Текст книги "Игры демиургов (сборник)"

И все-таки она вертится

Тесная камера осветилась неземным светом, и перед заключенным возникла сияющая фигура.

– Не ты ли великий ученый астроном Бармалео Бармалей? – вопросила фигура.

– Я, – кивнул заключенный. – А с кем имею честь разговаривать?

– Я – твой демиург.

– Шамбамбукли?

– Да, так меня зовут.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Демиург и астроном вежливо поклонились друг другу.

– А можно немного притушить свет? – попросил Бармалео Бармалей. – Глаза режет.

– О, прошу прощения! – Шамбамбукли перестал сиять и разом утратил величественный вид. – Так лучше?

– Гораздо! А можно спросить, чем обязан визитом?..

– Все очень просто, – охотно отозвался Шамбамбукли. – Завтра на рассвете ты предстанешь перед Ученым Советом Великой Инквизиции. И тебя приговорят к мучительной смерти. А это неправильно.

– Неправильно – потому что я прав?

– Нет, потому что мне тебя жалко.

Бармалео Бармалей задумался.

– Но ведь она вертится? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.

– Нет, – помотал головой демиург Шамбамбукли. – Не вертится. Это я тебе точно говорю.

– Не может быть! – нахмурился Бармалео. – Я всесторонне изучал этот вопрос тридцать лет и три года, провел массу измерений и со всей ответственностью заявляю: она вертится! Могу доказать.

– Не можешь, – ответил демиург. – Потому что она на самом деле не вертится. Ты где-то ошибся.

– Не мог я ошибиться! – Бармалео Бармалей стукнул кулаком по коленке. – Я наблюдал за звездами, я для этого даже изобрел телескоп. Все выкладки перепроверял по десять раз. Ошибки нет!

– Очевидно, где-то она все же есть, – ласково, как ребенку, улыбнулся демиург. – Мне бы не хотелось, чтобы тебя казнили, я решил тебя спасти и поэтому пришел лично заверить…

– Я не нуждаюсь в таком спасении! – насупился астроном. – Не надо мне вашей спасительной лжи, я стоял и буду стоять за правду!

– Ты хочешь сказать, что я лгу?! – удивился демиург.

– Я это, кажется, уже сказал. Ложь во спасение и всякое такое… Так вот – не надо. Спасибо, конечно, но обойдусь.

– Послушай, – немного помолчав, произнес Шамбамбукли. – Это мироздание я создал вот этими руками, – он показал астроному свои ладони, – и кому как не мне знать, что там вертится, а что нет? Я тебе говорю как крупнейший специалист в данном вопросе…

– А я не верю! – отрезал Бармалео. – Она все-таки вертится. И это факт!

– Нет, не вертится!

– Нет, вертится!

– Зуб даю, не вертится!

– Мамой клянусь, вертится!

Демиург навис над астрономом, уперев руки в бока. Астроном с вызовом вздернул на демиурга подбородок.

– Значит, так?

– Да!

– Ну хорошо же. Я тебе покажу… Я тебе сейчас так покажу!..

Демиург Шамбамбукли схватил Бармалео Бармалея за шкирку и свечкой взмыл вверх, сквозь тюремный камень, сквозь облака и тонкий озоновый слой. Астроном даже пискнуть не успел, как уже стоял рядом с демиургом на балкончике небесных чертогов.

– Вот, смотри сам! – Шамбамбукли ткнул рукой вниз. – Изволь убедиться, она движется равномерно и прямолиней…

Шамбамбукли поперхнулся на полуслове и уставился в недоумении на развернувшуюся внизу картину.

Зажмурив от удовольствия глаза, огромная черепаха медленно кружилась и раскачивалась в трансе под музыку сфер. На ее панцире неуклюже переминались с ноги на ногу три слона, стараясь попадать в такт. Лежащая на их спинах земля наклонялась то на одну, то на другую сторону, и от этого в океане возникали приливы и отливы.

– Ну, что я говорил?! – с торжеством воскликнул Бармалео Бармалей. – Все-таки она вертится!

– Безобразие какое… – возмутился Шамбамбукли. – Кто посмел поставить этот психоделический мотивчик? Я же сам запускал походный марш!

Он вздохнул, выдернул зуб и протянул астроному.

– На. Ты был прав.

– Я же говорил, а ты не верил, – наставительно поднял палец Бармалео Бармалей. – Наука не ошибается! Иначе она называется лженаукой.

– Ладно, – отмахнулся Шамбамбукли. – А что завтра с Инквизицией делать будем?

– Да ну ее! – беспечно пожал плечами Бармалео Бармалей. – Навру чего-нибудь, велика важность! Это уже не принципиально, потому что… – его глаза сверкнули восторгом фанатика. – А все-таки! Она! Вертится!

Пасьянс

– Чем занимаешься? – спросил демиург Шамбамбукли.

– Карты раскладываю, – мрачно отозвался демиург Мазукта.

– Получается?

– Нет.

Демиург Шамбамбукли присел на корточки рядом с Мазуктой.

– А что будет, если все сложится?

– Мир во всем мире, – огрызнулся Мазукта, – и трудно-представимое счастье для всего человечества.

– Ух ты! – восхитился Шамбамбукли и посмотрел на расклад.

Мазукта как раз совмещал края двух карт.

– Так годится, по-твоему?

Шамбамбукли посмотрел, склонив голову набок.

– По-моему, красиво, – он провел пальцем по изгибу реки на месте соединения карт. – Вполне естественная граница.

– Я тоже так думаю. И народы там родственные, даже языки похожи. Вот с запада что приткнуть, не знаю…

Некоторое время демиурги передвигали контурные карты, убирали одни, подсовывали другие – но границы никак не хотели совмещаться. Постоянно наползали одна на другую, а несколько маленьких карт карманного формата и вовсе потерялись под широкими листами.

– Вот еще этих четырех королей надо распихать… – кусая губу, размышлял Мазукта. – Их рядом никак нельзя держать, один другого побьет.

– А если этого – туда, а того – сюда? – предложил Шамбамбукли.

– А этих двух?

– Ну… одного запихни на какой-нибудь остров.

– На остров нельзя, там у меня уже королева.

– Тогда на полуостров.

– Это можно…

Короли и тузы нашли свое место, с шестерками оказалось и того проще. Постепенно карта мира начала вырисовываться все яснее. Границы стран притерлись друг к другу, пролегли пунктиры торговых путей, разными цветами обозначились политические и культурные связи.

– Смотри, кажется, получается! – обрадовался Шамбамбукли.

– Угу, – кивнул Мазукта, укладывая на место последнюю крошечную республику. – Все на месте, все в порядке, в мире полная гармония и совершенство.

– Красота какая! – пробормотал Шамбамбукли. – Как у тебя здорово получилось!

– Да ну, ерунда, – скромно пожал плечами Мазукта. – Детская забава. Пойдем чай пить, поздно уже.

Он наклонился, поднял плащ, на котором только что раскладывал карты, встряхнул его и набросил на плечи. Разноцветные бумажки взлетели – и с шорохом осыпались на землю – одна на другую, одна на другую…

Истина в последней инстанции

– Пущать не велено.

– Но я по важному делу!

– Все по делу.

– Ну пойдите, скажите ему, что Я пришел.

– Я с большой буквы?

– Да.

– Не пойду. Не велено беспокоить.

– Впустить! – крикнул Пророк, которому надоела эта возня у двери. Полог отодвинулся, и в шатер вошел посетитель.

– Здравствуй.

– Ну, проходи, нечистый.

Посетитель удивленно вскинул брови, оглядел себя, понюхал подмышки и обиженно спросил:

– Почему нечистый?

– В метафизическом смысле, – хмыкнул Пророк. – Ну хорошо, проходи, Сатана. Так тебе больше нравится?

– Ты меня с кем-то путаешь, – озабоченно пробормотал посетитель.

– Да? А кто же ты тогда?

– Я демиург.

Пророк расхохотался.

– И как же тебя зовут, в таком случае?

– Шамбамбукли…

– Вот ты и попался! – радостно ухмыльнулся Пророк. – Всем известно, что имя нашего демиурга Чурмбедмбдактчи. Он мне сам это сказал.

– Я такого не говорил! – возмутился Шамбамбукли.

– Еще бы! Ты, исчадие ада, конечно же, не можешь произнести этого имени. Ну, попробуй?

– И попробую! Чурем… погоди минутку… как ты сказал? Чермендак… Нет, Чурембендак… дук… дакт…

– Ага, не можешь!

– Ерунда какая-то! – помотал головой Шамбамбукли. – Зачем мне повторять всякую чушь? Это же я – демиург!

– Разумеется, именно так ты и должен говорить. Ты же Сатана, великий искуситель. Но меня не обманешь.

– А я и не обманываю!

– Ну разумеется, – улыбка Пророка стала откровенно глумливой. Шамбамбукли насупился.

– Я демиург.

– Ой, перестань, – отмахнулся Пророк. – А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец…

– Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны?

– Это было пророчество! – нахмурился Пророк.

– Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно.

– Поздно.

Шамбамбукли вздохнул.

– Ладно. Как бы меня ни звали – может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

– Нет, – помотал головой Пророк. – Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей.

– А зачем же ты велел меня впустить?

– Исключительно для посрамления.

– Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай.

– Посрамить могу, а слушать не стану.

– Да очнись же ты! – закричал Шамбамбукли. – Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах – безнравственно?!

– Эк тебя проняло! – засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. – Что, не нравится, Сатана?

– Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать!

– Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана.

– Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем?

– Сатана, – спокойно ответил Пророк, – суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать – значит, ты Сатана.

– Я такого начала не творил, – медленно покачал головой Шамбамбукли. – Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на какого-то Сатану… Но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам.

– Ты мне наскучил, – отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: – Стража!

В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом.

– Кого?

– Вот его, – Пророк указал на Шамбамбукли.

– Голову рубить или как?

Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама.

– Нет, – после секундного раздумья ответил Пророк. – На этот раз, пожалуй, утопление.

Стражник выволок Шамбамбукли из шатра.

– Уже четвертый в этом месяце, – заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

– Тот же самый, – отозвался Пророк.

– И все никак не угомонится! – с ноткой уважения произнес секретарь.

– Ничего, угомоним! – заверил его Пророк. – Наше дело правое. С нами бог.

Истина в самой последней инстанции

– Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? – недовольно поморщился демиург Мазукта. – Сядь, успокойся.

– Погоди, я еще раз попробую.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился – и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился – сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

– Горе ты мое, – вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. – И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это все?

– Некогда объяснять, там такое!..

– Чай остынет, – начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки. Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям – руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.

– Четвертовали?

– Ага. Сложи меня обратно!

– Нет, – отрезал Мазукта. – Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?

– Там ужас и беззаконие, – всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. – Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?

– Представляю, – кивнул Мазукта. – И что?

– Что значит «и что»?! Надо что-то делать!

– Допустим. И что именно ты делаешь?

– Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.

– Каким людям ты это говоришь? – уточнил Мазукта.

– Ну, всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…

– Ну и получаешь, что заслужил! – подытожил Мазукта. – Ты не с той стороны взялся за дело.

Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.

– Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! – мрачно пообещал Шамбамбукли.

– Ладно, не буду, – согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.

– Больно, – пожаловался он. – Так что же я делаю неправильно?

Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.

– У меня когда-то была такая же проблема, – признался он. – Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…

Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.

– Ну? – не выдержал Шамбамбукли. – Что ты придумал?

– Дрова, – односложно отозвался Мазукта.

– При чем здесь дрова?!

– А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?

– Нет.

– Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю, меня бы тут же дубиной по голове – и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?

– Ну…

– Правильно. Чтобы сжечь ребенка – нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казенные дрова.

– Я не улавливаю…

– Да все просто, – махнул рукой Мазукта. – Одно дело – бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом – вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет.

Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся.

– Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.

Всемогущество

– Привет, – сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. – Как дела?

– Да что мне сделается, – пожал плечами демиург Шамбамбукли.

– Вид у тебя усталый.

– Это потому что я устал, – объяснил Шамбамбукли.

– Хм? – Мазукта изобразил на лице заинтересованность.

– Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать.

– Это необязательно, – заметил Мазукта. – Ты можешь сидеть как умный.

– Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали – так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем.

– Хоть об интересном чем-то думают?

– Да когда как…

Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил.

– Ну и когда оно как? – спросил он, выпуская колечки дыма из ушей.

– Да вот сегодня, например, – сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. – Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?»

– Ну и в чем тут проблема?

– То есть как в чем? Мне уже самому интересно – могу я создать такой камень или не могу?

– А попробовать не пробовал?

– Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический.

– Значит, не можешь, – пожал плечами Мазукта.

– Почему не могу? – обиделся Шамбамбукли. – Если допустить, что я действительно всемогущий…

– А ты всемогущий?

Шамбамбукли поперхнулся и задумался.

– Не знаю, – признался он наконец. – Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил…

– Брось ты этот камень, – отмахнулся Мазукта. – Ну-ка, давай вспомни определение всемогущества!

– Ну-у… это когда…

– Определения не начинаются со слов «ну, это когда», – строго заметил Мазукта.

– Хорошо. Всемогущество – это способность творить все, что угодно. Так?

– Вот именно, – кивнул Мазукта. – Ключевое слово – «угодно». Угодно тебе сотворить камень – творишь камень. Не угодно его поднимать – не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.

Само собой

Демиург Мазукта пришел к демиургу Шамбамбукли.

– Привет. Ну, показывай, что там у тебя с твоим новым миром?

– Он уже не очень новый, – проворчал Шамбамбукли. – Я тебя звал посмотреть еще шесть миллионов лет назад!

– Да ну, брось, что такое шесть миллионов лет для целого мира! А я раньше не мог прийти, был занят. Ну, давай показывай.

Демиург Шамбамбукли провел друга в новый мир и указал носком ботинка: «Вот!»

– Ну и что это такое?

– Плесень.

– Сам вижу, что плесень. А что с ней не в порядке?

– Ее тут не должно быть.

– Это почему же?

– Потому что я ее не сотворял!

– А-а… – протянул Мазукта и, присев на корточки, ковырнул зеленую пленку пальцем. Понюхал, попробовал на язык и сплюнул.

– Шесть миллионов лет назад ее еще не было, – уточнил на всякий случай Шамбамбукли. – Тогда только в воде по явились какие-то комочки, а теперь, видишь, уже на сушу выползли…

– Вижу, – кивнул Мазукта.

– Я ничего не трогал, все сохранил как было, тебя ждал.

– И правильно сделал. Сейчас я тебя научу, что делать. Садись и пиши жалобу на поставщика.

– На кого?!

– Ну, кто тебе продал эту твердь? На него и жалуйся, что товар был не стерильный. А может, вообще пользованный. Прошлый владелец за собой не убрался, а у тебя плесень от этого расползлась.

– Да какой еще прошлый владелец? Я сам этот мир сотворил!

– А, ну да… Ты же у нас максималист, либо все, либо ничего… Значит, точно говоришь, ты тут жизнь не насаждал?

– Нет.

– Ну, может, случайно, по ошибке?

– Да не делал я ничего такого! Землю – сотворил, воду – тоже, светила зажег, а оно вдруг само как поперло!

– Ну все ясно, – подытожил Мазукта, поднялся и отряхнул ладони. – Один случай на миллиард, так бывает. Жизнь зародилась сама.

– И что мне теперь с ней делать?

– Ну, уничтожь, если хочешь.

– Жалко. Она ведь живая!

Мазукта посмотрел на кромку воды, где кишели в мертвых водорослях гнилостные бактерии.

– Ну, тогда оставь, если жалко. Даже интересно, что тут может получиться. Чем Деструктор не шутит, может, еще через шесть миллионов лет и разум появится. Люди там или гоблины…

– Ой, а как же тогда… Как я им объясню, что это не я их сотворил, а они сами?

– А ты не объясняй. Когда дойдет до этого момента, главное – появись во всем блеске славы и объяви себя их богом и повелителем. И прибирай к рукам все готовое, тебе же меньше работы.

– Но разве так можно? Нечестно получается…

– Ха! – хмыкнул Мазукта и сплюнул на зеленую поросль. – А какого еще отношения заслуживает жизнь, появившаяся из плесени?

Научный подход

– Что это ты тут делаешь? – спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.

– Варю первичный бульон, – ответил демиург Шамбамбукли, сосредоточенно помешивая ложкой в кастрюльке.

– Первичный… погоди, а зачем?

– Хочу, чтобы все было по науке.

– По науке. Угу, – Мазукта двумя пальцами приподнял со стола потрепанный учебник биологии для шестого класса и понимающе хмыкнул. – Тебе что, делать нечего?

– Очень даже есть чего! – возразил Шамбамбукли. – Я творю жизнь! По науке… – добавил он после короткой паузы.

– Да? Ну-ну.

Мазукта сел в сторонке и закинул ногу на ногу. Удобно уместив учебник на коленке, он принялся громко с выражением читать:

– «Семь триллионов тонн аминокислот, биополимеров и метана нагрейте до кондиции, добавьте серы и фосфора по вкусу и поместите под жесткое излучение до появления накипи». У тебя уже появилась накипь?

– Нет еще.

– А в этом случае рекомендуется шандарахнуть молнией. Тебе помочь, или ты сам?

– Я сам.

– Ага. А когда появится накипь, дай ей настояться три миллиона лет.

– Знаю. Я так уже несколько раз делал.

Шамбамбукли снял кастрюльку с огня, привязал к ручке полотенце и принялся крутить над головой, считая вслух обороты: «Один, два, три… сто пятьдесят… сто восемьдесят… миллион двести тысяч… три миллиона!»

Он поставил кастрюльку на стол и заглянул под крышку.

– Ну? – спросил Мазукта.

– Ничего, – разочарованно протянул Шамбамбукли и выплеснул первичный бульон в мойку. – Но почему? Я же все делал по рецепту! А там прямым текстом написано, что все должно получиться!

– Здесь немного не так написано, – возразил Мазукта, водя пальцем по тексту. – Здесь написано, что если вы будете настойчивы и старательны, нигде не ошибетесь ни на йоту и в точности будете следовать инструкциям, то с высокой степенью вероятности жизнь зародится сама собой… минутку, тут сноска. Ага, «высокая степень вероятности» – это примерно одна двухсотмиллионная. Сколько ты уже попыток предпринял?

– Восемь тысяч, – убитым голосом произнес Шамбамбукли. – Приблизительно.

– Осталось еще сто миллионов девятьсот девяносто две тысячи! – ободрил его Мазукта. – Продолжай в том же духе. И жизнь возникнет сама собой.