Текст книги "Я был в расстрельном списке"

Аналитический центр

Самое главное – уметь отличать самое главное от всего остального.

Павел Дуров

В преддверии октябрьских событий Ельцин предложил депутатам, последовательно поддерживавшим курс на рыночные реформы и проявившим организаторские способности, перейти на работу в Администрацию президента. Это было резонно, так как чиновников прорыночной ориентации для работы в правительстве недоставало, костяк министерств и ведомств составляла советская номенклатура. А, для того чтобы продвигать реформы, необходимо было анализировать ситуацию на местах, готовить проекты указов и постановлений правительства, направленных на модернизацию страны. Испытанные политические бойцы в Администрации президента были кстати.

К тому же уход из Верховного Совета депутатов-сторонников рыночных реформ затруднял принятие антиправительственных резолюций, так как не хватало кворума. Немаловажно и то, что депутаты-реформаторы выводились из-под удара, ведь в условиях, когда в Белом доме уже хозяйничали боевики Баркашова, работать там становилось просто опасно. Кабинеты заняли под казармы вооруженные люди, которые передали: «Пусть только сунутся!». Да и смысла нам работать в Белом доме уже не было, это был не парламент, а военный штаб оппозиции.

Я возглавил Аналитический центр по социально-экономической политике Администрации президента. Мы привлекали известных экспертов, заключали с ними договоры на выполнение работ по конкретным заданиям, приглашали их на «мозговые штурмы», включали во временные рабочие группы. Такой «подряд» был намного эффективнее штатных работников.

Только неисправимые романтики верят, что в исполнительной власти концентрируются самые умные и толковые. Ничего подобного. К власти чаще всего прорываются наиболее энергичные, как говорят в народе, шустрые, пронырливые. И совсем необязательно, что у них достает знаний и высокий IQ. Но люди во власти – управленцы и политики – понимают, что без специалистов им не обойтись. Когда становится ясно, какие проблемы блокируют развитие, пытаются найти тех, кто способен объяснить причины и предложить решения. Желательно, чтобы исследуемая проблема была предметом их научной или практической деятельности. Именно такие люди, а не руководители ведомств, ищут ответ на вопрос «что делать?» Важно, однако, чтобы эти специалисты были честны и независимы, не пытались угадать, что начальство хочет от них услышать. Найти таких людей не просто. Зато полно тех, кто готов угождать в надежде на хороший гонорар.

Задания нашему Центру далеко не всегда спускались «сверху». Многие работы мы выполняли в инициативном порядке, готовили для президента аналитические записки о социально-экономической ситуации в стране и регионах России. Центр проводил своего рода аудит работы местной власти, стремясь предоставить президенту более объективную информацию о положении дел в регионах, чем спецслужбы, сотрудники которых далеко не всегда разделяли идеологию реформ.

Вот темы некоторых записок: состояние и перспективы рынка труда и занятости в России; проблема бедности; неотложные меры по разрешению кризиса неплатежей; проблемы сохранения действующих нефтяных скважин; деятельность общественно-государственных фондов социальных гарантий военнослужащих; концепция контрпропаганды правого национал-радикализма; о Всероссийском экономическом совещании; последствия изъятия банкнот старого образца и конфискации сбережений населения. Аналитические записки адресовались лично президенту. Если он и его помощники находили их актуальными, то эта аналитика способствовала подготовке соответствующих указов или проектов законов.

Сотрудники Аналитического центр издавали еженедельный бюллетень, рассылали его министерствам и ведомствам, а также в СМИ. В каждом выпуске освещалась какая-то злободневная тема. Например, в № 4 за 1993-й год рассматривались проблемы криминализации экономики, динамика роста преступлений в экономической сфере, анализировался опыт борьбы с коррупцией в Венгрии и Польше. В № 8 (1994 год) рассматривались проблемы реформирования армии и конверсии оборонного производства, влияние итогов выборов 1993 года на настроения командного состава Вооруженных сил, причины высокого травматизма и гибели военнослужащих.

Мы понимали, что одними записками, гуляющими по коридорам власти, реформы не продвинешь. Нужна поддержка народа. Поэтому сотрудники Центра регулярно выступали на радио и телеканалах, агитировали за демократические и рыночные преобразования в стране, старались донести до обычных людей смысл таких сложных тем, как налоговая реформа, социальное партнерство в условиях рынка, причины и неизбежность экономического спада, пути его преодоления.

В 1992 году Россия оказалась в уникальной ситуации, какой в истории еще не было. На территории бывшего СССР образовалось 15 независимых государств, которых использовали в качестве валюты советский рубль[7]7
  Дoмбровски М. Причины распада рублевой зоны. – URL: http://www.ru-90.ru.


[Закрыть]. Формально каждое постсоветское государство имело право эмитировать безналичные рубли и печатать их. Впрочем, до печати дело не доходило, так как все фабрики Гознака оказались на территории России. Но печатать деньги не столь важно, как многие думают. Ведь наличный денежный оборот составляет примерно 10 %, остальное – оборот безналичных средств между предприятиями, банками, казной.

Эмитировать безналичные деньги – прерогатива Центрального банка любого государства. Они вводятся в обращение простым росчерком пера заместителя его председателя, выдаются коммерческим банкам в форме кредитов ЦБ, а те, в свою очередь, предоставляют кредиты предприятиям.

Если Узбекистану требовалась нефть, то заместитель председателя Центрального банка Узбекистана своей подписью «впрыскивал» нужное количество миллиардов советских рублей в экономику своей страны. Рубли перетекали на счета нефтеперерабатывающих предприятий, которые закупали на них нефть в России. Нефть даром в обмен на роспись чиновника! Вы скажете – абсурд? Да, но когда 15 государств имеют единую валюту, эмитируемую их центральными банками, этот абсурд становится реальностью.

В таких условиях бывшие советские республики легко импортировали инфляцию друг другу. Кто больше вводил новых безналичных миллиардов в обращение, тот и выигрывал. Встал вопрос, как заблокировать импорт инфляции в Россию, дармовой вывоз продукции и ресурсов из нее? Замена советских рублей на территории России на национальную валюту требовала минимум полгода. Надо учесть, что Центральный банк в то время был подотчетен лишь Верховному Совету РСФСР, его политика не зависела от политики президента и правительства. А председатель ЦБ Виктор Геращенко оставался адептом распавшегося Советского Союза. Он, видимо, полагал, что независимость бывших союзных республик – явление временное.

После долгих споров для защиты экономики России от инфляционной «агрессии» предложили создать «узкое горлышко» взаиморасчетов. Сумму платежей, которые идут в Россию, скажем, из Украины, принудительно уравняли с суммой платежей из России на Украину. Лишние рубли, эмитированные в республике, становились ее «национальным инфляционным достоянием». Бывшие республики СССР потеряли возможность экспортировать инфляцию в Россию, а мы не могли навязывать им свою.

Против такого решения выступали иностранные советники российского правительства. Очарованные планами экономической интеграции Европы на основе единой валюты, они полагали, что постсоветским республикам не следует отказываться от единого рубля, раз уж он есть. Это была их ошибка. Для использования единой валюты нужен единый Центральный банк, нужно желание новых государств поступиться этой частью своих суверенитета. В отличие от Европы на постсоветском пространстве такого желания не было ни у кого, в том числе и у суверенной России.

В июле 1993 года российский Центральный банк начал обмен советских рублей на российские, установив жесткие ограничения на сумму обмена. Накопления сверх лимита зачислялись на депозит с заниженным банковским процентом. Фактически это была очередная конфискация сбережений россиян, откровенное покушение на их частную собственность. Оно подрывало доверие к России. С политической точки зрения, акция ЦБ объективно была направлена против курса реформ, вела к падению авторитета президента Ельцина.

Прочитав в утренних газетах об этих лимитах, я вылетел в Москву из Новосибирска, где был на конференции. Хотел встретиться с Ельциным и убедить его изменить условия обмена. Гайдара в правительстве уже не было, не было никого, кто решился бы сказать Ельцину и Черномырдину, что они попались на удочку оппозиции. Приехал на совещание, проводимое по этому поводу президентом с участием председателя правительства. Убеждал, как мог. Убедил. На следующий день вышел указ № 1107, который скорректировал лимиты. Фактически они были отменены, о них люди скоро просто забыли.

Кризис неплатежей

Коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять.

Александр Лебедь

Есть такое мудрое правило «не знаешь – не берись». По нему живут миллионы. Они предпочитают смотреть, как тонет корабль, так как не знают, как его спасать. Как в естественных науках ученые порой не знают причин и следствий тех или иных явлений, так и при проведении социально-экономических реформ зачастую неизвестно, как отреагирует общество на решения правительства. Ведь общество – явление архисложное, у него свои внутренние законы и тенденции развития, которые мы часто не понимаем. Можно укорять: если не знали, то зачем затеяли? А кто знал, как оно будет? Кто из отечественных и иностранных экспертов предсказал, что в России директора предприятий будут вести себя совсем не так, как их западные коллеги, и сообща заведут страну в кризис неплатежей?

Наполеон полагал, что «главное – ввязаться в бой, а там посмотрим». Стратегия решать проблемы опытным путем, на ощупь, рискуя ошибиться, многим не нравится. Но порой она оказывается единственной, других нет. Как нет и чудо-специалистов, которые точно знают, что нас ждет в будущем.

На 1 января 1994 года просроченная задолженность российским предприятиям за отгруженную ими потребителям продукцию достигла астрономической суммы – более 16 трлн рублей. Денежные средства, которыми располагали предприятия, покрывали лишь половину этой задолженности. Потребитель не платил поставщику за новое оборудование, тот не мог рассчитаться за комплектующие изделия, а их производители, в свою очередь, не платили за использованный металл. Все тонули в долгах. Когда не проходят платежи – нет доходов, не с чего платить налоги. Как следствие – дефицит бюджетов всех уровней. Но если в казне не хватает денег, то и органы государственной власти, вооруженные силы не могут рассчитаться с предприятиями, поставившими им свою продукцию государству. Круг замкнулся.

Не имея средств, предприятия не платили зарплату. Забастовки, голодовки, митинги протеста стали массовыми. Но народ винил не директоров предприятий, а президента и его правительство, затеявших рыночные реформы. Разрешение кризиса неплатежей стало политической проблемой номер один.

Виновато было не только правительство, но и «красные директора» с их пониманием, как надо работать. Правительство Черномырдина, стремясь заручиться поддержкой директорского корпуса, приняло на себя невыполнимые финансовые обязательства по господдержке отраслей. Поскольку налоговых поступлений не хватало, исполнить обязательства оно могло только за счет денежной эмиссии. Это вело к высокой инфляции, грозило срывом экономики в гиперинфляцию. При высокой инфляции бессмысленны вложения в производство и совершенствование технологий. И директора направляли оборотные средства предприятий и государственные кредиты туда, где они быстро прирастали в условиях высокой инфляции – клали на депозиты в банки, переводили в доллары, вносили в уставные фонды частных акционерных обществ. Но только не рассчитывались по долгам, не платили зарплату.

Они вели себя иначе, чем их коллеги на Западе, потому что не было системы стимулов и наказаний. Над предприятиями тогда еще не висела реальная угроза банкротства. И вообще: «Берешь в долг чужие, а отдавать приходится свои!». Материальная ответственность руководителей предприятий (большей частью еще государственных) за неуплату налогов и задержку платежей поставщикам попросту отсутствовала. Если ее нет, то зачем отдавать долги добровольно? Не было и действенного контроля органов власти за расходованием предприятиями выданных им государственных кредитов.

Изучив опыт других стран, специалисты нашего Аналитического центра предложили меры, которые помогли бы разорвать цепочки неплатежей:

– выявить предприятия, которые имели валютные накопления на банковских счетах, в том числе за рубежом, и были при этом должниками, ввести практику принудительной оплаты долгов за счет этих накоплений. Сделать все счета предприятий известными и прозрачными для налоговиков (тогда разрешалось открывать любые счета в любом банке и не сообщать в налоговую инспекцию). Налагать высокие штрафы на предприятия и лично на директоров за неуплату налогов, за сознательное уклонение от уплаты налогов привлекать их к уголовной ответственности;

– выделить из общей массы те неплатежи, в которых повинно само государство, и в кратчайшие сроки погасить его задолженность, установив последовательность погашения долгов;

– Центральному банку кредитовать прежде всего конечных потребителей, что должно оживить всю цепочку производства и реализации продукции;

– продавать часть долгов с дисконтом на специальных аукционах, учредить по примеру Чехии специальный Консолидационный банк для выкупа долгов неплатежеспособных предприятий;

– во взаиморасчетах между предприятиями использовать широко распространенные в мире безотзывные аккредитивы. Суть этого способа в том, что банк замораживает на счете потребителя сумму платежа, предусмотренного договором с поставщиком. Когда поставщик предъявляет документы, подтверждающие прием – передачу продукции, средства размораживаются и переводятся на счет поставщика. Банк в такой сделке играет роль ячейки, подобной той, что используется при покупке квартир на вторичном рынке.

Наши предложения правительство Черномырдина признало дельными, но не стало реализовывать. Почему? Они шли вразрез с интересами директоров предприятий и хозяев банков.

По морям, по волнам

Партия «Демократический выбор России»

Ошибок не делают только спящие.

Ингвар Кампрад

Егор Гайдар считал, что либеральные партии «Демократический выбор России» и СПС загнулись не без «помощи» КГБ. И был прав. Чиновники с Лубянки – «новое дворянство»[8]8
  Солдатов А., Бороган И. Новое дворянство: очерки истории ФСБ. – URL: http://knigosite.org/library/books/94995.


[Закрыть] при любом повороте истории защищают «естественное государство» – общественный строй, основанный на монопольной власти бюрократии, на взимании дани-ренты с податного населения. Воззрения сторонников народовластия, свобод и неотъемлемых прав человека противоречат их представлениям о «правильном» устройстве мира, более того – угрожают их материальному благополучию. Поэтому они пускаются во все тяжкие, а опыта спецопераций у них достаточно. Характерный пример – рейдерский захват в 2011 году партии «Правое дело».

Но и ранее в деятельности демократических организаций чувствовалась влияние спецслужб. Я участвовал в разработке устава движения «Демократическая Россия», а когда структуры Ленинградского народного фронта стали растекаться, организовывал отделение «ДемРоссии» в Петербурге, которое заняло политическую нишу ЛНФ. Движение было построено на принципах представительства, слагалось из небольших движений и партий. От каждой организации (даже самой малочисленной) один представитель входил в Совет представителей. Достаточно было уговорить трех соседей объявить себя обществом защиты граждан, обиженных советской властью, чтобы войти в центральный орган «ДемРоссии». При такой конструкции «засланные казачки» были неизбежны.

В Центральный совет представителей «ДемРоссии» по уставу входили народные депутаты России из демократических фракций Верховного Совета, поэтому на его заседаниях присутствовал и я. Собиралось человек 30, из них 6–7 провокаторов. Когда требовалось принять важное политическое решение, эти ребята всегда приводили абсурдные доводы, почему этого не стоит делать. Обсуждение отнимало много время, нормальные люди задавались вопрос: «Куда мы попали?». В «ДемРоссии» это безобразие повторялось настолько часто, что я не выдержал и сказал Гайдару, что дальше так продолжаться не может, предложил создавать нормальную партию.

Егор согласился, мы с ним составили список тех, кто мог бы войти в инициативную группу либеральной партии, выступающей за европейский путь развития страны. Гайдар предложил провести первые организационные собрания вместе с Сергеем Ковалевым. На меня легли приглашения, переговоры и организация трех встреч в Центре либерально-консервативной политики на Большой Никитской. Инициативу поддержали многие известные люди, но каждый хотел высказаться. Пришлось проводить три встречи по 30–40 участников каждая. Трижды мы озвучивали принципы организации полноценной политической партии, трижды вокруг этого разгоралась дискуссия. Постепенно сформировался костяк партии «Демократический выбор России», был образован ее оргкомитет. Большой удачей стал переход в ДВР всего аппарата движения «ДемРоссия», возглавляемого замечательной женщиной – Элеонорой Юрьевной Лукиной. Тот, кто когда-нибудь соприкасался с партийной работой, знает, что такое опытный аппарат. Самоотверженные женщины изо дня в день сидели на телефонах, работали с регионами, занимались корреспонденцией и организацией партийных мероприятий. Честь им и хвала!

На Учредительном съезде партии меня включили в федеральный избирательный список партии. Но в него не попали мои коллеги-депутаты, с которыми мы разрабатывали и проводили через Верховный Совет рыночные законопроекты. Их место заняли люди, пусть и известные, но еще не доказавшие свою способность работать законодателями. Для меня это было принципиально: работая в Верховном Совете, я на практике убедился в малой пользе для законотворчества артистов, журналистов и просто партийных функционеров. Если партия ставит своей целью внедрение в России европейских институтов, то в парламенте нужны большей частью юристы и экономисты. Я считал сформированный партийный избирательный список большой ошибкой и в знак протеста покинул Учредительный съезд ДВР. Теперь, по прошествии стольких лет, понимаю, что был не прав.

Стремясь на практике реализовать идею продвижения в парламент юристов и экономистов, мы с Андреем Нечаевым (министром экономики в правительстве реформ) осенью 1993 года учредили Ассоциацию независимых профессионалов. Тогда участвовать в выборах могли не только партии, но и общественные движения и организации. К сожалению, избиратели нас не поддержали. Ассоциация не собрала необходимого количества подписей и не была допущена к выборам в Госдуму в декабре 1993 года. Вынужден признать, что учреждение этой ассоциации было нашей ошибкой. Нельзя раскалывать демократическое движение в условиях, когда доля либерально мыслящих граждан в России так мала.

В России регулярно терпят фиаско политические партии либерального толка – не только из-за происков спецслужб, но и из-за своего состава и структуры. В центре, как знамя, обычно стоит известный политик или бизнесмен – Гайдар, Прохоров, Хакамада. Предполагается, что одно его имя соберет под знамена партии сторонников. Партия находит спонсоров, арендует офисы, сажает секретарш и считает, что в нее хлынут сторонники. Действительно, приходят люди, но в основном озабоченные тем, как «урвать что-нибудь с барского стола», желающие использовать партию в качестве социального лифта в Госдуму или законодательное собрание региона. Они понимают, что деньги спонсоров текут из Москвы в регионы, а не наоборот. Идейных скреп у таких партий практически нет, потому что интеллигенты чураются партий, считая политику грязным делом. В этом уверено и большинство россиян. Вот и получаются партии карьеристов.

Когда в апреле 2012 года Алексей Кудрин создал Комитет гражданских инициатив и собрал пул экспертов для разработки идей и предложений, он точно уловил эту ущербность наших политических партий. Для возникновения реальной партии на идейной основе надо, чтобы в ней были и функционеры, и эксперты, которые не стремятся в политические лидеры и имеют идеи решения стоящих перед страной проблем. Из таких людей надо создавать партийные экспертные советы – в центре и регионах. Их можно формировать не только из членов партии, но и сочувствующих.

Экспертные советы, по-моему, должны быть второй ветвью партийного руководства. В них полезно создавать рабочий режим работы, подобный тому, что принят в правительстве при разработке программ, законопроектов и проектов постановлений. Партия должна финансировать такую экспертную работу. Но и партийных организаторов-функционеров нельзя оставлять в стороне. Полезно привлекать их к исследованиям и подготовке рефератов по проблемам, помогать им образовываться. Целесообразно насаждать в партиях «политпросвет», рассказывать о конкретном опыте догоняющей модернизации в Грузии, Южной Корее, Тайване и других странах. Это будет способствовать развитию политической культуры россиян, все больше людей будут не только выражать недовольство, но и иметь ответы на вопрос «что делать?»