Текст книги "Тени звезд"

11

31 октября 1849 по летоисчислению Земли

10 426 год по летоисчислению Гардоса.

Ледяной огонь окутал тело безымянного рыцаря и превратился во тьму столь густую, что она показалась ему материальной. Вокруг звуки переросли в хаотичный отвратительный шум, от которого леденела кровь и лопались барабанные перепонки. В кромешной тьме можно было разглядеть ужасающий блеск липких останков костей и плоти и каких-то мелких отвратительных существ, ползающих по ним, перебирающих ворсистыми клешнями, отвратительными когтистыми лапами и отправляющими кровавые останки себе в пасть. Тяжелый загустевший воздух так сдавил рыцарю грудь, что он не мог сделать ни вдоха. Кто-то грубо подтолкнул его вперед, и он поскользнулся на гладком камне, но, чуть касаясь кончиками пальцев липкой шершавой стены, смог продвигаться далее. Впереди мерцал мертвенный фосфорический свет, что исходит обыкновенно от разлагающихся тел, и звал в свои ледяные объятия. По мере продвижения вперед, смрад постепенно отступал, и рыцарь даже чувствовал легкое дуновение сквозняка, проникающее под его одеяние. Он смутно различал утопленные в гниющей воде статуи и огонь, пылающий на дне дымящихся луж, под толщей зеленой воды, в которой теряли последние осколки плоти мертвые существа. Над своей головой рыцарь различил лишь не ведающую конца тьму и голые скалы, лишенные малейших признаков того, что когда-то между холодного камня имела силы пробиваться жизнь.

Наконец, тьма рассеялась, и совершенно прозрачный, врезающийся в скальную породу дворец предстал перед глазами демонов. Он не источал света и не поглощал его, и, если бы не острые темные грани, его невозможно было бы увидеть в бесконечной сумеречной дымке. Над дворцом парили корабли, и осколки камней, застывших в своем движении вниз, зависли над стеклянными шпилями. Рыцарь вошел под своды дворца следом за Айсиз и ее дочерью, и продвигался далее в полумгле по источающему слабый свет полу, гладкому и поглощающему любой шум, растворяющему следы грязи и крови с подошвы сапог.

Воины продвигались вперед по длинному мерцающему коридору, который постепенно расширялся, превращаясь в круглый зал. Посреди него был установлен огромный трон, вырезанный из темного камня и представляющий собой сиденье, из которого беспорядочно торчали полупрозрачные необработанные скальные породы. Трон был пуст, но в темноте за ним рыцарь различал движение существа, чью природу не мог определить. Он поднял глаза кверху, туда, где в темном небе над шпилями виднелись звезды, и различил тысячи мелких камней, застывших над планетой в вечном ее притяжении. То были осколки ее, ее плоть, разорванная однажды катастрофой.

Если бы Дорэль Мэй была рядом, она бы рассказала рыцарю, как царство светлого безвременного небытия превратилось однажды в кровавую обитель мрака. Она бы рассказала, как когда-то, у истоков начала времен, туманный мир, что находится дальше прочих, был освещен лучами звезды, и не было в нем места для бездонных пропастей, скрывающих на дне своем пустые призрачные города, и не разрывался он, разрушаемый изнутри и извне, оставляя над собою вечный пояс космических останков. Это было место тайны и смерти, живым не было покоя в этом мире, живым следовало опасаться его; здесь все было скрыто, все устелено непроницаемой пеленой священной тишины, здесь хранились тайны, и каждая пришедшая душа исцелялась и уходила лучшей, нежели прибыла. Пока не наступил мрак.

Теперь этот мир погибал. Он обращался в пыль, рассыпаясь и ускользая. Сотрясаясь в агонии, он отдавал последние силы своей владычице. Все светлое, что однажды существовало на его поверхности, бежало прочь или погибло от холода и вечной ночи, от землетрясений и извержений вулканов. Целостность планеты была нарушена огромным метеоритом, поразившем ее несколько тысячелетий назад, и она медленно обращалась в пыль, сохраняя лишь бессмертные останки в своих подземельях.

В сопровождении двух слуг, Хель словно бы материализовалась из густого шипящего мрака позади трона – высокая и гибкая, плоская и бледная, она походила на уставший морщинистый труп с глазами чудовища.

Тело ее представляло собой гибрид механизма и живого существа: вся правая часть его, за исключением обтянутого бледной кожей лица, была создана из металла, но не лишена подвижности. Голова ее держалась на длинной белой шее, отмеченной шрамом от ожога, обрамляющего челюсть. Страшными багровыми углями сияли ее глаза, огненные и бесстрастные. Глаза эти были совершенно не человеческими: засевшие глубоко в черепе дыры, заполненные янтарно-алой лавой, лишенные белка, но имеющие черный зрачок, мелкий и иссушенный, словно бы от жара радужной оболочки он превратился в плотный блестящий обломок угля.

Хель плавно опустилась на трон и поглядела на демонов с высоты своего величественного безразличия. Она смиренно опустила ладони на туго обтянутые кожей колени и жестом велела пришедшим склониться пред нею.

– Владычица Хель, госпожа, – заговорила Айсиз голосом твердым, но до боли приторным, – мы явились, дабы защитить вас и помочь вам погубить богов. Мы явились, дабы их гибель стала неизбежной. Прими нас под свой кров и свою опеку. Мы останемся верны тебе до самого конца.

Хель холодно поглядела на демоницу, а затем жестом велела ей подняться на ноги.

– Ты явилась вовремя. – разнесся эхом мертвенно глухой голос Хель. – Я не откажусь от помощи девы, чья мощь так велика. Твои армии и мои мертвецы обратят во прах богов в скорый день их гибели. И ты пробудила Ёрмунганд.

– Ее сон нарушен, и весь Срединный Мир застыл, лишенный энергии ее сна.

– И Дорэль Мэй добралась до Гадроса. – произнес молчавший до поры рыцарь, склонив голову. – Боюсь, она сильнее, чем мы ожидали. И Айзис не сумела ее умертвить.

– Как твое имя? – спросила Хель, и голос ее прошел лезвием сквозь ребра рыцаря, проникая сталью в его сердце.

– У меня больше нет имени.

– Это альв, Владычица. – опустив голову, чтобы не столкнуться со взглядом Хель, произнесла Айсиз.

– Я хочу видеть его лицо. – прошептала она в ответ. – Сними его шлем, Айсиз. – но демоница не двинулась с места. – Его страх, я ощущаю его в своих венах. – Хель провела по воздуху механическими пальцами, и рыцарь ощутил, как сердце его сжалось от боли.

Он ощутил ужас так, как если бы тот был живым существом: скользкие и холодные ожоги сороконожки, скользящей по коже с тихим шелестом шевелящихся ворсинок ее неисчислимых лап. Он постарался стряхнуть с себя оцепенение, но вместо этого лишь только холод еще больший оцарапал его душу. Он старался изо всех сил не глядеть на Хель, но она повелевала его телом, и глаза его неминуемо находили костлявую полумертвую фигуру, облаченную в бледные одеяния. Он не мог не смотреть. Она заставила его мышцы окаменеть. Изо всех сил он старался смотреть лишь на оболочку, но иное зрение вытесняло то, что он желал видеть и заменяло на то, что в действительности есть: обугленные кости, покрытые слоями льда, тающего от крови, и разлагающаяся плоть, кое-где прикрывающая эти кости и копошившихся в разломах червей. И лишь глаза Хель не менялись: все та же ненавистная бездна, затягивающая в огненную пустую глубину. Когда он почувствовал, что задыхается, Хель позволила ему не смотреть. Она сама заглянула в его глаза, проникая своим взглядом под непрозрачные черные кристаллы глазниц.

– Д'Натар? – произнесла она тоном спокойным, однако не сумевшим скрыть полумертвого изумления. – Я чувствую в нем гораздо больше, чем может вмещать в себя душа альва.

– Это не мое имя. – произнес рыцарь, и каждая часть его существа раскалилась от ненависти, но Брингиль одернула его, заставляя замолчать. – У меня нет имени. – все же прошептал он, и ощутил, как сила Хель пытается разомкнуть его маску, выворачивая наизнанку механизм, удерживающий шлем на его голове. Его сопротивление оказалось сильнее, и владычице пришлось оставить свои попытки.

– Пришло время подать сигнал о начале войны. – произнесла Айсиз, разрывая нити взаимной ненависти между рыцарем и Хель.

– Ёрмунганд встрепенется, и океаны выйду из берегов. – произнесла тогда владычица. Кто-то из слуг приблизился к Хель, протягивая ей плоский прямоугольник, совершенно однотонный, размером не превышающий длину ее механической ладони, которую она тут же положила на его поверхность. И свет погас, как только ее холодные железные пальцы коснулись темной плоскости прямоугольника, и мощные волны прошли по земле, сотрясая фундамент миров неистовым немым грохотом.

Кристаллы в глазницах рыцаря задрожали, дрогнули горы и, казалось даже, волны эти коснулись своей мощью другого конца Вселенной, вызывая катастрофы в далеких мирах. Рыцарь закрыл голову руками, чтобы острые осколки стеклянных сводов дворца не убили его, и пригнулся к земле. Мысли его слились воедино с волной, возвещающей войну и неминуемую гибель всему, что покоится в системе Великого Древа. Он ощущал, как содрогается земля под его ногами и как заливает ее ледяная вода, что вырывается из разломов и хлещет фонтанами грязи, он ощущал и видел, как может видеть лишь он один: как шевелиться и трется о космические камни чешуя Ёрмунганд и как ее челюсти разжимаются и выпускают конец исполинского хвоста. Секунда – и змея опрокидывает ненависть свою на мир людей, уничтожающийся ею безжалостно, безразлично.

Жуткие волны разносились в стороны снова и снова, с поистине оглушающей мощью сотрясая своды Вселенной. Когда же все завершилось и рыцарь поднял голову, то в облаках оседающей пыли различил безразличный силуэт Хель по прежнему восседавшей на своем каменном троне. Взгляд ее, не выражающий ничего кроме ненависти, исказило удовлетворение. Однако, сохраняя бесстрастную маску, она свысока глядела на выбирающихся из-под обломков демонов, и Дориан различил на губах ее дрожь злорадной ухмылки.

– Теперь убирайтесь в самые темные глубины моего королевства и ждите, пока восстанут все мои мертвецы. Скоро, совсем скоро грядут сумерки богов. – она кивнула двум молчаливым стражникам, сплетенным из облаков черного огня, которые приблизились к Айсиз, рыцарю и их спутникам, и те последовали за проводниками во тьму ждать того часа, когда разверзнутся могилы и несчетное мертвое войско восстанет и двинется в битву с богами и демонами Дорэль Мэй.

12

30 – 31 октября по летоисчислению Земли

10 426 год по летоисчислению Гардоса.

Ворвавшись в центральную залу, Торвальд кинулся туда, где чувствовал еще энергию богов. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, как он удалился отсюда, но теперь уже зала была пуста, и в ней гуляли лишь звенящие холодом сумерки. Мороз затянул стекла белыми узорами, и свет луны едва проникал сквозь них. Серебряные струи света лились из раскрытых ночных светильников, поднимаясь к потолку. Они оглушали тихой музыкой холодных лучей и обращали в пустоту любые тени. Торвальд остановился в одном из таких лучей, принимая образ призрака, и ему показалось, что в самый разум его проникли частицы ледяного света, заставляя его дрожать от беспомощности, так, словно он стоял сейчас один на пустой заснеженной равнине, и помощь опаздывала, обозначая тенями его скорейшую смерть.

Торвальд вырвался из частиц света и, сбрасывая с себя оковы холода, направился туда, где мерцала сила Аддара. Шаги его раздались в уничтожающей тишине, и замолкли, оставляя после себя холодное звонкое эхо, как только он приблизился к погруженному в раздумья божеству. Охотник попытался вырвать настоящий облик Аддара из тысяч его постоянно меняющихся лиц, но тот не принимал привычной формы, предпочитая метаться безликим призраком. Наконец, он приблизился к Торвальду, вырывая цельный образ из доступной тому реальности, и заглянул в его прозрачные глаза.

– Что привело тебя сюда в этот час? – спросил Аддар, и Торвальд почтительно склонился перед ним.

– Прошу прощения, что потревожил вас, но … – он замолчал, вновь ощущая болезненные вибрации между легкими.

– Почувствовал нечто, что заставило тебя прийти ко мне? – закончил за него Аддар.

– Больше, чем просто почувствовал. Больше, чем просто нечто. Я думаю, я видел смерть.

В ту самую минуту, когда Аддар, глядя в глаза Торвальда собирался ответить ему, стены замка сотрясались от протяжного неистового звука, восходящего из-под земли и волнами оглушающего все живое. Звук этот приостановил биение сердца Торвальда; он ощутил нехватку воздуха и то, как закупорились его сосуды, и будто бы вся кровь в его венах свернулась. Охотник схватился за запястье правой руки, чтобы облегчить боль судороги, но вторая волна леденящего душу звука прошла сквозь его тело и сотрясла костный мозг. Это была волна сокрушительной энергии, и он решительно не понимал, как череп его не лопнул, выдержав страшное напряжение звука, что доносился из далекой пучины. Казалось, ужас этот длился вечно, и перед глазами пламенеющей лентой пронеслась вся жизнь Торвальда, и сознание его затуманилось от боли. Звук завершился оглушительными подземными толчками, и прозрачные своды замка затрещали, обрушивая на головы дождь острых осколков.

Когда все завершилось, Торвальд не чувствовал своего тела и уже было решил, что погиб, но спустя секунду открыл глаза и обнаружил себя стоящим на коленях в груде стеклянной пыли. Он увидел Аддара, поднимающегося на ноги, увидел Джареда, ворвавшегося в залу, но не это заставило его встать, а шум распахнувшихся дверей, скользкое шипение и звук трения кристалла о камень, сквозняк и ледяной ветер, вихрем залетевший в залу и окутавший ее снежной пылью.

Сердце Торвальда замерло и дыхание остановилось, когда в свете луны, туманным пучком серебряного сияния, врывающимся в проем исполинских дверей, проявился черный силуэт, неверной походкой ступающий по твердому камню, ведомый черной змеей, гибким кристаллом стелющейся по полу. Торвальд узнал Джину, но вместо облегчения испытал лишь ужас, потому как предчувствие самое мрачное закралось в его душу.

Когда Дорэль Мэй оказалась на достаточном расстоянии, чтобы можно было заметить маску боли на ее лице, Торвальд разглядел алый лед на черном одеянии и припорошенных снегом волосах, лед на пальцах, на белой коже ее лица и шеи, лед на оружии и тающий снег, комками налипший на ее обувь. Он видел кровь, которую не сумел остановить холод. То была сквозная рана у сердца, нанесенная алмазными лезвиями Мортрайдина. Она вытягивала из нее жизнь.

Позади Джины чуть хромая следовал пес охотника. Он остановился у одного из стражей и тот по приказу Мэй отвел его в сторону, чтобы вылечить и накормить.

Дорэль Мэй приблизилась к Аддару и замерла в ледяной тишине залы. Из разбитых стекол внутрь врывались хлопья снега и опускались на ее волосы. Она глядела на Аддара, всматривалась в черты его лица, и слезы одна за другой катились по ее щекам. Торвальд не смел пошевелиться. Атмосфера ужаса нависла над замком, и он ощущал каждой клеткой своего существа, что к порогу приближается смерть.

– Дорэль Мэй! – Аддар сделал шаг вперед. – Как ты добралась одна? Почему Тэй не сопровождает тебя?

– Стой на месте, Аддар! – произнесла она, и все двери, выводящие из залы, захлопнулись. Несколько стражников возникли за ее спиной с оружием в руках. Они навели белые дула автоматических пистолетов на Аддара, вставая по обе стороны от Дорэль Мэй. Она же замерла, неотрывно глядя в лицо гардоссца, и все ее тело сотрясалось от гнева.

– Ты ошибаешься во всем, Мэй. – прошептал Аддар, ощущая, как боль возрастает в его голове. – Я никогда не желал тебе зла! Что бы ты ни думала сейчас, это не так! – он достиг ее мыслей и лед сковал его разум ужасом.

– Эон заговорил со мной. – произнесла тогда Джина. – Он поведал мне правду о том, что мне уготовано. И в глубине этой умирающей звезды, Аддар, я нашла истину, за которой охотилась все это время.

– Что же прочла ты в переплетении его нитей?

– Твое предательство. Теперь я вижу, теперь я ясно вижу, что это был ты. И если раньше я не желала в это верить, если раньше эту мысль я не желала допустить, то теперь, когда твой замысел открылся мне, я не оставлю тебе и шанса на спасение. Как бы ты ни старался, то, что было предрешено тысячелетия тому назад, произойдет сегодня. – она приблизилась к Аддару и вытянула руку так, чтобы соединиться с энергией в его груди.

– Ты можешь убить меня, но это будет ошибкой. – прошептал он. – Никогда я не желал тебе зла, иначе зачем я спас тебя в тот день, когда Элиндорин уходил под землю?

– Потому что Бездна, поглотившая мой дом, забрав меня в свои объятия, придала бы мне сил. И тогда ты решился держать меня как можно дальше, чтобы только темная материя, разорвавшая земли, не напитала меня. И Мэйенос не погиб в той бездне: ты спас и его, потому что он – единственное во Вселенной, что можно было противопоставить мне. Вы создали из него оружие или пытались это сделать. И теперь я хочу знать, где мой брат. И ты мне ответишь! – она рванула энергию из груди Аддара, и он замер, не предпринимая никаких попыток сопротивляться. – Сразись со мной! Я хочу, чтобы ты разделил мою ненависть и вступил в схватку! – но бог не двинулся с места, сопротивляясь ее гневу.

– Ты не собиралась защищать портал, Мэй. – произнес он тихо. – Ты желала лишь сразить Нумборта до того, как он исчезнет во мраке Хель.

– Эон открыл мне правду. – прошептала Джина, вытягивая жизненную силу из груди Аддара. – И мне стало ясно то, что я не могла увидеть ранее. Теперь я знаю: Айсиз не может убить меня, потому что Мортрайдин – это ложное орудие. Ты обманул и ее для того лишь, чтобы она охотилась за первой Нитью Тарен-Нора. Что ты обещал ей за его смерть?

– То же, что и ты желала получить после его спасения.

– Ты желал подчинить его себе, погубив одну его часть, ту его часть, что, скрытая в параллелях пространства, воплощала в себе его беззаветное забытье. Ты желал уничтожить ту часть его, которую я так желала оставить себе.

– Ты утратила власть над его тьмой. Так или иначе – он никогда не возродится.

– Я так близка, Аддар, я так близка к нему. – прошептала Дорэль Мэй, оказавшись у его прозрачной груди. – И я невероятно близка к тебе. Я даже слышу твою жизнь, слышу, как перемещаются Сферы внутри тебя. Если я вырву одну из них и уничтожу, что станет с тобой в этой реальности?

– Чего ты хочешь?

– Скажи мне, где Мэйенос. – Аддар ощутил резкую боль во всем теле, и центр этой боли был сейчас в его груди – там, где подобные ему существа хранили память и разум. Он сопротивлялся, и Мэй отступила, ощущая слабость в конечностях после продолжительной неподвижной борьбы.

– Ты еще можешь уйти и не возвращаться, Мэй. – произнес он, почувствовав свое превосходство перед раненым демоном. Она отступила, и на мгновение Аддару показалось, что теперь она уже готова уйти, но вместо этого, Мэй с силой рванула энергию из его груди.

– Я любил тебя, Мэй! Я не желал тебе зла! – шептал Аддар, пока силы его иссякали.

– Ты был моей слабостью, и я верила тебе, каждому твоему слову. – Дорэль Мэй остановилась на секунду, глядя в его глаза. – Оттого так горько знать, что все это было ложью, все было для того лишь, чтобы в конце меня уничтожить. – она ощутила, как быстро бьется сердце в ее груди. – У меня больше нет слабостей! – прошептала она и одним движением опустошила его до капли, и лишь холодные останки предстали перед ней, едва живые останки могущественного бога, застывшие в облике человека. Выхватив из ножен свои короткие клинки, Мэй вонзила их в грудь Аддара по самую рукоять. Вместо крови призрачные волны вышли из его ран, и вскоре последнее, что от него осталось, рассыпалось бледным прахом.

– Эра богов подошла к концу. – прошептала Дорэль Мэй, оборачиваясь к солдатам и сдерживая рвущегося к ней Торвальда. – Убить всех богов до последнего! – приказала она. – Убить их потомков, рожденных воздухом или в смешении элементов. Арниес! – она подозвала к себе воина. – Я хочу, чтобы сюда привели всех молодых богов. И казнили немедля.

– Мэй! – вмешался Торвальд, пытаясь остановить солдат, но его поймали и оттащили к стене. – Остановись! Джина!

Джаред бросился к брату, но Дорэль Мэй движением руки заставила его замереть на месте.

– Гардос мой. – произнесла она. – Вся система теперь принадлежит мне. Богов больше не существует. – она оглянулась, чтобы увидеть, как жизнь покидает тела тех, кого успели привести ее демоны. – Мне нужен врач. – она сняла перчатки и коснулась бледными руками своей раны.

– Мэй! – Торвальд отчаянно вырывался из рук стражников. – Ты не можешь убить их всех! Детей!

– Я могу, Торвальд. Мне хватит силы уничтожить опасность до того, как она подрастет.

– Неужели ты не была на их месте? Одинокий ребенок на краю бездны? – прошептал он.

– И посмотри, что из меня вышло. – ответила она, вырывая жизнь из молодой полукровки. Она пронзила ее тело мечами, и кровь брызнула на руки Торвальда. – Отведите братьев в покои Аддара, пока я навещу врача. – приказала она солдатам. – И доложите об обстановке в других системах. Я открываю космическое пространство Древа немедленно.

– Прикажете открыть систему? – переспросил Сайнас.

– Открыть систему и запросить подкрепление у Эрна. И отслеживайте по мере возможностей передвижения Хель.

– Вы быстро разобрались в настоящем положении дел, магистр. Это впечатляет.

– Мне не нужно много времени, чтобы понять, что тут происходит. К тому же, со мной втайне связался мой союзник. Ньерд! – позвала она воина, отрекшегося от совета Гардоса. – Свяжись с Тандомором и обговори условия нового союза. Старые раны, оставшиеся после войны с гардоссцами должны повлиять на их решение. Мы должны договориться с ними прежде, чем туда явятся посланники Хель. В этой войне они единственные, на чью помощь может рассчитывать при удачном раскладе ее армия.

– Что, если Хель запросила поддержу Рилда? Есть сведения, что до закрытия системы Древа правительство планеты поддерживало ее.

– Это уже не имеет значения, я предполагала, что она пойдет на это. Главное – убедитесь в том, что до нее не дошло известие о моем приказе. И свяжитесь с Эрном.

– Что-нибудь еще, магистр?

– Да. Немедленно займитесь перевооружением моей армии.

Дорэль Мэй проводили в медицинское отделение, где в ослепляющем свете ламп она легла в капсулу, которая быстро приняла форму ее тела, чтобы вправить сломанные кости и вывихи. Хруст и боль лишили Мэй сознания на мгновенье, после чего она ощутила, как раны на ее теле затягиваются, оставляя на своем месте глубокие багровые рубцы, и черная полоса на ее лице превращается в шрам. Ее тело и одежда были очищены от грязи и пятен крови, и после того, как дрожь, отдавая в конечности судорогой, окончательно перестала бить ее тело, Мэй отправилась навестить братьев.

Их охраняли в покоях Аддара солдаты армии Гардоса, незадолго до переворота проинструктированные Ньердом и теперь также принадлежавшие Дорэль Мэй. После того, как богов убили, вся армия перешла под ее командование, за исключением нескольких отрядов, дезертировавших и наверняка намеревающихся организовать сопротивление. Дорэль Мэй отдала приказ немедленно отыскать их и заключить под стражу. Арниес и Абандион усилили охрану города, отправив своих солдат на поиски представляющих угрозу предателей.

Торвальд и Джаред сидели на полу совершенно обездвиженные, и вооруженные солдаты в серой с синим броне Гардоса с полностью скрытыми за шлемами лицами охраняли их. Дорэль Мэй заперла двери и движением пальцев заставила обездвиживающие наручники на запястьях братьев рассыпаться на части. Братья получили возможность пошевелиться.

– Это было трудное решение. – произнесла Джина, приближаясь к ним.

– Что из твоих решений было трудным, Мэй? – спросил Торвальд. – Убить Аддара или перерезать всех наследников? – он размял запястья и поднялся на ноги. – Взять целую систему под свое командование? Ты убила их всех, бросилась раздавать приказы, а что говорила до этого? Я считал, ты пришла, чтобы помочь им!

– Ты слышал мои слова! Смерть – это меньшее из того, что все они заслуживали.

– Нет!

– Нет? – Дорэль Мэй заставила Торвальда сесть, лишая его возможности пошевелиться. – Нет? Ты говоришь нет? – она схватила его за горло, удерживая на расстоянии Джареда, кинувшегося на помощь брату. – Что бы ты сделал, охотник, окажись твоя семья, твои спасители, предателями, лишившими тебя единственного брата, убившими твоего наставника и друга, лгавшими тебе, изгнавшие тебя прочь из дома, бросившие на чужой планете с одним чертовым порталом, который открывается, когда ему заблагорассудится, и, наконец, толкнувшие тебя в пропасть мрака, откуда нет спасения? Я должна вернуть своего брата. Я должна вернуть своего союзника.

– И уничтожить нас, я полагаю? – с трудом удалось выговорить Торвальду.

Дорэль Мэй отстранилась, отпуская братьев.

– Аддар заменил мне семью. – произнесла она, отворачиваясь так, чтобы братья не видели ее лица. – Еще до того, как Мэйеноса взяли в войска Элиндорина, тогда, когда мы с ним были совсем еще детьми, Аддар встретился нам в обличье странника. Он посетил столицу. Он был добр с нами, но увидеть его снова мы не надеялись. Пока Элиндорин не пал. И Аддар спас меня в тот день. Я долгое время жила здесь, в Варн-Хейне, в этом дворце – храме богов. Я прошла через войны, в которых защищала гардоссцев, спасала их жалкие жизни, и все это время они лишь думали о том, как меня убить. Создавали оружие, которое заставит меня исчезнуть, пытая моего брата. Использовали мою вражду с Айсиз, чтобы с помощью нее покончить с моим союзником и другом.

– Ты убила их всех, Дорэль Мэй, убила невиновных. Чем ты оправдаешь это? – произнес Джаред, ощущая, как боль сдавливает его горло.

– Эра богов подошла к концу. Я уничтожу каждого, в ком осталась хоть капля их крови.

– За них непременно заступятся.

– Мне нравится, как ты мыслишь, Джаред. Я слышу в твоем голосе Тарен-Нора.

– Что будет тогда, Мэй?

– Любое восстание будет подавлено. Я теперь правлю этим местом. Всей системой, Джаред. Чувствуешь, как велика моя власть? Даже во времена расцвета моего ордена я не чувствовала себя могущественней. Подумать только, что будет, когда я верну себе свою силу! Я поставлю миры на колени!

– Твоя одержимость пугает меня.

– Мне важно знать одно, Джаред, выступите ли вы со мной в этой битве?

– У нас есть выбор? – спросил Торвальд, горько усмехнувшись.

– Сомневаюсь.

– Мы сделаем все, что в наших силах, могу поклясться. Но мысль о том, как скоро ты избавишься от нас не вдохновляет на победу.

– Так сделай с этим что-нибудь, Торвальд. Вдохновись! – она отстранилась от охотника. – Будете сражаться под прямым командованием Элигоса. Вас отведут на перевооружение. – Дорэль Мэй отворила двери и подозвала стражу. – мне нужен Ньерд. – обратилась она к капитану.

– В Зале Монолитов, магистр. – ответил ей тот.

– А что с разрушенным залом? – Джина остановилась на мгновение, вспоминая осколки на полу и снег, накрывающий их сплошным бледно-молочным ледяным слоем.

– Скоро кристалл сам залечит раны. – солдат мельком взглянул на рукояти клинков за ее спиной. Мэй вздрогнула на мгновение, понимая этот взгляд.

– Где вы добыли так много нужного материала?

– Ридий был обнаружен при исследовании внешнего кольца соседней галактики в ее третьей параллели. Мы создали канал, по которому получаем богатые ридием астероиды и выкачиваем из них минерал.

– Пора остановить эти работы.

– На это есть причина, Мэй?

– Да, такова правда погибающего в собственном пламени Эона. Он сказал мне, что существует иной путь.

Дорэль Мэй оставила покои Аддара и последовала в Зал Монолитов. В лабиринте коридоров она наткнулась на древнейшую фреску, сохранившуюся с тех пор, как она впервые вошла в эту крепость. Она стянула перчатку, чтобы кончиками пальцев ощутить выпуклость краски на стене и, приблизившись вплотную, почувствовать ее аромат. С закрытыми глазами она провела ладонью по рисунку, оставляя лишь осязание из всех доступных ей чувств. Время замерло для нее, и она вернулась в тот день, когда Аддар привел ее сюда. Она была едва жива, и зрение ее почти покинуло. Сквозь мутную серую пелену она не различала того, что было изображено на фреске, и потому подошла поближе, чтобы прочитать картину по мазкам краски. Это было давно, задолго до того, как подобное искусство ушло в небытие, сменившись духами в переплетении неразличимых сочетаний частиц.

– Это рыцарь, – произнес Аддар. – он спасает невинных. Он полон чести и отваги. Когда ты подрастешь, то станешь таким же, как и он. Воином, борющимся со злом.

Мэй открыла глаза и увидела всадника, скачущего по равнине и безжалостно поглощаемого черным вихрем. В детстве она часто представляла, как со всей отчаянностью врывается в этот вихрь и разбивает чары зла. Сейчас она видела лишь призрака на коне, преследуемого собственным темным началом.

Она вспомнила, как тогда, когда почва крошилась под ее ногами и Элиндорин низвергался в бездну, Аддар спас ее, вырвав из рук смерти, и они мчались прочь без остановки до тех пор, пока не умолкли последние звуки падения великого королевства. Лишь скорбный огонь башни Иарат зловеще блестел в ночном небе, и казалось, звезды скрылись с небес для того, чтобы все могли узреть непроницаемую черноту разверзшейся пропасти и недосягаемую ее глубину.

Гнев вспыхнул в ее сердце и поднялся по венам. Дорэль Мэй с силой ударила кулаком по стене, и кровь окропила лицо всадника и его доспехи, она попала и на ее лицо, тонкой струйкой сползая по щеке. Услышав шаги воинов, она быстро натянула перчатку и продолжила свой путь.

– Я связался с Эрном, магистр. – Ньерд встретил ее у входа в залу.

– Каково положение их дел? Со времени твоей последней связи с ними прошло много лет. Кто возглавляет совет?

– Боюсь, совета больше нет, магистр.

– Что же тогда вместо него?

– Единым правителем стал Мо Кирн.

– Мо Кирн? – Дорэль Мэй ощутила холод в кончиках пальцев. – Мне казалось, он мертв.

– Отнюдь.

– Как же его теперь называют?

– Он взял себе титул из языка своего народа, и теперь он Тоурн, Верховный Правитель.

– Свяжи меня с ним немедленно. Он не откажет в помощи мне.

– Конечно. Позвольте вам кое-что показать. – Ньерд достал и разместил на полу небольшой металлический куб. – Это – новая система связи, магистр. Она собирает осязаемый объект, совершенно натурально воссоздает текстуру любой поверхности, после чего трансформируется в исходное состояние. Здесь гардоссцы использовали систему, воссоздающую говорящего в полный рост, в основном система была создана из соображений безопасности, чтобы не подвергнуться покушению во время публичных выступлений. Я свяжу вас с Тоурн Кирном, магистр. Он согласился вас выслушать.