Текст книги "Мир без звезд"

– Это как тебе? – спросил Валланд. – Извини, но я к этому отношусь саркастически. Поэтому я отвечаю – нет. Мы можем отпустить их и тебя в обмен на наших друзей. И если после этого вы оставите нас в покое, мы вас тоже не тронем.

Рорн перевел. Айчуны не торопились с ответом. Они вообще никогда не торопились. Потом:

– Ответ отрицательный, – сказал Рорн. – Они не боятся смерти. Они возрождаются – они бессмертны в таком смысле, в котором мы никогда не будем.

– Ты клюнул на эту наживку?

– Это безразлично. Я тоже не боюсь, не боюсь больше ничего. Но подумай. Верна их вера или нет, неважно. Важно то, что они ее придерживаются. Отобрав у тебя этих людей, путем пленения или смерти, они тебя победят. Ради этого они готовы пойти на сокращение срока пары воплощений.

– Да уж парой они не отделаются, – скупо улыбнулся Валланд.

– Ты понимаешь, что это значит? – сказал Рорн с придыханием. – Ты выступаешь не против двух личностей, а против целого мира! На своих условиях ты здесь не выиграешь. Но брось свою гордость. Ты не более чем обезьянка, кричащая о своей важности с верхушки дерева. Брось, рассуди разумно, прими их руководство – это и будет истинной победой.

– Избавь меня от проповедей, Йо. Меня девушка ждет на Земле. У остальных тоже есть любимые, где бы ни были, и их любовь не слабее твоей. И мы скорее умрем, чем изменим своей любви. Я черт знает сколько уже прожил, и я видел, что ненависть не порождает конфликтов, которые нельзя было бы уладить. Люди, ненавидящие друг друга, могут пойти на компромисс. Но любовь против любви – это другое.

Валланд постоял, сминая рукой бороду и погрузившись в раздумье. Битва снаружи закончилась. Хижину заполнила тишина, в которой слышались только звуки людского дыхания, странный плеск айчунов в ванне, постукивание древка копья по полу. Жара и вонь плыли в воздухе.

Наконец Валланд вздохнул, поднял голову и сказал негромко, но внятно:

– На меня ты согласен?

– Что? – Рорн вылупился на него.

– Это нападение организовал я, как тебе известно. Я человек скромный, но сомневаюсь, чтобы без меня мой отряд представлял для вас военную угрозу. Если тебе нужен заложник, то почему бы тебе не взять меня вместо этих людей.

– Хьюг, не надо! – выкрикнул Гальмер.

– Мы не можем позволить себе героизма, – сказал ему Валланд. – Меня вы можете заменить. А мне, быть может, удастся уговорить их заключить мир. Ты сам берешься?

Брен рванулся в своих путах, и в упавшем на его лицо свете стали видны глубокие морщины.

– Ты не знаешь, что они такое! Валланд не обратил внимания.

– Итак? – сказал он Рорну.

– Я… я не знаю. – Последовало совещание. – Они должны это обдумать.

– Отлично, – сказал Валланд. – Я оставлю вас одних обсудить мое предложение. Он пошел к двери.

– Стой! – крикнул Рорн. Солдат бросился следом. Валланд остановился, повернулся и спокойно сказал:

– Я в любом случае должен предупредить тех, кто снаружи, и доказать им, что это мое предложение. Иначе на вас набросятся, как только вы выйдете за порог. Я вернусь через два-три часа и узнаю, что вы решили. Согласен?

Они молча выпустили его из комнаты.

Глава 14

Вкус победы во рту я-Келы обернулся тухлятиной. По Стаям пробежало слово: когда Бог сошел с неба, здесь появились настоящие глубинные дьяволы. Сам я-Валланд не мог им противостоять, он покинул взятый с боем дом без тех, кого хотел спасти. И как бы ни был чужд нам его род, видно, и даже по запаху чуется, какой ужас охватил его и его товарищей. Над нами горит день. Лучше бы скрыться в чащу лесов.

И многие уже так и сделали. И все больше и больше шли за ними, подхватив снаряжение и исчезая в тумане. Мало говорилось слов, но то, что было сказано, звучало как первый вздох ветра перед ураганом.

Он и сам был бы рад уйти. Но я-Валланд попросил, и он использовал остатки своего авторитета, чтобы удержать на месте свою Стаю. Их оставалась сотня или меньше, и они расселись в кружок вокруг захваченных пленников. Никто пока не осмеливался убрать трупы, и они просвечивали сквозь редкую траву, покачивались в камышах, а в вышине нетерпеливо кружились стервятники.

Я-Валланд, я-Аргенс и я-Урдуга что-то обсуждали на своем языке, и он больше не казался языком Бога. Я-Кела ждал, покачиваясь на хвосте и на пятках, чувствуя, как наваливаются на него старость и усталость. Ему дали понять, что я-Валланд должен уйти с глубинными дьяволами как выкуп за свободу двух своих друзей. Но что значили все остальные без него? Похоже, что и они чувствовали то же самое, поскольку разговор становился резче, пока я-Валланд не оборвал его и не перестал слушать.

И тогда он обратился к Единому, захватив свой музыкодел. Послышались азкатские слова:

– Не теряй мужества, друг мой. Мы не преуспели, как хотели, но еще далеко до конца охоты.

– Мы выдохлись в долгой погоне, – ответил я-Кела, – и бычьи рога склонились пронзить нас. Кто может противостоять глубинным дьяволам, кроме Бога, Который защищает мир?

– Я не собираюсь долго оставаться у врага, – сказал я-Валланд.

– Они все чаще и чаще хватают пленников. И никто еще не вернулся. И старые истории говорят, что иногда в боях захватывали тех, кто когда-то был в Стае. Они так менялись, что оставалось только их убить без мучений.

– Меня не постигнет такая судьба, если ты меня не оставишь.

– За мною был тебе долг крови, – сказал я-Кела, – но он уплачен кровью тех, кто был мне дорог.

– Ты еще не уплатил долг своему народу, – резко сказал я-Валланд.

Я-Кела бросил на него взгляд и выпрямился, чтобы его глаза оказались ближе к глазам я-Валланда.

– Что значит эта новая загадка?

– Нечто такое, что ты – да и все азкаты – должны наконец понять. Иначе вы обречены. Если поймете – у вас есть надежда, и более чем надежда, потому что если свободный народ знает цену свободы и готов эту цену платить, победить его нельзя.

По шкуре я-Келы прошел холодок.

– Ты дашь нам новое волшебство?

– Лучше, чем волшебство. Идею. – Я-Валланд подыскивал слова. – Послушай историю.

Далеко в небе, откуда я родом, были две страны. Одну называли Европа, и там жили такие люди, как я. Другую – Америка, и там жили люди другого племени, их звали индейцами. Люди из Европы переплыли воду и стали захватывать землю Америки. Индейцы были охотниками. И что бы они ни делали, они не могли выстоять против европейцев, которые были не только фермерами, как ниао, но и владели новым оружием. И постепенно европейцы забрали у индейцев всю Америку.

Я-Кела шагнул назад и поднял топор:

– Так твой народ вроде Стада?

Товарищи я-Валланда схватились за свое огненное оружие, отбитое обратно у врага. Он махнул им рукой, протянул пустые ладони и сказал:

– В некотором отношении – да. В других – нет. Например, индейцы почитали существ, в чем-то похожих на глубинных дьяволов, а европейцы поклонялись Богу. Я хочу дать тебе урок. У тебя хватит мужества его выслушать?

Я-Кела с трудом сказал «да». Опустить топор было труднее, чем рвануться под огонь и стрелы.

– Дело в том, – продолжал я-Валланд, – что индейцы не должны были потерпеть поражение. В ранние дни они превосходили европейцев числом. Они были хозяевами дикой природы. Они быстро добыли такое же оружие, как у захватчиков. Правду говоря, они много раз оказывались лучше в бою и нанесли много поражений врагу.

– Отчего же они проиграли?

– Причин было несколько. Но самая главная – одна. Им бывало достаточно выиграть одну битву. Они считали, что один кусок земли с дичью и рыбными реками ничем не лучше другого. Они сражались лишь ради чести и славы. И когда какую-нибудь территорию захватывали враги и покрывали ее поселками и фермами, индейцы в лучшем случае совершали набеги на окраины. И редко бывало, чтобы они насмерть отстаивали свою землю, потому что там были могилы отцов, как это делали европейцы.

И еще, я-Кела, они не были едины в бою. Если одна из Стай бывала разбита, другим Стаям до этого не было дела. Некоторые даже помогали европейцам против своих сородичей. И никто не думал о том, чтобы собрать всю Америку воедино под одним советом. Никто не планировал на поколения вперед, жертвуя жизнью и имуществом ради свободы внуков. А европейцы так поступали. И поэтому они захватили Америку. Ты понял, чему это учит?

Я-Кела склонил голову:

– Урок тяжел.

– Я не думаю, что азкаты его скоро выучат, – сказал я-Валланд. – Но если ты за свою жизнь его усвоишь и научишь горсточку других, это может оказаться достаточным. – Он помолчал и добавил: – И может быть, так я уплачу часть того долга крови, что завещали мне предки.

– При чем тут это все, – крикнул в отчаянии я-Кела, – если ты уходишь?

– А при том, что надо смотреть вперед и действовать ради общей цели. Не довольствуйся отдельной победой, как у нас сегодня, и не падай духом при поражении, как у нас сегодня. Я иду на риск продать свою душу дьяволу, и я не отчаиваюсь. Будь и ты таким. Бог не оставил тебя.

– Погляди в небо и скажи это снова, – горько сказал я-Кела.

– Да будет так. Иди сюда.

Я-Валланд провел его в строение, хотя он и испугался этого молчаливого запертого дома. Там стояли какие-то таинственные инструменты, которые я-Кела видел в прошлый раз.

– Повезло, что мы не хотели загромождать этим барахлом жилую комнату, – произнес я-Валланд. Он взял один из инструментов – трубу на треноге – и вынес ее на воздух.

– Смотри, – сказал он, – это называется фотоэкранный телескоп. Допустим, что где-то есть очень горячий костер. Брось в него маленький уголек, и ты его не увидишь, ибо угли костра скроют его своим сиянием. Но положи его туда, где темно, и он сверкнет ярко. Правда?

– Правда, – сказал я-Кела. Им начинало овладевать любопытство. Даже сам вид волшебных инструментов поднял его дух.

– Этот телескоп имеет силу отделять маленькое сияние от большого, – сказал я-Валланд. Он спросил что-то у своих друзей и посмотрел в странные листы, покрытые диковинными значками, а потом задрал трубу в небо. – Я покажу тебе небо – далекую его часть, – каким оно бывает тогда, когда наступает ночь. Смотри.

Он коснулся винтов. Гладкая плоская пластина в ящике потемнела. На ней горела только яркая звездочка в середине.

– Это не там, где должна быть планета Орокш? – спросил я-Валланд. Я-Кела молча кивнул. Он, Единый Стаи, был хорошо знаком с небесами.

– Ладно, найди мне другую, – продолжал я-Валланд. Я-Кела показал рукой на невидимый Илиакан – если он там, конечно, есть, мелькнула мысль. Я-Валланд навел туда трубу.

– Хм, не совсем правильно. Вот здесь. – Он подвинул трубу, и еще одна медленная искорка вплыла на пластину. – Видишь?

– Вижу, – тихо сказал я-Кела.

– Теперь посмотрим пониже на восток.

Я-Кела судорожно выдохнул, упал на четвереньки и пропел первые строки Приветствия. Над ним сиял Бог. Я-Валланд подкрутил ручку, и Бог засверкал ярче, чем видели Его когда-нибудь глаза смертного.

– Он все еще на небе, – сказал я-Валланд. – Вы это и сами могли бы знать, если бы вы не отрицали, что солнце может затмить Его. Но подумай, это ведь не значит, что Он меньше солнца. Далекий пожар виден куда хуже факела в руке. Не бойся глубинных дьяволов, Бог все еще с тобой.

Я-Кела скрючился на мокрой земле и всхлипнул.

Я-Валланд поднял его и сказал:

– Я только прошу тебя быть таким же храбрым, каким ты был сегодня. У нас мало времени, я должен вернуться в дом. Давай составим план. Потом ты приведешь тех мужчин, которых ты выберешь, чтобы они увидели то, что видел ты. И будь готов ко всему, что может случиться.

Он посмотрел на своих товарищей. Показав им зубы – жест, который, как я-Кела понял, означал у этой породы веселье, – он сказал на своем языке:

– Спорить могу, что сегодня эту штуку впервые использовали в религиозных целях. Интересно, согласится ли изготовитель поделиться с нами доходами?

– Хьюг, — сказал я-Аргенс, – я не знаю, герой ты или сатана.

Я-Валланд пожал плечами:

– Ни то, ни это. Просто фанатик, по известным тебе причинам.

Глава 15

Нам удалось выторговать меньше, чем мы рассчитывали. Мы должны были освободить всех пленников ниао. И я должен был отправиться вместе с Валландом заложником.

В обмен мы получали Брена и Гальмера и сохраняли отбитое нами оружие. Рорн явно был доволен.

– Он-то с нами и торговался, – заметил Валланд. – Айчуны о войне или политике ничего знать не могут. Вот они и тешат себя мыслью, что создали его как раз для этой цели.

Мы были лидерами, и без нас союз азкатов должен был вскоре распасться, и тогда оставшихся трех человек можно было бы захватить без труда. Естественно, Рорн выдал нам фальшивку, что в Прасио мы будем договариваться дальше, а мы, естественно, притворились, что приняли ее всерьез, не столько из-за логики, сколько уступая побуждению принимать желаемое за действительное.

Безоружные и нагруженные собственным снаряжением жизнеобеспечения и запасом свежей еды, мы прошли из хижины по коридору в сопровождении конвоя солдат, державшего ножи у нас под ребрами. Погода слегка прояснилась, хотя на горизонте уже громоздились черно-синие груды грозовых облаков и вспыхивали молнии.

Айчуны шли впереди. На суше они были грузными, неуклюжими и все же почему-то страшными. Нас провожала небольшая группа: Урдуга, Брен, Гальмер и горсточка азкатов. Они испуганно жались друг к другу. На фоне пустынного ландшафта наш лагерь казался совсем крохотным.

На берегу стояли каноэ и несколько долбленок Стаи. Рорн посмотрел на них тяжелым взглядом:

– Это все, что у вас есть?

– Да, – ответил я. – Конечно, сколько-то их где-то дрейфует без экипажей, и многие, наверное, в панике сбежали домой.

– Мы здорово будем перегружены. Рорн заговорил со своими хозяевами. Над водой полетела беззвучная передача.

– Нам навстречу выйдет отряд из Прасио, и часть народу перейдет к ним. Но это займет много часов.

– А можно взять одну или две брошенные лодки, – предложил Валланд. – Надеюсь. Не хотелось бы сидеть, как сельди в бочке, тем более когда сельди такие волосатые.

Он глубоко вздохнул:

– Эхе-хе! Даже воздух в турецких банях покажется свежим после такого рейса с тобой в одной каюте.

– Тебя никто сюда силой не тащил, – сказал ему Рорн.

– А мне просто любопытно стало, понимаешь? Каноэ были длинными и очень остойчивыми, даже после того как мы их заполнили от киля до борта. Конечно, перегрузка сильно снизила их скорость. Айчуны, для которых места было с избытком, могли легко уйти от своего сопровождения. Но мы держались вместе. Песня рулевых смешалась с шумом ветра, волн и отдаленных раскатов грома, весла ударили, и мы пошли через озеро. Последнее, что я видел на берегу, были освобожденные нами люди, молча стоящие среди камышей и смотревшие нам вслед.

Мы, три человека, оказались в одном каноэ. Я этого не ожидал, но Рорн хотел поговорить. Мы устроились поудобнее (насколько это было возможно) на носу, так что другие пассажиры лишь давили на нас с боков. Они не разговаривали и почти не двигались – только перевязать рану или смениться у весел. Их боги от них удалились, но они были ошеломлены всем случившимся. Когда мы миновали «Метеор», многие сделали знак от нечистой силы.

– Чего ты не взял омнисонор, Хьюг? – спросил Рорн.

– Я не в голосе, – буркнул Валланд.

– Он полезен для общения.

– Есть язык внешников.

– И тем не менее…

– Да черт бы тебя побрал! – взорвался Валланд. – Я на этом инструменте сложил песню для Мэри О'Мира, и ты думаешь, я стану его использовать для разговора с твоими вонючими хозяевами?

– Не надо эмоций, – сказал Рорн. – У айчунов не меньше прав на защиту своей культуры, чем у любого другого. Вы им и так много сделали вреда.

«Что ж, – подумал я, – мне жаль, что погиб старик Гиани. Он был вполне достойным субъектом – на свой лад».

– Мы не хотели никому вредить, – ответил Валланд. – Оставили бы нас в покое, ничего и не случилось бы.

– Да ну? А ваше влияние на дикарей? Вы планировали их организовать, дать им новую технику, новые понятия. А ведь они – враги. Они бы стали гораздо опаснее для ниао. И потом, как бы ни были хороши твои намерения, можешь ли ты гарантировать, что люди не придут в этот мир?

– Нет, – сказал Валланд, – и мне на это наплевать. В твоем рассуждении о самозащите культуры столько же смысла, сколько в бурчании живота. Конечно, каждый имеет право защищаться от нападения – что мы и делали. Но его право отгораживаться от новых идей происходит только от возможности это делать. Если это получается, хорошо. Это доказывает, что у него есть что-то получше, чем так называемые прогрессивные понятия. А если нет, то тем хуже для него.

– Другими словами, – подколол его Рорн, – сила есть право.

– Я этого не говорил. Всегда есть хорошие или дурные способы. И если кто-то не хочет играть в игру, он должен иметь право на выход. И только тогда его поддержат те, кто хочет остаться в игре.

Валланд начал снимать сапоги и рубашку.

– Святой Иуда, до чего жарко! Я бы не отказался от грозового душа прямо здесь.

– Айчуны были древней расой уже тогда, когда мы еще не стали млекопитающими, – сказал Рорн. – И ты посмеешь сказать, что ты мудрее их?

– Теоретико-историческая концепция «Райский сад», – про себя сказал Валланд.

– Что?

– Часто слыхал на Земле, когда там еще шло брожение. Люди говорили, что все идет неправильно, а все потому, что отступили от добрых старых проверенных дедовских заповедей и путей. Я всегда думал: если эти пути так уж хороши, то почему от них прежде всего и отказываются?

– Ты имеешь в виду, – вмешался я, – что, если бы глубинные дьяволы действительно нас превосходили, им бы нечего было нас бояться?

– Верно, – сказал Валланд. – Кроме того, если уж речь о самоопределении и подобных материях, что имеет с этого Стадо?

По лицу Рорна мелькнула тень раздражения. Я вспомнил, как он, бывало, психовал и кидался на любого из нас, и мне стало его жалко. Как будто я увидел призрак.

– Теоретизируй сколько хочешь. Но факт, что айчуны показали вам сейчас, кто из вас выше.

– Они получили временный тактический перевес, – возразил Валланд. – Посмотрим, что будет дальше. А что ты конкретно собираешься делать?

– Помешать основанию базы на этой планете, – спокойно сказал Рорн. – И я думаю, не силой. Есть способы получше. Мы убедим будущих визитеров, что планета для них бесполезна. У меня есть идеи на этот счет.

– Да, ты этим глубинным дьяволам нужен, – согласился я. – Но как они поддержат твою жизнь? У тебя с собой походный рацион. Что ты будешь делать, когда он кончится?

– Пищевые баки в лагере остались нетронутыми, – заметил Рорн. – Ваши друзья не откажутся кормить вас, даже если это будет значить кормить заодно и меня.

«Пока не придет время и ты не захватишь все себе силой», – подумал я.

– А почему бы тебе тоже не раздеться, шкипер, пока ты еще не сварился? – спросил Валланд.

Я осознал, что жара давит на меня, как мокрая толстая шерсть. Крепнущий бриз с севера почти не приносил облегчения. Он сбивал нас с прямого курса, или это мне казалось из-за облаков, скрывавших солнце, по которому мы ориентировались. Я ощупал сам себя и понял, что мышцы слишком напряжены. «Судороги мне только не хватало, – подумал я сквозь, нарастающий шум в ушах. – Места, чтобы вытянуться по-настоящему, здесь нет, но несколько изометрических упражнений помогут».

– Заставляет вспомнить Высокую Сьерру, – пробормотал Валланд.

– Что вспомнить? – спросил я. Все что угодно, лишь бы забыть, что я нахожусь здесь и вскоре, очень возможно, буду мертв. Но я не понял, обращался он ко мне или говорил сам с собой. Он смотрел в даль озера, в полумрак дня и надвигающийся шторм и почти пел.

– Горы такие на Земле. Там еще сохранились нетронутые места. Мы с Мэри там однажды бродили. Тогда почти уже изобрели антитанатик, и все знали, что вот-вот он появится и никто из живущих уже не состарится. Странные это были недели. Я вспоминаю их, и они как будто нереальные. Так тихо стало в мире. Люди стали так осторожны, зная, чем они рискуют. Предчувствие было растворено в самом воздухе. Пока раса людей ждала – это было похоже на пробуждение после спада лихорадки. Все человечество готовилось избавиться от болезней – ужаса прошлых веков. Раньше ты смотрел на маленькую девочку – вот как твоя – и думал, что не пройдет и столетия, как этот комочек счастья будет слепой уродиной, в страданиях призывающей смерть. И вот это кончалось. Людям надо было к этому привыкнуть.

Мы с Мэри были молоды. Мы не могли тихо сидеть и ждать. Мы хотели показать самим себе, что у нас есть жизнь, достойная бессмертия. Что же, нам теперь проводить столетие за столетием, осторожничая и всего остерегаясь? И в конце концов большинство людей разделило эти чувства и двинулось к звездам. Но сначала так поступили мы. Или, скорее, Мэри – она сама из таких и меня заставила почувствовать то же, что и она.

И мы отправились в Сьерру, и там высадились, и начали странствия. День за днем, и солнце над головой, и ветер в ветвях сосен, и мы дошли до альпийских лугов и смотрели вниз на крутые голубые склоны, и играли в снежки на перевале, и на одной ночевке у озера видели одновременный восход Луны и Юпитера, когда они отбросили две ровнейшие дорожки, и красивее их были только глаза Мэри.

Но это не было просто развлечение. Для нее, а потому и для меня, это было вроде паломничества. Ведь эти места любили и другие. Но их взяла смерть, и они никогда не придут обратно. Мы делали это за них. Мы поклялись тогда друг другу, что никогда не забудем своих мертвых.

Валланд чуть-чуть улыбнулся:

– О Господи, как же мы были молоды!

Рорн открыл было рот, и я ощетинился заранее. Сколько можно выносить его проповеди? И в этот миг раздался голос с головного каноэ:

– Я-о-о-о-о айее! Айее!

Плотно набитые в нашей лодке ниао зашевелились и стали выглядывать вперед через головы своих товарищей. Солдаты положили руки на оружие. Гребцы перестали грести. Я слышал шум ветра; ветер крепчал. Белые барашки шлепали по корпусу нашего судна, и оно покачивалось. Сдвинув очки на глаза, я тоже посмотрел вперед.

Мгла несколько рассеялась, и я увидел другое каноэ Стада в нескольких километрах к западу. Оно болталось на воде без признаков жизни. Но с каноэ айчунов закричал карлик, и его слова подхватили гиганты.

– Что они говорят? – спросил Валланд.

– Там наши, в той лодке, – ответил Рорн. – Испуганные… похоже, раненые… Я еще не очень много знаю слов ниао. Айчуны исследуют их мысли.

«Мысли они читать-то и не умеют, – мелькнуло у меня в мозгу. – Однако они достаточно уже могли изучить людей, чтобы уметь определять эмоциональные образы. Если они возьмутся за меня, что они увидят?»

Я старался подавить смесь страха, ярости и надежды, обуревавшие меня в тот момент. С тем же успехом я мог бы приказать грозе перестать.

– Очевидно, спасшиеся после битвы, – заметил Валланд. – Должно быть, раненые и обессиленные не могут добраться домой.

Раздалась команда, и наша лодка сменила направление.

– Что ж, лишняя лодка позволит уменьшить давку у нас.

Умеют ли айчуны отличать Стадо от Стаи чисто ментально? Я думал, что нет. Видовых различий не было. Телепатия айчунов должна была действовать только на близких расстояниях и неточно, иначе зачем бы им было действовать через карликов? Если ты делаешь себе инструмент, то для той работы, которую без него сделать не можешь. И другую работу он тоже не сделает. Карлики были специализированы. Они не стали бы следить или предупреждать, если их не попросить специально. В течение миллионов и миллионов лет здесь никогда не был нужен радар ни в каком виде, и благодаря всемогуществу глубинных дьяволов не нужно было знание военных хитростей.

На этом Валланд построил свою стратегию, и это срабатывало, пока дело не касалось Рорна. Мы могли только надеяться, что получится и дальше.

Айчуны наверняка отметили гнев и ужас на борту каноэ. Это было вполне естественно после битвы. Что же касается эмоций моих или Валланда – нам-то чего было приходить в возбуждение?

– Заткни глотку, собака! – рявкнул я на Рорна.

– Что за притча? – Он замигал на меня.

– Не говори «наши»! Они не наши. И не твои. Ты своих продал!

Я неуклюже на него замахнулся. Он отбил мою руку. Стоявший за ним солдат отодвинул меня копьем. Валланд взял меня за руку:

– Спокойней, шкипер. – И Рорну: – Не то чтобы я был не согласен.

Он добавил пару сочных оскорблений.

– Тихо! – сказал Рорн, пригладив свои растрепанные ветром волосы. – Я с вами поговорю, когда вы придете в себя.

От его хозяев долетел вопрос. Он ответил на языке внешников. Я примерно понял, что он говорил: «Ничего страшного. Заложники проявляют неразумие».

Мы с Валландом обменялись взглядами. Нельзя было показывать свое облегчение. Это тоже могли заметить.

– А что ты от нас ожидал, сука? Да я бы тебе кишки выпустил!

– Я сказал «тихо». Не будете слушаться – придется наказать.

Мы пестовали в себе жажду мести, как комнатный цветок. Каноэ ползли вперед. Вот один ниао поднялся в дальнем – ох и далеком же! – каноэ и помахал рукой. Это, несомненно, был солдат, и сильно изуродованный. Я не задумывался о том, какими средствами его заставили сотрудничать. «Это не моя идея и не Хьюга, – сказал я про себя, пытаясь оправдаться в собственных глазах. – Выдумка я-Келы, скорее всего. Чего же ожидать от столько перестрадавшего народа?»

Если до того время шло медленно, теперь оно просто остановилось. Лодки медленно сходились, как гипербола с асимптотой. Я уже наполовину потерял рассудок, когда Валланд повелительно заорал мне:

– Смотри!

И в тот же момент прозвучал приказ. Весла остановились. Кто-то заподозрил неладное.

– Пошли!

Я вскочил на ноги. Мы были не так близко, чтобы перепрыгнуть в дрейфующую лодку. Я знал, что сгрудившиеся тела в ней выглядят так же, как и прочие ниао. Но быть может…

Раненый солдат упал.

Рорн вцепился в меня. Поврежденной рукой я отбил его руки, а кулак здоровой руки врезался ему в нос. Удар отдался в моих костях. В Валланда полетело копье. Он отступил в сторону и нырнул за борт. Я за ним.

Вода была теплая и мутно-красная. Я задержал дыхание и заработал руками и ногами изо всех сил. Когда я выныривал, судно Рорна все еще было почти у меня над головой.

Стрелы взрезали волны. Я снова нырнул и поплыл наугад.

Азкаты в лодке вскочили, схватились за весла и отчаянно начали грести нам навстречу. Это была идея Валланда: ненадежная, но любой шанс надо было использовать, чтобы с нами не сделали того, что с Рорном.

Пока противник был занят переговорами в хижине, большую часть лодок ниао унесли и спрятали. Осталось немного – не так мало, чтобы это казалось невероятным, но достаточно мало, чтобы они были перегружены и двигались медленно. Одна из них ушла вперед с небольшим экипажем и я-Келой в роли капитана.

У наших людей на берегу был компас, отмечавший курс айчунов. Наспех проинструктированный, я-Кела был снабжен таким же прибором и рацией. Брен, Гальмер и Урдуга объяснили ему, где залечь и ждать. И его бойцам дали пару лучевых пистолетов.

Их заряды вспыхнули завесой молний. Вода закипела – на спуск жали неумелые стрелки. И все же флотилия айчунов подалась назад.

Но враг не отступил. Четыре огромные фигуры бросились в воду и поплыли. Эти солдаты, привычные к водной планете, могли добраться до нас раньше я-Келы. Они могли отволочь нас обратно – или в крайнем случае убить. Мои силы были на исходе – я плохой пловец.

Валланд, по человеческим меркам, был хорошим пловцом. Мощным кролем он сравнялся со мной за минуту.

– Загребай воду, – выдохнул он. – Экономь энергию. Она еще понадобится.

– Нам конец, – прохрипел я.

– Или да, или нет. Но лучше так.

Ближайший солдат рванулся ко мне, но Валланд перехватил его. Они сцепились и ушли в глубину.

В меня вцепилась рука. Я взглянул в разинутое рыло, бессильно попытался вырваться и погрузился. В голове стоял грохот. Я отрешенно подумал: «Вдохни воду, идиот. Вдохни и умри свободным». Но рефлекс не давал этого сделать. Я кашлял, плевался и пытался вывернуться.

Мое лицо снова было на воздухе. Меня тащили на буксире. Рядом появился Валланд. Своему противнику он сломал шею. Сейчас он дважды ударил. Солдат завопил и отпустил меня.

Валланду пришлось меня поддерживать. Оставшаяся пара солдат приближалась по окрашенным кровью волнам. Валланд мог действовать только ногами. Они стали обходить его с двух сторон. Я увидел, как поднялся кинжал.

Потом вода наполнилась телами и оружием.

Команда я-Келы тоже состояла из хороших пловцов. Полдюжины их бросились в воду, как только увидели наш прыжок. Опередив свое каноэ, они подплыли к нам. Их товарищи не очень отстали, и, хотя стрелки не решались стрелять рядом с нами, они могли не подпускать подкрепления противника.

Схватки я не видел. Меня охватила тьма.

Потом я лежал в каноэ, блевал, кашлял и плакал. Это была не просто реакция. Меня еще и тошнило. Бог галактики, кто бы ты ни был, неужели мы должны все убивать и убивать, пока не переполнится чаша терпения Вселенной и она не исчезнет в коллапсе?

Худшее было впереди. Я рад, что был тогда лишь наполовину в сознании. Азкаты с радостными воплями бросились в погоню за айчунами. Скоро мы подошли на расстояние выстрела для снайпера вроде Валланда. Один из айчунов бросился в воду и ушел вглубь, но Валланд подождал, пока он всплывет за воздухом, и пристрелил и его.

Над нами ревел шторм. Солнце скрылось за черными тучами, слепили молнии, гром раскалывал небо, и по моему голому телу хлестнули первые плети дождя. Поверх прицела я взглянул на лодку Йо Рорна, за которой мы теперь гнались, чтобы отобрать наше снаряжение. Рорн вскочил и закричал, и такое страдание было в этом крике, что, когда топор солдата раскроил ему череп, это было почти что к лучшему.

Валланд тяжело опустился рядом со мной. По его щекам и бороде скатывались капли воды, как слезы.

– Я этого не хотел, – мрачно сказал он. – Они сошли с ума, когда увидели, что мы убили их богов. Их обуяла жажда мести, а под рукой был только он.

Лодки рассеялись и уходили. Ту, за которой мы гнались, экипаж оставил.

– За это спасибо, – сказал Валланд. – Не будет больше бойни… Ты ведь тоже был одним из нас, Йо.

– Но зачем ты убил айчунов? – еле выговорил я. Моя слабость еще не прошла. – Мы ведь были в безопасности. Зачем?

– Мы не были в безопасности. И еще очень долго не будем. А я дал понять каждому, кто этим интересуется, что их можно победить, как и всякого другого. Нам нужно все, что работает на нас.

Он встряхнулся.

– Ладно, что сделано, то сделано. Нам надо или быть беспощадными, или сдаваться прямо сейчас. Есть, конечно, пределы, за которые выходить нельзя, но мы еще к ним близко не подошли. А сейчас бы тебе, шкипер, поспать, и тогда станет получше. Поехали домой.