Текст книги "Четвертая дверь"

Глава 3
Земля из-под ног

Мы вновь спустились в гостиную, будто громом пораженные. У каждого в голове крутилась одна и та же жуткая мысль. Миссис Дарнли вернулась, чтобы свершить возмездие. Она забрала жизнь своего убийцы, которым оказался… Генри? Немыслимо. С другой стороны, ни одна живая душа, кроме него, не могла войти в опечатанную комнату. И опять же, что случилось с Патриком? Куда он подевался? Я тщетно пытался сосредоточиться, однако все происходящее казалось безумием, совершеннейшим бредом.

Внезапно перед моими глазами появилась чья-то рука со стаканом бренди. Я жадно схватил напиток, одним махом влил его в себя и стал озираться по сторонам. Сначала выхватил взглядом небольшую кушетку, где по-прежнему без сознания лежала Элис, затем смог различить Артура. Виктор протянул бренди и ему, но тот лишь обессилено качал головой, смотря куда-то сквозь нас пустыми глазами.

– Полиция скоро будет, – пробормотал Виктор, садясь возле меня. – Ужасные вещи… ну, там, наверху. Сначала жена, а теперь – единственный сын…

– А где Патрик?

– Не знаю. Не было времени искать. Будем надеяться на лучшее. Я не понимаю, что с нами происходит, Джеймс, но это страшно. К счастью, миссис Латимер еще не пришла в себя… Даже не знаю, как ей сообщить.

Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел Патрик, потирая шею.

– Вы здесь? – пробормотал он. – Элис! Господи! Тебе…

Он рванулся к жене. Та приоткрыла глаза и крепко стиснула мужа в объятиях. Слезы текли по ее лицу.

Пришло время уладить все недоразумения. Я кратко поведал о трагических событиях за последний час. Элис с трудом держалась, чтобы не лишиться сознания во второй раз.

– Генри убит? На чердаке? – ахнул Патрик. – Но…

Он резко замолчал, подошел к столу и выпил сразу две порции бренди.

– Мне кажется, я начинаю понимать…

Мы затаили дыхание.

– Когда я спустился за пальто, – тихо протянул Патрик, склонив голову, – кто-то хорошенько вдарил мне по голове. Последнее, что помню, – уже протягиваю руку к вешалке, а дальше – абсолютная темнота. Нападавшего, естественно, разглядеть не удалось. Но могу побиться об заклад: он, скорее всего, надел мои пальто и шляпу, а затем присоединился к вам, имитируя мою походку.

– А ведь точно! – воскликнул я. – Мы не видели лица того типа, не слышали его голоса, за исключением невнятного бурчания. Мне это сразу показалось странным. Более того, он казался ниже вас, Патрик. Его рост больше подходил…

– Генри, – прошептала Элис. – Но что произошло потом?

– Вы осмотрели печати? – спросил Патрик.

Наконец нарушил молчание и Артур:

– Туда не мог пройти ни один человек. Печати остались совершенно нетронутыми. Собственно, можете проверить сами – я только перерезал ленту.

Поскольку никто не ответил, он продолжил:

– Убийца – если это и в самом деле был убийца – не мог получить или скопировать ту монету. Причина очень проста: никто, включая меня самого, до последнего не знал, какую выбрать для оттиска. Повторяю, я принял решение ровно в восемь тридцать, перед самым началом эксперимента. А в моей коллекции больше шестисот монет.

Все-таки Артур – необыкновенный человек. Даже в горе и отчаянии он сохранял ясную голову и способность мыслить логически.

– Итак, Генри вошел в комнату и дал себя запереть, – подытожил Патрик. – И…

– Это убийство сверхъестественно по своей природе, – резко перебил его Артур. – Других объяснений нет. Но единственное, что я хочу знать – зачем мой сын вернулся сюда. И почему он… отправился на смерть?

Никто не ответил.

– А там точно Генри? – спросил Патрик. – Может, есть смысл еще раз сходить наверх…

– Давайте подождем полицию, – вмешался Виктор. – Они должны приехать с минуты на минуту.

Сразу же после его слов раздался звонок в дверь.

– Ну вот, пожалуйста.

Местные полицейские и сами не находили себе места: раньше ничего подобного в наших краях не случалось. Поэтому, получив соответствующий запрос, Скотленд-Ярд поставил во главу расследования старшего инспектора Дрю, который за последние три года резко взлетел по карьерной лестнице. Именно этот человек раскрыл несколько особенно запутанных дел, и решение вновь прибегнуть к его услугам не нуждалось в лишних объяснениях. Недавно в одной из газет опубликовали статью, где расхваливались крайне нестандартные методы Дрю находить виновных. Инспектор начинал с того, что ставил себя на место преступника. Подозреваемых детально расспрашивали, часто даже не по делу. Их привычки, характер и личная жизнь вплоть до самого детства изучались с невероятной скрупулезностью. Из-за такой необычной техники следствия коллеги уважительно прозвали Дрю Психологом.

Прежде чем тело, наконец, унесли, свидетели опознали в нем Генри. Артур, однако, упорно ни с кем не соглашался.

– Этот человек похож на Генри, но он не мой сын.

Через день после трагедии Дрю уже трудился не покладая рук. К тому времени полиция обследовала место преступления и злополучные печати. Никаких потайных ходов, трюков с воском, попыток запереть окно снаружи найти не смогли. Артура подробно допросили насчет монеты, но тот категорически отрицал, что кто-либо заранее мог знать о его выборе и, следовательно, изготовить дубликат.

Следующую гипотезу, согласно которой оттиск сделали по лекалу, быстро опровергла экспертиза. Дверь опечатали настоящей монетой, а не копией. Осталась возможность подмены коллекционного экземпляра после того, как жертву заперли. Артур был непреклонен и упорствовал, что со времени, когда мы придавили воск, монета ни на миг не вынималась из его внутреннего кармана, который он то и дело ощупывал.

К счастью, у самого Артура оказалось железное алиби. Между девятью и десятью вечера – приблизительное время преступления, как утверждал полицейский врач, – он ни разу не оставался один. Разумеется, это не исключало наличия сообщника. Из многочисленных хроник тут же выудили забытые дела, в которых отец убивает сына. Однако в нынешнем происшествии не нашлось ни единого намека на какой-нибудь мотив. Теория о безумии тоже ничем не подкреплялась. Артур явно был личностью уравновешенной.

В общем, к моменту прибытия старшего инспектора полиция совершенно растерялась. Успех Дрю последних трех лет выражался в его спокойной уверенности в каждом жесте. Тех, кто считал себя единственными людьми, способными найти правду, он лишь одаривал снисходительной улыбкой. Сам же инспектор, бегло обследовав чердак, самодовольно резюмировал:

– Если свидетели не врут, имеются только две возможности. Первая: мистер Уайт убил сына руками сообщника. Однако вряд ли это стоит рассматривать всерьез, слишком уж просто. А вот вторая гипотеза, наверное, покажется вам необычной.

После трех лет отсутствия Генри возвращается в родную деревню и проникает в дом Латимеров или – как вы там его называете? – дом Дарнли? Так вот, Уайт-младший прячется в холле и нападает на мистера Латимера, когда тот спускается. Затем надевает его пальто и шляпу, после чего поднимается на чердак, изменив походку. Давайте пока не будем задаваться вопросом, зачем ему это понадобилось. Он открывает окно и впускает убийцу. Понимаю, на первый взгляд наружу таким образом не выбраться, но можно вылезти на крышу, а там влезть в другое окно. Преступник закалывает Генри и уходит. А жертва перед смертью закрывает створку, и то, что казалось непонятным, приобретает сверхъестественную окраску.

Невозможные преступления всегда имеют простую основу.

– Спасибо, все безумно вкусно! Я никогда в жизни…

– Джеймс, не переигрывай. Когда ты так рассыпаешься в комплиментах, я чую подвох, – запротестовала Элизабет.

– Но Джеймс не преувеличивает, дорогая, – вмешался Джон. – Он просто адекватно оценивает твои кулинарные таланты. Многие владельцы престижных ресторанов Франции упали бы на колени, чтобы заполучить тебя к себе на кухню.

Элизабет недоверчиво посмотрела на него, не зная, как реагировать.

Сестра пригласила меня на обед через два дня после развернувшейся драмы. Такая благосклонность по отношению ко мне была крайне редким событием, поэтому догадаться, что Элизабет хочет разузнать подробности той жуткой ночи, не составило труда. Правда, даже поведать о них оказалось нелегкой задачей. Сначала сестра постоянно меня перебивала: «Джеймс! Прекрати! Ужасно! Ничего не хочу слышать! – А потом сразу же вскидывала брови: – Ну и что дальше?»

– Как считаешь, Джон? – спросила наконец успокоившаяся Элизабет.

– Я уже говорил. Исключительно вкусно.

– Я про смерть Генри!

– Не знаю, – отрешенно пробормотал Джон. – По деревне уже ходят слухи не о комнате с призраками, а о «комнате-которая-убивает». Кто-то из моих клиентов даже высказал предположение: мол, Генри прикончил мою мать, и ее дух отомстил ему. Но я не верю в привидения. Мне начинает казаться, что у нас объявился маньяк. И может быть, маму и вправду убили!

– Хватит, Джон, – простонала моя сестра. – Кончай ворошить прошлое. Подумать только, ты хотел заставить меня жить в этом доме! Кстати, – на удивление рационально продолжила она, – зачем вообще кому-то убивать твою мать? И тем более Генри?

– Может, он знал, кто в ответе за смерть миссис Дарнли, – предположил я.

– Если так, – сказал Джон, искоса глядя на меня, – то жаль, что его еще давно не порешили.

– Да.

Возникла пауза.

– Газеты писали об убийстве, но о необычных обстоятельствах умолчали, – заметила хорошо информированная Элизабет.

– Естественно, – вздохнул я. – Полиции не нужна публичность в нераскрытых делах. В последнее время их способности слишком часто критиковали.

Джон кивнул.

– А что ты думаешь о теории инспектора Дрю? – неожиданно спросил он.

– Будто Генри перед смертью закрыл окно? Нелепость какая-то. Бессмыслица.

– А я в это верю, – авторитетно вставила моя сестра. Раздраженная нашим молчанием, она повысила голос: – Зная глупое тщеславие Генри, я легко могу представить, как он разыгрывает последний трюк. Его главная цель – эффектность, такие люди даже смерть пытаются выставить в выгодном свете. Так что инспектор Дрю прав. Он действительно уловил самую суть Генри. Не зря все-таки его прозвали Психологом.

Я открыл рот, но, увидев, как Джон приложил палец к губам, промолчал.

– А алиби подозреваемых уже проверили? – спросил он. – В смысле, людей, которые…

Элизабет тут же встряла вновь.

– Есть только один человек, у кого не было алиби!

Две пары глаз внимательно уставились на нее.

– А! – воскликнул Джон. – Ты думаешь, что Патрик…

– Нет, – парировала Элизабет. – Не Патрик. Ты, Джон! – она ткнула в сторону мужа указательным пальцем. – Ты один до полуночи находился в гараже.

Джон улыбнулся.

– Правильно говоришь, любимая. Но тогда не забывай: у тебя точно так же нет алиби.

Элизабет опешила.

– Ты смеешь обвинять меня? Собственную жену, которая… которая…

Она задыхалась от ярости. Я поднял руки в знак примирения.

– Ну, хватит! У вас будет куча времени власть пособачиться после того, как я уйду. Кстати, и впрямь пора собираться. Уже почти половина девятого. Мистер Уайт попросил меня зайти.

– Это так срочно? – полюбопытствовал Джон. – Вы наверняка можете повидаться и позже или даже завтра. Позвони да предупреди.

– Нет, на самом деле мне нужно не к нему самому, а к инспектору Дрю. Он хотел нас допросить.

– Бедный мистер Уайт, – вставила Элизабет. – Полиции следовало бы тактичнее с ним обходиться.

– О нем не беспокойся, – ответил я. – Мистер Уайт вовсе не подавлен. Он свято верит, что парень, которого убили, – не его сын. В любом случае, мне действительно пора.

На этой ноте я поблагодарил семейство Дарнли за превосходную еду и откланялся.

Снаружи меня встретили пронизывающий холод и бледная луна. Звук моих быстрых шагов эхом отдавался на пустой улице. В голову настойчиво лезли воспоминания о произошедшей трагедии. Я чувствовал, что была тут какая-то странность, но распознать ее не мог. Один отрезок времени явно выбивался из привычного хода вещей. Так, подумаем… Поднявшись на чердак во второй раз, наша группа стояла в коридоре и дружно колотила в дверь. Ответа не последовало. Мы перерезали ленточку, вошли и увидели труп. Нет, пожалуй, это случилось раньше, я слишком глубоко копнул. Необычное ощущение пришло ко мне, когда… Черт! Если бы я только мог вспомнить! Да и в чем оно заключалось? Неестественный жест? Слово? Картинка в памяти? Шум?

Бесполезно ломать голову. Озарение придет само, когда я не буду пытаться вспомнить.

У меня не получалось найти ответ, но, полагаю, имей я четкое представление, что и когда меня смутило, дьявольский план убийцы неминуемо раскрылся бы. И тогда не произошло бы еще одно гнусное преступление, мотивы которого навсегда останутся – и с полным на то правом – в анналах Скотленд-Ярда. Правда, истинность последнего высказывания подтвердится позднее.

Часы показывали около четверти десятого, когда Артур закончил свой отчет о ночи убийства. Он настолько точно разложил все по полочкам, что я ни разу не почувствовал необходимости его поправлять.

Удобно устроившийся в кресле Дрю сложил руки и покачал головой с намеком на улыбку.

– Ваш рассказ, хотя и замечательный сам по себе, ничего нового не дает. – Он повернулся в мою сторону. – А вы, мистер Стивенс, добавите что-нибудь? Может, мистер Уайт о чем-то не упомянул?

– Нет, – ответил я и зажег сигарету, пытаясь отделаться от проницательного взгляда старшего инспектора. – Ничего нового. Мистер Уайт превосходно описал все факты той ночи. После убийства мы с ним постоянно находились вместе, поэтому мне больше нечего сказать.

Артур нахмурился и медленно подул на трубку.

– Я уже третий раз за сорок восемь часов повторяю вам все факты, – раздраженно произнес он. – Полагаю, вы уже должны запомнить их наизусть.

– Полиция в привидения не верит, – резко прервал его Дрю.

Артур вздрогнул.

– У разных людей разные точки зрения, – парировал он тем же тоном. – Кстати, как поживает ваша теория, что якобы покойный закрыл окно за убийцей?

Во взгляде Дрю промелькнула растерянность, но старший инспектор сдержался и с невозмутимым видом ответил:

– Господи, да это же была всего лишь рабочая версия. Своего рода импровизация. Я просто озвучил первое попавшееся объяснение, демонстрирующее, что преступление не обязательно совершил призрак. Естественно, оно неправдоподобно. Во-первых, на оконной ручке вообще не нашлось отпечатков пальцев. Во-вторых, согласно показаниям полицейского врача, ваш сын не смог бы подняться после того, как его закололи.

Лицо Артура перекосило.

– Я еще раз повторяю: тот человек – не мой сын!

Дрю со снисходительной улыбкой посмотрел на свои туфли.

– Будьте разумны, мистер Уайт, – примиряюще сказал он. – Те, кто видел тело, опознали вашего сына. Я понимаю ваши чувства, но против фактов не пойдешь.

– Да, мистер Уайт, – вмешался я, стараясь говорить максимально тактично. – Это действительно Генри. Поверьте, если бы у меня возникло хоть малейшее сомнение, я бы первым его высказал.

Артур сидел, словно окаменевший. В комнате повисла гнетущая тишина. Дрю сжал сигарету губами, зажег ее и долго откашливался.

– Очень странное дельце, если не сказать больше.

– Действительно, – саркастически отозвался я. – Когда человека находят мертвым в наглухо запертой и опечатанной комнате, самое меньшее, что тут можно сказать, – дельце очень странное.

– Да я не об этом, – отмахнулся Дрю. – Помните, мистер Уайт, почти три года назад на вас напали возле дома?

– Было дело, – с досадой произнес Артур. – Я даже припоминаю, ссылаясь на вас, что перед тем, как отключиться, заметил кого-то, несущего тело в направлении леса. Хотя, кажется, вы не придали моим словам большого значения.

Дрю гневно всплеснул руками.

– Как это «не придал большого значения»? – прогремел он. – Мы прочесали весь лес, но не обнаружили никакого тела, и ни об одном пропавшем без вести в том районе не сообщалось. Что еще можно было сделать?

– А исчезновение моего сына? – повысил голос и Артур. – Как вы его трактуете?

Дрю, не забывший о том, что хозяин дома – известный писатель, стал отвечать с большей осмотрительностью.

– Я и это в расчет принимал, – сказал он миролюбиво. – Только картина вырисовывается неоднозначная. Сразу после нападения на вас Генри исчезает. Через несколько дней он появляется на сцене вновь – одновременно в двух местах! Факт сам по себе достаточно необычный, но дальше еще интереснее. Ваш сын каким-то образом проникает в опечатанную комнату и вдобавок ко всему находит способ, чтобы его убили!

Старший инспектор с трудом справился с приближающейся вспышкой ярости. Его голос задрожал.

– Хочу предупредить вас заранее, мистер Уайт. Полиция распутает это дело, кто бы ни оказался преступником. У меня никогда не было промахов в расследовании, не будет и сейчас.

Раздался звонок во входную дверь.

– Наверное, Виктор, – сказал Артур, вставая. – Нет, подождите, я, кажется, слышал машину. Может, кто-нибудь из приятелей? Прошу прощения, я на минуту.

Писатель вышел из гостиной. Мы с Дрю сидели молча, внимательно прислушиваясь. Вскоре раздался удивленный вскрик, затем шорох колес – и наступила тишина. Но уже через пару мгновений мы услышали дрожащий голос хозяина дома.

Дверь в комнату открылась, и перед нами предстал Артур, чуть не плачущий от радости. Человек, переминающийся позади него, вышел на свет. Мое сердце замерло. Все закружилось перед глазами, словно земля ушла из-под ног.

Перед нами стоял Генри, из плоти и крови.

Глава 4
Психологический тест

– Привет, старина, – сказал мой друг, улыбаясь во весь рот.

Я крепко стиснул его в объятиях и долго хлопал по плечам. Затем отошел на расстояние вытянутой руки, дабы убедиться, что он мне не померещился.

– Генри! Но как?

По его щеке медленно скатилась слеза.

– Ты не представляешь, до чего я рад тебя видеть, Джеймс, – пробормотал он, приближаясь.

Да, передо мной, несомненно, стоял Генри. Настоящий, живой Генри. Только он мог говорить с такой добротой и мягкостью.

– Инспектор Дрю, – выдавил из себя Артур, поднося к лицу платок, – я хотел бы представить вам моего сына.

Полицейский с трудом заставил себя улыбнуться. Он вкрадчиво произнес, не сумев скрыть язвительных ноток:

– Приятно познакомиться, молодой человек, очень приятно.

На мгновение мне показалось, что он задумал недоброе. Зеленоватые глаза старшего инспектора подозрительно заблестели. Кожа лица приобрела нездоровый оттенок, свойственный больше старым индейцам.

Я вскрикнул, до конца не смея поверить увиденному:

– Генри вернулся!

Дрю оскалился. Я подумал, что еще вот-вот – и он выпустит когти и бросится на моего друга.

Однако старший инспектор удовлетворился обычной ухмылкой.

– Генри! – я не узнавал собственный голос. – Как? Почему?

Голова у меня кружилась, колени подгибались. К счастью, сзади находилось кресло, куда можно было с удовольствием рухнуть.

Мое удивление побудило Артура к действию. Дрожа от возбуждения, хозяин дома шагнул к бару.

– Мы должны выпить по рюмочке за возвращение Генри! – переходя на крик, выпалил он.

– Тост!

Мне хотелось говорить без умолку, задавать тысячи вопросов, но ничего произнести не получалось. Я сидел в кресле и беспорядочно крутил головой, ощущая, что из всего многообразия чувств мозг сохранил только зрение. Вот Дрю хищно разглядывает Генри. А вон рядом Артур, румяный от радости, наполняет бокалы.

Писатель, зажмурившись, одним глотком выпил свою порцию бренди и спросил:

– Почему ты не появлялся целых три года, сынок?

Он пытался говорить беззаботно, но в голосе ощущалась грусть.

– И вправду, почему? – саркастически произнес Дрю.

Генри потупился, но не ответил.

– Вся деревня уже похоронила тебя, – продолжал Артур. – Я всегда верил, что ты просто куда-то уехал, но даже… Кто тот человек, чье тело нашли в комнате? Ты его знаешь, Генри? Видел сегодняшние газеты?

Мой друг оглядел всех по очереди и кивнул.

– Это был мой компаньон, Боб Фарр. Он американец.

– Значит, ты все время находился в Америке? – спросил Артур с округлившимися от удивления глазами.

– Да, – робко ответил Генри. – Я… мы оба бежали от скуки. Я увидел его в цирке, где он работал акробатом. Наша встреча оказалась поистине судьбоносной. Мы сразу поняли, как использовать свое поразительное сходство. Можете ли вы вообразить себе открывшиеся возможности? Два человека одинаковой профессии и с одинаковыми лицами. О, я нисколько не преувеличу, если скажу, какой фурор мы производили! Появлялись и исчезали в разных местах, а публика думала, что это один артист. Но теперь все, Боба больше нет.

Наступила гробовая тишина.

Хозяин дома, до сей поры державший себя в руках, внезапно разрыдался.

– Боба Фарра больше нет, – эхом отозвался Дрю, сосредоточившись на струйках дыма, которые он выпускал в потолок. – Можете ли вы нам поведать, молодой человек, зачем он вообще приехал прошлым вечером в особняк Дарнли?

– Нет, – ответил Генри. – Не могу. Ни за что на свете.

– Ни за что на свете, – вновь повторил старший инспектор, с мефистофельской улыбкой осматривая мерцающий кончик сигареты. – Прекрасно, прекрасно. А вы, случайно, не знаете, имелись ли у него враги? Он все-таки убит, не будем забывать.

Мой друг покачал головой.

– Очень хорошо, – продолжил Дрю. – Замечательно. Между прочим, вы осознаете всю странность гибели вашего друга?

– Я читал об этом. Его зарезали на чердаке.

– Что-то вроде того, – кивнул полисмен. – В газетах действительно написали правду, но упустили пару маленьких деталей. Кстати, давно ли вы вернулись из Америки?

– Буквально несколько часов назад. Приехал первым же поездом до Оксфорда, а затем взял такси.

– Великолепно. Просто великолепно. – Старший инспектор вытащил из кармана блокнот и сделал несколько пометок. – Я не буду просить вспомнить ту трагическую ночь ни вашего отца, ни вашего друга. Вряд ли они сейчас способны поведать связную историю. Послушайте, как вижу все факты я.

Закончив повествование, Дрю хищно ухмыльнулся:

– Что скажете, молодой человек? Вы ведь специалист по трюкам? Сможете пролить свет на эту историю? Раскрыть хитрую уловку, которой воспользовался убийца?

Генри долго молчал, спрятав лицо в ладонях.

– Инспектор, – произнес он немного погодя, – я ничего не могу рассказать. Даже не просите.

Артур поспешно встал:

– Не хочу показаться грубым, инспектор, но прошу, поймите, я не видел сына три года!

Казалось, он с трудом смог отвести взгляд от лица Генри. Дрю медленно повернулся к писателю.

– Я понимаю, мистер Уайт, прекрасно понимаю.

Он собрал вещи, обмотал шею шарфом и надел элегантное пальто. Затем приблизился к Генри и хитро, по-кошачьи улыбнулся ему:

– Небольшой совет, молодой человек. Не уходите в ближайшее время далеко от дома. И будьте осторожны: там, где появляется старший инспектор Дрю, неизменно вскрывается правда. Увидимся завтра. Хочу с вами по-дружески поболтать.

На этой ноте полицейский холодно откланялся и вышел. Дверь за ним громко захлопнулась.

– Странный тип, – помолчав, сказал Генри.

– Поставь себя на его место, – заметил Артур. – Это дело – крайне запутанное. В любом случае, мальчик мой, надеюсь, ты не станешь и дальше настаивать, будто не представляешь, зачем Боб сюда приходил?

Вновь наступила тишина, которую прервал я, задав целую серию вопросов:

– Генри, с чего ты так осторожничаешь? Из-за нападения на мистера Уайта той ночью? Или потому, что через несколько дней я видел тебя у оксфордского поезда, а Латимеры ровно в то же время – на вокзале Паддингтон? Теперь хотя бы с этим стало понятно – они ошибочно приняли за тебя Боба Фарра. Ну же, Генри, объяснись, хватит молчать! Инспектор ушел, нам-то ты можешь доверять!

Мой друг с грустью посмотрел на нас. В его глазах застыли слезы.

– Папа, Джеймс, умоляю, не наседайте. Когда-нибудь я все расскажу сам. Только не сейчас, прошу вас. Сейчас мне нужно подумать.

На следующий день Дрю с самого утра пришел допрашивать Генри. Беседа длилась недолго, и сердитый полисмен, понурившись покинул дом меньше чем через пятнадцать минут после начала разговора.

Мне было несложно представить, что там происходило. Совершенно очевидно, мой друг не открылся и старшему инспектору, к вящей досаде последнего.

Как и ожидалось, вечером вся деревня уже судачила о «воскрешении» Генри. Когда мама вернулась из магазинов домой, каждый уже хоть раз, да произнес его имя. Оно застыло на губах буквально у всех: мясника, булочника, а уж о бакалейщике даже говорить не буду.

Я не рисковал выходить на улицу, предпочтя запереться у себя в комнате и собрать воедино тысячи мыслей, крутящихся в голове.

Вечером к нам заглянули Джон и Элизабет. Моя сестра, инквизитор в юбке, разумеется, тут же принялась с самым невинным видом выпытывать у меня секреты. Особого результата, впрочем, ее ухищрения не принесли, хотя она и выведала почти все, что знаю я. Джон и родители больше молчали. На лицах у них отразилось явное облегчение от неожиданного приезда Генри, однако при этом все испытывали какое-то необъяснимое, зловещее предчувствие. И действительно, смерть – странная и необъяснимая – уже вновь готовилась посетить наши края.

С тех пор как Генри вернулся, старший инспектор Дрю надолго засел в деревне. Он слонялся повсюду, стучался в каждую дверь и задавал вопросы. Нет необходимости говорить, что наш дом оказался в числе первых, удостоившихся его визита. Меня и моих родителей подробно расспросили о Генри, о его детстве, увлечениях и характере. Психолог вышел на охоту в полном вооружении.

Пресса продолжала работать со здравой сдержанностью. Время от времени появлялись статьи, посвященные ошибке с опознанием тела, но вопреки ожиданиям многих передовых полос они не занимали. Видимо, Артур обладал куда большим влиянием, чем я предполагал.

Я пошел повидать Генри на следующий вечер. Он обстоятельно рассказал мне об Америке, о представлении со своим двойником, Бобом Фарром, и об их невероятном сходстве, позволявшем так ловко обманывать массы. Я поинтересовался планами друга.

– У меня нет никаких мыслей, Джеймс, – ответил он. – Нужно подвести некоторые итоги.

Когда же я поднял тему убийства, Генри вновь спрятался в панцирь. «Потом, Джеймс, потом. Дай подумать», – вот и все, что он сказал.

А затем состоялась встреча, которую ни я, ни кто-либо другой из присутствующих, а особенно старший инспектор Дрю, вероятно, не забудет до конца жизни. С момента возвращения Генри прошло около недели. Стоял холодный вечер позднего ноября. По просьбе Дрю Артур собрал всех причастных к делу у себя. В камине потрескивал огонь, но из-за самой атмосферы людей словно сковал холод. Кроме того, старший инспектор привел двух полисменов, и те встали возле двери гостиной с явным намерением не выпускать ни единой души.

Латимеры сидели на диване. Бледная Элис прижалась к мужу, который и сам чувствовал себя далеко не спокойно. Справа от них разместились дрожащие Джон и Элизабет. Артур с Виктором заняли два кресла, а мне и Генри достались стулья по обе стороны от камина. В сером вельветовом костюме, голубой рубашке и при бабочке мой друг выглядел элегантно, однако его поза явственно выдавала тревогу. Он неподвижно сидел, положив локти на колени, и смотрел куда-то на дверь, нервно перебирая пальцами.

Старший инспектор Дрю, заложив руки за спину, стоял лицом к камину. Внезапно он резко развернулся и звенящим голосом выкрикнул:

– Дамы и господа, я надеюсь, что тайна, скрывающая смерть Боба Фарра, прояснится сегодня же вечером. Более того, дьявольский убийца в этот самый момент находится здесь, среди нас!

Комнату словно накрыло волной ужаса, но никто не проронил ни слова. Дрю спокойно зажег сигарету, несколько раз дунул на нее, а затем продолжил:

– Пока попрошу меня не прерывать. То, что я сейчас поведаю, на первый взгляд может показаться не относящимся к делу. Я сказал «на первый взгляд», так как позже вы все поймете. Итак, повторюсь, даже если мой монолог покажется вам бессмысленным, пожалуйста, не перебивайте.

Дрю залез в карман пиджака и вытащил резиновый мячик. Он с хищной улыбкой покидал его из руки в руку, а затем продемонстрировал всем.

– Посмотрите и скажите, что вы видите.

На такую явную чушь ни у кого с ходу не нашлось ответа. Удовлетворенный произведенным эффектом, старший инспектор продолжил:

– Это не просто мячик, а орудие преступления! Точнее, именно он сыграл крайне важную роль в нашем спектакле – убийстве в опечатанной комнате. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что некоторые из вас до сих пор грешат на потусторонние силы.

Пока он убирал мячик обратно в карман, никто не проронил ни слова.

– Заметьте, я не отрицаю существование духов. Нужно быть глупцом, чтобы напрочь отвергать необъяснимое. Но в данном деле очевидно одно: мы столкнулись не с привидением. Наш противник – дьявольски умный убийца из плоти и крови.

В комнате стояла такая тишина, что можно было бы услышать, как падает на пол булавка.

Дрю взял с каминной полки книгу в фиолетовой обложке, которую заранее принес с собой, и с победной улыбкой начал перелистывать страницы. Наконец старший инспектор помахал ей перед нами и тожественно провозгласил:

– Вот оно! Вся подлинная история преступления – в одной небольшой книжечке!

Он тщательно вгляделся в текст.

– Только слепец не смог бы этого понять. А меня, – скромно добавил он, – не просто так прозвали Психологом.

И, к удивлению застывшей в оцепенении аудитории, старший инспектор зачитал название книги: «Гудини и его легенда».

– Сейчас вы услышите небольшую лекцию о жизни великого фокусника, – продолжил Дрю, явно довольный собой. – Начнем с его трюков, а затем попытаемся изучить особенности характера этого человека. И на всякий случай в третий раз повторяю: что бы вы ни подумали, не перебивайте меня.

Полагаю, каждый из вас слышал о Гарри Гудини. «Мастер побега», «Принц эскапизма[2]2
  Эскапизм (от англ. escape – «убегать», «спасаться») – раздел развлекательной магии, включающий в себя трюки с освобождением фокусника от цепей, наручников, веревок, с последующим выходом из запертых помещений в условиях, ограничивающих движения.


[Закрыть]», человек, который на рубеже веков очаровывал массы, вводил в заблуждение президентов, изумлял королей. Его первый успех пришелся на тысяча восемьсот девяносто восьмой год, когда людям бросились в глаза заголовки чикагских газет. «Гудини – король наручников – бросает вызов местной полиции: попробуйте удержать его более часа в городской тюрьме».

Полиция отреагировала незамедлительно. Иллюзиониста заперли в камере под наблюдением нескольких надзирателей. У кабинета начальника тюрьмы собралась толпа репортеров, однако им не пришлось долго ждать. Буквально через несколько минут Гудини объявился, полностью свободный от оков. После того как все оправились от неожиданности, один недоверчивый журналист обвинил фокусника в том, что у того с собой был набор отмычек. Гудини предложил тщательно обыскать его и затем повторить эксперимент. Доктор обшарил «Короля наручников» с ног до головы, ничего не нашел, и последнего вновь поместили за решетку, уже полностью обнаженного. Его одежду положили в другую камеру, тоже запертую. И ожидание в кабинете начальника тюрьмы оказалось еще короче. Когда Гудини появился там в собственной одежде, пресса не знала что сказать.