Текст книги "Мальчики из Фоллз"

Потянувшись к тумбочке, парень достает презерватив. Я не спрашиваю, когда он успел положить их туда, однако надеюсь, что теперь они есть и у него в машине, и в убежище. Или появятся в скором времени.

Немного отодвинувшись, наблюдаю за ним, пока Хоук надевает защиту, поглаживая свой член. Перехватив инициативу, направляю его в себя. Он отползает назад, прислоняется спиной к изголовью и сжимает мои бедра, а я полностью опускаюсь на него.

– Аро… – стонет Хоук.

Не могу медлить. Не сейчас. Раскачивая бедрами вперед-назад, двигаюсь на его члене все быстрее и быстрее. Приподнявшись, он посасывает мою грудь. Я испускаю стон, не сдерживаясь и не пытаясь его заглушить ради кого бы то ни было.

– Твою мать… – скулю я. Его головка проникает так глубоко. – Ты такой твердый, малыш.

– Трахай меня, девочка, – рычит Хоук. – Проклятье.

Я наклоняюсь вперед, хватаюсь за изголовье кровати и прыгаю на нем. Деревянный каркас ударяется о стену. Мой оргазм приближается. В погоне за удовольствием опять начинаю раскачиваться, и Трент помогает, притягивая мою задницу к себе.

– Хоук… – стону я. – Я кончаю.

Мой темп ускоряется еще сильнее; я вгоняю Хоука в себя все глубже и глубже. В итоге волна оргазма захлестывает меня. Искры наслаждения распространяются по животу и вниз, между бедер. Я вскрикиваю от каждого толчка. – О боже… – Содрогаясь, не сбавляю темпа ради него, затем жадно целую в губы.

– Аро, – шепчет Хоук хрипло. – Господи, не останавливайся. Твою мать.

Он явно на грани.

Его пальцы впиваются в мою задницу, мышцы живота напрягаются. Зажмурившись, парень замирает, а я слезаю с него и срываю презерватив.

– Аро! – кричит он.

Но я накрываю его член своим ртом, всасываю до горла и начинаю покачиваться вверх-вниз.

– О боже… – Хоук хватает меня за волосы, приподнимается, делает один толчок, второй, третий и… – Проклятье!

Он изливается мне в рот. Я колеблюсь секунду, но потом… глотаю и продолжаю сосать.

Его грудь тяжело вздымается и опускается, бедра постепенно замедляются, хватка в моих волосах ослабевает, когда оргазм стихает.

– Господи… – шепчет парень.

Подняв взгляд, любуюсь рельефом его напряженной мускулатуры, тем, насколько интенсивно он кончил. Не сводя с него глаз, игриво облизываю его член. Мне нравится, как он ощущается на моем языке.

Я никогда не делала этого раньше и никогда не хотела. Однако сейчас желание овладело мной. И хочется повторить.

Поднявшись, сворачиваюсь в комочек у Трента под боком, перекидываю ногу через его тело.

– Друзья так делают, да? – уточняю я.

Хоук трясется от смеха, только он слишком изможден, чтобы пошутить в ответ.

Я целую его в челюсть, и мы остаемся в таком положении, не размыкая объятий, еще час, прежде чем я затаскиваю его в душ. Снова.

Глава 26
Хоук

Держа Аро за руку, я иду по тротуару и чувствую на себе пристальные взгляды нескольких человек. Может, они думают, что меня все еще разыскивает полиция. Может, они в курсе, что Аро – Бунтарка из Грин Стрит. Может, им интересно, есть ли у меня девушка.

Полагаю, теперь Аро моя девушка. Не то чтобы я видел в этом проблему. Но, если честно, не задумывался об условностях. Просто нуждаться в ней приятно. Наконец-то испытать всю гамму чувств с одним человеком и понять, что надежды оправдались.

Почему все вдруг сработало с Аро?

Она вырывается и останавливается.

– Я не хочу этого делать.

Снова обхватив ее ладонь, направляюсь к «Ривертауну», однако Аро упирается.

– Твоя мама закажет пиццу, – возражает она.

– Не хочу пиццу. – Тяну ее за собой. – Я хочу бургер.

– Но они решат, что ты сделал татуировку из-за меня.

– Я сделал ее из-за тебя, – отвечаю, открыв дверь в клуб.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Когда завожу ее внутрь, она начинает говорить тише, потому что на нас обращают внимание.

– Все подумают, что я завербовала тебя в банду или типа того, – цедит Аро сквозь зубы.

Заметив свободный столик, тащу ее туда.

– Не типа того. Это банда, Аро.

Люди смотрят на нас, пока мы проходим мимо их столов, и она недовольно стонет. Мои друзья и бывшие одноклассники отрывают глаза от своих телефонов, отворачиваются от еды. Их взгляды падают на наши сцепленные руки.

Я отодвигаю для Аро стул. Она плюхается на него, скрежетнув подошвами по кафелю, после чего достает меню.

Сдерживаю смех. Вообще-то я бы не отказался от пиццы. Или отвез бы Аро прямиком в башню, чтобы опять остаться с ней наедине, но Ривзу уже известно, что он у меня на крючке, с его стороны будет глупо преследовать нас. Мы свободны, и я привел Аро на ужин туда, где все увидят нас вместе.

Как только я сажусь, к нам подходит Аннабель Фой. Положив на столешницу подставки для напитков, она говорит:

– Привет, Хоук. Средняя прожарка, гауда, соус?

Я киваю, а Аро бросает на нее презрительный взгляд, поджимает губы и всовывает свое меню между бутылкой кетчупа и держателем для салфеток.

– То же самое, наверное, – бормочет она.

На сей раз я не сдерживаю улыбку. Мне нравится, когда Аро ревнует.

– Два лимонада, – обращаюсь к Аннабель.

Кивнув, та уходит, а я откидываюсь на спинку стула и накрываю ладонью руку Аро, лежащую на столе.

– Теперь ты тоже знаешь, какой бургер я обычно заказываю, – поддразниваю ее.

– Без разницы.

Меня не должна привлекать ее территориальность, но подобная реакция означает, что она боится меня потерять. Это мне нравится. По той же причине я не рассказал ей, что нам больше ничего не угрожает, добыв улики против Ривза. Я просто хотел побыть с ней еще один день. Может, два.

Я переплетаю наши пальцы, восхищаясь руками Аро. Какие они маленькие и гладкие. Отчасти я ожидал, что они будут сделаны будто бы из железа и наждачки, учитывая то, чем она занимается.

Поглаживаю бугристый шрам на внешней стороне кисти, продолжение которого скрывается под рукавом ее серо-черной фланелевой рубашки.

– Как это произошло?

– Не хочу об этом говорить.

Девушка отдергивает руку. Глядя на нее, едва замечаю Аннабель, поставившую стаканы с лимонадом на стол. Аро распаковывает свою трубочку, вставляет ее в напиток.

– Хьюго, Николас и Аксель знают? – настойчиво интересуюсь я.

Она смотрит мне в глаза.

– Никто не должен знать тебя лучше меня, – говорю ей.

Я понимаю ее нежелание обсуждать это, однако она говорила о случившемся. Аро не рассказывает мне, потому что ей стыдно делиться со мной подробностями своей жизни. Перед своими приемными братьями девушка не стеснялась. Так дело не пойдет.

– Моя бабушка, – наконец отвечает она. – Мать отца. Она устала от того, что мои рубашки постоянно мялись. Однажды в воскресенье перед церковью она потеряла терпение и погладила рукав прямо на мне.

Вновь опустив взгляд на шрам, понимаю, что манжета рукава не перекрывала бы кисть настолько низко. Я представляю женщину, удерживающую кричащую Аро.

– Господи Иисусе. – Делаю глоток лимонада. – Сколько тебе тогда было?

– Семь.

В семь лет я расстраивался из-за того, что у меня нет бабушки и дедушки. Во всяком случае, кровных, хотя мама Джареда и папа Мэдока с лихвой их заменили.

Папина мать бросила его в раннем детстве, его отец сидел в тюрьме. А моя мама никогда не позволяла мне навещать свою мать без присмотра. Она говорила, бабушка была нестабильна. Сейчас я благодарен им за защиту. Они на собственном опыте убедились, насколько плохими бывают родители и что нам лучше без них.

– Все в порядке, – уверяет Аро. – Я все еще помню боль, только с тех пор я больше с ней не виделась, так что это хорошо. Мама в тот раз встала на мою сторону. – Девушка грустно улыбается. – Устроила этой суке разнос.

Слезы в ее глазах едва заметны.

– Шрам выглядел не так страшно, но со временем стало хуже. По мере моего роста кожа растягивалась, полагаю, и стала неровной.

– Где был твой отец?

Она делает вдох и выдыхает.

– Он ушел на флот до того, как мне исполнился год. Мама говорила, мы с ним виделись несколько раз после этого, правда, я не помню. Он напился и погиб в автокатастрофе на Гавайях, когда мне было девять лет. Там он служил.

Я держу ее за руку, думая о том, как повезло мне и моим кузенам. Как повезло Куинн. Но у наших родителей, наравне с Аро, жизнь была не такая замечательная. Джаред и мой папа были обделены вниманием и подвергались физическому насилию. Тетя Тэйт потеряла мать, а моя мама была очень одинока. Ужасно одинока, пока не встретила отца.

Они обрели счастье, потому что нашли друг друга. Люди спасают людей.

– Тебе когда-нибудь было больно? – спрашиваю я.

Аро пожимает плечами.

– Есть кое-какие повреждения нервов, поэтому некоторые участки утратили чувствительность, но рукой я могу пользоваться в полной мере.

– Нет, – произношу мягким тоном. – Я имею в виду, тебе когда-нибудь было больно?

Она резко поднимает глаза, и я пристально смотрю в них. Я поделился с ней своими переживаниями из-за проблем с девушками, рассказал о том, что паниковал каждый раз, когда кто-то хотел интима, из-за чего не мог заняться сексом. Аро точно знала, что нужно делать. Она просто осталась рядом. Прикасалась ко мне. Не принуждала ни к чему.

Мне хочется узнать все.

Уголки ее губ приподнимаются в улыбке.

– Раньше я все время смотрела вверх, по большей части не желая видеть то, что меня окружало. – Не сводя с меня взгляда, Аро наклоняется и отпивает лимонад из трубочки. – Нынешний вид мне нравится.

И она подмигивает. Под кожей разливается тепло. Довольный, я сжимаю ее руку, а когда Аро откидывается на спинку стула, отпускаю ее.

– Ты не спросил, о чем говорил Ривз в машине прошлой ночью.

Я жду.

Она скрещивает руки на груди.

– Проверял, расскажу ли я тебе.

– Если бы стал расспрашивать, это бы означало, что я тебе не доверяю. Я знал, что ты сама скажешь.

– Фу, ты такой бесючий. – Она закатывает глаза. – Неправда, ничего ты не знал.

Хохотнув, отвечаю:

– Если честно, когда появился Хьюго, все мои мысли были заняты тобой, с того момента я ни о чем другом не думал. Ты либо выводила меня из себя, либо раздевала, поэтому я отвлекся.

Ее лицо вытягивается. Готов поклясться, я замечаю румянец.

– Что сказал Ривз? – интересуюсь официально.

Внезапно кто-то придвигает стул к столу. Оседлав его задом наперед, Кейд садится сбоку между нами.

– Да, что он сказал?

Дилан появляется справа. Аннабель приносит еду, и кузина сразу же хватает с моей тарелки соломинку картофеля фри.

Аро смотрит на меня, опасаясь говорить в их присутствии. Я ее понимаю. Эти двое непредсказуемы и вспыльчивы.

Она берет горчицу.

– Он хочет, чтобы я провела Ночь вражды с вами. – После этого девушка поворачивает голову к Кейду. – Чтобы я заставила тебя отпереть двери твоего дома.

Кузен бросает взгляд в мою сторону.

– Деньги? – спрашиваю я.

– Ему не нужны деньги. – Она поднимает булочку со своего бургера, выдавливает соус, и я забираю у нее бутылку, прежде чем она поставит ее обратно. – А если бы он и нуждался в них, есть менее известные люди с менее технологичными системами безопасности, которых можно обокрасть.

Я прокручиваю в голове возможный ход мыслей Ривза. Он нашел камеру. Вчера коп сам сказал об этом Аро.

– Он знает, что у нас есть записи, подтверждающие его причастность к Грин Стрит, – говорю я.

Она кивает.

– Значит, ему нужно что-то получше, чтобы гарантировать себе свободу, – добавляет Кейд.

– Какой компромат на твоего отца он мог бы найти и использовать? – уточняю, глядя на него.

– Никакого. – У Кейда на лице написано, что я мог бы и не спрашивать. – В супермаркетах отец каждый раз возвращает тележки на место, на случай, если кто-нибудь снимает видео в попытке обвинить его в профнепригодности. Мол, он не может быть мэром или сенатором, потому что подвергает опасности имущество, или детей в машинах, или окружающую среду и все такое. Он до смерти боится «Твиттера». Мой папа чист.

– Знаю. – Делаю глоток. – Зачем тогда Ривзу доступ в дом?

Мы все сидим с минуту, размышляя. Кейд проведет вечеринку с ночевкой для выпускного класса в Ночь вражды. Она отличается от предыдущей вечеринки. На ночевку приглашаются все ученики школы, не только старшеклассники. Мы держимся вместе. Безопасность в численности и т. д. Традиция, начавшаяся с рождением легенды о Карнавальной башне.

Пусть Мародеров не существует, а Уэстонцы не врываются в дома, мы все равно собираемся толпой, чтобы повеселиться. Мы притворяемся, будто все реально, ведь думать о возможности их появления очень волнительно.

Если придет вся школа, дом будет переполнен. Аро запросто может оказаться там, попросить Кейда отпереть двери, однако Ривзу все равно придется пройти незамеченным. Что было бы возможно, если гости достаточно напьются, но…

– Вероятно, он не хочет входить в дом. – Аро поднимает взгляд. – Он прекрасно понимал, что не может мне доверять. Что я обязательно расскажу тебе.

На меня снисходит озарение, пока я удерживаю зрительный контакт с ней.

– Отвлекающий маневр…

– А? – Дилан поочередно смотрит на нас, все еще не вникнув.

Кейд растолковывает ей:

– Он сказал ей, что придет ко мне домой. И мы будем ждать его там, упустив из виду его реальную цель.

Ее рот приоткрывается от удивления.

– Что мы будем делать? Ночь вражды уже завтра.

– Ничего, – отвечаю я. – Я сдал властям запись с Грин Стрит. Час назад его вызвали на допрос.

Все за столом замирают, а я поливаю кетчупом свою картошку.

– Об этом я говорил с отцом прошлой ночью, – говорю Аро. – Против него у нас имеются не только видеозаписи.

Ее глаза сияют. Они втроем переглядываются, смотрят на меня, затем опять обмениваются взглядами.

– Значит, все закончилось? – уточняет Аро. – Слишком просто, так не бывает.

Тихо смеюсь, потому что она хороша.

– Члены Грин Стрит тоже попали на видео, – сообщаю им. – И Уэстон своих в обиду не даст. Ночь вражды может вылиться в нечто… скверное.

Дилан тут же широко улыбается. Даже не глядя на нее, я это чувствую.

– Почему у тебя от подобной новости глаза загорелись? – интересуюсь у кузины.

Кейд с Аро хихикают, затем она откусывает свой бургер.

– Мы соберем детей, – продолжаю я, – включая Джеймса и ЭйДжей, в безопасном месте и будем наготове. Вот что мы сделаем.

Пока мы едим, Дилан крадет всю мою картошку фри. Кейд тоже заказывает бургер. Спустя примерно час наша четверка покидает «Ривертаун».

Кузина записывает план действий в заметки на телефоне. В то время как Кейду придется придумать какую-нибудь отмазку, чтобы на всякий случай спровадить родителей из дома.

Мы выходим на тротуар.

– А что насчет пижамной вечеринки для старшеклассников? Стоит ли нам ее проводить? – спрашивает Дилан.

Переступив через бордюр, подходим к багажнику ее «Мустанга».

– Думаешь, это хорошая идея?

– Боже, нет.

Но когда я поднимаю глаза, она улыбается, потому что ей нравятся плохие идеи.

Я качаю головой. Ладно. Если кузина хочет развлечений, думаю, она их найдет.

Кейд переходит через улицу и, кивнув нам на прощание, забирается в свой пикап. Последовав его примеру, я веду Аро к своей машине. Мы навестим ее брата и сестру, но потом вернемся в башню. Мне нужно немного отдохнуть перед завтрашним днем. Лишь в ее компании, без моих родителей.

Вдруг посреди дороги с визгом останавливается автомобиль. Я едва успеваю разглядеть Дирка и Столи, пока они бегут в нашу сторону с криками.

– Ночь вражды, сучки! – завывает Столи. Дирк хватает Аро и тащит ее в кабриолет. Она падает на сиденье вместе с ним. Я бросаюсь за ней, только они уже срываются с места на бешеной скорости. Дым от шин поднимается в воздух.

– Она начинается сейчас! – орет Столи. – Никакого братания с врагом, Хоук!

– Какого хрена? – рычу, наблюдая за тем, как Аро увозят прочь.

Подбегают Дилан и Кейд. С заднего сиденья кабриолета доносится крик Аро.

– Мы позаботимся о ней! – громогласно обещает кто-то из парней, после чего смех стихает. Они скрываются за углом.

– И это были Фоллз. – Тяжело дыша, роюсь в кармане в поисках ключей.

А я-то думал, что самая большая угроза будет исходить от Уэстона.

Глава 27
Аро

– Это не смешно! – кричу я, дергаясь в попытке вырваться из их хватки. – Отпустите меня!

Блондин держит мои запястья, поэтому я пинаю дверь, а темноволосый смеется. Его я помню. Он был в парке той ночью и потом в убежище. Столи или как-то так?

– Он нас преследует? – спрашивает первый. Оглядываясь по сторонам, вижу, как мы проносимся мимо фонарей, значительно превышая допустимый лимит скорости.

Столи перетягивает меня к себе на колени, смеясь. Глаза водителя мелькают в зеркале заднего вида.

– Конечно, преследует.

– Тогда пусть начнется веселье! – ревет Столи в ночи.

Его дружок обматывает что-то вокруг моих запястий; я их отдергиваю, но слишком поздно. Рванув конец кабельной стяжки, блондин связывает мне руки.

– Проклятье! – рычу, брыкаясь.

Волосы падают на лицо. Я собираюсь броситься вперед и вцепиться в того, кто сидит за рулем, однако Столи обхватывает мою талию руками, словно в тиски зажав. Он, несомненно, догадывается, что я способна на все.

Наверное, это плохая идея – нападать на водителя, пока он ведет машину, но я никогда не славилась хорошими идеями, так что…

Они проезжают последний светофор, поворачивают налево и выезжают на шоссе, ведущее в Уэстон.

В следующее мгновение я замечаю человека на пассажирском кресле.

– Привет, Аро. – Скайлер наносит блеск на губы и встречается со мной взглядом в своем зеркале.

Я вздрагиваю. Какого хрена?

– Мы просто подвезем тебя домой, хорошо?

– Какие заботливые.

– То есть ты можешь вернуться, – говорит водитель, сверкнув белозубой улыбкой. – Мы просто дразним Хоука.

Столи отпивает из серебряной фляжки. Посмотрев вниз, понимаю, что он скрестил ноги поверх моих, заблокировав меня.

– Ну, ей придется идти пешком, Дирк, – обращается к нему Скайлер. – У речных крыс нет машин.

Сука. Она это спланировала? Немного разозлилась утром, когда увидела меня с Хоуком в его комнате?

Сохраняя спокойствие и глядя на нее, отвечаю:

– Когда-нибудь у меня появится машина. Может, и работа появится. Карьера. Семья. Немного денег. Отпуск на Карибах. – Я делаю паузу. – Может, круиз. Эй, все возможно, верно?

Обернувшись через плечо, Скайлер смотрит на меня.

– Но наличие всего этого дерьма не равноценно счастью. Как тебе отлично известно.

Хоук, вероятно, единственный, кто от нее ускользнул. Ведь она привыкла получать желаемое.

– Я понимаю, – продолжает Скайлер. – Он – твой счастливый билет, возможность прокормиться. Будь я на твоем месте, не стала бы тебя винить за то, что ты нацелилась на него.

Нацелилась на него? Мне не нужен Хоук. Любая женщина с половиной мозга должна полагаться на себя, чтобы зарабатывать на жизнь. Даже если останется матерью-одиночкой. Надейся на лучшее, готовься к худшему.

– Некоторые женщины способны расти только за счет мужчин, – размышляет она вслух.

Не важно.

Столи снова поднимает свою фляжку, и я чувствую запах алкоголя.

– Почему тебя называют Столи? – спрашиваю я.

– Это тайна.

Ага.

Водитель – Скайлер называла его Дирком – увеличивает скорость. Оглянувшись назад, вижу, как Хоук скрывается из виду за поворотом, который мы секунду назад преодолели.

Дерьмо.

Дирк виляет по изгибам трассы, шины визжат. Чтобы удержаться в вертикальном положении, хватаюсь за его подголовник.

– Помедленнее! – рявкаю я.

В этот момент Столи пропевает:

– Эй, Уэстон!

Подняв свой телефон, он направляет фронтальную камеру на нас и записывает.

– Поймали одну из вас! – объявляет парень. – Давайте начнем вечеринку!

Идиот.

Вновь оглядываюсь, но ничего не вижу. Где Хоук? Я не могу вернуться домой. Мои брат и сестра в Шелбурн-Фоллз, к тому же мне негде переночевать.

– Ну что, ребята, вы уже переспали? – интересуется Скайлер.

Я не смотрю на нее.

– Не удивлюсь, – признается она. – Может, именно это и было нужно Хоуку. Немного послоняться по трущобам. Развлечься с той, кто навсегда останется лишь горячей подстилкой.

– Господи, Скайлер. – Засмеявшись, Дирк бросает на нее взгляд, после чего возвращает внимание к дороге. – Мы веселимся. Не будь стервой.

Однако она не умолкает:

– Если он не прикасался к тебе, не переживай. Возможно, он навсегда останется девственником. Его член сломан.

Утром он был достаточно твердым у меня во рту.

Вместо того, чтобы сказать ей это, я наклоняюсь вперед, сжимаю кулаки, по-прежнему сцепленные стяжкой, и дергаю подбородком.

– Эй.

Когда девчонка поворачивает голову, я бью ее прямо в чертов нос.

Скайлер машет руками, но я вскакиваю с колен Столи и хватаю ее за волосы. Машину заносит.

Скайлер кричит, а парни пытаются оттащить меня.

– Все остальные мужчины, которых ты когда-либо встречала в жизни, даже мизинца его не стоят, – шиплю ей в лицо. – Если я услышу еще хоть одно дерьмовое слово в адрес Хоука из твоего рта, тебе понадобится операция, чтобы привести свою мордашку в порядок.

– Эй! – выкрикивает Дирк, стараясь одновременно удержать руль и вырвать Скайлер из моих рук. Столи обхватывает мою талию, дергает назад, только, чем сильнее он тянет, тем выше я поднимаю блондинку с ее гребаного сиденья.

– Ай! – ноет она. Я замечаю, что у нее из носа капает кровь.

Тачка раскачивается, нас болтает из стороны в сторону, и я утягиваю Скайлер за собой, упираясь ногой в спинку сиденья Дирка.

Он жмет на тормоза, юзом вылетает на обочину. Кабриолет резко останавливается. Все теряют равновесие, Столи ослабляет хватку. Я выбрасываюсь из салона на дорогу, смягчив падение ладонями. Судорожно вздохнув, поднимаюсь на ноги.

Не теряю времени даром, даже не проверяю, где нахожусь. Если Столи уже опубликовал видео и «Бунтари» увидят меня в Уэстоне, то не выпустят отсюда.

Я пускаюсь в бег.

С запястьями, связанными спереди, с волосами, летящими в лицо, мчусь через дорогу в лес. Обратив внимание на приближающийся свет фар, не останавливаюсь, чтобы проверить, Хоук ли это.

– Аро! – орет Столи.

Изо всех сил бегу под уклон, лавируя между деревьями, пересекаю грунтовую дорогу.

– Тебе от нас не уйти! – произносит кто-то нараспев.

– Догоняй ее! – слышится другой крик.

Черт. Испарина выступает на лице. Не знаю, когда я успела потерять шапку. Скорее всего, она осталась в машине.

Припав к дереву, тяжело дышу и оглядываюсь по сторонам.

– Аро! – зовет Столи. – У меня есть водка!

И я смеюсь, удивив саму себя. Знаю, они дурачатся – ну, возможно, за исключением Скайлер. Она, наверное, повыдергивала бы мои волосы за то, что я дважды пролила ее кровь.

Но мне нельзя возвращаться в Уэстон. Не сейчас, когда не все еще улажено с Хьюго и Ривзом, а особенно без сестры и брата.

Впереди что-то блестит. Присмотревшись, между стволами деревьев различаю блики лунного света на поверхности воды.

Озеро Блэкхоук.

Я устремляюсь туда, вижу стеллажи с не убранными каноэ, причал и темные здания, едва различимые на фоне воды и под тенью деревьев.

Лагерь. Мы с Хоуком не заходили в домики прошлой ночью. Вероятно, там везде заперто, однако я все равно подбегаю к ним. Можно будет спрятаться между строениями.

Вдруг передо мной возникает чей-то силуэт, и я резко вдыхаю, прежде чем осознаю, что это Хоук. Мои губы расползаются в улыбке, но он выглядит взбешенным. Сорвавшись с места, парень подхватывает меня, перекидывает через плечо и бежит дальше. Хрипло ворча, потому что его сустав впивается мне в живот, говорю ему:

– Я умею бегать, ты в курсе?

Черт, зачем он несет меня?

Хоук поднимается по маленькой лестнице. Я слышу, как поворачивается ключ в замке, и мы оказываемся внутри хижины. В замкнутом пространстве витает запах дыма от костра и дезодоранта Axe.

Захлопнув дверь, Хоук оглядывается по сторонам, словно проверяет наличие потенциальной опасности. Мне не удается сдержать смех.

Хоук пришел за мной.

Он всегда приходит за мной.

Боже, я люблю его. Я…

До сих пор свисая с его плеча, оцепеневаю.

Я люблю его…

Слова звучат в моей голове, но сердце так сильно распирает от чувств, что становится больно.

Закрываю глаза. В руках слишком пусто – все кажется пустым, когда его нет рядом…

Я была готова зашвырнуть эту суку на Луну за то, что она плохо о нем говорила. Не могла ей этого позволить. Такого не должно повториться. Она не подходит Хоуку и не имеет права ничего о нем знать. Мне тошно думать о том, что она вообще к нему прикасалась.

Я не могу любить Хоука.

Но хочу этого.

– Твою мать, – бормочу я.

– Ты в порядке? – спрашивает он, услышав меня.

Парень ставит меня на ноги, и я выбрасываю из головы все глупые мысли, в том числе снизошедшее миг назад озарение.

– Да. Они просто дурачатся, – объясняю я, затем протягиваю ему запястья. Хоук достает ключи и разрезает пластиковый хомут.

– Он ехал со скоростью сто сорок пять километров в час, Аро. Я их убью.

– Четверо против двоих? – напоминаю ему. – Они пытаются вернуть меня в Уэстон.

Парень хмурится.

Мы слышим крики снаружи. Хоук подходит к окну, смотрит сквозь щели в ставнях, которые уже закрыли на зиму. Лунный свет освещает татуировку на его шее, и меня парализует. Он думал, что когда-нибудь сведет ее? Жалеет ли уже об этом?

А может, сохранит тату навечно, чтобы служила напоминанием обо мне. О том, что когда-то мы были здесь вместе.

Слова звучат мягко, но четко, я даже не пытаюсь остановить себя:

– Я люблю тебя.

Хоук слегка поворачивает голову в мою сторону.

Сделав шаг к нему, выпаливаю:

– Ничего не говори. Пожалуйста. Я не хочу знать, если чувства не взаимны. А если скажешь, что тоже меня любишь, я начну беспокоиться, не сказал ли ты это только потому, что я тебе призналась. Я просто…

Мне вдруг становится трудно дышать. Неделю назад у меня и мысли бы не возникло, будто я первой признаюсь в любви, но хочу, чтобы он, когда уедет в колледж, знал – все было по-настоящему. Хоук был важен для меня.

– Иногда мне хочется проникнуть тебе в душу, – шепчу я. – Иногда хочу, чтобы ты был единственным, кого я вижу и слышу. Чтобы в мире для меня не существовало ничего, кроме тебя.

Кто-то пробегает мимо домика, шурша листьями – возможно, животное, – но мы оба не реагируем на шум, не прячемся.

Хоук медленно разворачивается. Я различаю его голубые глаза во мраке.

– Мне страшно, Хоук. Я постоянно боюсь. – Делаю еще один шаг. – Ты пока не видишь этого, но твоя жизнь изменится, и я не поспею за тобой. Я понимаю, что все закончится, только мне нужно, чтобы ты знал, какой ты невероятный. Ты станешь моим любимым воспоминанием. Я буду очень скучать по тебе.

Мои внутренности затягиваются в тугой узел, потому что мне до смерти хочется узнать, о чем Хоук думает, и в то же время тяжкий груз падает с моих плеч. Я всегда прячусь, но должна была поделиться этим с ним.

Хоук молчит.

Вместо ответа он стремительно приближается. Мы заключаем друг друга в крепкие объятия. Парень оттесняет меня к стене, поймав мою губу зубами.

Я не могу дышать. Хоук…

– Кроме тебя, – ловлю воздух ртом; слезы наполняют глаза, – у меня больше ничего и никого нет. И я не могу остановиться, несмотря на уговоры собственного внутреннего голоса.

Он крепко прижимает меня к себе; наши рты разделяют считаные сантиметры. Вдыхаю его запах, желая сохранить его на любой своей вещи – на чем угодно – и никогда ее не стирать.

Позвольте нам жить, раз уж мы должны умереть.

Я обвиваю его шею руками и смотрю ему в глаза.

– Человек приходит в этот мир, брыкаясь и крича, и так же его покидает. Смерть не бывает мирной или безболезненной. В большинстве случаев мы осознаем, что конец близок. Мы напуганы, безнадежно страдаем, чувствуя лишь агонию. Ни о чем другом думать не можем, потому что нам ужасно страшно. Мы не хотим уходить.

Хоук целует меня, я целую его в ответ, запоминая все свои ощущения.

– Мы не сможем вспомнить все чудесные моменты, – продолжаю шепотом. – Будем не в состоянии думать о них. Однако то, что происходило в промежутке между рождением и смертью, – самое важное. Каждый вздох. Каждый удар сердца. Каждый раз, когда оно билось для тебя. – Я нежно прикусываю его нижнюю губу. – Я хочу оказаться в твоих объятиях, потому что не знаю, повторится ли это снова. Я не знаю, наступит ли завтра и будешь ли ты думать обо мне, когда оно наступит, поэтому хочу быть с тобой сейчас. Обними меня. Обними так крепко, как только можешь. Твою мать, я люблю тебя.

Он сжимает мои волосы у корней.

– И я никогда не позволю тебе остановиться.

Вновь накрыв мой рот своим, Хоук забывает о своих друзьях. Его язык проникает внутрь. Ощущения пробирают меня от макушки до пальцев ног.

Я испускаю стон, снимая с него рубашку, а он расстегивает пуговицы на моих джинсах. Стянув брючины с ног, выпрыгиваю из них. Парень обхватывает мои щеки ладонями и целует более напористо.

– Хоук… – Щелкаю языком по его верхней губе. – Черт, я хочу чувствовать все, что ты со мной делал, на протяжении следующих пяти дней. Трахни меня жестко.

Зарычав, он тянет меня к столу в центре комнаты, подталкивает в спину. Застонав, упираюсь в край столешницы. Черт, я такая мокрая, буквально таю.

Хоук срывает с меня трусики, затем я слышу, как он раскрывает презерватив, поднимаю колено и кладу его на стол.

– Аро… – Парень сжимает мои волосы одной рукой, второй направляет свой член к моему влагалищу, после чего говорит на ухо: – Дай мне знать, если будет неприятно, хорошо?

Он проникает внутрь со стоном и менее двух секунд спустя начинает долбить.

Запрокинув голову, закрываю глаза, улыбаюсь и просто держусь. Хоук погружается так глубоко, сжимая мои бедра. Приподнявшись на локтях, хватаюсь за противоположную сторону стола, пока он входит в меня снова и снова.

– Аро, боже, – хрипло стонет парень, словно от боли.

– Не останавливайся, – прошу, всхлипывая от каждого толчка. – Давай жестче и быстрее. Пожалуйста.

Хочу чувствовать его, когда проснусь. Хочу, чтобы по моему лицу было это видно. Что я никогда его не забуду.

– Уэстон не получит тебя обратно, – произносит Хоук. – Ты моя.

Он льнет ко мне, упершись рукой в стол, и наваливается сильнее. Я вскрикиваю. Его стоны наполняют домик. Член Хоука проникает настолько глубоко, кажется, будто я чувствую его в своем животе. Твою мать, практически ощущаю его вкус. Нас невозможно остановить.

– Слишком громко. – Часто дышу. – Они нас найдут.

– Плевать.

Опять улыбнувшись, ощущаю близость оргазма.

– Хоук, Хоук… я кончаю.

Он раскачивается раз за разом, а я задерживаю дыхание, когда волна наслаждения распространяется по моему животу, отчего все тело оцепеневает и жар разливается под кожей. Пока парень продолжает трахать меня, не сбавляя темпа, я подскакиваю в такт его движениям.

Боже, я люблю его.

Внезапно раздается чей-то голос:

– Ой, черт!

Хоук останавливается. Я поднимаю голову и обнаруживаю Столи в дверном проеме.

Лишь на долю секунды. Наклонившись, Трент закрывает собой мое тело и лицо.

– Прости, Хоук! – выкрикивает его друг и захлопывает дверь.

– Они заняты! – слышим, как Столи кричит кому-то. – Очень заняты!