Текст книги "Тьма навынос, или До самого конца"

Глава 2. Блуждая в потемках

Обычно мое утро начинается с песенки Джиглипуфа. В детстве я обожала этого покемона: розовый глазастый шарик пел людям – чудесно пел, надеясь, что однажды его похвалят. Увы, нежный голосок всегда погружал публику в глубокий сон, какие уж тут аплодисменты. Он так переживал, что я решила под его песню просыпаться – в знак поддержки. Поставила на будильник и настолько привыкла, что встаю под нее до сих пор.

Но сегодня я поднялась рано, задолго до звонка. Вчерашние события казались выдумкой или идиотским розыгрышем, в голове была полнейшая каша, такая же, как в тарелке. На завтрак я сварила пшенную, на молоке. Она полезная и от депрессии помогает. Во всяком случае, так говорит мама. Ела я долго и неторопливо, потом полтора часа собиралась в университет. Даже волосы завила, дважды прищемив палец плойкой. Нарядилась в самое красивое платье – желтое и пышное, – завязала пояс бантом. Маме бы не понравилось. Она постоянно повторяет, что желтый цвет мне не к лицу. В аудиторию я зашла первая и села у розетки, воткнув в нее зарядку еле живого мобильного.

Вскоре ко мне подсела Стася, наша староста, девушка очень заметная. За версту бросалась в глаза, потому что красила шевелюру в морковный цвет и носила салатовые колготки. Стася имела комплекцию недокормленной Дюймовочки, зычный голос и собственное мнение по любому вопросу, которое неизменно доносила до каждого, невзирая на сопротивление. Училась она отлично, охотно делилась редкими методичками и не забывала всем улыбаться. Я ее побаивалась.

– Тома, – сладко пропела она, извлекая из рюкзака нетбук, – будь другом, одолжи розеточку.

– Так и знала, – проворчала я, – что в тебе сплошная корысть и трезвый расчет.

– Хочешь, ответы на коллоквиум скину? Сама писала.

– Хочу, – сказала я, решив тоже быть очень расчетливой и корыстной.

Зарядки на тридцать процентов. Выживу как-нибудь. Радостно оккупировав розетку, Стася покрутила головой и присвистнула:

– Вот это да! Весь курс в сборе. На утренней лекции. Что-то в лесу сдохло…

– Философия же, – с трепетом напомнила я. – Юдин – зверюга. Говорят, он за каждую пропущенную лекцию на экзамене по дополнительному вопросу задает…

Она отмахнулась, будто дополнительные вопросы были ерундой, а не трагедией, погружающей в пучину пересдач. В распахнутые двери влетали опаздывающие и торопливо рассаживались по свободным местам, битком набитая аудитория гудела. В последний момент нарисовался Костя Лейман – местная звезда и всеобщий любимчик. Обладатель сомнительного чувства юмора, широких плеч, пронзительно-зеленых глаз и машины, напоминающей космический звездолет, которую он невозмутимо парковал на стоянке для преподавателей. Бонусом к сногсшибательному экстерьеру шла родословная: его мать работала главным редактором ведущего в стране новостного портала Рунета и обещала взять пару человек к себе на практику летом. Весь курс мечтал туда попасть. В общем, девушки пачками складывались к его ногам, даже те, кому было наплевать и на Рунет, и на портал, и на породистых родителей. Он же отстраненно наблюдал за суетой вокруг себя, никого вниманием не баловал и был перманентно свободен – наверное, всем назло.

Окинув беглым взглядом заполненную аудиторию, Лейман подошел к нам и плюхнулся на край скамейки.

– Свободно? – спросил он, бесцеремонно кинув сумку на стол. – Или ждете кого?

– Тебя, – хихикнула Стася и поерзала, настойчиво сдвигая меня к стене, – всю свою жизнь.

– Так и думал, – подмигнул ей Лейман, доставая из сумки планшет. – По-моему, твой нетбук вполне зарядился.

Теперь понятно, почему он подсел именно к нам!

– О… – Стася хлопнула ресницами и покосилась на меня. – Я бы тебя пустила, но следующая в очереди Тома.

Лейман повернулся ко мне с отработанной улыбочкой, но мгновенно ее потерял. Таким внимательным, откровенно изучающим взглядом на меня не смотрел еще никто. Никогда! Неистово захотелось забиться под стол. Зеленые глаза прошлись по мне с ног до головы – медленно, мучительно, будто ощупывая по сантиметру. Черт… Пялится, словно впервые увидел. Или так оно и есть? Не знаю почему, но эта мысль обидела дико. Не настолько уж я незаметная! Я уткнулась в тетрадь, пытаясь расписать ручку.

Юдин явился точно по расписанию, поправил пиджак и начал окунать нас в мир Гоббса. Адская машина учебного дня была запущена. Лекции и аудитории менялись, попа страдала от жестких скамеек, но сосредоточиться на учебе никак не получалось. В голову упорно лезли непрошеные мысли о Лине и шелестящем голосе из тумана. Они въедались в сознание и навязчиво скреблись, словно надсмехаясь над моими попытками вытряхнуть их оттуда. В конце второй пары я сдалась и захлопнула тетрадь. Все равно, кроме десятка оборванных фраз, там не появилось ничего нового. Я погрызла колпачок ручки и содрала лак с ногтя на указательном пальце, в общем, дотянула до обеда. Аудитория опустела. Я посидела еще немного, бессмысленно щелкая застежкой сумки, и решила сходить в столовую. Вдруг после обеда полегчает?

На лестнице кисло пахло табаком, хотя в курилке перед туалетом никого не было. Почти никого. В самом углу стояла Лина, задумчиво глядя в одну точку, с наполовину истлевшей сигаретой в руке. В коротком обтягивающем платье – тонком, совсем не по погоде. Воздух кончился, я споткнулась, схватилась за перила. Что она тут забыла? Лина является в универ только на сессии! А до этого события еще месяц.

– И в трещинах зеркальный круг… – насмешливо процитировали над ухом.

Обернулась и наткнулась на тот же пристальный взгляд. А вот это уже странно!

– В столовую идешь? – поинтересовался Лейман. Я кивнула. – Ну, так отомри. Сейчас очередь соберется, кроме дурацких сэндвичей, ничего не останется.

Накаркал. В столовой гудела толпа, в три ряда опоясывая раздачу. Лейман бесцеремонно протолкался в начало очереди, улыбнулся каким-то девушкам и влез перед ними. Поискал меня взглядом и поманил к себе. Нет-нет… Улыбаться девушкам я не умею, меня с позором выставят вон. Если не затопчут, пока добираюсь. Я честно пошла в конец очереди.

– Строкова! – прогремело в спину. – Ты заблудилась?

Народ с любопытством заоборачивался. Я втянула голову в плечи и покорно протиснулась к раздаче. Вот почему, почему я не умею стоять на своем?.. Можно подумать, вести себя прилично и поступать правильно – это стыдно…

Лейман, получив свою тарелку, нетерпеливо стоял над душой, и я нервно схватила первый попавшийся салат. Нет, ну что ему от меня надо?

– Слушай, – хитро улыбнулся он, когда мы устроились за отдельным столиком. – Ты же по руслиту шестую тему реферата взяла?

Вот, теперь все нормально. Прекрасно знаю, что могут хотеть от меня парни. И совсем не то, что думала мама. Реферат!

– Хочешь поменяться? – догадалась я. Лейман кивнул и намотал на вилку морскую капусту. – Ладно. Мне все равно, о чем писать.

Искать материал я не начинала, а в тему ткнула чисто наугад. Оказалось, что она кому-то нужна. Бывает же…

Я захрустела салатом. В голове плавали обрывки вчерашнего «сна»: тени на пороге, подбирающийся к ногам туман, липкая дрянь на полу. И этот жуткий шипящий голос…

– Из-за Ангелины переживаешь? – вдруг спросил Лейман. Заметив мое недоумение, уточнил: – Троицкой.

Ах, ну да. На факультете Лину все называют ее полным именем, специально подчеркивая, что дружбы с ней не водят.

– С чего мне переживать? – Я старательно ковыряла вилкой салат. Оказывается, он с креветками… – Она в полном порядке.

– А ты? Вы ведь поцапались.

– Тебе-то что?

Голос предательски дрогнул, истерзанные креветки расплылись мутным пятном. Поцапались… Так, пустячок. Нож в боку – с кем не бывает? Я повозила креветку по дну тарелки. Лейман наблюдал за мной, как кот за придушенной мышью, и даже не пытался сделать незаинтересованный вид.

– Держись от нее подальше, – неожиданно сказал он. И насмешливо добавил: – Друзей надо выбирать, а не хватать что попало.

– Именно поэтому у тебя их нет, – прищурилась я. – Все выбираешь и выбираешь…

– Ты следишь за моей личной жизнью? – Лейман с интересом приподнял бровь. – Польщен.

Я была готова откусить свой болтливый язык. Щекам моментально стало жарко, ушам тоже.

– Лина – не что попало! – выпалила я. – Она хорошая…

– Да ну? – Лейман подпер голову рукой и превратился в слух. – Обоснуй.

– Она…

Я замолчала. Перед глазами услужливо прыгал единственный Линин ножик с розовой рукояткой, будто ничего хорошего между нами никогда не было. В глазах Леймана заплескалась откровенная издевка.

– И добродетель стать пороком может, – выдал он, – когда ее неправильно приложат.

– Что ты пристал? – рассердилась я. – Лина моя подруга, я ее лучше знаю.

– Лучше, чем кто? Думаю, с тобой бы поспорила половина нашего курса. Мужская. И пара-тройка других факультетов.

Я сделала вид, что его совершенно не слышу, отправила в рот креветку и старательно ее прожевала.

– Какая воспитанная девочка… – развеселился Лейман. – Мисс Облико Морале. А дружит с местной Мессалиной. Она тебе экскурсию на лестницу уже проводила или пока только теория?

– Всегда догадывалась, что морская капуста плохо влияет на неокрепшие умы… – парировала я. – Найди себе другую диету!

– А ты найди себе другую подругу, – Леймана явно забавляло происходящее, – с которой трусы так часто не слетают.

– Какие еще трусы?! – Я вскочила, с грохотом отодвинув стул. – За своими следи!

Сплетник!.. В полной тишине кто-то хихикнул и уронил ложку. Вся столовая с любопытством таращилась на наш столик, в толпе маячило ошеломленное Стасино лицо. Ой… Они все слышали?.. Я развернулась и понеслась прочь из столовой.

– Строкова, а посуда?! – раздалось вдогонку, но я не оглянулась.

Стыд клевал в макушку и гнал меня по коридору, как стая голодных псов. Позорище, выступила так выступила… Ужас, лучше не вспоминать. Это Лейман во всем виноват! За кого он меня принимает? За дурочку, которая не в состоянии разобраться в своей жизни? И вообще, почему людям кажется, что я нуждаюсь в наставлениях? Я не для того уехала от мамы, чтобы все подряд указывали, с кем мне дружить. Сама решу! Не маленькая уже.

Я ворвалась в аудиторию, забилась в дальний угол и дала клятвенное обещание больше никому розеток не уступать. И никаких обменов темами рефератов! Буду жадной и хитрой!

Стася появилась через пару минут, прочесала аудиторию цепким взглядом и решительно зашагала ко мне. Молча плюхнулась на скамейку, достала ноутбук и застыла, глядя перед собой. Даже ее ухо выражало осуждение.

– Стася… – Любопытство плескалось во мне и требовало немедленных ответов. – Ты слышала, о чем мы с Лейманом разговаривали?

– Ха! – Она покосилась на меня и независимо отвернулась. – Вся столовая слышала. Даже глухие и в наушниках!

– Про какую лестницу он говорил?

– Ты словно не с нами учишься. Дальняя лестница после третьего этажа упирается в чердак, точнее, в проход, закрытый…

– А, это где курят и… отмечают всякое.

– Не только. Еще и м-м-м… общаются тесно. Когда невтерпеж.

– В каком смы…

Я поперхнулась и уткнулась в тетрадь. Значит, экскурсия? Вот гад!

Лекция по синтаксису прошла ужасно. Я ерзала под любопытными взглядами сокурсниц, откусила от ручки колпачок и сгрызла два ногтя. Монотонный голос Рамзиной ввинчивался в мозг, превращая его в желе, синтаксические отношения упорно не укладывались в голове. И как сдавать экзамен? Придется зубрить на выходных. Час, два, три… сколько потребуется. Хоть всю ночь!

Когда лекция закончилась, я сгребла вещи в сумку и поняла, что не хочу идти домой. Не хочу, и все. Заранее знаю, что приду в пустую квартиру и буду гонять мысли, пока окончательно не свихнусь.

Я отыскала на стенде список факультативных курсов и весь вечер бродила с одной лекции на другую. Голова шла кругом, нахапанная за день информация смешалась и взболталась, оставив привкус недоумения. За окнами стемнело, часы на телефоне показывали половину одиннадцатого. У балюстрады было пусто, под стеклянным куполом мерцали фонари, рассеивая мрак. Эхо приносило неразборчивые бубнящие звуки – видимо, охранники смотрели телевизор. Я подошла к перилам, села на корточки и посмотрела вниз, на главную лестницу. Арку над нижними ступеньками обрамляли воздушные шарики, которые вчера повесили в честь очередной конференции. Парочка сдулась, один оторвался и валялся на полу, отсвечивая цветной лентой. Никому не нужный, как и я.

Мама сразу предупредила, когда я заявила, что поеду поступать в столичный университет: «Там ты будешь совсем одна». Причитала, взывала к совести и нахваливала уральские вузы. Тщетно. Я настаивала на своем и клялась, что в день совершеннолетия сбегу из дома. Второе поступление увенчалось успехом, мне исполнилось восемнадцать лет, и она была вынуждена признать: дочка выросла. Я мечтала о бурной студенческой жизни в общежитии, взрослой, самостоятельной, от стипендии до стипендии. Но отец, которого я не видела с шести лет, подарил мне квартиру в Москве, и вместо общаги я очутилась в двушке на Красных воротах. Со стипендией тоже не вышло – училась я паршиво, так что счета оплачивал состоятельный папочка. Вот и вся моя мечта. Впрочем, мама все равно бы не пустила меня в общежитие. Стращала растворимой лапшой, одолженными чайными пакетиками, регулярными оргиями и гастритом. Причем последнее ее пугало больше всего.

Я щелкнула на верхнюю строчку в журнале вызовов и приложила трубку к уху, так плотно, что сережка больно врезалась в кожу.

– Привет-привет, – ласково прощебетала мама.

Послышался металлический звон, следом раздалось шипение раскаленного масла. Наверное, она сейчас стоит на нашей просторной кухне в любимом фартуке в зеленый ромбик и колдует над сковородкой.

– Готовишь? – спросила я, чувствуя, как предательски защипало в глазах.

– Сырники жарю на утро. А ты чем питаешься?

– У нас хорошая столовая в университете.

– Уверена, ты бегаешь в свой любимый Макдоналдс и лопаешь пачками чипсы, – презрительно отозвалась мама. – Я присылала тебе на электронную почту рецепты, ты что-нибудь пробовала приготовить?

– Не-а. Некогда, учебы много.

– Смотри, испортишь желудок, будешь потом всю жизнь страдать. Как вообще поживаешь?

– Нормально, – с трудом выдавила я. – Можно я на Новый год приеду? Или на все каникулы.

– Попробуй только не приехать! – пригрозила мама и встревоженно спросила: – Тома, что случилось? У тебя неприятности?

Горло сжалось, фонари расплылись дрожащими кляксами. Ужасно захотелось выложить ей всю правду, как есть, пусть даже она кажется полным бредом. Кому я еще могу довериться, если не маме?

– Мам… – всхлипнула я.

В ухо врезался пронзительный писк умирающей зарядки, я вздрогнула и выронила телефон. Тот звонко щелкнул о пол, проехался по скользкому кафелю и застыл в опасной близости от перил. Хоть вниз не улетел, и то счастье. Дисплей моргнул и погас, батарея сдохла. Меньше надо было розетки уступать. Я подняла бесполезную трубку и кинула в сумку, краем глаза заметив сзади Лину. Сердце подскочило к горлу и рухнуло в живот. Что ей нужно?

Она приблизилась тихо и почти беззвучно, будто на полу был ковер. Склонила голову набок и села рядом, прямо на холодный кафель, не удосужившись хотя бы подложить сумку. Моя бывшая единственная подруга. Я отвернулась к перилам и вгляделась в кованый лист, выпяченный наружу. Не видела бы его раньше, непременно бы решила, что он пытается сбежать от Лины. Что она будет со мной делать на этот раз? Вниз скинет? Главное – не поддаваться панике. Иначе у меня поедет крыша, и в том месте, где я окажусь, никто не удивится историям про сливовый туман и летающие открытки.

– Шипела не кошка, – едва слышно сказала Лина.

Я повернулась к ней, наши взгляды встретились. По спине тут же пробежало стадо мурашек. Такого я увидеть никак не ожидала. Ее глаза были влажными и испуганными, без следа вчерашней уверенности. Словно Лина сама не знала, как со мной быть.

– Зачем ты это сделала? – прямо спросила я.

– Так надо было.

– Вот и поговорили! – Я встала и закинула сумку на плечо. – Не подходи больше ко мне. Ни-ког-да!

– Не могу, – покачала головой Лина и поднялась вслед за мной. – Ты в беде.

– Из-за тебя?

– Из-за него. Честно говоря… – Она нервно рассмеялась. – Не видела прежде, чтобы они так трепетно относились к своим жертвам.

– Ты о чем? – окончательно запуталась я.

Лина замерла и глубоко задумалась, будто принимала важное решение.

– Идем. – Она протянула мне руку. – Я покажу тебе. Я покажу тебе все.

Правильной реакцией было развернуться и уйти. Я отчетливо это понимала. Меня сгубило самое коварное чувство на свете – любопытство. Да! Я хочу знать, что происходит! Оно же со мной происходит, а не с кем-нибудь. Я сжала ее ладонь, и Лина потянула меня за собой – по коридору в дальнюю аудиторию. Там никого не было. Только у двери стояло ведро со шваброй, и лампы на потолке ярко освещали исчерченную мелом доску.

– Ну? – нетерпеливо поинтересовалась я. – И что дальше?

– Расслабься. – Лина забралась на стол в центре, встала в полный рост и невозмутимо сказала: – Порталом поделишься, и все.

Ну да, подумаешь – какой-то портал…

Я вцепилась в подол своего платья и приросла к полу. Знакомая простая и понятная жизнь уплывала из-под носа, а впереди маячило что-то неизвестное и невозможное. Еще шаг – и мир необратимо изменится. При мысли об этом хотелось крикнуть: «Я передумала!» – и дать деру. Наверняка любой сказал бы: хватай Лину и тряси, повторяя: «Признавайся во всем!» Я сама думала так же. Раньше… В детстве я мечтала о приключениях, сотни раз представляла, как ко мне подходит загадочный дяденька и рассказывает, что я избранная. Теперь передо мной открывается настоящая тайна, но почему-то тянет позорно спрятаться в кусты. Больше не буду обзывать героев ужастиков идиотами.

– Не спи! – скомандовала Лина. – Залезай сюда!

– Чур не обниматься! – буркнула я, вскарабкиваясь на стол.

– Потребуй, чтобы он впустил нас.

– Впустил куда? И кто этот «он»? О ком ты твердишь?

– К тебе прицепилась одна дрянь. Нагрянем к нему в гости, и объясню.

– А без него никак? И с чего бы ему нас впускать?

Полная нереальность происходящего, как ни странно, успокаивала. Меня вылечат. Обязательно.

– Тамара, – строго отчеканила Лина. – Ты недооцениваешь вашу связь. В ней заключена огромная сила – мощнее, чем ты можешь представить. Просто надо знать, как ею пользоваться.

– А что говорить?

– Ты знаешь, что тебе нужно. То и говори.

– Ладно, – промямлила я, собираясь духом. – Э-э-э… Впусти меня.

– Увереннее.

Ну-ну, увереннее. Мне, скорее, хочется добавить «пожалуйста».

– Не получится, – закусила я губу.

У меня никогда ничего нормально не получалось. Разбивались любимые кружки, пригорали пироги. На мне в очереди кончались батоны, из-под носа уходили трамваи. Машины регулярно окатывали из лужи, в лифте я застревала несчетное количество раз. Пора признать очевидное. Я неудачница!

Лина хмыкнула и посмотрела на меня – властным и очень пронзительным взглядом. Я едва не скукожилась под ним.

– Думаешь, ты особенная? – Она нахально изогнула бровь. – Особенных не бывает. Любой не такой, как все. Люди разные, миллиарды есть, миллиарды будут. Свои рамки ты ставишь сама. Вот забудь о них. Он приходит в наш мир через тебя, ты вправе требовать того же.

Я глупо моргнула, силясь понять, обругали меня сейчас или похвалили. Выходит, я вляпалась в этот кошмар из-за неведомого потустороннего существа? Да уж. Определенно стоит с ним познакомиться! Но вот требовать… Сомневаюсь, что следует начинать с этого. Лина сказала, я знаю, что мне нужно. Я и вправду знаю.

– Здравствуйте, – произнесла я, переминаясь с ноги на ногу. – Можно войти?

Лина скривилась, словно я ляпнула непростительную глупость. Ну и пусть. Тоже мне, специалист по кладовкам.

Я посмотрела вниз и ахнула. В полу, прямо перед столом, зияла дыра размером с люк. Она была похожа на дымчатую воронку, уходящую в бесконечность.

– Не хочу туда! – запротестовала я.

Свет наверху моргнул, воронка забурлила. Дым поднялся до потолка и стал расползаться по всей аудитории. Я испуганно попятилась к Лине.

– Там безопасно, – отмахнулась она, вглядываясь в воронку. – Вежливая сволочь попалась. Хотя сразу было ясно, что у него… альтернативный подход.

Я собиралась спросить, какой «у них» обычно подход, но закашлялась. Голова кружилась, ноги подкашивались. Не в силах сопротивляться, я рухнула на стол, запоздало сообразив, что он подозрительно рыхлый и влажный.

Когда дым рассеялся, я увидела поле в облачках тумана: низкую и редкую траву мертвого серо-коричневого оттенка и землю – красную, в глубоких трещинах. В небе волнами плескались хмурые тучи с прожилками молний. Я поднялась на ноги, пытаясь унять дрожь в коленках. Поле казалось бескрайним, уходящим в никуда. Пахло подгоревшей пиццей, издалека доносился звук, похожий на жужжание голодных пчел. В тумане мелькали неясные очертания, и, судя по всему, там пряталось что-то крупное. И быстрое…

Жужжание стихло, пространство погрузилось в зловещую тишину. Запах гари усилился, из тумана вынырнул внушительный силуэт. Я кинулась прочь и взвизгнула, наткнувшись на неожиданное препятствие.

– И давно ты тут стоишь?! – обрела я дар речи.

– Не бойся, – шепнула Лина. Обняла меня за плечи и развернула к силуэту. – Ничего не бойся.

– Ага, конечно, не вопрос, – пробубнила я, силясь не потерять сознание.

Послышалась мягкая поступь копыт, из тумана вышел… единорог?! Я протерла глаза и мотнула головой, но лошадка не исчезла. Она была темной, с длинной бордовой гривой и закрученным спиралью рогом, настолько неестественно блестящим, будто его вымазали лаком или блеском для губ. На концах раздвоенного хвоста болтались бусины.

– Ни фига себе, – не сдержалась я. – Мы что, в параллельном мире?

– Скорее, в перпендикулярном, – усмехнулась Лина. – Нравится?

– Какая-то Нарния в Сайлент Хилле. Это единорог! – Я указала пальцем на коника, который увлеченно ковырял копытом землю и не спешил подходить ближе. – Тут есть единороги!

– И что? Зато тут нет много чего другого. Например, бобров.

– Какая досада.

– Зря ты недооцениваешь бобров.

Она выпустила меня из объятий и направилась в обратную сторону.

– Постой, – взмолилась я. – Я боюсь оставаться одна!

– Так иди за мной, – бросила Лина и исчезла в тумане.

Я ринулась следом, стараясь не оглядываться на единорога. Подумаешь, невидаль. В книжках их полно.

Вскоре туман рассеялся. Поле заканчивалось глубоким обрывом. А внизу… Перед нами как на ладони раскинулся огромный лес, пронизанный ярким фиолетовым сиянием. Кроны деревьев напоминали светящиеся шарики с тонкими пушистыми лучиками вместо листьев. Гигантские электрические одуванчики отражались в небе, словно в зеркале, создавая иллюзию повторяющейся объемной картинки. Лес уходил вдаль бесконечной вереницей «фонариков», между которыми вились стайки существ, похожих на огоньки. Крупные и подвижные огоньки. Мир закружился, к горлу подкатила тошнота.

В детстве я ненавидела слово «режим» и обязательные вечерние прогулки. Особенно зимой. Мама говорила: «Ребенку нужно дышать свежим воздухом, а не портить зрение перед компьютером». Меня закутывали шарфом до бровей и выставляли за дверь. Во дворе никого не было, мои сверстники зависали во вредных компьютерах, лишь на детской площадке сиротливо торчала единственная карусель. Я садилась на нее и крутилась, крутилась. Пока не начинало тошнить. Вот и сейчас так же мутит.

Я сглотнула и отошла подальше от края.

– Прибыли, – довольно заметила Лина и достала из кармана пачку сигарет.

– Здесь курят? – спросила я, по давней карусельной привычке старательно дыша ртом. Должно же это когда-нибудь помочь!

– Ага. Но только то, что приносят с собой. – Она чиркнула спичкой, пламя лизнуло кончик сигареты и вспыхнуло фиолетовой искоркой. Впрочем, удивиться у меня не получилось. По сравнению с единорогами и зеркальным небом это было сущей ерундой. – Как тебе тут?

– Как в сказке… Мы вернемся обратно?

– Конечно. Один из обратных порталов за ближайшим кустом. А монстр твой кладовочный уже куда-то смылся. Я проверила.

– Скажи же… – Я почувствовала, что любопытство уступает зарождающейся панике и желудок готов вывернуться наизнанку. – Что это? Откуда?..

– Они пришли отсюда, давно. – Лина глубоко затянулась и стряхнула пепел на землю. – В нашем мире их нельзя увидеть, но можно заметить тень. Из-за них у людей все валится из рук, теряются вещи, лопаются лампочки, текут ручки, сгорают компьютеры. Человек думает, что ему постоянно не везет, а за ним просто увязалась такая Тень и энергию тянет. Обычно это длится максимум месяц, пока неудачное стечение обстоятельств не становится фатальным. В итоге точку ставит какая-нибудь глупость типа скользкого коврика в ванной или сорвавшейся вывески.

Тени насылают на человека неудачи? Это многое объясняет! Мое аномальное невезение действительно аномальное. Вот же…

– Они шипят, – вспомнила я вчерашнее. – Выходит, Теней слышно?

– Их чувствуют подобные мне. Ну и некоторые звуки слышат те, кого они выбрали в качестве жертвы. Правда, недолго слышат, сама понимаешь.

В голове на полной скорости столкнулись два вопроса, и я не знала, какой из них мне хочется задать первым.

– Верно, – кивнула Лина, не дожидаясь, пока я сформулирую свои мысли. – Поэтому ты слышала его тогда, в шесть лет. И когда открыла кладовку, тебе, по идее, на голову должна была свалиться какая-нибудь банка. Но ты до сих пор жива.

– И ты решила это исправить?!

– Нет. Я не хотела причинять тебе вред, я лишь хотела избавиться от твоей Тени. И выбрала самый быстрый способ. Они сразу появляются рядом со своей жертвой, если та находится между жизнью и смертью. В этот момент Тень и можно уничтожить.

Между жизнью и смертью… Вот что со мной было.

– Я могла умереть!

– Он не позволил тебе это сделать, как я и предполагала. Отдал часть своей силы. – Лина задумчиво посмотрела на меня. – Ты ему зачем-то нужна, раз он столько лет тебя не убивает.

Ну хоть кому-то я нужна.

– Предполагала она… – обиженно пробормотала я. – А если бы ошиблась?

– Насчет Теней я не ошибаюсь никогда! – отрезала она. – Считай, что это мой дар – я истребляю этих тварей! С твоим с первого раза не вышло – сильным оказался… Но во второй раз не уйдет.

– Опять меня ножиком тыкать будешь?..

– Теперь есть способ получше.

Я отвернулась и уставилась на волшебный лес внизу с россыпью огоньков, выстроившихся ровной линией:

– Ты что, тоже отсюда?

– Здесь уже давно нет людей. – Лина бросила сигарету с обрыва, словно та ей внезапно надоела. – С ними что-то случилось. Громкое и глобальное, некая катастрофа. Если Тени нагрянут толпой, они способны вызвать страшное. С ними шутки плохи, Тома. Не уничтожим его, останешься неудачницей на всю жизнь, даже если он тебя не прикончит. Решай.

Я призвала на помощь мамину рассудительность. Должно же было мне ее достаться, хоть чуть-чуть. Еще раз посмотрела на отражение миллионов фиолетовых шариков в небе, на туман, окутывающий обрыв, потом на Лину. Вслушалась в отдаленное жужжание – тонкое и совсем не зловещее. Взяла себя в руки. И сказала три слова. Те три слова, которые изменили все:

– Я с тобой.