Текст книги "Мальчики из Фоллз"

Я киваю. Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Развернувшись, он направляется к административному зданию.

По крайней мере, Хоук сказал, что оно так называется.

В колледже скоро начнутся занятия. Ему нужно встретиться с куратором – он склонялся к тому, чтобы эту встречу пропустить, – но нам пришлось выбраться из башни. Сегодня утром тишина казалась неловкой после вчерашнего.

Хоук что, раньше ни с кем не обжимался? Возможно, все зашло слишком далеко. Хотя сомневаюсь, что мне стоит спрашивать. То есть мы же не можем вернуть все назад.

И что Хоук имел в виду, сказав: «Ты там не одна, знаешь?» Сначала я посчитала это шуткой, однако после той истории не знаю, что и думать. Телефонам больше двадцати лет. «Ривертаун» или «Глазурь» вполне могли быть жилыми домами в те времена. А девушка могла подрабатывать няней в семье, жившей там. Все равно остается уйма вопросов. Являлось ли убежище частью дома или хозяева не знали о его существовании? Если они не знали, то откуда тогда узнали мальчики из Уэстона?

Почему оно называется Карнавальной башней? Если эти люди до сих пор живы, то им всего лишь под или слегка за сорок. Неужели они все еще где-то рядом? Думают ли они, что башня по-прежнему принадлежит им?

Блондинка с той фотографии на стене в тоннеле – это Уинслет?

Для чего Хоуку все эти загадки?

Я ступаю на газон; летний ветерок шелестит листьями, несколько групп студентов греются на солнце, лежа на земле.

Может, Хоук жалеет, что вчера с ним была я. Может, поэтому история ему понравилась и помогла. Потому что Уинслет неприкасаемая. Ему можно боготворить девушку, потому что он никогда ее не добьется, и эту цель не придется достигать.

Хоук никогда не потерпит неудачу.

А может, дело во мне.

Умом я понимаю, что это глупо. Он не такой.

Но у некоторых есть заморочки, о которых они даже не догадываются. Мексиканки недостойные, девушки, потерявшие девственность, – грязные. Люди невольно так думают. Порой я это чувствую, когда на меня смотрят окружающие. На таких, как бывшая Хоука или его кузина, смотрят совершенно иначе.

Я – тело, созданное для обслуживания. Его бывшая – приз, созданный для поддержания статуса.

Возможно, он жалеет о том, что прикасался ко мне. Хоук явно не горит желанием трогать женщин, которых не может представить в роли своей будущей жены. Или матери его детей. Он хочет заниматься сексом только по любви.

Я брожу по кампусу, крепко сжимая телефон в центральном кармане толстовки. Хоук настоял, чтобы я надела ее для защиты на случай, если упадем с мотоцикла.

Надвинув шапку ниже на глаза, иду по лужайке. Колокольный звон часов сигнализирует, что уже четыре вечера. В небе парят редкие облака, из Bluetooth-колонки доносится Dark Matter. Я делаю вдох. Воздух тут пахнет по-другому.

Технически мы все еще находимся в Шелбурн-Фоллз, но это как будто отдельный мир. Сообщество внутри сообщества, не менее красивое. Без Трентов, Карутерсов и Хай-стрит.

Вхожу в библиотеку. За столами сидят немногочисленные студенты, посещающие летние курсы. Внутри пахнет книгами, кофе и унылыми обязательствами. Большинство из студентов не хотят здесь находиться.

Парень протискивается мимо меня.

– Извините, – окликает он.

Но я едва его замечаю. Оступившись, пялюсь на потолок, украшенный фреской, и макет Солнечной системы, кружащийся над моей головой. А выше – стеллажи с бесчисленным количеством книг.

В воображении разыгрывается картина: я в толстовке Кларка, несу книги к своему столу, словно у меня нет Мэтти и Бьянки, словно я не на мели.

Не решаясь пройти дальше, отступаю назад, медленно разворачиваюсь и ухожу. Может, в следующей жизни. Не уверена, что я вообще представляю, как учиться дальше.

На здании с противоположной стороны площади написано «Научный центр Сабер». Войдя туда, позволяю себе забыться на минуту. Когда я с Хоуком, то делаю так же.

Позволяю себе притвориться.

В университете Кларка есть кафедра астрономии, и я не знаю, она ли это, но прохожу мимо аудиторий. Некоторые еще пусты, некоторые заполнены студентами. Поднимаюсь на один этаж, потом на другой. Увидев видео с Солнцем на преподавательской доске, останавливаюсь. Прячась за дверью, заглядываю в окно и наблюдаю за тем, как изображение полыхающей звезды то увеличивается, то уменьшается. На экране появляется текст, слишком маленький, чтобы его прочитать, и мне хочется оказаться там с ноутбуком, с волосами, собранными в хвост, готовиться к работе, которую хочу выполнять в будущем. Хоук мог бы писать мне сообщения, пока я сижу в аудитории, умоляя меня остаться на ночевку в доме, который он снимает с другими парнями.

Не отказалась бы от такой жизни, если бы единственный повод для беспокойства заключался в том, что мой парень не может оторваться от меня.

– Привет, – произносит кто-то.

Вздрогнув, пячусь назад. Передо мной останавливается девушка.

– У Хоука встреча с новым куратором? – спрашивает она.

Что?

И тут я вижу ее губу. Рана, нанесенная моей ногой, скрыта под макияжем.

Я приосаниваюсь.

– У меня тоже, – говорит блондинка, не дожидаясь ответа. – А ты? Получаешь свое расписание, наверное? – Она самодовольно улыбается. – Учебники? Встречаешься с новой соседкой по комнате за обедом?

Не уступая ей ни сантиметра, смотрю на нее. Она в шортах и футболке, но я вижу красную лямку бикини, завязанную сзади на шее. Тот самый купальник, в котором девчонка запечатлена на фото в «Инстаграме».

В день, когда Хоук позволил ей поцеловать себя.

– Я в восторге, – сообщает она. – Мои родители думают, что я буду постоянно возвращаться домой, поскольку универ так близко, хотя мне кажется, со временем я все чаще стану проводить выходные в кампусе. Не захочу пропускать дополнительные занятия, вечеринки, спортивные мероприятия…

«Как и Хоук», – намекает блондинка. Меня не будет рядом с ним, и в конце концов он обустроит свою жизнь здесь.

– Вероятно, я вообще буду редко возвращаться в город, когда начнутся занятия, – размышляет она вслух.

«Я буду тут с Хоуком, в отличие от тебя». Мне и без слов все понятно.

Девушка уходит, спускается по лестнице, а я на минуту застываю на месте. Хоук не мой парень.

Мы не встречаемся и не влюбляемся.

Нужно было просто сказать ей об этом, чтобы она знала – я ничего не теряю.

Однако по какой-то причине не хочу вводить ее в курс дела.

Последовав за ней, вижу ее на газоне. Она уже сняла футболку, обнажив свою загорелую кожу, и играет с друзьями: они бросают друг в друга воздушные шары с водой.

Брызги летят во все стороны; блондинка смеется, пока они не замечают меня. Затем переглядываются, шепчутся. Внезапно моя одежда кажется мне слишком большой и неподходящей…

– Аро? – зовет Хоук.

Подняв глаза, замечаю его верхом на мотоцикле.

Он держит шлем в руках. Его взгляд мечется между ними и мной.

– Садись.

Я стою неподвижно.

Зачем Хоук взял меня с собой? Я могла бы остаться в убежище. Зачем он мне все это показывает?

Трент пристально смотрит на меня, и я понимаю, что он уловил ход моих мыслей. В следующее мгновение он слезает с мотоцикла.

Делаю шаг назад, но Хоук хватает меня и притягивает к себе. Его губы касаются моего лба.

– Поехали, – шепчет он.

Комок подкатывает к горлу, правда, глядя вперед, я не вижу ничего, кроме груди Хоука. Белой футболки из мягчайшей ткани и груди, почти каждый сантиметр которой покрывала поцелуями.

Я позволяю ему взять меня за руку и отвести к байку. Мы забираемся на сиденье. Надев шлем, обхватываю Хоука руками. Соблазн посмотреть на блондинку исчезает, когда мы выезжаем на шоссе, набирая скорость.

Она получит его через пару недель, ведь они будут учиться вместе, а пока я просто хочу насладиться им еще несколько минут. Еще несколько дней.

Хоук выжимает тормоз, подъехав к светофору. После секундных сомнений говорю ему:

– Я не хочу, чтобы ты разговаривал с ней, пока мы мутим. Мне будет неприятно.

Он слегка поворачивает голову. Я чувствую себя глупо из-за своей просьбы, но он и без того скоро к ней вернется.

– У меня возникнет ощущение, будто я не важна. Знаю, я не твоя девушка, только мы же друзья, да?

Сохраняя молчание, Хоук кивает. О чем он думает?

– Просто не общайся с другими девчонками, пока между нами что-то происходит, ладно?

– Хорошо. – Его голос надламывается, хотя звучит решительно.

Цвет светофора меняется. Он ставит ногу на опору.

– Ты не скажешь мне, чтобы я не связывалась с другими парнями? – спрашиваю, крепче прижимаясь к нему.

Хоук заводит двигатель.

– Я и так знаю, что ты этого не сделаешь.

Мотоцикл рывком устремляется вперед, едва Хоук трогается с места.

Сильнее сжимая руки, шепчу:

– Потому что ты знаешь, что нравишься мне.

Отлично.

Я сразу же выдала себя, да?

Глава 20
Хоук

– Что мы здесь делаем? – интересуется Аро.

Взяв наши шлемы, я веду ее во двор мимо парадной двери Мэдока. Если пройдем через кухню, нас меньше людей увидит.

– Кейд устраивает вечеринку у бассейна, – отвечаю я, открывая дверь. – Хочешь заглянуть?

Она входит в дом мэра, а я откладываю экипировку в сторону, беру ее за руку и провожаю к лестнице.

– Однажды тебе придется объяснить мне, как так получается, что твои правила распространяются на всех, кроме тебя, – ворчит девушка.

Я улыбаюсь. Аро права. Разница в том, что себе я доверяю. В отличие от остальных. Если она уйдет и поставит мою безопасность под угрозу, к подобному риску я не готов.

– Уэстон знает о вечеринке, – объясняю я. – Грин Стрит тоже знают. Если они предпримут какие-либо действия, мне нужно быть здесь.

Кейд каждый свой пук транслирует в соцсетях. Не он раструбит, так кто-нибудь другой. Пираты не могут устроить вечеринку для старшеклассников без того, чтобы новость не стала достоянием общественности.

Мы идем по коридору, держась за руки, и я сопротивляюсь соблазну крепче сжать ее пальцы. Кожа Аро мягкая. Кисть тонкая. Приятно ощущать ее в своей руке.

– Но они твои друзья и родня, – подчеркивает Аро, когда мы подходим к последней гостевой комнате справа. – Тебя они вряд ли выдадут, а вот меня запросто.

– Никто тебя не узнает, когда я с тобой закончу, – заявляет Дилан.

Мы останавливаемся в дверном проеме. Моя кузина стоит перед нами, одетая в серые купальные шорты и бикини в сине-белую полоску. Схватив Аро за руку, она втаскивает ее в комнату.

– Оттенки моей палетки не совсем подойдут. – Дилан подталкивает Аро к креслу у трюмо и достает квадратный футляр, – но мы выкрутимся.

Она открывает контейнер, достает кисть. На кровати я замечаю сумку, наполненную, надеюсь, одеждой для Аро.

Дилан снимает с нее шапку, наклоняется, готовясь приступить к макияжу.

Однако Аро выхватывает кисточку из ее руки.

– Я умею наносить тени, спасибо. – После этого, вскинув брови, она смотрит на меня. – Я не хочу плавать.

– Ты не обязана.

Аро кривит губы, бросив в мою сторону полупрезрительный взгляд.

Я просто смеюсь.

– Развлекайся.

Уже закрывая дверь, подумываю вернуться и сказать им, чтобы не ссорились, ведь в порыве злости Аро на все плевать и она может закатить сцену, но отбрасываю эту идею. Если совместная эпиляция их не сблизила, тогда даже не знаю, что поможет.

Вдруг на меня снисходит озарение, и я останавливаюсь. Аро сделала эпиляцию, чтобы лучше меня чувствовать. А для кого, черт побери, ее сделала Дилан? Проклятье.

Я стягиваю с себя рубашку. Шорты менять не буду, поскольку не планирую купаться. Отперев дверь подвала запасным ключом, хранящимся в красной прихватке, сбегаю вниз, беру пиво из запасов Мэдока, открываю крышку и, поднявшись обратно, снова запираю замок. В членах нашей семьи родители уверены. Мы знаем, что нельзя садиться за руль пьяными, а если переберем, без проблем можем переночевать тут. Когда на праздники собираются чужие дети, нельзя допускать, чтобы мэра уличили в снабжении несовершеннолетних алкоголем.

И в то же время Мэдок делает вид, словно не знает, что они проносят спиртное в своих бутылках «Гаторэйда» и фляжках.

Едва я распахиваю французские двери, ведущие во внутренний дворик, меня встречает громкая музыка, доносящаяся со стороны кострища за бассейном, смех и крики. Одна из последних вечеринок лета предвещает, что веселье только начинается. Все ждут нового учебного года.

Я буду скучать по школе. Но только потому, что привык к ней. Будет тяжело оставить Кейда и ребят, однако у меня есть свои планы.

К тому же, если повезет, через год кузены присоединятся ко мне.

– Чувак, тебе нравится ходить по острию ножа, да? – Столи многозначительно смотрит на меня, остановившись рядом. Его пластиковый стакан наполнен красной жидкостью, хотя я улавливаю запах водки Tito’s, которую он добавил в коктейль.

Кейд бросает пляжный мяч в бассейн и подходит ко мне.

– Я выиграл ему немного времени, – говорит он нашему другу, сделав глоток отцовского пива. – Илай забирает у всех телефоны при входе, а я настроил камеры на оповещение о тревоге.

Подняв свой телефон, кузен покачивает им.

– Спасибо, – бормочу я, отпив из бутылки.

– Если кто-то придет, мы узнаем, – уверяет он.

Столи проглатывает свой напиток, после чего убегает и ныряет бомбочкой в бассейн. Девушка визжит, отвернувшись, когда холодные брызги попадают на ее волосы.

Я поглядываю на дверь патио, чтобы не пропустить появление Аро. Если она спустится, конечно.

Здесь ей будет некомфортно. Не знаю, зачем привел ее. Просто не хотелось оставлять Аро одну в башне.

Вероятно, я предпочел прийти с ней на вечеринку, вместо того чтобы вернуться в убежище, потому что там не устоял бы перед желанием продолжить то, чем мы занимались вчера.

А потом, как всегда, запаниковал бы и разочаровал Аро.

Боже, я хотел ее. Прошлой ночью. Сегодня утром. Сейчас.

Даже в эту минуту я просто хочу остаться с ней наедине.

Кровь устремляется к паху, и я делаю протяжный, глубокий вдох.

Нужно еще выпить. Запрокинув бутылку, допиваю остаток залпом. Когда содержимое успело закончиться? Вообще не заметил.

– Где твои родители? – спрашиваю у Кейда, пытаясь отвлечься от мыслей о своей маленькой преступнице.

Он смотрит на гостей.

– У Хантера.

Я бросаю на него взгляд. Кейд и его брат – как два склеенных листа бумаги. Вместе они бесполезны, потому что у каждого не видно целую сторону.

Но попытки их разделить тоже ни к чему хорошему не приведут. Изображение порвется. Опять же, они станут бесполезны. С близнецами всегда так было.

Сжимаю свою пустую бутылку.

– Как он?

– Мне плевать.

– Нет, не плевать.

– Плевать, – цедит кузен сквозь зубы, посмотрев на меня. – Мало того, что он разбил сердце моим родителям и переехал. Редко приезжает домой и перевелся в конкурирующую школу. Он ко всему прочему сделал это из ненависти ко мне. Так что да, плевать.

Кейд всегда был вспыльчивым и недоверчивым, но есть что-то еще. На это указывает дрожь в его голосе. Неровное дыхание. Резкие слова, которые явно у него на языке вертелись весь год, с тех пор, как его близнец перешел в другую школу. Кейд не просто зол. Он расстроен.

По какой-то причине Хантер почувствовал, что ему нужно уехать. Кейд – громкий, популярный, дерзкий, хорошо выглядит в любой одежде. Последнее слово всегда остается за ним. Хантер – его полная противоположность. Тихий, неловкий на вечеринках, ненавидящий светские беседы. Он не вспомнит о том, что пора подстричься, пока волосы не начнут лезть ему в глаза и мешать кузену собирать компьютеры, или исследовать заброшенные здания, или спускаться на тросе в очередную пещеру.

В нашей школе ему приходилось нелегко, как и мне.

– Он не ненавидит тебя. – Окидываю взглядом посетителей вечеринки, на самом деле едва их замечая. – Мне нравилось быть единственным ребенком, знаешь? Я бесился каждый раз, когда родители брали под опеку новых детей, потому что им требовалось много внимания. И, несмотря на свое сопротивление, я понимал, что привяжусь к кому-то, кто рано или поздно просто уйдет. Отстойно было.

ЭйДжей, сестре близнецов, всего девять лет. Разница в возрасте между ней и Кейдом означает, что они оба растут практически отдельно. А раз его брат сейчас живет недалеко от Чикаго с их дедушкой, Кейд, по сути, стал единственным ребенком.

– Однако вскоре осознал: когда они уходили, мне хотелось их вернуть. Я обижался на этих детей, потому что был вынужден делиться не только своими игрушками, домом и родителями, но и менять свое поведение, чтобы помочь им адаптироваться. – Кейд неподвижно стоит рядом со мной. – Поэтому в их присутствии я не чувствовал себя самим собой. Порой мне казалось, что я не знаю, какова моя роль в собственном доме.

Я должен был вести себя с ними иначе. Быть более любезным. Более сострадательным. Осознанным. Для десятилетнего ребенка это сложно.

– Зачастую я был сбит с толку, сомневался в своей ценности… Правда, когда они уходили, я скучал по ним.

– И?

Я ставлю пустую бутылку на стол позади себя.

– И что? – спрашивает Кейд.

– Хантер переехал, потому что хотел любить тебя.

Хантеру надоели постоянные сравнения с братом, да и сам Кейд не особо помогал. Спустя какое-то время он начал выделываться перед друзьями. Словно ему всегда нужно было доказывать им, что он лучше своего близнеца. Комментарий здесь. Комментарий там. Налет снисходительности в разговорах с Хантером, чтобы тот не забывал, кто на самом деле сильнее.

Хантеру пришлось уйти, чтобы не возненавидеть Кейда.

Кузен прочищает горло, но ничего не отвечает.

– Мне нужно кое-что проверить, – говорит он и идет обратно в дом.

Я скучаю по Хантеру. Мне бы хотелось, чтобы Кейд признал, что тоже скучает. Дилан – единственная, кто прилагает огромные усилия, чтобы увидеться или поговорить с Хантером, но даже она уже сдалась. Если кто-нибудь не сделает шаг – и я имею в виду шаг, который сработает как бомба, – мы можем не вернуть его.

– Кто это? – доносится чей-то вопрос.

– Новая ученица? – интересуется Столи с надеждой в голосе. – Пожалуйста, скажите мне, что это новая ученица.

Начинает играть песня Queen Лорен Грей. Подняв глаза, я вижу, как Столи с Дирком хихикают. Проследив за направлением их взглядов, поворачиваю голову к двери патио. На террасу выходит Дилан, следом за ней Аро.

Я делаю глубокий вдох.

Одетая в ярко-синее бикини, она засовывает руки в карманы подкатанных джинсовых шортов. Ниточки, торчащие из потрепанных краев ткани, касаются золотистой кожи ее бедер. Темные волосы разделены пробором по центру и выпрямлены. Облизав свои красные губы, Аро вздыхает, оглядывается вокруг в поисках меня.

Ветер треплет прядь волос, отбрасывая ее к шее, и я сжимаю пальцы, желая прикоснуться к ней. Упругий живот, длинные ноги и… Глядя на тело Аро, вспоминаю, какое оно на ощупь.

В моих шортах становится тесно. Наконец-то повернувшись, Аро встречается со мной взглядом и не разрывает зрительного контакта, пока Дилан тянет ее за руку к столу с едой. Глаза Аро искрятся от улыбки. Ее плечи расслабляются, ведь она поняла, что я близко.

– Не знаю, она похожа на Амоса Кэхилла, – отвечает Дирк. – У него есть сестра?

– Без понятия, – произносит Столи озорным тоном. – Чур, я забил Осенний бал.

– А я поездку на лыжный курорт для выпускного класса.

Они смеются. Я смахиваю свою пустую бутылку со стола в мусорное ведро.

– Заткнитесь.

Парни резко переводят взгляды на меня, напрягшись. Дирк сминает стакан, который держит в руке.

– Прости, Хоук. – Он снова смотрит на Аро, затем поворачивается ко мне, смекнув. – Господи, старик, я не знал.

Неужели Дирк действительно не узнал Аро?

Ее внешность не изменилась. Она и раньше была красивой.

Хотя, полагаю, парни не на ее лицо уставились.

Мне нужно еще одно пиво.

Я направляюсь в сторону дома, однако вместо того, чтобы войти внутрь, подхожу к Аро. Собираюсь приобнять ее, показать всем – у них шансов нет, – но вижу, как она улыбается, запрокинув голову назад, и наблюдает за стаей птиц в небе.

Они взмывают вверх, парят высоко и улетают, в чем я не уверен, потому что смотрю только на нее.

Боже, она такая милая.

– Что? – говорит Аро.

Моргнув, понимаю, что она заметила меня.

Собравшись с мыслями, тянусь за «Гаторэйдом».

– Эта одежда не совсем твое, похоже.

– Ну, я бы не назвала это одеждой.

Я стараюсь не засмеяться, ведь Аро права.

– Я прятала себя по необходимости, а не потому, что мне это нравится, Хоук, – объясняет девушка, вновь посмотрев на птиц. – В Грин Стрит женщинам не стоит привлекать к себе внимание.

Точно.

Наверное, я думал, она одевается так по желанию, питая отвращение к женственным вещам. У меня даже мысли не возникло о том, что Аро защищает себя не только среди Грин Стрит, но и дома. Мне бы не понравилось, если бы она расхаживала в таком наряде перед отчимом.

– Хоук, давай сыграем! – зовет Кейд.

Поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы поймать брошенный им футбольный мяч. Его паршивое настроение развеялось, вероятно, благодаря паре рюмок бурбона.

Напоследок мельком оглядываюсь на Аро, и она кивает, отпуская меня. Пока не буду заявлять свои права на нее. Пусть она просто побудет подругой Дилан.

– Синий тридцать два! – кричит Кейд. – Синий тридцать два! Вперед!

Поймав мяч, Кейд отбегает назад, ищет лазейку. Я огибаю Дирка, на бегу оборачиваюсь.

Кузен смотрит мне в глаза; мое сердце подскакивает до горла, а мяч, кружась, летит в мою сторону.

Я ловлю его, пробегаю мимо линии деревьев. У меня за спиной раздаются радостные возгласы.

Все равно что на велосипеде ездить. Замедлившись, достаю футболку из заднего кармана и вытираю лицо, после чего отдаю мяч Дирку.

Я хотел бы сильнее любить футбол. У меня недурно получается.

Не то чтобы я ненавидел его, но смысла не находил. В этом городе есть вещи поинтереснее.

Смотрю на Дилан и Аро, сидящих на дереве со стаканами особого, секретного коктейля Дилан, который она готовит, пользуясь спиртным из коллекции дяди.

Кейд смеется, раскинув руки.

– Ты не потерял хватку.

– Как бы ни старался, – бормочу я.

Встав на позицию, окликаю в сторону дерева позади меня:

– Вам, ребята, лучше отойти, – говорю я Аро. – От вас и так проблем достаточно. Не хочу, чтобы вы получили травмы.

Взгляд Аро сосредоточен на мне, губы подрагивают от улыбки, которую она сдерживает. Вскользь глянув на бикини-топ девушки, представляю, как позже он будет валяться на моих простынях. Надо было взять чертову машину. Позаимствую у Дилан. Я отвезу Аро в какое-нибудь уединенное место и оставлю на ее теле метки своим ртом. Господи Иисусе.

Застонав, приседаю на корточки, кладу одну руку на колено, другой упираюсь в землю.

– Сложный восемнадцать! – выкрикивает Кейд. – Сложный восемнадцать! Пошли! Пошли! Пошли!

Бегу по полю. Столи блокирует меня, я уворачиваюсь и принимаю подачу. Мяч оказывается в моих руках за секунду до того, как Столи с кем-то в тандеме врезается в меня. Споткнувшись, пытаюсь устоять на ногах, но заваливаюсь на зрителей у боковой линии, и мы втроем падаем на землю.

Мое плечо проезжается по траве, кожу саднит, однако мы все смеемся.

Столи встает и поднимает меня на ноги, а какая-то девушка смахивает грязь с моей спины. Повернувшись, обнаруживаю улыбающуюся Скайлер. Затем она вытирает капли разлитого напитка, попавшие ей на грудь.

– Извини, – говорю я и разворачиваюсь, собираясь уйти.

Но Скайлер останавливает меня.

– За что? Ты всегда лучше всего смотрелся на поле.

Я останавливаюсь и оглядываюсь. Неожиданно было услышать ее кокетливый тон. Кивнув, делаю шаг в сторону.

– Хоук, – окликает она.

Опять останавливаюсь.

Скайлер подходит ко мне. Столи забирает мяч и бежит обратно, возвращаясь к игре.

– Я хотела извиниться.

– Все в порядке.

Посмотрев на дерево, замечаю, что Дилан и Аро все еще там. Кузина болтает, а Аро наблюдает за мной.

Я снова отхожу.

Только Скайлер тянет меня за руку.

Опустив взгляд, вижу ее бледно-розовый кроп-топ, под которым побывали мои руки в ту ночь, когда Скайлер пробралась в мою палатку во время похода, организованного для выпускного класса.

Кажется, будто с тех пор прошло много лет.

– Если мужчина хочет тебя, – не повышая голоса, произносит она, – он не упустит своего шанса. Так я считала, по крайней мере. Моя гордость была задета. Мне жаль.

Скайлер грустно улыбается, и ее слова звучат искренне, но что-то не так.

– Ты стоишь того, чтобы ждать тебя вечно.

Я не знаю, как ответить, поэтому молчу. Она хочет помириться.

Однако я в сомнениях. Не знаю. Ощущения от прикосновений к ней не сравнятся с тем, что я чувствую с Аро.

Это можно сравнить с подъемом на секвойю. Ты понимаешь, что падение с такой высоты тебя убьет, но лишь оттуда можешь насладиться шикарным видом.

– Если мне понадобится помощь с переездом, могу я написать тебе на следующей неделе? – спрашивает Скайлер.

– В кампусе будут волонтеры, – говорю ей, отходя.

– Я не в общежитие заселяюсь, – выкрикивает она, заставив меня остановиться. – Мы с несколькими девочками сняли дом. У меня будет собственная комната.

От моего внимания не ускользает блеск в ее глазах. Скайлер явно думает обо всех многообещающих вечерах, ожидающих нас после отъезда в колледж.

Отлично.

Махнув Кейду, показываю, что пойду за напитком, направляюсь к дому и спускаюсь в подвал. Из холодильника достаю сок и залпом выпиваю половину. Очень хочется добавить туда водки, но мне предстоит отвезти нас домой на мотоцикле. Пусть хотя бы Аро немного повеселится.

Я делаю очередной глоток; холодная жидкость обжигает горло.

– Привет, – слышу ее голос.

Проглотив, убираю бутылку ото рта и вижу, что Аро переоделась в свои вещи.

– Дилан отвезет меня обратно в башню.

Проверяю время на часах, висящих на стене. Семь.

– Уже? – Я опускаю сок. – Я отвезу тебя.

– Нет, останься.

Смотрю на Аро. Я не хочу оставаться.

– Развлекайся. – Она слабо улыбается, положив руку мне на живот. – Просто… будь осторожен, если тебе повезет, хорошо? У тебя есть защита?

Чего, прости?

– Что? – выпаливаю я.

Аро пожимает плечами.

– Уверена, у Кейда найдется. – Девушка берет мою руку и нежно похлопывает по ней с легкой улыбкой. – Я не буду ждать.

Она что, реально похлопала меня по руке?

Развернувшись, Аро бросает в мою сторону последний взгляд со смесью заботы и гордости, словно она моя сестра, которая отправляет меня в большой мир, чтобы я стал мужчиной.

– Стоп, стоп, стоп, – возражаю, притянув ее к себе за руку. – О чем ты, мать твою? Ты сказала мне никого не трогать, пока мы мутим.

Она видела, как Скайлер разговаривала со мной. Дело в этом?

– Я была идиоткой. – Аро вздыхает, качая головой. – Не обращай на меня внимания. Не знаю, о чем я думала. Просто девчачьи заморочки, похоже. – Она придвигается ближе, выражение ее лица такое приторное, что я буквально чувствую привкус гребаной глазури. – Если ты в настроении, действуй. Я вела себя глупо. Ты мне ничего не должен. Мы друзья. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Аро…

– Я хочу этого, – заверяет она, и я смотрю вниз на наши руки. – Повеселись, хорошо?

Что?

Девушка уходит. Поднявшись по лестнице, планирую остановить ее, но Дилан пробегает мимо, подхватывает свои ключи и целует меня в щеку.

В следующий момент входная дверь захлопывается, а через двадцать минут я уже пьян в стельку.