Текст книги "Записки следователя"

Виктор Курилов – добродушный парень высокого роста, любитель и болельщик футбола, не жадный, всегда делился тем, что у него было, держал свое слово, немногословный, не вступал в разговор при обсуждении злободневных тем. Можно было подумать, что у него не имелось своего мнения. Безобидный, но если кто-либо выводил его из равновесия, очень обижался и долго не разговаривал.

Петр Грисюк – излишне болтливый, не желал понимать других, вспыльчивый, но после ссоры долго обиды не держал, уже через полчаса добродушно с улыбкой разговаривал с тобой, особенно если ему это нужно. Свои хитрости особо не маскировал, их легко было разгадать. Положиться на него нельзя».

Глава 6
Третий курс учебы. Мои мятежные мысли и невидимые ангелы-хранители. Очередные конфликты. Стипендия – источник поддержания жизни. На каникулы – домой

Третий курс учебы. Основное ядро нашей бывшей 16-й группы попало в 12-ю группу. Во время лекций в аудиториях и на перерывах наши ребята держались вместе, как бы подчеркивая свою сплоченность. К нам частенько подходил и разговаривал преподаватель русского языка и литературы Виктор Михайлович Рыбченко, спокойный, высококультурный – замечательный человек; первые два года учебы классный руководитель нашей группы. Он понимал и разделял, хотя с опасением, мои мятежные мысли, излагаемые в беседах и в сочинениях по русской литературе на вольные темы. В одном из таких сочинений я привел цитату из романа Павленко «Счастье»: «Лучше быть фельдшером с задатками гения, чем гением с кругозором коновала» и сделал критический анализ ее. В то время под словом «гений» всеми понималось, что это И. В. Сталин. Всеми средствами массовой информации применялось в сочетании с его именем.

На второй день после написания этого сочинения ко мне в общежитие пришли наши ребята и спросили: «Павлик, что ты написал в своем сочинении? Рыбченко очень встревожен, сказал, чтобы мы срочно нашли тебя и направили к нему. Он ждет тебя в техникуме…» При встрече он сказал, чтобы я нашел в книге эту цитату и показал ему. Я сразу же в библиотеке техникума нашел роман «Счастье», в нем – упомянутую цитату и показал Виктору Михайловичу. Тогда он мне не сказал ничего, а на следующий день после раздачи всем проверенных сочинений сказал: «Я бы хотел, ребятки, чтобы Кравченко прочитал вам свое сочинение» – и вышел из аудитории. Мне не оставалось ничего делать, как вслух прочитать свое творение с критическим и мятежным духом. Все поняли, кто имелся в виду под именем «гений», но никто из ребят не вынес это за пределы нашей группы. Если бы тогда о моем сочинении стало известно КГБ, пришлось бы распрощаться с техникумом и продолжить свой жизненный путь в местах не столь отдаленных. Но мои невидимые ангелы-хранители защитили меня от неприятностей. Спасибо им.

Конечно же, в дальнейшем, больше узнав, сопоставив и глубже проанализировав, я не был столь категоричен в оценке личности Сталина. Наоборот, считаю его, как и В. И. Ленина и других его соратников, высокоидейным революционером, скромным, но выдающимся государственным деятелем. Этого не смогут опровергнуть самые ярые его противники. Как и у каждого человека, были у него просчеты и ошибки, даже трагические, но громадные достижения в государственном строительстве, в образовании, культуре, науке, укреплении могущества огромной страны и многом другом говорят сами за себя. Об этом уже много сказано и много написано. Каждый желающий может прочитать и самостоятельно осмыслить.

Из дневника: «В свободное от учебы время я три раза в неделю вечерами занимался в гимнастической секции. Посещал кружок народных танцев, которым руководил учащийся нашей группы Иван Гвоздев. Мы освоили два танца: украинский „казачок“ и „молдовеняску“, с которыми выступали на праздничных вечерах в техникуме и на районных соревнованиях, где наш коллектив получил благодарность. Моей партнершей была хорошая спортсменка Зоя Цепелева – учащаяся второго курса техникума. Некоторое время занимался штангой.

Вечерами я, Болотько и Курилов гулять не ходили, предпочитали читать и обсуждать художественную литературу. Читал медленно, но осмысленно, делал выписки того, что мне нравилось и с чем я согласен. Кинофильмы во Дворце культуры и в техникуме смотрели регулярно.

В техникуме научился играть в шахматы – в эту древнюю, самую интересную интеллектуальную игру с бесконечным множеством неповторимых ходов и вариантов. Это замечательная тренировка мозга, молчаливый мир прекрасного. За шахматами засиживались подолгу. Время уходило быстро и незаметно…

Старостой 12-й группы был коммунист Цуг, уже отслуживший в армии. (Его фамилия, как и фамилии других отрицательных лиц, изменена, чтобы не бросать никакой тени на их потомков. В дневнике все фамилии подлинные, изложение более подробное.) Он любил спиртное. Его моральные качества оказались не на высоте. С ним поддерживали тесную связь еще несколько учащихся группы под стать ему. Они старались быть ближе к руководству техникума, парткома, профкома, информируя их о состоянии дел в группе. Поэтому со стороны большинства учащихся уважения к ним не было.

Во время отчетно-выборного комсомольского собрания группы в списки для тайного голосования по избранию комсорга внесли мою фамилию, хотя я заявил о самоотводе. Окружение Цуга предложило кандидатуру Удина, которым они могли свободно манипулировать. Счетная комиссия объявила, что тайным голосованием большинством голосов избран комсоргом группы Удин. Я облегченно вздохнул: не хотелось быть в треугольнике – староста, комсорг, профорг. Но облегчение было недолгим. После собрания наши ребята стояли вместе и разговаривали. К нам подошли члены счетной комиссии и сказали, что во время подсчета голосов тайного голосования к ним зашли Цуг и секретарь комитета комсомола техникума Химов, узнали, что большинство проголосовало за меня, приказали нас поменять местами.

Наши ребята возмутились такой бессовестной наглости, рассказали об этом всем и потребовали переголосования. Химов и Цуг, чтобы избежать дальнейших неприятностей, не препятствовали этому. При повторном голосовании за меня проголосовало еще больше комсомольцев, чем при первом. Мне пришлось быть комсоргом группы. А на отчетно-выборном комсомольском собрании техникума меня избрали в состав комитета, тоже вопреки желанию Химова и его подручных. Это увеличило количество моих конфликтов с руководством комсомола и техникума. Я всегда имел свое мнение, отвечающее интересам учащихся, твердо отстаивал его и никогда не подстраивался под руководство…

Вскоре возник очередной конфликт. Приближенный Цуга, профорг нашей группы Ужнов, перед зимней экзаменационной сессией украл шапку учащегося из комнаты общежития, но был ребятами задержан на рынке, когда он хотел продать ее. Ребята предложили этот случай обсудить на комсомольском собрании, что и сделали. О краже знали не только в нашей группе, но и секретарь комитета комсомола и секретарь парторганизации техникума, которые не хотели предавать широкой огласке преступление Ужнова. Это был их человек, который готовился вступить в компартию. Но вопреки их воле собрание состоялось. Оно прошло бурно и эмоционально. Вскрылись и другие неблаговидные поступки Ужнова, о которых староста Цуг знал, но умалчивал, покрывал своего собутыльника. На собрании по приглашению присутствовал и классный руководитель Зуков. Последним выступил я:

– Товарищи! Хочу вам высказать свое мнение насчет всех недоразумений, раскола в нашей группе. Перейдя в 12-ю группу, мы это сразу увидели. Оказывается, Цуг собрал себе ядро и руководит всеми, как ему заблагорассудится, оторвавшись от остальных учащихся, с которыми он и его сообщники и говорить по-человечески не хотят. Не удивительно, что в его группке находятся такие нечестивые комсомольцы, как Ужнов, аморальные поступки которых он покрывает. Недовольство в группе еще и потому, что Цуг берёт себе в виде помощи деньги с профкома на водку, а другим, нуждающимся, не желает подписать заявление на пропитание, как это было с его противником Болотовым. Много и других нехороших поступков, что не к лицу коммунисту…

На этом мне пришлось закончить выступление. Сторонники Цуга не сдержали себя, стали шуметь, мешать мне говорить. Стал возмущаться и классный руководитель, преподаватель технической механики Зуков:

– Я тебя, товарищ Кравченко, вон… вон туда, на самый зад посажу… А то тебя поставили комсоргом, так ты начинаешь здесь разлагать дисциплину группы… Завтра же скажу Химову и тебя переизберем, а то ты много берешь на себя… Ты ни в чём не прав… Я тебе по поведению поставлю „плохо“ и стипендии не дам… Ты у меня узна́ешь… узнаешь!

Все наши ребята слушали его с недоумением. Собрание само по себе прекратилось, решения не приняли. Это меня очень возмутило и тронуло. Ведь преподаватель должен быть образцом для учащихся. Я ушел, а ребята остались. Долго они доказывали Зукову, что я прав, а потом прибежали ко мне в общежитие довольные собой и рассказали:

– Не бойся, Павло, мы ему вдолбили в голову, и он согласился, что ты прав. Да они без нас не имеют права переизбрать тебя.

Я ответил:

– А чего мне их бояться. Не быть комсоргом для меня еще лучше, а интересы группы, справедливые требования я отстаивал и буду отстаивать. Никто не сможет меня заставить замолчать».

Последняя неделя занятий пятого семестра была очень напряженной. Ежедневно приходилось сдавать по одному-два зачета по предметам, не вынесенным на экзаменационную зимнюю сессию. Приходилось ограничить сон, меньше играть в шахматы, больше готовиться к сдаче зачетов.

10 января 1953 года – последний день занятий того семестра. Сдал оставшиеся зачеты по горной механике и английскому языку. Стало легче. Оставшееся время дня с удовольствием играл в шахматы.

11 и 12 января усиленно готовился, как и другие наши ребята, к сдаче экзамена по технической механике: сопромату и деталями машин. Этот предмет знал хорошо, но тревога была. Экзамен принимал Зуков. Кто знает, что у него на уме. Может, он задался целью поставить «неуд», чтобы лишить меня стипендии. Хотя понятно, что оценка не уменьшит, не добавит знаний, но всё же приятно, если она объективно отражает их. А для учащихся положительная оценка затрагивает материальную сторону. Это обязательное условие для назначения стипендии – источника поддержания жизни.

13 января на экзамен пошел в числе первых, как всегда. Некоторое время обдумывал вопросы в билете, сделал необходимые записи и пошел отвечать. После ответа на первый вопрос Зуков посмотрел мои записи на листе бумаги, задал несколько вопросов и после ответов на них сказал: «Достаточно». Ребята, которые в аудитории готовились к сдаче экзамена и слушали мои ответы на вопросы билета, начали вслух говорить: «Четыре. Вполне заслуживает хорошей оценки – четыре».

Зуков сделал небольшую паузу, поднял голову, посмотрел на ребят и с гордостью заявил: «Что вы меня учите: „четыре, четыре“. Я сам знаю его знания. Он в году лучше всех разбирался. Пять я ему поставлю!» В аудитории прошел легкий одобрительный шумок от улыбающихся ребят. Только Цуг был явно недоволен, о чём свидетельствовало выражение его лица с выступившими красными пятнами. Для меня стало неожиданным такое доброе отношение со стороны преподавателя. Понятно, что он может быть вспыльчивым, но незлопамятным и знания оценивает объективно. Этот экзамен сдали все из нашей группы…

22 января сдали последний экзамен по машиноведению. Болотько и я сдали первыми, сразу же получили стипендию, купили подарки домой, на которые я израсходовал около двухсот рублей.

Это я делал каждый раз, когда ехал домой. Некоторые учащиеся тратили деньги на спиртные напитки. У меня была одна задача: по возможности больше помочь своим стареньким родителям, перед которыми я всегда в долгу за всё – за появление на свет, уход, содержание и воспитание в детстве и юности, за родительскую любовь, нежность и теплоту. О помощи они меня никогда не просили, но это сыновний долг. Тем более я знал их тяжелую жизнь…

В тот же день мы покинули техникум и прибыли на станцию Дроново, где купили сквозные билеты. В этот раз деньги у нас были. С нами была Галина Грецкая из Шумиловки, которую я сопровождал летом в техникум.

Позади оставались одна станция за другой. Резко расчлененная оврагами донецкая местность постепенно сглаживалась украинскими степями с выступавшими то там, то здесь пятнами леса. Черная от угольной пыли донецкая степь постепенно светлела, сменяясь серебристым зимним одеянием, похожим на большой белый ковер, разостланный природой, чтобы до весны прикрыть летний пейзаж.

24 января прибыли на станцию Унеча, где распрощались с Сашей Болотько. Этим поездом он уехал дальше, в свою Белоруссию, а мы пересели на поезд Москва – Гомель, который повез нас по брянским лесам, убранным в пышное зимнее одеяние. Деревушки с соломенными крышами домов, покрытыми снегом, мелькали одна за другой. В Новозыбкове, сойдя с поезда, сели на попутную машину и за десять рублей приехали в Чуровичи. Было уже темно – девять часов вечера. Дорога полностью занесена снегом, в который проваливались до колен. Мои туфли (обувь явно не по сезону) сразу же набились снегом. Мокрые носки примерзли к подошве. Полпути мы шли вместе, потом дорога к нашему поселку отходила в сторону и шесть километров шла через лес. Девушки предлагали мне пойти с ними в Кирилловку, переночевать у них, а утром идти домой, но я отказался. Мы расстались. Было очень темно. Ориентировался только по еле заметному просвету между деревьями над дорогой. По сторонам – ни единого звука. Только снег от мороза поскрипывал под ногами. В пути раз десять останавливался и отдыхал. Хотелось лечь в мягкий пушистый снег и уснуть приятным сном лучше, чем в теплой постели, но сознание напоминало: этого делать нельзя, ибо уснешь навсегда. Преодолевая усталость, с чемоданом на плече шел дальше. Особенно тяжелыми стали последние сотни метров. В полночь пришел в свое родное селение, дремавшее в темной лесной тишине. Не успел я дотронуться до калитки своего двора, как она открылась, и навстречу вышла мама, как какая-то таинственная ночная тень. От неожиданности я невольно вздрогнул. Но это была она, моя старенькая с поседевшими и нависшими на глаза волосами мать, со своим чувствительным к ребенку материнским сердцем. О дне своего прибытия я не сообщал, но материнское чутье подсказывало этот день. Она ожидала, несколько раз выходила на улицу, вглядываясь в ночную темь, ждала свое любимое чадо. Мама бросилась ко мне и осыпала нежными поцелуями. Отец, услышав наши шаги, тоже проснулся и поспешил, опираясь на свою палку, мне навстречу, нежно обнял и поцеловал меня, выражая свои отцовские чувства.

Как всегда, свои добрые, нежные сыновьи чувства стараюсь сдерживать. Считаю лучшим проявлением этих чувств не показные любезности и красивые слова, а конкретные добрые дела, хорошее спокойное поведение, уважительное отношение и посильную практическую помощь в труде и материальном обеспечении, в защите от всего плохого в нашей жизни. Всегда надо осторожно и с недоверием относиться к тем, кто много говорит, дает красивые обещания, проявляет излишнюю любезность, навязывается и липнет к тебе, умело скрывая свою истинную гнилую душонку и грязные намерения, свою двуликость.

Было два часа ночи. Сразу переобулся в теплые валенки. Замороженные ноги постепенно отходили с сильной болью. Немного поел, залез на теплую печку и вскоре уснул крепким сном. Проснулся в одиннадцать часов.

Узнав о моём прибытии, приходили ребята нашего поселка, получали скромные подарки, разговаривали.

На каникулах помогал родителям в домашнем хозяйстве, с ребятами ходил на лыжах, в клуб на вечеринки, занимался гимнастикой, по пояс растирался снегом по утрам, получая хорошее закаливание организма от простуды. Каникулы прошли быстро. 11 февраля мать в колхозе взяла сани с молодой лошадью. Поехали в Шумиловку, откуда мой двоюродный брат Михаил отвез меня на станцию Ропск. В пути несколько раз проваливались в глубокие снежные сугробы и помогали лошади выбраться из них. Раз лошадь провалилась в засыпанную снегом яму, откуда мы с трудом вытянули ее… 12 февраля ночью сел в поезд, а днем 14 февраля был в техникуме.

Глава 7
Производственная практика. Работаю лебедчиком на восточном участке шахты № 6 треста «Зуевантрацит». Отчет о практике подписан. С подарками родителям еду домой

Этот учебный семестр был короткий. В мае – июне – вторая производственная практика. Первая была перед началом учебы на втором курсе, в сентябре – октябре и начале ноября 1951 года в шахте «Виктория», возле города Чистяково. Работали на разных работах. Впервые познали тяжелый шахтерский труд с вредными для здоровья и опасными для жизни условиями труда, в постоянном окружении сырости, угольной и породной пыли, угарного газа после взрывов аммонита при проходческих работах, других шахтных газов (метана, сероводорода). Впервые увидели «нутро» шахты с вертикальным стволом, все ее горные выработки (основной и вентиляционные стволы, уклоны, штреки, квершлаги, добычные лавы, прорезные печи, бутовые полосы), а также техническое оснащение горным оборудованием для добычи угля и доставки его на поверхность горы, освещения основных выработок, для их крепления при проходке и ремонта; выдачи породы на поверхность и отвала ее на терриконы, всегда дымящие от самовозгорания сернистой породы; укладки рельсовых путей для передвижения вагонеток с углем, породой и крепежным материалом и электровозов; вентиляции всех выработок; откачки воды на поверхность. Впервые на производстве получили деньги, заработанные своим трудом, после чего вдоволь наелись, в том числе и пряностей. После окончания практики при расчете из кассы шахты мне выдали 600 рублей. Раньше одновременно у меня никогда не было такой суммы. Из них сразу отдал ребятам 130 рублей долга; кое-что необходимое из мелкого белья купил для себя, немного оставил для питания (добавка к стипендии). 200 рублей послал родителям – как материальную помощь от молодого шахтера. Думаю, они обрадовались этому. В колхозе денег тогда не давали, а на заработанные трудодни выдавали зерно ржи, проса, гречихи, сено и другую выращенную продукцию…

Через неделю после начала занятий прошли районные соревнования по спортивной гимнастике, в которых участвовала и наша команда, а 27 февраля наша техникумовская команда в составе шестерых ребят и четырех девушек с тренером Александром Житенко (учащегося техникума со вторым разрядом по гимнастике) была направлена на областные соревнования в город Сталино. Они длились по 4 марта. Наша команда заняла третье место, Житенко – второе место по второму разряду. Два наших гимнаста выполнили норму третьего разряда. Остальные, в том числе и я, не дотянули до этой нормы. Впервые участвовал в областных соревнованиях и впервые побывал в шахтерском областном центре (теперь Донецк). Получил много новых впечатлений.

Но неделю учебы пропустил, поэтому пришлось усиленно наверстывать пройденный материал. А тут неожиданное тревожное событие для нашей страны: 5 марта 1953 года по радио тревожным голосом диктор Левитан сообщил о смерти И. В. Сталина на 73 году его жизни. Советские граждане по-разному восприняли это сообщение. Большинство простых людей беспредельно верили Сталину и возлагали на правительство под его руководством большие надежды. В короткий срок было восстановлено разрушенное войной народное хозяйство, постепенно и планомерно улучшалась жизнь трудового народа; ежегодно с 1 апреля снижались цены на товары народного потребления; для любого человека были доступны бесплатное образование и медицина. Многие люди его смерть восприняли как личное большое горе, искренне страдали и не скрывали слёз. Со своими мятежными взглядами наши ребята не плакали, но под воздействием окружающей обстановки и какой-то невидимой силы мое сердце невольно сжалось, повеяло грустью. Не представлялось будущее Великой страны без этой могущественной личности, руководившей ею почти 30 лет. Страна из отсталой, безграмотной, слаборазвитой превратилась в передовую, высокообразованную, культурную, индустриальную и могущественную державу, способную защитить себя от любого недруга и выполнить интернациональный долг по защите своих друзей и союзников. Нет теперь и не будет никогда однозначной оценки дел и творений Сталина, но никто не сможет вычеркнуть из мировой истории эту выдающуюся личность. Его очернители уйдут в небытие, и о них никто не вспомнит. Односторонний анализ и оценки никогда не будут объективными ни в отношении событий, ни в отношении личностей…

В начале апреля начали сдавать зачеты, а за ними – экзамены за третий курс учебы. До 22 апреля всё сдал хорошо, но направление на вторую производственную практику выдали только 3 мая. Меня, Болотько, Курилова, Бондаря, Карпенко, Мала́я и Бородынкина направили на шахту № 6 четвертого шахтоуправления треста «Зуевантрацит». Устроили на разные участки и разные работы. Мне досталась должность лебедчика комбайновой лебедки на восточном участке. В бригаде свободных мест не было. Рабочие бригады очистного забоя ко мне в первые дни относились осторожно, с недоверием, но вскоре познакомились поближе. Между нами установились хорошие взаимоотношения и велись откровенные разговоры о шахтерской жизни. А она была далеко не светлой во всех отношениях. Ежедневно при шестичасовом рабочем дне с момента выхода из дома и до возвращения домой после работы затрачивалось одиннадцать-двенадцать часов: на получение наряда, переодевание в рабочую одежду, получение светильников, спуск в шахту на «карете», пешее движение до рабочего места, обратное возвращение из шахты после работы, на сдачу светильников в аккумуляторную для зарядки батарей, смену пыльной и грязной рабочей одежды, помывку в бане под душем, одевание своей чистой и возвращение пешком домой на расстояние до трех километров. Свое свободное время большинство шахтеров чаще всего проводили в компаниях с водкой, вином, пивом. Нередко напивались чрезмерно. Из-за пустяков возникали ссоры, переходящие в групповые драки. На следующий день распивали «мировую», всё заходило в свою колею, никто ни на кого зла не держал. Коллективизм, сплоченность, взаимовыручка во всем. Такие взаимоотношения между шахтерами определяет сама жизнь со всеми ее достоинствами и недостатками, горестями и радостями, неудачами и успехами, с постоянным присутствием революционного духа.

Именно об этом духе следует постоянно помнить властным структурам и заблаговременно создавать такие условия для жизни трудового народа, чтобы не было почвы для его вулканического извержения. От него не спастись нечистоплотным властелинам с присвоенным народным капиталом. Наличие взрывоопасного народного потенциала во все времена на территории нашей планеты подтверждается историческими событиями.

Лжеисторики по заказу своих господ пытаются исказить, умалить и очернить эти события: народные восстания называют бунтами; революции – переворотами; демонстрации – беспорядками. Они умалчивают, что несправедливые, бездушные условия жизни, созданные этими господами, – объективные условия для обоснованного проявления народного гнева. При справедливой и хорошей жизни народ не бунтует. Разве ревут волы, когда ясли полные, как точно заметил известный украинский писатель Нечуй-Левицкий в своем произведении…

Свое свободное время мы проводили на открытой танцплощадке возле общежития шахты, где местная молодежь почти каждый вечер танцевала под баян вальс, танго, фокстрот, краковяк, падеграс, падекатр. Постоянно играли в шахматы. О прохождении практики ежедневно вели дневники, а в конце июня составили отчеты о ее прохождении, подписали их у главного инженера шахты и сдали в техникум. В моих дневнике и отчете было много критики порядков шахты, но главный инженер подписал их, не читая, поэтому очередного конфликта не случилось.

1 июля, получив заработанные во время практики деньги, мы с Болотько выехали домой. В Харькове купили подарки родителям и поехали дальше. В Гомеле сделали пересадку; Болотько поехал дальше. До поезда девятнадцать часов я осматривал этот город. Особое впечатление произвел живописный, чистый и уютный большой городской парк.

Домой доехал благополучно. Родители встретили тепло и радостно, подарками были довольны. При общении с родителями и другими колхозниками выяснилось, что они очень довольны новым главой советского правительства Г. М. Маленковым, сравнивали его с В. И. Лениным, авторитет которого среди них был очень велик. Новое правительство существенно облегчило жизнь колхозников, отменив или значительно снизив некоторые налоги, одновременно увеличив оплату их труда. Трудовой народ всегда оценивает руководство любого уровня не по красивым словам, а по конкретным добрым делам.

Все каникулы в основном проводил дома, помогая родителям в заготовке на зиму дров, торфа и сена для коровы. Постоянно бывал в лесу, на лугу, возле реки, набирая в себя здоровую энергию родных мест.

Время прошло быстро. 26 августа, простившись с родителями, отправился в техникум. Со мной поехал односельчанин Григорий Миронович Скок, окончивший семь классов в том году и поступивший в наш техникум. На поезд снова не было билетов, и мы поехали «зайцами». Дорога тяжелая; народу много, грязно от постоянной копоти паровозной трубы, хочется спать, ночью прохладно. Чтобы не свалиться, привязывались ремнями к выступающим отдушинам на крыше вагона или к ручке перил на его подножке. Через двое суток добрались до техникума. Встреча с ребятами была эмоциональная. 30 августа купили немного вина и отметили «День шахтера».