Текст книги "Наследница моря и огня"

4

Они вступили в Кэруэддинскую гавань, сопровождаемые военными кораблями: один шел справа, другой – слева. Устье самой реки охранялось; в него обычно входило лишь несколько торговых судов, их останавливали и обыскивали, прежде чем разрешить им подниматься дальше, к докам, по широкой медленной реке. Рэдерле, Тристан, Лира и стража стояли у поручня, окидывая взглядом скользивший мимо город. Дома, лавчонки и мощенные булыжником извилистые улицы выплеснулись далеко за пределы древних стен и башен. Жилище короля, расположенное на возвышенности в центре города, казалось крепким и могучим оплотом власти: стены, сложенные из массивных глыб, башни по углам; строители тщательно подбирали камни по цвету, и это придало замку неожиданную привлекательность. Рэдерле вспомнила королевскую резиденцию в Ануйне, выстроенную после того, как прекратились войны: ракушечно-белые стены, высокие стройные башни; Ануйнский замок показался бы хрупким перед лицом сил, которые бросили вызов королю Имриса. Тристан, воодушевившаяся при виде спокойных вод, стояла рядом с ней и глазела по сторонам, разинув рот, и Рэдерле тут же, как соринку, смахнула еще одно воспоминание о небольшом и тихом дубовом зале, за окнами которого простерлись мирные, омытые дождем поля.

Лира, хмуро покосившись на город, негромко сказала Рэдерле, в то время как Бри Корбетт позади них угрюмо отдавал приказ:

– Унизительно. Они не имеют права так поступать с нами.

– Они спросили Бри, не направляется ли он в Кэруэддин, и ему пришлось ответить «да». Он так отчаянно выкручивался, что это должно было показаться подозрительным. Вероятно, они подумали, – добавила она, – что Бри угнал корабль. Теперь они, наверное, готовы приветствовать моего отца в Кэруэддине. Они будут ошеломлены.

– Где мы? – спросила Тристан. То были первые слова, которые она произнесла в течение часа. – Где-нибудь близ горы Эрленстар?

Лира с недоверием посмотрела на нее:

– Ты когда-нибудь видела карту Обитаемого Мира?

– Нет. Как-то не было надобности.

– Мы так далеко от горы Эрленстар, как если бы находились в Кэйтнарде. А там мы в любом случае будем через два дня…

– Нет, – резко вмешалась Рэдерле. – Я назад не собираюсь.

– Я тоже, – подхватила Тристан.

Лира увидела, что Рэдерле смотрит поверх ее головы.

– Отлично. Но есть ли какие-нибудь предложения?

– Я думаю.

Корабль подошел к пристани с одним из военных судов; другое судно выждало – что означало одновременно учтивость и благоразумие, – пока Бри не бросил якорь, повернуло и опять направилось в открытое море. Всплеск от падения железного якоря, последующее долгое громыхание и глухой стук прозвучали, словно последний довод в споре. Когда трап соскользнул вниз, они увидели небольшую группу только что прибывших всадников, богато одетых и вооруженных. Бри Корбетт спустился им навстречу. Человек в голубой ливрее нес знамя – голубое с серебром. Рэдерле, поняв, что это значит, почувствовала, что кровь внезапно приливает к ее лицу.

– Один из них наверняка король, – прошептала она, и Тристан бросила на нее перепуганный взгляд.

– Я не буду сходить. Посмотри на мою юбку.

– Тристан, ты земленаследница Хеда; как только они это узнают, будь наша одежда хоть из листьев и ягод, они не придадут этому никакого значения.

– Копья надо брать? – озабоченно спросила Имер. – Если бы с нами была Моргол, мы бы их взяли.

Лира считала положение однозначным. Ее рот немного скривился:

– Я, в сущности, дезертировала. Копье в руке опозоренного стража – это не символ, а вызов. Однако, поскольку ответственность на мне, вы вправе принимать решение.

Имер вздохнула:

– Сама знаешь, мы могли бы запереть тебя в каюте и сказать Бри Корбетту, чтобы поворачивал. Мы обсуждали это в первую ночь, пока ты несла вахту. То была одна из ошибок, которые ты совершила. И тогда мы приняли решение.

– Имер, но для меня-то все иначе. Моргол придется в конце концов меня простить, но как вы-то все вернетесь домой?

– Если мы явимся домой и привезем тебя, – спокойно ответила Имер, – Моргол, вероятно, поведет себя куда разумней, чем ты. Думаю, она скорее предпочтет, чтобы мы явились с тобой. Король, – добавила она с некоторым беспокойством, глядя через плечо Лиры, – поднимается на борт.

Рэдерле, обернувшись в сторону трапа, почувствовала, как Тристан вцепилась в ее запястье. У короля на первый взгляд был весьма грозный вид: смуглый, могучий и мрачный, в броне, походившей на нежную серебряную рыбью чешую под голубой с черным накидкой, обильно расшитой серебряными узорами. Беловолосый человек с военного корабля взошел на борт с ним вместе, у него был лишь один глаз, тоже белый; другой глаз запечатало что-то увиденное им. Когда они стояли рядом, Рэдерле почувствовала между ними связь, подобную связи меж Дуаком и Мэтомом, и признала не без легкого изумления чудаковатого земленаследника короля Имриса. Его здоровый глаз внезапно вперился ей в лицо, как если бы одноглазый догадывался, что узнан. Король с минуту оглядывал их. Затем сказал, просто и с неожиданной доброжелательностью:

– Я Хьюриу Имрис. Это мой земленаследник и брат Астрин. Ваш корабельщик сказал мне, кто вы и что к вашему совместному путешествию привели особые обстоятельства. Он попросил дать вам охрану на весь ваш путь вдоль побережья Имриса, поскольку мы ведем войну, и он хочет, чтобы с такими уважаемыми путешественниками не приключилось беды. У меня есть семь боевых судов, готовых выступить на заре в Меремонт. Они сопроводят вас на юг. А пока добро пожаловать на мои земли и в мой дом.

Он умолк, выжидая. У Лиры слегка вспыхнуло лицо, и она внезапно спросила:

– А Бри Корбетт сказал вам, что мы захватили его корабль? Что мы… что я… Что никто из стражей Моргол не действует с ее ведома? Я хочу, чтобы ты понимал, кого готов приветствовать в своем доме.

В его глазах мелькнуло изумление, сменившееся вскоре выражением своего рода признательности. Он доброжелательно заметил:

– Не кажется ли вам, что вы пытаетесь совершить именно то, о чем многие из нас в минувшем году только подумывали? Для меня большая честь вас принимать.

Они последовали за королем и его земленаследником вниз по трапу. Пока на причал выводили лошадей, Хьюриу представил гостям Высоких Владетелей Марчера и Тора и рыжеволосого Высокого Владетеля Умбера. Затем они оседлали коней и утомленная и слегка потрепанная процессия выстроилась позади короля.

Лира, ехавшая рядом с Рэдерле и не спускавшая глаз со спины Хьюриу Имриса, прошептала: «Семь боевых судов. Он решил, что осторожность не помешает. А что, не бросишь ли ты перед ними в воду обрывок золотой нити?»

– Я подумаю, – пробормотала Рэдерле.

В королевском замке им отвели небольшие, светлые, богато обставленные покои, где они могли помыться и отдохнуть без помех. Рэдерле, тревожившаяся за Тристан в большом незнакомом доме, проследила за ней, пока та, отвергнув помощь слуг и любые роскошества, не заползла с благодарностью в постель, которую наконец-то не раскачивало. В собственном покое Рэдерле смыла с волос морские брызги и, почувствовав себя чистой впервые за эти дни, встала у открытого окна, расчесывая волосы, ожидая, пока они не высохнут, и оглядывая чужую землю. Ее глаза блуждали все дальше по оживленному лабиринту улиц, выхватывая из них старую городскую стену, разорванную здесь и там воротами и арками, вздымавшимися над улицами. Город, рассеиваясь, переходил постепенно в леса, крестьянские домики, поля и огороды, едва очерченные вдали мягкой голубой дымкой. Затем ее взор опять обратился на восток к морю, и она заметила нечто, заставившее ее отложить гребень и высунуться из открытого окна.

То была каменная стена, величественная и загадочная, на скале неподалеку от города. Она высилась, точно полузабытое воспоминание или обрывки ветхой страницы из разрозненного древнего сборника загадок. Рэдерле узнала эти камни: мощные, прекрасные, живые по цвету. Само сооружение, бывшее некогда грандиозным, оказалось однажды разрушенным, и, похоже, столь же легко, сколь она, Рэдерле, стряхнула бы с яблони спелые яблоки. Рэдерле проглотила комок, вспоминая сказания, которые задавал ей учить отец, и кое-что, бегло упомянутое Моргоном в одном из его писем, и особенно – вести, которые принес из Исига Элийу: о пробуждении в беззвучных глубинах горы детей Властелинов Земли. Затем нечто выше всякого понимания: жажда, тоска одиночества, чувство прозрения, взыгравшие в подсознании, поразили ее печалью и узнаваемостью, испугали своей мощью настолько, что она уже не в состоянии оказалась ни глядеть на безымянный город, ни отвести от него взгляд.

Раздался негромкий стук в дверь; она осознала, что стоит ничего не видя и слезы бегут по ее щекам. Мир с немалым физическим усилием, как если бы два огромных камня грозно и тяжело сдвинулись вплотную, опять возвратился к привычным очертаниям. Стук повторился. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони и пошла открывать.

Имрисский земленаследник, стоящий за дверью, с его странным лицом и единственным выцветшим глазом, едва ли не испугал ее. Затем она разглядела, что лицо его молодо и лишь изборождено болью и страданием. Он сказал быстро и учтиво:

– Что-нибудь неладно? Я пришел поговорить с тобой о… о Моргоне. Я могу уйти.

Она покачала головой.

– Нет. Пожалуйста, входи… Я просто… Я… – Она беспомощно умолкла, думая, сумеет ли он понять слова, которые ей придется использовать. Чутье побудило Рэдерле потянуться к нему, ухватиться за него, как если бы понадобилось восстановить равновесие; и она сказала, опять почти не видя: – Я слышала о том, что ты жил среди руин иного времени и знал неземное. Есть кое-что… кое-что, о чем мне надо тебя спросить.

Он вошел в комнату и затворил за собой дверь.

– Садись, – сказал он.

Она села на один из стульев у холодного очага. Он подал ей кубок вина, а затем расположился на стуле рядом. Так как он был все еще в кольчуге и темном воинском одеянии своего королевства, то и выглядел воинственно, но некоторое смущение на его лице свидетельствовало об уме, не столь уж грубом.

– Ты обладаешь могуществом, – внезапно сказал он. – Тебе это известно?

– Известно. Есть немного. Но думаю, во мне может обнаружиться и еще кое-что, о чем я никогда… никогда не знала… – Она отхлебнула вина. Ее голос зазвучал спокойнее. – Ты знаешь загадку Эна и Илона?

– Да. – Что-то мелькнуло в его зрячем глазу. Он снова негромко повторил: – Да. Илон был Меняющим Обличья.

Она слегка отстранилась, словно ей было больно.

– Его кровь течет в жилах рода королей Ана. В течение столетий это было едва ли больше, чем печальная повесть. Но теперь я хочу… Мне нужно знать. Он вышел из моря, подобно Меняющему Обличья, которого видела Лира и который чуть не убил Моргона, – он был того же цвета и столь же неистов. Любое… Все могущество, которым я обладаю, исходит от Мадир. И от Илона.

Он довольно долго молчал, обдумывая загадку, которую она ему задала, а она между тем потягивала вино, и кубок в ее ладонях слегка дрожал. И наконец он неуверенно спросил:

– Отчего ты плакала?

– Этот мертвый город… Во мне что-то всколыхнулось. И это что-то знает… знает, что там было.

Его зрячий глаз поглядел ей в лицо. Его голос запнулся:

– И что там было?

– Я была… Я стояла на пути. Это походило на чьи-то чужие воспоминания во мне. Это напугало меня. Я подумала, когда увидела тебя, что ты можешь понять.

– Я не понимаю ни тебя, ни Моргона. Возможно, ты, как и он, отдельная частица какой-то огромной головоломки, столь же древней и сложной, сколь и город на Равнине Королевских Уст. Все, что я знаю о нем, мне известно лишь по обломкам, которые я иногда нахожу. Моргону приходится брести на ощупь, постигая свое могущество, как придется и тебе; то, что он теперь, после…

– Погоди. – Ее голос невольно дрогнул. – Погоди.

Он наклонился вперед, взял у нее задрожавший кубок и поставил его на пол. Затем взял ее руки в свои.

– Ты, разумеется, не веришь, что он мертв?

– Ну а что же мне еще остается? Какова оборотная сторона подброшенной монеты – жив он или мертв, мертв или разум его сломлен той жуткой мощью…

– Кто и чью мощь сломил? Впервые за семь столетий волшебники освободились…

– Потому что Звездоносец мертв! Потому что тому, кто его убил, больше не нужно страшиться их могущества.

– И ты этому веришь? Именно так говорит Хьюриу – и Рорк Умбер. Я видел, как волшебник Алойл, который был деревом на Равнине Королевских Уст в течение семи столетий, обрел прежний облик, изумляясь тому, что освобожден. Он лишь очень коротко со мной переговорил; он не знал, почему освободился, и никогда не слышал о Звездоносце. У него были смертельной белизны волосы и глаза, которые видели собственную гибель. Я спросил его, куда он отправится, а он лишь рассмеялся и тут же исчез. Несколько дней спустя торговцы принесли с Хеда ужасную весть о муках Моргона и о перемене землеправления в день, когда освободился Алойл. Но я никогда не верил, что Моргон мертв.

– Что… Но что же тогда от него осталось? Он потерял все, что любил, потерял даже свое имя. Когда Аун… Когда Аун из Ана утратил землеправление при жизни, он покончил с собой. Он не мог…

– Я жил бок о бок с Моргоном, когда он был безымянным. Он вновь отыскал свое имя среди звезд, которые несет. Я не верю, что он мертв.

– Почему?

– Потому что это не тот ответ, который он ищет.

Рэдерле с недоверием воззрилась на собеседника:

– Ты не думаешь, что у него здесь есть выбор?

– Нет. Он Звездоносец. Думаю, ему назначено жить.

– У тебя это звучит как приговор судьбы, – прошептала она. Он выпустил ее ладони и поднялся, подошел к тому самому месту у окна, откуда она смотрела на безымянный город.

– Возможно. Но я бы не стал недооценивать этого земледельца с Хеда. – Внезапно он обернулся. – Не проедешься ли ты со мной на Равнину Королевских Уст, чтобы взглянуть на древний город?

– Прямо сейчас? Я думала, ты занят войной.

Его осунувшееся лицо согрела неожиданная улыбка.

– Был занят войной, пока мы не увидели твой корабль. Ты дала мне передышку до зари, когда я поведу тебя и твоих сопровождающих из Кэруэддина, Эта равнина небезопасное место. Там была убита жена Хьюриу. Теперь никто там не показывается, кроме меня, и даже я осторожен. Но ты можешь что-нибудь найти: камушек, сломанную вещицу – и они тебе что-то скажут.

Она проскакала с ним вместе через Кэруэддин, а затем по крутому скалистому склону на равнину, что раскинулась над морем. Морские ветры глухо и протяжно выли, гуляя из конца в конец меж огромных недвижных камней, которые за бессчетные столетия глубоко вросли в землю. Рэдерле, спешившись, непроизвольно положила руку на один из них: он был чистым и гладким на ощупь, по нему густо бежали изумрудно-зеленые прожилки.

– Какой красивый… – Она внезапно взглянула на Астрина. – Так вот откуда брали камни для твоего дома.

– Да. Рисунок, который образовывали эти камни, безнадежно нарушен. Камни было почти невозможно передвигать, но король, который их брал, Галил Имрис, был человеком настойчивым. – Астрин резко наклонился, поискал в длинной траве и в кривой расселине меж двух камней и снова поднялся, держа что-то в руке. Протер находку. Она замерцала на солнце звездной голубизной. Рэдерле взглянула на то, что покоилось на его ладони.

– Что это?

– Не знаю. Кусочек резного стекла, камешек… Трудно сказать что-либо наверняка о том, что встречается здесь… – Он перебросил находку в ее ладонь и легонечко сомкнул ее пальцы. – Подержи-ка.

Рэдерле с любопытством повертела находку, любуясь, как та искрится.

– Ты любишь эти большие камни, как бы опасны они ни были.

– Да. Потому меня в Имрисе считают чудаком. Я бы предпочел ковыряться среди забытых вещей, подобно ученому старому отшельнику, нежели вести на битву семь кораблей. Но война на южном побережье – это старая рана, которая постоянно гноится и, кажется, никогда не заживет. Поэтому Хьюриу нужно, чтобы я был там, даже если бы я попытался доказать ему, что могу нащупать, унюхать и постичь вкус чего-то жизненно важного, скрытого здесь. А ты? Ты что-нибудь чувствуешь?

Она подняла глаза от крохотного камешка и пробежала взглядом по рассеянным вокруг мощным глыбам. Равнина была пустынна, разве что – эти глыбы, трава с серебряными краями и один-единственный дуб, искривленный и перекрученный морским ветром. Безоблачное небо выгнулось, отстраняясь от равнины, доводя до невероятности Великое Ничто. Рэдерле задумалась: какая сила могла бы вновь вырвать камни из этой земли, заставить их покинуть привычные места, столкнуть друг с другом и выстроить из них нечто грандиозное, так, чтобы оно издалека светилось мудростью, красотой и свободой, подобной свободе ветра? Но они лежали недвижно, намертво схваченные землей, и дремали. Она прошептала: «Безмолвие», и ветер умер.

В этот миг она почувствовала, что вроде бы все на свете остановилось. Трава на солнце была неподвижна. Тени мощных глыб казались измеренными и прикованными к земле. Заглохли даже буруны, ревевшие у подножия скалы. Воздух, который она втянула в рот, тоже замер, застыл. Тут Астрин прикоснулся к ней, и она с удивлением услышала, как, шипя, вылетел из ножен его меч. Земленаследник притянул ее к себе, крепко держа. Она ощутила, как тяжко бьется его сердце под холодными кольцами брони.

И был исторгнут вздох из самого сердца мира. Волна, которая, как казалось, никогда не кончит подниматься, сотрясла скалу так, что та разбилась, и отступила. Рука Астрина упала. Отступая назад, Рэдерле видела его лицо; ее испугал его искаженный, опустевший взгляд. Вскрикнула чайка, паря у края скалы, а затем исчезла; Рэдерле увидела, что земленаследник дрожит. Он коротко сказал:

– Я в ужасе. Я не могу думать. Давай уйдем.

Они оба молчали, пока ехали по склону вниз, к полям и оживленной дороге, ведущей в город с севера. Когда они срезали путь через луг, где уйма овец блеяла в негодовании по случаю стрижки, ужас покинул лицо Астрина. Глядя на спутника, Рэдерле почувствовала, что он опять доступен для общения, и негромко сказала:

– Что это было? Все словно остановилось.

– Не знаю. В прошлый раз… В прошлый раз, когда я это почувствовал, умерла Эриэл Имрис. Я испугался за тебя.

– За меня?

– В течение пяти лет после ее смерти король жил с оборотнем, которого принимал за жену.

Рэдерле закрыла глаза. Она почувствовала, что в ней внезапно возникло нечто подобное крику, который ей захотелось разрядить в Астрина и который заглушил бы даже вопли овец. Рэдерле стиснула кулаки, пытаясь овладеть собой; она не замечала, что остановилась, пока Астрин не окликнул ее по имени. Тогда она открыла глаза и произнесла:

– По крайней мере, у него не было земленаследника, которого пришлось бы запереть в башне у моря. Астрин, кажется, во мне что-то спит, и, если его разбудить, я буду жалеть об этом до конца света. Во мне течет кровь Меняющего Обличья, и есть частица его силы. Довольно неудобное наследие. – Его взгляд, опять спокойный, казалось, решил загадку.

– Доверяй себе, – предложил он, и его спутница испустила глубокий вздох.

– Это все равно что наступить с закрытыми глазами на одну из моих собственных спутанных ниток. У тебя такой обнадеживающий взгляд на вещи.

Он легонько схватил ее запястье перед тем, как они снова тронулись. И она обнаружила, когда ее ладонь сама собой раскрылась, что крохотный камешек оставил глубокий отпечаток.

Когда они вернулись в жилище короля, Лира пришла поговорить с ней. Рэдерле сидела у окна, глядя на то, что искрилось в ее руке, точно капля воды.

– Ты уже придумала, как выкрутиться? – спросила Лира.

Рэдерле, подняв голову, ощутила беспокойство и досаду в ее напряженных, тщательно сдерживаемых движениях, подобных движениям зверя, которого поймали в ловушку и основательно приручили. Она с усилием собрала мысли.

– Думаю, Бри Корбетта можно будет убедить везти нас на север, если удастся отправить Тристан домой. Но, Лира, я не знаю, как убедить Астрина Имриса, чтобы он нас отпустил.

– Решать нам, Имрис здесь совершенно ни при чем.

– Было бы нелегко доказать это Астрину или Хьюриу.

Лира резко отвернулась от окна, прошлась до пустого очага и вернулась обратно.

– Мы бы могли найти другой корабль. Хотя нет. Они обыщут его на выходе из гавани – и только. – Она, как никогда, выглядела готовой бросить все, кроме оружия. Затем, посмотрев на Рэдерле, неожиданно добавила: – В чем дело? У тебя встревоженный вид.

– Да, я в тревоге, – ответила внезапно Рэдерле. Ее голова склонились; рука вновь сомкнулась вокруг камешка. – Астрин… Астрин сказал мне, что он думает, будто Моргон жив.

Она расслышала возглас, застрявший тут же в горле у Лиры. Лира внезапно села с ней рядом, вцепившись руками в каменный подоконник. Лицо ее побелело. Но вот она вновь обрела дар речи и взмолилась:

– Что… Что побудило его так думать?

– Он сказал, что Моргон искал ответы и смерть не была одним из них. Он сказал…

– Это означало бы, что он утратил землеправление. А он боялся этого больше всего на свете. Но никто, никто не может уничтожить чутье земли, только Высший. Никто… – Она остановилась. Рэдерле услышала, как Лира вдруг стиснула зубы. Она устало откинулась назад; камешек, точно слеза, светился на ее ладони. Голос Лиры прозвучал вновь, чужой, начисто лишенный любых страстей:

– Я убью его за это.

– Кого?

– Гистеслухлома.

Губы Рэдерле раскрылись и вновь сомкнулись. Она выждала, пока не уймется холодок, который возбудил в ней этот странный голос, затем сказала:

– Сперва тебе потребуется его найти. Это может оказаться трудным.

– Я найду его, Моргон знает, где он.

– Лира… – Та обернулась к ней, и благоразумные увещевания застряли у Рэдерле в горле. Она опустила взгляд. – Сперва нам нужно выбраться из Кэруэддина.

Нечто темное и чужое покинуло Лиру. Она озабоченно сказала:

– Не говори Тристан того, о чем сказала мне. Все слишком неопределенно.

– Буду молчать.

– Не могла бы ты для нас что-нибудь сделать? Мы не можем сейчас повернуть обратно. Только не сейчас. Прикажи ветру отнести от нас боевые суда, пошли им видение, будто мы идем на юг.

– За кого ты меня принимаешь? За волшебницу? Не думаю, что даже Мадир умела такое проделывать. – Загадочный камешек уловил бисеринку солнечного света. Рэдерле внезапно выпрямилась. – Погоди. – Она взяла камешек большим и указательным пальцами, ловя лучи солнца. Лира заморгала, когда свет попал ей в глаза.

– Что? Что это?

– Это камешек, который Астрин нашел на Равнине Королевских Уст, в городе Властелинов Земли. Он отдал его мне.

– И что ты собираешься с ним делать? – Глаза Лиры опять сощурились, как только в них брызнул яркий свет, и Рэдерле опустила камешек.

– Полыхает, как зеркальце… Все, чему я научилась у свинарки, касается ложных видений, когда маленькое кажется большим, пригоршня воды кажется лужей, прутик – большим бревном, один-единственный побег куманики – непроходимой чащей. Если бы я могла… Если бы я могла ослепить воинов на их судах этой штучкой, заставить ее вспыхнуть в их глазах, точно солнце, они бы не увидели, как мы поворачиваем на север, и уж всяко не смогли бы нас нагнать.

– Этой штучкой? Она не больше ногтя. Кроме того, – с опаской добавила Лира, – откуда ты знаешь, что это? Ты знаешь, что пригоршня воды – это пригоршня воды. Но ты не знаешь, для чего предназначался этот камешек, так как ты можешь предвидеть, чем он обернется?

– Если ты не хочешь, чтобы я его испробовала, – ладно, не надо. Решение касается нас всех. Кроме того, это единственное, что мне пришло в голову.

– Тебе, видимо, все же предстоит его испытать. Но какое имя могли дать ему Властелины Земли? Я не боюсь ни за нас, ни за корабль. Но твой разум…

– А разве, – прервала ее Рэдерле, – я спрашивала у тебя совета?

– Нет, – с неохотой призналась Лира. – Но я знаю, что делать.

– Да. Ты добьешься того, что тебя уничтожит волшебник. А разве я спорю?

– Нет. Но… – Она вздохнула. – Хорошо. Теперь все, что нам остается, – это сказать Бри Корбетту, куда мы направляемся, чтобы он знал, чем и как запастись. И нам необходимо отправить домой Тристан. Ты можешь придумать, как это лучше устроить?

Обе призадумались. Час спустя Лира незаметно выскользнула из королевской резиденции и направилась сообщить Бри, что они держат путь на север, а Рэдерле двинулась в тронный зал переговорить с Хьюриу Имрисом.

Она застала его в окружении вельмож, обсуждалось положение в Меремонте. Увидев, как она замерла в нерешительности у входа в огромный зал, король приблизился к ней. Встретив его ясный прямой взгляд, она поняла, что они с Лирой решили правильно: его будет не так трудно обмануть, как Астрина, и у нее вызвало облегчение, что Астрина здесь не было. Он спросил: – Тебе что-то понадобилось? Я могу чем-то помочь?

Она кивнула:

– Можно отвлечь тебя на минуточку?

– Конечно.

– Ты не мог бы… Нельзя ли на одном из твоих боевых судов отправить домой Тристан? Бри Корбетту понадобится остановиться в Кэйтнарде, чтобы высадить Лиру и взять на борт моего брата. Тристан приняла неразумное решение отправиться к горе Эрленстар, и если она придумает, как ей покинуть корабль Бри в Кэйтнарде, она это сделает. Она двинется на север либо на торговом судне, либо пешком, причем и так, и эдак она может угодить в самое пекло вашей войны.

Его темные брови сдвинулись:

– Похоже, она упряма. Точь-в-точь как Моргон.

– Да… И если она… Если и с ней что-нибудь случится, это будет истинным бедствием для жителей Хеда. Бри мог бы доставить ее на Хед, прежде чем отвезет нас в Кэйтнард, но не так-то легко переправиться через тамошние воды. Там утонули Атол и Спринг с Хеда, да и Моргон чуть не лишился жизни. Мне было бы спокойнее, если бы у нее оказалась чуть более надежная защита, чем несколько стражей и моряков.

Он быстро и молча вздохнул.

– Об этом-то я и не подумал. Только на пяти из боевых кораблей большое вооружение и большие команды; два других – более легкие сторожевые суда. Я могу выделить одно из них, чтобы доставить ее домой. Если бы я мог, я бы послал эти корабли сопровождать вас до самого Кэйтнарда. Я еще ни разу в жизни не видел, как столь достойное общество совершает столь непродуманное и небезопасное путешествие.

Она слегка вспыхнула:

– Знаю. Напрасно мы взяли Тристан даже сюда.

– Тристан! А как насчет тебя и земленаследницы Моргол?

– Это другое дело…

– Но почему, во имя Ирта?

– Мы хотя бы знаем, что между Хедом и обителью Высшего – целый мир.

– Да, – хмуро согласился он. – И здесь не место никому из вас в такое время. Я убедился, что ваш корабельщик тоже это понимает. Не знаю, что на него нашло и как он отважился покинуть с вами на борту Кэйтнардскую гавань.

– Он не виноват. Мы не оставили ему выбора.

– И до какой степени вам пришлось на него давить? Стражи Моргол искусны, но едва ли неразумны. И вы вполне могли бы встретиться у берегов Имриса с чем-то похуже, чем мои боевые корабли. Бывают времена, когда я верю, что борюсь лишь против своих собственных мятежников, но порой не вполне уверен, как далеко эта война зайдет и смогу ли я не позволить ей распространиться дальше. Бри Корбетт не мог бы выбрать времени хуже, чтобы подойти с вами так близко к Меремонту.

– Он не знал о войне…

– Если бы на борту находился твой отец, он бы позаботился о том, чтобы все разузнать. Я ему и об этом напомнил. Что же до того, что Астрин брал тебя сегодня на Равнину Королевских Уст, – это было полнейшей глупостью. – Он умолк. Она увидела белые проблески света у его скул, прежде чем он поднял руки к глазам и подержал их так с мгновение. Она опустила взгляд и сглотнула комок.

– Полагаю, ты ему это сказал.

– Да. И он со мной как будто согласился. Нынче не время для людей вроде Астрина, тебя и Бри Корбетта забывать здравый смысл. – Тут он положил руку ей на плечо, и его голос зазвучал мягче. – Я понимаю, что вы пытались сделать. Я понимаю почему. Но предоставьте это тем, у кого это выйдет лучше.

Она удержалась от ответа и склонила голову, покорно оставив за ним последнее слово. Затем произнесла с неподдельной благодарностью:

– Спасибо за корабль. Поговоришь с Тристан утром?

– Я лично буду сопровождать ее на борт.

Позднее Рэдерле и Лира снова увиделись в галерее, идя на ужин. Лира негромко сообщила:

– Бри вздумал спорить, но я поклялась всем, что осталось от моей чести, что ему не придется состязаться в скорости с боевыми судами. Ему это не понравилось, но он помнит, что ты проделала с тем обрывком нити. Он сказал: что бы ты ни стала делать завтра, хорошо бы, чтобы это удалось, потому что он не осмелится снова встретиться лицом к лицу с Хьюриу Имрисом.

Рэдерле почувствовала, что ее лицо слегка зарделось при воспоминании.

– Я тоже не осмелюсь, – пробормотала она. Затем из своего покоя вышла Тристан, изумленная и слегка испуганная, как будто только что проснулась. При взгляде на Рэдерле и Лиру ее лицо просветлело; увидев, сколько доверия в ее глазах, Рэдерле ощутила укол совести. Она сказала:

– Ты не голодна? Мы идем в Тронный зал ужинать.

– Прямо при всех? – Она с отчаянием оправила свою смявшуюся юбку. Затем остановилась, оглядела превосходно расписанные стены, поблескивающие в свете факелов, висящие на них старинные бронзовые и серебряные щиты, древнее оружие, все в драгоценных камнях. Тристан прошептала:

– Моргон был в этом доме. – Ее плечи расправились, и она последовала за остальными в зал.

На следующее утро они пробудились до зари. Укутанные в богатые теплые плащи, которые преподнес им Хьюриу, они поскакали вместе с ним, Астрином, Высокими Владетелями Умбера и Тора и тремястами вооруженными воинами по тихим улицам Кэруэддина. Они видели, как тут и там растворяются окна, как свет вдруг брызжет из чьих-то дверей и кто-то, высунувшись, глядит на скорую и безмолвную вооруженную процессию. У причалов темные мачты выступили из жемчужного тумана над водой; рассветные голоса и шаги казались приглушенными, утратившими плоть. Воинский строй рассыпался, и отплывающие стали всходить на борт. Спустившийся по трапу Бри Корбетт бросил на Рэдерле хмурый затравленный взгляд, прежде чем принял у нее коня. Стражи Моргол последовали за ним со своими скакунами.

Рэдерле выждала с минуту, чтобы услышать, как Хьюриу говорит Тристан:

– Я посылаю тебя домой с Астрином на одном из этих кораблей. С ним ты будешь в безопасности, его люди тебя защитят. Это быстроходное судно, и ты скоро будешь дома.

Наблюдая за ними, Рэдерле не могла с мгновение решить, кто больше поражен: Тристан или Астрин. Тристан открыла рот, чтобы возмутиться. Прежде чем она успела заговорить, Астрин произнес:

– Это свыше двух дней пути и день на дорогу в Меремонт. А корабль понадобится тебе, чтобы охранять побережье.