Текст книги "Торфъ"

– Пивка бы!

– Не было....

  Нужный им гейт ожидаемо оказался самым дальним. Дойдя до него, Аля с Максимом пристроились в конец очереди неторопливо движущейся на посадку в автобус. Аля вздохнула, хотя по правде говоря, ожидать от захудалой авиакомпании собственного коридора прямо в самолёт, было верхом наивности.

– Долго лететь туда, не смотрел?

– Пять – двадцать вроде.

– Поспим хоть немного… – Отхлебнув воды, Захарова глянула в окно на светящиеся огни аэропорта. – Там то, что? Встретят нас? Заказан трансфер или снова, все самим?

– Обещали! Телефон даже есть, кому позвонить. Готовься, там ещё часов пять в дороге! Как обещали, чуть ли не сразу, нас к этому деду повезут.

– Хах! Ты так уверен, что мы его вот так, с наскоку отыщем? Кто-то его видел вообще в здравии? Может он помер уж давно, либо переехал куда, пока единственная зацепка это отзыв полицейского, который ВРОДЕ видел разыскиваемого деда аж пятнадцать лет назад! Макс – пятнадцать лет прошло! Ты ещё в школе учился, когда этот дед потерялся и с тех пор ни слуха ни духа о нем....

– Но Артур Юрьевич....

– Ой, давай вот только без этого козла – Артура Юрьевича! Лапшу он вещает вечно! Чувствую хапнем мы ещё лиха с этой историей.

– Почему? Потому что придётся в Тайгу идти?

– Да что мне твоя Тайга, что по грибы в лесопарк сходить, привезут, отвезут! А вот то, что нечисто все в этой истории это факт!

   Пожав плечами, Макс замолчал не желая ещё больше распалять Захарову.

   Спустя несколько минут, загрузив довольно пёструю толпу вылетающих в автобус, их долго куда-то везли, лавируя между стоящими в полутьме авиалайнерами. Когда терпение Захаровой стало стремительно иссякать, автобус наконец остановился, высаживая их подле обшарпанного Боинга. О, да здравствуют приключения и экстрим – « то, что где-то списали – нам сегодня подали» как говорится.

  Усевшись на своё место – в проходе, в самом конце самолёта, Аля вытащила из сумки наушники, и философски рассудив, что сидя с краю не придётся пробиваться сквозь пассажиров на пути в туалет, пристегнулась. Взлетала она всегда под одну и туже песню, главное успеть включить её в самом начале разгона. Найдя в плей листе нужную песню, Аля поставила её на паузу, и устало откинулась в кресле. Пять с лишним часов полёта, потом пересадка в неизменно раздолбанный автомобиль, и ещё столько же по дорогам, которых нет. Прекрасно! Все как она любит, в кавычках естественно. После такого трипа ( Trip – поездка ) по любому придётся извести кучу тоналки, что бы круги под глазами были не так заметны на камере. Эх… а кто-то сейчас с любимым в ресторане, с шампанским и тихими интимными беседами, тонущими в чарующих звуках рояля и мягком свете хрустальных люстр над головой.... кстати. Включив экран смартфона, Аля залезла в инстаграм. О, одно сообщение в директе. Неожиданно для себя, Аля почувствовала волнение. Неужели?! Как давно ей не писал мужчина, не по работе, а… лично… ей – Але…

   Открыв сообщение, она буквально возликовала – точно, он, тот самый мальчик, что написал ей ещё год назад, а она дура, по своей рассеяности заметила это лишь вчера в ванной. Ну-ка, ну-ка…Что там написал нам красавчик Лёша.

    «Приветки Аленька!»

   Ммм, как мило, Аленькой её называли исключительно родители.

   «Так рад, что вы наконец ответили, значит год ожидания не пропал даром «поцелуйчик», как ваши дела? Как у вас погода в Москве?»

   В Москве? Аля быстро залезла в профиль Алексея. Да твою ж ты мать – Владивосток! Здрасте – накрасьте… вот она ирония судьбы – стоит только появится симпатичному парню на горизонте – то он либо женат, либо гей, либо живёт на другом конце нашей грешной галактики. Фух… Вот ведь непруха, Захаровой резко захотелось выпить…

  Пробежавшись глазами по профилю Алексея, дабы не упустить ещё какие либо сюрпризы, Аля почувствовала лёгкий толчок локтём под ребра. Негодующе развернувшись к сидящему по правую руку от неё пассажиру, она наткнулась на выпирающий далеко вперёд мужской живот обтянутый дешёвым свитером в ёлочках. Ну все – теперь полны комплект: старый самолёт, летим в Тмутаракань, так понравившийся ей мальчик живёт во Владивостоке, а сосед – огромный толстый мужик, который по любому громко храпит и пускает слюну во сне. Идеальная командировка.

  Отведя взгляд от гигантского живота, Аля уже хотела закрыть инстаграм, но вдруг передумала. Внезапно её осенила мысль, что этот самый самолёт доставит её аж на четыре тысячи километров ближе к Алексею. Была не была. Быстро забегав пальцами по клавиатуре, Захарова написала ответ.

 « Привет! В Москве теплынь! Ты не поверишь, но сейчас лечу в твою строну по работе! Буду аж на целых четыре тысячи километров ближе к тебе! Все, пока-пока, стартуем»

   Немного подумав, добавила поцелуйку и быстро закрыв инстаграм, включила погромче свою счастливую песню. Ощутимо вздрогнув, самолёт могуче ревя турбинами, понёсся на взлёт.

                       «Тайга»

     Прорвавшись сквозь плотную пелену налитых свинцом облаков, самолёт перестал вибрировать, и заложив глубокий вираж над зелёным океаном Тайги, пошёл на посадку. Зевая, Захарова безуспешно пыталась размять затёкшую во время сна шею. Всего лишь начало пути, а она уже чувствует себя разбитой. Зевнув, Аля с наслаждением  вытянула ноги в проход, ещё раз убеждаясь, что сидят с краю не так уж и плохо. Сидеть у иллюминатора ей конечно нравилось много больше, но вытянуть ноги на полную длину после столь длительного перелёта было просто бесценно! Ещё бы иллюминатор и кружку ароматного, свежесваренного кофе.... Ммм… но, это за гранью фантастики, так что приходилось довольствоваться малым.

   Протяжно гудя гидравликой, выехали шасси, и спустя минуту, самолёт благополучно коснулся потрескавшейся посадочный полосы аэропорта «Братск».

   Закончив торможение, Боинг замер напротив приземистого здания аэропорта. В динамиках захрипело и монотонный голос командира пожелал всем хорошего дня: « Мы приземлились в аэропорту города Братск, погода за бортом хорошая – плюс семнадцать градусов, местное время девять часов пятнадцать минут. Спасибо что выбрали нашу авиакомпанию! Удачного дня»

  Удачного дня очень даже не помешало им сегодня. Вытянув свою дорожную сумку с полки для ручной клади, Захарова пристроилась в конец очереди в ожидании, когда подадут автобус. Тот прибыл на удивление быстро, и вскоре, дождавшись пока Макс выудит свои багаж с конвейера, они уже выходили из здания аэропорта.

     Тот, на удивление, оказался не такой уж и провинциальный, как могло бы показаться. Хотя… снаружи он вызывал ассоциации с Олимпиадой 80… тот же дизайн окон, рифлёное железо, даже сама надпись «Аэропорт» прямо-таки кричали – «Добро пожаловать в СССР».

– Прям в Советский союз прилетели… – Поставив сумки на потрескавшийся асфальт, Макс закурил.

– Угу, не самолёт прям, а на машина времени. У тебя есть телефоны, кому тут звонить?

– Ага, сейчас. – Макс полез в одну из сумок, где у него лежала папка с сопроводительными документами и командировочными. – Вот… трансфер… Тимур… Сейчас наберу  ему.

– Алло! Тимур? Да, здравствуйте, мы прилетели и уже стоим напротив выхода из аэропорта! Да, да – с двумя сумками и с девушкой – это мы! Хорошо…

 И с девушкой! Аля хмыкнула. Звучит мягко говоря странновато. Что у вас с собой? Да ничего особо – сумка да девушка! Очень хорошо – кладите их тогда в багажник....

  От небольшой группы стоящих на стоянке автомобилей отделился ярко белый минивен, и монотонно тарахтя дизелем, остановился напротив Максима с Алей.

      Из минивена тут же выскочил улыбчивый бородатый  мужчина со слегка раскосыми глазами. Поблёскивая золотыми фиксами, он крепко пожал руку Максу, а потом приветливо кивнул Захаровой.

– Здравствуйте! Здравствуйте! Тимур!

– Максим.

– Аля.

– О! Алия! Красивоэ имя! Звучноэ! Сильноэ! У меня бабушку звали Алия!

– А у меня папу Тимур…

– О! Польщэн! Буду тогда называть вас Алия Тимуровна! Божэственноэ сочетание. Так, Максим, мне сказали у вас в сумках хрупкое, да? Камэра, свэт? Давайтэ тогда аккуратно всэ в салон поставим и поролоном проложим, что бы нэ прыгало в пути – дороги у нас ого го! Аттракцион прям! Американскиэ горки.

– Тимур, скажите пожалуйста, долго нам ехать? Мы ведь сначала в Усть-Илимск едим? К Валерию?

– Да, да! Сначала к Валэрэ, потом уж как он рэшит, а ехать не долго – думаю часов за пять добэремся!

– Можно я тогда в салоне поеду, там пространства побольше…

– Как ваша душа изволит Алия Тимуровна! Гдэ хотитэ там и присаживайтесь!

  Запрыгнув в салон, Захарова устроилась подле окна, достала из сумки олимпийку и свернув её валиком, подложила под голову. Навряд ли удастся поспать, но ехать в салоне явно комфортнее, чем сидя рядом с водителем на похожем на стул сидении.  В салоне же были достаточно удобные кресла-диваны с подлокотниками. Докурив, Максим запрыгнул в салон и минивэн тронулся с места.

– Тимур, а мы будем Ангару проезжать?

– Будэм, но уже у самого Усть-Ильминска, до него дорога по Тайгэ идэт, лишь у Сэданова будэм близко с рэкой эхать, но там дэревья, толком и не разглядэть ничего…

  Вывернув с дороги, ведущей в аэропорт, на федеральную трассу, Тимур прибавил ходу. Вопреки его заверениям, качество дорожного полотна пока радовало, асфальт был свежим, без ощутимых выбоин и колдобин. Захарова некоторое время наблюдала за проносящимся в окне однообразием в виде зелёных елей и поросшей невысокой травой обочины. Вскоре Але это надоело, она прикрыла глаза и буквально сразу провалилась в сон.

  Снился ей загорелый красавчик из инстаграма –  Алексей. Словно по мановению волшебной палочки, Захарова перенеслась обратно в Москву. Та была объята пламенем  огненно-красных тюльпанов, и утопала в приторном благоухании вездесущей сирени. Близился полдень, невыносимая жара заставляла людей в спешке искать укрытие в офисах и супермаркетах с их спасительной полутьмой и кондиционерами. Но Але жара была нипочём, она лёгкой походкой плыла меж поражающих своей красотой клумб ВДНХ. На ней сверкало расшитое блёстками платье в пол, полностью скрывающее удобнейшие белые кедики, на мир она смотрела сквозь солнцезащитные очки, в которых, словно в зеркале, отражалась окружающая её красота. Так как это был сон, Аля не задумывалась, что она тут делает и куда направляется, она беззаботно дефилировала промеж клумб и фонтанов изредка улыбалась идущим навстречу прохожим. Те улыбались в ответ и это безумно радовало Алю, как же приятно понимать что твой позитив словно лавина накрывает все вокруг, передаётся прогуливающимся парочкам, мамочкам с колясками, детям, греющимся на лавочках старикам и даже спешащим по своим делам  суровым дядечкам одетым не по погоде в строгие костюмы-тройки. Все, абсолютно все улыбались ей и шли далее заряженные её позитивом. Дойдя до павильона «Космос», Аля остановилась, и приложив ко лбу ладошку, подняла голову ввысь любуясь огромной сигарой ракета-носителя «Восток-1».  Когда-то, именно на нём Юрий Гагарин первым покорил космическое пространство, облетел вокруг нашей красавицы планеты, любуясь синевой океанов, зеленью континентов и искрящимся девственным снегом полюсов.

– Вообще-то это макет!

  Почему-то Аля совершенно не удивилась раздавшемуся позади неё голосу, она ждала его, знала, что он придёт, и именно для него одела это сияющее на солнце платье.

– Здравствуйте Алексей.

– Здравствуйте Аленька! А вы в жизни намного красивее чем на фото!

– А у вас очень мужественный голос и сильные руки!

– Руки? Но… почему вы так решили?

– А вы обнимите, Алексей.... я уверена, что не ошиблась.

   Крепкие руки приятной тяжестью легли ей на плечи, руки Настоящего мужчины.

– Вот видите… я не ошиблась. – Медленно развернувшись, Аля очутилась лицом к лицу с Алексеем, тот был выше её на пол головы, белое поло выгодно подчёркивало его бронзовый загар и рельефные мышцы.... их головы стали сближаться, губы потянулись навстречу друг други и....чертыхнувшись, Захарова резко проснулась от того, что пребольно саданулась виском о стекло, на очередной колдобине.

– Алия Тимуровна вы дэржитесь там! Вьезжаэм на Амэриканские горки!

– Ага… – Энергично растирая  ушибленный висок ладошкой, Аля глянула вперёд. Да уж, ширина асфальта сузилась до ширины пешеходного тротуара, слева и справа от которого виднелись растрескавшиеся колдобины кое где наспех заполненные песком и каменным крошевом.

– Хорошо дождя нэ было! А то тут совсэм скорость сбавлять пришлось бы, а так – едим худо-бедно, вы пристэгнитесь, Алия Тимуровна, полэгче вам будэт!

  Да уж, только дождя сейчас не хватало для полноты картины! Вспомнив концовку своего недолгого сна, Аля печально улыбнулась.  Сплошная непруха прям. Ладно в реальной жизни, теперь даже во сне ей никак не удаётся поцеловаться! Это уже перебор, не иначе, как сама Судьба – злодейка взялась бдеть за её целомудрием, денно и нощно следя за ней, изредка вмешиваясь, вероломно лишая её сладостных поцелуев и объятий. Отношений захотела? Нежностей и ласки?  Любви?  Хах, наивная, на вот тебе нечто другое Аленька, лови – и тут же хрясь со всего маху виском о стекло! Ибо не чего миловаться, вон работы непочатый край впереди! Некогда любовью твоей заниматься! Съездишь в командировку, а потом дуй на монтаж! Выходной? Кто это тебе его дал? И так всегда… Ни жизни тебе личной, ни романтики.

  Вытащив из кармана джинс мобильник, Аля включила его. Ни интернета, ни сети, ни чего....  Цивилизация явно ещё не дошла до этих мест. А может, это Судьба-злодейка вновь сыграла с ней свою злую шутку…

  Проехав ещё около полу часа, скача по колдобинам, автомобиль, наконец выскочил на более-менее сносную дорогу и ощутимо прибавил ходу.

– Чэрэз дэсять километров будэт Сэданово, я заправляться там буду, если хотите, после сверну к Ангарэ! Там рядом совсэм! Места абалдэнные! Сопки в дали, рэка там широчэнная – остров с двух сторон огибаэт! Увидэтэ – влюбитэсь на всю жизнь!

– В кого? – Аля чуть подалась вперёд, рассматривая дорогу.

– Как в кого? В кого пожэлаэтэ в того и влюбитэсь Алия Тимуровна! Коли вы Ангарэ матушкэ приглянэтэсь, исполнит любое вашэ желание! Как джин из сказки! Хлоп, и всэ случится, как заказывали.

– А если машину или квартиру загадать? – Макс вертел в пальцах сигарету, видимо не решаясь спросить у водителя можно ли курить в салоне.

– Э нэть! Матэриалистов рэка дюже не любит! Что ей квартиры наши… Ей романтики к сердцу близки!

                 «Нечистый»

   Высидев за столом оговорённые десять минут, Фёдор Иннокентьевич  поднялся со стула и заглянув за печку, выудил оттуда запылившийся берёзовый веник. Хранил он его там давно, в тайне надеясь, что Владлен Аристархович в коем веке удосужится доделать начатую ещё в прошлом десятилетии баньку, но тому все было невдомёк, то похмелье мешало работе, то алкоголь снова звал к столу, а там уж и похмелье снова приходило. Круговорот воды в природе прям, только вместо воды вращался Владлен Аристархович, да не в природе, а в своей обожаемой всеми фибрами души самогонке. Хотя, как не спроси у него про баню, непременно все «на мази» у него выходит: кирпичиков вот для печурки натаскаю с завода, а там дело всяко быстрее пойдёт, главное раствор правильный для кирпичиков намесить, что бы печурка не коптила,  дымоход вообще не проблема, быстро сооружу, каменку ещё не забыть бы смастерить – а то, что это за  банька без пару! И так десять лет уже! А он вон веников по наивности навязал, и дубовых, и ольховых, и берёзовых, даже иву нашёл аккурат для  Марфы Ильиничны, помягче она  в обращении будет, да для кожи приятнее.  Э-хе-хе! Веники есть, в баньки нет и не предвидится! Одним словом шельмец натуральный наш почитаемый Владлен Аристархович, так и приходится в тазах да кадушках намываться без баньки.

  Смахнув с веника паутину, Фёдор Иннокентьевич залюбовался своей работой – хорошо то как навязал, прутики один к одному лежат, ножичком выровнены, да липовым лыком перевязаны, аж  в пятнадцать оборотов!

   Вдоволь налюбовавшись своей работой, Фёдор Иннокентьевич положил веник на стул, и поставив рядом старый алюминиевый таз, добро налил в него воды из чайника. После выудил из-за пазухи старый серебряный крестик на верёвочке, снял его с шеи и осторожно погрузил в налитую воду. Для святости знамо. Подождав для верности пару минут, осторожно макнул веник в воду и принялся ходить с ним по избе, разбрызгивая во все сторону воду.

– Тоже мне экзорцист доморощенный, подумаете вы. Кто же с духами языческими святой водой борется? Им вода такая конечно жжётся, да только и всего, раззадоривает лишь ещё более духов вода святая! Так зачем спросите вы силушки свои на это тратить? А затем чтобы глаза бесам отвести, да мозги им запудрить. Фёдор Иннокентьевич знай себе веничком размахивает, а сам, знай про себя приговаривает то, что  нашептал ему на ухо Порфирий Александрович.

  « Окроплю я водицею совещённой стену северную – от ветров диких да метелей свирепых мой кров укрывающую, затем окроплю стену южную – дабы светила нашего свет да тепло его в жилище моем было в достатке. Стене западной, низко кланяюсь, то стена, что к Великой Ангаре-матушке выходит, столь же низко и восточной стене кланяюсь, с Тайгой великой граничащей! После, смахну чуть водицы на пол, что с землицей кормящей нас  связывает неразрывно, да на потолок добро плесну – не забуду, то будет небу почтение, что духов хранящих нам посылает!  Аминь! »

   Закончив сие священнодействие, Фёдор Иннокентьевич положил мокрый веник подле печного заслона, а рядом кулёк с магическим зельем выданным ему перед уходом Порфирием Александровичем. Ну все, основное дело сделано, теперь нужно было лечь на кровать и ждать. Хитрый Альбин должен был вскоре проявить себя заинтересовавшись действиями Фёдора Иннокентьевича, а именно веником… Ведь именно в нем должна крыться главная угроза для нечисти.

     Разувшись, Фёдор Иннокентьевич, не став утруждать себя переодеванием в пижаму,  прямо в чем был, улёгся на кровать, и замер в ожидании…

     Некоторое время ничего не происходило, лишь Шашель тихонько скрёб над головой, вырезая очередной узор на стропилах. За окном убаюкивающее засвистел налетевший невесть откуда ветер, Фёдор Иннокентьевич, зевнув, устало прикрыл глаза, как вдруг услышал за стеной чьи-то шаги! Или померещилось? Что ж ты ветер так громко завываешь – не вовремя! Навострив уши, Фёдор Иннокентьевич весь обратился в слух.

    Вот же, вот – хрумк, хрумк, ну точно, снег скрепит под ногами, а начнёшь прислушиваться – а вроде и тихо все, нет никаких хрумк, хрумк.

    Показалось? Опа.... по стене кто-то постучал, а после заскрежетало громко, вот теперь точно гость пожаловал, проявил себя.

    Порфирий Александрович, напутствовал не пужаться, а наоборот собраться и в нужный момент сделать то, что надобно сделать. Шаги – это хорошо, значит клюнул нечистый, дружков своих с Тайги созвал, накликал. Теперь главное что бы предметом чудным для него заинтересовался. С дружками ведь он посмелее будет, на это весь и расчёт. Сначала сам веник изучит, а после и дружков своих сквозь дымоход звать начнёт на подмогу, вот тогда и действовать надобно.

   Шаги за стеной стихли. Шашель тоже чутка успокоился, устал наверное, али пресытился питательной для него древесиной. Обратившись в слух Фёдор Иннокентьевич старался не упустить самого важного, когда поганец в дымоход полезет за подмогой. А он, как назло медлил. Фёдор Иннокентьевич начал уже терять терпение, как вдруг принюхался. Самосадом что ли пахнуло, али показалось? Приподняв голову, он ещё раз принюхался, и вдруг замер, ибо там,  за печью, откуда он выудил веник, что-то громко застучало, загромыхало. Вот ведь где засел стервец оказывается –  знает толк, за печью место знатное, теплом печным нагретое! Сухо, уютно там, да и свет почти не проникает, для нечисти лепота прям. Странно, что он Альбина этого с веником прям не вытащил, поди и спал на нем окаянный…

   Грубо прерывая размышления Фёдора Иннокентьевича, загрохотал дымоход, да не просто бух-бух и все, а бабахнуло почище летней грозы, той что молниями искрит, да громом плещет от горизонта до горизонта. Вскочив как ошпаренный, Фёдор Иннокентьевич подскочил к венику и со всего маху запихал его в недра печи, а следом кулёк, тот что оставил ему Порфирий Александрович.

– Ну… с Богом! – Широко перекрестившись, Фёдор Иннокентьевич с грохотом прикрыл печной заслон и накрепко замкнул его на засов. Хмыкнув, ухватил загодя заготовленное полено, и со всего маху лупанул им по толстому железу дверцы. Та отозвалась гулким грохотом.

    Испужался, или нет? Фёдор Иннокентьевич прислушался, и резко отскочил от печки, роняя полено. В её недрах что-то зашипело, засвистело, а потом знатно полыхнуло, выпустив зелёные язычки пламени сквозь чугунные сочленения топки. Ну все – испужался нечистый, улепётывает так, что ветром уголья раздул! Быстро подскочив к заслону, Фёдор Иннокентьевич перекрыл дымоход. Фух, кажется удалось, не зря Порфирий Александрович столько по Тайге матушке нахаживает – все знает, во всем разбирается! Надо бы сейчас в избе прибрать, да на поклон зайти…

  Нагнувшись за поленом, Фёдор Иннокентьевич ощутил ток холодного воздуха по половицам, обернувшись,  увидел входящего в избу Порфирия Александровича собственной персоной.

– Сработало ведь? А?!

– Порфирий Александрович, голубчик! Вы прямо мой спаситель! Думал все, умом тронулся на старости лет! А ты все по полочкам аккурат разложил, да словно лекарь заправский рецептик от помешательства выписал!

– Да брось! Дело-то, плёвое, считай на поверхности лежало. С домовниками не сложно, у них все аккурат вокруг любопытства да пакостей крутится, другое дело те кто в лесу обитает, а ещё хуже болотники – те помимо пакостей ещё и злющие словно росомаха голодная!

  Вновь закинув свою ушанку на гвоздик, Порфирий Александрович скинул ватник на стул, и сдвинув сиротливо стоящие рюмочки, наполнил их до самых краёв самогоном.

– Ну, коли все дела поделаны, давай Иннокентьевич, за то употребим, что бы жильцы такие, дюже стрёмные, да неприятные, впереть стороной нас обходили! Не нуждаемся мы в таком соседстве…

– И то верно…

   Столкнув  рюмки гранёнными краями, друзья-приятели с шумом выдохнув  из лёгких воздух, опрокинули в себя горячительное.

   Раздобрившись, от сотворённого дела, а может и от выпивки, уже вовсю игравшей внутри его организма, Фёдор Иннокентьевич выудил из подпола кусок копчёной оленины и небольшую коробку доверху набитую лично высушенными на печи сухарями.

– Вот!  Закусь… А то знаете ли натощак, как то в голову быстро бьёт.

– А что ж ты не завтракаешь Фёдор Иннокентьевич? Вредно ведь это, сам знаешь. Желудок чай не казённый, какую– никакую, а еду требуется в него положить, иначе язвой потом умучаешься!

– Да знаю! Но знаешь ли, опосля того, как сам с собой заговорил по утру, аппетит сам собой испарился.

  Внимательно глянув Фёдору Иннокентьевичу в глаза,  Порфирий Александрович прямо рукой оторвал шмат от лежащего перед ним куска оленины, и не отрывая взгляда тихо произнёс.

– Снова на завод ходил?

– Ходил.... знаешь ведь, не могу я без этого… порой так грусть на душу надавит, что ни сил, ни мочи терпеть нет!

– Знать не знаю, но, сколько времени то прошло уже, а все  цепляет она тебя?

– Цепляет… Прихожу туда… понимаю,  что все – умерло там все давно, а один хрен, чувство как будто сегодня все было… вот так вот стоит перед глазами и не отпускает! – Фёдор Иннокентьевич безумно округлив глаза, помотал пятерней перед лицом Порфирия Александровича.

– Тише, тише… разошёлся старый ловелас. Давай-ка  лучше одеялко скинем с окна, а то сидим, как склепе.      Подождав пока Фёдор Иннокентьевич отнесёт одеяло обратно на кровать, и снова подсядет к столу, Порфирий Александрович поманив его пальцем к себе, зашептал.

– Я к чему тебе про заводик вспомнил… место уж больно там нехорошее, недоброе. Когда жизнь там кипела – это одно, а сейчас снег да запустение там. Знаешь как нечистые такие места любят. Дюже обожают они селится в заброшенках всяких, людьми себя мнят. Дождутся пока человек пришлый к дому такому приблизится, наведут морок, и поминай как звали.

     Глядишь, стоит себе человек, улыбается, а у него зенки звериные из-за горба торчат, знамо нечистый к нему подсел, а порой и не один, ежели мелкие бесюги, могут и всей кодлой на человека усесться!

– Но Альбин этот через дымоход ведь залез?! Причём тут завод?

– А притом. –  Порфирий Александрович придвинулся так близко к Фёдору Иннокентьевичу, что их кучерявые бороды соприкоснулись. – Альбин – это первый звоночек! Дзинь – дзинь! Заприметила тебя нечисть, а коли заприметила, значится и метку на тебе поставила…

– Вот ты страху то нагнал Порфирий Александрович! – Откинувшись на спинку стула, Фёдор Иннокентьевич провёл ладонью по мокрому от печного жара лицу. – Что ж, мне теперь и в лес не ходить.

– Ходи! Кто ж не даёт?

– Совсем вы меня батенька с запутали!

– Ты себя сам запутал. Я тебе про Фому – ты про Ерему! Давай, наливай Фёдор Иннокентьевич, а я пока растолковать попытаюсь тебе. Нечистого ведь что обычно привлекает в нас?

– Страх?

– Страх это то, чем они питаются! А вот привлекает их наши слабости, тревоги и переживания. Чувство неудовлетворённости и самоистязание! Заканчивай уже терзать себя этой своей любовью в одни ворота! Завод уже никогда не заработает, а твоя ненаглядная Глафира Павловна никогда не вернётся сюда! Все это в прошлом Федь! А ты здесь и сейчас…  мой тебе совет, завязывай с этими хождениями и терзаниями, а то не успеешь оглянуться а за тобой супостаты бездушные под покровом ночи придут, да на огненной птице утащат в свой Тәмуг ( Ад – по-татарски)....

– Эко ты загнул лихо.... – Ухватив початую бутылку за горлышко, Фёдор Иннокентьевич налил до краёв самогону в стаканы, и глянув на Порфирий Александровича произнёс.

– Любил я её, Порфирий Александрович… и сейчас люблю! А духи твои меня не страшат! Иногда знаешь как до разговору охота, а поговорить то и не с кем!

– Эвон ты храбрый с самогону стал! А что ж тогда Альбина испужался?

– А с непривычки!

– А к вечеру знамо пообвыкся бы?  Зря мы собеседничка твоего из избы изгнали? Оставить нужно было?

– Эх… Больно ты стебать людей  любишь. Ты мне лучше вот что скажи Порфирий Александрович, не ты ли вокруг избы ходил, по дымоходу стучал? А в кульке газетном что за волшебство было? Пороху поди накрошил?

– Эх Фёдор, Фёдор.... я что, фигляр тебе какой с рынка, зачем мне эти фокусы дешёвые. А уж про порох ты и вовсе загнул… Соль там была… четверговая.... заговорённая....

– Ну, коли соль, говоришь, да ещё и четверговая.... давай тогда за очищение?! И что б без обид!

– Без обид…

                   «Мать – Ангара»

   Проехав насквозь ютившуюся вдоль трассы деревеньку под названием «Седаново», Тимур вырулил к раскрашенной в сине-голубые тона заправке с весьма интригующим названием « Братский бензин ». Понятно, что это название появилось не из воздуха, а скорее всего брало свои корни от названия города Братск, но воображение рисовало совсем иные картины происхождения этого словосочетания: «братки, заезжай заправим по братски, братские цены, всё для братишек».... Аля хмыкнула, дивясь своему остроумию, естественно в кавычках.

    Выползя из салона, она направилась в след за Тимуром к двери с надписью «Минимаркет». Макс же по привычке отошёл покурить.

  Ассортимент в минимаркете был весьма скуден, поэтому купив воды и два козинака, Захарова вышла обратно на улицу. Мерзляво поёжившись, сделала несколько шагов по направлению  к курящему Максу, но передумав, залезла обратно в минивэн. Несмотря на объявленные пилотом плюс семнадцать, дул холодный пронизывающий до костей ветер. Брр.... На солнце конечно было хорошо, но стоило ветерку налететь, тело тут же покрывалось холодными мурашками и норовило натянуть на себя шерстяной свитер либо удобную олимпийку с горлом. Вытащив из сумки искомую олимпийку, Аля застегнула до конца молнию, и громко похрустывая козинаком, снова вылезла наружу.

– Захолодил вас галхин Алия Тимуровна!?

– Что, Тимур, простите?

– Вэтер! Вэтер, говорю, вас захолодил! Галхин по нашему! Тут рэка совсэм рядом проходит, сэйчас заправимся и покажу вам красоты!

  Дожевав на улице козинак, дабы не крошить им в салоне, Аля отряхнула ладошки, и залезла обратно в автомобиль.

   Брр.... Все-таки какой же злой ветерок, вроде незаметно, по чуть-чуть дует-поддувает, а уши да руки– в момент словно ледышки! Перчатки и шапка сейчас оказались бы ой как кстати, что-то она совсем не подумала про это, хотя знала ведь что в Тайгу матушку  отправляется. А Тайга шутить не любит, враз видит, тех, кто несерьёзно к ней относится и тут же карает их невзгодами да непогодой. Нужно будет в Усть-Илимске в магазинчик забежать, не забыть  – прикупить недостающее, а то, ежели и дальше так погода шалить будет, то на реке и околеть можно с непривычки.

   Подождав Макса, которому тоже приспичило заглянуть в «Минимаркет», Тимур завёл двигатель, и выехав на трассу, практически сразу снова свернул с неё направо. Проехав по плотно накатанной грунтовке метров двести, автомобиль упёрся в древнюю покосившуюся пристань, собранную из старого бруса и подгнивших от сырости досок. Объехав стороной пристань, Тимур припарковал машину на самом берегу, и заглушив двигатель, приглашающе махнул рукой.

– Прошу любить и жаловать! Вот Она – Ангара матушка!

  Мерзляво спрятав ладошки в рукава олимпийки, Аля вылезла наружу и тут же ахнула от удивления и безграничного восхищения раскинувшейся перед ней красотой. То, что видели её глаза, было абсолютно невозможно описать словами!  Красота, простор, мощь – все это было не то. Тут явственно ощущалось нечто большее…

     Словно почувствовав, что терзаемому догадками разуму Алии срочно необходима подсказка, Тимур широко расставил руки, и подняв голову с небосклону, громко продекламировал. – Все это – Душа наша! Могучая, мудрая, необъятная.... Испокон веков кормящая и от невзгод берегущая нас! Надежду и Веру в себя дающая....

    Подойдя ближе к воде, Аля залюбовалась отражающимися от неё солнечными зайчиками.

– Вот ответьтэ мнэ, Алия Тимуровна, у Москвы – матушки, Душа ведь тожэ имеётся? Нэ может ведь такой большой город бэз души! Где она у Москвы? В чем обитает?

– У Москвы.... – Захарова задумалась. И вправду, а что есть душа в Москве, и где обитает? Она – коренная москвичка, кому, как не ей знать, где у так любимого ею города Душа? Кремль? Нет – там слишком много народу, много пришлых и незнакомых городу людей, вечная суета и давка. Центр города никогда не входил в список мест, в которые стремилась попасть Захарова, тем более для того что бы отдохнуть морально. ВДНХ – с её красочными клумбами, одетыми в золото фонтанами и  нарядными павильонами? Ближе к цели, но тоже нет! Погулять – да, но сказать, что выставка является Душой города – однозначно нет! Парк горького тоже мимо, Москва река с её шумными прогулочными теплоходиками снова нет. Коломенское? Может быть – она там редко бывала что бы утверждать наверняка....