Текст книги "Четвертая дверь"

Однако папа явно добился цели. Он смог отвлечь моего друга от ужасных событий, а это уже немало.

– Гудини! – мечтательно пробормотал Генри. – Что за необычайная личность! Настоящий феномен! Самородок! Знаешь, Джеймс, я прочитал книгу, которую нам тогда показывал инспектор. Даже два раза.

– Кстати, у тебя на него зуб за те обвинения?

– Нет, – категорично ответил Генри. – У него работа такая. Кстати, Дрю совсем не глуп. А его решение загадки запечатанной комнаты вообще блестящее. Понятно, он не располагал всеми фактами, но ведь и без них его теория недалека от истины.

– Генри, – воскликнул я в ужасе. – Ты же не…

– Да нет, конечно. Но я знаю, как все происходило. Благодаря тебе, кстати.

– Мне?

– Твоим рассказам. Помнишь, ты говорил о странном ощущении, которое испытал при втором подъеме на чердак?

– Странное ощущение? Да, было такое. Только я по-прежнему не пойму, в чем оно заключалось.

– Бывает. Ты ясно увидел какую-то картину… но мозг отторг ее.

Я заважничал.

– Генри, не пора ли раскрыть карты? Это чудовище убило твоего отца! Разве ты не понимаешь? Молчание в данном случае преступно! Не говоря уже о том, что смерть мистера Уайта может оказаться не последней!

Генри внимательно посмотрел на меня.

– Ты до конца осознаешь ситуацию? Преступник – один из местных.

Я поежился. Перед глазами проплыли знакомые лица. Джон, Элизабет, Виктор, Элис, Патрик. Кто-то из них – безжалостный убийца. Нет, вряд ли Джон. И не Элизабет, конечно. И не Виктор. Но в таком случае остаются лишь его бывшие квартиранты?

– Генри, – ответил я после долгих раздумий, – а ведь Дрю всерьез подозревал Латимеров в убийстве твоего отца.

Мой друг глубоко вздохнул и покачал головой.

Практически весь обратный путь мы молчали. Лишь в конце Генри неожиданно призвал меня подумать о пропорциях.

– О пропорциях? – переспросил я в изумлении. – Это ты к чему?

– Именно они вызвали у тебя то странное ощущение, – глаза Генри заблестели. – Про-пор-ци-и.

В моей голове заскрипели шестеренки. Мозг отказывался понимать последнюю фразу. Наверное, одновременно перестало функционировать и сердце, так как я больше не чувствовал ни капли жалости к несчастьям друга. Меня обуревало эгоистичное желание придушить его.

Полдня полиция рылась в доме Дарнли и осматривала окрестности. Явно взвинченный Дрю с неутомимым упорством посылал подчиненных в который раз осматривать углы и закоулки. Один из полицейских беспрестанно сквернословил, пока их группа работала за особняком. Дрю то и дело всех одергивал. «Ты можешь стоять прямо? Сборище деревенщин! Кто мне вас только послал?» – донеслось издали.

– Простите, шеф, споткнулся. Тут ничего не видно, повсюду один снег. Коряга, что ли, какая?

– Это в башке у тебя коряга! Может, теперь перестанем работать?

– Наш дорогой инспектор по-прежнему безупречно тактичен, – ухмыльнулся Генри.

Послышался голос Виктора – он предложил замерзшим детективам горячего чаю. Дрю, сожалея о потерянном времени, недовольно согласился, однако втайне был благодарен за возможность согреться.

Вскоре голоса смолкли. По крайней мере на некоторое время.

За ужином царила необычайная тишина. Я дулся на Генри, ибо он так и не раскрыл карты. Тогда никто еще не ведал, что зловещая история уже приближалась к жуткому финалу. Догадывайся я о нем заранее, многое бы отдал, лишь бы не видеть. А пока, увы, приходилось просто сидеть за столом, глядя в тарелку. В голове крутилось лишь одно слово: «пропорции». Домочадцы тоже закисли. Папа растерял всю самоуверенность и будто немного постарел. Он с хмурым видом медленно пережевывал пищу. Из жалости я объяснил ему, как бренди сначала исчезло, а потом превратилось в виски. Генри тактично закусил губу, но мама развеселилась. Отец свирепо посмотрел на меня. Единственное, чего он не выносил, – сарказма по поводу своей неуклюжести.

– Очень глупо, – сурово произнес он и вышел из кухни с высоко поднятой головой.

– Теперь всю неделю будет дуться, – подвела итог мама, взяв себя в руки. Она начала понимать, что ее оживление, учитывая недавние события, выглядело бестактно.

– Пожалуйста, прости меня, Генри, но я не могла сдержаться.

– Миссис Стивенс, – вздохнул мой друг, тронутый ее словами, – я ведь еще не поблагодарил вас за доброе приглашение. С момента смерти мамы… – его голос сбился, лицо потемнело.

За стеной пронзительно зазвонил телефон. Через мгновение послышался ворчливый голос: «Это тебя, Джеймс».

Выйдя в холл, я увидел только, как закрывается дверь гостиной. Отец явно рассердился сильнее, чем я сначала подумал.

Трубка лежала на столе. Я поднял ее.

– Привет, Элизабет!

В ответ раздался чопорный голос, совершенно не похожий на сестринский:

– Это Дрю.

– А, инспектор. Какими судьбами…

– Вы не могли бы зайти, молодой человек? Вместе со своим другом.

– Конечно. Куда?

– В соседний дом, к мистеру Дарнли. Ваши сестра и зять уже здесь.

– Ладно. Что-то случилось?

– У меня серьезные причины так полагать, но подробности – при встрече.

– Хорошо, сейчас будем.

– Небольшой совет. Вы уж там поаккуратнее! Преступники все еще на свободе, ведите себя осторожно!

– Понял, – буркнул я, пораженный измученным видом лица в зеркале.

Через пять минут мы с Генри уже шагали к дому Виктора. На деревню опустилась ночь. Тусклый свет уличного фонаря на углу еле пробивался сквозь падающие хлопья снега. Впереди вырисовывались зловещие очертания особняка Дарнли. В темноте высились запорошенные фронтоны.

Дрожа, я толкнул калитку. Мы пошли по тропинке к парадному крыльцу.

Виктор открыл дверь.

– Заходите, давайте ваши пальто. Остальные уже в гостиной на втором этаже.

Мы двинулись в холл. Виктор, взяв нашу одежду, печально посмотрел на Генри. Тот глубоко вздохнул и потупился.

– Все хорошо, мистер Дарнли. Более или менее.

Мы побрели вверх по лестнице. В камине гостиной весело потрескивал огонь, источая приятное тепло. Однако убранство комнаты меня поразило. Где Элис откопала такие обои? Как вообще можно было додуматься оклеить этой черной гладкой бумагой, напоминающей подкладку пальто, и стены, и потолок? Напротив двери располагался большой диван, застеленный ярко-красным бархатным покрывалом. Справа от камина стояло кресло такого же кричащего цвета. На дальней стене в тусклом свете вместо двух окон просматривалось лишь одно; второе же заслоняла огромная картина. По левую руку от двери на маленьком сундуке лежала колдовская книга с серебряной застежкой. Там же находился низкий стол, покрытый черной бархатной скатертью с серебристой бахромой. На нем сиял хрустальный шар. Вокруг стола стояло несколько мягких стульев. Тяжелые занавеси были подхвачены шнурами с серебряным орнаментом. Короче говоря, для полноты ощущений не хватало только гроба.

От круглой люстры из белого опалина струился молочный свет. Неярко горели и настенные лампы в форме факелов. Все это создавало зловещую атмосферу, лишний раз подчеркиваемую кроваво-красным ковром, устилавшим пол.

Картину, прикрывавшую окно, вероятно, когда-то намалевал Патрик. На темно-синем фоне его буйная кисть беспорядочно наложила черные мазки и пририсовала мрачную луну, чьи-то трудно различимые тени, словно плывущие в вязком эфире, таинственные маски и руки в молитвенных жестах. Истинный шедевр дурного вкуса.

На таком фоне две фальшивые мраморные колонны возле стола выглядели даже вполне естественно. Как разумные, здравомыслящие люди могли позволить этой фантасмагории охватить себя? Я понял бы, если б на их месте оказался несчастный Виктор, но Латимеры?

Элизабет, съежившись, сидела на диване у очага. Рядом с ней расположился Джон. Старший инспектор Дрю стоял спиной к огню, держа локти на каминной решетке. Он заговорил, и сигарета, зажатая в зубах, задвигалась:

– Наконец-то все в сборе. Наверное, вас удивило это место, мистер Стивенс?

– Не то слово, – признал я.

Дрю повернулся к Виктору.

– Именно здесь и проходили спиритические сеансы?

– Не смейтесь над вещами, которых не можете постичь, инспектор, – вяло ответил Виктор. – Я согласен, Латимеры уехали крайне поспешно, но воздержитесь от обвинений…

– «Поспешно», – усмехнулся Дрю, – слишком мягкое слово. Они забрали только личные вещи. Мы полдня обследовали занимаемые ими этажи, мистер Дарнли. Латимеры оставили даже кое-какие драгоценности, не говоря уже о костюмах и платьях. Посмотрим на улики трезво, господа. Это не планируемый отъезд, а торопливый побег.

Дрю замолчал. Я воспользовался возможностью и взгромоздился на диван рядом с Джоном. Сидеть оказалось не очень удобно. По всей видимости, Латимеры просто перетащили сюда старую тахту Дарнли, пружинное основание которой те обычно прикрывали матрацем. Патрик заменил его тремя тяжелыми диванными подушками и прибил деревянную спинку. К ней примостились еще три подушки. Я указал Элизабет на топорность работы, и она согласилась: «Показуха. Как и сами хозяева».

Старший инспектор с недовольством посмотрел на нас, призвал к тишине и продолжил:

– С исчезновения Латимеров прошло два дня. Полиция ищет их по всей стране вот уже двадцать четыре часа. Пока безрезультатно. Птички упорхнули, но я до них доберусь, попомните мое слово. И еще одно. За последние три года, пока Латимеры жили здесь, их банковский счет значительно возрос. И я абсолютно уверен, что знаю источник дохода. Миссис Элис Латимер проворачивала неплохие делишки благодаря так называемому дару медиума. К ней ведь приходило много посетителей, мистер Дарнли?

– Так называемый дар медиума? – вскинулся Виктор. – Миссис Латимер обладала истинным талантом. Если бы вы присутствовали хоть на одном ее сеансе, то могли бы убедиться предметно. Ну и разве не естественно, что она делилась знаниями с людьми?..

– За деньги, – прервал Дрю. – Обычная игра на доверчивости. Латимеры начали промышлять этим намного раньше, чем приехали сюда. Кстати, под фальшивым именем, из-за которого и замедлилось следствие. Я только сегодня утром получил необходимую информацию.

– Вы хотите сказать, что они шарлатаны? – всплеснула руками Элизабет.

– Совершенно верно.

– Боже мой! Патрик был таким милым, таким очаровательным!

Джон посмотрел на жену испепеляющим взглядом и передразнил, изображая ее жеманный голос:

– О господи! Да и Элис такая красивая…

– Ну, хватит! – перебила его Элизабет. – Я устала от твоей вечной ревности!

Джон умолк.

– Насколько я понимаю, – сказал Генри, – вы подозреваете Латимеров?

– Да, – уверенно кивнул Дрю. – Они убили и Фарра, и вашего отца. Их побег фактически равносилен признанию вины.

– Но за что? – вмешался я. – И каким образом?

Тонкие губы Дрю сложились в язвительную улыбку.

– За что? Ну, допустим, жертвы вскрыли их мошеннические схемы. А на вопрос «как» я пока не готов ответить точно. Но не сомневайтесь: когда мы схватим эту парочку, они моментально расколются.

Тем не менее я не прочь поделиться мыслями о смерти мистера Уайта. Знаем мы немногое. Преступление произошло около десяти вечера. Вокруг здания на снегу нет отпечатков – конечно, кроме следов тех, кто обнаружил тело. К моменту прибытия полиции убийца исчез. Значит, как бы невероятно это ни звучало, он сбежал из дома.

Теперь вспомните. Заднюю дверь, ведущую в сад, обнаружили открытой. Примерно в пяти ярдах от двери растет дерево, а немного дальше – еще одно. И еще, их целая цепочка. Преступник вполне мог заранее привязать веревку между дверью и деревом, затем между первым деревом и вторым и так далее. Таким образом, вполне реально улизнуть, не оставив следов. А специальные узлы позволили бы так же бесследно отвязать веревки.

– Остроумно, – злобно ухмыльнулся Генри. – Но разве веревки не могли упасть?

– А если поддеть их какой-нибудь длинной палкой? – промямлил Дрю. – Я ведь только строю гипотезы. Вот вы же акробат, молодой человек. У вас есть мысли получше?

– Если честно, вариант с веревками лучше сразу исключить, – ответил Генри. – Тут нужно слишком много реквизита. Но даже если принять вашу версию, то убийце требовалось подготовиться, чтобы никто не заметил. А мы с отцом весь день сидели дома, до самого вечера. К тому же никто не знал, когда начнется и кончится снег. Поэтому вы – как там говорится? – всего лишь теоретизируете.

– Пожалуй, вы правы, молодой человек, – с сожалением признал Дрю.

Наступила тишина.

Вина Латимеров не представлялась очевидной. У них могла быть причина для убийства мистера Уайта: предположим, тот что-то пронюхал. Но зачем разделываться с Бобом Фарром – человеком совершенно незнакомым? Нет, инспектор ошибался. Убийца явно находился среди нас.

Элизабет нарушила молчание.

– Джон, какая у тебя холодная рука!

– Ты о чем, дорогая?

Дрю, погруженный в свои мысли, расхаживал перед камином взад и вперед. Он бросил окурок в огонь, а затем громко прочистил горло.

– Теперь вы в курсе, кто преступники. Да, они сбежали, но куда – неизвестно. Может, их следует искать где-то рядом. Для этого я вас всех и собрал. Хотел предупредить: наши подозреваемые напуганы и почти загнаны в угол, а потому вдвойне опасны. Но повторюсь: их арест неизбежен, – добавил старший инспектор, грозно сверкнув глазами. – И когда я доберусь до этих субчиков, крайне неприятный часок-другой им гарантирован. Вспомнят еще, как шутить с полицией.

Хорошо бы сначала вам их найти, подумал я, ерзая на диване. Сидеть стало совсем неудобно – набивка сползла куда-то вниз.

– Джон, ты, наверное, замерз, у тебя рука просто ледяная.

Раздраженный Джон вскочил на ноги и повернулся к жене:

– Да откуда ты знаешь, какие у меня руки?

Дрю, не обративший внимания на молодое семейство Дарнли, в который раз повторил:

– Просто подождите, пока я их не сцапаю! – Он хищно сжал кулак.

– С чего ты взяла? – не унимался Джон. – Вот! – он сунул обе руки под нос моей сестре.

Элизабет вздрогнула. Ее лицо стало белым, словно мел. Она еле слышно пролепетала:

– Рука… ледяная…

Джон отступил назад, его глаза широко распахнулись.

Я поднялся и приблизился к Элизабет. Но что за черт? Она сжимала руку, торчащую из-под тахты, где подушки прикасались к спинке.

Моя сестра потеряла сознание. Я подхватил ее на руки, чтобы перенести с дивана. Дрю резко отбросил три подушки в другой конец комнаты.

Убийца вновь нанес удар. Тела Элис и Патрика лежали у основания тахты, ободранного пружинами.

Пол словно поплыл под нашими ногами. Ситуация не поддавалась никакой логике. Но единственное, в чем я был абсолютно убежден, – круг подозреваемых сузился еще сильнее. Убийца совершенно точно находился в комнате среди нас, а его личность угадывалась по пальцам одной руки. Генри – раз, Элизабет – два, Джон – три, Виктор – четыре, пять – может, сам инспектор Дрю?

Часть третья

Антракт

Конец. Вот это сюжетец!

Если доктор Твист сможет найти выход из такого лабиринта, я съем собственную шляпу.

Но, прежде чем продолжить, наверное, лучше бы мне представиться. Рональд Бауэрс, детективный романист, более известный под псевдонимом Джон Картер. На дворе 1979 год, и мне, грубо, пятьдесят лет. Говорю «грубо» по простой причине: я не знаю точной даты своего рождения. Впрочем, это уже другая история.

А то, что вы сейчас прочитали, – чистейший вымысел.

Джеймс Стивенс, Генри Уайт, Элис и прочие оставшиеся во вселенной, зародившейся в моей голове пару недель назад, – всего лишь результат пари с доктором Твистом.

Они все выдуманы.

Не стану оскорблять ваш интеллект, лишний раз описывая прославленного доктора криминологии Алана Твиста. Конечно, вы уже его знаете. Выдающийся ум, благодаря которому было раскрыто не одно самое невероятное преступление. Возможно, доктор Твист не так молод, как раньше, но ему по-прежнему частенько приходится консультировать Скотленд-Ярд. Несмотря на то что в последнее время он редко покидает дом, любовь к садоводству поддерживает его в форме, а разум совершенно не потерял остроты.

Пару недель назад доктор Твист пригласил меня к себе. Когда мы с ним видимся, каждый раз беседуем лишь на одну тему: о преступлениях. Само собой, тот вечер исключением не стал.

– Мой дорогой Рональд, – начал он. – Хочу кое в чем по секрету вам признаться. Я прожил целую жизнь, изобличая самых хитроумных убийц и раскручивая самые запутанные цепочки событий. Но есть одна вещь, в которой мне так и не удалось преуспеть, несмотря на весь обширный опыт.

– И что же это?

– Я так и не написал ни одного детективного романа. Банально не знаю, с чего начать. Мне кажется, извините за нескромность, я смог бы раскрыть любую тайну, а вот придумать ее – совсем другое дело. Несколько раз пытался, но ничего стоящего не вышло.

– Так ведь громоздить таинственные явления несложно; проблема-то и заключается в том, чтобы впоследствии не опозориться с развязкой. Поверьте мне как писателю – я знаю, о чем говорю. Вы явно меня разыгрываете. Уж с вашим-то опытом это сущий пустяк.

– Понимаете, я вполне способен объяснить то, что на первый взгляд кажется невозможным. Но когда надо выдумать сюжет, фон и персонажей, мой мозг почему-то намертво блокируется. Ну нет у меня фантазии!

– То есть вы не шутите?

– Поэтому я и призываю на помощь величайшего детективиста из ныне живущих – Рональда Бауэрса, он же Джон Картер.

– Вы слишком любезны, доктор, но есть много других писателей, которые…

– Нет. На сегодняшний день вы, несомненно, лучший. Фактически единственный, кто продолжает сочинять настоящую классику. Ваши современники заменили драматизм и головоломки сексом и жестокостью. Позволю себе даже назвать вас непревзойденным ценителем подлинного детективного романа.

– Спасибо, доктор, но давайте не будем перебарщивать. А моя-то роль какова?

– Я предлагаю поработать в соавторстве. Ваша часть – обстановка, герои с необычными характерами и сюжет. Допустим, убийство в запертой комнате. Можете примешать туда злых духов или что-нибудь подобное. Понимаете, к чему я клоню?

– Безусловно.

– Другими словами, я прошу вас хватить через край. Придумать совершенно невозможную тайну, не беспокоясь о решении. Ведь решение напишу я.

– Признаю, мысль интригующая, но, к сожалению, невыполнимая. Писатель должен понимать все ключи к загадке, прежде чем браться за работу. Ну, накатаю я совершенно невообразимую историю, не заботясь о рациональном объяснении. Но вы, доктор, просто не сможете его истолковать. Повторяю: разгадку необходимо знать наперед.

– Мой дорогой Рональд, так вы хотите попробовать? Да или нет?

– Хорошо, вы сами напросились. Но предупреждаю вас здесь и сейчас: таинственные события будут накладываться одно на другое, и в совокупности вы их никогда не раскусите!

– Ну, посмотрим, посмотрим.

Потому-то я и сочинил вышеуказанную историю. Должен признать, она меня захватила. Какое удовольствие, какое сладостное блаженство – выдать абсолютно фантастическую тайну, совершенно не заботясь о разгадке. Целая стопка страниц появилась практически одномоментно, меньше чем за десять вечеров. Я великодушно позволял себе пропускать рюмочку-другую виски, что в рабочее время делаю крайне редко. Так же, нарушая привычный стиль, я писал от первого лица. Рассказчик, Джеймс Стивенс, получился одним из главных героев. Надеюсь, Твист не сделает беднягу убийцей, хотя тут уж на все его воля. Но вообще-то повествователь быть преступником не должен. А в данном случае у него железное алиби на время смерти и Боба Фарра, и Артура Уайта. Злодеями вполне могли бы стать Латимеры – я о них подумывал в таком ключе, но затем вычеркнул на последних страницах, дабы и тут не облегчать Твисту задачу. Всегда остается возможность реинкарнации Гудини в облике юного Генри Уайта (что может быть естественнее, чем приплести его из сердцевины всей тайны?). Генри обвинял своего отца в смерти матери, значит, сам мог состряпать какой-нибудь невероятный план. Но специально для Твиста я прикрыл и эту лазейку. Пусть теперь выпутывается! По крайней мере, я его предупреждал.

Завтра отошлю ему рукопись. Сколько у нас сейчас времени? Посмотрим-ка… Ага, три утра. Удивительное дело. Я трудился почти восемь часов подряд, хотя обычно прерываюсь даже в моменты наивысшего вдохновения. Как же все-таки меня поглотила наша затея! Я только спрашиваю себя…

Мои мысли прервал телефонный звонок. В такой час это мог быть только Джимми. Я поднял трубку.

– Алло?

– Рональд, надеюсь, я не вытащил вас из постели?

– Об этом нужно думать прежде, чем набирать номер, Джимми. Впрочем, нет, я только что закончил главу.

– У меня появилась изумительная идея. Совершенно великолепная. Вот и звоню сейчас, пока не запамятовал. Может, пригодится для следующего романа.

– Слушаю.

– В общем, есть парень, который влезает в рыцарские доспехи, знаете ли. На глазах у друзей, конечно. Так вот, проходит время, и они начинают нервничать. Понимаете, пока вся компания смотрела на него, он ни разу не шевельнулся. Разумеется, все почуяли неладное. Доспехи снимают… и, отгадай– те, что?

– Парень исчез.

– Нет, намного лучше. Он все еще там, но мертвый. Стоит с перерезанным горлом. Неплохо, а?

– Довольно оригинально. И как все было проделано?

– А, ну этого я не знаю. Тут уже ваша работа. Не сомневаюсь, вы сможете придумать что-нибудь эдакое. Главное, сама мысль хороша, а?

– Да, стоит обмозговать. Ладно, мне пора спать. Встречаемся завтра в «Белой лошади»?

– Хорошо, старина. Уверен, вы сможете сделать из моей задумки конфетку. Например, действие может происходить в старом фамильном поместье, где живут далекие потомки Синей Бороды.

– Завтра, Джимми, завтра. Спокойной ночи.

Я повесил трубку и вздохнул с облегчением.

Джимми – славный малый, но иногда раздражает, как кость в горле. Ему тоже под пятьдесят. Когда-то он ставил пьесы, но слишком пристрастился к бутылке. Работы у него не осталось, жена ушла – в общем, жизнь незавидная. Чтобы поддержать в нем самоуважение, я предложил ему выдумывать за небольшую плату идеи для моих романов. Он согласился и с тех пор постоянно бомбардировал меня «великолепными» сюжетными ходами. Мне не хотелось расстраивать Джимми, и одна или две его мысли вошли фоном в парочку новелл. Большего я не мог – слишком уж несуразными и притянутыми за уши оказывались эти предложения. В точности как история, которую я отправлю Твисту. Кстати, раз уж она опять вспомнилась, признаюсь: пара-тройка идей Джимми вполне могли прокрасться в мое подсознание и отразиться на бумаге. Что-то есть там в его стиле. Красной нитью проходит какая-то блажь… Черт, да я работал чисто интуитивно, а проклятый Джимми теперь будет мерещиться везде! Надо теперь записывать его задумки, иначе сам запутаюсь.

Пятнадцать минут четвертого – уже, дружище Рональд, и вправду пора в кровать.

Я увидел отражение Джимми во французском окне соседней комнаты. Он придирчиво разглядывал садовника, подрезающего розы. Заметив меня, Джимми запустил пальцы во вьющиеся волосы и повернулся.

– Итак, Рональд, как поживает тот парень, которого обнаружили с перерезанным горлом в доспехах? Помните, да? Я звонил вам около трех утра десять дней назад.

Десять дней назад? Вон, оказывается, сколько прошло времени с того момента, когда я послал доктору Твисту рукопись. Ответа пока не получил, впрочем, не очень-то и ждал. Даже выдающемуся криминологу не по силам объяснить необъяснимое.

– Да, – безучастно ответил я, не слишком пытаясь скрыть безразличие. – Я о нем думал, но не особо продвинулся.

Джимми подошел к моему столу и взял лежащую на нем книгу.

– Ролан Лакурб «Гудини и его легенды», – прочел он, листая страницы. – Удивительный малый этот Гудини. Помогла вам книжка?

Я поднял глаза. Широкое лицо Джимми, обрамленное завитками седеющих волос, выражало беспокойство.

– Если я вам надоедаю, – пролепетал он, – только скажите.

– Конечно, нет. Что за мысль! Слушайте, может, выпьем по стаканчику? Бренди вон там, наливайте.

Джимми, по всей видимости, только и ждавший этого момента, немедленно повиновался. Трясущейся рукой он поставил один стакан на мой стол, а второй залпом опустошил сам.

– Рональд, – произнес он, – хочу поговорить с вами откровенно. Мне кажется, я вас только обременяю. Мои идеи вам неинтересны, и…

– Да полно! Без ваших идей известный Джон Картер давным-давно ушел бы на покой. Знаете, я всегда поражался, откуда вы черпаете вдохновение. У меня складывается ощущение, что ваш талант к мистификации развивался еще с пеленок.

– Да, кое в чем я не потерял форму, – скромно подтвердил Джимми, выпивая вторую порцию бренди.

Подобные сцены происходили довольно регулярно. Джимми вообще необходимо периодически хвалить, чтобы он не расклеился окончательно.

– Согласен, – обыденным тоном сказал я. – Разве не вы несколько месяцев назад предложили сюжет, завязанный на Гудини?

– Нет, – категорично провозгласил он.

– Точно?

Джимми посмотрел мне прямо в глаза.

– Я никогда не разговаривал с вами о Гудини, Рональд. Кстати, тема действительно могла бы стать интересной. Тут нужно подумать. – Он шагнул к французскому окну. – Почтальон пришел. Давайте я схожу за письмами.

Джимми вышел и почти сразу же вернулся.

– Вот и я, – сказал он, положив несколько конвертов на стол. – Ладно, мне, пожалуй, пора. Оставляю вас наедине с работой, а сам пойду развеюсь.

Один из конвертов оказался больше остальных. Давайте-ка поглядим, кто его отправил. Доктор Твист!

Я торопливо вскрыл послание. Внутри находилась дюжина отпечатанных листков, последний же был подписан от руки.

«Дорогой Рональд!

Здесь объяснение Вашей загадки. Я начал с того места, на котором остановились Вы – с обнаружения тел Патрика и Элис, – и тоже писал от первого лица. Ключ к решению нашелся сразу же, вся ваша история предполагала лишь одно толкование. Но все равно признаю, что получил несказанное удовольствие от работы. Пожалуй, возможность написать эпилог для меня и впрямь ценнее самого раскрытия тайны.

Большего пока сказать не могу. Подробности обсудим при встрече.

Засим остаюсь и т. д…»

«Ключ к решению нашелся сразу же»? То есть доктор Твист действительно объяснил невозможное и связал все нити в один узелок? Ну-ка, ну-ка…