Книга: Пусть льет - Пол Боулз

Ты сбежал из Репино, Москвы, Нью-Йорка внезапно в Африку, чтобы хоть что-то почувствовать. Вокруг тебя Танжер, Международная Зона, грязненькая серенькая пустыня. Ты сбежал из города возможностей, в котором для тебя не было возможностей, в о дивный новый мир. Но, вот странность, здесь ты тоже себя не чувствуешь на своем месте, здесь ты чувствуешь себя все только хуже и хуже, потому что наивно же думать, что то, что мертво, можно оживить? Но ты попытался, и, возможно, это был самый храбрый поступок за всю твою жизнь. Жаль только, что ничего не вышло.

Ты, наивная свинка Пеппа, попал в самое сердце игры победителей, вот только ты не Гепард, не Лев и не Пантера, ты бедная маленькая свинка в самой гуще событий, и неудивительно, что тебя и твой пятачок разорвало пополам и дождем, и интригами, и бандитами, и деньгами, и разговорами, и рефлексией, и ... Неудивительно, что твой хвостик крючком насовсем распрямило в бегстве от страха, страха, страха, что ты ничего не понимаешь, хотя хочется понимать, и тебе кажется, что ты понимаешь, но страх, и дождь, ах дождь, да пусть льет, и страх тебя гонит в волны Средиземного моря, на сломанной лодке, с арабом-головорезом, который бьет свою жену, подальше в горы, к берберам, к варварам, где тебя никто-никогда никто-никогда не достанет.

Дохлый номер пересказывать сюжет, потому что он, во-первых, прост как бревно, хоть в финале и ШОК-ШОК, а во-вторых, вся соль не в нем, а в сеттинге и рефлексии, которая сей сеттинг окружает, и который погружает тебя в бездну рефлексии собственной. "Он знал, что в нем нет того, что заставляет что-то происходить". Мне от этой фразы хочется плакать и бежать крутить-крутить-крутить беличье колесо, лишь бы что-нибудь да происходило, но вообще пофиг, стоп, остановись, вокруг меня все время что-то происходит, а то было раньше, и ты смотрела из окна десятого этажа на дождь, и хотела хоть куда-нибудь, только не в Репино, Москве, Нью-Йорке, дождь, да пусть он льет, он нам не помешает.

Персонажи остальные только погружают в депрессивные состояния. Толстая, страшная Юнис, сначала меня страшно злила, не нравилась, не нравилась, а вот на афтепати щас как понравилась. Она, в сравнении, с ГГ не боялась что-то делать, ну так и получила себе, что хотела. Хадижу, танжерскую проститутку с ангельским лицом. Хрен знает, правда, что с ними случилось дальше, потому что главный герой так кстати хоп и оборвал нам все, но оно так и в жизни же, правда? Кого-то встречаешь, узнаешь получше, а потом ваши пути хоп и расходятся, как путаные гребаные тропки-дорожки, я не пьяна, хотя и хотелось бы, возможно, а вот герой да, напивается, накуривается, потом смолит хашиши почем зря, а потом забивает гвозди молотком! Куда? А заколотил себе крышку. А дождь меж тем все льет...

Как и в пронзительном романе "Под покровом небес", все начинается с того, что скучающий американец Даер приезжает в Танжер, пытаясь хоть как-то расцветить свою жизнь, но там все то же самое, только сбоку и вообще хуже. Обещанной работы нет, людского тепла тоже, вот он и шляется по вонючим барам, глушит джин, крутит местные забористые косячки, ведет пространные философские беседы ни о чем, борется за благосклонность юной марокканской проститутки Хадижи, на которую претендует и ее благодетельница - толстая возрастная лесбиянка, подозрительно напоминающая Гертруду Стайн.

Все его цели и устремления мелки и ничтожны, а он это знает, и даже непонятно, коробит его это или нет. Он очередной Посторонний под иссушающим мозги и сердце солнцем Африки, вяло бредущий в никуда под местные гипнотические мелодии и вводящие в транс напевы. Я уж молчу о точно наяву прожитых сеансах наркотического сюрреализма под кифом...

Мне всегда немного страшно, когда автор настолько оголяет панель экзистенциальных вопросов - сразу бьет током. Даер часто думает о том, что жизнь - это энтропия, боль и потери, но в то же время она - полнейшее равнодушие и безмолвие, и ведь даже не сразу понятно, что хуже. Весь этот мысленный песок ходит туда-сюда, копится, растет, образует непроходимую стену, сквозь которую трудно пробраться и писателю, и герою, чтобы в конце концов прийти к закономерному, но такому пугающему своей обманчивой тишиной и обыденностью безумием. Даже Мерсо у Камю араба убил душевнее. Вряд ли Боулз был счастливым, если писал такие вещи. Но автор определенно мой.

Боулз отлично передал всю нелепость "пустого" человека. Что нет в ней ничего благородного, ничего высокопечального. Он с первых строк совершенно точно совпал в своей подаче главного героя с моим к нему отношением. Он мне не нравился, вызывал раздражение, даже бесил. Но в отличие от других авторов того же стиля, Боулз не делал из этой истории, из этого состояния героя "красоты гниения". Можно сказать, что в своем романе он выступил как максимально честный бытописатель. Собственно говоря, никто из героев этой истории не выглядит хоть немного приукрашенным. Никакие их, даже самые потаенные мысли, не выдают псевдо-глубины их потерянности, нет пронзительных страданий от бессмысленности существования. Да, проскальзывают иногда мысли о пути, о планах, о том, что будет дальше. Но лишь совсем фоном. Да и в таком состоянии алкогольного или наркотического опьянения, что можно только улыбнуться, но никак не воспринимать все эти рассуждения серьезно.

Но самое важное, что дал этот роман – это ощущение иллюзорности "настоящей" жизни. Чем более сложные и вроде бы значимые поступки совершают герои, чтобы, как им кажется, вырваться из тусклой обыденности, тем дальше они от того, что есть сама жизнь. Конечно, квинтэссенцией этого перехода стали события последней ночи романа, пронизанные гашишем. Но и оглядываясь на более ранние поступки героев, понимаешь, что чем больше они стараются наполнить свою жизнь, сделать ее не-пустой, тем дальше они от истинной ткани этой жизни. А суть лишь в том, что переезжая из страны в страну, переходя из дома в дом, от компании к компании, человек носит свою пустоту с собой. Никакие экзотические страны, женщины, алкоголь, наркотики и деньги не заполнят то, что дОлжно заполняться изнутри, собственными ментальными и духовными силами человека. Человеку прежде всего нужно научиться не скучать с самим собой, после этого любое место этого мира перестанет был скучным.

C.R. Лаконичность обложки имеет свои плюсы. Хорошо, что в этой серии не стали эксплуатировать восточные мотивы. Дает свободу воображению читателя. Как и простая, с легким ориентальным узором американская обложка. Но и одна из первых обложка с одиночкой в переулках Танжера.

— Пакость тут вся в том, — говорил мистер Эшком-Дэнверз, — что власти в курсе. Они чертовски хорошо знают, что Гиб — одна из важнейших точек протечки. Даер неуверенно уточнил: — Протечки?

Здесь всё течёт, протекает, обтекает, льёт, хлещет как из ведра. А деньги— и подавно. Может быть, как и везде, но немного сильнее — в Танжере-то, где вода, граница и контрабанда.

Сам герой напоминает мопассановского милого друга. Такой же нерешительный, вялый, разве только что сознающий незыблемость своего вечно подчинённого положения. И так же, как у Мопассана, женщины правят бал. Конечно, новый человек (в данном случае Даер) не в силах сразу вникнуть в хитросплетённые интриги, и удивляется и ярится. Ещё одна, Юнис, тоже мне Гуд, вовсе она не Гуд. Бесит: насколько показателен эпизод с бутылкой и бедным, но гордым стариком: уважаешь бедняка, но никого из этих богатейчиков, только и думающих, как бы друг у друга денежку/девушку отбить.

В общем, помимо денег это ещё и очередное «великосветское» столпотворение с примесью местных тёмных (в прямом и переносном смыслах) жгучих девиц, за которыми, несмотря на всю темноту, начинает гоняться куча народу из понаехавших европейцев. Знаете, атмосфера «Эммануэль» напоминает, только ей хотя бы сочувствуешь, а здесь ко всем ярое отторжение. И так гладко, ровно, ни тебе всплесков каких до конца произведения.

Пусть льёт. Куда-нибудь мимо меня.

Главный герой решил что поиски американской мечты это не для него, и быстренько слинял в довольно странный город для человека привыкшего к мегаполису. Да еще и в закрытую страну. Но за ширмой происходит все то же самое что везде и все тоже самое что в Нью-йорке. Так что бедолага поменял шило на мыло. Да впрочем сам уж не больно то чист и пушист.Жалко конечно его. Но это жизни и вся эта безисходность и хождение по кругу они у каждого свои, надо вырваться оттуда и ходить уже по другим кругам и так до бесконечности. Описывать действия романа мне кажется скучным, тем более лично я больше предавала значения мелочам и детялям чем диалогам людям и действиям,как и всегда. Позабавили эпизоды с курением и ловлей кайфа и описания.

С одной стороны мне вроде понравилась мрачнота и рефлексивность текста, с другой я бы добавила и того и другого больше тогда произведение впечатляло бы сильнее. А так все время ощущение что недотянул автор и произведение выглядит пародией на что-то другое.Не хватает кафкианскости для того чтобы произведение как-то по настоящему затронуло. Так и не смогла дать оценку, книга на один раз.

Игорь Северянин

Что в сердце моем? Пустота. Что в голове моей? Пустота. И жизнь моя пуста, из года в год я проживал, не замечая течение времени. Каждый грядущий день в точности повторял день предыдущий, жизнь без волнений, полный штиль. Как часто мы обманываемся, воображая, что убежав, мы сможем что-то изменить. Что за плоды созреют в пустоте душевной? Как, будучи чужим среди своих, мы обретем спокойствие и понимание среди чужих?

Но я бежал. Я бросил ненавистную и монотонную работу, бросил родителей, неустанно опекавших меня почти 30 лет и мечтающих лишь о том, чтобы я побыстрее слился с окружающим меня обществом, приобретя необходимый оттенок серого. Им непонятен мой побег, это блажь! Действие, совершенное в состоянии аффекта. Я лишь ухватился за первую попавшуюся возможность вырваться из обыденной жизни, где все так привычно и предсказуемо, что можно умереть со скуки.

Я не особо предприимчив. Плыву по течению, куда занесет, там и барахтаюсь. Танжер — серое, убогое, забытое Богом место. Бегут туда такие же, как я, не нашедшие своего места в жизни люди. Ты никто, и страна — никакая. Но, тем не менее, смена обстановки преображает, оказавшись в дикой и чужой стране, ты можешь высвободить потаенные желания и качества, которые были спрятаны глубоко в тебе.

Гуд писала в своем маленьком блокнотике высокопарные фразочки, наподобие «Между грохотом, раздирающим воздух, и вспышкой той самой молнии, что поражает тебя, есть доля секунды, кажущаяся бесконечной, и в ней ты сознаешь, что конец настал. Доля секунды — это сейчас». Мысли, оправдывающие ее образ жизни и стремления, если не в глазах окружающих, так в своих собственных глазах. Есть только один момент в этой жизни и он длится сейчас, не упусти его! Живи! Алкогольный угар и самовнушенная любовь проститутки, вот все плоды такой жизни. Уродливая, смешная жизнь, пожираемая пустотой внутри, которую никогда не заполнить.

Дейзи, великосветская и плюющая на условности, приглашает и терпит скучных гостей, просто оттого, что может в их компании быть собой. Пить, говорить все, что вздумается. Надеется, что они ей окажут услугу. Она обрела маленькое сокровище, которое, как она надеется, способно заполнить пустоту, образованную пренебрежением обожаемого мужа. Гашиш. Маленькая прелесть, дарующая забвение и открывающая путь свободному течению мысли.

Все эти люди бегут, отчаянно изобретая способы придать своей жизни вкус, почувствовать биение пульса.

Я тоже изменился, моя жизнь приобрела некую цель, а также новый вкус — вкус панического страха. Я думал, деньги принесут свободу, но они лишь сковали меня еще сильнее. Я высвободил себя и понял, на что я способен. Мое новое лицо испугало тех, кто знал меня до этого, но меня оно наградило спокойствием и безразличием.

Я не знаю, что меня ждет. Идет дождь. Пусть льет.

Тем не менее сам факт того, что герой смог так радикально изменить свою жизнь порождает ожидание того, что он, хотя бы иногда, на поступки способен. Но это ощущение быстро рассеивается. Эскапизм во всей красе. Герой не живет, существует как некий призрак. Силуэт в струях дождя. Он не способен не только на поступок, но и на целенаправленное мышление, обдумывание, планирование, принятие решений. Плывет себе по течению и…страдает. Всё ему не так и не эдак. Всё ему кто-то солнце застит. Но все, на что он способен это мутно и обрывочно об этом мыслить. Он даже преступление совершает не предумышленно, а потому, что так карты легли, обстоятельства сложились и на один день дождь лить перестал.

Вот, кстати, дождь. Ощущение, что он автору был нужен только ради этого солнечного дня, для контраста.

И в общем постепенно понимаешь, что автор, глядя на Даера с высоты тридцати лет, прошедших с момента написания романа, в общем и целом прав в своей оценке. Но одновременно с этим герой выглядит настолько ничтожеством, что само слово «ничтожество» по отношению к нему слишком звучное, длинное и определенное.