Текст книги "Долина прокопиев"

– Пока я ничто, – сказал Эхс, – но я хочу сделать попытку. Если мне повезет, я стану кем-то.

Пытаться хоть что-то сделать – вот и все, что мне остается… Всем нам только это и остается: честная попытка что-нибудь сделать. Если и в попытке нет смысла, тогда и во всем прочем его тоже нет, а уж в плохих снах и подавно.

Картины покрылись рябью. Когда рябь исчезла, стало видно, что река, которая на одном изображении была почти прямой, на другом начала превращаться в извилистую.

Вот и все. Это был всего лишь сон, но Эхса он наполнил огромной радостью. Теперь он знал, как победить свой глубочайший страх. Теперь в его жизни появился смысл.

Картина исчезла. И Эхс обнаружил себя по другую сторону ворот.

Все переместились, кроме скелета, который одиноко белел на той стороне.

– Мой черед, – произнес скелет. – Но я сомневаюсь.

– Это понятно, – сказала Чекс. – Каждый из нас поначалу робел перед своим плохим сном.

– Я не боюсь плохих снов, – ответил Косто. – Тем более, что сны мне не снятся, ведь я не принадлежу к миру живых. Беда в ином – мне нечем победить своего двойника, потому что мы, скелеты, не чувствуем ни вины, ни страха, у нас нет никаких сокровенных тайн. Но если все же я попытаюсь перейти, то кто знает, не включится ли нечто такое, что повредит вам всем.

– Как это? – удивился Эхс.

– Нынешние испытания предназначены для живых существ, способных видеть сны, – начал объяснять скелет. – Если среди живых окажется какой-то бессонный, то механизм может разладиться и все пойдет наперекосяк. Я боюсь вам повредить.

– Скелет прав, – пробормотала Чекс. – Если из их братии как раз и составляются плохие сны, то ему самому они ведь сниться не могут?

– А что случится, если механизм разладится? – решил уточнить Эхс.

– Выход из тыквы может стать таким узким, что вам не удастся выбраться, – объяснил Косто. – Если не это, то с телом у вас может что-нибудь приключиться, или с душой…

– Кофто отличный проводник, – сказал копуша. – Без него мы тут точно заблудимфя.

– Тогда рискнем? – предложил Эхс.

– Рискнем, – согласилась Чекс. – Ведь этот трухлявый двойник для чего-то здесь оказался. Ну, Косто, вперед, смелее.

– Как говорит пословица, старые кости захотели в гости, – пожал плечевыми костями скелет и направился к воротам. Остов за воротами проскрипел ему навстречу.

Начало образовываться подобие картинки. На ней Косто стоял в коридоре, точно так же, как наяву. Не успев толком образоваться, картинка исчезла – и Косто вернулся на прежнее место.

– Это действительно была завязь какого-то сна, – произнес Эхс.

– Но дальше сон не развился, потому что не было из чего, – объяснил скелет.

– Ну это ты поторопился заявить, – возразила Чекс. – Начало ведь было и оно из чего-то получилось. Прежде чем утверждать что-то, надо очень хорошо подумать. Особенно в таком важном деле.

– Сон решил начаться, но потом понял, что ничего не выйдет, и тут же закончился, – попытался осмыслить случившееся Эхс.

– Вот видишь, сон все-таки был, – ухватилась за его слова Чекс. – Пусть минутный, но все же сон.

Значит, у Косто что-то есть, как говорится, за душой.., какая-то жизнь.

Теперь и копуша заинтересовался.

– Что же это может быть? Ведь Кофто не живой.

– Это был даже не сон, а просто портрет Косто, похожий на него, как две капли воды, – заметил Эхс.

– Да, это был мой портрет, – согласился Косто. – Лишенный жизни, я лишен и снов. Кроме точной копии меня, на картине ничего не могло появиться.

– Твой портрет, наверное, и есть отражение самых глубоких твоих страхов и самого глубокого стыда.

– Я ничего не боюсь и ничего не стыжусь, – возразил скелет.

– Ты упрямо настаиваешь на своем и тем самым мешаешь своему сну развиться в полную силу, – предположила Чекс.

– Но во мне нет для него содержания.

И Косто указал на свой пустой череп.

– Не содержания нет, а.., ты не хочешь уступить, – не сдавалась Чекс.

– Ну как можно уступить тому, чего нет? – вмешался Эхс.

– А я говорю – есть, – отрезала Чекс. – Если бы не было, то и двойника бы у Косто не было, и он без всяких усилий оказался бы сейчас рядом с нами.

– Да я пуст! – вспылил Косто. – Снам среди моих костяшек просто нечего делать!

И он еще раз, в виде доказательства, стукнул себя по черепу.

– А что было во сне? Тоже костяшки!

– То есть ты намекаешь, что Косто боится самого себя? – вмешался Эхс.

– Может быть, – сказала Чекс и, поглядев на Косто, спросила:

– Ты боишься себя?

– Мне нечего бояться, – отмахнулся Косто.

– Не уходи от ответа.

– Ну с какой стати я должен самого себя бояться? Я создан для того, чтобы меня боялись. И этим все сказано.

– А сон намекает на то, что ты себя боишься, – упорно гнула свою линию Чекс. – Тебе нравится быть скелетом? Нравится пугать?

– Нравится, не нравится… Разве у меня есть выбор? Таким я создан, и точка.

– И снова ты уклоняешься от ответа.

– Чекс хочет, чтобы ты объяснил свои чувства, – сказал Эхс. – Взять, к примеру, меня. Я очень боялся, что ничего важного в жизни не совершу, что Ксанфу все равно, был я на свете или не был.

Но я хотя бы живой, а ты нет. О, может, это тебя и мучит?

– Я не жив, но и не так глуп, чтобы стремиться к жизни, – коротко ответил скелет. – Жизнь так неуклюжа.

– Ну вот, видишь, и у тебя есть стремления, – обрадовалась Чекс.

– Живые существа обречены есть и приседать, и снова есть, и снова приседать, – продолжил скелет. – Не говоря уже о прочих церемониалах, громоздких, болезненных и стыдных. И в конце концов все становятся такими, как я – скелетами. И нет во всем этом ни крошки смысла.

– Живые умеют чувствовать, – сказала Чекс. – Чувствовать способен и ты. Вот скажи, охватывает ли тебя необоримый страх при мысли, что ты можешь быть только таким?

– У меня нет бытия. Каким захочу, таким и могу не быть.

– Не попытаться ли тебе вновь пройти через ворота? – несколько раздраженно предложила Чекс.

Скелет вздрогнул, но послушно пошел к воротам. На этот раз сон не оборвался на первой же минуте, а начал развиваться.

– Я не хочу вечно быть таким! – вскричал скелет. – И, может, на роду мне написано стать иным! Эхс ищет смысла жизни, но я тоже устал быть призраком. Я хочу чего-то большего!

Сон продлился еще мгновение, потом поблек, а Косто наконец оказался по другую сторону ворот.

– Видишь, я же говорила! – в приливе чувств воскликнула Чекс. – Дай-ка я тебя обниму, дружище.

По всему было видно, что скелет потрясен случившимся. И Эхс мог понять его чувства. Скелет вдруг ожил, по крайней мере, захотел стать живым.

А это огромный шаг вперед.

Эхс стал размышлять про себя. Как живые становятся мертвыми, это понятно. Но можно ли постигнуть обратное – как мертвые оживают? Оживление происходит на самом деле или это лишь иллюзия, рожденная этим царством снов? Если Косто лишь привиделось, что он видит сон, значит, ему лишь почудилось, что он ожил?

– А теперь в путь, – сказала Чекс. – Нам удалось лучше узнать себя, но все это пропадет впустую, если мы не отыщем направляющего заклинания.

Они пошли вперед. Теперь вокруг стало гораздо светлее.

Копуша обнюхал землю и сообщил, что гнилых растений поблизости нет. Это означало, что область зомби они уже прошли и теперь идут по настоящей гипнотыкве.

И тут перед ними выросла стена, высокая, непроницаемая, сложенная из настоящего камня.

– Что это? – встревоженно спросил Эхс.

Чекс провела рукой по стене, надеясь отыскать какую-нибудь щель или пролом, а в это время копуша старательно обнюхивал основание стены и землю рядом с ней – нет ли тут, внизу, тайной двери или подземного хода? Но ни, пролома, ни потайного хода не было. Стэна стояла твердо и нерушимо.

– Что ты скажешь, Косто? – обратился Эхс к скелету.

– Скажу, что пройти можно. Раз прошли сквозь ворота, то пройдем и сквозь стену. Только надо отыскать способ.

– И какой же ты предлагаешь способ? – заинтересовалась Чекс.

Скелет задумался.

– Надо эту стену смягчитъ? – наконец произнес скелет. – Надо ее усахарить и умаслить.

У Чекс, да и у прочих глаза на лоб полезли от удивления.

– Усахаривать стены мы не умеем! – почти хором произнесли Чекс, копуша и Эхс.

– Нет, вы не поняли. Надо для этой стены сделать что-то приятное, и тогда она смягчится и пропустит нас на ту сторону. Надо сделать то, что она любит.

– А что же любят стены? – опять в один голос спросили у скелета остальные трое.

Скелет начал ходить туда-сюда, озабоченно бормоча что-то себе под нос: «СТЕНоскоп, заСТЕНчивый юноша, СТЕНка Разин…»

– О, я вспомнил! – наконец в полный голос изрек скелет. – Из музыки стены любят стенанья, а из живописи стенографию.

– О стенаньях я, кажется, что-то слышала, а о стенографии нет, – сказала Чекс. – Объясни поподробнее.

– Стены любят, когда на них рисуют или пишут. Это и есть стенография. Давайте попробуем на нашей стене что-нибудь нарисовать.

Чекс тут же отыскала на земле какой-то черный, крошащийся камешек и, на секунду задумавшись, нарисовала на стене что-то похожее на коридор, которым путешественники только что пришли, и дверь.

Выждав несколько минут, она толкнула дверь, но та не открылась.

Тогда Эхс тоже взял черный камешек и пририсовал к двери ручку, а потом потянул на себя.

И дверь открылась!

Путешественники приблизились к двери и столпились на пороге. Там, за дверью, они увидали множество картин.

– Эта стена и в самом деле большая любительница рисования, – прошептала Чекс. – Смотрите, целая куча стенографии!

Путешественники гуськом перешли на ту сторону и пошли мимо картин… Мимо рек, озер, водопадов, мимо пустынь и пустошей, мимо заснеженных лесов и цветущих полян, мимо дворцовых залов и крохотных избушек, среди которых одна оказалась просто на курьих ножках. Шли они, шли и наконец вновь пришли к стене, на которой висела картина, изображающая горгулью. Из пасти горгульи, как из рыльца водосточной трубы, хлестал поток воды и растекался внизу, образуя озеро.

Эхс сунул палец в нарисованную воду, и палец оказался мокрым. Тогда он погрузил в озерцо руку по локоть, потом по оба локтя, потом…

Эхс нырнул в пруд, оказавшийся довольно глубоким, и поплыл. Раздался еще один всплеск, и еще один, и еще один. Это копуша, Косто и Чекс ныряли вслед за Эхсом.

На другой стороне озера вдали зеленел лес. Тропа вела именно в ту сторону. Но не успели они войти в лес и сделать несколько шагов как тропа резко свернула в сторону и погрузилась в густые, непроходимые с виду заросли.

– Так я и знала, – тяжко вздохнула Чекс. – Если это и есть самая легкая и безопасная дорога, то хотела бы я посмотреть на самую трудную и опасную.

– Где-то я уже эту тропу видел, – пробормотал Эхс.

– Конечно видел, – сказал Косто. – Это же Тропа Пропаж.

– И значит, где-то здесь лежит направляющее заклинание! – воскликнул Эхс. – Сейчас мы его найдем!

Ободренные этой мыслью, путешественники направились к зарослям. Но скелета явно что-то тревожило.

– Боюсь, что потом вы не сможете отсюда выбраться, – сказал скелет.

Эхс на секунду задумался. И понял, что делать нечего, надо идти вперед. Пусть даже они навеки станут пленниками Тропы Пропаж, Пусть даже они, а вместе с ними и надежда.., навеки станут.., но… и т.д., но.., но если они не пойдут, то и надежды никакой не будет.

Глава 14
СТИХИИ

Тропа то и дело норовила изогнуться и увести путешественников куда-то в сторону, но при этом они шли вперед, не встречая никаких препятствий. «Да, здесь я уже бывал, – думал Эхс. – Еще немного, и подойдем к тому месту, где…»

– Скажи, Косто, – обратился он к скелету, – ты сейчас там, где был?

– Я сейчас там, где мне кажется, что я есть, – ответил скелет.

– Значит, твое тело не…

– О, нет, не бойся. Мы, жители гипнотыквы, не плотские, как вы, а магические. Ни меня, ни Розы ты во второй раз здесь не найдешь. Достаточно, что ты нашел нас тогда.

Чекс кивнула. Она, как умная девушка, согласилась с умным скелетом. Эхс все-таки волновался. А вдруг…

Но когда они подошли к тому месту, где когда-то лежал Косто, то действительно увидели лишь какую-то вмятину в земле, контурами напоминающую скелет. Значит, Косто не ошибся. Ему кажется, что он идет сейчас с ними, и он действительно идет с ними. В этом разница между существами живыми и существами, сотворенными магией.

Что-то красное мелькнуло впереди. Чекс вздрогнула, но Эхс успокоил ее:

– Не бойся, это всего лишь краснобайка. Они всегда такие.., красные.

Чекс смерила его взглядом, но от комментариев удержалась.

Вскоре перед ними выросла бузина, пишущая письма своему дяде.

– Пишет бедняжка, а письма-то пропадают, – сочувственно заметил Косто.

Теперь Чекс послала скелету свой недоуменный взгляд, но опять промолчала.

Они прошли мимо…

Очкастой гляделки.

Мимо…

«Р» и «Д».

Мимо многих других потерь и потерянных.

А вот и то место, где когда-то сидела в своем корыте медная девушка Роза. Эхс вспомнил о чем-то и почему-то тут же покраснел.

Потом они прошли какой-то поворот, и скелет как бы между прочим заметил:

– А вот здесь будильник валялся, и медяшка его подобрала.

– Что еще за будильник? – насторожился Эхс.

– Ну что-то вроде колдовского снадобья. Эльфы и прочие существа используют его, когда хотят влюбить в себя существо иного размера и рода. Будильник пробуждает в них любовь.

– А как же он пробуждает, если, как ты сказал, будильник потерялся? – поинтересовалась Чекс.

– Не совсем потерялся. Просто в ксанфском перечне его нет, как и очкастой гляделки, – терпеливо объяснил скелет.

– И как же этот будильник действует? – чрезвычайно заинтересовавшись, спросил Эхс.

– Если огр захочет влюбить в себя эльфа, то при помощи будильника сможет пробудить в эльфе чувства ОГРомные, как и он сам. После чего их любви уже ничто не в силах помешать, – растолковал скелет.

– А если один сделан из плоти, а другой из металла, будильник подействует? – спросил Эхс. Чувствовалось, что он напряженно ждет ответа.

– Подействует, – уверенно произнес скелет. – Будильнику все равно кого будить.

– Я подозреваю, что кто-то на кого-то имеет виды, – с легкой иронией заметила Чекс. – Пахнет свадьбой…

– А это снадобье.., этот будильник – прочный? – упорно продолжал спрашивать Эхс. – Его можно сломать?

– Ну что ты, это очень прочный, очень надежный будильник, – успокоил скелет. – Был в моей практике один случай. Велели мне попугать, во сне разумеется, одного эльфа, который до смерти влюбился в одну наяду…

Тем временем путешественники продолжали идти по Тропе Пропаж.

– Ой, смотрите! – закричала Чекс. – Наш путь отклоняется от Тропы.

– А как же направляющее заклинание? – встревожился копуша.

Указательное, или скатертьюдорожное, заклинание привело их в какое-то невероятно странное место. Цветные сполохи пронизывали воздух. Цвета соединились в пятна, пятна вытягивались, потом рассеивались. Кроме цветов, повсюду были еще и звуки – стоны, завывания, дикий хохот. А тут еще сгустились и запахи, пахло то ли сладостью, то ли гадостью.

– Вот они, ужасы, простые и понятные, – проговорил Косто. – Как приятно снова с ними встретиться.

– А, ясно, это что-то вроде цветового и звукового сопровождения плохих снов, – догадалась Чекс.

– Да, – подтвердил Косто. – Без цвета, звука и запаха ни один страшный сон долго не протянет. Мило, правда?

– Мило, – согласилась Чекс, хотя голос ее дрогнул.

И тут…

Огромное лицо с пылающими глазами повисло над ними, – Кт-о-о дер-р-знул прони-и-и-кнуть в мо-о-й до-о-м? – прогудело, простонало лицо.

– Чтоб ты пропало! – крикнула Чекс, – Не мешай нам идти!

– Чего-о-о-о?

Бесконечное о-о-о хлынуло из открытой пасти, которая стала расширяться, расширяться, и стала наконец шире самого лица. И тут из этой пещеры появилось еще одно лицо, пострашнее первого, с огромным бородавчатым носом и громадными, похожими на сабли, зубами.

– Наруш-ш-ш-ители! – прошипело страшилище.

– Эй, мы ведь идем своей дорогой, никого не трогаем! – снова крикнула Чекс. – И ты нас не запугаешь. Ступай-ка отдохни.

– Уш-ш-ш, – в бессильной злобе прошипело чудовище. Пасть открылась, и в ней сверкнули клыки. И тут из этого жерла вылезло третье лицо. Уж оно-то было стра-а-шным, куда страшнее первых двух. Вместо глаз на лице полыхали кроваво-красные огни, вместо носа торчал клюв, а на месте рта зияла черная дыра.

– Нет, оно еще не одумалось, – пробормотала Чекс. – Так получай! – и она выстрелила в чудовище из лука. Стрела попала прямо в хищный клюв, прошла сквозь него и как будто провалилась в бездну. Ну да, ведь это кошмарное явление было всего лишь нарисовано на фоне неба. Но лицо, хоть и нарисованное, разъярилось еще больше. Оно взревело, плюнуло ледяным огнем и…

Прежде чем путешественники смогли отбежать, тьма сомкнулась вокруг них! Чудовище проглотило их всех целиком!

Очнувшись, они поняли, что стоят на каком-то холме. Холм покрыт снегом, свищет ледяной ветер, и с каждым мигом становится все холоднее.

Путешественники прижались друг к другу, чтобы сохранить хоть каплю тепла. Скелету повезло больше других, он не чувствовал холода, хотя снег уже успел шапочкой нагромоздиться на его черепе. Буря ликовала вокруг, затмевая солнце и небо. Вихри.., одни вихри с завыванием проносились мимо них, то закручиваясь, то распрямляясь. Они оказались в брюхе воздушного чудовища?

Ветер становился все сильнее и сильнее! Они даже не успеют замерзнуть, потому что их снесет… куда-то вниз!

– Н-н-надо иск-к-кать к-к-какой-то пу-путь, – стуча зубами, проговорил Эхс.

– Мне кажется, мы попали в область воздуха, – сказал скелет. – В гипнотыкве есть и такая.

Если воздух побеспокоить не вовремя, то он становится страшно буйным.

– Волшебно, – послышался голосок копуши из-под кучи снега.

– Но ужасно, – добавила Чекс. – Я вот-вот превращусь в сосульку. А что, если нам забраться под снег? Там можно переждать эту круговерть.

– Вряд ли нам удастся переждать, – сказал скелет. – Воздух, если обидится, то бушует до тех пор, пока не уничтожит обидчика.

Действительно, буря все чаще, все злее швыряла в путешественников своим ледяным песком.

– Эх, тоннель бы прорыть, – пробормотала Чекс. – Но я ведь так боюсь замкнутого пространства. В том подземном коридоре, который мы недавно прошли, я не умерла от страха только потому, что знала – это гипнотыква, это как бы во сне.

– Я попробую прорыть, – тут же вылез из-под своего сугроба копуша.

Он надел особые, предназначенные для снега когти и погрузился в белоснежную толщу. Через минуту он совсем исчез, и только вылетающие откуда-то фонтаны снега свидетельствовали, что копуша трудится не покладая лап.

– А в твоем сне боязни замкнутого пространства не было, – вдруг сказал скелет. – Почему?

– Да, во сне я больше боялась гнева кентавров, чем погребения заживо в тоннеле, – согласилась Чекс. – Но раз я перестала бояться кентавров, то, быть может, и замкнутого пространства перестану бояться. Вот сейчас копуша пророет тоннель, и я проверю.

Работа копуше предстояла немалая, а морозный вихрь усиливался. Чекс предложила сложить из снега стенку и спрятаться за ней. Кентаврица тут же начала рыть снег, но руки у нее быстро посинели от холода.

– Если бы хоть какую-нибудь копатку, – проговорила она, засунув оледеневшие руки под крылья.

– У меня есть лопатка. Будет вам отличная копатка, – почему-то стихами заговорил Косто.

Если бы не мороз, Эхс подумал бы, что бедный скелет перегрелся на солнце.

– Ты чего, Косто, заболел? – участливо спросил Эхс.

– Моей лопаткой вполне можно копать, – объяснил скелет как ни в чем не бывало. – Ну, Чекс, стукни меня.

– А, сейчас, – с готовностью откликнулась Чекс.

Чекс ударила скелета в ногу, тот мгновенно рассыпался, а кентаврица нашла среди груды костей лопатку и невозмутимо начала копать. Эхс ущипнул себя, думая, что вся эта картина ему лишь привиделась. Но это была суровая правда. И тогда, одолев внутреннее сопротивление, Эхс подошел к валяющейся на снегу горке костей, порылся, нашел вторую лопатку и тоже начал копать.

И тут копуша высунул голову из норы.

– Я нашел пещеру, – сообщил он. – Но боюфь ваф туда приглашать.

– Почему? – спросил Эхс. – Мы же тут замерзнем.

– А вдруг там чудовище? – сделал большие глаза копуша.

– Пещера теплая? – прекратив бросать снег, спросила Чекс.

– Теплая, – ответил копуша. – Но…

– А, с чудовищем как-нибудь справимся! – храбро заявила Чекс.

– А как же тропа? Мы ведь должны по ней следовать, – напомнил Эхс.

– Тропа здеф, внизу, – сообщил копуша.

– Тогда я полезла, – сказала Чекс и направилась к тому месту, где торчала голова копуши.

– Минуточку, – сказал копуша и снова заработал когтями. И вскоре дыра стала такой широкой, что Чекс могла сделать попытку забраться внутрь.

– Если понадобится, толкай меня сверху, – велела кентаврица Эхсу, и, скрючившись, поджав все, что можно было поджать, полезла в дыру.

Копуша тащил ее за ноги снизу, Эхс нажимал сверху. Чекс пролезла до половины и тут застряла.

– И что же делать дальше? – растерянно вопросил Эхс.

– Подкопай немного вон с той стороны, – произнесла вдруг лопата.

От неожиданности Эхс чуть не выпустил ее из рук. Но потом опомнился. Это же голос скелета, а у них, магических, все возможно.

– Теперь немного слева, – вновь скомандовала лопата.

Эхс копнул слева.

Так, прислушиваясь к советам мудрой лопаты, Эхс подкапывал до тех пор, пока крупное тело кентаврицы не погрузилось с головой под землю.

Эхс проскользнул следом. Тоннель заканчивался пещерой, и Чекс с копушей успели туда пробраться раньше Эхса. Чекс стояла, потирая бока.

Спасая кентаврицу от пленения во входном отверстии, Эхс немного оцарапал ей бока лопатой. Но он понял, что Чекс не только не в обиде на него, но и очень благодарна за помощь.

Продрогшие до костей путешественники блаженствовали в тепле пещеры. И только потом вспомнилось, что копуша говорил о каком-то чудовище.

Чудовище.., но где же оно?

И тут, словно в ответ на этот вопрос, из мрака раздался рев, ухораздирающий, страшный. Вот вам и чудовище!

Путешественники обменялись тревожными взглядами.

– Наверх я не полезу, – отвечая на незаданный вопрос, тут же сказала Чекс. – Там, наверху, этот злющий воздух, так что хоть здесь, хоть там…

– Ну и не надо, – согласился Эхс. – Ничего страшного с нами не случится. Разные страхи нас пугали, а мы до сих пор живы и здоровы.

– До фих пор, – согласился копуша, но при этом как-то неуверенно пошевелил усиками.

Они пошли вперед, по пути, который им указывало скатертьюдорожное заклинание, и вскоре приблизились к месту, откуда доносился рев. Он вырывался из громадной дыры в полу пещеры, а из двух отверстий повыше изрыгались клубы дыма. И все эти отверстия при ближайшем рассмотрении сложились в некое чудовищное лицо.

– Физиономия там, наверху, принадлежала воздуху, – заворожено произнесла Чекс. – А это что?

Земля?

– Пар-р-р! – проревел рот, и столбы едкого пара поднялись из отверстий, заставив путешественников кашлять.

Но тропа вела прямо в смертоносный рот!

– Надо вернуть Косто. Может, он посоветует, как быть, – сказала Чекс.

– Я и так все слышу и могу отвечать, – произнесла лопатка. – А орудие.., или оружие вам еще может понадобиться. Но если тебе, Эхс, надоело меня нести…

– Ничего, не волнуйся, – заверил лопатку Эхс, который за последние несколько часов очень зауважал Косто за его всестороннюю одаренность.

– Это лицо офкорблять нельзя, а то будет плохо, – предупредил копуша.

– Тогда давайте его восхвалять! – предложил Эхс.

– Если бы не моя вспыльчивость, – вздохнула Чекс, – мы, может, и с воздухом поладили бы. Странно, кентавры обычно ведут себя более разумно.

– О, какое красивое лицо! – как можно громче произнес Эхс. – Красивее я не встречал. Обратите внимание, какие благородные черты!

– Да, потрясающе! – подхватила Чекс. – Просто невиданная красота!

Громадный рот растянулся в улыбке. Рев затих.

– Ну-ка, ну-ка, поглядим, какие здесь чудеса, – продолжил Эхс. – Я чувствую, что здесь в глубине таятся несметные сокровища, и чем больше мы будем углубляться, тем большие сокровища перед нами будут открываться.

– Наверняка ты прав, – согласилась Чекс. – Мы все время должны помнить, что находимся в неоплатном долгу перед землей. Она огромна: а мы на ней всего лишь жалкие пылинки.

Земляной рот улыбался все шире и шире. Длинный каменный язык высунулся изо рта, образовав нечто вроде сходней.

И по этим каменным сходням путешественники спустились в пещеру рта.

Внизу их ждала дорога, петляющая по лабиринту пещер. С потолков повсюду свешивались сталактиты, то каменные, зелено-красно-желтые; то прозрачные, хрустальные. Казалось, что при первом же сотрясении земли они обязательно упадут и разобьются. Надуманные похвалы земляному лицу превратились в искреннее восхищение – здесь и в самом деле было очень красиво.

Были здесь и пещеры, наполненные драгоценными камнями, при виде которых женское сердце Чекс не могло не дрогнуть.

– А.., а ничего, если я захвачу с собой какой-нибудь камешек, ну вот хотя бы этот пурпурный аметист? Он такой восхитительный!

– Надо спросить у земли, – отозвалась лопатка.

– Земля, можно я возьму камешек? – спросила Чекс. – Я буду хранить это сокровище вечно, как память о нашем пути по твоим владениям.

И стены в ответ мягко заурчали.

А потом перед ними выросла стена огня.

– Тут будет потруднее, – пробормотал Эхс. – Надо пройти огонь так, чтобы не сгореть. Как же это сделать?

– Подозреваю, что вам самим на время придется стать пламенами, – опять подала голос лопатка.

– Ценю твой юмор, милый Косто, – хмыкнула Чекс, – но нам сейчас не до шуток.

– Какие уж тут шутки, – сказал Эхс. – Того и гляди в головешку превратишься.

– Надо вофпламенить воображение и что-нибудь придумать, – внес предложение копуша.

– Что-нибудь вроде той двери на стене? – покосилась на него Чекс. – Но за этой стеной наверняка пылает огонь, так что мы просто изжаримся.

– Мы оскорбили воздух и чуть не погибли среди бурана, мы польстили земле и перед нами открылся приятный путь, – начал рассуждать Эхс. – Так, может, польстим и огню? Стихии надо задабривать, тогда вместо вреда они начинают помогать.

– Но как же польстить огню? – спросила Чекс.

– Попытайтесь сказать ему правду, – вновь подсказала лопатка.

– Правду? – удивился Эхс. – То есть мы должны признаться, что не хотим сгореть в огне?

– Нет, объясните огню, что идете по важному делу и нуждаетесь в помощи.

– Ну что ж, попытаюсь, – согласился Эхс.

Обратившись лицом к стене огня, он сказал так:

– О, огонь, нам, четверым путникам, необходимо пройти через твои владения. Можно ли нам обратиться к тебе?

И стена огня окинула их взглядом глаз, пылающих, словно солнца, и из чудовищного рта раздался протяжный звук, похожий на разрешение говорить.

– Мы прошли воздух и землю и теперь пришли к тебе. Мы, живые существа, используем твою силу, чтобы готовить пищу и обогреваться в холода. Мы преклоняемся перед тобой, но если коснемся тебя, то сгорим. Не позволишь ли ты пройти через твои владения?

– Станьте пламенами, – донеслось из огненного рта.

– Но… – начал было возражать Эхс.

– И мы не сгорим? – не дала ему договорить Чекс.

– Да, если поверите…

– И после этого мы сможем перейти в следующую область?

– Да.

– Что ж, мы согласны. Где превращаются в пламена, укажи.

В стене образовался огненный круг. Это и был ответ.

– Я верю огню, – произнесла Чекс и прыгнула в круг.

Чекс исчезла. Лишь танцующее пламя, очертаниями похожее на кентавра, осталось там, где она только что была.

Эхс в страхе замер на месте. «Чекс сгорела!» – прошептал он.

Огненный кентавр повернулся и кивнул, как бы приглашая остальных вслед за собой.

– Нет, она не сгорела, – сказала лопатка. – А просто превратилась в пламя. Теперь моя очередь.

Трясущейся рукой Эхс поднял лопатку и бросил ее в огненное кольцо. Лопатка тут же превратилась в огненного скелета.

– Ничего фтрашного, – прошепелявил копуша. – Прокопий, не труфь. Вперед!

И копуша исчез в пламени.

Настала очередь Эхса. Он смотрел на пламя и не знал, что делать. Неужели через этот огненный круг и в самом деле можно пройти? А вдруг его друзья сгорели, а пламя лишь посмеялось, сотворив на секунду их огненных двойников? Чекс победила свой страх перед замкнутым пространством и спустилась под землю. Теперь и ему надо победить страх перед пламенем, надо доверить свое тело огню.

Эхс все медлил и медлил, не решаясь сделать шаг. Друзья, превратившись в пламена, манили его за собой. Но друзья ли это? Огненным демонам хватило бы секунды, чтобы принять облик Чекс, копуши и Косто.

Но если он не пойдет вперед, то вряд ли сможет вернуться назад. Слишком много на пути преград, ловушек, стен. Нет, в одиночку он все равно не выживет.

И, зажмурив глаза, он погрузился в огонь.

Что-то закружилось…

Потом он приземлился.., на что-то горячее.

– Приветствуем тебя на этой стороне, – раздался голос.

– Чекс! Вот здорово!

– А я уж подумала, что ты так и останешься стоять.

Эхс оглядел себя и понял, что превратился в пламя!

А горячее оказалось источником пламени.

– Осторожно, не отклоняйся от источника, а то потухнешь, – предостерег копуша.

– Копуша! Ты перестал шепелявить! – от удивления еще ярче вспыхнул Эхс.

– А я никогда и не шепелявил, – обиженно ответил огненный Прокопий. – Это вы, люди, уж очень увлекаетесь буквой «с», всюду ее вставляете, и все вам мало.

Эхс решил, что сейчас не время спорить. Лучше проверить, что там с источником пламени. Но оказалось, что даже если он отойдет от одного, то тут же приблизится к другому. Источники были разбросаны на каждом шагу.

Он взглянул на Чекс и увидел, что она изменяется.

– Пламя изменчиво, – пояснила кентаврица, уловив его недоуменный взгляд. Да, именно взгляд.

Все они продолжали видеть, слышать и говорить, но как это происходило, никто из них сказать не мог. – Мне ужасно напекло ягодицы, – продолжала объяснять кентаврица, – и поэтому я решила сменить форму на более походящую в нынешней обстановке.

Кентаврица продолжала изменяться и наконец вовсе перестала походить на кентавра. Теперь она куда больше напоминала огромную свечу.

А вскоре и все остальные, даже Косто, превратились в свечи. И в таком виде продолжили свой путь через царство огня. По дороге они непрерывно подкармливались – то газом, то углем, то деревом. От газа, зеленого и мерцающего, к углю, темно-синему и гладкому, а затем к дереву, желтому и потрескивающему. Без газа, угля и дерева они теперь не могли прожить, потухли бы, умерли. Какой ужас!

И вот, пройдя наконец огонь, путешественники приблизились к кромке воды. Бескрайняя водная гладь расстелилась перед ними. И тропа вела именно к ней.

– Спасибо тебе за помощь, огонь, – сказал Эхс. – Теперь нам нужно преодолеть воду.

Лицо огня показалось вновь.

– Вам не позавидуешь, – произнесло лицо и тут же исчезло.

– О, вода! – обратился Эхс к озеру. – Нас четверо, и нам надо пройти по твоим владениям.