Текст книги "Четвертая дверь"

Глава 2
Старший инспектор теряет самообладание

Все затихли. Озадаченный Дрю так глубоко затягивался сигаретой, что над его головой повисло целое облако дыма. Генри лихорадочно крутился на стуле, заламывая руки. Лицо его приобрело пепельный оттенок, на лбу надулась вена и выступили капли пота.

– Тогда кто? – выдохнул я. – Кто?

Генри тяжело посмотрел на меня и с неестественной улыбкой ответил:

– Только один человек в мире мог совершить такое преступление. Только один.

По неведомой причине выражение лица моего друга заставило нас похолодеть от ужаса. Его глаза лучились поистине потусторонним блеском.

– Тот, у чьих ног лежал весь мир, – продолжил Генри. – Тот, кто сумел победить саму смерть.

– Кто? – закричал старший инспектор.

Генри торжествующе улыбнулся. Его голос, преобразившийся до неузнаваемости, был исполнен безумной гордости:

– Гарри Гудини!

Остолбеневший Дрю уставился на моего друга.

– Гарри Гудини, – с трудом повторил он. – Но…

Слова ему не давались. Под нашими пристальными взглядами Генри зажег следующую сигарету и попытался сглотнуть подступивший к горлу комок.

– На смертном одре Гудини пообещал прислать жене весточку из могилы. Весь остаток жизни она ждала его сообщения. Люди решили, что Гудини не удалось вырваться из мира духов, однако это не так. Он сдержал свою невероятную клятву, но долго не мог появиться в обществе, поскольку не знал, где находится! Однако в двадцать девятом, как раз в год моего рождения, душа Гудини обрела новое тело.

Мне трудно объяснить внятно, но его реинкарнация не случайна. Скорее она обусловлена генетически. Гудини воскрес в собственном потомстве. – Генри почтительно посмотрел на Дрю. – Без вашего участия, инспектор, без вашего великолепного таланта психолога, превосходных аналитических способностей, завидной проницательности, неповторимой способности входить в положение других никто не смог бы узнать правды! Даже сам Гудини! Потому что Гудини – это я!

Мое сердце замерло. От страха мы с Дрю не могли пошевелиться. Генри сошел с ума.

– Я обязан вам, инспектор, – продолжил мой друг, благодарно пожимая тому вялую руку. – Без вашего вмешательства я никогда не узнал бы правду. Помните лекцию, которую вы прочитали, реконструируя события? Могу смело заявить: она однозначно прояснила мою личность. Гарри Гудини! Я – сам Гудини! «Принц эскапизма». Как еще можно истолковать наше поразительное сходство? А происхождение моего отца? Вайс из Будапешта! – Генри восторженно посмотрел на свои жилистые руки. – Видите? В этих венах течет кровь Гудини, величайшего мага всех времен и народов!

Да, инспектор, без вас я бы не догадался. Не понял бы, что человек, виновный в гибели моей матери, должен понести наказание. Умереть. Испустить дух, глядя мне прямо в глаза. Я боготворил маму, она была для меня всем. Каким чудовищным ударом оказалась та авария! Мою душу буквально раздирало на части. Вам не понять, словами это объяснить невозможно.

Но все же я узрел истину. Тот, кто звался моим отцом, не имел права дышать с нами одним воздухом. По его вине три года назад погибла женщина, подарившая Гудини вторую жизнь. Человек, ответственный за эту непростительную трагедию, любой ценой подлежал уничтожению. Перерождение души, новая реинкарнация величайшего мага – разве такое событие не заслуживает элементарного правосудия?

Только теперь, поняв серьезность ситуации, Дрю закрыл лицо руками. Полицейский, не знающий неудач, специалист, прозванный Психологом, не только свел Генри с ума ложным обвинением, но и предоставил ему мотив для убийства. Инспектор Скотленд-Ярда собственными руками вылепил маньяка.

Наступила гробовая тишина.

– Г-Генри, – начал заикаться я, – не наговаривай на себя. Вспомни, ты провел весь вечер со мной.

– Да, Джеймс, но я действительно прикончил его. И это убийство оказалось шедевром. Настоящим эталоном простоты и гениальности.

После истории с Бобом отец – подобно большинству сельчан – ложился спать с заряженным ружьем наготове. Помнишь, Джеймс, как около десяти часов мы горланили «С днем рождения», а потом зазвонил телефон? Я пошел отвечать, но сказал, что ошиблись номером. Так вот, на самом деле вызов был из нашего дома. «Генри, быстрее! Я случайно подстрелился, проверяя ружье! Попал в голову… может быть, критично. Я в спальне. Срочно вызови “скорую”, еще… есть надежда. Давай! Давай, сын!»

Представляете? Я планировал отомстить убийце мамы и получил такую возможность на блюдечке. Мне всего лишь оставалось задержать прибытие помощи.

И вот, Джеймс, мы с тобой начали играть в шахматы. Понятное дело, мои мысли витали где-то далеко, иначе – признай – ты никогда бы не выиграл. Двигая фигуры, я обдумывал ситуацию. Существовала небольшая вероятность, что отец позвонит кому-нибудь еще, хотя вряд ли бы он смог. Но я хотел лишний раз убедиться. Об этом чуть позже.

Так несчастный случай превратился в убийство. Но, дабы усилить эффект, я решил «обнаружить» труп, пока снова не пошел снег. Нетронутый белый покров вокруг всего дома, лишенный каких-либо отпечатков, придавал картине сверхъестественные, магические тона. Исключительное преступление, сравнимое с заслугами самого Гудини!

В цирке я знал одного чревовещателя, и он научил меня азам своего мастерства. Большими успехами похвастать не могу, но определенный дар имитации голосов я приобрел.

Около одиннадцати, когда мы закончили партию, я позвонил домой. Никто не ответил, значит, мамин убийца уже сам попал на тот свет. Поэтому я набрал номер Виктора и, подражая отцу, прохрипел: «Умираю! А! Моя голова… Я услышал шум… проснулся… тень… выстрелил… Больно, Виктор. Приходи скорее. Долго не протяну…» Остальное вы знаете. Должен, правда, заметить: я немного испугался, когда понял, что отец еще жив. К счастью, спасти его не удалось. Задержка в час и вправду оказалась роковой. Само собой, я быстрее всех прошмыгнул в дом и первым же делом открыл заднюю дверь. И – хоп! – преступник улизнул, не оставив ни единого следа на снегу. Превосходное убийство, однозначно достойное великого иллюзиониста!

И еще одно, Джеймс. Знаешь, почему никто не слышал выстрела? Да просто мы орали «С днем рождения!» во все глотки! Ха-ха!

Вы еще не поняли, зачем я все это рассказываю? Друзья, я знаю, что могу рассчитывать на ваше благоразумие. А вас, инспектор, и вовсе благодарю безмерно. Вы помогли раскрыть мою истинную натуру. Спасибо вам, тысяча раз спасибо!

Я съежился на стуле, пытаясь сосредоточиться, отвлечься от голоса Генри.

– Латимеры убили Боба. Я долго решал: разоблачать их перед другими или вершить месть самому, пока случайно не увидел, как они складывали в машину чемоданы. А это означало, что действовать было необходимо без промедления. Я прокрался в комнату Латимеров и оглушил обоих во сне. Потом связал и вставил в рот кляпы. Очнувшись, они дико перепугались. Я грозно возвышался над ними и недвусмысленно поигрывал ножом. Видели бы вы лица этих подонков! Как они выпучили глаза, когда поняли, что мы поменялись ролями! И поверьте: справедливость восторжествовала сполна. Я вырезал несколько дырок в их паршивых утробах, дабы помучились, а затем добил. Жалкие псы! Сколько времени вся наша деревня жила из-за них в постоянном ужасе!

Я не мог вынести тела из-за проклятой скрипучей лестницы. Пришлось временно спрятать их в диван. Правда, вытаскивать пружины – дело небыстрое. Но я просто выкинул их из окна так далеко, насколько хватило сил.

Машина и чемоданы Латимеров находятся на дне реки. Но… почему ты плачешь, Джеймс? А вы, инспектор, побледнели как смерть. Просыпайтесь! Рядом с вами сидит сам Гудини. Гарри Гудини, Король эскапизма! Человек, восставший из мертвых. Единственный в своем роде…

Большего вынести я не мог и на этом месте потерял сознание. Последнее, что мне удалось запомнить, – вид Дрю, вытаскивающего револьвер.

Глава 3
Я выражаю соболезнования

– Итак, инспектор, кто-то увел вашу машину. Но зачем стягивать все графство на заурядный угон? Час ночи вообще-то. У вас на руках два трупа, а вы ловите черт знает кого. Ну, правда, стоило ли…

– Помолчите!

– Хорошо, хорошо. Мы здесь закончили. Можно уносить тела. Подумать только, этих пташек разыскивали по всей стране, а они все время торчали у нас под носом.

– Еще одно слово, сержант, и я…

– Ладно, ладно, инспектор. Если не ошибаюсь, юный Стивенс приходит в себя. Но вы все еще не объяснили, с чего он упал в обморок и откуда у вас шишка на голове.

– Идите лучше работать. Все свободны! Не забудьте трупы и не возвращайтесь без новостей о машине.

Я потихоньку начал собираться с мыслями. Полицейские ушли из комнаты. Дрю, белый как мел, подошел ко мне. На лбу у него красовался внушительный синяк.

– Вам лучше? – спросил он.

– Да, но где Генри?

– Подождите, пусть разойдутся, – кивнул он в сторону выхода. – Ага, вот теперь можно поговорить. Никто, кроме нас двоих, не знает, что Генри – убийца. Когда я собирался его арестовать, он кинул мне в голову хрустальный шар и, видимо, скрылся на моей машине, пока мы с вами валялись в отключке.

В комнату ворвался полисмен.

– Шеф, ваш автомобиль нашелся. Несется на огромной скорости в сторону Лондона.

– Скорее, молодой человек, – задыхаясь, выкрикнул Дрю. – Пойдемте со мной. Возможно, вы еще нам пригодитесь.

Мы выбрались из полицейской машины около трех утра.

– Он здесь, инспектор, на мосту. Ближе мои люди подобраться не могут. У него пистолет, и двое уже ранены. Ваши распоряжения?

– Пока ничего не предпринимайте, – ответил Дрю. – Оставайтесь на местах. Он не убежит оттуда?

– Не получится, сэр, – удивленно ответил полисмен. – Мы перекрыли оба конца моста. Выхода нет. Только если броситься в Темзу, но это равносильно самоубийству – вода там ледяная. Что же касается машины, боюсь…

– Плевать на нее! – гаркнул Дрю. – Просто стойте, где стоите. Я пошел к нему. Никому резко не двигаться!

– Вы рехнулись, инспектор? Хотите получить пулю?

Казалось, Дрю был готов ударить подчиненного, но в последний момент сдержался. Он поджал губы и двинулся к мосту.

– Подождите, инспектор. Я с вами! – выкрикнул я.

Дрю повернулся ко мне. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил.

– Генри нашел пистолет в бардачке. Серьезное оружие. Вы осознаете риск?

– Да. Но я его лучший друг, в меня он стрелять не будет.

Старший инспектор поколебался, затем подал мне знак идти за ним. Полицейские, окружившие мост, смотрели на нас, словно запоминая лица, которые никогда больше не увидят.

Всего несколько часов назад мы с Генри мирно обедали вместе. С Генри Уайтом. Моим другом детства, превратившимся в чудовище. А теперь он готовится прыгнуть в ледяную воду с моста. Темза неспешно протекала под нами, залитая серебристым светом луны. Генри – убийца. Боже мой!

– Вон он, – прошептал Дрю. – Видите тень у средней опоры? Ступайте обычным шагом, молодой человек, будто ничего не случилось.

– Оставайтесь здесь, инспектор. Я поговорю с ним.

– Ни в коем случае.

– Ладно, но держитесь за мной.

Я уже различал фигуру Генри. Его лицо, искаженное безумием и страхом, сделалось почти неузнаваемым.

– Не подходи! – крикнул он, махнув оружием в моем направлении.

– Генри, это же я, Джеймс!

– Стой там, говорю!

– Ты нездоров, Генри. Я тебя понимаю. Отдай пистолет!

Я шагнул вперед. Нас разделяли всего несколько ярдов. Палец Генри лег на спусковой крючок. Я смотрел прямо в глаза бывшего друга.

Тот потупился и разжал руку. Оружие упало на землю.

– Джеймс… – еле слышно прошептал Генри.

Внезапно он перемахнул через перила, изогнулся и бросился в пустоту. Тишину ночи разорвал громкий всплеск. Мы с Дрю перегнулись через парапет. Поверхность темных вод Темзы вновь выглядела спокойной и безмятежной.

– Все, – сказал Дрю, немного помолчав. – Его уже не спасти. Может, оно и к лучшему.

– Знаете, инспектор, Генри до самого конца оставался порядочным малым. Людям не обязательно знать, что он убил отца, если вы понимаете, о чем я. А Латимеры получили по заслугам.

Дрю положил руку мне на плечо.

– Его отца убил не Генри, а бестолковый, взбалмошный полицейский инспектор. Тот, которого прозвали Психологом, который воображал себя умнее всех. Нет, молодой человек, вы никогда не сможете влезть в мою шкуру, прочувствовать то отвращение к самому себе, какое испытываю я. Вот честно, не будь у меня жены и детей, может, взял бы да и прыгнул вслед за вашим другом. Никогда и помыслить не мог, что своим поганым языком доведу человека до безумия…

Не волнуйтесь, ни одна душа не узнает конец этой истории, в коей виноват один тупица из Скотленд-Ярда. Я лично прослежу, даю слово. Смерть мистера Уайта будет представлена как несчастный случай, после которого ваш друг, не оправившись от горя, покончил с собой. Что же до Латимеров, они просто напрашивались на такой исход. Одна из их жертв могла раскрыть обман и отомстить.

У берегов Темзы замаячили маленькие огоньки. Лучи полицейских фонарей скользили по поверхности воды.

– Пойдемте, – сказал Дрю. – Генри уже не найти живым. Я вас подвезу.

– Нет, спасибо, инспектор. Я не хочу возвращаться домой. Мне лучше побыть одному.

Через два дня мистер и миссис Стивенс заявили об исчезновении их сына Джеймса. Его так никогда и не нашли.

Часть пятая

Эпилог

Уму непостижимо. Доктор Твист все-таки выбрался из лабиринта без выхода. Я до последнего не мог в это поверить, но решение заслуженного криминолога соответствовало моим фактам единственно логичным образом. Притом что автор сюжета – в данном случае ваш покорный слуга – вовсе не задумывался над ответом, хотя, по идее, и должен был знать его изначально. Твист не только сумел объяснить, как убили Боба Фарра и Артура Уайта, но и грамотно истолковал странное поведение Генри во всей истории.

Полагаю, тут может существовать только два варианта. Либо доктор Твист и впрямь великий гений, либо я сам подсознательно шел к подобному исходу. Обычная моя скорость – три страницы в день. При этом я частенько прерываюсь, чтобы передохнуть или свериться с источниками. Однако в данном случае хватило десяти вечеров и всего одной книги – той самой, о Гудини.

Концовка же меня просто поразила. Зачем доктор Твист заставил Джеймса Стивенса исчезнуть? Это вообще не вписывалось в мой сюжет. Слишком нелепо.

Кстати, если задуматься, в письме есть еще одна любопытная вещь. Давайте-ка взглянем… Ага! «Ваша история предполагала лишь одно толкование… Но все равно признаю, что получил несказанное удовольствие от работы… Подробности обсудим при встрече…» Какие подробности?

Да и к чему тратить время, когда вопрос можно решить обычным телефонным звонком?

Я уже хотел набрать номер Твиста, но в последний момент передумал. Пусть все уляжется. Если позвоню сразу, это будет означать безоговорочное поражение, а мне не хотелось выслушивать плохо скрываемое торжество с ноткой притворной скромности. Да пусть даже без нее. Легкость, с которой Твист так лихо расщелкал «дело», чего греха таить, меня раздражала. Все-таки я – Джон Картер, признанный мастер детективного романа, – побился с этим богом криминологии об заклад, что он никогда не отыщет решение.

Приближался полдень, а Джимми так и не появился. Мы планировали перекусить в «Белой лошади», но, честно говоря, желания идти туда не было. Видимо, и Джимми не голодал, раз торчал незнамо где. Я решил подышать свежим воздухом в одиночестве.

Мое жилище располагалось в тихом и уединенном уголке за милю от ближайшей деревни. Идеальное место для спокойного отдыха и поиска вдохновения. Погруженный в глубокие раздумья, я бродил по извилистой тропинке, окаймляющей уютные лоскутки газона. Сначала в голову лезли какие-то путаные мысли, но они, наконец, испарились, и на душе стало безмятежно. Свежий ветерок и приветливые лучи солнца ласкали лицо. Я так разнежился, что потерял счет времени и вернулся домой, когда часовая стрелка уже переползла отметку «два».

Дойдя до своего кабинета, я увидел стоящего у стола Джимми. Заметив меня, он слегка вздрогнул и быстро отпрянул в сторону. В его руке были листочки писчей бумаги, которые прислал доктор Твист.

– Вы читали мои письма? – резко спросил я.

– Читал? – пробормотал Джимми, взглянув на листки, и затем торопливо положил их на стол. – Нет, я ждал вас. А это… Просто взял машинально, не думая. И, само собой, не заглядывал.

– Надеюсь, вы меня не заждались? Я вышел развеяться и совсем потерял счет времени.

– Не волнуйтесь, мне не хотелось есть. И, кстати, я тут получил работу. Пойду, пожалуй.

Джимми не объявился ни на следующий день, ни через день, ни через два. Обеспокоенный таким необычным молчанием, я позвонил ему домой. Никто не ответил. Тогда я набрал номер консьержки.

– Добрый день, мадам. Могу ли я поговорить с Джимми Лессингом?

– Мистер Лессинг здесь больше не проживает, – ответил недовольный голос.

– В смысле «больше не проживает»?

– В прямом. Съехал два дня назад.

– Съехал? Но куда?

– Понятия не имею. Адреса он не оставил. По-моему, его уже нет в стране. Он поговаривал о Соединенных Штатах, но это все, что мне известно.

Я повесил трубку. В висках начала пульсировать кровь. Джимми внезапно улетел на другой конец света, даже не сообщив мне. Ерунда какая-то.

Ход моих мыслей прервал телефонный звонок.

– Да? – прорычал я.

– Рональд?

– А, доктор Твист. Рад слышать. Я получил ваше письмо. Разрешите принести мои самые сердечные поздравления. Никогда бы не подумал, что вообще…

Алан Твист резко прервал меня, чего обычно себе не позволял:

– Мы можем встретиться во второй половине дня?

– Минутку, дайте подумаю… Да, я свободен. Вас устроит в пять часов?

– Конечно… Кто там? А, входите, доктор. Вынужден с вами попрощаться, Рональд, пришел мой врач. Увидимся.

– Давайте бросим курить вместе, – выдохнул струйку дыма доктор Твист. – Поддержите меня? Кажется, я совсем запустил сердце. Раз время от времени хочется посмаковать трубочку, то вроде как и думать не нужно. Знаете, что этот разносчик плохих вестей мне сообщил? Я, мол, должен радоваться, ибо еще могу иногда позволить себе рюмочку виски. Изредка, разумеется. К черту!

Твист вытряхнул трубку, вновь набил ее до краев и зажег. Затем откинулся в кресле и погрузился в созерцание моря, которое проглядывалось вдалеке из французских окон гостиной. Внезапно сильный ветер затряс створки, и вода заколыхалась.

– Вот ведь погодка, – уже более спокойно проворчал Твист, плотнее укутываясь в жакет. – Немного спиртного нам не повредит, как считаете?

Он поднялся, выпрямив худое тело – результат увлечения садоводством и каждодневной зарядки, – и прошел к бару.

Я решил не позволять отвлекать себя и ринулся в атаку:

– Доктор Твист, почему Джеймс Стивенс исчез в конце истории? Все понимаю, но тут…

Некоторое время криминолог молча смотрел на меня сквозь стекла пенсне.

– Не знаю, помните ли вы наш последний разговор, – наконец отстраненно произнес он, приглаживая волосы. – Я предложил вам написать детективную историю, не думая о решении.

– Именно так я и поступил.

Твист энергично замотал головой.

– Нет, это не по правилам. Вы сочинили сюжет, точно зная, чем он закончится.

– Ничего подобного, клянусь, – заверил я.

– Многочисленные улики в вашем повествовании отчетливо указывают на разгадку, притом одну-единственную. Более того, она слишком очевидна, и мне едва ли понадобилось много времени…

– Доктор Твист, я гарантирую…

– Вы гарантируете, что выдумали личность известного писателя Артура Уайта?

Моя голова начала проясняться.

– Подождите-ка минуту. Артур Уайт. Знакомое имя. После того как вы его упомянули…

– Само собой, – продолжил криминолог, задумчиво поглядывая на вьющийся из трубки дымок. – Артур Уайт действительно существовал. Он погиб от несчастного случая, прочищая пистолет в пятьдесят первом году. Через два дня его сын Генри, глубоко опечаленный смертью отца, покончил с собой, бросившись в Темзу. Все в точности по вашей истории.

– Тогда я жил не в Англии. Да, кажется, теперь припоминаю. Значит, в некоторых местах выдуманного сюжета я подсознательно использовал реальные события? Невероятно.

Доктор Твист откашлялся.

– Этот сюжет не выдуман. Вы воссоздали дело, как оно и происходило в действительности. Прочитав вашу рукопись, я позвонил своему другу, старшему инспектору Хёрсту из Скотленд-Ярда, ныне отставному. Разговор вышел долгим. Хёрст прекрасно помнил несчастный случай с Артуром Уайтом и самоубийство его сына. Я поведал ему о разных версиях, предложенных в вашей истории. Угадаете, что он мне ответил?

Я промолчал.

– В глазах общественности смерть Артура Уайта выглядела как несчастный случай. До одного дня. Около восьми лет назад на смертном одре старший инспектор Дрю раскрыл правду.

Я не мог поверить ушам.

– Дрю – тоже реальная личность? Но это невозможно. Я его придумал!

– Нет, мой дорогой Рональд, никого вы не придумали, – Твист поправил пенсне, чтобы лучше меня видеть. – Ни Артура Уайта, ни Генри, ни Джеймса Стивенса, пропавшего через два дня после смерти друга. Все персонажи вашего повествования жили на самом деле. Некоторые имена, возможно, указаны неточно, но события происходили именно так, как вы их привели.

Не нужно лишний раз упоминать, что признание Дрю хранилось в секрете. Причины этого вы очень хорошо себе представляете. Из-за обвинений инспектора Скотленд-Ярда сын известного писателя возомнил себя Гудини и убил отца. Можете ли вообразить себе скандал, который возник бы в полиции, если бы общественность прослышала хоть краем уха?

Мои записи, присланные вам, и есть настоящая разгадка этого зловещего дела, за исключением пары-тройки мелочей. Точность реконструкции основана на рассказе инспектора Дрю в том виде, в каком мне его поведал Хёрст. Я придумал решение самостоятельно, но чуть позже получил информацию, вошедшую в эпилог. Да, ваша драма произошла на самом деле, в точности так, как вы… мы описали. И Джеймс Стивенс вправду пропал без вести через два дня после смерти Генри Уайта в декабре пятьдесят первого года.

В гробовой тишине доктор Твист посмотрел мне прямо в глаза.

– А теперь, мой дорогой Рональд, позвольте задать откровенный вопрос. Откуда вы узнали эту историю? Отрицать бессмысленно, настолько явных совпадений не бывает. Итак?

Меня охватило странное волнение. Мысли в голове путались.

– Твист, могу уверить вас: сам не знаю, – промямлил я. – На моем столе лежит книга о Гудини, вот и все. Постойте-ка! Мне около пятидесяти лет. Совсем как Джеймсу Стивенсу, если он еще жив. Свои детство и юность я не помню. Первое, что сохранилось в памяти, – мартовский день пятьдесят третьего года. Тогда канадский полисмен попросил у меня удостоверение личности. Я просто шел вдоль длинной дороги, совершенно выбившись из сил. Документов при себе не имел и даже не знал, кто я и откуда. Полиция, конечно, навела справки, но и они не получили ответа. Никто из пропавших без вести не подходил под мое описание – ни в Канаде, ни в Штатах. Мне указали возраст двадцать пять лет и дали имя Рональд Бауэрс. Да, я потерял память. Ни одна консультация у самых различных специалистов не помогла мне ее обрести. В конце концов я сдался и принял все так, как есть. Уехал из Канады в начале шестидесятых, обосновался в Англии и устроился журналистом до поры до времени… Остальное вы знаете.

То есть что? Получается, я – Джеймс Стивенс, чья судьба обрывается в конце пятьдесят первого года? Даты вроде совпадают. Но до конца не верится.

Доктор Твист поерзал в кресле и закрыл глаза. На его лице появилось мечтательное выражение. Он снова поправил пенсне, вот-вот готовое упасть на пол, и улыбнулся.

– Более чем вероятно, мой дорогой Рональд. Раз уж так вышло, что присланная вами история – не вымысел, а реальность, и настоящий Джеймс Стивенс пропал декабрьской ночью в пятьдесят первом году, я решил провести небольшое расследование. Неважно, как мне удалось узнать о вашей амнезии. Главное, есть большой шанс отождествить вас с Джеймсом Стивенсом. – Он сделал паузу. – Еще минуту, и мы узнаем все точнее.

У меня от удивления открылся рот.

Твист поднялся, прошел к столу, взял с него небольшой сверток и довольно помахал им перед моим носом.

– Я попросил Хёрста прислать протокол следствия по делу Уайта. Там вроде имеется фотография Джеймса Стивенса. – Пожилой криминолог задумчиво посмотрел на нераспечатанную посылку. – Вот, доставили сегодня утром, перед тем как я вам позвонил. Предоставляю вам честь ее вскрыть.

С бешено колотящимся сердцем я выхватил сверток из рук Твиста и, разорвав упаковочную бумагу, распахнул тоненькую папку. И, заглянув в нее, не смог удержаться от торжествующего крика:

– Это действительно я! Поверить не могу! Посмотрите, доктор, лицо и вправду мое, только на несколько лет моложе. Значит, я и вправду Джеймс Стивенс. Потрясающе!

Я вытащил бумажник и извлек оттуда маленькую фотографию.

– Вот, здесь мне тридцать лет. Сравните, сравните! Никаких сомнений – я даже почти не изменился.

– Да, лица одинаковые, – согласился доктор Твист.

Пока он крутил в руках фотографии, я сообщил:

– Просто представьте: мне тут пришла мысль, что Джимми Лессинг вполне мог… Вы ведь знаете Лессинга? Сценарист, который стал… ну, мы с ним сотрудничаем, так сказать. Он подкидывает идеи для моих романов. Помнится, я еще удивлялся, не была ли вся эта история его задумкой. Сам Джимми приехал из Америки. Так вот, я грешным делом решил, что он мог бы оказаться… ну, не Джеймсом Стивенсом, а, скажем, Генри Уайтом. Ведь в этом случае Джимми тоже знал бы мой сюжет. Три дня назад я застал его читающим ваш эпилог. А потом он неожиданно исчез. Кажется, даже уехал из страны.

Доктор Твист словно меня не слышал. Голос его звучал отстраненно:

– У вас довольно необычный стиль. Автор, в смысле, рассказчик – Джеймс Стивенс – будто все время что-то скрывает. Его характер вообще довольно трудно понять. Эдакий вежливый, но мрачный молодой человек. Он никогда не демонстрирует свои вкусы в открытую. Единственное чувство, которое остается на виду, – явное женоненавистничество. Все дамы в его повествовании – либо беспросветно глупые, либо чересчур властные, либо робкие мышки, либо хитрые и злые мегеры. За одним исключением – миссис Уайт. Она предстает перед читателем во всей доброте и великодушии.

Раздраженный этим замечанием, я повысил голос:

– Вы не слушаете меня. Джимми Лессинг внезапно уехал из Англии, и я подумал, будто он – Генри Уайт. Конечно, звучит по-идиотски, ведь Генри Уайт утонул в Темзе.

– Такова официальная версия, – ткнул пальцем в папку Твист. Его голос неуловимым образом переменился. – Но тело не нашли, хотя обычный человек нипочем бы не выжил в той ледяной воде.

– Это уже неважно, – вздохнул я. – Черт, не могу окончательно свыкнуться с мыслью, что я – Джеймс Стивенс. Вы только представьте себе, двадцать с лишним лет… Твист, вам плохо?

Лицо пожилого криминолога перекосилось. Его глаза словно помутнели, на лбу выступили тяжелые капли пота. Он уставился на заднюю сторону фотографии в своей руке.

– Здесь изображены вы, мой дорогой Рональд, – произнес доктор Твист дрожащим голосом. – Тут нет никаких сомнений. Но на обороте карточки имеется еле заметная надпись. Вы вовсе не Джеймс Стивенс. Вы – Генри Уайт.