Текст книги "Пламя любви"

Молчание Элинор было достаточно красноречивым ответом.

– Я так и думал. Отец может сколько угодно обманываться насчет твоего любовника, но меня не проведешь.

– Ты ничего не знаешь, кроме сплетен, которые распространяют злые языки. А теперь прошу тебя, уже слишком поздно. Я хочу спать.

Пэйн потянулся к ее распущенным волосам:

– Боже, твои волосы похожи на золотую пряжу!

Погрузив пальцы в сверкающие локоны, он шагнул ближе, так что их тела соприкоснулись. Элинор уперлась ладонями в его грудь.

– Элинор, милая, – прошептал Пэйн, привлекая ее к себе. – Не бойся. В отличие от отца я умею ублажать женщин.

Он обнял ее. Запахи вина и гвоздики смешались в его дыхании, когда он прильнул к ее губам. Элинор сопротивлялась, но не так отчаянно, как следовало ожидать. Как ни странно, ей было приятно находиться в его объятиях. Горячая ванна, хмельной напиток и чувственный настрой, навеянный мыслями о Джордане, возбудили ее.

– Нет, Пэйн, пожалуйста, отпусти меня, – взмолилась Элинор, когда он покрыл поцелуями ее шею.

Распахнув халат, он скользнул рукой в теплое гнездышко из беличьего меха и нашел ее грудь. Лишь когда его ладонь обхватила пышную округлость и он издал стон блаженства, Элинор опомнилась.

– Нет!

– Я так долго мечтал об этом, – прошептал Пэйн. — Ах, Элинор, я не ошибся в своих ожиданиях. Не притворяйся.

– Я не притворяюсь! – выкрикнула Элинор, колотя его кулаками по спине.

Пэйн засмеялся:

– Ты могла бы найти гораздо лучшее применение своим рукам.

Он схватил ее руку и прижал к выпуклости, натянувшей его рейтузы. Содрогнувшись от отвращения, Элинор ощутила мощный отклик его тела на ее вынужденную ласку.

– Я не хочу! Убирайся! Оставь меня в покое! – выкрикнула она, отдернув руку.

– Забудь о ложной скромности. Нет ничего постыдного в том, чтобы отдаться страсти, – заверил ее Пэйн, прижав спиной к холодной стене. Он расставил ноги, и Элинор ощутила прилив возбуждения. Предательство собственного тела ужаснуло ее.

– Я не испытываю к тебе страсти! – воскликнула она. – Независимо от того, замужем я за твоим отцом или нет. Неужели это так трудно понять?

Пэйн в изумлении отпрянул.

– Ты это серьезно?

– Я никогда не была более серьезной. Пэйн, ты слишком много выпил. Уходи. И забудем о том, что случилось.

– Забудем? Клянусь распятием, я был с тобой терпелив, как ни с одной женщиной. И ты предлагаешь мне обо всем забыть?

– Ладно, не забывай. Как пожелаешь. А теперь уходи. Его лицо приняло жесткое выражение, он часто и тяжело дышал.

– Проклятие, Элинор! Я был настолько глуп, что позволил себе увлечься тобой, хотя давно следовало раздвинуть тебе ноги и взять то, что мне причитается. Черт бы тебя побрал!

Он в ярости отшвырнул ее, и она стукнулась спиной о стену, порадовавшись про себя, что на ней меховой халат, смягчивший удар.

– В чем ты меня обвиняешь? Я никогда не поощряла тебя.

– Я этого и не говорил. Но я думал… Элинор, мой отец отвратителен, как запаршивевший пес, и тем не менее ты позволила ему…

– Позволила?! Пэйн, ты, видно, не в себе, если вообразил, что я могла помешать ему, тем более что слишком хорошо знаешь своего отца.

– Но со мной все будет… по-другому. – Его голос прервался от нахлынувших эмоций. – Я хочу любить тебя, Элинор.

– Я не люблю тебя, Пэйн. И никогда не полюблю.

– Сучка! Как ты смеешь так разговаривать со мной? – рявкнул он, уязвленный до глубины души, и схватил ее за плечи. – Так или иначе, но ты уступишь мне. Не хочешь по-хорошему – я добьюсь своего силой.

– Именно так и поступил твой отец.

Пэйн изменился в лице и отпрянул от нее.

Пошатываясь, он подошел к очагу и облокотился о каминную полку, уронив голову на руки. Затаив дыхание, Элинор наблюдала за ним. Когда он выпрямился, сердце ее упало. На лице Пэйна застыло хищное выражение, неизменно вселявшее в нее страх.

– Значит, ты не хочешь меня. И никогда не полюбишь. Верно, дорогая мачеха?

Элинор кивнула. Губы ее так дрожали, что она не могла вымолвить ни слова. Даже если ей удастся выскочить из комнаты, вряд ли кто-нибудь ей поможет. Слуги не посмеют защитить ее вопреки воле хозяина. И все же стоит попытаться. Не станет же он насиловать ее на виду у домочадцев?

В глазах Пэйна светилась неприкрытая похоть, губы были плотно сжаты. Галантный кавалер, пытавшийся очаровать ее, бесследно исчез. Элинор попятилась, придерживая у горла отвороты халата. Этот инстинктивный жест не остался незамеченным. С жестокой улыбкой Пэйн шагнул к ней и отвел ее руки, распахнув халат до пояса.

Элинор негодующе вскрикнула.

Он угрюмо разглядывал ее.

– Просто святотатство – позволить старому борову осквернить тебя, – прорычал он, срывая с нее халат. – Прости его. Господи. А заодно и меня за то, что я намерен сделать.

Элинор вскрикнула, ожидая насилия. Но, к ее изумлению, он ей не помешал, когда она бросилась к постели и спряталась за полог, чтобы хоть как-то прикрыть наготу.

– Спущусь вниз, чтобы убедиться, что нам не помешают. И возможно, выпью вина, дабы смыть кислый вкус твоего отказа, дорогая мачеха, – произнес он с издевательской ухмылкой, прежде чем распахнуть дверь. – Я не заставлю тебя ждать.

Дверь захлопнулась, и его шаги загрохотали вниз по лестнице. Элинор кинулась к стоявшему в углу дубовому сундучку, вытащила свою одежду и быстро набросила на себя, не удосужившись затянуть шнуровки. Затем закуталась в теплый плащ и приоткрыла дверь.

На лестнице гулял ледяной ветер. Дрожа от холода, Элинор выглянула наружу.

– Мадам!

Элинор вздрогнула. Несколькими ступеньками ниже стоял часовой, сверкая доспехами в свете факела, закрепленного у подножия лестницы.

Подавив стон отчаяния, Элинор отступила назад. Пэйн приставил к ней стража!

Вернувшись в комнату, она снова облачилась в теплый халат и, сев к очагу, предалась горьким размышлениям. Может, выбраться через окно? Она подняла взгляд на посеребренное лунным светом оконце, через которое мог протиснуться разве что ребенок.

Со двора донеслись крики – видимо, Пэйн давал нагоняй стражникам. Шум стоял такой, будто внизу развернулось настоящее сражение. Элинор зажала уши и прилегла на овечью шкуру у огня, завернувшись в халат. Время шло, Пэйн не появлялся, и у нее вспыхнула надежда, что он передумал или так напился, что не в состоянии подняться наверх. Постепенно она задремала.

Грохот распахнувшейся двери заставил ее вскочить на ноги.

На пороге стоял незнакомый мужчина. Залившись краской, Элинор поплотнее стянула на груди халат. Мысль, что простой воин застал ее в таком виде, была невыносима.

– Что вам нужно?

Мужчина прошел в комнату. Элинор возмущенно ахнула, но ее возмущение быстро сменилось страхом, когда он захлопнул дверь.

– Как вы смеете врываться в мою комнату?

– Вы жена лорда Гастингса? – поинтересовался он.

– Вам это отлично известно.

– Ошибаетесь.

– В любом случае вам здесь не место. Я не имею привычки приглашать в свою спальню посторонних.

– Жаль. – Мужчина усмехнулся: видимо, ее сердитая отповедь показалась ему забавной.

Элинор попятилась, встревоженная его самоуверенным видом.

– Где сэр Пэйн?

– Внизу. Отключился и, думаю, не скоро придет в себя, – небрежно сообщил он.

Страх Элинор усилился. Похоже, она оказалась во власти стражников.

– Не прикасайтесь ко мне, – предупредила она, оглядываясь по сторонам в поисках оружия, но не увидела ничего подходящего, кроме кувшина, оставленного служанкой.

– Ну нет, мадам, я завоевал вас в честном бою и не намерен отказываться от заслуженной награды.

Несколько озадаченная его странным заявлением, Элинор гневно сверкнула глазами.

– Не знаю, что вы там завоевали, но только не меня!

– А я-то думал, что сражение закончилось. Мужчина сгреб ее в охапку и привлек к себе. Хотя на нем были обычные доспехи, чувствовалось, что это не простой воин. Когда он склонил к ней гладко выбритое лицо, Элинор уловила исходивший от его одежды запах трав и цветов, а коричневый дублет, видневшийся из-под кольчуги, был бархатным.

– Кто вы? – выдохнула она.

– Один поцелуй – и я все скажу. Это не слишком большая плата.

Элинор плотно сжала губы.

– Не будьте такой упрямой. Вы слишком соблазнительны, чтобы изображать из себя недотрогу.

К ее ужасу и стыду, он запустил руку в вырез ее халата, одновременно завладев губами. Грудь Элинор вздымалась, глаза сверкали.

– Я требую, чтобы вы покинули мою комнату! – воскликнула она, вырываясь.

– Не выполнив условия сделки?

– Какой сделки?

– Я обещал назвать свое имя в обмен на поцелуй. А, учитывая, что вы великодушно позволили мне гораздо больше…

– Я вам ничего не позволяла! Вы сделали это насильно! Мужчина ухмыльнулся и слегка поклонился, признавая ее правоту.

– Ах, мадам, какой темперамент! Позвольте представиться: Жан д'Акр, наваррский рыцарь.

– Рыцарь? – недоверчиво переспросила Элинор. – А я думала… что вы…

– Простой воин? Будь я простым воином, вы бы не отделались одним поцелуем. Так что благодаря моему благородному происхождению вы спасены от участи более ужасной, чем смерть.

Элинор возмущенно фыркнула в ответ на его шутливую тираду. Рыцарь рассмеялся.

– Должен сообщить вам, что Монтджой теперь принадлежит мне по праву завоевания.

– Завоевания?

– Признаться, это было не сложно. Бездельники, которых нанял Гастингс, так напились, что забыли поднять мост. Впрочем, ваш высокородный муж должен мне гораздо больше, чем этот замок. И он заплатит за свои преступления.

– Я не имею никакого отношения к долгам лорда Гастингса!

– Именно поэтому я и обращаюсь с вами со всей учтивостью.

– По-вашему, это учтивость? Вы, кажется, не понимаете значения этого слова.

– Леди показывает коготки? Будьте осторожны, не играйте с огнем. Как можно обвинять меня в недостатке учтивости только потому, что я украл поцелуй и воздал должное вашим прелестям, которые вы так соблазнительно продемонстрировали, когда я вошел в комнату?

– Ничего я вам не демонстрировала! Вы застали меня врасплох.

Он небрежно пожал плечами, отметая ее возражения.

– Не испытывайте мое терпение, мадам. Я ведь могу забыть, что я рыцарь, а не простой воин, за которого вы меня приняли.

Угрожающие нотки в его голосе отрезвили Элинор.

– Что вы собираетесь делать со мной?

– Решайте сами. Ваш муж не был настолько великодушен. Его воины ограбили мой дом, изнасиловали наших женщин и сожгли поля. Было бы вполне справедливо отплатить ему той же монетой.

Элинор отвела взгляд от его сердитого лица, встревоженная напряжением, которое росло по мере того, как он перечислял причиненные ему убытки.

– Но, как я уже сказал, вы не отвечаете за гнусные деяния своего мужа, если вообще знали о них. Поэтому я не причиню вам вреда. Оденьтесь… Не беспокойтесь, я не стану смотреть, хотя мысль заманчивая. Когда я вернусь, будьте готовы.

С этими словами он повернулся и вышел из комнаты. Темные силуэты, которые она видела из окна, были людьми д'Акра! А крики, топот и лязг металла – звуками сражения, когда они напали на замок. Как могла столь неприступная крепость, как Монтджой, так легко пасть?

Дрожащими руками Элинор собрала валявшуюся на полу одежду. Если так дальше пойдет, ее красота превратится в проклятие. Мужчины видят в ней лишь одно – желанный приз, который можно либо выиграть, либо украсть, в зависимости от их наклонностей.

Снизу доносились незнакомая речь, мужской смех и хихиканье женщин. Судя по всему, завоеватели пришлись по вкусу местным служанкам.

– Мадам? – раздался голос д'Акра. – Вы готовы? – Да.

Войдя в комнату, он скользнул по ней оценивающим взглядом.

– Однако вы соблазнительная штучка – даже в одежде. Не сочтите за дерзость, мадам, но я знаком с вашим мужем. Как получилось, что такой омерзительный старик…

– Моя семья обеднела, а он очень богат.

– Понятно. – Д'Акр сочувственно кивнул. – Примите мои соболезнования. Вы их заслуживаете. А что за молодец храпит у очага? Его сын?

– Да, сын и наследник, Пэйн.

– Что ж, когда он проснется, его ждет большой сюрприз. Жаль, что вы не увидите его физиономии.

– Куда вы меня повезете? – воскликнула Элинор, когда д'Акр схватил ее за руку и потащил за собой.

– В Наварру. Будете компаньонкой моей молодой жены. Она жаждет навестить свою родню в Бургосе.

– В Бургосе? Где это?

– В Кастилии, мадам. Я буду держать вас там до тех пор, пока ваш богатый муж не заплатит мне выкуп. Надеюсь, его хватит, чтобы возместить причиненные им убытки.

В главном зале толпились наваррские воины, угощаясь вином и едой из припасов замка. У очага храпел Пэйн, не подозревая о том, какая судьба постигла Монтджой.

– Скажите служанке, чтобы собрала ваши вещи, – напомнил д'Акр.

– Вся моя одежда на мне, кроме халата. Гастингс похитил меня.

Темные брови рыцаря удивленно приподнялись. В свете яркого пламени, пылавшего в очаге, Элинор увидела, что он намного моложе, чем ей показалось вначале, хотя превратности военной жизни уже наложили свой отпечаток на его черты.

– Вас похитили? – недоверчиво воскликнул он.

– Я была в Бордо на службе у принцессы Уэльской. Лорд Гастингс похитил меня и заставил выполнить брачный контракт.

Наваррец разразился хохотом. Когда он поделился услышанным со своими соратниками, те тоже расхохотались.

– Вот это уже похоже на правду, – сказал он, перестав смеяться. – Я велю захватить ваш халат. Это было незабываемое зрелище: красный бархат, серый мех – и белый шелк. – Он ухмыльнулся.

Элинор залилась румянцем под его выразительным взглядом. Она не представляла, что ей готовит судьба, но не жалела, что покидает Монтджой.

– Хорошо, сэр Жан. Если мне нельзя вернуться в Бордо, я поеду с вашей женой в Кастилию.

– И поступите мудро. – Д'Акр подал ей руку, и они вместе покинули замок в это холодное зимнее утро.

Глава 11

Колонна всадников, представлявшая собой авангард войска принца Уэльского, медленно взбиралась по крутому склону. Этот мучительный двадцатимильный подъем получил название ущелье Роланда в честь храброго рыцаря Карла Великого, некогда оборонявшего его от врагов.

Предполагалось, что к тому времени, когда возглавляемый Ланкастером авангард доберется до перевала, принц Уэльский начнет подъем во главе основных сил. Перевалив через Пиренеи, Ланкастер должен был направиться в Памплону, столицу Наварры, и дожидаться там подхода остальных частей.

Во второй половине дня повалил снег, в воздухе закружились пушистые хлопья, подгоняемые колючим ветром. Из белой круговерти, накрывшей колонну, то и дело раздавались вопли ужаса, когда кто-то из воинов срывался с заледеневшей тропы. Пригнувшись в седле, Джордан кутался в плащ, щурясь от слепившего глаза снега. Руки, ноги, лицо – все окоченело. Такого с ним еще не бывало. Тяжелые доспехи, превратившиеся в ледяной панцирь, слабо защищали от стужи.

Окрестные долины были окутаны густым туманом, а разыгравшаяся метель поглотила редкие ориентиры на местности. Видимость была настолько скверной, что любой шаг в сторону грозил неминуемой гибелью. Со всех сторон слышались испуганное ржание лошадей и встревоженные крики мужчин, когда кто-нибудь оказывался в опасной близости к краю тропы. Каждая пройденная миля давалась с таким трудом, что рыцари не переставали благодарить Господа онемевшими от холода губами.

Только теперь Джордан понял, почему гасконцы и испанцы так скептически относились к намеченному на февраль походу. Воины принца Уэльского, хотя и привычные к военным кампаниям, не имели ни опыта, ни экипировки, необходимых для перехода через горные перевалы в разгар зимы.

Время от времени из белесой мглы раздавался голос Ланкастера, подбадривавшего воинов.

Выбившись из сил, они падали прямо на обочине. Обмороженные руки и ноги стали обычным делом.

Измученный до предела, едва удерживаясь в седле, Джордан боролся со сном. Некоторые из его товарищей, поддавшись слабости, теперь лежали занесенные снегом на горных уступах и служили мрачным предостережением для остальных.

Джордан так отупел от холода и усталости, что не заметил, как они достигли вершины. Нарастающий шум вывел его из забытья. Выпрямившись в седле, Джордан вгляделся в серую пелену, щурясь от свирепого ветра, бросавшего в лицо колючие снежинки.

– Перевал! – воскликнул он хриплым голосом. – Перевал! Мы на вершине!

Следовавшие за ним воины подхватили радостное известие, и оно понеслось дальше, вливая бодрость в измученных мужчин. Плечи распрямлялись, лошади прядали ушами и ускоряли шаг, заражаясь воодушевлением людей.

В память об отважном Роланде, оборонявшем перевал от басков, было воздвигнуто аббатство. Выстроенное в готическом стиле здание включало гостиницу для паломников, где воины Ланкастера смогли отогреться и подкрепиться горячей пищей, о чем уже и не мечтали.

В Памнлоне им пришлось задержаться. В городе бесчинствовали наемники, вызывая гнев Карла Наваррского. Наконец, когда войска, включая арьергард, возглавляемый королем Майорки, воссоединились, поступил приказ выступать. Джордан с радостью встретил долгожданное известие. Его воины проявляли нетерпение, ввязываясь в мелочные ссоры и драки, а драгоценные припасы таяли с пугающей быстротой.

Обернувшись на зов Ральфа д'Обри, приглашавшего разделить с ним бочонок доброго вина, Джордан зашагал к громадному костру, вокруг которого собралась шумная компания.

– Садись, – предложил Ральф, подвинувшись. – Как можно хандрить, когда вокруг столько дармовой еды и вина?

В морозном воздухе стоял восхитительный аромат жареной баранины. Повар-наваррец приготовил жаркое по домашнему рецепту, со специями, и мужчины жадно ели, накалывая обжигающие куски на кончики кинжалов.

– Кто угощает? – поинтересовался Джордан, набивая рот сочным мясом, пропитанным запахами тимьяна и розмарина.

Рассмеявшись, Ральф утер тыльной стороной ладони стекавший по отросшей бородке жир.

– Гастингс. Ешь, дружище, не стесняйся.

Джордан напрягся при упоминании человека, с которым отец Элинор заключил устное соглашение, пообещав отдать ему в жены дочь.

– А где же наш щедрый хозяин? – поинтересовался он небрежным тоном. – Хотелось бы поблагодарить его за угощение.

Ральф указал ножом на закутанного в одеяла мужчину, сидевшего по ту сторону костра:

– Да вот он.

Несмотря на сумерки, было еще достаточно светло, чтобы рассмотреть грузную фигуру, грубые черты и жидкие космы, падавшие на черную повязку на глазу. Типичный старый вояка из тех, что любят прихвастнуть былыми подвигами у лагерного костра. При мысли, что прекрасная Элинор обещана этому старику, Джордану стало не по себе.

– Старый пройдоха еще хоть куда, – проговорил Ральф, не прекращая жевать. – Недавно женился. Клянется, что не слезал с новобрачной всю ночь.

– Так он женился, – протянул Джордан с облегченным вздохом. – Надо его поздравить.

Улыбнувшись, он сделал большой глоток вина. Гастингс женился! Значит, Элинор свободна. Слава Богу!

Много позже, изрядно выпив, Джордан поднялся на нетвердые ноги. Ральф уже спал, сотрясаясь от могучего храпа. Шатаясь, Джордан направился к группе мужчин, среди которых был и хозяин торжества.

– Горячая оказалась штучка, – фыркнул Гастингс, к удовольствию слушателей. – Не желала меня отпускать, но какой мужчина пропустит хорошую схватку? Придется ей потерпеть, пока я вернусь. – Он поднял чашу с вином. – Выпьем за мою прекрасную Элинор!

– И за то, чтобы она не остыла, – ввернул какой-то остряк под дружный гогот.

Джордан покачнулся, ухватившись за молодое деревце. Элинор? Не может быть! Наверное, он спьяну не разобрал. Однако подвыпившая компания принялась распевать непристойные куплеты, заменив имя девицы на Элинор.

– Мужчине в моем возрасте нужна молодая красивая жена. Я снова чувствую себя восемнадцатилетним, – заявил Гастингс, горделиво выпятив огромный живот.

– Мои поздравления, милорд, – произнес из темноты Джордан.

– Спасибо, – отозвался Гастингс, не потрудившись обернуться.

– Я не расслышал имя вашей жены.

– Элинор. Моя нежная, страстная кошечка, – закудахтал Гастингс, брызгая слюной, а его пьяные дружки повалились на землю, хватаясь за животы. – Я уж боялся, что сойду в могилу, так и не заполучив ее. Иди сюда, приятель, выпей с нами.

Но Джордан двинулся прочь, поскольку в этот момент не отвечал за себя. Его душила ярость.

– Эй, парень, я угощаю! – окликнул его Гастингс, неуклюже повернувшись, чтобы выяснить, что за грубиян отказался от его приглашения. Но увидел только темную фигуру, растворившуюся среди палаток.

На бескрайнем небе мерцали звезды, высоко над кромкой гор серебрился серп луны. Стоя на краю лагеря, Джордан смотрел на заснеженный пейзаж, простиравшийся далеко на север. Боже, Элинор замужем! Он потерял ее. Все это время, пока он карабкался по дьявольским кручам, рискуя жизнью, недоедая, замерзая от холода, она принадлежала Гастингсу. Все напрасно. Сколько бы он теперь ни добыл денег и славы, все бессмысленно.

Пот выступил на лбу у Джордана, когда эта мысль проникла в его смятенное сознание. Как могла она так поступить? Они обменялись клятвами, он подарил ей кольцо – зримое воплощение взаимных обетов. Почему она вышла за Гастингса?

Громко выругавшись, он ударил кулаком о ладонь другой руки. Сердце его бешено колотилось. Запрокинув голову к усыпанному звездами небу, Джордан закричал. Горе и гнев смешались в яростном вопле, усиленном многократным эхом, отразившимся от близлежащих гор. Почему, почему она покинула его?

Он с горечью вспомнил крохотную часовенку, где на коленях молил Господа сделать его достойным Элинор. Воспоминание подействовало на него как соль на свежую рану. Быть достойным женщины, которая предала его! Джордан рассмеялся, но горло перехватило, и смех перешел в сдавленные рыдания.

Круто повернувшись, он кинулся к своей палатке. Голова его горела, желудок свело. Накатившая слабость заставила его прислониться к одной из повозок, и его вывернуло наизнанку.

На следующий день, когда войско двинулось дальше, воины Джордана, отметив непривычную угрюмость своего предводителя, отнесли ее на счет чрезмерных возлияний накануне.

Основываясь на сообщениях разведчиков, Эдуард выбрал кружной путь, отказавшись от наезженного тракта, который вел в столицу Кастилии Бургос. Путешествие по горным дорогам оказалось намного тяжелее, чем предполагалось. Кругом высились отвесные голые скалы, и трудности пути усугублялись отсутствием дров. Даже на привале не всегда удавалось развести костер, чтобы согреться и приготовить еду.

Однако Джордан страдал не столько от лишений, сколько от сердечных мук. Он часто уединялся, предаваясь мрачным размышлениям, и почти смирился с горькой правдой, как вдруг история получила дальнейшее развитие.

– Слышал последние новости? – поинтересовался Ральф, когда Джордан присоединился к мужчинам, собравшимся вокруг костра.

– Мы поворачиваем назад?

– Нет, хотя я бы не удивился подобному приказу. Я только что узнал, на ком женился Гастингс. Ты не поверишь…

– Элинор Десмонд, – процедил Джордан сквозь зубы.

– Так ты знал? А я-то думал удивить тебя. Проклятие! Ты только представь себе, как этот старый козел взбирается на такого ангелочка. Да это просто святотатство! – Ральф осекся, пораженный выражением муки, исказившим лицо друга. Черт бы побрал его длинный язык! Как его угораздило забыть, что Джордан всегда питал слабость к девушке! – Но это еще не все. Садись и выпей вина, чтобы хоть немного согреться.

Джордан молча опустился на землю и взял предложенную чашу. Вытянув ноги к огню, он поинтересовался:

– А что еще?

– Гастингс остался без молодой жены.

– Как это?

– Говорят, будто его замок захватил наваррский рыцарь и увез с собой прекрасную Элинор.

– Она в опасности?

– Нет. Наваррец держит ее в плену ради выкупа. В Бургосе, представляешь? Его жена родом из Кастилии, и Элинор живет у ее родственников.

Джордан так сжал чашу, что побелели костяшки пальцев.

– Как зовут этого наваррца?

– Жан д'Акр.

– Любопытно было бы побеседовать с ним. А что говорит Гастингс?

– Что это наглая ложь. Он утверждает, что крепость неприступна. Но в таком случае чего добивается д'Акр, распуская подобные слухи?

Джордан провел весь день в расспросах, но не нашел никого, кто знал бы д'Акра. Когда они остановились на ночь, он отправился на поиски Гастингса, не в силах больше терпеть неопределенность. Тот, как всегда, пировал в кругу приятелей.

– Говорят, какой-то наваррец увел у вас жену? – громко спросил Джордан, держась в тени. Разговор оборвался, все повернулись к Гастингсу в ожидании ответа.

– Наглый ублюдок! Я вырежу у него сердце, пусть только попадет ко мне в руки! – побагровев, прорычал старик. – Все это вранье. Монтджой неприступен. Несколько человек могут удерживать его годами. И потом, Элинор никогда не бросит меня. Говорю вам, она так умоляла меня заняться любовью, что пришлось отложить отъезд на пару часов. – Гастингс хохотнул, довольный, что удалось отвлечь слушателей от щекотливой темы.

Джордан ушел, так ничего и не выяснив. Он не решался оставаться поблизости, опасаясь, что не выдержит и придушит старого хвастуна.

Разведка донесла о приближении вражеской армии во главе с доном Энрике Трастамарой. Принц Эдуард решил закрепиться в Витории, и его войско с развернутыми знаменами двинулось на город. Витория сдалась без боя.

Хотя внутри городских стен англичане находились в относительной безопасности, их положение оставалось уязвимым. Вылазки за столь необходимыми фуражом и продовольствием пресекались противником. Опасаясь попасть в ловушку, Эдуард решил вернуться в дружественную Наварру.

20 марта 1367 года английское войско снялось с лагеря и двинулось по горным дорогам вниз, в долину Эбро. Множество лошадей пало в пути, люди болели, страдая от холода и непрекращающихся дождей.

Наконец горы остались позади, погода улучшилась, ночи стали теплее. До самого горизонта тянулись зеленые поля и серебристые оливковые рощи. Впервые за шесть недель воины согрелись и смогли утолить голод. Население сохранило верность королю Педро и радостно встретило его сторонников – еще один факт, не учтенный Эдуардом, когда он предпринял неудачно закончившийся бросок через Кастилию.

2 апреля войско принца вышло на берег реки Эбро. Кастильцы разбили лагерь неподалеку. Противники обменялись письмами. Принц Эдуард потребовал признать дона Педро королем Кастилии, но узурпатор отказался уступить захваченный трон.

Под покровом темноты Эдуард передислоцировал свои отряды, заняв более удобную позицию на склоне холма. Наступило утро, и стало ясно, что дон Энрике собрал внушительные силы. Кавалерия кастильцев представляла собой легкую конницу, состоявшую преимущественно из рыцарей, принадлежавших к религиозным орденам. Они сражались по-мавритански, используя длинные копья, которые метали в противников, приблизившись к ним на полном скаку. Их конические шлемы и кожаные нагрудники с металлическими заклепками не могли соперничать с тяжелыми доспехами англичан, а ничем не защищенные арабские скакуны служили легкой мишенью для стрел. Пехота дона Энрике состояла из простых крестьян, не имевших представления о дисциплине и вооруженных в большинстве своем камнями и пращами.

Рыцари Эдуарда сражались пешими, оставив коней в тылу. Принц сам отдал приказ, приведя в действие машину войны:

– Знаменосцы, вперед, во имя Господа и святого Георга!

Лавина рыцарей, надсаживая глотки боевыми кличами, с развевающимися знаменами хлынула на кастильскую равнину, зажатую между холмами и рекой. Первый же залп стрел, выпущенных английскими лучниками, нанес ощутимый урон противнику и внес смятение в его ряды. Дон Энрике сражался храбро и не раз поднимал своих людей в атаки, совершенно бесполезные под непрекращающимся дождем стрел.

Учитывая огромное число воинов, выставленных неприятелем, Джордан с трудом верил, что фортуна на стороне англичан. Кастильцы несли тяжелые потери, между тем как потери англичан оставались незначительными. Как всегда, Джордан находился в самой гуще сражения, глубоко внедрившись в ряды противников, и вскоре оказался отрезанным от своих.

Еще утром он спас молодого рыцаря, к его изумлению, оказавшегося братом Элинор, и теперь юноша держался рядом, горя желанием заплатить долг. Заметив нескольких сторонников короля Педро, попавших в окружение, Джордан и Гай устремились к ним на выручку, прокладывая себе путь мечом.

Дюжий каталонец свалил Джордана с ног, но подоспевший Гай оглушил врага боевым топором. Пока тот приходил в себя, Джордан выхватил кинжал и вонзил его по самую рукоятку в грудь каталонца, защищенную лишь кожаным панцирем.

– Слава Богу, ты оказался рядом! – хрипло воскликнул он, когда Гай помог ему сбросить с себя мертвое тело. Юноша радостно улыбнулся. На его грязном лице запеклась кровь, фиалковые, как у Элинор, глаза сверкали.

Весь в поту, скользя по пропитанной кровью земле, Джордан бросился на подмогу испанцу, сражавшемуся не на жизнь, а на смерть с рыцарем из церковного ордена. Мощным ударом рыцарь сбил с головы испанца шлем.

– Клянусь распятием! Дон Родриго! – воскликнул Джордан, увидев его лицо.

– Помоги мне, Боже, – выдохнул Диас.

Меч Джордана опустился на спину его противника. Мгновенно оценив ситуацию, дон Родриго схватил шлем павшего товарища, нахлобучил его себе на голову и включился в схватку.

Отчаянными криками Джордану удалось привлечь внимание рыцарей со знаменами дона Педро, и общими усилиями они рассеяли врагов. Когда все кончилось, Джордан упал на колени и возблагодарил Господа за спасение. Только сейчас он заметил струйку крови, стекавшую по его руке.

– Сэр, вы проявили редкое мужество.

Подняв глаза, Джордан увидел перед собой носатое лицо дона Педро. Обменявшись несколькими словами со своим королем, Диас поклонился Джордану:

– Вы спасли мне жизнь, сэр. Я ваш вечный должник.

– Вы тоже не стояли сложа руки, дон Родриго. Эти мерзавцы дрались как черти, вырвавшиеся из преисподней.

– Я прослежу, чтобы вы получили достойную награду, – заявил дон Педро, трогая коня. – Нет более высокой чести, чем отличиться в бою. Мы пожалуем вам земли в Андалузии.

Улыбнувшись напоследок, дон Родриго вскочил в седло и поскакал за своим королем.

Джордан ошарашенно смотрел им вслед, не в состоянии постичь случившееся. В голове его царил сумбур, перед глазами мелькали сверкающие мечи, в ушах звучали стоны умирающих, в нос бил резкий запах крови. Ему нужно было время, чтобы осмыслить свалившуюся на него удачу.

Тем временем центр сражения переместился на берег, куда устремились обратившиеся в бегство сторонники дона Энрике. От весенних дождей река вздулась, стремительное течение сбивало с ног. Пешие кастильцы, почти безоружные, гибли тысячами, окрашивая своей кровью бурный поток.

К полудню битва закончилась. Вместе с остальными воинами Джордан преклонил колени на пропитанной кровью земле, пока священник возносил благодарственную молитву. Ощущение неотвратимости судьбы нахлынуло на него. Теперь, когда возбуждение улеглось, он с горечью осознал, что награда пришла слишком поздно. Даже все земли Андалузии не вернут ему Элинор.