Текст книги "Повелитель Теней"

6. Дорога Надежды

В Главной Цитадели Хаоса есть комната, не известная практически никому. Она не имеет ни окон, ни дверей – лишь односторонний портал, работающий только на вход. Так что рассказать о ее существовании может далеко не каждый, даже из тех, кто сумел найти этот портал, скрытый среди Окольных Путей.

У комнаты пять квадратных стен и черный гладкий пол. В ее центре постоянно висит сферический кристалл, излучающий слабый свет – слабый, но вполне достаточный, чтобы рассмотреть единственную достопримечательность этого помещения. Это четыре готовые картины и одна незавершенная.

На первой изображен то ли рабочий кабинет, то ли небольшая библиотека. В большом мягком кресле сидит средних лет человек с высоким лбом, смеющимися глазами и широкой улыбкой. Он одет в светло-коричневый жилет с желтым кантом и темно-коричневую тонкую рубашку.

Вторая картина показывает того же человека. Он постарел немногим больше чем на пять лет, однако выглядит уставшим или о чем-то задумавшимся. Человек стоит на краю Бездны Ерквиста, ссутулившись и глядя на медленно проплывающую к западу от него Цитадель Двора Хаоса. Теперь его одежды такие же, какие носит большинство Придворных, а на пояс подвешены шпага и кинжал.

Образ третьей картины – темное пятно. Лишь внимательно присмотревшись, можно различить тюремную камеру. Единственным предметом обстановки является небольшой ворох грязной соломы, а единственным обитателем – все тот же человек, облаченный в рваные лохмотья, оставшиеся от изящного парадного костюма. (Магическое зрение способно подсказать наблюдателю, что глаза узника закрыты темной повязкой.)

Четвертое полотно способны опознать очень немногие. Только после тщательного созерцания можно разгадать, что изображена на нем крышка гроба в несколько необычном ракурсе – изнутри. Мореный дуб изборожден царапинами, а гвозди, удерживающие крышку на месте, не выдержат следующего сильного удара – если его нанесут.

Пятая стена комнаты еще пуста, лишь тонкая рама из темного дерева висит на ней, бессмысленно взирая на пришельцев грунтованным прямоугольником холста, на котором проведены несколько линий.

И таковой эта комната стоит уже давно, с тех пор, когда слепой художник, написавший все эти картины, скончался от разрыва сердца, едва провел на пятой очередную линию. Ни один из целителей не мог спасти его, ибо поражена оказалась душа – не тело.

Кто изображен на этих картинах?

Что должно быть нарисовано на последней?

Почему погиб художник?

Наконец, какой смысл в самом существовании этой закрытой комнаты со столь тщательно замаскированным входом и отсутствующим выходом?

Бесспорно, это хорошие вопросы. Однако ответы на них внесут в мир еще больше неразберихи. Настолько больше, что даже Хаосу выгоднее не допускать этого…

Покидавшего Двор Хаоса не провожали пышными букетами цветов и восторженными стансами в его честь. Впрочем, Инеррен этого и не ждал. В кошельке находилась вполне приличная сумма, выигранная чародеем в последний вечер на званом банкете в «Триаде». Банкет был дан Гильдией Огненных Путей, праздновавшей устранение опасного конкурента, и Инеррен просто не мог не появиться на посвященном ему же празднестве. В связи с чем несколько наиболее богатых членов Гильдии – те, кто повел себя недолжным образом при встрече столь важного гостя, – стали намного беднее.

Он не выбирал, куда идти. Зачем? Если встретится опасность, никто не помешает ему переместиться в Аркану или даже в Четранию. А заблудиться чародей попросту не мог бы, так как сам не знал, куда направляется.

Потому-то он и прошел тропинкой, обычно оставляемой прохожими в стороне – ведь она не вела ни в одно из часто посещаемых мест. По светло-коричневой ленте, петляющей по алмазной россыпи звезд внутри Бездны Ерквиста, он скользнул внутрь черного туннеля…

…и оказался в пятиугольной комнате, со стен которой безмолвно смотрели четыре картины и пустая рама.

Изображенный на трех из них человек чем-то был знаком Инеррену. Нет, они ни разу не встречались – но этот взгляд…

Боль, радость, печаль и гордость.

Взгляд истинного творца. Нет, не того бога, именуемого Творцом, с которым он когда-то разыгрывал партию в Игре Судьбы. Того, кто знает на своей шкуре, что такое Ответственность, – и идет на риск, ибо альтернатива выглядит еще хуже.

Но кто он? И какова функция этой странной комнаты? Кстати, не видно что-то, чтобы у нее имелся выход. Чародей исследовал стены, пол и далекий потолок в поисках скрытого прохода, но такового не обнаружил.

Так… следовательно, тот, кто попал в это «тайное» помещение, должен пройти определенный тест. Какой? Наверняка дело связано с картинами (поскольку больше ничего тут и нет), точнее с незаконченной. И что же должно быть на ней изображено?

Подбирая слова больше по интуиции, чем на основе разума, логики и имеющихся крупиц информации, Инеррен речитативом бормотал отдельные фразы, складывающиеся в странный стих:

 
Творец миров, создатель грезы,
Прошедший сквозь туман и грозы,
Лицом к лицу однажды повстречался
С тем, что он создал сам когда-то,
И с недругом своим заклятым
В сраженье безнадежное ввязался.
В бою неравном проиграв,
Он погрузился в адский мрак,
Но в каменном мешке сидел недолго —
Избавила от адских мук
Старуха Смерть, изгоев друг,
И бросила в могилу. Чувство долга
Его вернуло в мир опять,
И крышку гроба приподнять
Заставило оно его с рассветом.
Победной песней огласив
Простор морской, он Знаку Сил
Приказ отдал – идти искать ответы.
А существует ли ответ?
Не знает этого поэт,
И он не знал, хоть сам его придумал;
Но путь пред ним лежит сейчас,
Путь, на котором век – как час,
Где над горой сияет белый купол.
 

Он не чувствовал ничего – ни как слова пылают энергией в сумеречной комнате, ни как ритм стиха заставляет тени плясать дикий и странный танец, ни как образы и нити-связи сплетаются в реальные краски и оседают на бледном холсте незавершенной картины…

Очнувшись от вынужденного транса, чародей с удивлением уставился на сияющую новизной красок пятую картину.

Лишенный изящных украшений, оружия и изысканных одежд, человек уходил куда-то вдаль. Отполированная до блеска черная дорога, казалось, дымилась под его ногами, однако не осмеливалась задержать путника. Над ним кружил небольшой ястреб с серо-коричневым оперением; голову окружало призрачное сияние – золотистое кольцо.

Высокая черная трава по обочинам дороги склонялась перед ним и медленно выпрямлялась позади путника. Вдалеке слева полыхали молнии, брошенные каким-то громовержцем из-за стены багровых туч, а правая сторона пейзажа трусливо скрывалась в бледно-сером тумане, подобно…

Да, подобно Королевству Теней.

Картина дрожала перед Инерреном, словно была окном из призрачного мира в реальный. По наитию он коснулся ее рукой. Вернее, попытался коснуться – пальцы тотчас охватило сияние, которое быстро распространилось по всей руке, а минутой спустя – по всему телу. Когда сияние угасло, чародей обнаружил себя стоящим в том самом месте, которое нарисовало на картине его заклятие – или разыгравшаяся фантазия его подсознания.

– Я хотел бы понять, как тебе это удается, – сказал кто-то.

Инеррен обернулся, но никого не увидел.

– Где ты и кто ты? – спросил он.

– Пятнышко у твоей левой ноги.

Усмехнувшись, чародей посмотрел на беспорядочно прыгающее пятно красно-оранжевого света.

– Так что тебе хотелось понять?

– Каким образом ты всегда ухитряешься попадать в ненужное место и в ненужное время.

– Почему же ненужное?

– Да потому, что тебе обычно абсолютно все равно, где ты окажешься, а остальные от этого имеют массу проблем.

Инеррен признал, что кое-какая логика тут есть.

– Ты меня, похоже, знаешь. Может быть, назовешь себя, чтобы беседа стала двусторонней?

– Я – Колесо-Призрак. Можно просто – Призрак, Мерлин меня именно так и называет.

– Мерлин? – прервал чародей. – Король Хаоса?

– Ага. Правда, сам он был не в восторге от этой работенки.

– А какое ты имеешь к нему отношение?

– Гм… – Призрак завертелся, свернувшись в огненный шарик. – В некотором роде он мой отец.

Инеррен покачнулся и вынужден был сесть на придорожный камень.

– Мерлин – человек, а ты… Даже не знаю, как назвать…

– Он создал меня, – сообщил Призрак, нисколько не задетый колебаниями собеседника. – Благодаря ему я тот, кто я есть. По-моему, правильнее всего называть его моим отцом.

– А не Создателем?

– Не-а. Создатель досконально знает то, что создает. Мерлин же этого не знал.

Логично, вновь согласился чародей.

– Ты еще не ответил на мой вопрос, – напомнил Призрак, копируя на сей раз тон Мандора.

– Как я делаю то, что делаю?

– Точно.

– Используя Силы и Искусство в открытую и безо всяких там правил, если они мне мешают.

Огненный шарик превратился в столб белого света.

– Что, включая и правила Вселенной?

– Я сказал – безо всяких правил. Тем более, что тайны Вселенной мне по большому счету неизвестны.

– Ты один из лучших Игроков. И говоришь, что не знаешь правил?

– Не забывай, что правила каждой конкретной Игры различны.

– Но каждая конкретная Игра – часть единого целого.

– Верно. А это значит, что единое целое – в смысле, Вселенная – не имеет единых правил. То есть не имеет правил вовсе.

– Интересно… – Призрак настолько задумался, что даже перестал прыгать. – А что ты скажешь по поводу Игры Хаоса и Порядка?

– Порядка? Честно тебе скажу: с Порядком мне встречаться не доводилось, так что об этой Игре у меня более чем смутное представление.

– Думаю, тебе придется с нею познакомиться.

– Зачем? – пожал плечами Инеррен.

– Потому что ты – ее часть.

– Я – Игрок, а не Фигура.

– В Игре Судьбы ты действительно Игрок. Но не в Игре Порядка и Хаоса – там ты считаешься Козырем. Они постоянно используют в ней – или пытаются сделать это – всех и всякого. А цели их… – Призрак сделал несколько пируэтов, превращаясь в размытое колесо, – крайне непонятны, это лучшее слово.

– Гм. Звучит странно. Может быть, есть те, кто смогут объяснить лучше?

– Вполне вероятно. Я могу даже показать их тебе.

Колесо-Призрак, немного покрутившись, приняло вид входа в короткий коридор. Усмехнувшись, чародей вошел.

– Дворкин, создатель Лабиринта.

Картина изображала горбатого карлика в бесформенном балахоне, в глазах его плясала сумасшедшая искорка. Длинные седые волосы дополняла столь же внушительная борода.

– Сухэ, Хранитель Логруса.

Тут все было ясно. Появление массивного красновато-серого демона с овальными огненными глазами Инеррена нисколько не удивило.

– Делвин, Отрекшийся от Амбера.

Темно-рыжий человек с непроницаемым лицом, одетый в коричневое и желтое. На среднем пальце левой руки – кольцо, точную копию которого он видел у Мерлина.

– Роджер, Железный Гвардеец.

Эта картина заставила чародея застыть на месте. Она показывала того самого человека, которому были посвящены пять картин из закрытой комнаты.

Картины исчезли, как и коридор.

– Хорошо работаешь, – признал Инеррен. – Такие фокусы и Мастеру Иллюзий нужно готовить заранее…

– Не знаю я, кого ты называешь мастерами иллюзий, – проговорил Призрак, – но то, что я показывал, – реальность. Точнее, ее копия.

Гм. Ну что ж, очень даже возможно. Те фокусы, которые некоторые власть предержащие могли вытворять с действительностью, наверняка были бы сочтены сказками даже при Дворе Хаоса.

– Извини, но я не из тех, кого ты называешь власть предержащими, – поправил голос Колеса-Призрака.

– Ты что, еще и телепатией развлекаешься? – поинтересовался чародей, которому было в общем-то все равно.

– Обычно нет. Однако с тобой это необходимо.

– Почему? – Инеррену действительно стало интересно.

– Я тут провожу некоторые исследования…

Чародей, слушая рассуждения Призрака, вновь осел на камень. Ну и дела! Этот «сыночек» Мерлина, судя по всему, полагал себя Богом – в крайнем случае, кандидатом на получение сего притягательного статуса. Он, видите ли, проверяет, укладывается ли поведение людей в разработанную им самим систему!

– А как насчет жителей Двора Хаоса? – спросил Инеррен. – Например, самого Мерлина? Или Мандора?

– С Мерлином-то иногда соответствует, – сказал Призрак. – А вот с Мандором… Я его понять не могу. Мерлин, судя по всему, тоже. Однако для Посвященных эта схема и не должна работать.

– Ты хочешь сказать, что Посвящение накладывает на человека такой отпечаток, что дальнейшая его судьба зависит уже от… м-м… того, кто стоит за этим Посвящением. Так?

– Я этого не формулировал таким образом, – признался Призрак. – Но ты, похоже, прав. Посвящение изменяет само восприятие; все остальное, что оно дает, – могущество, знания и прочая – вторично.

– А я, согласно твоему мнению, не укладываюсь в схему стандартного человека? – дополнил Инеррен логическую цепочку.

– Угу.

– Так ведь я – Посвященный.

– Однако ты не проходил ни Логрус, ни Лабиринт, – возразил (без особой уверенности в голосе) Призрак.

– Нет, – согласился чародей. – Я – Посвященный Теневой Тропы и еще кой-чего.

– Теневой Тропы? Это что еще такое? Никогда не слышал.

– Боюсь, объяснить полностью не смогу. Я сам не до конца понимаю ее сущность.

– А кто сможет объяснить? – не отставал Призрак.

– Понятия не имею. Поинтересуйся у Мандора или Сухэ, они имеют массу информации, а с тобой находятся в дружеских отношениях.

– Да? Ты серьезно так считаешь?

– Именно.

В чем-то Призрак походил на ребенка, стремящегося найти ответы на все вопросы. И это, вероятно, к лучшему. С детьми легче поладить, даже если они обладают такими возможностями.

Захваченный идеей о Теневой Тропе, Призрак вскоре распрощался с Инерреном и удалился. Возможно, во Двор Хаоса или еще куда-либо. Чародея это не беспокоило.

Перед ним тоже лежал путь. Черная дорога находилась в необычайно хорошем состоянии, что явно указывало на ее предназначенность для чего-то особенного. И Инеррен ощущал: в конце этой дороги его ожидает очередное приключение…

Эпилог

Роджер освободился с поста и не спеша направился через город к началу длинной лестницы, по которой когда-то Корвин и Блейз пытались поднять войска.

Его давно уже не волновали сантименты, хотя именно в тот момент он появился в Амбере. Повод был весьма важным. Железный Гвардеец (это прозвище дали Роджеру много лет назад) чувствовал, как с той стороны приближается некто, очень ему знакомый.

Кто? Он не знал. Роджер даже не понимал, как и почему возникло странное ощущение близкой встречи, которой не должно быть.

Это не было предвестием контакта, который легко блокировать. Но это не было и Призывом, которому невозможно сопротивляться. Простое предчувствие, если предчувствия вообще бывают простыми.

С каждым шагом ощущение усиливалось. Опасности вроде бы не было, но на всякий случай Железный Гвардеец проверил, легко ли ходит шпага в ножнах.

Он пересек Главную Площадь, не удостоив даже взглядом открывшееся великолепие морского простора. Обычно Роджер ненадолго задерживался здесь, глядя на океан – серый, синий и лазурный, спокойный и трепещущий, тихий и могучий. Но не сейчас.

Круглый полосатый камешек отлетел в сторону, задетый его сапогом. Железный Гвардеец прибавил шаг и нырнул под Большую Арку. В нескольких шагах была лестничная площадка, и на ней спиной к нему стоял человек. В висках Роджера бешено застучала кровь.

Он сделал еще шаг.

– Вовремя, – сказал тот, не оборачиваясь. – Я ждал тебя.

Он узнал этот голос, который никогда не ожидал больше услышать. Как и увидеть его обладателя.

– Как?..

– После. Сейчас необходимо обсудить одно дело.

– Какое?

– Своим освобождением я обязан некоему Повелителю Теней, который сейчас направляется сюда…

Два Роджера стояли на лестничной площадке и тихо о чем-то переговаривались. Даже стой кто-либо рядом, он бы не услышал их слов, уносимых прочь холодным северным ветром…

Никто не знает, что такое Смерть. Никто не может с уверенностью заявить, будто понимает весь ее механизм. Потому что Смерть сильнее Судьбы, какие бы байки ни придумывали о Предназначении и Необходимости. Если говорят «то-то должно быть сделано», это значит лишь, что сделать это «то-то» нужно. Но вовсе не то, что дело будет сделано само по себе и вопреки всем попыткам помешать этому.

Никто не может сказать, правят ли Смертью Боги Судьбы – или наоборот, Верховным Богом Судьбы является Смерть. Известно, что порою Смерть отступала перед велением Судьбы. Но известно также обратное. Вообще, если одна Сила отступает перед другой, это еще не означает, что вторая Сила сильнее первой, пусть даже временно.

И вне сомнений, ни один смертный не смеет заявить, что повелевает обеими этими Силами. Хотя этого никто не делал. В смысле, не заявлял.

Да и можно ли повелевать тем, что куда старше, чем весь род человеческий? Тем, что было до него и будет после него?

Есть мнение, что это магия владеет волшебниками, а не наоборот. Что Силы лишь используют тех, кто претендует на обладание ими, в своих тайных целях. А отсюда следует, что пешками являются вовсе не простые смертные, а как раз маги.

Но какова цель Игры? Кто Игроки? И за что они борются?

Как говорят те же древние, каков вопрос – таков ответ.

Часть восьмая
Отмеченный Знаком Теней

«Вращается Колесо Времени, приходят и уходят Эпохи, оставляя в наследство воспоминания, которые становятся легендой. Легенда тускнеет, превращаясь в миф, – и даже миф оказывается давно забыт, когда Эпоха, что породила его, приходит вновь.»

Роберт Джордан. «Колесо Времени»

Пролог

На вершине утеса над сожженным Гарнатом стояли двое, пристально глядя вдаль, туда, где с юга шли остатки черной дороги. Когда-то она была намного шире – но те дни, дни войны с Хаосом, давно прошли, и связь с тем полюсом мира оборвалась за ненадобностью.

Вдалеке что-то было. Один из наблюдателей, уловив движение, вынул из футляра подзорную трубу и навел на цель.

– Он? – спросил Роджер.

– Он, – кивнул Роджер, опуская трубу. – Пора.

– Может быть, все же поставить в известность остальных?

– Мы уже обсуждали этот вопрос.

– И все же. Время еще есть.

– Нет необходимости; к тому же они все равно ничем не помогут. Это дело следует решить нам.

Железный Гвардеец отдал Роджеру свою карту и начал очень осторожно спускаться вниз. Камни были сухими, и это немного облегчало продвижение; помогал также ветер, прижимающий его к склону утеса. Нащупывая опору носками сапог, он оказался на черной дороге быстрее, чем думал вначале.

Поправив одежду, Роджер устроился на камне и закурил трубку. Не следовало отказывать себе в удовольствии, даже перед такой ответственной встречей. Тем более, что это было совмещение приятного с полезным, так как курение помогало Железному Гвардейцу успокоить нервы. А собеседник у него будет как раз такой, с которым нельзя выходить из себя…

Последний клуб дыма Роджер выпустил как раз тогда, когда фигура в черной накидке находилась в дюжине шагов от него.

– Добрый день, Инеррен, – произнес он.

1. Когда затихают грозы

– Вообще-то нас не представляли друг другу, – заметил чародей, – однако твое имя мне известно. Роджер Железный Гвардеец, если не ошибаюсь?

– Да, меня называют так, – согласился Роджер.

– А как ты узнал мое имя?

– Это допрос? Вообще-то на этой территории у меня больше прав, нежели у тебя.

– Об этом можно было бы и поспорить, – пожал плечами Инеррен, – но пусть будет так. Что тебя интересует?

– Зачем ты здесь?

Чародей криво усмехнулся:

– Если я скажу, что спасаюсь от мести Хаоса, это будет ложью. С другой стороны, в том краю Вселенной меня действительно не очень-то любят. Пожалуй, точнее всего будет заявить, что сюда меня привела мирная туристская миссия – желание посетить Амбер, который, если не ошибаюсь, находится в нескольких милях к северу отсюда.

Роджер чуть прикрыл глаза.

– Я бы не хотел сложностей, однако боюсь, с Вечным Городом отношения у тебя не сложатся.

– С Вечным Городом?

– Так иногда называют Амбер.

– И что же в Амбере есть такого, что плохо сочетается со мной?

– Понимаешь, Амбер все-таки центр Порядка. А твоя сущность является слишком хаотичной даже для Хаоса.

– Возможно, – кивнул Инеррен, – хотя то же самое мне говорили и про вас, амберитов. Во всяком случае, про королевскую семью Амбера; мол, в ней интриги такие, что Хаос по сравнению с ними – воплощение ясности и закона.

Роджер слегка улыбнулся. Сравнение было верным, хотя и немного натянутым.

– У меня есть к тебе одно интересное предложение.

– Да?

– Мне нужен человек, местонахождение которого тебе известно.

– Я наемными убийствами не занимаюсь.

– Ты не понял меня: этот человек необходим мне живым.

– Похищение?

– Приблизительно так.

– Я не спрашиваю пока, кто это. И не буду выяснять, зачем тебе это понадобилось, – сказал чародей. – Сейчас ответь мне на другой вопрос: что с этого получу я?

– Ты ведь, кажется, собирался попасть в Амбер в качестве туриста? – уточнил Роджер. – Прекрасно. Каждому туристу необходим гид, спутник – и я стану таковым. Когда ты исполнишь поручение.

– И все?

– Разумеется, в обязанности гида входит и отвечать на вопросы.

– Это лучше, – согласился Инеррен. – А теперь – объект?

– Дара, герцогиня Удящих-на-Живца.

Чародей издал неопределенный горловой звук.

– Что-нибудь не так? – участливо поинтересовался Роджер, прекрасно зная, ЧТО ИМЕННО не так. Ведь именно Инеррену принцесса Дара была обязана своим теперешним малоприятным местонахождением в пределах Селлы, ее собственного мира-ловушки.

– Похоже, ты серьезно намерен добиться этого, – наконец вздохнул чародей. – Проклятье.

Железный Гвардеец кивнул.

– Интересно, зачем тебе понадобилась Дара?

– Ты ведь обещал, что не спросишь об этом.

– Я сказал, что не буду выяснять. Простой открытый вопрос нельзя называть выяснением.

– Логично, – признал Роджер. – Однако не следует ожидать столь же открытого ответа, если ставка выше определенной черты. Я не хочу тебе врать, потому просто промолчу.

Инеррен усмехнулся. Такой стиль был ему по душе.

– Итак, тебе нужна Дара? Целая и невредимая?

– Целая и невредимая, – согласился Роджер, – под действием любого парализующего заговора. Впрочем, детали оставляю на твое усмотрение.

– Срок?

– В течение, скажем, недели. Место встречи – здесь.

– Договорились, – кивнул чародей, протягивая руку. Роджер ответил на рукопожатие, после чего Инеррен прошептал несколько слов и исчез.

«Кажется, получилось, – сказал внутри разума Железного Гвардейца голос Роджера, находившегося все это время в контакте. – Рыбка на крючке.»

«Вопрос только, стоила ли этой рыбки наша приманка», – передал Роджер ответ.

«Приманка, быть может, и нет. Но то, что получится в конце этой операции, – без сомнений.»

«А как насчет второй части плана?»

«Понятия не имею, – признался двойник. – Шансы равны.»

Инеррен без особого труда определил, где именно находится ближайшая точка, в которой прорвать Барьер Селлы легче всего. Переместившись туда, он подготовил все необходимые средства и остановился. Следовало еще раз просчитать все варианты.

То, что Дара не освободилась сама, можно считать достоверным. В противном случае чародей бы уже узнал об этом: Повелительница Хаоса вряд ли совершит два раза одну и ту же ошибку, так что после самостоятельного освобождения она бы занялась им вплотную. Далее, ее вроде бы никто пока не освобождал. Мандор не собирался делать этого, а у Мерлина, похоже, и без того забот полон рот. Он намеревался вызволить мамашу – но, как известно, от намерений до действий может пройти долгое время, что обычно и случается.

Вопрос был один – сколько воспоминаний могло вернуться к Даре в настоящий момент естественным образом? Если она вспомнила о Повелителе Теней, упекшем ее в ловушку Селлы, дело дрянь. Если нет – отлично; тогда Инеррен изобразит из себя «посланца небес», спасителя невинных жертв, и после недолгих объяснений вытащит Дару при ее полном содействии.

Правда, потом ему предстоит ОЧЕНЬ быстро сматываться. Благодарность – не то чувство, которое может пересилить месть. Тем более у Повелительницы Хаоса.

Криво усмехнувшись, чародей достал из кармана старую, потертую серебряную монету. Щелчком подбросив ее в воздух, он протянул левую руку, поймал монетку и разжал кулак. Идти и действовать прямым методом?

Герб. Да.

Обреченно вздохнув, Инеррен произнес:

 
Повернулась на петлях решетка,
Сухо щелкнул открытый замок.
Узник вышел. Хоть срок был недолог,
Но посредник на воле помог
Повелителям ада и рая,
Всем придется свое отсидеть.
Дара! Имя тебе возвращаю,
Выходи – иль закроется дверь!
 

Светлый прямоугольник, начерченный чародеем в воздухе, замерцал и чуть прогнулся, как будто изнутри его разрывала неведомая сила. Инеррен добавил энергии, стабилизируя Врата.

Ветер, до того лишь освежающий, стал мощнее, приобретая угрожающий напор. В воздухе замелькали комья земли, вырванные с корнем растения; по земле начали катиться камни и огромные бревна. Чародей не отступал, вплетая в узор собственной воли стойкость Теневой Тропы.

Багрово-сиреневое небо, наполовину затянутое тучами, сейчас обрело кровавый оттенок. Синяя молния с шипением разрезала воздух и ударила в вершину холма, разбив стоявший там белокаменный столб. Мгновением позже оглушительный громовой раскат прижал к земле исполинские деревья, едва не сбив с ног самого Инеррена. Пропустив сквозь фильтры своего сознания энергию следующей молнии, он ввел и ее в общий поток.

Земля начала колыхаться, словно внутри зашевелился колоссальных размеров монстр. По ней пошли трещины, и из каждой трещины поднимался жадный язык оранжево-красного пламени. Затем трещины пошли в определенном направлении, окружив чародея и его творение плотным тройным кольцом. Слившись воедино, языки пламени стали мощной огненной стеной, постепенно начинающей сходиться наверху и превращаться в купол. Инеррен дополнил образовавшийся узор знаком Черной Звезды.

Накидка дымилась, слезы застилали глаза и мгновенно высыхали от невообразимого жара, какой бывает лишь в кратере вулкана в момент извержения. В огне уже зазвучали голоса, знакомые чародею по всем его предыдущим смертям, – жуткое перешептывание межзвездных скитальцев. Стиснув зубы, Инеррен запечатал сложное соцветие сиреневых и зеленых линий алым Кристаллом Истины.

Нахлынувшая тишина была страшнее, чем не в меру разбушевавшиеся силы. Врата исчезли, равно как и пламя, молнии, ветер и трещины в земле. А на месте Врат неподвижно лежала темноволосая женщина в богатом, царском одеянии. Ну конечно. Дара никак не могла добиться поста меньшего, нежели королевы какой-либо империи.

Наложив (на всякий случай) несколько парализующих заклинаний, чародей опустился на землю, чувствуя, что еще немного – и он потеряет сознание от истощения. Порывшись в потайном кармане, Инеррен обнаружил флакон Эликсира Жизненной Энергии; с каких пор он там лежал, одному богу было ведомо. Осушив флакон, чародей почувствовал себя лучше, но не настолько, чтобы сразу применять перемещающие заклинания. Следовало отдохнуть несколько часов.

Для этого необходимо подыскать поблизости безопасное место; но после происшедшего слово «безопасность» относилось скорее к разряду невозможного. Такая встряска (пусть даже не оставившая видимых следов в этом мире) не могла пройти незамеченной для сил, которые полагают себя обязанными поддерживать равновесие во Вселенной. Силы же эти, воплощением коих были Безымянные, относились к чародею с прохладцей, если не сказать худшего.

К дьяволу, устало подумал Инеррен, устанавливая теневой покров. Если сюда заявятся Безымянные, им все равно не помешать.

Оставив незримую стражу в состоянии готовности, он закрыл глаза и погрузился в обычный для магов черный провал без сновидений.

Рэйден резким жестом откинул занавес, отделяющий короткий коридор от Зала Слоновой Кости.

– Покорнейше прошу извинить меня за опоздание, – проговорил он. Впрочем, тон его резко контрастировал со сказанными словами.

– Мы понимаем, что тебя задержало что-то важное, – ответил Хранитель в точно таком же тоне. – Садись. Есть новые сведения. Лорд Этт, вам слово.

Невысокий пожилой человек в малиновой мантии встал, коротко поклонился всем присутствующим и начал:

– Работа Повелителя Теней начинает заходить слишком далеко. Его действия вызывают отклики по всем Королевствам Теней, а Двор Хаоса при одном упоминании о нем становится на дыбы. Ни один из уроженцев этой Четрании не мог сделать такого переворота…

«Учитывая, что покинуть пределы той Сферы смогли только двое из них, чего явно недостаточно для анализа, – подумал Рэйден, – цель у этой встречи посерьезнее, чем судьба какой-то Четрании…»

– …Опасность растет, – вещал Этт, – и Равновесие смещается все больше. С тех пор, как Вечные Воители прекратили свое существование, такого катаклизма еще не случалось…

«Вряд ли стоить сравнивать кучку сумасшедших, мечтающих избавиться от Черного Меча, с одним очень целеустремленным магом, – без особой уверенности подумал Мандор. – Правда, он и сам не знает, к чему стремится.»

– …Недавний его фокус вызвал перекос даже в таком благополучном месте, как Амбер…

«Благополучном? – фыркнул Делвин. – Если Амбер – благополучное место, то пусть меня называют Любимцем Лабиринта.»

– …И что вовсе непростительно, он ломает Барьеры своими заклятиями, не представляя, чего нам стоит удержать Вселенную от падения в находящуюся за ними Пустоту!

«О да, – скептически вздохнул Хранитель, – нам это действительно стоит очень многого. Только вот давно я не видел, чтобы ты сам сделал для Вселенной хоть что-нибудь помимо болтовни.»

Когда же, наконец, Этт завершил свою длинную речь, а задремавшие во время ее произнесения присутствующие немного пришли в себя (не без помощи соседей, дружелюбно выбивших из-под них бесспорно уютные кресла), Хранитель принял решение.

Все это собрание, казавшееся ему с самого начала никчемной идеей, было бессмысленным. Девяносто процентов приглашенных, неплохие специалисты в своих областях, ничего не понимали в непредвиденном. Из остальных десяти процентов только несколько могли правильно оценить все происходящее, не приняв изложенные Эттом факты за очередную проделку Шутника.

– Благодарю вас за ценное и плодотворное обсуждение нашей проблемы, – объявил он. – Кое-какие из ваших мыслей наверняка пригодятся и будут воплощены в реальность.

– Вот гад, – беззлобно выругался Локи, – нет чтобы предупредить о телепатическом подслушивании.

– Нет, так он никогда не поступит, – покачал головой Воланд, – и будь уверен, я его полностью поддерживаю. Иначе типы вроде тебя даже мысли скрывать начнут, а это пока единственное место, где тебя можно пронять.

– Попрошу остаться вас, мессир, – Хранитель кивнул Воланду, – и тебя. – Взгляд, обращенный на Рэйдена, был далеко не дружелюбным.

Когда от всех лишних удалось избавиться, спровадив их в банкетный зал по соседству, Хранитель тихо заговорил: