Текст книги "Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес"

4

В упоительные мечтания Джорджа, резко выдернув его в реальность, ворвался грохот трехфунтовых гантелей, покатившихся по крыше к нему. Такой дикий, омерзительный грохот обескуражил бы и Ромео. Следом появился Дж. Хамилтон Бимиш, как ни странно, на четвереньках. Твердо веря в здоровое тело, равно как и в здоровый дух, он регулярно проделывал на свежем воздухе получасовую зарядку с гантелями и с лестницы кувыркнулся не впервые.

Вернув себе в три движения, расчетливо-экономных, равновесие, гантели и очки, он узрел Джорджа.

– А, вот и ты! – воскликнул Хамилтон.

– Да, – отозвался Джордж, – и…

– Что это я слыхал от Муллета?

– А что ты слыхал от Муллета?

– Муллет говорит, ты дуришь из-за какой-то барышни.

– Муллет говорит, ты знал, что он бывший заключенный. Хамилтон решил разделаться с пустяком, а уж потом перейти к делу серьезному.

– Ну да, знал. Надеюсь, ты читал мои статьи «Как поступать с исправившимся преступником»? Там я четко изложил, что человек, только что освободившийся из тюрьмы, менее остальных склонен к преступлениям. Все логично! Подумай сам. Если ты пролежал год в больнице после того, как спрыгнул с крыши и расшибся, какой спорт покажется тебе самым отвратительным? Разумеется, прыжки с крыши!

Джордж по-прежнему недовольно хмурился.

– Все это распрекрасно, но как-то неприятно, когда в доме у тебя болтается бывший преступник.

– А, чепуха! Избавляйся от старомодных предрассудков. Тюрьма – своего рода университет, он обучает справляться с трудностями внешнего мира. С моральной точки зрения заключенные – те же студенты. Ты ведь не замечал за Муллетом недостатков?

– Нет как будто.

– Работает он хорошо?

– Да.

– Ничего у тебя не украл?

– Нет.

– Так в чем дело? Выкинь все страхи из головы. И лучше расскажи-ка мне про девушку.

– Откуда ты про нее узнал?

– Муллет рассказал.

– А он откуда узнал?

– Следил за тобой и все видел. Джордж зарделся.

– Нет, каков змей! Сейчас же пойду и уволю его!

– Ничего подобного. Действовал он из чистого усердия и преданности. Заметил, что ты все уходишь куда-то, бормоча что-то себе под нос…

– А я бормотал? – удивился Джордж.

– Еще как! Бормотал и вел себя крайне странно. Естественно, добрый, усердный слуга пошел за тобой, приглядеть, как бы ты не угодил в беду. Он доложил, что большую часть досуга ты проводишь, таращась на какую-то девицу с Семьдесят девятой улицы.

Джордж зарделся еще пуще и помрачнел.

– И что с того?

– Вот и я бы хотел узнать – что с того?

– Почему бы мне на нее не смотреть?

– Но зачем тебе смотреть?

– Затем, – объяснил Джордж, раздувшись точно лягушка, – что я люблю ее!

– Какая чушь!

– Ничего не чушь!

– Ты читал мою брошюру «Разумный брак»?

– Нет.

– Я доказываю, что любовь – эмоция разумная, возникающая из общности вкусов. Разгорается она постепенно, не спеша. Как можно любить девушку, если ты и словом с ней не перемолвился и даже имени ее не знаешь?

– Имя я знаю.

– Каким же это образом ты узнал?

– Пролистал телефонный справочник и узнал, кто живет в доме № 16 на Семьдесят девятой улице. Мне понадобилась целая неделя, потому что…

– Дом № 16 по Семьдесят девятой улице? Уж не хочешь ли ты сказать, что таращился на крошку Молли? На Молли Уоддингтон?

Джордж вздрогнул.

– Да, верно, Уоддингтон. Сигсби X. – Джордж задохнулся от избытка чувств и благоговейно взглянул на друга. – Хамилтон! Хэмми, старик! Ты… ты хочешь сказать, что знаком с ней? Нет, ты правда знаком с ней?

– Разумеется, знаком. И очень близко. Много раз видел ее в ванне.

Джорджа с головы до пят пробрала дрожь.

– Это ложь! Низкая, грязная…

– Когда она была маленькой.

– Ах маленькой? – Джордж немного поостыл. – То есть ты знаешь ее с детства? Значит, ты и сам в нее влюблен?

– Ничего подобного!

– То есть как?! – не веря ушам, переспросил Джордж. – Ты знаешь эту изумительную девушку много лет и не влюблен в нее?

– Вот именно.

Джордж окинул друга ласково-жалостливым взглядом. Единственным объяснением могло быть одно: в Хамилтоне Бимише кроется какой-то изъян. Печально, потому что вообще-то Хамилтон – преотличнейший человек.

– И тебя не охватывало чувство, при одном взгляде на нее, что ради ее улыбки ты готов забраться на небо, сорвать все звезды и бросить к ее ногам?

– Разумеется, нет. Если учесть, что ближайшая звезда находится на расстоянии в несколько миллионов…

– Ладно, – перебил Джордж. – Ладно. Оставим. А сейчас, – попросил он, – расскажи мне о ней. О ее семье, о доме. Какой она была, когда впервые остригла волосы, кто ее любимый поэт, в какую школу она ходила, что она ест на завтрак…

Хамилтон призадумался.

– М-да… Я познакомился с Молли, когда еще была жива ее мать…

– Да она и сейчас жива! Я ее видел. Очень похожа на Екатерину Великую.

– Нет, это ее мачеха. Несколько лет назад Сигсби опять женился.

– Расскажи мне про Сигсби.

Хамилтон Бимиш задумчиво крутанул гантель.

– Сигсби X. Уоддингтон из тех людей, кого в годы созревания мул по голове лягнул. Если мужчины – кости домино, то Сигсби – пустышка. Его невозможно воспринимать всерьез. Во-первых, он мнимый ковбой…

– Мнимый ковбой?

– Да. Это малоизвестный, но быстро размножающийся подвид. Сродни мнимому южанину. Этот любопытный типаж тебе, наверное, знаком.

– Э… вряд ли.

– Ну как же? Разве тебе не приходилось бывать в ресторанах, где играет джаз?

– Да, бывал.

– И наверняка наблюдал, как кто-то из посетителей, испуская дикие вопли, вскакивает на стул и размахивает салфеткой? Как правило, это продавец верхней одежды, какой-нибудь Розенталь или Бекстейн, родившийся в штате Нью-Джерси и южнее Фар-Роквея в жизни не бывавший. Вот это и есть мнимый южанин. Он воображает, будто он с Юга.

– A-а, понятно.

– А Сигсби Уоддингтон – будто с Запада. Вся его жизнь, за исключением одного летнего отпуска, когда он прокатился в Мэн, прошла в штате Нью-Йорк. Однако послушать его – можно подумать, что он ковбой на чужбине. Скорее всего насмотрелся вестернов. То ли причиной Том Микс, киношный злодей, то ли слабый ум Сигсби вконец сломался от кадров, где Уильям Харт целует свою лошадь, – сказать не берусь, но факт остается фактом: он весь в тоске о безбрежных просторах прерий. Желаешь поладить с ним, тебе только и надо упомянуть, что родился ты в Айдахо. Деталь биографии, которую, надеюсь, обычно ты тщательно утаиваешь.

– Непременно скажу! – с жаром заверил Джордж. – Не могу передать, Хамилтон, как я тебе благодарен.

– Не стоит. Все равно пользы от этих сведений нет. Женившись во второй раз, Сигсби Уоддингтон продался в рабство со всеми потрохами. Назвать его нулем и то будет чересчур. Он выполняет все, что прикажет жена, без звука. Добиваться требуется ее расположения.

– А как?

– Никак. Все равно не добьешься.

– Железная дамочка? – тревожно осведомился Джордж.

– Что за выражение! – нахмурился Хамилтон. – Из лексикона Муллета. Мало от чего мыслящий человек содрогается сильнее, чем от его словечек. Тем не менее в определенном смысле это вульгарное прилагательное довольно точно передает суть миссис Уоддингтон. На Тибете существует древнее поверье, будто человечество произошло от женщины-демона и обезьяны. Многое в Сигсби и его жене подтверждает эту теорию. Не хотел бы дурно отзываться о женщине, но бесполезно скрывать, что миссис Уоддингтон – особа наглая, высокомерная, злая, и душа у нее похожа на изнанку замшелого камня. Любит она только богатых и знатных. Кстати, я случайно узнал, что некий английский лорд повадился к ним в дом и за него мачеха и прочит выдать Молли.

– Только через мой труп!

– Это она организует с легкостью. Мой бедный Джордж, – ласково погладил друга гантелей Хамилтон, – ты берешься за неподъемную ношу, пытаешься прыгнуть выше головы. Ты ведь не из отважных Лохинваров. Ты мягкий, застенчивый, робкий, неуверенный в себе. Я бы отнес тебя к белым мышам. Женщине вроде миссис Уоддингтон потребуется минуты две с четвертушкой, чтобы разжевать тебя и выплюнуть… как выразился бы Муллет, – сконфуженно добавил Хамилтон.

– Ей меня не сжевать!

– Хм, не знаю… Она не вегетарианка.

– Я вот подумал: а может, ты введешь меня в дом? Представишь им?

– И твоя кровь обагрит мои руки? Нет и нет!

– Да что ты, какая кровь? Ты так говоришь, словно это не женщина, а банда головорезов. Не боюсь я ее. Ради того, чтобы познакомиться с Молли, – Джордж сглотнул, – я бы и с бешеным быком сразился!

Хамилтон был тронут. И великим людям не чуждо ничто человеческое.

– Хорошо сказано, Джордж. Да, прекрасно сказано! Правда, твою безрассудную непродуманную методу я по-прежнему не одобряю. Тебе не помешало бы прочитать мой «Разумный брак», иначе ты не поймешь любви. Но твоим боевым духом я восхищаюсь. Если так уж хочешь – что ж, ладно, я введу тебя в дом, представлю миссис Уоддингтон. И Бог тебе в помощь…

– Спасибо! Сегодня вечером, хорошо?

– Нет, не сегодня. Сегодня я читаю лекцию о современной драме «Дочерям Минервы». Как-нибудь в другой раз.

– Тогда сегодня пойду, пожалуй, погуляю по Семьдесят девятой улице и… – слабо покраснел Джордж. – Погуляю, в общем.

– Да что толку?

– Могу я хотя бы на дом полюбоваться?

– Молодая кровь! – снисходительно бросил Бимиш. – Молодая кровь!

И, твердо встав на бесшумные подошвы, он мощным рывком вскинул гантели.

5

– Муллет! – окликнул Джордж.

– Сэр?

– Вы уже погладили мой костюм?

– Да, сэр.

– А почистили?

– Да, сэр.

– А галстуки разложили?

– Аккуратнейшим рядком, сэр.

Джордж кашлянул.

– Муллет!

– Сэр?

– Вы помните наш разговор?

– Сэр?

– О молодой леди и… э… а…

– Да, сэр.

– Как я понял, вы ее видели?

– Так, сэр, мельком.

Джордж кашлянул опять.

– Э… правда, она довольно хорошенькая?

– Весьма, сэр. Настоящий симпампончик.

– Вот именно, Муллет.

– Правда, сэр?

– Симпампончик… очень точное слово!

– Я тоже так считаю, сэр.

Джордж кашлянул в третий раз.

– Таблетку от кашля, сэр? – озабоченно осведомился Муллет.

– Нет, спасибо.

– Слушаюсь, сэр.

– Муллет!

– Сэр?

– Знаете, мистер Бимиш – близкий друг этой семьи.

– Подумать только, сэр!

– Он познакомит меня с ней.

– Как хорошо, сэр!

– Ах, Муллет! – мечтательно вздохнул Джордж. – Жизнь прекрасна!

– Для тех, кто любит ее, сэр.

– Что ж, пошли к галстукам!

Глава II

1

В половине восьмого, когда Джордж примерял пятый галстук, в византийском будуаре дома № 16 по Семьдесят девятой улице стояла женщина, меряя шагами пространство. Фраза на первый взгляд противоречивая. «Как это так? – тут же встрепенется придирчивый критик. – Стояла и одновременно мерила шагами пространство?» Ответим: да, такое вполне возможно, если человек взволнован до глубины души. Происходит это следующим образом: вы устраиваетесь на облюбованном местечке и перебираете ногами словно кошка, которая месит лапами каминный коврик. Порой только так сильные женщины и спасаются от истерики.

Миссис Сигсби X. Уоддингтон женщиной была сильной, и настолько, что посторонний мог бы счесть ее тяжелоатлетом. Не то чтобы она была очень высокой, но столь щедро раздалась во все стороны, что на первый взгляд казалась поистине огромной. Ни один театральный зал нельзя было бы назвать полупустым, если там восседала эта дама, а ораторы, если она присутствовала на их выступлении, тешились иллюзией, будто обращаются к подавляющему большинству американского народа. Когда она прикатывала в Карлсбад или еще куда на воды, городские власти нервно сбивались в кучку, гадая, хватит ли этих самых вод.

Полнота ее доставляла немало огорчений ее мужу. Когда он женился на ней, она была вполне стройной и к тому же вдовой покойного П. Хомера Хорлика, Сырного Короля, оставившего ей с десяток миллионов долларов. И чуть ли не все проценты с капитала она растрачивала на калорийную пищу.

Итак, миссис Уоддингтон стояла и мерила шагами пространство, когда дверь открылась.

– Лорд Ханстэнтон, – объявил Феррис, дворецкий.

Образчики мужской красоты, возникавшие до сих пор в этой истории, были не очень высокого уровня, но вошедший сейчас джентльмен резко поднял планку. Высокий, стройный, элегантный, с ясным взглядом голубых глаз (один был увеличен моноклем) и с усиками – такими, знаете, тонко подстриженными, он поистине поражал взор. Костюм его сшит был мастером, а отглажен гением. Галстук – настоящая воздушная белоснежная бабочка, слетевшая прямиком с небес и парившая над запонками воротничка словно над экзотическим цветком! (При виде такого Джордж, трудившийся сейчас над галстуком номер восемь и только что сложивший его вчетверо, взвыл бы от зависти!)

– Вот и я! – объявил лорд Ханстэнтон и, выдержав секундную паузу, добавил: – Что случилось? – точно бы зная, что такой вопрос ожидается.

– Очень любезно, что сумели зайти. – Миссис Уоддингтон повернулась вокруг собственной оси и запыхтела словно загнанный олень, устремившийся к ручью.

– Ах, что вы!

– Я знала, что могу на вас положиться.

– Вам стоит только приказать.

– Вы такой преданный друг, хотя мы и знакомы совсем недавно.

– Так что же случилось? – опять осведомился Ханстэнтон.

К немалому своему удивлению, он отчего-то вдруг очутился в 7.40 там, куда был зван на 8.30. Когда он одевался, позвонил дворецкий миссис Уоддингтон и передал, что хозяйка просит приехать немедленно. Сейчас, отметив ее крайнюю нервозность, лорд понадеялся про себя, что обед не срывается.

– Все хуже некуда!

Лорд Ханстэнтон неслышно вздохнул. Неужели весь обед сведется к холодному мясу и пикулям?

– У Сигсби приступ!

– То есть он заболел?

– Нет, не заболел. Раскапризничался. И надо же этому случиться в такой вечер! Вы потратили столько сил на его совершенствование! Я сотни раз говорила: с тех пор как вы появились у нас, Сигсби стал совершенно другим человеком. Знает про всякие вилки, умеет порассуждать про суфле…

– Я очень рад, если те маленькие подсказки, какие я сумел…

– А когда я беру его на прогулку, он держится с внешней стороны тротуара. И на тебе! Сорвался! Да еще когда у меня званый обед!

– Он буйствует?

– Нет. Впал в угрюмость.

– Из-за чего же?

Миссис Уоддингтон жестко поджала губы.

– На него опять напала тоска по Западу.

– Да что вы!

– Да. Затосковал по великим, безбрежным просторам. Твердит, что восточные штаты – для неженок, а он желает жить там, среди молчаливых каньонов, где мужчина – это мужчина. Если хотите знать мое мнение – кто-то опять подсунул ему дрянную книжонку про Запад.

– И ничего нельзя поделать?

– Можно. Будь у меня время, я б вправила ему мозги. Прекратила б выдавать на карманные расходы, и точка! Но – требуется время! А тут остался всего какой-то час до обеда, такого важного! Приглашены самые богатые и знаменитые люди Нью-Йорка. Гости вот-вот явятся, а Сигсби наотрез отказывается надевать парадный костюм. Твердит, что настоящему мужчине достаточно отрезать бок от подстреленного бизона да зажарить мясо на костре под ночным небом. А мне теперь, хотела б я знать, что прикажете делать?!

Лорд Ханстэнтон раздумчиво покрутил усики.

– Н-да, тупиковая ситуация…

– Я подумала, вот если б вы поговорили с ним…

– Сомневаюсь, что выйдет толк. А на обеде без него не обойтись? – Тогда нас за столом будет сидеть тринадцать человек.

– Понятно… – Лорд улыбнулся. – Придумал! Пошлите-ка к нему мисс Уоддингтон!

– Молли? Думаете, ее он послушает?

– Он очень ее любит.

Миссис Уоддингтон призадумалась.

– Пожалуй, попробовать стоит… Поднимусь наверх, взгляну, одета ли она. Молли очень мила, правда, лорд Ханстэнтон?

– Очаровательна, очаровательна.

– Люблю ее как родную дочку.

– Это видно!

– Хотя, разумеется, я не потворствую ее глупостям. В наши дни столько девушек испорчены глупым потворством…

– О, как верно!

– Я так хочу, лорд Ханстэнтон, чтоб в один прекрасный день она вышла замуж за хорошего человека!

Прикрыв дверь за миссис Уоддингтон, английский пэр несколько минут стоял, погрузившись в глубокие размышления. Скорее всего он прикидывал, когда, самое раннее, удастся получить коктейль. А может, размышлял и над чем покрепче. Хотя что может быть крепче коктейля?

2

Миссис Уоддингтон поплыла наверх и остановилась перед дверью на второй площадке.

– Молли!

– Да, мама?

Миссис Уоддингтон нахмурилась. Сколько раз она просила девочку называть ее «maman»!

Ну да ладно! Это пустяки, сейчас не до того. Она опустилась в надсадно застонавшее кресло. Какой бы сильной миссис Сигсби ни была, она, как и кресло, могла вот-вот сломаться.

– Господи, мама! Что случилось?

– Отошли ее! – шепнула миссис Уоддингтон, кивнув на горничную.

– Хорошо, мама. Джули, вы мне больше не нужны. Я справлюсь сама. Дать воды, мама?

Молли ласково и встревоженно смотрела на мачеху, жалея, что у нее нет ничего покрепче воды. Покойная мать воспитала ее в глупом, пуританском духе, как раньше все старомодные мамаши воспитывали дочерей: каким бы невероятным ни показалось это в наше просвещенное время, Молли, достигнув двадцатилетнего возраста, не пила крепких напитков. Сейчас, глядя на мачеху, хватавшую ртом воздух точно лось, на которого свалилась беда, Молли пожалела, что она не из тех здравомыслящих, современных девушек, которые всегда таскают при себе фляжку, инкрустированную драгоценными камнями.

Хотя ущербное воспитание и не позволило ей стать полезной в минуту нужды, никто не посмел бы отрицать, что даже такая, еще не совсем одевшись для обеда, Молли Уоддингтон все равно на редкость хороша собой. Если б Джордж увидел ее… Если б увидел, то, как и подобает истинному джентльмену, закрыл бы глаза, потому что на этой стадии одевания наряд ее не предназначался для мужского взгляда.

Однако он успел бы заметить, что Муллет еще точнее определил ее, чем ему казалось. Вне всяких сомнений, Молли была именно симпампончиком. Ножки в шелковых чулках сужались к золотистым туфелькам. Синий домашний халатик, отороченный лебяжьим пухом, придерживали тонкие розовые пальчики. Короткие кудряшки обрамляли круглое личико с чуть вздернутым носиком. Глаза у нее были большие, а зубки – маленькие, беленькие, ровные. Сзади на шее виднелась коричневая родинка… Короче, доведись Джорджу взглянуть на нее в эту минуту, он, безусловно, совсем ошалел бы от восторга и, свалившись на бок, затявкал по-собачьи.

Миссис Уоддингтон задышала легче и распрямилась в кресле с тенью былого величия.

– Молли, – спросила она, – ты давала отцу книжки про ковбоев?

– Конечно, нет!

– Ты уверена?

– Абсолютно. Да вряд ли у нас в доме такие вообще есть.

– Значит, он опять улизнул в кино и смотрел эти вестерны…

– Вы хотите сказать?..

– Вот именно! У него опять приступ!

– Сильный?

– Он даже не желает переодеваться к обеду. Говорит, что если этим парням, – миссис Уоддингтон передернуло, – если этим парням не нравится, что он во фланелевой рубашке, так он и вообще не спустится. Лорд Ханстэнтон предложил, чтобы я послала к нему тебя…

– Лорд Ханстэнтон? А он уже пришел?

– Я его вызвала. С каждым днем я все больше и больше полагаюсь на лорда Ханстэнтона. До чего же он милый!

– Да-а? – с сомнением протянула Молли. Лично ей пэр нравился не очень.

– И красивый!

– Да-а?

– А какой воспитанный!

– Наверное…

– Я была бы просто счастлива, – заключила миссис Уоддингтон, – если бы такой человек сделал тебе предложение.

Молли теребила опушку халатика. Не в первый раз тема эта всплывала у них в разговоре. Последняя фраза была, в представлении миссис Уоддингтон, тонким намеком, подпущенным невзначай.

– Однако… – замялась Молли.

– Что?

– Вам не кажется, что он немножечко чересчур чопорный?

– Чопорный?!

– Ну, капельку напыщенный?

– Если ты имеешь в виду, что его манеры безупречны, я вполне с тобой согласна!

– Не очень-то мне нравится, когда у мужчины совсем уж безупречные манеры, – раздумчиво проговорила Молли. – Разве вам не кажется, что человек застенчивый гораздо привлекательнее? – Она поцарапала носком золотистой туфельки каблук другой. – Мне куда больше нравится, – мечтательно продолжила она, – чтобы мужчина был… худенький, невысокий, с красивыми карими глазами и золотистыми-презолотистыми волосами. Он любуется девушкой на расстоянии, оттого что не смеет заговорить с ней. А когда ему наконец-то подворачивается случай, то давится словами, краснеет, ломает пальцы, издает всякие смешные звуки и спотыкается о собственные ноги… Такой, понимаете, ягненочек…

Миссис Уоддингтон грозовой тучей поднялась из кресла.

– Молли! – закричала она. – Кто этот молодой человек?!

– Да никто. Это я просто фантазирую.

– А-а! – облегченно вздохнула миссис Уоддингтон. – А говоришь так, будто его знаешь.

– Вот еще!

– Если какой молодой человек действительно смотрит на тебя издалека и издает смешные звуки, ты должна окатить его презрением.

– А как же, конечно же!

Миссис Уоддингтон опомнилась.

– Однако из-за всей этой чепухи я совсем забыла про твоего отца! Ну-ка быстренько! Надевай платье и отправляйся к нему Если он не спустится к обеду нас за столом будет тринадцать, и весь мой вечер погиб!

– Сейчас, сейчас! А где он?

– В библиотеке.

– Иду.

– А повидаешься с ним, загляни в гостиную и поболтай с лордом Ханстэнтоном. Он там совсем один.

– Хорошо, мама.

– Maman!

– Maman, – послушно повторила Молли. Девушкой она была милой и послушной.