Текст книги "Остров душ"

Глава 57
Нурагическое святилище Санта-Виттория, Серри

Ева и Баррали расположились на каменных сиденьях в том месте, которое, согласно указателям, называлось «оградой правосудия», где, как предполагалось, после совершения жертвоприношений ждали ответа нурагических богов. Когда Долорес опознали, Морено упал в обморок. Кроче и Раис успели поддержать его, прежде чем он рухнул на землю.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы тебя осмотрели? – снова спросила Раис, указывая на машину «Скорой помощи».

– Нет, спасибо. Это была минутная слабость. Мне уже лучше. Просто нужно немного отдохнуть.

Ева была в замешательстве: ей хотелось задать ему десятки вопросов, учитывая, что в данный момент Баррали был единственным следователем, присутствовавшим на месте всех трех ритуальных убийств. Кроме того, он был и единственным, кто имел прямой контакт с Роберто Мелисом, духовным главой неонурагистов, внезапно ставшим главным подозреваемым в убийстве Долорес. Но она боялась, что это ухудшит ясность его сознания, и без того нарушенную болезнью. К тому же они с Марой пообещали Грации не допускать Баррали к расследованию ради его же блага.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Морено, избавляясь от сдержанности. – Спрашивай все, что хочешь.

Евина напарница в ста метрах от них была занята разговором с Фарчи, Ниедду и Маццоттой. Ей пришлось проявить личную инициативу, что, вероятно, привело бы к столкновению с Раис.

«К черту все. Важно немедленно фиксировать собственные впечатления», – размышляла Ева.

– Как ты себя чувствуешь, Морено?.. Почерк кажется таким же, не так ли? – наконец спросила она.

После опознания Тромбетта снял овчинную шубу, в которую была завернута Долорес, и обнаружил радиальные разрезы кончиком ножа на спине молодой женщины. По словам Баррали, эта деталь так и не попала в газеты.

– Да, но есть что-то странное. Что-то не сходится.

– Помимо того факта, что в этом случае мы опознали девушку, что еще не так?

– Насилие… Это новый элемент. Остальные потерпевшие не пострадали. Долорес – да. Кто-то избил ее… Это единственное различие, если мне не изменяет память.

– Кукла, которую сфотографировали… что это? Думаю, что она была и в предыдущих случаях.

– Одни называют ее sa pippia ‘e Mannaghe, другие sa mamma ‘e sa funtana. Она символизирует дух, обитающий в святых колодцах.

– Значит, она связана с культом воды?

– Точно. Своего рода божество дождя, которое в последнее время использовалось для запугивания детей, но в прошлом, согласно нурагической анимистической религии, считалось могущественным и внушающим страх подземным божеством, одной из ипостасей Великой Матери Средиземноморья. Как видишь, все всегда сводится к ней.

– Можешь ли ты подтвердить, что она была и в других местах? – спросила Ева. На самом деле она уже знала ответ, изучив материалы: это была попытка проверить коллегу.

Баррали поднес пальцы к вискам, энергично массируя их. Он оказался в затруднительной ситуации.

– Морено?

– Да, они были и в Оруне, и в Мацанни. Мы нашли кукол рядом с основными сценами преступления.

– Хорошо… Кроме избиения, еще что-то не так?

– Да, но я не могу понять что, – признался Баррали дрожащим голосом, обнаруживающим всю его эмоциональную и умственную хрупкость.

– Не волнуйся, – сказала Кроче, кладя руку ему на плечо и стараясь не показывать жалость. Она чувствовала себя виноватой за то, что поторопила его. – Ты вспомнишь.

Морено покачал головой.

– Есть еще кое-что очень важное… – пробормотал он, глядя в пространство. – Но оно ускользает от меня…

– Спокойствие. Я уверена, что на этот раз мы его поймаем, кем бы он ни был, – сказала Ева, вставая. – Дай мне минуту. Я посмотрю, сможем ли мы выбраться отсюда до того, как нас вышвырнут криминалисты.

Женщина сделала пять шагов, однако слова Баррали заставили ее остановиться.

– Не могу сказать, откуда я знаю, но это не тот человек, которого я искал все эти годы, – сказал он с непоколебимой уверенностью.

Глава 58
Капитана, Куарту-Сант-Элена

– Слушай, можно я поведу?

– Нет.

– Ну…

– Да зачем тебе вести? Пытаешься сказать мне, что я на это не способна?

– Раис, почему ты драматизируешь каждое мое слово? Если будешь принимать все на свой счет, заболеешь. Мне просто захотелось поводить машину, вот и все.

– Ладно… И все равно – нет.

Полицейские вернулись к машине Мары после того, как отвезли Баррали домой и обменялись несколькими словами с его женой. Обе не могли избавиться от напряжения, накопившегося у святилища Серри. Еще они чувствовали вину за смерть девушки: по какой-то неясной причине ощущали личную ответственность, хотя только взялись за это дело.

– Что ты сказала Грации? – спросила Раис, заводя двигатель и направляясь в сторону Кальяри.

– Правду. Что это Фарчи хотел привлечь его к делу и что обнаружение тела потрясло его, – сказала Кроче. – Что, если б это зависело от нас, мы бы не привлекли его.

– Это ложь, – сказала Раис с циничной улыбкой на губах.

– Переживу, – возразила Кроче.

– Как она это восприняла? Судя по тому, как она посмотрела на меня, когда мы прощались, я бы сказала, что не очень хорошо, верно?

– Ну, она просто хочет покончить с этой историей, но теперь прошлое как будто снова вернулось. Нам-то все равно, мы слушаем про это пару часов в день. Но ей приходится терпеть сутки напролет. Если история с Долорес разобьет Баррали, ей придется собирать его по кусочкам.

– Все-таки он был прав, – признала Раис.

– И все были убеждены, что он сумасшедший. Включая нас.

– Говори за себя. Я никогда так не думала.

– Но это ты хотела закрыть дело любой ценой, – возразила Ева.

– Это другое. Я была уверена, что у нас не будет шанса раскрыть эти преступления после стольких лет. Над Баррали смеются все, но он не сумасшедший. Хоть я так и сама говорила, но я просто над ним подшучивала.

– Ладно… Как ты думаешь, что теперь будет?

Раис задумалась на несколько секунд.

– То, что Фарчи пригласил в прокуратуру всех, кроме нас, означает, что мы будем отрезаны от следствия. До свидания, нераскрытые. Текущее важнее. Скорее всего, специально для этого расследования создадут специальную группу.

– Думаешь, они возьмут туда Ниедду?

– Вероятно.

– И нас?

– Они бросят нас обратно в эту чертову кладовку.

– Баррали убежден, что убийца не тот, что был раньше, что это подражание. Кто-то, вдохновленный старыми преступлениями.

– Кто-то их копирует?

Ева кивнула:

– Есть некоторые вещи, которые кажутся ему странными, но он не смог понять, какие именно.

– Ну… С этой девушкой действительно налажали.

– Бедная… Твои бывшие коллеги – с ними можно работать?

– Они – кучка женоненавистников, пропитанных тестостероном и предубеждениями. Ни у кого из них нет достаточного опыта, чтобы раскрыть это дело.

– Я слышала, как сотрудник криминалистической лаборатории сказал, что они взяли кровь из-под ногтей девушки. Если повезет, это может привести к ДНК убийцы.

– Будем надеяться. Это было бы манной небесной, но я не стала бы слишком на это полагаться. Она всю ночь находилась под открытым небом. Органический материал мог быть скомпрометирован, – заметила Мара.

– Если тебя вернут в отдел убийств, пойдешь?

– Это невозможный сценарий. Дель Греко никогда этого не допустит.

– Но чисто гипотетически?..

– Конечно, у меня было бы больше шансов, чем у них.

– Тогда я попытаюсь поговорить с Фарчи, – сказала Кроче.

Раис подавила смех.

– И как ты собираешься его уговорить? – спросила она озорным тоном. – Хочешь сделать это с помощью женственности, которую глубоко скрываешь?

– Раис, помнишь, я сказала тебе, что хочу вести машину не потому, что ты плохо водишь?

– Да.

– Я соврала. Водишь ты дерьмово.

– Иди на хер, Кроче.

– И ты туда же.

Глава 59
Институт судебной медицины, Университетская клиника Монсеррато, Кальяри

Первостепенной задачей было найти Мелиса, лидера секты. Фарчи четко это обозначил.

Кроче и Раис встретились с ним ближе к вечеру возле Института судебной медицины вместе с Ниедду, Паолой Эрриу и небольшой группой бывших коллег Мары из отдела убийств. Для ускорения процесса руководитель попросил их пройтись по архивам, снять копии со всех материалов о старых ритуальных преступлениях и привезти их в Монсеррато, где шло вскрытие, для передачи коллегам, которые будут расследовать убийство и с нетерпением ждут заключения судебно-медицинского эксперта. Судмедэксперты уже работали над мазками с подногтевого материала, взятого у Долорес: было сказано, что, возможно, поздним вечером придет ответ по образцам.

– Наконец-то. Пойдемте со мной на секунду, – резко сказал Фарчи двум женщинам, как только они подошли к нему.

Ева и Мара обменялись молчаливыми взглядами, в которых прозвучал вопрос: «Что, черт возьми, мы опять сделали?» Они прошли метров сто и заняли столик в баре, среди студентов университета и профессоров. Они не виделись с утра, но по внешнему виду комиссара у Евы и Мары сложилось впечатление, что тот пережил несколько бессонных недель: Фарчи был вымотан.

– Я хочу, чтобы мы сыграли в игру, – начал он, одержимо вращая обручальное кольцо на безымянном пальце. – Игра такая: давайте забудем какие-то слова и выражения, вычеркнем их из лексикона. Первое – «серийный убийца». К вам подходит журналист и выплевывает это выражение – вы смеетесь ему в лицо и говорите, чтобы он пошел и поговорил с ФБР в новом филиале, который американцы открыли в Оводде[98]98
  Оводда – город в сардинской провинции Нуоро.


[Закрыть].

Комиссар нервно закурил еще одну сигарету.

– Второе – «ритуальное убийство». Кто-то связался с вами, чтобы узнать новости по делу, и всплывает слово «ритуал» – вы говорите ему, что единственный обряд, который вы знаете, это праздник Святого Эфизио[99]99
  Святой Эфизио – покровитель Сардинии, торжества в честь которого проходят в первые дни мая.


[Закрыть] и что вам не терпится увидеть его весной.

Мара изобразила ту дьявольскую улыбку, которая ей очень шла.

– Третье – «спецкоманда». Единственная спецкоманда, которую вы знаете, – это «Кальяри», а Джиджи Рива – ваш единственный и неповторимый Бог… Официально никаких других спецкоманд не существует, понятно?

Инспекторы кивнули.

– Для СМИ это должно быть таким же расследованием, как и любое другое. Мы обязаны держать преступление в строжайшей тайне как можно дольше. Если пресса узнает, что произошло, нам конец. Я уже вижу, как продают пластмассовые макеты нурагов и святилищ… Зашейте рты, потому что СМИ будут использовать любые средства, чтобы наскрести еще какую-нибудь информацию.

– Мы понимаем, синьор. От нас они получат только «без комментариев», – заверила Ева.

– Вот. Особенно это касается тебя, Кроче. Они будут трясти тебя, потому что ты не местная, и пытаться узнать твою подноготную. Затыкай их. Отправляй к черту. Угрожай. А если будут продолжать, арестуешь и отвезешь сюда, понятно?

Ева кивнула, удивленная тоном начальника: Фарчи не шутил. Он был чертовски серьезен. Это означало, что высшее руководство уже пришло в движение, навязав ему оперативную линию. Это было очень странно, учитывая, что с момента обнаружения тела прошло всего несколько часов.

– Вот что я вам скажу, – сказал он, выпуская дым в сторону. – На самом деле сегодня утром в прокуратуре была сформирована спецкоманда. Я уже говорил вам, что вас в нее не включили.

– Тоже мне новость…

– Раис, сегодня не лучший день. Не зли меня.

Мара показала рукой, что закрывает рот на «молнию».

– Ниедду включили, как и большую часть нашего отдела по расследованию убийств. Роберто Мелис – главный подозреваемый, учитывая материалы, найденные в его доме, судимость и тот факт, что девушка посещала его секту. Полицейское управление Карбонии вместе с нашим и другими полицейскими управлениями активно ведет поиски. Это вопрос нескольких часов. Мы найдем его… Вся проблема в том, что мы открыли этот гребаный отдел нераскрытых преступлений в очень дерьмовое время. Как будто специально это все…

– Еще бы, – сказала Раис.

– Мара! – возмутился Фарчи.

– Слушай, я не шучу…

– Она в чем-то права, – вмешалась Кроче в ее защиту. Она и Мара могли не нравиться друг другу, но они понимали друг друга с полуслова. – Подумай: убийца обнаруживает, что кто-то работает над теми старыми делами, и возобновляет убийства, как будто хочет бросить вызов следователям… Это не такой уж и невероятный сценарий, синьор. Предполагаю, у него есть своя логика. Извращенная, но она есть.

Фарчи несколько секунд барабанил пальцами по столу, впитывая перспективу, которую не учел.

– Во всяком случае, – сказал он позже, – наша официальная позиция такова: никто в наши дни не работал над убийствами семьдесят пятого и восемьдесят шестого. Приказ сверху, понимаете?

Обе женщины снова кивнули.

– Что ты хочешь, чтобы мы сделали? – спросила Раис.

– Вернитесь к своим делам и будьте на связи. Если отделу убийств потребуются вспомогательные офицеры для выполнения таких обязанностей, как…

– Короче говоря, ты хочешь, чтобы мы были на побегушках, – сказала Раис, напрягаясь.

Фарчи посмотрел на нее так, словно ее вырвало на кофейный столик.

Ева положила руку на руку Мары, чтобы дать ей понять, что сейчас не время вступать в словесную конфронтацию.

– Мы готовы, синьор. Мы тоже хотим докопаться до истины как можно скорее. Долорес заслуживает нашего полного внимания: так что если мы можем быть чем-то полезны, мы готовы, – сказала она примирительно. – Будь то допрос свидетелей, проведение мелких расследований или что-то еще – не проблема. Рассчитывайте на нас.

Раис провела рукой по тому месту, где ее коснулась Ева, и уставилась на нее.

– Прекрати и послушай свою напарницу, тебе полезно… Илария Деидда будет вашим офицером связи со спецкомандой. Они поставили меня во главе, а вице-квестор Гратталья был переведен сюда, чтобы курировать мобильное подразделение. Это дает представление о том, как сильно кто-то сверху хочет, чтобы эта история сразу закрылась.

– Отлично, – сказала Ева, прежде чем Мара успела открыть рот.

– Как Баррали?

– Он потрясен. То, что он был прав… он воспринял не как победу, а как ужасное поражение, – пояснила Кроче.

Фарми задумчиво кивнул.

– Помимо установления личности жертвы, он заметил какие-либо другие несоответствия с предыдущими убийствами?

– Побои. Дело в том, что жертву сильно избили, – вмешалась Раис. – В остальных случаях не было никаких признаков насилия, как будто девушки пошли туда по собственной воле, без возражений.

– Еще что-то?

– Баррали говорит, да, но не может сообразить что, – сказала Ева, не раскрывая информации про нейродегенеративное заболевание, поразившее Морено. Раис посмотрела на нее долгим взглядом, но ничего не сказала.

Фарчи нахмурился:

– Хорошо. Дайте ему немного прийти в себя, а затем возвращайтесь к работе. И если он вспомнит что-нибудь еще, немедленно дайте мне знать… Вы принесли весь материал?

Раис похлопала по кожаной сумке с бумагами.

– Хорошо.

Шеф почувствовал, как завибрировал его мобильный телефон, и проверил полученное сообщение.

– Ладно, мне нужно бежать. Вы приносите все Ниедду и остальным. Ну и последнее… Теории Морено, рассказы о масках и так далее. Откуда это? Каков был его источник?

– Несколько университетских профессоров. В частности, один антрополог, – ответила Мара.

– Хорошо. Идите, поговорите с ними и попробуйте понять, есть ли за этим что-то реальное.

– Ты говоришь о…

Под столом Ева пнула коллегу по голени, перебив ее на полуфразе.

– Отличная идея, – сказала она.

– Жду отчет в трех экземплярах. Один лично для меня, один для команды и один для судей, которых, кстати, трое вместе с нашим прокурором: двое других – Маццотта, расследовавшая исчезновение Долорес, и Яккароне из Кальяри. Мне нужно дать им что-то, чтобы они не дышали мне в затылок.

– Мы пойдем к ним сейчас же, – заверила Кроче.

Фарчи встал.

– Скажите остальным, чтобы они позвонили мне, как только Тромбетта закончит с телом.

Двое кивнули.

– Извините, если я был немного резок. Эта история меня уже с ума свела.

Женщины смотрели, как он быстро уходит, ссутулившись.

– Фарчи – хороший человек, но у него нет сил выдерживать такой стресс, – прокомментировала Раис. – Я ему не завидую, бедняга он.

– Это да.

– Почему ты не сказала ему о болезни Баррали? – грубо спросила Раис.

– Не знаю… Неподходящее время.

– Давай проясним одну вещь, Кроче. Если мы хотим попробовать работать вместе, никаких личных инициатив.

– Это не…

– Если ты хочешь придерживаться определенной линии поведения с начальством, свидетелями или кем-то еще, сначала мы договариваемся об этом. Потому что, если ты еще не поняла, это дело может стать для меня и тебя спасительным… Если что-то пойдет не так, а я уже чувствую запах жареного, как ты думаешь, кто будет первыми козлами отпущения, на которых упадут все шишки от высшего руководства?

– Мы, – признала Ева.

– Вот. И если я не знаю заранее, когда прикрывать твою задницу, то мы помогаем им, – кисло сказала Раис, вставая и направляясь в Институт судебной медицины, не дожидаясь Евы.

Глава 60
Кафедра культурной антропологии Университета Кальяри

Женщины-полицейские проигнорировали размещенное объявление о переносе собеседований и экзаменов на следующую неделю и постучали. Раз, два. Ева уже собиралась сделать это снова, когда дверь распахнулась и сорокалетний профессор обругал ее, приняв за студентку:

– Читать не научились? Вы видели объявление?

– Видели. А теперь, может, вы взглянете? – сказала Мара, выходя из-за спины коллеги и показывая свое полицейское удостоверение.

Валерио Ноннис, профессор культурной антропологии, побледнел и пробормотал извинения.

– Мы – инспекторы Кроче и Раис из мобильного подразделения, – сухо продолжила Мара. – Предполагаю, вы знаете, почему мы здесь.

Ева оценила жесткую линию поведения напарницы. Было неочевидно, что она сработает, но с Ноннисом это сработало. Он испугался, превратившись в сырую глину в руках сыщиков.

Профессор побледнел еще больше.

– На самом деле я не…

– Мы можем войти? – с нажимом спросила Ева.

– Я не …

– Мы не отнимем у вас больше десяти минут, – заверила Раис, пройдя в кабинет.

Оказавшись внутри, Кроче закрыла дверь: это тоже был жест с психологическим подтекстом: «Теперь ты заперт здесь с нами, силами Закона».

– Мы можем сесть? – спросила Мара, садясь за стол.

– Пожалуйста… – пробормотал профессор.

Ева осталась стоять, оглядываясь; очередной психологический трюк – разница в росте между двумя инспекторами заставляла профессора переводить взгляд с одной на другую, усиливая их опасность.

– Расслабьтесь, мы с дружескими намерениями, – сказала Раис с откровенно фальшивой улыбкой. – Садитесь, пожалуйста.

Два инспектора молчали несколько секунд. Это тоже была техника, чтобы вселить напряжение в человека, которого нужно допросить. По правде говоря, они пришли не для того, чтобы допрашивать его, но две вещи их насторожили. Первую они собирались разыграть позже. Вторая – руки профессора: одна была забинтована, а у другой костяшки пальцев были так сильно ободраны, что создавалось впечатление, будто он колошматил стену. Или человека. Деталь, которая не могла остаться незамеченной.

– Что у вас с руками? – спросила Раис сладко.

Мужчина посмотрел на них так, словно ничего не понял.

– Вы с кем-нибудь дрались? – продолжала Мара.

– Ах, это… Нет-нет… Я помогал старым коллегам на раскопках, и эти идиоты засунули меня… Ничего.

– Археологические раскопки? – спросила Ева.

– Да.

– Где? – спросила Раис.

– Зачем этот вопрос?

– Простое любопытство, – сказала Мара. – В детстве я мечтала стать археологом. Это было время Индианы Джонса…

– Я… Может, вы мне объясните, в чем дело, пожалуйста?

Кроче и Раис могли произвести впечатление безобидных, но на самом деле они чуяли ложь, как акула кровь. Удерживая при себе понимание того, что этот человек солгал, полицейские понимающе улыбнулись и продолжили.

– Мы здесь, потому что вы считаетесь одним из ведущих специалистов по сардинской культурной антропологии и этнографии, – улыбаясь, сказала Ева. – Вы известны и уважаемы в академических кругах, а ваши исследования получили признание в национальных университетах и за их пределами. Короче, поздравляю.

После первого удара – лесть: это смутило свидетеля, заставив его ослабить бдительность.

– Я… я бы не преувеличивал, но все равно спасибо…

– Не скромничайте. Мы видели ваши книги, – уговаривала Мара.

– Ну, я написал несколько, да…

Как ни в чем не бывало Раис достала планшет и протянула мужчине: там были изображения Долорес.

Ноннис застыл от удивления, его глаза расширились.

– Мы здесь неофициально, профессор, – сказала Ева. – Просим вас держать этот разговор при себе, так как расследование продолжается.

Мужчина уставился на нее так, словно не понял ни единого слова.

– Можем ли мы доверять вам? Вы никому об этом не расскажете? – Мара давила на него.

– Я… Конечно, конечно.

– Ну… Мы реконструируем сеть антропологических значений, лежащих в основе того, что мы считаем ритуальным убийством, – продолжила Ева.

– Снова…

Полицейские сделали вид, что удивленно переглянулись. Ноннис это заметил.

– Подобные преступления были и раньше, – сказал он. – В семьдесят пятом и восемьдесят шестом…

– Что вы об этом знаете? – спросила Мара, снова авторитетным тоном.

– Меня привлек один из ваших коллег, Морено Баррали. За эти годы он консультировался со мной несколько раз.

– Баррали, ну конечно… – приглушенно сказала Ева.

Мужчина снова посмотрел в планшет.

– Посмотрите еще. Листайте картинки, – сказала Раис.

Ноннис повиновался. Его глаза сузились от жестоких изображений.

– Вы замечаете что-нибудь отличное от других убийств?

– Это нурагическое святилище Санта-Виттория в Серри, – сказал себе под нос ученый.

– Точно, – подтвердила Раис.

– Когда это произошло? – спросил профессор.

– Это не важно, – сказала Ева. – Вы замечаете какие-либо диссонирующие со старыми преступлениями элементы?

Несколько минут Ноннис молча рассматривал фотографии.

– Я так не думаю, – сказал он наконец, возвращая ей планшет.

– Если б мы попросили вас изучить культурные аспекты этого убийства, вы бы это сделали? – спросила Ева.

– Конечно, если я могу быть полезен следствию…

– Можете ли вы потратить около двадцати минут сейчас? – спросила Раис.

– Сейчас? Честно говоря…

– Кажется, эти преступления вдохновлены ритуалами сардинского карнавала, верно?

Профессор посмотрел на Еву и кивнул:

– Да.

– Можете ли вы рассказать нам об этом побольше? – сказала Мара.

Ноннис пожал плечами. Ева заметила, что он носит обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. Она обошла стол, чтобы сделать вид, что хочет посмотреть в окно; вместо этого присмотрелась к столу профессора. Там были фотографии мальчика и девочки; на одной была изображена вся семья, включая жену.

«Просто хочешь казаться хорошим семьянином или так и есть на самом деле?» – подумала Ева.

– Какую функцию выполняли эти церемонии? – спросила Раис, доставая из сумки блокнот и ручку.

– Ну, функция карнавальных церемоний была очистительной, почти наверняка вытекающей из дионисийских обрядов, плодом прямой эволюции коих они были… Празднества имели терапевтическую цель для общины, которая вслед за жертвоприношением открывала новый смысл жизни.

– Под жертвоприношением вы имеете в виду кровавое жертвоприношение? – спросила Ева.

– Изначально да. Обряды устраивались довольно кроваво. Но это было необходимо, потому что речь шла о жертве на благо общества.

– Мы говорим о сельскохозяйственном мире, не так ли? – спросила Раис.

– Определенно. Ритуал вращался вокруг природы и ее циклов жизни и смерти. Смены времен года и так далее.

– Во имя кого была принесена жертва?

– Об этом можно только догадываться. Как вы, конечно же, знаете, нурагическая цивилизация не оставила нам ничего письменного – по крайней мере, такое пока не найдено, – так что мы можем полагаться только на предположения…

– А если ритуал нарушался? – спросила Мара.

– Некоторые ученые полагают, что протосардинцы, а позднее нурагики следовали монотеистической религии с богом, который имел в себе одновременно и мужское, и женское начало. Однако огромное разнообразие небольших вотивных даров[100]100
  Вотивные дары – вещи, подносимые божеству как плата за исполнение той или иной просьбы.


[Закрыть] из бронзы и погребальных предметов различных видов, найденных в колодцах и в окрестностях – некоторые из них в Серри, – свидетельствуют об обычае подношения.

– То есть? – спросила Ева.

– Наивысшим подношением была сама жизнь живого существа, обычно животного. Жертвы совершались в обмен на что-то: исцеление от телесных недугов, искупление земных грехов, вмешательство божества в случае эпидемий и голода… Мотивы были разные.

– А как насчет людей? Их тоже приносили в жертву, да?

– Похоже, да, особенно в крайне сложных для нурагических кланов ситуациях. Чтобы добиться более быстрого и решительного вмешательства божества, козлов, быков и ягнят уже было недостаточно… Бытовало поверье, что можно поблагодарить судьбу, понимаемую как выражение божественной воли, отказом от ключевой фигуры для сообщества, потому что общественное считалось более важным, чем отдельный человек, каким бы иерархическим статусом он ни обладал. Это болезненное лишение приносило искупление в глазах бога или богини.

– Но при чем здесь колодцы?

– Священный колодец – культовое сооружение по преимуществу нурагической цивилизации. Вода воплощала жизнь. Спуск под землю, напротив, представлял собой переход в потусторонний мир.

– Значит, это способ соединиться с божественным, – сказала Мара.

– Точно.

– Кто проводил эти обряды?

– Согласно данным, которыми мы располагаем на данный момент, это были жрицы. Они были обладательницами священных аспектов, связанных, скажем так, с магией.

Мара изогнула бровь. Нонниса это задело. Он сказал:

– Не смотрите на меня так. Магия всегда давала людям инструменты для преодоления критических ситуаций, с которыми невозможно справиться только с помощью человеческой силы. Маг, или в данном случае колдунья, рождается как проекция потребностей в определенном контексте. Это выражение местной культуры. Посредничество мага имеет сильное социальное значение: оно делает сообщество более сплоченным и посредством коллективного ритуала укрепляет доверие к совместной жизни. Оно имеет решающую социологическую функцию.

– Вы оправдываете человеческие жертвоприношения? – намекнула Мара.

– Нет, конечно нет. Я просто помещаю их в контекст эпохи, когда колдунья или жрица играла важную роль духовного и отчасти политического лидера нурагического общества, – взволнованно сказал Ноннис. – Жертвоприношение было актом не только магического свойства, но и политического.

Ева решила, что они достаточно долго кружили вокруг главного, чтобы он почувствовал себя непринужденно: профессор как раз снизил уровень защиты. Она вытащила из кармана джинсов изображение, развернула его, резко швырнула на стол и спросила:

– Не могли бы вы рассказать нам о ваших отношениях с Долорес Мурджа, профессор?