Текст книги "Бог во тьме"

На собственном опыте

С вашего позволения, я буду откровенен, ибо решение этой проблемы стало важнейшей вехой в моей христианской жизни. Но понял я это лишь через десять лет после того, как стал христианином. Я пришел к выводу, что какие бы факторы ни способствовали моему обращению (например, семья, друзья, работа Бога в моей жизни), на протяжении этих лет меня не оставляло чувство, что ответственность за решение стать верующим лежит только на мне. Я говорю не о том, что моя вера в Бога зависела только от меня, а о том, что я должен был понять, что вера в Бога требует меня целиком, без остатка. Решение верить было таким поступком, за который именно я нес полную ответственность.

До этого момента мне казалось, что когда в моей христианской жизни возникают какие-либо затруднения или сомнения, я могу избежать их воздействия, не возлагая на себя ответственность за свою веру. Это означало, что я мог обвинять в появлении этих трудностей других людей или не зависящие от меня обстоятельства. Подобная безответственность помогала избавляться от груза проблем, но в то же время меня постоянно мучили какие-то подозрения. Я вкушал радости христианской жизни, но никогда в полной мере не испытывал того удовлетворения, которое, как мне казалось, чувствуют другие христиане. Я был внутри христианской веры, однако рассудком воспринимал ее еще и со стороны. Я не был готов к полной самоотдаче при любых обстоятельствах, словно во мне уживались актер и зритель одновременно.

Временами, правда, у меня возникало ощущение, что моей вере чего-то не хватает. Это дошло до моего сознания, когда в течение нескольких месяцев я путешествовал в одиночку по Дальнему Востоку. Я почти ни с кем не был знаком, а из-за языкового барьера мог свободно общаться лишь с немногими. Местная культура была великолепной, но чужой. Постепенно ее инаковость начала действовать на меня угнетающе, и я столкнулся с проблемами, о существовании которых раньше не подозревал.

Почему я поступаю именно так, а не иначе? Откуда я знаю, что тот или иной принцип истинен – особенно тогда, когда никто не разделяет моего убеждения? Каким образом я знаю что-то на самом деле? Как определяю, что «верно», а что «ошибочно»? Являются ли эти убеждения моими собственными, или они – всего лишь продукт моей национальной культуры, образования и наследственности? Когда я оказался вдали от этих основополагающих влияний, проблема выбора значительно упростилась. Впервые в жизни не было никакой необходимости проявлять свою веру так, как я привык, или поступать в соответствии с теми мотивами, в правильности которых я был убежден. Знакомые люди и факторы влияния были далеко. Они бы ничего не узнали и не были бы задеты. В экзистенциальном смысле в тот момент они никак меня не касались. Если я должен был во что-то верить или как-то поступать, то решение об этом следовало принять совершенно самостоятельно и только перед Богом.

Не то чтобы я сомневался в вере или отрицал реальность своего обращения в христианство, но, хотя я верил уже десять лет, моя преданность переплеталась с эмоциональным комфортом разделенных убеждений, а также с образом жизни моей семьи и некоторых друзей. Я не просто пришел к вере. Я, как говорится, «пошел по наезженной колее», поэтому моя вера была отмечена отсутствием личной убежденности.

Отчасти я поверил по причинам чисто внешнего порядка, а отсутствие подлинной преданности прикрывал эмоциональной привязанностью. Я был предан и в то же время не предан. И только после решения, принятого под воздействием этого опыта, я смог по-новому достоверно сказать: «Этот Бог действительно мой Бог». Решимость и неведомая до той поры убежденность не имели никакого отношения к моей теологии и весьма незначительное – к моим предпочтениям и ценностям, наблюдаемым со стороны. Изменение произошло внутри. С тех пор предпочтения и ценности, в правильность которых я верил, стали поистине моими  предпочтениями, моими  ценностями и моими  убеждениями. Разумеется, они всегда представляют собой нечто большее, чем просто мой выбор, но меньшее – никогда.

Бич нереальности

Сомнения, порожденные слабостью личной убежденности, не всегда удается быстро распознать. Им не свойственно стенать от боли и страдания. Интеллектуальная острота этих сомнений невелика, а теология почти безупречна. Их появление озадачивает, ибо они развиваются подспудно и не привлекают к себе никакого внимания. Это не столько сомнения в христианстве, сколько в самом себе, и на первый взгляд в них можно усмотреть нечто трогательное. У этих сомнений нет никаких характерных особенностей, за исключением одной – усиливающегося со временем ощущения нереальности.

В этом их суть. Несмотря на то что в подобной ситуации человек утверждает, будто верит в истину, у него нет серьезных обязательств по отношению к истине, а без этого сомнение получает возможность стать раковой опухолью нереальности на вере. Или, если использовать другое сравнение, слабая убежденность сказывается на вере, как пробуксовка сцепления. Опытный водитель, мощный автомобиль, налаженный мотор, а вот сцепление не работает. То же самое может происходить и с верой. Когда нет преданности, светлый ум и пылкое сердце бессильны.

Ощущение нереальности присуще только начальной стадии этих сомнений. Вскоре наступает следующая стадия, характеризующаяся главным образом сознанием вины. Сомневающийся знает, что его убеждения истинны, но они все равно кажутся ему нереальными. У него растет чувство стыда за вынашивание сомнений, ответ на которые ему прекрасно известен, но он держит их при себе, опасаясь открытого обсуждения. Так протекает инкубационный период этих сомнений, и состояние вины является для них идеальной почвой. В конце концов они «прорастают» в различных формах третьей стадии развития.

В этот момент сомнение наиболее убедительно для себя самого. Будучи с самого начала уязвимым в отношении преданности, оно выступает теперь во всем своем блеске, притворяясь поборником истины и отказываясь брать на себя ответственность за вызванное им чувство нереальности. Оно перекладывает вину на веру. Здесь начинается ложная теология, но, заметьте, не в качестве причины сомнения, а в виде логического обоснования давно идущего процесса. Сомнение, порожденное отсутствием преданности в вере, выступает оправданием убежденного неверия. Уклонение от ответственности удается скрыть благодаря ловкой подмене. Сомнение, на самом деле свидетельствующее о том, что верующий не был предан, выдает себя за уважительную причину подобной безответственности.

Какой стадии достигло сомнение?

Разрешение этого сомнения должно начинаться с тщательного определения стадии, на которой оно находится, и поиска причины недостаточной убежденности. Восстановить веру и укрепить личную убежденность можно только после выявления и устранения причины сомнений.

Существует множество причин снижения чувства личной убежденности у верующих. Некоторые люди не осознают потребности в собственных убеждениях вследствие того, что буквально «врастают в веру» (благодаря своей семье или церкви). Это довольно распространенная особенность религии в тех странах, где существует официальная государственная церковь, – вера передается там почти по наследству. Другие стали христианами в какой-то особенный момент своей жизни, но их приход к вере был вызван не только важными и убедительными, но и различными легковесными мотивами, поэтому их вера была построена отнюдь не на прочных, укоренившихся убеждениях.

Таким людям необходимо объяснить, что вера требует ответственности. Их проблема заключается не в том, что они не смогли взять ее на себя раньше, а в том, что от них этого не требовали. Теперь может возникнуть вопрос, захотят ли они это сделать, а смогут ли они, вопросов быть не должно.

У некоторых, однако, полное отсутствие убежденности обусловлено более серьезными проблемами, например, личностным кризисом. Для того чтобы что-то знать, требуется кто-то. Если убежденность уподобить подписи на договоре или чеке, то человек, не ощущающий себя личностью, не имеет «имени», чтобы подписаться под своими убеждениями. Пусть договор выгоден, а чек щедр, но им недостает скрепляющей подписи.

Представьте себе миллионера, решившего заняться благотворительностью. Он выписывает чек на крупную сумму и отсылает его. Затем, передумав, проявляет малодушие, звонит в свой банк и требует задержать чек. Но вдруг во время разговора появляется улыбающийся секретарь благотворительной организации, намеревающийся поблагодарить миллионера за щедрость. Тот оказывается между двух огней – ему неловко приветствовать гостя и невозможно продолжать телефонный разговор.

Нечто подобное происходит и с некоторыми сомневающимися. Их слабость не в том, что они не хотят быть преданными Богу, а в том, что они не преданы ничему. Ничто не страшит их так, как ответственность за выбор. Они готовы на все, лишь бы не принимать решения, и если к этому вынуждают обстоятельства, они сомневаются и прикидывают до тех пор, пока это не потеряет всякий смысл. Даже принимая верное решение, они не воплощают его в жизнь. Иными словами, они выписывают чек, но он никогда не превращается в наличные, поскольку его сразу аннулируют. Проблемы, которые они себе создают, сковывают и затрудняют все их существование. Как гласит испанская пословица, «среди безопасных путей самый безопасный – путь сомнения».

Избавление таких людей от сомнений начинается тогда, когда они понимают, что проблема заключается не в Боге, а в них самих. Дело не в том, что Бог нереален; отсутствие преданности делает нереальным все. Эта тень омрачает не только Бога, но и все остальное. Им необходимо заново научиться делать выбор и честно нести за него ответственность. Если они, полагаясь на Божью помощь, сделают это и медленно, как ребенок, совершающий первые шаги, двинутся вперед, то ощущение реальности вернется в их веру, равно как и в их жизнь. Первые решения, разумеется, будут болезненными, как покалывание в конечностях, онемевших от неподвижности. Боль при этом бывает такой сильной, что мы предпочитаем полное бездействие. Но нет. Лучше покалывание, чем полный паралич.

Отныне и навсегда

Сомнения этого типа усугубляются современным кризисом личности, но еще более опасными они могут стать там, где ужесточается отношение общества к христианству. Чтобы выстоять там, где приходится жертвовать, где власти проявляют открытую враждебность, а общественное мнение рассматривает веру как нечто смехотворное, вредное и непатриотическое, необходима убежденность. Таково положение многих христиан в современном мире. Наиболее вероятно, что нажиму подчинятся те христиане, которым недостает личной убежденности. Здесь и проявится различие между верой настоящей и номинальной.

Думать о предстоящих испытаниях отнюдь не преждевременно, но яркие описания будущих гонений и притеснений не обеспечат нам защиты. Во-первых, Святой Дух подскажет нам в этот час необходимые слова, а во-вторых, то, какими мы себя покажем, будет определяться не размышлениями о будущем испытании, а нашими мыслями и поведением в этот час. Мы сможем ответить на требования завтрашнего дня только в том случае, если выполним требования сегодняшние. В свете рампы имя можно создать за пять минут, но характер складывается из незримой цепи скромных актов послушания и небольших деяний веры.

Попытайтесь задуматься, являются ли ваши убеждения действительно вашими, или это просто унаследованные взгляды и расхожие мнения. Бог не экзаменует нас, чтобы проверить, верим мы или нет. Богу нет нужды выяснять, выстоим мы или нет. Он и так это знает. А вот нам это неизвестно, и, подобно Петру, мы бываем чрезмерно уверены в собственной праведности.

К. С. Льюис в книге «Горе под наблюдением» предупреждал: «Ваша игра будет несерьезна, если вы не поставите на карту что-то стоящее. И пока ставки чудовищно не возрастут и вы не поймете, что играете не на фишки и не на гроши, а на все, чем владеете в этом мире, вы не узнаете, насколько это было серьезно. Ничто иное не отучит человека – во всяком случае, такого человека, как я, – от сугубо вербального мышления и чисто национальных убеждений. Чтобы привести человека в чувство, его надо оглушить. Только в муках рождается истина»[34]34
  C. S. Lewis, A Grief Observed (London: Faber & Faber, 1966), p. 32.


[Закрыть].

К. С. Льюис написал это после пережитого им тяжелого душевного кризиса, но его слова действуют отрезвляюще и накануне религиозного кризиса, который предвещают гонения на христиан. Как провозгласил третий ангел в видении апостола Иоанна, описанном в Книге Откровения, «здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божии и веру в Иисуса» (Отк. 14:12; см. также: 13:9–10). Мартин Лютер, убеждения которого были тверды, как сталь, прекрасно понимал, что в судный час у каждого человека должны быть собственные убеждения, иначе он останется ни с чем. Его предупреждение, несомненно, подтверждает значение религиозной убежденности: «Помните, что перед лицом смерти или гонений я не смогу быть с вами, а вы со мной. Каждому придется сражаться в одиночку»[35]35
  Martin Luther, неизвестный источник.


[Закрыть].

Глава 7. Отсутствие признаков жизни

Сомнения, вызванные остановкой в развитии

Иногда мы так увлекаемся, приступая к изучению чего-то нового, что вопрос о том, что за этим последует, просто не приходит нам в голову. Помнится, нечто подобное я испытывал на склоне горы для начинающих лыжников. Как и все остальные, я отчаянно пытался устоять на ногах. Внезапно мои усилия увенчались успехом, и я покатился! Только тут до меня дошло: Я не знаю, что делать дальше! Как сохранить равновесие? Как остановиться? Желая взяться за какое-нибудь дело, мы часто забываем, что начало – это еще далеко не все.

Так бывает и при обращении в христианство. Легко забыть, что начало христианской жизни – это только начало. Путешествие в тысячу миль начинается с первого шага, но цель этого шага – долгое путешествие. А не наоборот.

Первые четыре типа сомнения обусловлены тем, что при обращении мы не совсем понимаем, что нас ждет. Но затем, вникая в библейское учение, мы избавляемся от этих сомнений и можем уверенно продолжать свою христианскую жизнь даже при наличии потенциально опасных моментов. Но этим не исчерпываются сомнения, которые могут подстерегать верующего. Начальный период веры завершился. Теперь необходимо проанализировать основные типы сомнений, с которыми христианин столкнется на протяжении последующих этапов своей новой жизни.

Очередные сомнения появляются в тот момент, когда христианин перестает  идти вперед, утрачивая способность жить по-новому, и не может воплотить истину в жизнь. Именно эти сомнения мы рассмотрим в данной главе; нашей целью будет изучение обстоятельств их развития и методов борьбы с ними. Все движущееся, развивающееся и плодоносящее свидетельствует о жизни. Неподвижное и бесплодное вряд ли живо. Это, конечно, не означает, что все, что не растет, не движется и не приносит плодов, мертво. Но определить, живое это или мертвое, действительно невозможно. Движение, развитие и плоды – вот неоспоримые признаки жизни.

Христианская жизнь – это новая жизнь; это жизнь Иисуса Христа в верующем, преображающая его и приносящая через него плоды. Как и жизнь вообще, эта новая жизнь – ничто, если она не проживается. Христианское мышление, христианские поступки, христианское поведение не привносят жизнь в христианина. Они являются проявлениями жизни, которая уже присутствует в нем. Не будь этой главной жизни, они были бы бессмысленны, механистичны и мертвы.

На этом этапе вера подвергается серьезному испытанию: если она не претворяется в жизнь, то как убедиться в том, что она существует? Как удостовериться, что она жива, если нет ни признаков роста, ни плодов? Наша неспособность ответить на эти вопросы не обязательно свидетельствует об отсутствии жизни, но в то же время не позволяет сделать определенное заключение. А это открывает путь сомнениям.

Впрочем, такое изложение проблемы не вполне удачно, так как у читателей может сложиться неверное представление о христианской жизни как о растении, которое надо периодически выдергивать с корнем, чтобы проверить, растет ли оно. А это, конечно, не только вредно для растения, но и невозможно для христианина.

Необходимо найти более подходящий способ, который позволит наблюдать процесс роста и плодоношения, свидетельствующий о том, что жизнь продолжается. Один из возможных вариантов – мировоззренческий аспект. Подобно растению, которое либо живет, либо увядает, мировоззрение должно развиваться, применяться на практике и давать результаты, иначе его можно отбросить за ненадобностью. Разумеется, быть христианином означает нечто гораздо большее, чем просто иметь определенное мировоззрение. Однако для понимания данного вида сомнений будет весьма полезно исследовать развитие веры с этой точки зрения.

Мировоззрение в действии

Испытание, которому подвергается вера в связи с появлением таких сомнений, менее драматично, чем в случае возникновения многих других сомнений. Мировоззрение есть у каждого человека, но далеко не все отдают себе в этом отчет. «Работающая» философия необходима разуму не меньше, чем здоровье – организму. Можно сказать, что разум наиболее здоров тогда, когда его обладатель осознает, каково его мировоззрение.

Но даже если человек не задумывается о своей жизненной философии, он постоянно подвергает ее критике. На протяжении всей жизни где-то глубоко в подсознании происходит непрерывная проверка действенности мировоззрения. Опыт – это пробный камень мировоззрения: сохраняется только то, что доказывает свою практическую ценность.

Человеком движет непреодолимое стремление во всем искать смысл. Он живет полноценно только тогда, когда способен осознать смысл своего существования. Человеческое бытие во многом определяется потребностью в построении некой системы, с помощью которой его можно было бы истолковать, а фактам и событиям придать связность. Все наши воззрения и ценности являются логической цепочкой убеждений, которые сложились из наших основных предпосылок. Но смысловая система находится в сознании каждого из нас еще глубже, чем система ценностей. Таким образом, наши взгляды, принципы и суждения не произвольны и не бессвязны, а обладают скрытой логикой и внутренней взаимосвязью, обусловленной предпосылками нашего мировоззрения.

Практическая ценность любого мировоззрения определяется тем, насколько успешно оно позволяет человеку справляться со своей жизнью. После того как человек изберет себе какое-то мировоззрение, поверив в его истинность, оно будет либо доказано на практике, либо отброшено по причине бесполезности. На этом уровне теория не имеет никакого значения – то, во что человек верит, или «работает», или нет. Вера – это не высказывание христианина о своих убеждениях, а их непосредственное проявление. Верующий выражает себя благодаря вере. Это связано не с принадлежностью к определенной религии, а лишь с практической жизнью.

Бытие – это проверка веры на истинность. Каждое мгновение и каждое жизненное событие требует от веры какого-то истолкования. Способна ли она распорядиться новым опытом и ассимилировать его? Или это новое расшатает веру, оказавшись для нее недоступным? Если вера питает мировоззрение, то она должна постоянно и исчерпывающе отвечать на его вызов. Ее ответ должен быть не теоретическим, а практическим; не взятым из прошлого, а самостоятельным и актуальным. Этот непрекращающийся экзамен требует от веры большой жизнеспособности. Либо она окажется на высоте положения и, следовательно, будет продолжать развиваться, либо проиграет и сдастся, теряя авторитет, незаметно слабея и превращаясь в нечто нереальное.

В момент принятия решения сомнение нетерпеливо ожидает выхода на сцену. Если вера справляется со своей ролью, она крепнет, делается уверенней и господствует на сцене, не позволяя сомнению войти. Но стоит ей проявить малейшую нерешительность, сомнение не замедлит проскользнуть на сцену и подать реплику. В тот момент, когда какая-то сторона жизни, какая-то сфера опыта оказываются вере не под силу, ставится вопрос о ее авторитете и освобождается место для сомнений. Мы, разумеется, этот процесс не осознаем, но оттого, что он протекает бессознательно, он не становится менее опасным. Зарождающееся сомнение проявляется в виде почти незаметной трещинки на авторитете веры, которая, возможно, не скоро увеличится. И если сомнение не встретит сопротивления, его прорыв в сознательную сферу будет всего лишь вопросом времени.

Людей, не имеющих мировоззрения, не существует, поэтому испытание веры приходится выдерживать не только христианам, но и всем остальным. Мы же, будучи христианами, отличаемся тем, что наше мировоззрение проявляется как на сознательном, так и на бессознательном уровнях, вследствие чего мы острее реагируем на все неподлинное. И в этом мы не одиноки. Подобно индуистскому или гуманистическому, наше мировоззрение может быть ясно изложено в формальном виде, а не только пребывать на подразумеваемом, неформальном уровне.

Если мы рассмотрим процесс развития с точки зрения действенности мировоззрения, то обнаружим, что в прекращении роста и утрате жизнеспособности, присущих этому типу сомнения, нет ничего таинственного, а также ничего, связанного с недовольством Богом, чувством заброшенности или затеваемой духовной изменой. Сомнение появляется естественным путем, ибо истину, которую не применяют в жизни, начинают считать бесполезной. А так как целесообразность является важнейшим свойством мировоззрения, бесполезная истина будет отброшена как ложная. И если не заставлять христианство работать, его истинность может подвергнуться серьезному сомнению.

Постепенно, шаг за шагом

Разгадка этого типа сомнений проста. Люди не столько теряют веру, сколько прекращают ее использовать. Это сомнение характеризуется застоем, нерешительностью и пассивностью. Французский писатель Жорж Бернан обрисовал его в дневниковой записи молодого сельского священника:

«Нет. Я не потерял свою веру. Выражение «потерять веру», словно это кошелек или связка ключей, всегда казалось мне довольно нелепым. Вероятно, это один из штампов буржуазного благочестия, унаследованный от невежественных священников восемнадцатого века, которые так любили разглагольствовать.

Вера – это не вещь, которую можно «потерять»; мы просто перестаем сверять с нею свою жизнь. Вот почему старомодные проповедники не так уж далеки от истины, когда проявляют определенный скептицизм при столкновении с «интеллектуальным кризисом». Образованный человек постепенно загоняет свою веру в дальний уголок сознания, где ее можно будет обнаружить, если напрячь память; но даже испытав легкое сожаление о том, чего больше не существует, он уже не сможет применять понятие «вера» к подобной абстракции»[36]36
  Georges Bernanos, The Diary of a Country Priest (London: Collins, 1956), p. 105.


[Закрыть].

Сомнения этого типа весьма благопристойны. Можно даже назвать этот способ сомневаться чисто английским – постепенно зреющее решение не верить как бы вовсе не является решением. Личная ответственность снимается, и появляется возможность отказаться от веры со своеобразным благородным сожалением. Эта уловка вводит в заблуждение, но если вглядеться в суть, то окажется, что причина недовольства очень проста: вера не работает, поэтому ее надо отбросить.

Вопрос о том, действительно ли вера бесполезна или ее просто не применяли, так и остается незаданным. Что вы подумаете о человеке, который, купив велосипед, отказывается учиться ездить на нем, мотивируя это тем, что однажды он упал и ушибся? Если ему нравится сидеть в неподвижности, то следовало выбрать кресло, а не велосипед. То же самое происходит с верой: она должна находить применение, иначе станет бесполезной.

Знаменательное описание медленного разрушения веры дал в своей автобиографии Чарльз Дарвин: «Постепенно я перестал верить в христианство как Божественное Откровение… Неверие овладевало мною очень медленно, но в конце концов стало полным. Этот процесс протекал так незаметно, что я не испытал никакого раскаяния и ни разу не усомнился с тех пор в правильности своего решения»[37]37
  Charles Darwin, The Autobiography of Charles Darwin, 1869–1892 (London: Collins, 1958), pp. 86–87.


[Закрыть].

Таков путь сомнения многих: постепенно, шаг за шагом, мысль за мыслью. Вера не вырывается с корнями, а просто ветшает. Она не исчезает внезапно, а подтачивается по краям. Ее не поражает удар молнии; она становится жертвой многолетнего медленного разъедания. В периоды культурного и религиозного упадка сфера распространения подобных сомнений наиболее обширна. Как заметил К. С. Льюис, «если спросить сотню человек, утративших христианскую веру, то окажется, что немногих из них переубедила добросовестная аргументация. Может быть, большинство просто плывет по течению?»[38]38
  C. S. Lewis, Mere Christianity (London: Collins, 1955), p. 122.


[Закрыть]

Льюис признавал это сомнение даже за собой. Однажды он написал своему другу Артуру Гривзу: «Моя беда – недостаток веры. У меня нет никаких разумных  причин возвращаться к доводам, которые убедили меня в существовании Бога; зато бессмысленный мертвый груз моих старых скептических наклонностей, а также дух эпохи и треволнения дней лишили меня непосредственного ощущения истины, и, когда я молюсь, мне часто приходит в голову, что я отправляю письма по несуществующему адресу. Пойми, я так не думаю – мой разум полностью убежден: но я часто чувствую это»[39]39
  C. S. Lewis, The Letters of C. S. Lewis to Arthur Greeves (NY: MacMillan Pub. Co., 1979) (24 December 1930), p. 398–399.


[Закрыть].

Выразительную библейскую аналогию этому явлению мы находим в описании состояния Сардисской церкви в конце первого века, которой адресованы слова Иисуса: «…ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти» (Отк. 3:1–2). Для проницательного взора Христа различие между подлинным и мнимым, между сущностью и репутацией было слишком очевидным. Он знал, что кажущееся спокойствие было сном, которому суждено кончиться смертью.

Особенности этой церкви удивительным образом отражали историю города, в котором она находилась. Основанная легендарным Крезом в шестом веке до Р. Х. крепость Сарды была построена на выступе скалы и считалась неприступной. Но за свою долгую историю крепость дважды терпела поражение, причем не из-за умелых действий превосходящих численностью сил противника, а по причине чрезмерной самонадеянности ее гарнизона и полного отсутствия бдительности. Крепость брали внезапным штурмом, когда на оборонительных сооружениях не было ни единого солдата. В духовном смысле Сардисская церковь была в такой же опасности. Самонадеянно полагаясь на свою репутацию, она не заботилась о том, чтобы заставить веру работать, и ее путь к гибели был предрешен.

Живая вера – это взаимоотношение, и, как всякое другое взаимоотношение, ее необходимо заботливо растить, лелеять, оберегать и ценить. Подумайте о ком-нибудь из своих друзей. Открылась ли вся неисчерпаемость вашей дружбы после первой же встречи? Или ее многогранность складывается из каждого мгновения общения?

Как искусство или ремесло, вера нуждается не только в постижении основ, но и в постоянном совершенствовании и развитии. Подобно пианисту, упражняющемуся по восемь часов в день, или легкоатлету, пробегающему на тренировках по двадцать-тридцать миль, вера укрепляется практикой и атрофируется, не находя применения. Какое жалкое зрелище являет собой христианин сорока-пятидесяти лет, довольствующийся верой, которая была у него в юности, особенно если за эти годы в остальных сферах его жизни произошли значительные изменения! Такая вера не более чем воспоминание.

Испытание веры

Как преодолеть сомнения этого вида? Заставить веру работать. Напрягать ее, всегда держать наготове, проверять в суровых испытаниях жизни, позволяя ей укрепляться и возрастать. Такому сомнению требуется не утешение, а вызов. Проблема состоит не в том, что вера не истинна, а в том, что она не испробована. Как указывал Мартин Лютер, «настоящая живая вера, которую вселяет в сердце Святой Дух, просто не может быть праздной»[40]40
  Luther, p. 489.


[Закрыть]. Или, как писал в своем дневнике Джордж Уайтфилд, выдающийся проповедник восемнадцатого века, жизнь которого была ярко горящим факелом в руках Бога: «Для меня нет ничего отраднее, чем трудиться, не покладая рук, во имя Бога»[41]41
  George Whitefield, Whitefield’s Journals (London: The Banner of Truth Trust, 1960), p. 136.


[Закрыть].

Эта задача стоит перед всеми христианами. Вера должна непрерывно развиваться. Она должна быть для нас всем, чтобы в один прекрасный день не превратиться в ничто. Наши действия, чувства, озарения и ответы на молитвы приносили удовлетворение и были вполне обоснованными вчера, но сегодня все изменилось. Истина и любовь Бога никогда не увядают, но достойно ли мы на них отвечаем? Не утрачивают ли наши вера и любовь к Богу прелесть новизны? Призыв Павла к христианам Коринфа обращен к каждому из нас: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы? самих себя исследывайте» (2 Кор. 13:5).

Сомнения, возникающие в результате бездействия веры, широко распространены. Можно указать на несколько факторов, обусловивших это явление. Функционирование государственных церквей в постхристианских странах, уравнивание христианских ценностей и культурных норм, наличие христианских гетто, сосредоточение на моменте обращения в христианство, а не на дальнейшей религиозной жизни, поглощенность евангелизмом в ущерб христианской морали – таковы черты современного христианства, препятствующие действенному применению веры и способствующие возникновению сомнений.

Держите веру в форме

Подобно тренированному спортсмену, вера должна держаться в форме. Ее следует постоянно упражнять и не давать ей бездействовать. У нее появятся пределы, но, почувствовав это, она сделает все, чтобы их преодолеть. Самое страшное для веры – не выдержать экзамен, который может показать, что ее мускулы одряхлели и она уже не заслуживает доверия. Короче говоря, она должна тренироваться.

Неудивительно, что многие библейские персонажи деятельны, бодры и энергичны. Вера – это атлет, рвущийся к финишу, это боксер, сохраняющий превосходную форму благодаря тренировкам, это воин во всем великолепии своей мощи (см.: 1 Кор. 9:25–27; 1 Тим. 6:12; 2 Тим. 2:3–4). Здесь нет места нетренированному бегуну, боксеру с лишним весом, еле передвигающемуся по рингу, или нерадивому солдату, озабоченному житейскими проблемами. Вера должна стремиться вперед, иначе она будет отброшена назад. Вера должна тренироваться, иначе она ослабнет.

На примере обаятельного, но неглубокого персонажа, Мистера Светского Знатока, общество которого так развлекало Христиана и Верующего, Беньян показал, как опасна пассивность. Верующий первым вспомнил кое-что о его репутации: «Я слышал, что ваша религия заключается в разговорах, которые придают вашему вероисповеданию определенный статус»[42]42
  Bunyan, p. 120.


[Закрыть]. Но Христиан видит Мистера Светского Знатока насквозь и предостерегает друга: