Текст книги "Остров душ"

Глава 94
Проспект Поэтто, Кальяри

Ева, убаюканная шелестом пальмовых листьев и затрудненным дыханием моря, с опущенной головой медленно поднималась по ступеням наружной лестницы, ведущей на ее чердак, держа в руке бутылку пива, купленную у caddozzoni[108]108
  Грязнуль (сард.).


[Закрыть], как их называла Раис, возле ресторана «Морской конек»: это были фургоны, в которых продавались бутерброды с сосисками и луком, популярные точки, не самые выдающиеся с точки зрения гигиены и чистоты. На самом деле это было третье пиво. Она сильно нуждалась в нем после того, как узнала, что убила человека; то, что это произошло при исполнении служебных обязанностей, было нюансом, который ее мало заботил.

План на ту ночь состоял в том, чтобы допить пиво, рухнуть в постель – пусть даже одетой – и впасть в кому минимум часов на восемь: она была измотана, и ей казалось, что в голове у нее каша.

– У тебя не найдется и для меня бутылочки? – сказал низкий мужской голос, заставив ее подпрыгнуть.

Ева подняла глаза и увидела его, сидящего на последней ступеньке, ведущей на площадку ее дома. Она остановилась, замерев.

– Здравствуй, рыжая. Что ты сделала со своими волосами? – спросил кудрявый мужчина лет сорока с ясными глазами. Его волосы сильно отросли с тех пор, как они виделись последний раз.

Кроче чувствовала себя массой склеенных стеклянных осколков, которым звука этого голоса хватило, чтобы снова разлететься.

– Как ты меня нашел? – спросила она мужа.

Глава 95
Стампаче Альта, Кальяри

Если бы существовала кнопка, выключающая область мозга, постоянно работающую над делом, Мара Раис давно бы ее нажала. Но такой кнопки не было. Даже когда она была занята другими делами, от самых благородных до самых прозаических, под поверхностью сознания ее следовательская логика продолжала просеивать детали, проверяя их, разбивая по частям в надежде найти объяснение этому жуткому преступлению. Как те приложения, которые потребляют большую часть заряда мобильного телефона, даже когда вы ими не пользуетесь, так и убийство Долорес Мурджа выжигало ей мозг и вне службы.

Мара поняла это, когда, проверяя дневник дочери, осознала, что ей срочно надо записать свои подозрения на бумаге, и обнаружила, что описывает кровавые подробности преступления рядом с округлым и неуверенным почерком Сары, чуть выше изображения Винни-Пуха.

– Господи Иисусе. Ты лажаешь, – сказала она себе, перечеркивая все.

Маленькая девочка уже давно должна была быть в мире снов, но вместо этого она все еще бодрствовала, играя в видеоигру на своем мобильном телефоне, ожидая маму на большой кровати. Сара тоже страдала от этого расследования, проводя слишком много времени с бабушкой и дедушкой, ужинала и ложилась спать не в то время, когда следовало бы маленькой девочке с мамой – с «дисфункциональной матерью», как утверждал бывший муж Мары. В ту ночь роли поменялись: именно Раис попросила дочь спать вместе, потому что из-за всего темного и грязного, что она видела в эти дни, ей нужно было снова поверить, что невинность и добро все еще существуют в мире, населенном такими подонками, как Мелис и его последователи. Более того: она чувствовала потребность физически обнять эту чистоту, поцеловать ее, почувствовать ее запах и вкус.

Мара смыла макияж, почистила зубы и наконец пошла к дочери. Выключив свет, сжала ее плечи так, будто уходила из ее жизни.

– Тебе грустно, мама?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что, когда ты меня так обнимаешь, тебе обычно грустно.

Ее дочь была устроена так: одной фразы достаточно, чтобы Мара была нокаутирована.

– Ну… Да, мне немного грустно.

– Почему?

– Много причин. Потому что я редко вижу тебя, потому что работа тяжелая… Много всего, Сара.

– Когда мне грустно, я ем пиццу, и все в порядке.

– Я знаю, любовь моя.

– Может быть, тебе надо есть больше пиццы?

Мара улыбнулась:

– Может быть, дорогая. Но, в отличие от тебя, если мама съест немного больше пиццы, чем обычно, ее лицо начнет походить на каравай, понимаешь? И ей станет еще грустнее, потому что люди станут принимать ее за бегемота с пистолетом. Ты этого хочешь? Жопастую сумасшедшую мамочку?

Сара расхохоталась:

– У меня есть еще один секрет, как избавиться от грусти.

– Какой?

– Я обниму тебя, а потом вот так потрогаю твой живот. – Девочка хихикнула, пытаясь пощекотать Мару. – Мама, могу я тебе кое-что сказать?

– Ну-ка…

– Ты такая глупенькая…

– Спасибо, дорогая. Только тебя в этом хоре не хватало, – поддразнила женщина, улыбаясь с закрытыми глазами. – Я в курсе, милая.

– Спокойной ночи.

– И тебе.

Почувствовав, что погружается в сон, Мара поняла, что никогда не спрашивала Еву о ее личной жизни. «Интересно, есть ли у нее дети и замужем ли она? – подумала она. – Потому что если у нее их нет, кто знает, как ей удается выносить всю эту тьму в одиночку…»

Глава 96
Карбония

Когда Маурицио Ниедду закончил раскладывать фотографии и зажег свечи, он выключил электричество и наполнил ванну горячей водой. Отражение в зеркале показало ему человека, преждевременно состарившегося, это было видно даже в щадящем тусклом свете свечей. Он почувствовал прилив жалости к себе, который исчез так же быстро, как и появился. Ниедду разделся и, аккуратно свернув одежду, положил ее на туалетный столик. Глядя на окружающие его фотографии, он задавался вопросом, когда это началось.

«Ты заразился в восемьдесять шестом. С тех пор как увидел деву у колодца Матцанни… Ты пытался не обращать на нее внимания, идти вперед, но она так и не ушла», – подумал он.

Она. Тьма. Та, что сгущается внутри день за днем, растет, молчаливая и жадная, как опухоль.

Комиссар улыбнулся, потому что в этой ситуации была какая-то ирония. Он был убежден, что тьма действует по-разному в зависимости от людей, в которых она вползает, но – прежде всего – в зависимости от профессий, которые они имеют, а полицейские стоят на вершине пирамиды самых рискованных профессий. Вот что его смешило: тот факт, что ему оставалось немного до пенсии, что ему удавалось держать ее в узде все эти годы; он даже добился перевода туда, в Карбонию, город определенно более мирный, чем Кальяри, город, где никогда ничего не случалось. Он как будто хотел уйти от нее, чтобы она его не нашла. Но вместо этого…

– А вот и я, – прошептал Маурицио.

Он забрался в ванну. От горячей воды перехватило дыхание, но через несколько секунд комиссар освоился и расслабился, упершись головой в керамический бортик и вытянув ноги. Закрыл глаза – и увидел ее, как если б она была перед ним. Долорес… В его время в отделе убийств после лишней кружки пива или рюмки ветераны часто поднимали историю о лимите: они утверждали, что в карьере следователя есть некий порог убийств, который не следует преодолевать; для кого-то десять, для кого-то сто, для тех, у кого нутро покрепче, двести. Проблема в том, что ты не знаешь, после какого количества именно тебя окутает тьма и унесет прочь.

Для Ниедду этим порогом стало убийство Долорес. Оскверненная, избитая, а затем зарезанная, как животное. Этот образ открыл в нем брешь, которую он не мог заткнуть. Чувство вины за то, что он не смог найти Долорес до того, как она встретила свою гибель, сделало свое дело. Мелис победил. Покончил он с собой или нет, Маурицио уже было все равно. При известии о смерти лидера секты он почувствовал, что его жизнь лишилась смысла после очередной неудачи. Тьма разрушила его семью. Он пытался изгнать ее ничтожными приключениями и громкими выпивками с друзьями, но она пришла за ним, и на этот раз Маурицио безоговорочно пожал ей руку, позволив увлечь в темное королевство…

Он снова открыл глаза и почувствовал, что за ним наблюдают все фотографии девушки, которые комиссар тщательно расставил, освещенные плачущими свечами.

– Мне правда жаль, – сказал он ей. – Надеюсь, этого достаточно, чтобы получить твое прощение.

Затем протянул руку и взял лезвие.

Через несколько секунд Ниедду снова закрыл глаза. Он никогда никому об этом не рассказывал, потому что это означало конец, но кровь производила на него сильное впечатление. Особенно собственная.

Вода стала казаться горячее, сильнее стало чувство изнеможения, охватившее его с тех пор, как был обнаружен труп девушки. Он сдавался во власть тьмы и чувствовал в этом освобождение.

Дыхание стало поверхностным. Сердцебиение почти пропало. Мысли превратились в густой туман, похожий на волны пара, вырывающиеся из ванны.

«Вот и все», – подумал он.

И вдруг вспомнил деталь, которую тщетно искал в своей памяти все эти дни. Что-то настолько неестественное, что его разум отказывался это учитывать. Он попытался сесть, но не смог. Слишком поздно. Вода стала полностью красной.

Глава 97
Проспект Поэтто, Кальяри

– Ты действительно здесь живешь? – спросил он, осмотревшись вокруг. – Похоже на убежище беглянки.

Ева сняла куртку и уперла руки в бока – жест, который Марко хорошо знал: он не предвещал ничего хорошего.

– Зачем приехал?

– Я волновался, – сказал Марко, одним глотком допивая пиво, которое протянула ему Ева. Без пиджака она выглядела еще более худой. Он подсчитал, что со времени их последней встречи Ева потеряла еще как минимум два килограмма. – Ты могла бы ответить хоть на один из трех миллионов телефонных звонков или чертову тысячу сообщений, которые я отправил тебе.

– Я думала, что в прошлый раз достаточно ясно выразилась.

– В прошлый раз ты была под действием психотропных препаратов, так что, честно говоря, я вообще не воспринимал тебя всерьез.

– Но я была чертовски серьезна.

Марко уставился на фотографии Долорес, висевшие на стене.

– А это кто? Только не говори мне, что ты снова работаешь в отделе убийств.

– Нераскрытых.

– Они что, с ума сошли? Они не знают, что…

– Слушай, ты волновался; теперь ты меня увидел. Я в порядке и вернулась к работе. Перевод сюда может мне только помочь. Спасибо за то, что думал обо мне, а теперь можешь идти.

Марко увидел чемодан Майи в углу.

– А это?

– Я освободила дом.

– Значит, все твои вещи здесь? В этой дыре?

– Да. Если ты хочешь попробовать продать квартиру, пожалуйста. Позвони мне, когда разберешься и тебе понадобится моя подпись; обещаю ответить.

– К черту квартиру. Я здесь из-за тебя, Ева.

Кроче вздохнула. Она слишком устала бороться.

– Я убила женщину… Мне сегодня сказали. Перестрелка, я защищала коллегу. Ей сделали операцию, и она умерла. Поверь мне, я правда не в настроении говорить о нас.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Но я переживу. Мы работаем над неприятным делом, и я уже давно не спала. В остальном же я в порядке, как уже сказала.

– Ева, не хочу тебя обидеть, но выглядишь ты дерьмово. Так что не говори ерунду: ты нездорова, рыжая.

– Прекрати называть меня так, – сказала она, расстегивая кобуру на поясе. Сунула пистолет в ящик и, не оборачиваясь, сказала: – Мне нужно принять душ и поспать несколько часов.

– Ева…

– Ты прав, я была сукой, что игнорировала тебя и не отвечала на звонки. Мне жаль, хорошо? Но так получилось. Это новое начало для меня. Мне это было нужно.

– Никто не говорит тебе обратного.

– Тогда оставь меня в покое.

Марко, кивнув, достал из кармана пиджака ручку и блокнот, что-то написал, вырвал листок и бросил на матрас.

– Это имя и номер директора регионального криминалистического бюро в Кальяри. Он мой хороший друг, мы вместе учились. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к нему. Я не знаю других людей здесь.

– Мне никто не нужен.

– Да, я заметил, – резко сказал Марко.

В дверях он повернулся к ней:

– Майя была и моей дочерью, Ева… Может быть, ты забыла.

– …

– И в любом случае красить волосы, чтобы не думать о ней, не кажется мне хорошей идеей, понимаешь? Это просто делает тебя еще более жалкой, чем ты есть.

Кроче покачала головой и повернулась, чтобы ответить, но он уже ушел.

Глава 98
Комиссариат полиции, Карбония

Паола Эрриу тщетно искала комиссара Ниедду все утро. Его мобильный телефон напрасно разрывался от звонков, и никто ни в Карбонии, ни в Кальяри не слышал его со вчерашнего вечера и не знал, куда он делся.

– Эй, привет. Новости про Ниедду есть? Он объявился? – спросила она одну из сотрудниц.

– Нет, Паола. Его вообще сегодня не было.

– Спасибо. Где его черти носят? – забеспокоилась женщина. В последние несколько дней она видела, как он все больше и больше хмурится. Паола знала, что начальник принял дело Долорес на свой счет, и когда они опознали тело девушки в храме Серри, что-то в его взгляде погасло навсегда. – Ладно, Ассунта. Если он появится, позвони мне или скажи ему, чтобы он набрал мне, пожалуйста.

– Конечно.

У Паолы была назначена встреча с одной из лучших подруг Долорес; при анализе компьютера и смартфона девушки обнаружили, что те обменялись несколькими откровениями. Они договорились с Ниедду, что пойдут говорить вместе, но, учитывая его отсутствие, Паола решила пойти одна. На всякий случай она снова попыталась дозвониться до него. Никто не ответил.

Когда сработал автоответчик, она записала еще одно сообщение: «Доброе утро, синьор. Я начинаю волноваться… Позвоните мне, как только сможете, пожалуйста. Иду опрашивать свидетеля. Увидимся позже».

Главный инспектор Ниедду много лет жил один.

«А вдруг ему плохо? – подумала женщина. – Может быть, он просто крепко спит. И с ним все в порядке, учитывая, что на него навалилось за эти дни… Перестань волноваться. Он перезвонит тебе, как только проснется».

Глава 99
Региональное криминалистическое бюро, проспект Буон Каммино, Кальяри

Мара Раис увидела свою напарницу. Та прислонилась к парапету бельведера на проспекте Буон Каммино, затерявшись в панораме города, которая расстилалась насколько хватало взгляда.

– Кроче, не хочу приводить тебя в бешенство, но ты и сегодня выглядишь как человек, который спал в собачьей конуре, – поприветствовала она ее, отметив, что миланка отказалась от черного карандаша вокруг глаз. Так что без макияжа она выглядела еще моложе, и от этого Мара почувствовала зависть.

– И тебе доброе утро, Раис, – ответила Ева, протягивая ей кофе, который она купила в ближайшем киоске. – Я вижу, ты уже подготовилась к показу нижнего белья на подиуме, – поддразнила она ее, разглядывая тщательно нанесенную основу под макияж, идеально накрашенные ресницы, помаду как с обложки «Вог», а также брючный костюм деловой женщины.

– Что мы здесь делаем? – спросила Мара, посылая в воздух волны «Шанель Nº5».

Ева показала ей пакет с уликами, в котором были волосы Нонниса и кофейные чашки из его кабинета.

– У меня есть связь с шишкой из криминалистики.

– Ты? У тебя связь с… Ты трахалась с ним прошлой ночью? Тебя нельзя оставлять одну ни на минуту, а?

– Пожалуйста, не начинай утро со всякой хрени, – сказала Кроче. Она до последнего момента сомневалась, обращаться ли к контакту, который ей оставил Марко; в конце концов ради следствия она отбросила гордость, но не собиралась раскрывать Раис подробности.

Мара улыбнулась и открыла стакан кофе, делая глоток.

– Я и забыла, вчера у тебя начались месячные…

Кроче покачала головой, кисло улыбаясь.

– Ты очень чуткий человек, знаешь? Никто не умеет успокаивать людей так, как это делаешь ты.

– Я коп, не забывай об этом.

– Тогда действуй как коп. Пойдем.

– Какой план?

– Передать улики моему контакту и получить ускоренное рассмотрение.

– И если ты его получишь, то что?

– Под ногтями Долорес были найдены три разных ДНК. Некоторые сгустки крови принадлежали Мелису и тому куску дерьма, который был найден повешенным, – Куррели. Третьей в базах данных нет. Давай посмотрим, сможем ли мы исключить профессора, чтобы можно было начать сужать круг.

– Эти улики были изъяты не то чтобы легаль…

– Я уже говорила с Маццоттой сегодня утром, пока ты делала прическу. Она дала нам зеленый свет.

– Что теперь? Устроим гонку, кто первой доберется до управления? И, кстати, я не делала прическу, ни фига подобного. Я отвела Сару в школу, а потом поехала к Иларии в больницу.

– Как она?

– Все еще без сознания. Меня даже близко не подпустили.

– С их стороны это было определенно отличным решением, – поддразнила Ева.

– Scimpra[109]109
  Идиотка (сард.).


[Закрыть], – возразила Раис.

– Я думаю, это означает что-то хорошее обо мне, верно?

– Еще бы. Хорошее, лучше некуда.

Глава 100
Земли Ладу, Верхняя Барбаджа

Яростный ветер сотрясал сухие каменные дубы, вызывая дождь из желудей, которые дети позже собирали, чтобы скормить свиньям. Округу заволокли грозовые тучи, однако со свинцового неба еще не упало ни одной капли. Прошел почти год с момента последнего дождя. Природа, как старик, чьи ритуалы нарушили, сходила с ума. Вода была важным элементом цикла времен года. Без нее все пошло наперекосяк.

Бастьяну вышел из «Джипа» и пошел в сторону поселка Ладу. Собаки с лаем последовали за ним. Одного его взгляда было достаточно, чтобы они остановились и разбрелись в разные стороны. Он решительно вошел в хижину своей старшей тетушки и нашел ее в сырой комнате, где лежал еще не испеченный хлеб, ждавший, когда его поставят в печь. Тетушка сидела в углу, а вокруг нее устроились племянницы.

– Вон, – приказал мужчина голосом могучим, как залп картечи. Остальные женщины исчезли. – Как ты? – спросил он дрожащим голосом, стоя на коленях на земле и сжимая тонкие руки в своих. Тетя всегда была тут, насколько он помнил. Он так свыкся с мыслью о ее постоянном присутствии, что никогда не думал, что тетя может заболеть или умереть; в глубине он верил, что тетя Гонария, женщина, заменившая ему мать, никогда не оставит его, а даже переживет. Однако в этот момент он сознавал всю хрупкость и быстротечность жизни.

– Ты пришел домой пораньше из-за меня?

– Да, это так.

Ее глаза наполнились слезами.

– Не нужно было, Бастьяну.

– Не говори этого даже в шутку. Хочешь, я отвезу тебя в больницу?

– В больницу? Меня? – сказала старуха, едко улыбаясь.

Он кивнул.

– Нет, мы, Ладу, не созданы для больниц.

Болезнь сидела в ней черт знает сколько времени; однако только в это утро у старухи не меньше четырех раз шла темная кровь. Когда Бастьяну позвонили, он сразу же покинул участок и как сумасшедший кинулся домой.

– Я бы хотел, чтобы ты обратилась к врачу, тетя.

– Нет, – твердо возразила женщина, кутаясь в темную шаль. – Если мне суждено умереть, пусть это будет в моем доме, где я родилась и выросла.

– Ты не умрешь, понятно?

– Это правда. Я не могу. Мне нужно подождать и взять с собой Бенинью.

Бастьяну улыбнулся:

– Я отведу тебя спать, хорошо?

Женщина кивнула. Племянник был единственным мужчиной, кому она позволяла дотрагиваться до нее.

Бастьяну взял ее на руки с чрезвычайной деликатностью, как будто она была сделана из хрусталя, и отнес в комнату, легонько уложив на кровать.

– Ты легче перышка, тетя, – сказал он, прикрывая ее.

– Тело подводит меня.

– Тебе просто нужно немного отдохнуть.

– Мой отец…

– Я позабочусь о нем. Обещаю тебе.

– Не говори ему о Микели…

– Конечно, не беспокойся. Теперь спать. Я пришлю девочек наверх, хорошо?

Женщина кивнула. Бастьяну коснулся ее лба губами и прижал к себе, как будто она была ребенком.

Когда он закрыл дверь, его огрубевшие щеки были мокрыми от слез. Бастьяну вытер их тыльной стороной ладони и спустился вниз. Там приказал двоюродным сестрам позаботиться о тете и вышел. Миновал двор, где в земле копошились куры, и добрался до дровяного сарая. Снял куртку, схватил топор и яростно начал рубить дрова. Топор метался, рассекая здоровенные чурбаки. Всю злобу и тоску племянника и отца Бастьяну вымещал в физической усталости.

Позже братья обнаружили его в сарае для инструментов: он точил тесаки и косы. Искры вспыхивали и через мгновение гасли, как падающие звезды.

– Бастья! – громко позвали они его.

Великан отпустил педаль, вращавшую точильный камень, и отвернулся.

– Вы нашли его? – спросил он, вытирая пот.

– Нет. Пока нет.

После нескольких секунд замешательства мужчина кивнул:

– Он не мог уйти очень далеко. Продолжайте искать его и быстро верните мне. Мы не можем больше ждать.

Ладу кивнули и оставили его одного тонуть в своих муках.

Глава 101
Карбония

Паола Эрриу сильно надавила, и в конце концов подруга Долорес заговорила. То, что она сказала, полностью обескуражило следователя. Паола поблагодарила ее и, взяв данные для проверки показаний, которые для верности записала на диктофон, вернулась к своей машине.

После этого откровения ей нужно было как можно скорее поговорить с Ниедду, поскольку было весьма вероятно, что они поймали крупную рыбу. Она снова попыталась дозвониться до него, но безрезультатно.

«Что, черт возьми, происходит?» – подумала Паола.

Она опять позвонила в комиссариат. Его прямой номер не отвечал, поэтому Паола позвонила Ассунте.

– Привет, Ассунта, это я. Есть новости насчет Ниедду?

– Нет, Паола. Он не появлялся, не звонил, не слал сообщений.

– Хорошо. Увидимся позже.

Она уже собиралась заводить машину, когда ее мобильный завибрировал.

– Наконец-то, черт подери, – сказала она, выхватывая его из сумки.

Но это был не тот, кого она ожидала. Звонил ее адвокат, о котором Паола не слышала больше года. Она нахмурилась и ответила.

– Привет, Паола. Я не вовремя? Можешь уделить мне минутку?

– Я… Да, конечно. Слушаю.

– Слушай, сегодня утром я получил заказное письмо на твое имя. Оно было прислано мне как твоему поверенному, в копии стоял нотариус.

– Судебные дела?

– Нет-нет. Это завещание.

– Завещание? У меня никто не умирал.

– Маурицио Ниедду, житель Карбонии. Он фактически оставляет тебе все свое имущество. Дом, немного земли, деньги…

– …

– Паола? Ты здесь?

– Он мой начальник, но он жив, – растерянно ответила женщина.

– Не знаю, что и сказать. Я только что переслал все на твою почту. Есть и личная записка, адресованная тебе.

– Что там написано?

– Цитирую: «Не повторяй моей ошибки. Бросай эту дерьмовую работу и наслаждайся жизнью». Ничего больше. Что я должен…

Паола Эрриу оборвала разговор, завела двигатель и, визжа шинами, понеслась к дому комиссара.

– Пожалуйста, шеф, только не эта глупость, – умоляла она.