Текст книги "Мальчики из Фоллз"

– Я думала, он ушел, – обращаюсь к Хоуку.

– Уже уходит.

Надеюсь, кроме нее и отца там больше никто не живет.

– Фу, от тебя действительно несет прудом, – ворчит парень. – И мокрыми картофельными чипсами.

Мокрыми картофельными чипсами? Какого хрена? Я попала под дождь прошлой ночью.

Ржавый синий «Форд» выезжает с подъездной дорожки. Порываюсь встать, но Трент меня останавливает.

Злобно смотрю на него.

– Никто не знает об убежище, кроме той маленькой компании, что приходила вчера, – предупреждает Хоук. – И теперь тебя. Не рассказывай Томми.

– Почему?

Естественно, он не отвечает.

– Оно ведь не твое, верно?

Помещение не принадлежит Тренту. Он его конфисковал.

– Я не берегу его для себя, не в этом дело. Просто никто другой не должен о нем узнать. Не сейчас. Хорошо?

– Почему? Что это за место?

Парень вскидывает брови; он явно начинает терять терпение. Ну да ладно.

Хоук наклоняется ко мне. Я чувствую его дыхание, до сих пор мятное после чистки зубов.

Чего я не делала уже почти сорок восемь часов. Когда он приближается, захлопываю рот.

– Единственное наше преимущество сейчас в том, что никому не известно, где мы находимся. В твоих же интересах максимально отсрочить неизбежное «от двадцати пяти лет до пожизненного», не так ли?

Чертов мудак.

– Пошел на хрен.

Хоук улыбается.

– Идем.

Мы подходим к дому, проверяем, не мелькает ли кто в окнах. Я на полусогнутых проскальзываю к черному ходу.

– Другие члены семьи могут быть дома. У отца есть девушка?

– Каждую неделю новая, – невозмутимо заявляет он. – Держись рядом.

Однако я не слушаюсь. Оббежав заднее крыльцо, приседаю возле подвального окна и пытаюсь заглянуть внутрь сквозь покрытое грязью стекло. Пробую открыть, но окно не поддается. Тогда снимаю куртку, прикладываю ее к стеклу и бью. Осколки падают на бетонный пол внутри.

Протянув руку, отпираю щеколду. Лучше войти таким способом. С дороги нас не видно, позади – ничего, кроме леса. Все-таки мы в розыске.

– Так ты проникаешь в дома? – поддразнивает Трент. – Какое мастерство…

Я поднимаю створку окна и спрыгиваю в подвал. Парень следует за мной.

Я оглядываюсь вокруг – смотрю, нет ли здесь кого-нибудь еще.

Хоук закрывает окно, а я выключаю звук на телефоне.

– Уровень мастерства меняется в зависимости от уровня дохода того, чей дом ты грабишь, ясно? Видел его двор? У него такая работа, за которую платят ежедневно.

Трент фыркает, удивляя меня. Неужели он действительно только что искренне посмеялся и не надо мной?

– К тому же в девяти случаях из десяти люди, услышав странные звуки, не идут проверять, в чем дело, потому что им лень. Они не горят желанием что-то обнаружить, иначе потом придется с этим разбираться.

Это правда. И иногда умно. Не ищите неприятностей без крайней необходимости. В фильмах ужасов всегда умирают самые любопытные. Если живешь один и слышишь шаги на чердаке, разве у тебя хоть на секунду возникает мысль, будто тебе может понравиться то, что ты там найдешь? Оставайся в своей комнате.

Мы крадемся вверх по лестнице. Я пропускаю Хоука вперед. Когда он приоткрывает дверь, она слишком громко скрипит, заставляя меня вздрогнуть. Чувак…

Отпихнув его в сторону, обхватываю ручку, прислоняю ухо к двери и слышу работающий телевизор. После чего открываю дверь чуть шире, снова прислушиваюсь. Удовлетворенная тем, что не заметила никакого движения, распахиваю дверь, быстро осматриваюсь, тяну Хоука за собой и закрываю подвал.

Томми, скорее всего, у себя в спальне, которая, берусь предположить, находится наверху.

Оглянувшись, подаю парню сигнал, чтобы шел следом. Я делаю шаг к перилам, вижу свет от телевизора в гостиной, отражающийся на стене, и очертание чьей-то макушки над спинкой кресла.

– У ее отца есть несколько братьев, – бормочет Трент.

Учту. Легкой трусцой поднимаемся на второй этаж. Увидев светло-голубую дверь с нарисованными ярко-розовым спреем птицами, я открываю ее и выдыхаю. Томми подскакивает на кровати.

Мы быстро заходим внутрь.

– Одевайся, – говорю девчонке.

Она, одетая в помятые джоггеры и футболку, смотрит на нас, застыв.

– Что вы здесь делаете? – шепчет Томми. – Я…

– Нет времени. – Подхватив джинсы, лежащие на стуле у стола, я бросаю их ей. – Ты нам нужна. Сейчас.

Прикрывшись брюками, Томми переводит взгляд с меня на Хоука, потом смотрит нам за спины, словно ожидала, что с нами будет кто-то еще.

Она колеблется еще мгновение, затем кивает и просит Трента:

– Отвернись.

* * *

– Не спеши. – Я смотрю на отражение Томми в зеркале заднего вида. – Присядь, поболтай, расслабься, а после… скажи, что тебе нужно в туалет или типа того.

Уже четыре раза повторила ей план, что на меня не похоже. Нежелание Трента использовать девчонку обретает больше смысла, чем утром. Я по-прежнему нервничаю, когда иду на дело, хотя занимаюсь этим дольше.

Восемьдесят процентов успеха – полагаться на интуицию. Слишком шумно? Слишком тихо? Все смотрят на меня. Они знают. Отвлечь их? Просто вести себя нормально? Так нормально? А так? Правильно ли я делаю? Возможно, мне стоит подождать?

Давно поняла: нужно сливаться с толпой при любой возможности. Тусоваться. Разговаривать. Смеяться. Пить. Освоиться, чтобы выкинуть все страхи из своей чертовой головы. Томми может провести там часа два в ожидании удобного случая. Никакой спешки.

– Отправляй мне эсэмэски каждые пять минут, – инструктирует ее Хоук. – Если не напишешь, я пойду за тобой. – Он что-то передает Томми, и я смотрю на него. – Поверхность должна быть металлическая.

Опустив глаза, вижу маленький предмет с линзой. Парень указывает на магнит с обратной стороны камеры.

– Убедись, что она прилипла и…

– Я знаю, что делать, – перебивает мелкая.

Прежде чем мы успеваем произнести еще хоть слово, она вылезает из машины. Хоук оборачивается, ерзая на сиденье, словно сомневается в затее.

– Не делай ничего, пока не расслабишься, – говорю ей вслед не слишком громко.

Томми направляется к гаражу по пустой улице.

Мы провожаем ее взглядами. Я осматриваюсь по сторонам, проверяя, не наблюдает ли кто. Если повезет, большинство лакеев Хьюго будут дрыхнуть до вечера. При свете дня мало что происходит, изредка высаживают и забирают курьеров, поэтому операция может затянуться. Чем меньше людей, тем сложнее не привлечь к себе внимания.

Засунув руки в карманы, пытаюсь размять шею, будто это избавит меня от чувства тревоги. Хьюго ведь не причинит ей вреда, правда? Он никогда не был жесток со мной, но раньше я не делала ничего такого, что могло бы отправить его в тюрьму на всю жизнь. Например, не устанавливала скрытые камеры в его логове.

Не нужно было вовлекать Томми. Эта паутина рано или поздно окончательно спутается. Кто знает, вдруг мелкая сейчас достанет телефон, позвонит в полицию и сообщит, где мы находимся? Я не очень хорошо ее знаю.

Томми уходит все дальше – ее длинные белые волосы с голубыми прядями легко заметны – и в итоге скрывается в гараже.

– Это ошибка, – произношу я.

– Не моя идея.

Поворачиваю голову к Тренту. Он уставился в свой телефон. Опускаю взгляд на дисплей и узнаю девушку, сидящую на коленях у парня.

– Это та блондинка, которой я врезала вчера?

Боже, кажется, прошел почти год.

– Она хорошо отредактировала свою опухшую губу. – Улыбнувшись, закидываю ногу на бардачок. – Едва заметно.

– Ты могла выбить ей зубы, Аро.

Я смеюсь, откинувшись на подголовник, и закрываю глаза. Это было бы потрясающе.

Хоук теряет самообладание.

– Не смешно. Серьезно, что с тобой такое? Во всем этом нет ничего смешного.

Во всем этом. Он мою жизнь имеет в виду?

Крепко сжимаю кулаки в карманах.

– О, я понимаю, что через пять лет в моем существовании не будет ничего смешного, Богатей, – почти цежу сквозь стиснутые зубы. – Тебе не обязательно так часто об этом напоминать.

По его мнению, нас сюда привела серия ошибок, а он прекрасно знает, что не имеет привычки их совершать.

– Я не питаю иллюзий в отношении окружающей меня реальности, Хоук. – Смотрю в окно. – Ее губа заживет.

Парень молчит. А я задумываюсь о том, какой будет эта девушка через пять лет, его кузина Дилан через десять, Хоук через двадцать. С них не убудет, если я немного развлекусь.

– В бардачке лежит ибупрофен, если нужен для руки, – произносит Трент.

Потянувшись к заднему сиденью, он находит и дает мне бутылку воды. Взяв ее, нажимаю на кнопку, опускаю стекло и выбрасываю бутылку на улицу, после чего опять закрываю окно. Пусть о мелкой беспокоится, если такой заботливый.

Мы сидим в тишине. Я заставляю себя закрыть глаза. На самом же деле хочется неотрывно смотреть на дверь гаража. Хоук что-то печатает на своем сотовом, потом включает музыку. Однако после нескольких песен начинает нервничать.

– Как-то не по себе, – бормочет он.

– Прошло всего три минуты.

– Не следовало посылать ее туда. Еще одна гребаная ошибка. Я только и делаю, что ошибаюсь.

Распахнув веки, устремляю взгляд на гараж в конце улицы.

– Напомню в последний раз, прежде чем придется вбить это тебе в голову, – сдавленно рявкаю и смотрю на него. – Ты никому не нужен. Реакция – это действие. Ты тоже нарушил закон. Не сваливай все на меня. Мы оба в равной степени используем друг друга, но будь уверен, я бы обошлась и без тебя.

– Ты уже была бы мертва или сидела в тюрьме, если бы я не вмешался, – говорит Хоук, глядя на меня сверху вниз.

Я лишь усмехаюсь.

– Это не первая моя авантюра, Пират. Я справлялась со всем и до тебя. И в данный момент продолжала бы выбивать дерьмо из твоей подружки и кузины, если бы ты не сунул свой проклятый нос в чужие дела. Уверена, ты привык так поступать, потому что помешан на контроле. Тебе нужно всюду влезть, чтобы ощутить свое превосходство.

Посмеявшись, он качает головой.

– Этот разговор утомителен.

Запрокинув голову назад, смотрю вверх через люк и передразниваю Хоука:

– Этот разговор утомителен.

– Перестань вести себя как ребенок, – рычит Трент. – И я не помешан на контроле.

Мой взгляд возвращается к нему.

– Ты следишь за целым городом. Словно Бог.

Он ведь не может с этим поспорить, не так ли?

– У тебя встает, когда ты это делаешь? – спрашиваю я.

Хоук замирает.

– Когда в любой момент можешь определить местонахождение каждого человека? Узнать, кто прогуливает занятия? Кто из супругов изменяет? Кто зашел в винный магазин перед тем, как сесть за руль автомобиля? Иметь возможность разрушить жизнь, когда захочется?

Он явно умен, если умеет получать доступ к камерам наблюдения, правда, до сих пор не ясно, что Хоук делает с этими данными. Или с убежищем. Я обыскала все комнаты. Есть только одна спальня с одеждой, личными вещами и кроватью, которой определенно пользовались. Трент не делит это место ни с кем. Остается там один.

– Не стану тебя винить, – признаю я. – Было бы приятно обладать такой властью. Но не волнуйся. Я знаю, что тебя это не возбуждает. – Вновь откидываю голову назад и закрываю глаза. – Ты следишь за всеми не поэтому.

Ему требуется несколько секунд, однако в итоге он спрашивает:

– Почему я это делаю? – Его голос звучит мягко, как прошлой ночью, когда он подлатал мою рану.

Я улыбаюсь, не уверенная, готова ли разыграть эту карту. И готов ли Хоук услышать мою версию.

Не дождавшись ответа, парень тяжело выдыхает. Затем я слышу, как открывается его дверь.

– Томми не написала. Она должна была присылать сообщения каждые пять минут.

Едва открыв глаза, замечаю что-то впереди.

– Я иду туда. – Хоук порывается выйти из машины, но я хватаю его за руку.

– Подожди.

Трент оглядывается на меня. Оторвав спину от кресла, смотрю в лобовое и говорю:

– Вон она.

Томми с непринужденным видом водит пальцами по экрану своего мобильника, как я и советовала, проходит мимо Хоука и забирается на заднее сиденье.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Ты в порядке? – Захлопнув дверь, он оборачивается назад.

Мелкая просто кивает, пристегивая ремень безопасности.

– Да. Все готово.

Мы с Трентом обмениваемся взглядами.

– Уже?! – восклицаю я. – Я же сказала тебе не торопиться. Расслабиться. Слиться с толпой.

– Ты уверена, что тебя никто не видел? – интересуется Хоук.

Томми тихо смеется.

– Большинство людей не видят.

Наши глаза прикованы к ней. Через секунду я опять оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не пошел следом за мелкой. Хоук поворачивается обратно и загружает видеопоток с камеры на свой ноутбук.

– Не волнуйтесь, – расслабленно говорит Томми. – Все хорошо.

Меня по-прежнему терзают сомнения. В очередной раз осматриваюсь вокруг в поисках слежки. Просто так зайти и выйти – это подозрительно.

Но потом раздается смех Трента.

– Черт побери.

Вместе с ним смотрю на экран, где появляется мастерская. Камера расположена именно так, как мы просили. Двое парней играют в бильярд, однако бурной деятельности, какая обычно происходит по ночам, не наблюдается. Картинка довольно четкая. Я поднимаю взгляд на Хоука. Где еще у него расставлены собственные скрытые камеры? Я бы натыкала их везде. Это даже забавно.

Прочистив горло, Томми произносит нараспев:

– Не за что.

Я улыбаюсь, а Хоук бросает на нее теплый взгляд через зеркало заднего вида.

– Спасибо, Дитрих.

Если все получилось так легко, вероятно, мы воспользуемся ее помощью еще не раз. Одной камеры может оказаться недостаточно.

– Итак, что я получу? – щебечет Томми, радостно подпрыгивая на сиденье.

Хоук вновь встречается с ней взглядом, будто не ожидал, что она потребует от него чего-то иного, помимо удовольствия провести день с ним.

Потом смотрит на меня.

– То есть, мне же должны заплатить, да?

– Ага. – Я кошусь на Трента.

Цитируя Джокера[7]7
  Суперзлодей вселенной DC Comics, главный и заклятый враг Бэтмена.


[Закрыть]: «Если умеешь что-то, не делай это бесплатно».

Девчонка широко улыбается, глядя на Хоука.

– Я хочу на «Петлю».

Глава 10
Хоук

«Петля», теперь переименованная в «Фоллзтаун», потому что разрослась со времен первоначального одиночного трека, – это место, где сегодня соберутся все. Все, кто меня знает.

Тот факт, что Томми – одна из немногих, включая некоторых членов моей семьи, кто по старинке называет трассу «Петлей», напоминает о ее связи с нами. Она слышала это традиционное название от своего отца, как Дилан, Кейд и я – от своих.

Мне определенно не стоит там показываться. Я мог бы ответить: «Конечно, возьму тебя с собой на следующей неделе». Или: «Да, как-нибудь этой осенью».

Но я пообещал сводить ее. Почему? Потому что сам туда хочу.

Мне хочется узнать, что происходит на треке, кто придет. А еще, возможно, я не горю желанием скучать с Аро Маркес в укрытии на протяжении следующих нескольких дней.

Глянув на нее краем глаза, держу язык за зубами. Ее грязный ботинок, обмотанный потрепанным скотчем, опирается на мою приборную панель.

Ну, точнее, приборную панель Мэдока. Формально машина до сих пор принадлежит ему, хотя он не ездил на ней уже много лет.

«Ее губа заживет», – сказала Аро.

Будто тайну мне открыла. Разумеется, губа Скайлер заживет. Основная суть была заключена в продолжении этого заявления, которое Аро не озвучила, однако я все равно услышал.

Ее губа заживет.

Ее жизнь продолжится.

Она популярна.

Желанна.

Собирается поступать в колледж.

И все в ее жизни будет волшебно и идеально.

В отличие от жизни Аро Маркес. Девушка понимает, сколько бы раз и как бы отчаянно она ни дралась, люди вроде Скайлер всегда смеются последними. Понимает, что она – невидимка.

Я снова мельком бросаю взгляд в ее сторону, изучаю ожог на левой руке, виднеющийся под манжетой толстовки. Мизинец темный, грубая травмированная кожа покрывает весь палец, распространяется на тыльную сторону ладони, словно что-то пролилось на нее и испачкало.

Хочу спросить у Аро, что случилось, но вместо этого закрываю рот. Подобные разговоры для людей, доверяющих друг другу. Она просто начнет обороняться.

Съехав на грунтовую дорогу, ведущую к «Петле», сразу же сбавляю скорость.

– Ты скажешь остальным, что мне разрешили здесь находиться? – спрашивает Томми.

Машина раскачивается на неровной поверхности. Я встречаюсь с девочкой взглядом в зеркале заднего вида. Ее большие глаза широко распахнуты. Мне кажется, она весь день будет прятаться за мной.

Но все равно киваю.

– Да.

Я знаю, почему она боится, и боится не зря. Не то чтобы Томми была в чем-то виновата, однако через год она перейдет в старшие классы. Тогда ситуация усугубится. Ей пора начинать борьбу.

Аро оглядывается на Томми, потом смотрит на меня, засунув руки в карманы.

– Это потому, что она бедная?

Что? Качаю головой.

– Не смеши меня.

– Тогда в чем дело? – допытывается она. – Почему Томми – единственная девчонка из Фоллз, которой в городе не рады?

Это сложно. И не стоит объяснений.

Хотя большинство людей в курсе, что ребенок тут ни при чем. Она всего лишь случайная жертва ситуации, начавшейся во времена учебы наших родителей в школе с ее отцом.

Не получив ответа, Аро бормочет себе под нос по-испански достаточно громко, чтобы я услышал, предполагая, будто я не пойму, что она говорит гадости обо мне и моей семье.

Я пропускаю ее слова мимо ушей.

– Там так ярко, – произносит Томми и улыбается, глядя вдаль.

Сейчас чуть больше полудня, но огни под пасмурным небом напоминают карнавальную ярмарку. Томми бывала здесь когда-нибудь? В прошлом ее отец гонял на «Петле», однако с тех пор, как трасса перешла в собственность нашей семьи, он шагу не ступал на эту территорию.

– Сколько здесь дорожек? – интересуется Аро.

– Четыре. – Я въезжаю в укромное место между двумя деревьями. – В свое время тут была только грунтовая трасса. Теперь мои дяди очень редко сюда наведываются, потому что все кардинально изменилось.

Я бы с удовольствием посмотрел на трек, когда он был новым. Опасным. Незаконным.

– Они ссылаются на то, что уже слишком стары. Говорят, «пора дать дорогу молодым», но я думаю, им просто тяжело смириться с мыслью, что придется прощаться со своим любимым местом. Они предпочитают помнить его таким, каким оно было раньше.

– Но трек перестроил твой отец, – подмечает Томми. – Они сердятся на него?

– Нет, мелкая. – Улыбнувшись, смотрю на нее через зеркало. – Все меняется. Так устроен мир. Люди меняются. Общества меняются. И ты должен меняться вместе с ними. Если для одной группы людей определенный путь был правильным – это не значит, что он навечно останется правильным для всех. Мои дяди это понимают.

Я глушу мотор, беру бумажник и телефон с консоли.

– Мы учимся. Меняемся. Растем. Если ты перестаешь расти, то умираешь.

Закрыв люк, собираюсь выйти, но в салоне слишком тихо. Я оглядываюсь и вижу, как Аро наблюдает за мной.

Что? Что я такого сказал?

Я качаю головой, помня, что лучше не начинать разговор, от которого у меня в результате только голова разболится.

– Сутулить спину вредно, – делаю замечание, увидев ее позу. – Позвоночные диски деформируются.

С лицом Аро что-то происходит – складки между глазами разглаживаются, губы шевелятся.

Она улыбается? Отвернувшись, вылезаю из машины.

– Зачем мы это делаем? – окликает Аро. – То есть я тоже не в восторге от перспективы вернуться в «тайную комнату» и умирать от скуки, пока ты продолжишь критиковать мою осанку, но нам не следует показываться на людях. – Они с Томми выходят из «Понтиака» и встречаются со мной у багажника. – Твой отец будет здесь, – подчеркивает она. – Он вмешается. Не говоря уже о том, что ты президент класса, сын широко известной в узких кругах писательницы и ростом… сколько, метр девяносто? Тебе в толпе не затеряться.

Метр восемьдесят пять.

И Аро права.

Однако родителям нужно увидеться со мной, к тому же я…

– У каждого есть телефон с камерой, а еще беспилотники, – продолжает девушка. – Что, если нас заметят? Что, если они проследят за нами до укрытия?

Я открываю багажник, вытаскиваю толстовки, завалявшиеся с прошлой зимы, когда мы ездили кататься на лыжах. С тех пор я не пользовался машиной дяди. Бросаю Аро синюю, сам беру красную. Затем достаю три маски; одну протягиваю Аро, вторую – Томми.

– Мне сделали прививку. Обе дозы, – глядя на них, огрызается Аро. – Хочешь сказать, ты не привился? Не похоже на тебя. Думала, ты из тех людей, которые даже диетическую содовую не пьют, потому что она канцерогенна.

– Маска нужна для того, чтобы скрыть твое лицо, тупица, – отвечаю ей. – Надень ее, пока у меня земля не ушла из-под ног от того факта, что ты знаешь слово «канцероген», и я не начал думать, будто у тебя есть мозг.

Аро выхватывает маску из моих рук, а Томми надевает свою.

– Это на самом деле умно. – Мелкая позирует. – Протестующие в Гонконге пользуются такими много лет, чтобы не раскрывать свои личности. Кроме того, маски становятся модным аксессуаром.

После этого она исполняет древнее танцевальное движение – делает галочку пальцами и проводит ими перед глазами.

Мы стоим, уставившись на Томми. Гонконг?

– Зато у меня мозг есть, – дразнит она Аро.

Сдерживая улыбку, я натягиваю толстовку. Аро делает то же самое.

Взяв Дитрих за руку, заставляю ее ухватиться за пояс моей кофты.

– Если мы разминемся, – сообщаю Аро, – встретимся на крыше на Хай-стрит. Держи телефон при себе.

– И будь готов бежать, – добавляет она.

Это предупреждение, ведь Аро знает, что мы идем на ненужный риск, только я не удерживаю ее против воли. Она может уйти, если захочет.

Мы направляемся к гоночным трассам. Томми не отпускает мою толстовку.

– Так много «Мустангов», – воркует Аро, словно умирает с голоду.

В стороне я вижу старый «Босс 302» моего дяди. Автомобиль древний, но он – здешняя легенда. Дилан будет гонять на нем сегодня вечером.

– Тебе нравятся «Мустанги»? – Я тяну мелкую за собой.

– Люблю их. – Девушка вздыхает. – Их проще всего взламывать.

Оступившись, бросаю на нее взгляд, однако ничего не говорю. Господи Иисусе.

Честно признаться, я уверен, в прошлом мои дяди были бы в восторге от Аро Маркес. В этом городе всегда найдется человек, который, узнав, кто приходится мне отцом (или дядей), обязательно скажет: «Ох, подожди, послушай-ка историю о том, как нас однажды арестовали». Думаю, именно поэтому я ненавижу ошибки. Папа слишком многим рисковал, чтобы обеспечить мне хорошую жизнь.

– Не вляпайся в неприятности, – говорю ей.

Я не вижу ее рта, но мне кажется, что Аро гримасничает, прежде чем сворачивает в сторону и растворяется в толпе. Порываюсь позвать ее с собой, но… К черту. Не спрячет же она «Мустанг» за пазухой.

Надвинув капюшон на глаза, опускаю голову, пробираюсь сквозь снующих туда-сюда посетителей. По субботам в «Фоллзтауне», особенно в конце лета, всегда толпа народу. Люди возвращаются из отпусков, готовятся к началу учебного года. Именно сюда они едут, если хотят встретиться с друзьями. Мероприятия будут проходить весь день, до самой ночи.

Мототрек расположен справа, на приличном расстоянии отсюда. Некоторые трибуны уже заполняются в преддверии гонки, назначенной на час, тем временем на другой трассе ревут двигатели старых маслкаров – «Мустангов», «Чарджеров», «Камаро», «Челленджеров» и GTO. Для водителей, ценящих ностальгию и историю, вроде моих дядюшек.

Радостные возгласы пронзают воздух, привлекая мое внимание к треку номер один – главному событию дня. Подойдя ближе, проскальзываю сквозь толпу с Томми на хвосте.

Впереди замечаю Кейда под капотом машины Дилан, а Ной – протеже дяди Джареда – потягивает пиво и беседует с какими-то женщинами. Мой папа стоит на вышке с другой стороны трассы. Я всегда узнаю его силуэт, склонившийся над столом, заставленным компьютерами и наблюдательными приборами. Он наверняка следит за публикой в режиме повышенной готовности. Уверен, отец подумывал все отменить, но он знает, что я приду.

Делаю разворот на сто восемьдесят градусов, сканируя пространство в поисках чего угодно.

Аро.

Грин Стрит.

Остальных членов моей семьи и друзей.

– Ты с ума сошел? – шипит кто-то.

Слегка повернув голову, вижу Дилан сбоку от себя. Ее плечо касается моей руки. Она делает вид, словно мы не разговариваем, устремив взгляд куда-то мне за спину, и выдыхает:

– Какого черта, Хоук?

– Долгая история, – бормочу я.

Дилан смотрит на Томми. Девочка переминается с ноги на ногу, наверное, желая спрятаться.

– Грин Стрит здесь, – сообщает кузина. – Они следят за мной и Кейдом в надежде, что мы приведем их к тебе. Они не должны увидеть нас вместе.

Быстро оглядевшись вокруг, спрашиваю:

– Ты в порядке?

– В порядке, – отвечает она. – Мои родители рядом, Ной тоже здесь.

Я наблюдаю, как Ной задирает футболку и вытирает лицо. Две женщины чуть ли не кипятком писают от подобного зрелища.

Мне плевать, дома ее мама и папа или нет. Предпочел бы, чтобы Дилан туда не возвращалась, пока я не могу находиться по соседству. На тех видео в Сети она тоже мелькает. Грин Стрит может нацелиться на нее.

– Поживи у Мэдока и Фэллон, – предлагаю я.

– Почему?

– Их участок огорожен забором. Так безопаснее.

В этот момент Ной садится в ее машину, включает зажигание для Кейда, копающегося в двигателе, и со всех сторон раздаются поощрительные выкрики. В основном девичьи. Я морщусь. Не пойму, действительно ли у меня есть причины недолюбливать Ван дер Берга, или я просто завидую его умению обеспечить толпе множественные оргазмы, ни к кому не притронувшись.

Проследив за направлением моего взгляда, кузина хмыкает.

– Чувак, перестань беспокоиться из-за того, что мы с ним живем в одном доме.

Не моя забота. Просто…

– На твоем месте я бы больше переживала, когда он рядом с твоей мамой находится, – шутит Дилан. – Он не смотрит на меня так, как на нее.

– Фу… – Серьезно?

– Мне кажется, дядя Джекс скоро его убьет, – размышляет она вслух с легкой улыбкой.

– Я помогу.

– Ну, будь осторожен. – Кузина оглядывается на него через плечо. – Юный горец умело орудует топором.

Не важно.

– Напиши мне, когда доберешься домой в целости и сохранности.

Протягиваю ей руку, и мы стукаемся кулаками.

– Ты тоже.

Дилан идет дальше, а мы с Томми выдвигаемся к трибунам. Вдруг я замечаю Аро, приближающуюся к нам с двумя стаканами пива. Она оставляет себе один, второй протягивает мне. Я смотрю на него, прекрасно зная, что ей еще не исполнилось двадцати одного года, да и денег у нее нет.

– Подробнее рассказать не хочешь? – спрашиваю у нее.

Не разрывая зрительного контакта, девушка делает глоток в качестве ответа.

Отлично. Покачав головой, передаю стакан Томми.

– Сядь где-нибудь и смотри гонку.

Я сегодня за рулем, а она заслужила возможность повеселиться. Какого черта…

Томми снимает маску, улыбается и отпивает, не поморщившись, словно в стакане рождественское какао.

Включаются динамики, транслирующие музыку, зрители оживляются, и я ощущаю, как капли пота катятся по моей спине. Аро потягивает пиво, осматриваясь по сторонам.

– Прям как в кино.

– Что?

– То, как вы развлекаетесь.

Опускаю взгляд на нее.

– Ты когда-нибудь участвовала в гонках?

– Не ради забавы.

Мне требуется секунда, однако я прыскаю от смеха, не сдержавшись. Хоть Аро и не смотрит на меня, вижу мелькнувшую на ее лице улыбку, пока девушка делает очередной глоток.

Рассматриваю машины – старые, новые, модификация которых стоит денег, – подростков, думаю о скандалах и соперничестве…

Я тоже это ощущаю. Всегда ощущал. Какую-то пустоту.

Никогда не был сильно привязан к треку, в отличие от Кейда с Дилан. Думаю, Хантер тоже. Гонки любили наши родители. Я вырос на этом.

Но уже от них устал.

Мне хочется найти дело, которое воодушевляло бы меня так же, как «Петля» воодушевляет мою семью. Что-то другое. Новое.

В поле моего зрения попадает мама. Она передает попкорн моим младшим кузенам, ЭйДжей и Джеймсу, сидящим на трибуне, после чего возвращается к буфету.

– Не хулигань, – вновь напоминаю Аро и ухожу.

Направившись следом за мамой, пишу ей эсэмэску.

«Позади тебя».

Я замечаю, как она опускает голову, проверяет свой телефон. Мгновение спустя, резко выпрямившись, начинает оборачиваться, но останавливается.

«Жду за фудтраком», – гласит ее ответ.

Мама идет к полю, усеянному деревьями, подальше от шума и любопытных глаз.

Внезапно чьи-то руки обвивают мою талию. На миг ошеломленный страхом, я оцепеневаю.

– Я ничего с ним не делала, – произносит девичий голос.

Скайлер. Осознав, что угрозы нет, выдыхаю.

– Ты позволила ему кое-что сделать, – отвечаю я.

– Мы расстались, Хоук, – говорит она мне в спину. – Это не измена.

Нет, не измена, но все же. Правда, не знаю, почему я злюсь. Так сильно ревную?

Или это гордость? Я рассержен, потому что Скайлер разрешила кому-то другому прикоснуться к себе, или потому, что она дает мне легкую мишень для обвинений в распаде наших отношений? Дело не во мне. А в ней. Только она виновата в том, что у нас ничего не получилось.

Раньше я мог так говорить, однако после пяти или шести «Скайлер» понял, что причина не в девушках.

– Я хочу, чтобы это был ты.

Возникает ощущение, словно вокруг нас сдвигаются стены, которых нет. Они давят все сильнее и сильнее.

Меня тошнит от секса. Мне надоело говорить о нем. Противно думать о нем. Неужели это все, чего хотят люди?

Отстранившись, убираю ее руки от себя.

Но Скайлер опять меня хватает.

– Прости. Мы можем медлить столько, сколько тебе потребуется. Я хочу быть твоей маленькой дикаркой.

Я бы хотел, чтобы она могла ею стать. Чтобы уже хоть какая-то девушка ею стала, лишь бы все это почувствовать. Всю ее. Видение из моих фантазий.

Чертовски сильно хотел бы.

Но я продолжаю останавливаться.

Выскальзываю из объятий Скайлер. Не до этого сейчас.

– Мне нужно идти.

Я подхожу к кустам, огибаю фургончик. Мама стоит возле генератора.

Она подбегает и обнимает меня. Обхватив ее руками, чувствую, как мамина голова опускается на мое плечо, и вспоминаю детство. Тогда все было наоборот, это я лишь до плеча ей доставал.

– Отец сказал, что ты в безопасности, но… слава богу. – Мама дрожит, и я слышу слезы в ее голосе, только она не плачет. – Господи, Хоук.

Я отпускаю ее. Теперь, убедившись, что со мной все в порядке, мама точно на меня наорет.

– Слишком поздно для лекций, – предупреждаю.

– Ты возвращаешься домой.

– Не…

– Это не обсуждается! – грозно шепчет мама.

Ее зеленые глаза яростно вспыхивают, от чего я вздрагиваю, потому что она пугает меня. Мои родители умеют добиваться всего, чего пожелают. К сожалению, я эту черту не унаследовал.

Несколько секунд молчу, собираясь с мыслями.

– Этот урод выписал ордер на мой арест.

– Ты же знаешь, мы с этим разберемся.

– Я не хочу с этим разбираться, – отвечаю жестче, чем следовало. – Мне нужно его уничтожить.

Она опускает глаза, качая головой.

– Хоук…

– Рики был под кайфом от дряни, которой торгует Ривз, когда разбил машину.

Замерев, мама медленно поднимает глаза, полные печали из-за утраты, перенесенной пять лет назад. Мои родители брали детей под опеку. Таких, как Аро. Рики было шестнадцать. Он стал их последним приемным ребенком. Его уже давно нет в живых, а они до сих пор винят себя в его смерти.