Текст книги "Рассказы о сержанте Берковиче"

Дело девятое. ВОЛШЕБНЫЙ ЭЛИКСИР

Собираешься за границу? – спросил инспектор Хутиэли сержанта Берковича, когда тот сообщил начальнику о том, что уходит в отпуск.

– Да… – рассеянно сказал Беркович, перебирая на своем столе бумаги и соображая, в какой из ящиков их лучше спрятать. – Вы правы, инспектор, именно за границу.

– Франция, Англия, Испания? – перечислил Хутиэли и, подумав, добавил: – В Италию не советую. Говорят, там воруют.

– Какая Франция, господин инспектор? – удивился Беркович. – Мы с Наташей едем за границу Тель-Авива и даже, я сказал бы шире: за границу Гуш Дана. И даже еще шире – за границу государства Израиль в пределах 1967 года.

– А! – понял наконец инспектор. – Решили пожить в поселении? Друзья? Знакомые? Родственники?

– Всего понемногу, – улыбнулся Беркович. – В Эли живет мой любимый двоюродный дядя, которого я не видел со дня приезда в Израиль. В Бейт-Эле поселился друг детства и, по его словам, это самое красивое место от Метулы до Эйлата. А в Офру нас зовет Наташина подруга, с которой она училась в ульпане.

– Так куда же вы, в конце концов, решили отправиться? – поднял брови Хутиэли.

– Будем путешествовать. День в Эли, день в Офре, два дня в Бейт-Эле. Еще есть знакомые в Кирьят-Арбе, так что туда мы тоже заедем на обратном пути.

– Будь осторожен! – посоветовал инспектор. – Впрочем, ты и сам понимаешь. А Наташа не боится? Все-таки территории, арабы, возможны провокации.

– Да, – кивнул Беркович. – Относительно провокаций вы правы. Наташа готова на любую провокацию, лишь бы показать Арафату, кто здесь хозяин. У нее идея: поехать в Иерихон в машине с израильским флагом…

– Надеюсь, ты сможешь удержать ее от глупостей? – тревожно спросил Хутизли.

– Удержать женщину от глупостей, – вздохнул Беркович, – можно только совершив еще большую глупость. Я пообещал, что, когда мы вернемся, то сразу пойдем в раввинат и назначим день свадьбы.

– О! – воскликнул Хутиэли. – Поздравляю! Давно пора.

– Потом поздравите, инспектор, – сказал Беркович. – Скажите лучше, нет ли какого-нибудь дела, чтобы проветрить мозги перед отпуском.

– Есть, – хмыкнул Хутиэли. – В десять совещание у генерального инспектора. Пойдешь вместо меня, я позвоню.

– Ну, спасибо, – пробормотал Беркович, – не такой работы я хотел бы в последний день.

– Борис, ты не прав, – назидательно сказал Хутизли и повернулся к компьютеру…

Рано утром в воскресенье Борис и Наташа ехали в потрепанной «субару» на северо-восток, к поселению Эли. Беркович не сказал инспектору главного: в Эли их ждал не только любимый дядя, но и группа молодых поклонников детективов, начитавшихся Стаута, Гарднера и Корецкого и желавших в тишине и на природе поболтать о героях-суперменах. Беркович подозревал, что за предложением поговорить о литературных персонажах кроется тривиальное желание поиграть в теннис, пожарить шашлыки, поволочиться за красивыми женщинами – в общем, оттянуться и отвлечься на несколько дней от назойливого ритма городской жизни. Можно и о Гарднере поговорить, почему нет?

В поселение приехали незадолго до обеда, и любимый дядюшка, забывший уже, как выглядит дорогой племянник, показал Борису и Наташе их комнату.

– А можно мы будем ночевать у вас в саду? – спросила Наташа, выглядывая в окно.

– В доме, – внушительно сказал дядя, – кондиционер, а в саду комары. Вы выбираете…

– Мы выбираем комаров, – решительно сказала Наташа. – Как бороться с комарами, я знаю, а управлять кондиционером еще не научилась.

Борис пожал плечами и сказал:

– Не думаю, что нам вообще удастся уснуть. Тут ведь сборище намечается…

– Да, я слышал, – с неудовольствием сказал дядя. – Фанаты.

Вечером приехали Марк и Алена Визборы из Холона, чуть позже, когда почти совсем стемнело, появились братья Аркадий и Мирон Ступникеры, мчавшиеся через половину страны из Нацерет-Илита, и наконец, когда уже взошла полная луна, прибыл Игорь Смелин со своей новой подругой Илоной. Вся компания оказалась в сборе, и любители детективов, а точнее – любители ночного трепа при луне, расположились на лужайке за крайним домом поселения и приготовились коротать ночь в приятной беседе.

Начали, естественно, с последнего романа Марининой.

– А вы слышали, – страшным шепотом сообщила Алена Визбор, – что почти все детективы в России пишут женщины? Просто они берут себе мужские псевдонимы, потому что женскую литературу мужики читать не хотят!

– Совсем наоборот! – возмутился Аркадий Ступникер. – Это только Маринина – женщина. А все остальные детектившики – мужчины, даже эта знаменитая Булгакова. А женские псевдонимы берут по требованию издателей, потому что такие книги легче продать.

– Загадка! – воскликнул Игорь и посмотрел на Берковича. – Детектив! Кто пишет эти книги – мужчины или женщины? Что говорит по этому поводу дедуктивный метод израильской полиции?

Поскольку взгляды были обращены на Берковича, он сказал лениво:

– По-моему, все это пишет компьютер по собственной инициативе. Сюжеты – на одно лицо. А детективов в России нет вообще; все, что издается под маркой детектива, на самом деле всего лишь полицейские романы или триллеры. Совершенно другой жанр. Где загадка? Где расследование? Где игра ума?

– Хочешь поиграть умом? – вмешалась Илона, новая подруга Игоря Смелина. Ее никто прежде не видел, и потому всем хотелось послушать, что она скажет.

– Я-то? – удивился Беркович. – Нет, честно говоря. За год так наигрался…

– Ну тогда остальные, – решительно сказала Илона. – Я прошлой зимой была у подруги на Аляске…

– Где? – воскликнул Игорь. – Ты мне об этом не говорила!

– Неужели на Аляске тоже живут евреи? – спросил Аркадий.

– Нет, Света – русская, вышла несколько лет назад замуж за американца, думала, что будет жить в Нью-Йорке, а он оказался метеорологом и отправился следить за погодой в Фербанкс, а это такая дыра… Я бы и недели не прожила.

– А сколько же ты там проторчала? – поинтересовался Игорь. – Сутки?

– Две недели. Полярная ночь, можете себе представить, температура минус двадцать-тридцать… И это еще ничего, бывает хуже. Но я не о том. Когда я там была, случилась одна история. Очень романтическая и загадочная. Рассказать?

– Не тяни резину, – потребовал Игорь.

– На востоке Аляски живет какое-то индейское племя, – начала Илона. – Вроде эскимосов или наших эвенков. И в Фербанксе есть человек, который с этими индейцами торгует. На машине к ним не пробиться, он ездит на собачьей упряжке, возит индейцам ширпотреб и какой-то эликсир от всех болезней, который сам и готовит.

– Эликсир? – переспросил Игорь. – Что за эликсир?

– Не беспокойся, – отрезала Илона. – Тебе это средство не поможет. Говорят, это просто подслащенная вода, но индейцы верят всему и хорошо платят. Но ты меня перебил!

– Больше не буду, извини…

– Так вот, на третий день, когда я уже выла от тоски по цивилизации, случилась страшная история. Индейцы пробрались в городок и похитили Джин Оксфорд, дочь хозяина бакалейной лавки.

– Почему вы думаете, что это были индейцы? – вмешался Беркович.

– Я-то ничего не думаю, – отпарировала Илона. – Но так сказал местный шериф. Должно быть, изучил следы. Девушку увезли куда-то на восток, к канадской границе, и преследовать их в полной темноте, ведь стояла полярная ночь, было невозможно. Я вообще думала, что бедная Джин замерзла, как только ее увезли – ехать в тридцатиградусный мороз в собачьей упряжке… Б-р-р… Шериф собрал всех молодых мужчин города, муж Светы, конечно, тоже вызвался, но Света решительно сказала, что если он оставит двух женщин без присмотра, то мы обе сбежим на юг… В общем, Билл остался. Впрочем, остальные тоже вскоре вернулись домой, потому что на сход явился этот торговец с индейцами по имени Сэм Дилани и заявил, что попробует справиться сам. Индейцы, мол, ему доверяют и все такое. А Джин они украли, конечно, ради выкупа. Так не лучше ли заплатить им и обойтись без крови? Ну, шериф, естественно, был против: никаких, мол, переговоров с преступниками, всех, мол, нужно поймать и посадить… Ну, знаете, Фербанкс это все-таки не Нью-Йорк, мужчины подумали и решили с индейцами не связываться. Устраивать войну из-за Джин? В общем, скинулись, отец девушки лично положил пятнадцать тысяч долларов, остальные дали еще пять. И этот Дилани отправился на своей телеге…

– На телеге? – переспросил Беркович.

– Ну, это я ее так назвала. Вообще-то это крытая маленькая повозка, человек туда влезает с трудом, поэтому весь товар привязан снаружи. Бутылочки с пресловутым эликсиром тоже были развешаны вдоль борта, будто новогодние игрушки… Отец Джин рвался поехать вместе с Дилани, но тот решительно отказался – индейцы, мол, не станут говорить, если они объявятся вдвоем. И уехал.

– И что же? – с любопытством спросил Беркович. – Привез эту Джин обратно?

– Конечно! Он вернулся через неделю вместе с Джин. Девушка ехела в повозке, а сам Дилани в каких-то санях, которые ему дали индейцы. Джин была вне себя от радости. А Дилани рассказал, что пришлось раздарить все бутылочки с эликсиром – иначе индейцы и разговаривать не желали. Деньги, конечно, они взяли…

– А что шериф? – поинтересовался Беркович.

– Шериф? Пожал торговцу руку и произнес речь о том, что, с одной стороны, Дилани, конечно, молодец, а с другой – платить похитителям это не метод, с ними нужно решительно бороться… ну, и все такое.

– И все? – спросил Беркович.

– А что еще? – не поняла Илона. – Ах да, отец Джин дал торговцу за помощь тысячу долларов.

– И он взял?

– А почему бы и нет? – удивилась Илона. – Он же рисковал…

– Ничем он не рисковал, – буркнул Беркович. – А шериф тот просто дурак. Я понимаю, что в глубинке люди не всегда соответствуют… Но не до такой же степени!

– А что такое? – растерялась Илона.

– Так ясно же, что этот Дилани участвовал в афере! Договорился с индейцами, чтобы они похитили девушку, а потом поделился с ними выкупом.

– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Ило-, на. – Ты бы видел, как этого Дилани провожали! Как Джин его благодарила! А погода… Что он, дурак, по такой погоде…

– Он-то не дурак, – хмыкнул Беркович. – Но, дорогая Илона, ты же сама сказала, что мороз был градусов тридцать. А бутылочки с эликсиром были развешаны снаружи повозки. При такой температуре даже подсахаренная вода превращается в лед. Бутылочки просто взорвались бы, если бы в них что-то было! Все они были пусты, вот что! И этот. Дилани вешал вам на уши лапшу, рассказывая, как дарил индейцам эликсир.

– Но… Он же действительно привез Джин обратно, – растерянно сказала Илона.

– Естественно, – кивнул Беркович. – Для того и увозил, чтобы привезти. Эх, ребята, вот так и создаются мифы… И детективные истории, кстати, тоже. Какая-то деталь, которую почти никто не замечает… И готов бестселлер.

– Что-то ты ворчлив сегодня, – сказала Наташа, обнимая Бориса. – Пойдем, я устала.

– Пойдем, – согласился Беркович. – Только умоляю. не рассказывай мне перед сном детективную историю.

Дело десятое. САМОУБИЙСТВО НА ПЛЯЖЕ

Ночью пролился первый дождь. Первый – за последние полгода. И конечно, с грозой, расколовшей ночную тишину и заставившей половину Израиля проснуться и наблюдать, как небо прорезают стрелы молний.

Утром было прохладно и сыро, и Беркович отправился на службу пешком, чтобы подышать свежим воздухом. Конечно, он не собирался идти через весь Тель-Авив, и на улице Жаботинского сел в автобус, но все-таки прогулка позволила ему так прочистить мозги, что, войдя в кабинет, сержант готов был к расследованию любого, самого запутанного преступления. Инспектора Хутиэли еще не было, и Беркович подумал, что шеф, видимо, тоже решил перед работой проветриться и поехал кружным путем, вдоль набережной.

Когда инспектор вошел в кабинет, Беркович заканчивал разговор по телефону.

– Поехали, сержант, – сказал Хутиэли. – Убийство.

– Ну вот, – вздохнул Беркович. – А день так хорошо начинался…

По дороге слушали по громкой связи доклад патрульной группы, вызванной на виллу Оханы Толедано, известного в деловом мире человека, хозяина нескольких фабрик по производству изделий из золота.

– Вчера у Толедано собрались пятеро знакомых, не считая хозяина, – докладывал сержант Михельсон, патрулировавший ранним утром район вилл вблизи побережья. – Все деловые люди. В числе приглашенных был и Арнольд Брукнер, хозяин строительной компании «Авиталь»…

– Позвольте, – прервал сержанта инспектор, – это тот самый Брукнер, чья фирма на прошлой неделе признана банкротом?

– Тот самый, – подтвердил Михелесон. – Долгов у него около трех миллионов. Похоже, что компания и собралась для того, чтобы обсудить, чем можно помочь Брукнеру…

– Могу себе представить, – буркнул Хутиэли. – Каждый наверняка думал о том, как бы не связываться больше с Брукнером до конца жизни…

– Возможно, – сдержанно произнес Михельсон, слышно было, что он переворачивает какие-то бумаги.

– Собрались они часов в десять вечера и, по словам Толедано, говорили о делах. Брукнер был мрачен. Около полуночи началась гроза, и Брукнер неожиданно заявил, что намерен подышать воздухом. Ему сказали, что сейчас хлынет ливень, и он промокнет, но Брукнер все равно отправился на улицу, точнее – в сторону моря, до которого от виллы метров пятьдесят, не больше. Через несколько минут действительно полил ливень. Толедано думал, что Брукнер сейчас вернется…

– Стоп, – прервал инспектор. – Мы подъезжаем, куда нам сворачивать от шоссе?

– Влево и затем – прямо до конца улицы. Я вас вижу.

Через минуту Хутиэли и Беркович вышли из машины перед воротами двухэтажного особняка – это и была вилла Толедано. Здесь уже стояла машина скорой помощи и два полицейских автомобиля. Сержант Михельсон поспешил им навстречу.

– Где обнаружено тело? – спросил Хутиэли.

– Пойдемте, – предложил Михельсон. – Вот дорожка, ведущая к морю. А там видите – каменные скамейки? Вторая слева…

Беркович уже и сам видел – около второй скамейки стояли эксперт Фаин и три медика, приехавшие забрать труп. Брукнер, одетый в легкий летний костюм – светлые брюки и рубаха навыпуск, – полулежал на скамье, руки бессильно свисали, а голова склонилась вправо. На левом виске ясно было видно пулевое отверстие с запекшейся кровью и следом ожога – выстрел был произведен практически в упор. Струйка крови застыла на щеке погибшего и на воротнике рубашки, и левом рукаве. Пистолет «беретта» лежал в небольшой лужице у ног погибшего.

– Похоже на то, что пальцевых отпечатков вы здесь не найдете. – обратился Хутиэли к эксперту.

– Нет, конечно, – покачал головой Фаин. – Всю ночь шел дождь, а пистолет, выпав из руки, упал в воду, тут еще и грязь…

– Самоубийство? – сказал инспектор.

– Да, – кивнул эксперт. – Он пришел сюда, когда началась гроза. Гремел гром, и выстрела никто не слышал. Брукнер держал пистолет в левой руке, вот смотрите – пальцы сжаты таким образом, что понятно: перед смертью Брукнер держал в руке какой-то предмет. Положение пистолета – смотрите сюда – показывает, что выпал он из левой руки Брукнера.

– Он что, был левша? – поинтересовался Хутиэли.

– Да, представьте себе, – сказал эксперт. – Об этом я уже спрашивал у хозяина виллы… Если вы не против, инспектор, я разрешу унести тело.

Хутиэли внимательно осмотрел труп, Беркович следил за взглядом шефа, а сам думал о том, что даже потеряв последнюю надежду, он никогда не пустит себе пулю в висок. Беркович не понимал самоубийц и всегда считал, что в психике этих людей есть наверняка какие-то отклонения от нормы, проявляющиеся в критических обстоятельствах. Сержант вглядывался в лицо Брукнера, желая разглядеть нечто, подтверждающее его гипотезу, но ничего не нашел – обычное лицо израильтянина средних лет, жесткий изгиб губ.

– Он умер в промежутке от полуночи до часа ночи, – сказал эксперт, когда медики положили тело на носилки и понесли к машине. – То есть вскоре после того, как ушел от Толедано. Все совпадает: сказал, что идет проветриться, а сам направился к морю и застрелился.

– Похоже на то, – согласился инспектор и, кивнув Берковичу, направился к дому.

В холле первого этажа сидели в креслах четверо: Охана Толедано и его вчерашние гости, поднятые с постелей и привезенные на виллу для снятия показаний. После обмена любезностями и знакомства инспектор сказал:

– Я одного не могу понять, господа. Брукнер сказал, что пойдет прогуляться, и не вернулся. А вы через час-другой разъехались по домам, даже не поинтересовавшись, куда делся один из гостей?

– Ничего странного, – ответил за всех Толедано. – Эта причуда Альберта всем известна. Он почти каждый раз уходит, не прощаясь, а вчера Альберт находился в таком состоянии, что понятно было: он хочет побыть один.

– Но когда вы уезжали, – обратился Хутиэли к гостям Толедано, – то должны были увидеть на стоянке машину Брукнера и понять, что никуда он не уехал…

– Я поставил машину на соседней улице, – сказал Ниссим Бартана, директор небольшого завода по ремонту лифтов. – Я не мог видеть машину Альберта. К тому же шел дождь, я быстро добежал до машины и не смотрел по сторонам.

– Верно, – кивнул Хаим Мендель, начальник отделения банка «Апоалим». – Моя машина стояла перед домом, но я не смотрел по сторонам, дождь лил как из ведра.

– Я уезжал последним, – степенно добавил Сильван Динкин, строительный подрядчик из Модиина. – Не хотел ехать в дождь и дождался, когда лить стало меньше. О том, что Альберт не вернулся, я к тому времени и думать забыл.

– Ливень кончился около четырех, – напомнил Хутиэли.

– Да, – согласился Динкин. – Мы с Оханой сидели вот здесь и разговаривали. Толедано подтверждающе кивнул.

– Вы говорите, что Брукнер был мрачен, – сказал инспектор. – Вы знали, чем это было вызвано. Вы пытались отвлечь его от мыслей о банкротстве? Вы видели в его поведении что-нибудь, что навело бы вас на мысль…

– О том, что Альберт собирается покончить с собой? – спросил Толедано. – Нет, честно говоря, лично мне такой поворот событий и в голову не приходил. Конечно, положение у Альберта было ужасным, новых кредитов банки ему не дали бы…

– Точно, – подтвердил Мендель. – Я лично не дал бы, хотя и знаю… знал Альберта не первый год.

– Прошу прощения, – подал голос сержант Беркович, который до этой минуты молча вглядывался в лица присутствовавших и размышлял над той единственной зацепкой, которая, как ему казалось, могла изменить ход расследования. – Прошу прощения, а в промежутке от полуночи до часа кто-нибудь выходил на улицу? Я имею в виду, – пояснил Беркович свою мысль, – он мог бы слышать выстрел или вообще увидеть что-то странное… фигуру Брукнера с пистолетом в руке, например.

– Ну что вы, – всплеснул руками Толедано. – Если бы кто-нибудь из нас что-то увидел, мы бы давно об этом сказали, верно?

Гости согласно кивнули.

– А выходили все, – продолжал Толедано. – Ведь хлынул ливень, первый за многие месяцы, и мы один за другим выходили на веранду подышать. На веранду ведь ни капли не попадает.

– Понятно, – протянул Беркович. – Значит, если бы и Брукнер дышал воздухом на веранде, вы его непременно увидели бы?

– Безусловно, – твердо сказал Толедано. – Когда я выходил, на веранде никого не было.

– А вы… – Беркович обвел взглядом гостей.

– Никого, – подтвердил Мендель. – Я выходил последним, гроза уже стихала. Я и не думал, что застану на веранде Арнольда, ведь если бы он там был, мне бы об этом сказали Сильван или Ниссим…

– Он наверняка сразу пошел к морю, – буркнул Бартана. – А гремело так, будто стреляли из орудий…

– Я вышел почти сразу после Арнольда, – сказал Динкин. – Его уже не было на веранде. Он действительно сразу пошел к морю.

– Вы могли его видеть? Ведь с веранды виден берег…

– Нет, – покачал головой Динкин. – Там было темно. Конечно, сверкали молнии, но я, в общем, не вглядывался…

– Понятно, – сказал Беркович. – Скажите, господин Динкин, вы были здесь в этих туфлях?

– Что? – удивился Динкин. – Не понимаю, при чем здесь… Нет, не в этих.

– А почему вы надели другие туфли, когда вас попросили вернуться на виллу?

– Ну… Не знаю, честно говоря. Возможно, та пара была испачкана… Ну конечно, так и было, у меня не было времени чистить обувь.

– А зачем ее чистить? – удивился Беркович. – По вашим словам, вы уехали, когда дождь уже закончился. Где вы могли выпачкать туфли?

– Да не помню я, – раздраженно сказал Динкин. – Наверное, наступил куда-то…

– Так я вам напомню – куда именно, – любезно сказал Беркович. – Вы должны были отнести тело Брукнера к морю и посадить на скамью. А там нет асфальта. Туфли вы действительно не успели почистить, и это очень хорошо – эксперт без труда установит идентичность грязи на туфлях с землей около той скамьи, где нашли Брукнера. И это будет абсолютно надежной уликой.

– Что вы хотите сказать? – побледнел Динкин.

– Я хочу сказать, – продолжал Беркович, – что вы вышли на веранду сразу после Брукнера, гремела гроза, и вы решили этим воспользоваться. Брукнер, видимо, стоял у перил и был мрачен. Вы сказали ему, что беспокоитесь, как бы он от отчаяния не наложил на себя руки и попросили пистолет – мол, так будет спокойнее. Брукнер передал вам оружие, и вы выстрелили в тот момент, когда грохнул гром.

– Что вы несете, сержант? – воскликнул Динкин.

– Тело вы положили за оградой, туда тоже не попадал дождь, и вы вернулись в салон совершенно сухим. А потом дождались, когда все уехали, а дождь закончился, попрощались с хозяином и в темноте потащили тело к морю. Посадили на скамью, а пистолет бросили в лужу. У вас ведь наверняка были какие-то дела с Брукнером, вы, можно сказать, коллеги.

– Послушайте, инспектор, – возмущенно сказал Динкин, обращаясь к Хутиэли.

– Почему я должен выслушивать эту чепуху?

– Не должны, – согласился инспектор. – И сержант принесет вам свои извинения, если грязь на вашей обуви не совпадет с образцами почвы около скамейки на пляже.

Динкин вскочил.

– Послушайте! – начал он.

– Сядьте, – жестко сказал инспектор. – Чего вы, собственно, волнуетесь?

Час спустя, когда Хутиэли с Берковичем вернулись в Управление, инспектор спросил:

– А почему тебе пришло в голову, что Брукнера застрелили?

– Понимаете, инспектор, такая мелочь… На щеке у него была струйка крови. Если он просидел под проливным дождем всю ночь, вода смысла бы кровь, верно? Значит, тело пролежало где-то, где не очень капало, и лишь потом его перенесли…

– Понятно, – кивнул Хутиэли.