Текст книги "Тени звезд"

– Где этот ключ, Абандион?

– Он мой, и этого достаточно. Он здесь, но вместе с тем нигде в измерениях этого мира. Он эфемерен, как и сама Бездна. Он – столп древней пыли в миллиардах световых лет отсюда, скопление звезд, что за пределами досягаемости глаза. Он – разлетевшаяся на части планета; сила, что сокрыта в глубинах моего могущества и разума. Он что угодно. Что угодно. Но я – владелец, и я не позволю никому воспользоваться этим ключом. Никому. – демон поднялся с колен. – Где Торвальд? – спросил он тревожно. – Где Дорэль Мэй? – и на этот раз в голосе его послышался ужас.

Джаред знал, что Джина где-то поблизости, здесь, в лабиринте опустевших гробов, и он почувствовал вдруг, как холод кольнул его в самое сердце. Ее черная фигура мелькнула в струнах дождя и исчезла в его дыхании. Он хотел было последовать за ней, но услышал, как протяжный, пронизывающий до костей своей тоскливой мелодичностью, звук рога, возвещает о беде. Он обернулся к холму и увидел, как цепочки армий рвутся туда, чтобы остановить то, что уже необратимо. Портал отворялся. Но, что бы там ни было, Джаред кинулся на поиски Дорэль Мэй.

Она стояла неподвижно, зажимая правой рукой раны в груди. Она ощутила близость Джареда и выдохнула, с трудом силясь вспомнить, что же произошло. Джина стянула перчатку с левой руки и ощутила горячие потоки крови, вырывающиеся из ее груди. Воспоминания ореолом возгорелись в ее мозгу.

Удар в спину в то самое мгновение, когда она смогла заполучить контроль над разумом чудовища. Холодное, раздвоенное на конце лезвие вошло глубоко в ее плоть. Она почувствовала боль, но более того ее пугал холод, кипятком обжегший ее внутренности и рану. Коротко выдохнув, она мягко опустилась на колени, ощущая, как неведомая сила тянет ее в ужасающую пустоту. Она ощущала на себе жар тысячи солнц внутри вселенной, лишенной структуры, и ощущала, как густая полыхающая холодом тьма затягивает ее в себя, подобно зыбучим пескам. Как бы ни пыталась Джина вырваться из клешней ужаса, сделать это ей не удавалось. Она пыталась втянуть в свои легкие воздух, она вдыхала и выдыхала, но не чувствовала ничего. Мышцы ее оцепенели, недвижимость сковала даже мысли, даже почерневшие веки глаз.

Лед растекался по ее телу, и когда воздух превратился для нее в сплошной удушающий чернильный газ, она ощутила, что и в нем металлическими иглами разрастается лед. Она хотела вскрикнуть, но крик ее остыл так же скоро, как и кровь. Когда ощущение боли прошло, она почувствовала жар. Он растопил лед, но принес мучения, лишенные изысканности и оставляющие лишь только смертельную боль на коже и внутри плоти. Дорэль Мэй показалось, ее вывернет наизнанку от этого: она ощущала лишь однажды эту боль, и тот ужас не изгладился из ее памяти по сей день. Сейчас же воспоминания о прошлом связались в одну цепь с настоящим и терзали ее, разрывая ребра. Она ощутила, как из ран хлещет кровь лишь тогда, когда помутившимся взглядом разглядела глаза Джареда. Она ощутила прикосновения его рук к своим рукам, к своему лицу, и чувства вернулись к ней на мгновенье, лишь на мгновенье.

– Передай мой шлем богам, Джаред. – прошептала Джина, указывая на расколотую маску. – И немедля иди к холму! – она попыталась убрать его руки от своего лица. – Если ты не уйдешь прямо сейчас, Бездна поглотит нас обоих. Наши раны соединяются в пустоту – ты чувствуешь это? – она отшатнулась от Джареда, оставляя черный след в воздухе. – Я иду следом за тобой, я буду идти следом… – Джина упала на колени, прижимая руки к груди. Она чувствовала, как ее жизнь выливается из раны и тянется к Джареду. – Если не желаешь убить меня – беги. – Джаред что-то прошептал в ответ, в последний раз заглядывая в глаза Мэй, он приблизил свое лицо к ее лицу на мгновение и ощутил вкус ее крови на своих губах. Он видел перед собой ее глаза, ему казалось, они полны звезд, и он не находил в себе сил оторвать взгляда. Он пытался заговорить, но силы его покидали. – Ты убьешь меня, если останешься. – прошептала Джина. Она коснулась окровавленными пальцами его лица. – Дождись меня там.

Джаред, пересиливая себя и ощущая, как его тело распадается, поддаваясь Бездне, его коснувшейся, осторожно оставил Джину на земле. Он поднялся на ноги, движимый лишь заверением Мэй, и заставил себя отступить, различая чернильные струи в воздухе, подобно нитям соединяющие их тела. Он схватил за поводья стоявшего поблизости коня и бросился прочь, к холму.

Он несся вперед, и волосы его прилипали к лицу, и дождь струился по ним, затекая под броню на груди, то теплый, словно кровь, то ледяной, и капли эти словно бы достигали его сердца и пропитывали его, когда крови уже не хватало. Он ни о чем не думал: ужас самый великий поверг его в ядовитое беспамятство и отрешенный шок. Он несся, ощущая головокружение и дрожь. Мир остался где-то за гранью, и лишь едва ли не безумные отрывки мыслей сопровождали его на скаку. Он не знал, что будет делать там, на вершине холма, но головокружение твердило, что он обязан быть там, словно бы повторяя последние тихие слова Мэй. Джаред не верил в то, что она погибает, но чувствовал, что осознание ее смерти не заставит себя долго ждать, и это будет ужасающая боль и тот самый момент, когда, стоя на краю Бездны, он не побоится окунуться в ее умопомрачительную глубину, черными лучами пронизывающую матовый беззвездный мрак. Стук копыт его коня оглушил его тогда, когда мысли оставили его на мгновение, и на глазах навернулись слезы. Джаред отличал, когда по щеке его катилась слеза, а когда дождевая капля, и считал их, одну за другой. Он очнулся лишь тогда, когда попал в гущу сражения. Здесь звенела сталь и разливалась кровь. Кто-то выбил меч из его рук сразу же после того, как клинки со звоном столкнулись. Джаред моргнул, с трудом понимая, что происходит, и увидел, что перед ним стоят Торвальд и Элигос.

– Где Мэй? – спросил охотник, и Джаред услышал в его голосе человеческую боль.

– Я был вынужден оставить ее. – произнес Джаред в ответ, и голос его надломился, – Я взял ее шлем.

– Мэй непременно явится. – глаза Элигоса стали холодными, и он уверенно глянул на Джареда. – Не сомневайся. Держи это при себе, – он указал на расколовшийся шлем, – она дорожит им.

– Она просила бежать. Она просила остановить их. Я чувствовал, что жизнь еще не покинула ее, и я чувствовал… что опоздал. – в ответ на его слова, с вершины холма градом посыпались камни и обезображенные тела воинов. Странная вспышка пронзила небо. Джаред поглядел внутрь поднявшегося к облакам столба и едва не ослеп: подсвеченный жидкий изумруд разлился по небу, постепенно меняя цвет из мертвого зеленого в аквамариновый, и небо словно бы отворилось. Таинственный космос промелькнул в глубине, и чужие звезды засияли таинственно и зловеще. Какой-то злобный огонь откликнулся со звезд, и странный звук волнами прокатился по земле, оглушая все живое и повергая в неимоверный ужас. Звезды приближались, и странные подобия мостов опускались с неба и принимали великую армию.

Четыре воина во главе с Элигосом пришпорили коней и понеслись наверх. Там, у таинственных древних руин, они узрели великие врата Авалона: аквамариновый столб, устремившийся вверх, указывал путь в Гардос, а мертвенное свечение обрамляло тоннель, ведущий вглубь Земли, а оттуда в космос, неведомый и ужасный, космос нижнего мира – Неруда. На краю разверзшейся пропасти, за стеной ледяного свечения, различались силуэты демонов. Среди серых доспехов тенью возвышалась фигура воина, чье лицо было скрыто непроницаемо черным шлемом. Он стоял спиной к порталу, подобно вросшей в землю статуи, и меч его едва сиял в струях ливня, и мертвенное свечение его клинка, бликами игравшее на его одежде, подсвечивающее доспехи воинов, заставило Джареда задрожать от ужаса. Его сердце остановилось на секунду, и Торвальд, ощущая в себе его страх, крепко сжал его руку. Воин встрепенулся, и сквозь непроницаемо черные глазницы братья ощутили его взгляд, и тела их онемели. Меч дрогнул в руке рыцаря, он сделал шаг вперед, но серая масса воинов не дала ему отступить от портала. Проведя по воздуху левой рукой, он повернулся спиной к братьям и скрылся в мертвенном сиянии.

Джаред ощутил, как по щеке его стекает кровь. Он ощутил во рту и в горле этот железный вкус, и сомнений в могуществе Дориана у него не осталось.

– Мы опоздали. – коротко заявил Абандион, и голос его выражал отчаянье и тоску. – У нас один выход: ждать, пока остатки армии врага уберутся в Неруд, а после мы сами последуем в Гардос.

– Боги поймут нас? Примут ли? – спросил Джаред тихо.

– Боги видят, что мы сделали все, что только было в наших силах, и то, что их день настал, не наша вина. Так было предрешено. – Элигос глядел на столп света и энергии так, словно бы малейшее отклонение взгляда от одной точки будет причиной его смерти.

– Как же Мэй? – Торвальд оглянулся на поле, усыпанное трупами. – мы должны…

– Она явится сама. – отрезал Элигос. В его глазах мерцала тоскливая безнадежность. Он помнил ее слова перед битвой, и сердце его сжималось в холодной дрожи – он предчувствовал беду.

Джаред оглядел армии демонов, которыми был усыпан холм и часть долины. Под каждым черным шлемом горел огонь бесстрашных, безразличных к боли и смерти глаз. Он наблюдал за тем, как вражеские солдаты один за другим опускаются в туннель Неруда. Джины не было видно на поле недавней битвы, ее тело было скрыто в лабиринте гробов. Джаред обернулся и позвал брата.

– Нам нужно идти. – произнес он. – Так или иначе, Торвальд, нам нужно идти.

Армия, как одно живое существо, как хтоническое чудовище древних мифов, поплыла, огибая ступени холма, и единой черной волной захлестнула его. Торвальд услышал в себе чей-то голос, и понял, что это Страж передает ему вести. Он слышал, как тот призывает его войти в священные Миры Древа и проследовать в Гардос.

Войдя в пламя синей энергии, устремляющееся столбом к чужим звездам, Торвальд словно бы пережил короткую смерть. Он часто и быстро дышал, пока поток вбирал в себя его силу и душу, и сердце его билось в страхе перед неизвестным. И лишь тогда, когда холод и неподвижность, сковавшие его тело, отступили, он понял, что путешествие завершено.

Перед его глазами вырос огромный мост, ведущий в поднебесную высь. Он слабо мерцал в мутном полусвете, едва пробивающемся сквозь тучи. Снег бесконечными редкими и огромными хлопьями падал с неба, глубокого и белого, накрывая сугробами алмазную, затянутую прозрачным льдом поверхность, и ноги по щиколотку проваливались в снег. Впереди сквозь туман открывался вид на огромный город со шпилями башен, разрезающими небо. Ни Торвальд, ни Джаред никогда не видели ничего подобного. Город, сияющий металлическими оболочками невообразимо высоких строений, обнесенный огромной стеной, он парил над пропастью, заглянув в которую, можно было увидеть выпуклую грань нижнего мира. Если же небо было ясным, то в вышине виделись очертания невероятно близкой светлой планеты.

– Там, внизу – Мир Смертных, – произнес Элигос, – а прямо надо нами – Альвов. Мы видим эти миры ясно, не потому что они так близки к нам – они далеки, очень далеки, но боги научились преломлять пространство, складывать его, как лист бумаги.

– Но видеть мир в пропасти – как это возможно? – Торвальд опустился на одно колено, пытаясь различить очертания рек и горных вершин среди бесконечного бега облаков.

– Это портал, самый большой портал в нашей системе. Боги наблюдают за миром людей.

– Но это чужая мне планета, это не Земля. Почему же боги добрались до нас? Почему не оставили всех своих демонов и Дорэль Мэй здесь?

– Мэй, разрываемая между тенью и светом, стала слишком опасна. Она совершала ужасное, и изгнание было наименьшим из того, что она заслуживала. Ее бы непременно казнили, если бы Мортрайдин был тогда у богов. Но за неимением оружия, которое отправило бы в Бездну ее душу, они решили избавиться от нее, отправив эту проблему к вам.

– Я хотел бы знать, что она совершила. – Джаред склонился над пропастью по примеру брата.

– Гораздо лучше нам узнать, что она собирается совершить сейчас.

– Мне казалось, тебе это известно.

– Едва ли она позволит догадаться обо всем раньше, чем все будет совершено. Позволим богам предвидеть. Не станем ждать. Отправимся к ним. – Элигос велел солдатам держать строй. Он встал во главе своей темной армии и повел их к мосту, к сияющему городу, вокруг которого кружили, подобно черным воронам, корабли.

10

30—31 октября 1849 по летоисчислению Земли

10 426 год по летоисчислению Гардоса.

Лишь тогда, когда сумерки сковали слоем льда и фиолетового шелка мост, армия приблизилась к стенам столицы – города Варн-Хейльна. Над их головами в небе кружили источающие сияние железные птицы, вырывающие из мглы лучами бледного света древнюю броню воинов, их изящное оружие, из тех, что сейчас покоились лишь за дверями древних хранилищ, и их тяжелые шлемы. Ворота неслышно отворились, и вперед выступил страж в угловатой матово серой броне, он снял шлем, обнажая темную, гладкую кожу лица с черной татуировкой, покрывающей часть черепа, лишенную волос. Он поклонился Элигосу. Тот склонил голову в ответ.

– Страж Тэй! – произнес воин с почтением. – Варн-Хейльн вырос с тех пор, как я побывал здесь в последний раз.

– И ваше появление означает, что наши опасения оправдались. Что произошло? Почему вы не защитили портал? И.… – его глубокий голос замер на мгновение. – Где Дорэль Мэй? Я чувствую ее, но слишком далеко отсюда. – глаза Стража, вопреки темному цвету его кожи, были практически лишены пигмента, и взгляд его оттого казался слепым.

– Она явится, будь уверен. Сейчас же нам нужно войти в город. Я должен увидеть богов. Многое изменилось с тех пор, как я был в этих землях в последний раз, и я желаю знать, что теперь происходит в мирах.

– Наша система закрыта уже более тысячелетия, и вы первые, кто прорвался сквозь завесу и явился к нам.

– Что послужило такому решению? – Элигос насторожился, и Страж немедленно это почувствовал.

– Виной всему Мэй. – ответил он.

– По вашим рассуждениям, она – центр Вселенной.

– Быть может, так и задумывалось теми, кто ее создал. Одно остается неизменным: смерть идет за ней.

Страж велел своим солдатам разойтись и уступить дорогу. Сам он встал по правую руку от Элигоса.

– У нас не хватит ресурсов, чтобы обеспечить твоих солдат необходимым вооружением. И едва ли нам достанет времени познакомить их с нашими технологиями.

– Да будет вам известно, что рыцари Мэй обучаются быстрее любого гардоссца в силу своей природы. Уже и не выяснить, чья это ошибка, но то, что послужило раздором в минувшие века, осталось в их телах по сей день.

– Дорэль Мэй убедила вас в этом, генерал? Так она оправдывала свои безумства? Избранный правитель избранной расы. И что осталось от вас теперь? Горстка воинов в броне, что должна была быть зарыта в землю тысячелетия тому назад.

– Дорэль Мэй сражалась за вас, она привела к вам бессмертную армию, спасла вас в битве при Кхаас-Монтэн, заточила Хель в глубинах темного мира, мне продолжать?

– Довольно! Что бы ни сделала она для нас, ей не искупить вину за свои преступления. Она убийца, как и каждый, кто был с нею в те времена. И ваше счастье, Конд, что тогда вы отказали ей в помощи. И я чувствую, что она замышляет зло. Она темна по своей природе.

– Мрака в ней ровно столько же, сколько и света, страж. Она – не зло.

– Но зло руководит ей.

– Больше нет.

– Боюсь, вы слепы, генерал. Вы всегда были слепы. Вам стоило уничтожить дитя в момент ее рождения в почившем Элиндорине, и мы бы избежали многих бед. Вам стоило уничтожить дитя, когда королева предчувствовала беду, вам стоило позволить Айсиз убить ее или позволить ей умереть на дне пропасти. Мы могли бы уничтожить зло, если бы на нашей стороне не оказалось этого одинокого существа, раненого в самое сердце, лишившегося всего, одержимого смертью и местью.

– Не ее вина в том, что Элиндорин пал и унес с обломками жизнь Мэйеноса.

– Вы понимаете, что я имею в виду. Этот ребенок стал еще большей проблемой, чем все наши враги вместе взятые.

– Все потому, что она не позволила вам себя уничтожить, в отличие от Тарен-Нора.

– Не стоит упоминать здесь это имя.

– Боюсь, вы сами завели неподобающий этой встрече разговор, Страж, и пока мы не добрались до резиденции, нам стоит разрешить наше разногласие.

– Тарен-Нор стал опасен. И потому он лишился этого имени. И лишился своего звания и своей природы.

– Боюсь, вы недооценивали его силу. И то, с какой страстью Дорэль Мэй желает вернуть своего лучшего союзника.

– К нашему счастью, Мэй известно не все.

– Хотелось бы мне знать, как давно Гардос добавил в список своих принципов ложь. В те времена, когда наш орден был изгнан, вы придерживались иных правил. Или же ложь строится за спиной Аддара?

– Не пособнику убийцы судить об этом.

Они остановились у ступеней, ведущих в замок.

– Тэй! – Элигос положил руку на плечо Стражу, – считаешь ли ты разумным противостоять магистру древнейшего темного ордена, возродившегося спустя века? Ордена, располагающего бессмертной армией. Считаешь ли ты разумным противостоять силе Дорэль Мэй?

– За моей спиной Гардос, полный настоящих воинов, а не предателей. Все мы ценим помощь ордена и Мэй, но, если она посмеет выступить против нас, она увидит, на что мы способны.

Волосы Торвальда покрылись льдом и слиплись к тому времени, как они достигли огромных дверей замка. Продрогшие до костей братья стремились к теплу, что сулил огромный зал. Как только они вошли, кожа их и доспехи оттаяли под дуновением теплого воздуха, и теперь по ним струилась холодная грязная бледно-красная от крови вода.

Тряхнув головой, Торвальд застыл на пороге, ошеломленный неистовым великолепием, что ослепило его. Едва ли глазам его представлялось зрелище величественнее этого, едва ли он предполагал, что сможет прикоснуться к подобному хоть единожды в своей жизни. Он поднял глаза. Гигантские металлические своды стремились достигнуть неба и коснуться солнца, невидимого сквозь тучи, прожечь хрустальные витражи и фантасмагорические мозаики. Плафоны были украшены потрескавшимися от времени фресками, изображавшими древние легенды, сражения великанов и войны планет, восхождение на трон Аддора и гибель странного величественного королевства.

Господство металла и священная древность соединились в монолитную сияющую громаду, бесконечно устремленную ввысь, полупрозрачным острием копья вырастающую над неприступным городом. Храм богов, обитель власти над целой закрытой системой планет, средоточие силы. Мир будущего, каким Торвальд не смел себе его вообразить, он вырос над его головой торжественным куполом, открывающим космос, сливающимся с ним воедино. Сердце его из последних сил замирало, не в силах вместить всего восторга, и с каждым ударом отдавала частицу его в дрожащие кончики пальцев.

Стража замерла, наблюдая, как строем проходят древние воины сквозь залу к самому трону Аддора. Безмолвные и окутанные тьмою и холодом, воины Мэй шли, не поворачивая головы. Закаленные, испепеленные и окаменевшие сердца, казалось, не стучали в груди, и кожа их и плоть были холодны и тверды, словно у окоченевшего трупа. Тяжелая броня звенела в такт шагам, и звон этот был полон мрачного холода и жуткого торжества существ, после неисчислимых мук вырвавшихся из-под земной толщи.

Торвальд внезапно перестал замечать, что происходит вокруг и почувствовал тошноту, подступившую к горлу, и головокружение. Его лицо горело, и дрожь проходила по всему телу изнутри, от сердца до кончиков пальцев. Зрение покинуло его на мгновение, превращая виды величественного зала в одно расплывчатое ослепляющее пятно. Пошатнувшись, Торвальд положил руку на эфес меча, пытаясь найти в нем опору. Он чувствовал, как выступает на лбу пот, смешиваясь с кровью. Устремив взгляд в одну светящуюся точку в конце залы, он упрямо шел к ней, но ноги его едва передвигались.

Джаред поддержал брата, не давая ему упасть. Он ощутил на себе всепронзающий взгляд Стража Тэя, и холод прошелся по его спине. Ему показалось, каждая его мысль была известна Стражу, прочитана, словно в книге, вырвана из разума, скомкана и возвращена обратно.

Джаред поглядел вперед, туда, где собрались правители Гардоса – совет богов. Он ожидал увидеть крепких воинов в броне, древних провидцев на сияющем пьедестале, и различив впереди истинный их облик, едва ли мог осознать, что видит перед собою живые существа. Он ощутил вдруг всем своим телом присутствие богов везде: позади него, внутри него и перед его глазами сияли тысячи неуловимых их образов, и он силился поймать и рассмотреть хоть один из них. Он желал получить объяснения на свои вопросы, и голос Стража Тэя прозвучал в его голове тогда, когда, как показалось Джареду, он начал сходить с ума.

– Каждый бог, – заговорил Тэй, – существо, принимающее в себе и способное контролировать каждое свое воплощение. Они не имеют ни возраста, ни пола, и явились сюда из Сфер, оставленных в опустошенной системе погибшими Богами Древности, с которыми Дорэль Мэй имеет нерушимую связь. Они примут облик, доступный тебе, но ты должен знать, что каждый из них – тройное воплощение древних Сфер, а каждая Сфера, кроме одной, имеет в себе три начала. Аддар – верховное божество. Он рожден девятью Толлами из первейшей Сферы и состоит из трех воплощений – Эду, Трэи и Нор.

– Кто предстанет мне? – спросил шепотом Джаред.

– Имеет ли это значение? – голос Стража исчез, и Джаред обнаружил себя стоящем в пучке света, из которого постепенно рождалась и преобразовывалась в осязаемое существо эфемерная сущность, и облик ее постепенно начинал напоминать человеческий. В конце концов, Джаред обнаружил перед собою глядящего ему в глаза мужчину, едва ли не старика, и он ничем бы не отличался от остальных гардоссцев, если бы его грудь не была совершенно прозрачной, и внутри нее не плескались бы, смешиваясь и разрастаясь подобные призракам тени. Джаред опустился на одно колено, склоняя голову, и Торвальд последовал примеру брата.

Аддар разрешил им подняться с колен, и в воздухе на мгновение зависла бесмолвная борьба его с Элигосом. Воин отдал Аддару честь беззвучно, одними лишь мыслями, и стал дожидаться, пока тот заговорит.

– Мне хотелось бы знать, где Дорэль Мэй. – голос Аддара прозвучал мягко, но после каждого слова оставался грозный осадок в душе каждого, кто его слышал. – Я желаю вернуть ей ее имя и честь, потому как она сделала все, чтобы помешать врагу. Не ее вина в том, что они оказались сильнее. Где же Мэй?

Торвальд хотел было ответить, но голос его не слушался. Он открыл было рот, чтобы произнести слова, но головокружение остановило его. Он вновь почувствовал шок и оцепенение.

Джаред вздрогнул и отстегнул от пояса расколотый шлем. Он дрожащими руками протянул его Аддару. Джаред был бледен и словно бы слеп. Он не шевелился и глядел в одну точку, словно бы уже был мертв. Из сердца его вырвали что-то и швырнули в пропасть, пламенеющую и темную, что названа Бездной. Ледяной холод паутиной вплелся в сердце демона, и если бы сейчас рядом с Джаредом был Дориан, то он бы увидел, как невидимые когти разорвали его плоть, раздвинули ребра и сжали его несчастное сердце, кровью заливая огненный бархат белоснежной кожи.

– Она просила передать его вам. Она…

– Она жива. – закончил Аддар за него, принимая шлем в свои руки. Кровь осталась на его ладонях, и он внимательно осмотрел место раскола.

– Я чувствую, с какой невероятной силой был нанесен удар, но не этот враг и не это оружие поразило ее, не так ли?

– Она явится сюда так или иначе. – ответил Элигос. – А шлем нужно отдать мастерам.

– Как смеет она приводить сюда свою армию, как смеет она являться сюда и просить нашей помощи? – одна из богинь, приняв человеческий облик, возникла рядом с Элигосом. – Мы должны уничтожить этот шлем и изгнать ее навеки в систему еще более далекую, на планету еще более беспощадную, чем Земля! Стереть имя, данное ей при рождении и имя, что носит она в изгнании и забыть о ней!

– Позволь напомнить тебе, Ранби, что Дорэль Мэй выступает на стороне богов. Мы не смогли защитить портал, и потому явились сами, чтобы оказать вам помощь в битве. – Элигос и Ранби сошлись вплотную, едва не соприкасаясь лбами, и Джаред заметил, как глаза воина принимают призрачный оттенок, и тело его словно начинает растворяться в воздухе, превращая его в иное существо.

– Каждое мгновение в тысяче миров я ощущала ее ненависть. Она – убийца. Сферы, породившие нас, но чуждые ей, убеждают держаться подальше от этого создания! Убирайтесь! Ты, Элигос, ты сам – предавшая нас и свой народ частица плоти, отказавшаяся от собственного могущества ради того, чтобы вернуть на путь истины это чудовище. Но она одержима смертью, и ты, ступив на проложенную ей тропу, стал врагом самой жизни!

– Хватит! – отрезал Аддар, и спорящие замерли на мгновение, не в силах пошевелиться. Их растворяющиеся в воздухе тела застыли, будто обратившись в лед. Аддар опустил руку, и только тогда Ранби и Элигос смогли разойтись.

– Я хочу увидеть рыцаря, чье настоящее имя звучит, как первые ноты жизни. Я хочу, чтобы она явилась ко мне, и я увидел существо, которое однажды спас.

– Она заслуживает смерти, Аддар. И теперь мы в силах ее убить. – Ранби растворилась, сменяя свой облик. Она оказалась совершенно эфемерным существом, и каждый раз, когда менялись ее чувства, менялось и ее лицо. – Я все чувствую, я все слышу. – прошептала она. – Мэй! Если бы ты был там тогда, ты бы чувствовал сейчас, сколько боли в этих буквах. Дорэль Мэй – я произношу это имя и чувствую вкус крови на языке. Крови так много, что я захлебываюсь ей. Дорэль Мэй не должна являться сюда. – она окончательно исчезла, а вместе с ней и несколько других, не успевших принять человеческое обличье, богов.

Аддар все это время держал в руках шлем Мэй, и тогда, когда боги-духи исчезли, передал его одному из стражей, чтобы тот немедля доставил его осколки мастерам.

– Элигос, я передам ваших воинов в руки генерала Ньерда, и он позаботится об их размещении и перевооружении. – он коснулся морщинистой рукой своего лица. – И мне нужно, чтобы ты остался со мною наедине, потому как многое требует объяснения. – он мельком глянул на Торвальда и Джареда, и каждый из них почувствовал иглы в своей голове от этого взгляда.

– Их раны требуют лечения. – произнес Элигос вслух, но сквозь пласты пространства, Джаред уловил и иные слова, одновременно с тем адресованные Аддару. Бог осторожно кивнул и указал братьям на двух приблизившихся слуг.

Слуги проводили братьев в медицинское отделение, где им помогли избавиться от доспехов и уложили внутрь капсул, где раны, предварительно обмыв влажным потоком стерильного воздуха, были тщательно заштопаны лазером. Плывшая в стороны от глубоких порезов плоть затянулась в одно мгновение, оставляя на месте ран лишь бледные шрамы. После всего, им указали дорогу в ванные комнаты, где каждый из братьев остался наедине с собой.

Торвальд в белом свете и блеске металла, в чистоте нового мира, в бесконечном торжестве разума, не ощущал себя чужим. Часть его существа знала и любила это место. Он закрывал глаза, и сотни веков великой истории проносились мимо него, и в этом вихре он, казалось, терял рассудок.

Погрузившись в воду с головой, он долго ждал, пока утихнет боль в мускулах, когда преследующие его, но уже не существующие следы крови смоются с бледно-солнечных волос и с ресниц, с бледного лица и рук, с губ его и груди. Вынырнув, он вдохнул воздух, показавшийся ему ледяным. Пар клубился над ванной и испарялся в воздухе, оседал на зеркалах и отполированных украшениях, впитывался в металлические колонны и растворялся под потолком.

Странное предчувствие не покидало тем временем сердце Торвальда. Это было похоже на монотонную и беспокойную зубную боль, на нетерпеливое тягучее ощущение в мышцах, в каждой клетке кожи. Он не понимал его и не желал слушать. Но кровь стучала в его голове, колола изнутри его виски, отдавая ослепляющей болью в глаза. Он различил вибрации в воздухе, тонкие, но болезненные, сковывающие дыхание, сдавливающие грудь между легкими. Терпеть это не оставалось больше сил. Он быстро вымылся и оделся, схватил оружие и вылетел в коридор.

Странный холод пронзил Торвальда до костей, и он кинулся в залу, где восседали боги, чтобы предупредить Элигоса о своем предчувствии. Перед его глазами разрывалась реальность, и он ощущал, как тело его растворяется, как он, внезапно проваливаясь во тьму, начинает видеть иными глазами, сквозь черные пласты кристаллов. Он остановился, хватаясь за отполированную поверхность стен, и взгляд его замер на собственном отражении. Аквамариновая гладь его радужки расступалась, пропуская бесконечный черно-алый пигмент. Холод прошелся по его позвоночнику, и он кинулся бежать, бежать без оглядки в надежде обрести спасение.