Текст книги "Главная роль – 3"

– Так, – кивнул Менделеев. – Позволю себе добавить, что оформление привилегий в Германии или Франции приводит к некоторым неудобствам.

– Так, – отзеркалил я. – Сибирий, например, пришлось регистрировать в Германии. Такое положение дел мне не нравится, и, как только Его Величество оправится после болезни, я поговорю с ним об этом.

Матушка недовольно поерзала – а с ней сначала обсудить?

– Сибирий – замечательное открытие, – похвалил Менделеев и не без смущения добавил. – Будет ли мне дозволено спросить… Я, разумеется, этим сплетням не верю! – на всякий случай выразил лояльность. – Но в английских газетах пишут, будто его формула была получена от китайцев вместе с контрибуцией.

– А газеты похуже пишут, что я нашел в Манчжурии гениального китайца и выпытал у него формулу, после чего велел отрубить ему голову и бросить тело в степи на растерзание птицам и зверям, – продолжил я за него. – Чушь, Дмитрий Иванович.

– Разумеется чушь! – покивал ученый.

Пропаганда, собака такая, в эти времена вообще не заморачивается, а гляди-ка – целый Менделеев ощутил потребность в прямом вопросе.

– Негодяи! – оскорбилась Мария Федоровна, которая, похоже, английскую «желтуху» не читает. – Я немедленно распоряжусь вручить ноту английскому посланнику!

– Он сошлется на свободу слова, – улыбнулся я ей. – Не будем отвлекаться – собака лает, караван идет. Проблемы отечественной науки ясны, а значит мы постараемся их решить. Но это – долго, а работать нужно уже сейчас. У меня, Дмитрий Иванович, имеется ряд интересных задумок, но я не ученый, а потому я прошу вас помочь, отыскав очень надежных, склонных к молчаливости, патриотично настроенных ученых.

Открыв ящик стола, я достал оттуда кипу папок и положил на стол. Открыв второй, достал кипу и оттуда. Повторив процедуру с третьим и четвертым ящиками, посмотрел на удивленно глядящего на это все Менделеева – все, что ниже глаз, скрыла от меня бумажная стена.

– В первую очередь нужно заняться этим, – положил я руку на левую стопку. – Здесь – несовершенно описанные мною в меру данных мне Господом нашим способностей способы получения лекарства из плесневых грибов рода Penicillium. Это лекарство, в отличие от Сибирия, не только купирует размножение вредных для живого существа микроорганизмов, но и убивает их. Предлагаю классифицировать будущее лекарство термином «антибиотик».

– Ваше Высочество, термин немного… – Дмитрий Иванович пожевал губами.

– Микроорганизмы тоже «жизнь», но вторгающихся в храм божий, коим является человеческое тело, убивать богоугодно, – пожал я плечами. – Далее, – переложил руку на вторую папку. – Сельское хозяйство. Здесь – способы получения химических удобрений, которые будут питать землю намного лучше навоза.

Менделеев кивнул в ожидании продолжения. Удивление на его лице начало сдавать позиции замешанной на уважении к правящей персоне, вежливо-внимательной скуке. Не верит, думает внутри папок изложены мои хотелки формата «а вот было бы неплохо изобрести панацею!». Фигня, залезет внутрь и пропадет там на несколько дней минимум. Возможно даже кушать не будет – не так интересно.

– Это, – переложил руку на третий ряд. – Никогда и ни в какой ситуации не должно попасться на глаза Нобелям и другим иностранным нефтяникам, потому что содержит способы добычи, хранения и переработки нефтепродуктов. Добыча – на перспективу, потому что все нефтяные месторождения малой глубины залегания уже разрабатываются. Наша задача – наладить добычу с глубины от километра.

– Ваше Высочество, дозволено ли мне заглянуть внутрь? – не утерпел Менделеев.

Он у нас энтузиаст-нефтяник.

– Разумеется, Дмитрий Иванович, – разрешил я.

Цапнув папочку, Дмитрий Иванович развязал тесемки и на максимально доступной для вдумчивого поверхностного изучения скорости, минут за пять, пролистал содержимое. Скука и терпение с лица исчезли, высокий лоб покрылся потом, могучие руки затряслись. Во, вот теперь реакция правильная!

– Ваше Высочество, откуда это? – спросил он, немного утратив самоконтроль. – Нобели? – сложил предупреждение с очевидно прорывными технологиями.

– Ничего украденного здесь и в дальнейшем вы от меня не получите, Дмитрий Иванович, – откинувшись в кресле, заявил я. – Откуда это все – я ни вам, ни другим всем сердцем мною уважаемым людям не скажу. Придется работать вот так – на доверии к наследнику Российского престола. У ваших коллег оно не перевелось?

– Никоим образом, Ваше Высочество! – поручился за коллег Менделеев. – Но для истинного ученого нет ничего хуже воровства чужого открытия.

– Нам повезло – этих «открытий» в мире покуда не случилось, поэтому наши мудрецы могут с чистой совестью ставить над ними свои имена. Кто именно это будет, мне все равно – я смотрю на Отечество как на единый организм.

– Улей? – улыбнулся Менделеев.

– Трутней у нас тут много, – хохотнул я. – Но я предпочитаю думать об Империи как о муравейнике.

Императрица выдавила улыбочку – с подвохом фраза-то, в муравейнике трутней нету, а значит я планирую с ними разобраться.

Хмыкнув, Дмитрий Иванович закрыл папку:

– Изготовление бура, способного пробиться на километр… Вы пользуетесь метрической системой, Ваше Высочество? – среагировал на непривычную меру длины.

– Надеюсь, что у меня получится убедить Его Величество в необходимости полного перехода на метрическую систему, – кивнул я. – Удобно будет.

– Очень удобно, – явно обрадовался Менделеев.

Франция, Германия и прочие адепты метрической системы сейчас являются локомотивом научно-технического прогресса, и переход на их систему мер и весов реально полезен. Дмитрий Иванович продолжил:

– Бурение таких глубоких скважин потребует изготовления способных выдержать нагрузки буров и передаточных механизмов. На такой глубине…

Терпеливо выслушав четыре минуты перечисления сложностей – Менделеев назвал не все, то ли из сочувствия к тёмному мне, то ли просто не знает: XIX век как бы, нынешняя «нефтянка» от будущей отличается так же, как вырезанная из дерева лошадка от напечатанной на 3D-принтере.

– Помимо упомянутых вами, нам надлежит решить и другие проблемы, – поддержал я разговор. – Среди них… – я минут семь перечислял упущенное и уходил вбок от основной темы там, где нужно.

Всё, недоверия и скепсиса не осталось, и Дмитрий Иванович навсегда отнес меня в категорию «прошаренных». Считай – записал в ученые-энциклопедисты.

– В общем – проблемы мне известны, и способы их небыстрого, но неизбежного преодоления изложены здесь, под условным названием «металлургия», – положил руку на последнюю стопку. – По-хорошему это все надлежит передать Академии наук, но она – структура государственная, а значит бюрократизированная и медленная. Кроме того – оттуда часть наработок может «утечь» к нашим соседям с Запада, а это неправильно – наработки им надлежит покупать по честной цене, пополняя Имперскую казну и позволяя нам тратить эти доходы на дальнейшие изыскания. Я прошу вас, Дмитрий Иванович, ознакомиться с этими бумагами подробнее и отыскать ученых, способных доработать мои записи и облечь их в материю, так сказать, параллельно государственным структурам. Деньги на изыскания я дам, помещения – тоже. К сожалению, им придется подписать новоизобретенный документ «подписка о неразглашении».

– Наслышан, – кивнул Менделеев. – Я, пожалуй, тоже такую подпишу, чтобы не роптали.

Просто подарок! Я бы отдарился землицей в теплых краях – под дачу – но у Дмитрия Ивановича есть особнячок в Крыму, он вообще-то в чине тайного советника, сиречь – богатый и уважаемый даже без учета научных разработок человек. Впрочем, чина без них он бы не получил.

– Спасибо за понимание, – улыбнулся я. – В таком случае буду ждать от вас вестей. Ученые с вашими рекомендательными письмами будут приняты мною при первой же возможности, но все эти бумаги, – провел рукой по папкам. – Целиком надлежит видеть только вам. Остальным стоит показывать и отдавать в работу лишь то, что потребно для их сферы деятельности.

– Будет исполнено, Ваше Высочество, – без малейшей иронии козырнул Менделеев.

Уважает!

Глава 9

– По-хорошему эти бесценные бумаги и причастных к ним должен защищать Конвой, – легкомысленно закинув ноги на валик кресла, заявил я. – Но я в столице третий день, о содержимом бумаг знаем только я и Остап, а значит, наделив Дмитрия Ивановича охраной, мы только вызовем подозрения. В дальнейшем, когда пойдут первые результаты, охраною озаботиться будет нужно обязательно.

– Удивительная реакция, – вздохнула думающая совсем о другом Дагмара и грустно посмотрела на меня. – Я почти ничего не поняла из вашего разговора, но я никогда не видела Дмитрия Ивановича таким воодушевленным. Он – умнейший человек нашего века, и ты говорил с ним на равных!

– Просто ограничился тем, что знаю, – покачал я головой. – Начни Дмитрий Иванович обсуждать со мной свои любимые газы, я бы тут же его разочаровал. И почему вы так грустны, мама? Разве вам невместно ощущать гордость за успехи сына?

– Я очень горжусь тобою, Георгий, – снова вздохнула она. – Но никто и никогда не учил тебя таким вещам.

– Очень зря, – уселся я нормально, потому что до прибытия следующего посетителя осталось полминуты. – Сыну, которого мне однажды подарит Марго, я собираюсь дать несколько более естественнонаучное образование.

Мария Федоровна поморщилась, покосилась на часы и восстановила душевный покой – следующего гостя она любит, как и положено большой поклоннице русской культуры в целом и театра в частности.

– Петр Ильич Чайковский! – огласил Федр имя гостя.

Приёмом почти целиком рулила Дагмара – чуть ли не пылинки сдувала со старенького композитора, лично угостив чаем и засыпав ворохом комплиментом и вопросов о дальнейших творческих планах. Я был не против, и в паузах между приступами Высочайшего расположения успел попросить живого классика подумать над оперой по мотивам русской народной сказки «Гуси-лебеди» – сборник сказок Афанасьева к нашим прогрессивным временам издавался уже не раз многотомными тиражами, и «Гуси-лебеди» там есть.

В дополнительных стимулах Чайковский не нуждается – фигура мирового масштаба с соответствующими доходами – а потому согласен поработать за почет, устную благодарность монарха и ради творческого наследия. О неизбежном получении Романовской премии с титулом пока умолчим. Оперу я пущу в планируемый ТЮЗ – идея открыть его нравится как маме, так и Петру Ильичу – нужно набирать для него эксклюзивный и не очень репертуар, а еще мне приятно косвенно поучаствовать в пополнении копилки отечественной культуры.

Когда композитор ушел, я преподал маме урок дипломатии:

– Содомитов в мире много, и, как ни странно, это не зависит почти не от чего – если считать процентами, их на планете во все времена было примерно одинаковое количество.

– Георгий! – фыркнула Дагмара, но смешинка в глазах дала мне право продолжить.

– Это ежели исключить из статистики страдающих безделием и странными идеями любителей придаться содомии при наличии семьи, статуса и общей предрасположенности к прекрасному полу. Пример – античные аристократы, которые настолько погрязли в прелюбодеянии, что им стало все равно. Простой народ в массе своей содомитов не любит, и оттого запущенный мною тезис о греховных связях Маркса и Энгельса немного оттолкнет людей от социалистов. Однако бывают содомиты полезные и без всякого сомнения гениальные. Они нужны Империи, и в ближайшие дни, когда журналисты кропотливо отобразят в статьях каждого моего гостя в первый приемный день, бедолаги типа Петра Ильича вздохнут с облегчением – у меня ведь репутация очень набожного человека, и они боятся, что я начну выжигать их каленым железом.

– Петр Ильич очень стыдится своего порока, – сочувственно вздохнула Императрица. – И даже судился с газетчиками, посмевшими на него нападать.

– Грустно, но что поделать, – развел я руками. – Человек стал человеком только путем обуздания животной стороны своей натуры. Табу – это древние, нерушимые запреты. Некоторые из них, безусловно, устарели и отказ от них не принесет большого вреда, но содомия, как ни крути, грех.

– Грех, – согласилась Мария Федоровна. – Но я не хочу думать о том, что Петр Ильич не заслуживает места в Раю.

Вполне искренне переживает.

– Полагаю, в Раю играет немало его сочинений, – улыбкой успокоил ее я. – И вес их всяко выше греха содомии. Симфонии слышали десятки тысяч, а задницу…

– Жоржи! – со смехом одернула меня Дагмара и с улыбкой заметила. – Что отец, что сын – лишь бы мужланские остроты отпускать.

В дверь постучали, мама одернула платье, я велел входить, и секретарь Федор объявил:

– Его Высокопревосходительство действительный тайный советник, министр внутренних дел Иван Николаевич Дурново.

С Иваном Николаевичем, обладателем интересного фасона бороды – два клинышка справа и слева от выбритого подбородка, мы виделись на приеме в день моего прибытия и состояли в краткой переписке до этого, поэтому можно сразу переходить к делу:

– Огромная у нас страна, Иван Николаевич.

Замаскировав обдумывание нестандартного начала разговора поправкою усов, министр со мною согласился:

– Велика и необъятна, Георгий Александрович. Бог даст, еще и прирастет, навроде как недавно, – улыбнулся, демонстрируя признание моих заслуг.

Этот в «секту противников бескровных побед» не входит, так и запишем. Ответной улыбкой поблагодарив за комплимент, я продолжил:

– Экономика пусть и не без проблем, но развивается. Прибывает и торговое дело. Эти процессы, очевидно, будут развиваться и далее.

– Безусловно, Ваше Высочество, – согласился Дурново и с этим.

– Також будет расти население. Больше людей, больше денег… – сделал паузу, выжидающе посмотрев на Ивана Николаевича.

– Больше лихих людишек, – прошел он простенький тест.

Я кивнул:

– Полиция у нас хорошая, но размер ее недостаточен уже сейчас. Во время поездки по стране я много общался с полицмейстерами и младшими чинами, и все они говорят о росте рабочей нагрузки. Народ наш, слава богу, – перекрестились. – В массе своей добропорядочный, а значит нам нужно как можно эффективнее защищать его от негодяев.

Какому большому государственному начальнику не хочется больше подчиненных, полномочий и финансирования?

– Вы совершенно правы, Георгий Александрович, – оживился Дурново. – Признаюсь вам, Мария Федоровна, я и сам собирался в ближайшее время поставить озвученный Георгием Александровичем вопрос перед Государственным советом, – наврал Императрице прямо в глаза.

При этом осмелившись повернуться ко мне почти боком! Приклеиваем ярлычок «Мутный дед». Так-то не проверишь, может и вправду собирался «вопрос поднять». Ну а если и нет, я бы на его месте скорее всего так же бы подсуетился. Пофигу, лишь бы палок в колеса не ставил, все равно очень старый и скоро на пенсию или на тот свет – даты его смерти я конечно же не помню.

– Я очень рада, что вы с Георгием сходитесь во мнениях, Иван Николаевич, – благожелательно кивнула ему Дагмара.

– Виноват, Георгий Александрович, – нивелировал «оскорбление действием» Дурново, повернувшись ко мне и изобразив верноподданнический взгляд.

Вот бы по холеной роже заехать! Ладно, пожилой все же.

– Считаю необходимым не ограничиваться простым расширением штатов. Торговля, строительство, промыслы, фабричное производство – все это с каждым днем усложняется, и обыкновенному, при всем моем уважении, уряднику со всем этим не разобраться – еще ведь есть классический, так сказать, набор преступлений. Полиции необходима особенная, специализирующаяся на экономических преступлениях, структура – скажем, отдел по борьбе с экономическими преступлениями – ОБЭП.

Дурново трезво оценил свою квалификацию и озадаченно пошевелил усами.

– Работы предстоит много, – не стал я его жалеть. – По сути, все надлежит выстраивать с нуля – с организации специального училища. Свои соображения по этому поводу… – я повернулся вправо и взял с полки шкафа привычно толстую папку. – Я изложил здесь. Безусловно, в нынешнем виде это недостойно взгляда Его Величества, а потому я прошу вас ознакомиться с бумагами и внести потребные на ваш многоопытный взгляд правки.

Объем работы Ивана Николаевича не радовал, но выбора не было:

– Будет исполнено, Георгий Александрович.

Министр с папкой покинули кабинет, и Дагмара выразила заинтересованность:

– Пришли мне список.

– Федор, пришли, – переадресовал я просьбу по адресу.

Секретарь выглянул из кабинета, чтобы переадресовать ее кому-то еще и вернуться с начавшим лысеть мужиком «за сорок», красующимся торчащими вверх усами и постриженной в прямоугольник бородой.

– Александр Александрович Левенсон, директор-распорядитель и основатель «Товарищества скоропечатни А.А. Левенсона».

Издатель, которому по идее здесь не место, низко поклонился нам с Императрицей – не того ранга деятель, его «Товарищество» ныне пусть и крупное, но крупное по российским меркам. Быть издателем в Империи некоторым образом опасно – достаточно выпустить что-то без оглядки на цензуру или вообще социалистические листовки, и бизнес пойдет прахом. В этом плане «Товариществу» предъявить нечего – оно специализируется на коммерческих заказах в виде визиток и рекламы, да изданиях культурного характера, до которых докапываться незачем. Словом – мне подходит.

Дождавшись, пока Александр Александрович приложится к Августейшей ручке и выразит нам соболезнования, жестом пригласил его присесть:

– В конце августа в Петербург прибудет большая партия типографического оборудования. Я намерен доверить его вам, Александр Александрович.

Удивленно пошевелив усами, Левенсон взвесил риски и перспективы, увидел большой перекос в пользу последних и набрал очков в моих глазах, честно заметив:

– Виноват, Ваше Императорское Высочество – у «товарищества» нет потребных для расширения производства площадей.

– Проблема известна, – кивнул я. – С вашего позволения, Александр Александрович, я бы хотел вступить в ряды пайщиков «Товарищества». Моим взносом послужат оборудование и средства на постройку нового здания. В коммерческую сферу вашей деятельности влезать считаю излишним. Ваше «Товарищество» мне нужно для издания учебных и развлекательных пособий, кои будут распространяться по школам и библиотекам по всей стране. Тиражи будут велики, а ваше товарищество таким образом получит право называться поставщиком Императорского двора.

На обдумывание предложения ушло меньше минуты. Из минусов – утрата независимости. Из плюсов – новый уровень развития «Товарищества» с прилагающимся ростом доходов, положения его пайщиков и халявное расширения производства со стабильным получением государственных заказов. Герб поставщика Двора вообще мечта для любого коммерческого предприятия. «Надо брать» – мелькнула на лице Левенсона хорошо считываемая мысль.

– Мы и мечтать не смели об участии Вашего Императорского Высочества в нашем «товариществе», – поклонился он. – Не подведем!

Ну конечно вы не подведете – цесаревича расстраивать чревато, а ничего невыполнимого я не требую: просто печатай указанные мной книжки да подсчитывай прибыли.

– Федор, проводи Александра Александровича к Кирилу, – велел я и пояснил. – Кирил – мой помощник, он позаботится о взносе и введении в совет директоров «товарищества» моего человека.

Левенсон и не рассчитывал на инвестиции без приглядывающего за ними человека – это стандартная практика – поэтому не расстроился, благодарно поклонившись:

– Благодарю за доверие, Ваше Императорское Высочество!

– Буду рад встретиться с вами и другими пайщиками на открытии фабрики, – проводил я его улыбкой и обратился к Императрице. – Должен ли я записаться на прием, чтобы поговорить с вами о реформах Министерства народного просвещения?

– Полагаю, устной договоренности будет достаточно, – улыбнулась она. – Но будет лучше поговорить об этом с Иваном Давыдовичем Деляновым, министром народного просвещения.

– Безусловно, – покивал я. – Но если я предложу ему пакет реформ сам, вес его будет гораздо меньше, чем если я смогу убедить вас в их необходимости.

Кивнув – согласна – Мария Федоровна спросила:

– Какие еще реформы ты задумал?

– Великое их множество, – признался я. – Просвещение, юриспруденция – я бы хотел обновить наши законодательные документы, потому что они некоторым образом устаревают. У нас – не прецедентное право, а потому менять законодательство нужно регулярно, желательно – на опережение. Також я планирую пакет экономических реформ и конечно же реформы армии – все это прямо завязано на Большую войну.

Мама поморщилась, я продолжил:

– Очень большая и неприятная тема, я согласен. Но эта война на много десятилетий, а то и веков определит облик мира и место Великих держав в нем. Войною продиктована моя спешка. Войною продиктованы реформы. Меньше всего на свете я хочу вас расстраивать, мама, но, к великому моему сожалению, все реформы и даже выбор невесты в отрыве от войны обсуждать невозможно.

– Георгий, – вздохнула Дагмара. – Ты – молод, и завоевание Манчжурии вскружило тебе голову. Мы не можем себе позволить разжечь большую европейскую войну – нам никогда не позволят сокрушить осман и австрияков. Вильгельм будет в числе первых, кто начнет оказывать противодействие – с проливами Россия станет слишком мощной, и, как только ты двинешь войска на Юг, Европа вновь сплотится, как это было в Крымскую войну.

– Разжигать я ее не собираюсь, – улыбнулся я. – Уверяю вас, мама, Европа с этим справится и без нас. Мы будем просто кропотливо готовиться. Безусловно, Вильгельм не будет плясать от радости, если мы отвоюем проливы, но комплекс противоречий в Европе настолько велик, что быстро сплотиться против нас они не смогут – ведь к моменту, когда мы начнем освобождать Царьград с проливами, на Западном фронте уже успеет пролиться много бессмысленной крови. Эта кровь станет залогом – невозможно объяснить народам, почему это после полгода-года мясорубки и вызванного ею ожесточения, нужно побрататься и идти воевать за интересы осман. Но этот сценарий возможен лишь в случае, если нам не придется воевать с Германией – граница слишком велика, и позволить себе войну на два фронта, в отличие от немцев, мы не можем. Протянем руку Вильгельму – и он охотно встанет на нашу сторону, потому что выгоды от такого сотрудничества перевешивают другие конфигурации. Верно это и для нас – пока французы с англичанами будут пытаться бить немцев на западе, нам придется в одиночку бороться с Германией, австрияками и османами. Огромные флоты к моменту начала войны будут у всех, и морские коммуникации таким образом будут парализованы. Чем поможет нам ваша любимая Франция? Денежным переводом? Снаряды да пушки будут нужны им самим.

Помассировав пальцами виски, Императрица поднялась с дивана, заявила:

– Георгий, ты совершенно невыносим!

И пошла к выходу.

– Можно сколько угодно уходить от проблемы, но проблема от этого не уйдет, – пожал я плечами ей в след.

Так-то полезный паттерн: начинаешь грузить матушку Большой войной, и она сразу же убегает. Запомню.

Следующим визитером оказалась очень пожилая дама в черном платье с белым воротничком и с прикрывшей седые волосы шляпкой.

– Елизавета Николаевна Ахматова!

Не родственница Анны Андреевны, но литературными талантами наделена изрядными. Приложившись к ручке нервничающей и взволнованной, как и положено визави маленького ранга, даме, я пригласил ее присесть:

– Очень рад личному знакомству с вами, Елизавета Николаевна. Прежде всего хотел бы поблагодарить вас за прекрасные переводы заграничных шедевров.

– Благодарю вас, Ваше Императорское Высочество, – поклонилась Ахматова.

– Георгий Александрович, – с улыбкой поправил я. – Во время путешествия по России, я заметил, что на всей ее протяженности среди образованных людей пользуются большой популярностью как ваше «Собрание иностранных романов», так и лично ваши произведения детско-юношеской направленности.

– Премного благодарна за высокую оценку моих скромных трудов, Георгий Александрович, – с благодарной улыбкой поклонилась Елизавета Николаевна.

– В одной из сибирских библиотек мне довелось увидеть номер вашего журнала «Дело и отдых». Ознакомившись с содержимым, я огорчился – журнал был замечательным, и его закрытие два с половиною десятилетия назад я считаю неправильным.

– Боюсь, журнал не пользовался успехом у читателей, Георгий Александрович, – вздохнула Ахматова. – Полагаю, так будет и в случае его возрождения.

– Отчего же? – улыбнулся я. – С тех пор выросло целое поколение, еще одно – народилось и взрослеет. Расширились сети школ и разного рода училищ, увеличилось количество грамотных людей – в том числе юношества, которое испытывает недостаток интересного для них печатного слова. Безусловно, тратить на журнал деньги могут себе позволить не все, однако я планирую плотно заняться народным просвещением. Предлагаю вам возродить «Дело и отдых» в новом качестве – журнал будет толстым, издаваться одним номером раз в три месяца. Тираж – 10 тысяч экземпляров, и большую его часть выкупит Империя для помещения в библиотеки, школы и гимназии.

Округлив глаза на чудовищного по этим временам размера тираж, Екатерина Николаевна призналась:

– О подобном предложении я и мечтать не смела, Георгий Александрович, но должна признаться – я давно не занималась издательской деятельностью и боюсь не оправдать ваших надежд.

– Валить всю работу на ваши хрупкие плечи мы не станем, – кивнул я. – Но лучшего главного редактора для «Дела и отдыха», на мой взгляд, не найти. Вся техническая и финансовая работа будет поручена моему доверенному лицу. Вам останется отбор произведений и поиск талантливых авторов. Прошу вас, Елизавета Николаевна – не отказывайтесь сразу. Времени до обустройства типографии потребного размера еще много. Мое уважение к вашим талантам велико, и я прошу вас принять мою благодарность за прекрасные произведения, – вынув из центрального ящика стола несколько листочков с моей подписью, я протянул его собеседнице. – Хороший, уютный домик в Крыму вами заслужен в полной мере. Прошу вас – езжайте, отдохните у моря, наберитесь сил и подумайте о должности главного редактора. Ежели откажетесь, прошу вас подобрать достойную замену.

– А… – замялась она.

Вложив листочки в ее руку, я улыбнулся:

– До свидания, Елизавета Николаевна.

– Премного благодарна, Георгий Александрович, – поклонилась она. – До свидания.