Текст книги "Восстание в Кронштадте. 1921 год"

Чем тяжелее был грохот канонады, тем больше членов партии в Кронштадте покидало ряды партийной организации. Каждый день на страницах «Известий ВРК» появлялись письма от коммунистов, осуждающих правительство за использование силовых методов и одобряющих контрмеры ВРК. Те, кто публично объявил о выходе из партии, не отказывались от коммунистических идеалов, но критиковали руководство партии за их извращение ради собственной выгоды. Приведенные ниже письма дают ясное представление об атмосфере, царившей в Кронштадте в те страшные дни: «Широкий взмах просветительной волны, брошенный коммунизмом, классовая борьба трудящихся с эксплуататорами, советское строительство вовлекли меня в партию коммунистов, кандидатом которой я состою с 1 февраля 1920 г. За время пребывания в партии передо мною открылся целый ряд существенных недочетов среди верхов партии, обрызгавших грязью красивую идею коммунизма. Среди последних отталкивающе действовали на массы бюрократизм, оторванность от масс, диктаторство, большое количество так называемых «примазавшихся» карьеристов и т. п. Все эти явления порождали глубокую пропасть между массой и партией, превращая последнюю в бессильную организацию по борьбе с внутренней разрухой страны. Не желая являться сторонником варварских поступков тов. коммунистов, а также не разделяя тактики «верхов», вызвавших кровопролитие и большие бедствия народных масс, открыто заявляю перед Вр. Революционным комитетом, что с момента первого выстрела по Кронштадту я не считаю себя больше кандидатом РКП, а всецело присоединяюсь к лозунгу, выдвинутому трудящимися Кронштадта: «Вся власть Советам, а не партиям!» Преподаватель 2-й трудшколы Т. Денисов» («Известия ВРК» № 10 от 12 марта).

«Признавая, что политика коммунистической партии завела страну в безвыходный тупик – так как партия обюрократилась, ничему не научилась, не хотела учиться и прислушиваться к голосу масс, которым она пыталась навязать свою волю, не считаю себя больше членом РКП и всецело присоединяюсь к резолюции, принятой на общегородском митинге 1 марта, и прошу располагать моими силами и знаниями. Настоящее прошу опубликовать в местной газете. Сын политического ссыльного по делу 193-х, красный командир Герман Канаев» («Известия ВРК» № 3 от 5 марта).

Во время восстания партийная организация Кронштадта не представляла серьезной оппозиции. 2 марта приверженцы партии, порядка 200 человек, собрались в помещении Высшей партийной школы и недолго думая пришли к выводу, что положение безнадежное и надо уходить по льду на Красную Горку.

На ранней стадии восстания часть стойких приверженцев партии ушли на материк и на окружающие Котлин форты в тщетной попытке поднять их против мятежников. В свою очередь ВРК взял под арест главных партийных лидеров. Первые коммунисты были арестованы 2 марта на делегатском собрании, проходившем в Морском инженерном училище. Ими были Кузьмин, начальник политотдела Балтийского флота, Васильев, председатель несуществующего Совета, и Коршунов, комиссар Кронштадтской эскадры линейных кораблей. На следующий день патруль мятежников перехватил на пути к форту Тотлебен начальника политуправления Балтийского флота Э.И. Батиса.

Среди арестованных был и Л.А. Брегман, председатель Кронштадтского комитета РСДРП (б).

Несколько чиновников избежали ареста, сотрудничая с мятежниками. 2 марта было организовано Временное бюро Кронштадтской организации РКП в составе Я.И. Ильина, комиссара по продовольствию, Ф.Х. Первушина, бывшего председателя Совета, и А. С. Кабанова, председателя Кронштадтского профсоюза. 4 марта Временное бюро выпустило декаларацию, в которой призвало коммунистов Кронштадта к сотрудничеству с ВРК. Бюро предупреждало против «злонамеренных слухов», распускаемых агентами Антанты, что коммунисты якобы готовятся подавить восстание и что мятежники будут расстреливать членов партии.

Как выяснилось, Ильин только делал вид, что сотрудничает с мятежниками, – он просто пытался выиграть время, дожидаясь помощи с материка. Ильин тайком позвонил в Красную Горку и сообщил о продовольственных запасах Кронштадта. Вскоре обман был обнаружен. Ильина арестовали, а бюро, по всей видимости, распустили, поскольку до конца восстания о нем больше никто ничего не слышал.

Ходили разговоры, что за период восстания было арестовано порядка 300 коммунистов; кого-то из них поймали при попытке сбежать из Кронштадта, некоторых ВРК посчитал особо опасными. Прямо скажем, цифра не впечатляющая, если учесть, что власти казнили сорок пять моряков в Ораниенбауме и взяли в заложники членов семей кронштадтцев. Возможно, это несколько поумерило пыл мятежников. В любом случае, в самый разгар страстей кронштадтцы отличались гуманным отношением к противнику. Арестованные большевики содержались в нормальных условиях, они не подвергались пыткам, их не избивали – ведь мятежники воевали не с белыми, которых ненавидели лютой ненавистью, а со своими товарищами-революционерами; они просто хотели исправить допущенные властями ошибки.

Мятежники не тронули даже самых непопулярных чиновников. Говорили, что Кузьмина жестоко избили и он по чистой случайности избежал расстрела. Чистые домыслы! После восстания Виктор Серж встретил его в целости и сохранности в Смольном, и Кузьмин признался, что эти рассказы очень преувеличенны: с ним и его товарищами обращались вежливо, Ильина тоже не тронули, хотя Петриченко был очень зол на него за предательство.

Когда Временный революционный комитет узнал, что родственникам коммунистов был объявлен бойкот, а кого-то уволили с работы, то предупредил население: «Несмотря на возмутительные действия коммунистов, мы ограничимся тем, что изолируем их от общества, чтобы их злостная, лживая агитация не мешала нашей революционной деятельности»[185]185
  Правда о Кронштадте. С. 75, 84.


[Закрыть].

После первой волны арестов власти ответили захватом заложников и предупредили, что причинение вреда арестованным коммунистам повлечет за собой серьезные последствия. Арестованные коммунисты, по их собственным словам, жили в постоянном страхе перед расстрелом.

Их положение ухудшилось, когда мятежники перехватили 50 коммунистов с форта Красноармейский, прорывавшихся на Карельский перешеек. Были случаи, когда приверженцы режима посылали сигналы на берег с помощью карманных фонарей и сигнальных ракет. В результате, особенно после 8 марта, мятежники стали строже обращаться с кронштадтскими большевиками. 10 марта всем коммунистам было приказано сдать оружие и карманные фонари. ВРК обратился к населению с просьбой внимательно следить за предателями, передающими световые сигналы врагу. Правосудие будет вершиться на месте, без суда и следствия, согласно законам, продиктованным моментом, предупреждали «Известия ВРК».

Находясь в Финляндии, в интервью американскому журналисту Петриченко, характеризуя восстание, сказал, что оно не что иное, как стремление избавиться от большевистского гнета, и стоило ему начаться, как люди почувствовали прилив энтузиазма и горячо взялись за дело.

Одной фразой он передал атмосферу восстания, отличительной особенностью которого была стихийность, свойственная и крестьянским восстаниям, и забастовкам рабочих того периода. Все эти мятежи являлись звеньями одной цепи и в целом составляли массовое движение в традициях Разина и Пугачева. Моряки походили на казаков и стрельцов, унаследовав в полной мере их склонность к внезапным вспышкам против деспотизма. Та же традиция прослеживается в революции 1917 года, которая стала новым вариантом классического русского восстания вроде Пугачевского, которое Петр Гринев, герой А.С. Пушкина, характеризует как «бунт бессмысленный и беспощадный». А вот анархисты, максималисты и экстремисты левого крыла считали, что наконец-то свершилась «социальная революция». Они разделили свою судьбу с большевиками, чьи лозунги, частично заимствованные у синдикалистов и эсеров, соответствовали их настрою и стремлениям: «Земля крестьянам!», «Долой Временное правительство!», «Фабрики рабочим!». В качестве революционной программы они были ближе к народничеству, чем к марксизму, а потому ближе и понятнее русскому народу.

Однако после Октября Ленин и его партия, стремившиеся укрепить власть и спасти страну от хаоса, попытались направить Россию на путь централизма и авторитаризма. Их действия вступили в противоречие с желаниями крестьянства и рабочего класса, для которых само понятие «революция» уже означало децентрализацию и отсутствие авторитаризма. Народ хотел жить в децентрализованном обществе, основанном на местной инициативе и самоопределении. Крестьяне не видели разницы между «большевиками», избавившими их от дворян и помещиков и передавшими им землю, и «коммунистами», организовавшими государственные хозяйства и направившими продотряды в деревни. В 1917 году большевики обещали наступление анархо-народнического тысячелетия, но, захватив власть, вернулись на исходную позицию.

Вообще говоря, в русской революционной традиции просматриваются две противоположные тенденции. Одну, централистскую, нацеленную на смену старого порядка революционной диктатурой, представляли Ленин и его партия. Другую, ведущую к децентрализованному самоуправлению при отсутствии властных полномочий у правительства, представляли анархисты и эсеры. Кронштадт с его крестьянским партикуляризмом[186]186
  Партикуляризм (от лат. particula – частица) – понятие, обозначающее всякое движение, целью которого является приобретение или удержание политической, административной или культурной автономии для тех или иных частей государства. Крайние проявления партикуляризма – сепаратизм (движение за отделение и образование самостоятельного государства) и децентрализм. (Примеч. пер.)


[Закрыть] и стихийными восстаниями относился ко второй категории.

Моряки, противники централизованного деспотизма, отвернулись от бывших союзников – большевиков – и их элитного государственного социализма. Они зашли так далеко, что заявили, будто большевистская программа не имеет никакого отношения к социализму. Для мятежников, как и для Бакунина, социализм без личной свободы и самоопределения был только новой формой тирании, в каком-то смысле даже худшей, чем предыдущая.

Это расхождение во взглядах на социализм и стало основой восстания, вспыхнувшего в марте 1921 года. Характерной особенностью большевизма было неверие в стихийную деятельность масс. Ленин считал, что рабочие и крестьяне или удовлетворятся частичными реформами, или, что хуже, станут жертвой реакционных сил. По его мнению, массы должны управляться «со стороны», убежденным революционным авангардом. Ситуацию в Кронштадте Ленин рассматривал с этой точки зрения. Из этого случая мы должны извлечь уроки, политические и экономические, сказал он, выступая на X съезде партии. Произошла «передвижка власти», и как бы она ни была вначале мала, как бы незначительны ни были поправки, которые делали кронштадтские матросы и рабочие, на самом деле беспартийные элементы служили здесь только ступенькой, мостиком, по которому явились белогвардейцы. В стране, где пролетариат составляет меньшинство, сказал Ленин, такая форма контрреволюции «более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые»[187]187
  Десятый съезд РКП(б). С. 33 – 34.


[Закрыть].

Больше, чем чего бы то ни было иного, Ленин боялся «нового Пугачевского бунта». Он опасался, что тот же анархистски настроенный народ, который привел большевиков к власти, теперь отберет эту власть. Что делало моряков особенно опасными, в отличие от белых, – это то, что они подняли мятеж от имени Советов. Мятежники, как заметил Виктор Серж, душой и телом были привержены революции.

Моряки выражали волю народа и, естественно, вызывали сильное беспокойство большевистских лидеров. Ленин понимал всю привлекательность призывов мятежников для народа и подвергал их ожесточенным нападкам за «мелкобуржуазность» и «анархизм» с той же силой, с какой в свое время обрушивался на народников. В век централизованных государств и всей индустрии мечты о создании коммун и кустарных производств были не просто примитивны – реакционны. Вот почему для Ленина Кронштадт был опаснее Белой армии времен Гражданской войны. Если Кронштадт пойдет своим путем, рассуждал Ленин, это будет означать конец власти, разрушение единства. Это приведет к распаду страны на тысячи отдельных частей, затем наступит период хаоса и разобщенности, как в 1917 году, но на этот раз все будет направлено против существующего порядка. На смену придет другой централизованный режим, и скорее правый, чем левый, поскольку Россия не сможет выжить в состоянии анархии. Поэтому для Ленина все было предельно ясно: любой ценой следовало подавить мятеж.

Глава 6
ПОДАВЛЕНИЕ ВОССТАНИЯ

9 марта, после неудачного наступления на мятежную крепость, Каменев произнес речь на X съезде партии в Москве. Положение, сказал он, оказалось сложнее, чем представлялось, и поэтому подавить мятеж рано утром не удалось.

Первая атака была преждевременной. Стремясь подавить восстание, пока мятежники не получили помощь извне и восстание не перекинулось на материк, власти действовали излишне поспешно, не подготовившись должным образом. В результате большевики понесли тяжелые потери.

Теперь времени оставалось в обрез: вскоре должно было начаться таяние льда. Тухачевский в срочном порядке готовил второе наступление на Кронштадт. К театру военных действий подключили артиллерию и авиацию. На противоположном от Котлина берегу скапливались войска, переброшенные со всех концов страны: из Смоленска и Витебска, Рязани и Нижнего Новгорода прибывали батальоны курсантов и молодых коммунистов под пение « Интернационала», символизирующего их революционную преданность.

Для решающего штурма мятежной крепости части Красной армии пополнили опытными в военном деле, закаленными в борьбе коммунистами. Кроме того, массовую мобилизацию провел ЦК комсомола. Само собой разумеется, что это мощное пополнение значительно укрепило политико-моральное состояние всего личного состава частей, стоявших под Кронштадтом. Преданные власти полки прибыли с Украины и польского фронта, входившим в их состав людям разных национальностей было проще стрелять в мятежников, чем русским солдатам. Как заметил один обозреватель, против народа боролись коммунисты и инородцы.

Для оказания помощи в наступлении под Кронштадт прибыли Дыбенко, Федько, Конев и многие другие военные специалисты – командиры и комиссары, активные участники Гражданской войны. Дыбенко, известный большевик, бывший матрос-балтиец с «Петропавловска», в листовке, адресованной «старым товарищам матросам Кронштадта», осудил Петриченко, назвав его «полтавским кулаком», и призвал мятежников сложить оружие.

Правительство делало все возможное, чтобы убедить красноармейцев в том, что матросы – это контрреволюционеры, соответственно и их мятеж контрреволюционный. Средства массовой информации упорно настаивали, что мятежники «белого Кронштадта» действуют по указке эмиграции, при поддержке союзников. «Долой кронштадтских предателей. Кронштадт будет красным», – кричал заголовок одной из петроградских газет[188]188
  Красная газета. 1921. 10 марта.


[Закрыть].

В Петрограде воцарилась тревожная тишина. Зиновьев, в попытке предотвратить вспышки в период подготовки новой атаки на Кронштадт, пообещал жителям города созвать общегородскую конференцию беспартийных рабочих и обуздать бюрократов в партии и правительстве.

Москва выражала все большую озабоченность положением в Кронштадте. 10 марта Троцкий вернулся в Москву, и его выступление на закрытом заседании X съезда партии было наполнено мрачными нотами. В тот же вечер около 300 делегатов вызвались отправиться на фронт. Стремясь доказать свою преданность, члены рабочей оппозиции и фракции демократического централизма одними из первых сделали шаг вперед.

Один из добровольцев, М. Рафаил, написал книгу, в которой говорится о роли делегатов партийного съезда в последнем штурме крепости. Делегаты выехали из Москвы в Петроград в ночь на 11 марта. На следующий день около полудня участники X съезда на автомашинах направились на различные боевые участки расположения советских войск под Кронштадтом. М. Рафаил в группе делегатов был направлен в Ораниенбаум; в пути они пели «Интернационал» .

Хотя некоторые делегаты должны были принять участие в военных действиях, их основная задача состояла в том, чтобы поднять моральный дух солдат, которые должны были стрелять в мятежников, убедить солдат, что они защищают революцию от врагов. Вторая задача состояла в том, чтобы убедить мятежников сложить оружие.

От имени делегатов X съезда партии издавались многочисленные листовки и воззвания к красноармейцам и краснофлотцам. Несколько таких листовок было подготовлено специально для гарнизона мятежников и сброшено с самолета над Кронштадтом. Вот отрывок из одного воззвания: «Кронштадтцы! Ваш «Временный революционный комитет» уверяет: «В Кронштадте идет борьба за власть Советов». Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши те, которые ведут дело скрытно, которые из хитрости покуда не высказывают своей настоящей цели. О, они-то отлично знают, что делают, отлично понимают смысл происходящих событий и трезво рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии, помещиков, генералов, адмиралов, дворян и других паразитов... Сейчас ваши действия – открытая белогвардейщина, прикрываемая до поры до времени пустыми словами о Советской власти без коммунистов. Пустыми, ибо во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой Советской власти быть не может... Белогвардейцы рукоплещут вам и ненавидят нас; выбирайте скорее – с кем вы, с белогвардейцами против нас или с нами против белогвардейцев... Время не ждет. Торопитесь»[189]189
  Красная летопись. 1931. № 2. С. 50 – 54.


[Закрыть].

Поначалу делегаты не имели особого успеха – моральный уровень Красной армии оставался довольно низким, в то время как дух защитников крепости не претерпел никаких изменений, они были по-прежнему полны энтузиазма.

9 марта предпринимались попытки выйти на лед, но их немедленно пресекали бдительные защитники Кронштадта. На следующий день советские самолеты бомбили крепость, а вечером материковые батареи принялись обстреливать мятежную цитадель. Утром, в начале одиннадцатого, под прикрытием артиллерии с южного берега была сделана попытка перейти в наступление. Мятежники отразили атаку, нанеся противнику сильный урон, после чего наступило затишье. На Финский залив опустился густой туман, не давая возможности продолжать военные действия. Из-за плохой видимости самолет, летевший из Ораниенбаума в Петроград, по ошибке сел в Кронштадте. Быстро сориентировавшись, пилот газанул и умудрился благополучно долететь до Петрограда.

Несмотря на многочисленные неудачи, советское командование, отказавшись приостановить наступление, приняло решение подавить мятеж до таяния льда. 12 марта возобновились бомбежки с воздуха и артиллерийские обстрелы, правда без особых результатов. Согласно эмигрантскому источнику, один советский самолет был сбит и упал в Финский залив.

Следующий день стал повторением предыдущих: за артобстрелом последовало наступление с южного берега. Не помогли даже белые маскировочные халаты; бойцам Советской армии пришлось отступить под перекрестным огнем с отдаленных мятежных фортов. Но большевики не собирались отказываться от штурма крепости. Рано утром 14 марта они бросили в наступление свежие силы и опять были вынуждены отступить под ураганным огнем артиллерии, оставив на льду мертвых и раненых. Это было последнее из мелкомасштабных наступлений. В течение следующих 72 часов продолжались непрерывные обстрелы Кронштадта с воздуха и земли, а в это время коммунисты подтянули силы для решающего штурма мятежной цитадели.

Пока велась подготовка к штурму крепости, у большевиков возникли серьезные проблемы. Поступило сообщение, что железнодорожники Красного Села отказались пропустить воинские составы, следовавшие в район боевых действий. Есть и свидетельство молодого коммуниста из Москвы, который рассказал, что поезд Петроград – Ораниенбаум делал частые остановки. Машинист ссылался на некачественное топливо, но добровольцы подозревали его в предательстве.

Накануне последнего наступления, 16 марта, произошел более серьезный инцидент. В район станции Лигово была переброшена 27-я Омская стрелковая дивизия, направленная с Западного фронта для усиления войск под Кронштадтом. Дивизия успешно сражалась против колчаковцев и белополяков, имела хорошую боевую подготовку. Однако под Кронштадтом, еще не вступив в бой, в дивизии началось брожение, которое вылилось в форму открытого неповиновения, когда последовал приказ о переброске в Ораниенбаум. Мятежники призывали идти в Петроград бить евреев. Мятеж был быстро и решительно пресечен, но даже у красных курсантов осталось какое-то неприятное чувство по отношению к властям. Примерно в то же время был раскрыт антибольшевистский заговор в Петергофском командном училище; заговорщиков арестовали и под конвоем отправили в Петроград.

Однако, несмотря на определенную потерю доверия к власти, в течение последних двух дней перед штурмом резко возрос моральный дух Красной армии – во многом благодаря делегатам X съезда партии. 15 марта съезд проголосовал за замену принудительной реквизиции натуральным налогом. Когда Ленин объявил о введении новой экономической политики, делегат из Сибири сказал, что «необходимо срочно сообщить об этом в Сибирь, чтобы остановить выступления крестьян»[190]190
  Десятый съезд РКП (б). С. 430, 468.


[Закрыть].

Находившиеся на фронте делегаты поспешили сообщить эту новость красноармейцам. Эффект превзошел все ожидания. По словам большевистского комиссара, произошло «резкое изменение в настроении» солдат, ведь большинство из них были крестьянами[191]191
  Красная летопись. 1931. № 2. С. 32.


[Закрыть].

Выступление Ленина означало окончание военного коммунизма и оказало решающее влияние на действия Красной армии в последнем сражении.

Примерно в то же время наметились изменения в настроениях кронштадтцев. До середины марта в городе царила боевая атмосфера. «Сегодня годовщина свержения самодержавия и канун падения комиссарократии», – с гордостью объявили мятежные «Известия» 12 марта[192]192
  Правда о Кронштадте. С. 126.


[Закрыть].

Курьер из американского консульства в Выборге, посетивший в тот день крепость, отметил «хорошую дисциплину и настроение в гарнизоне и в городе». Подобное сообщение пришло и от корреспондента эсеров, который написал, что в городе царит полный порядок. «Мы хотим начать работу по освобождению России, – сказал ему Петриченко, – и стремимся перетянуть население Петрограда на свою сторону; мы добьемся подлинной власти Советов»[193]193
  Куартон – Государственному секретарю США, 13 марта 1921 года / Государственный архив, 861.00/8319; Тайме. 1921. 17 марта; Воля России. 1921. 15 марта.


[Закрыть].

Кронштадтцы по-прежнему верили, что их дело правое и мятеж в скором времени распространится на материк; 11 марта мятежные «Известия» обратились с призывом присоединиться к борьбе против большевистской тирании: «Кронштадт борется за вас, голодных, холодных, раздетых. Пока властвуют большевики, вам никогда не видать ничего лучшего... Кронштадтцы подняли знамя восстания и уверены, что десятки миллионов рабочих и крестьян откликнутся на их призыв. Не может быть, чтобы заря, которая занялась у нас, не стала ясным днем для всей России. Не может быть, чтобы кронштадтский взрыв не заставил вздрогнуть и поднять всю Россию, и прежде всего Петроград. Поднимайтесь, товарищи, на борьбу с самодержавием коммунистов!»[194]194
  Правда о Кронштадте. С. 120 – 121.


[Закрыть]

Временный революционный комитет предпринимал все возможное, чтобы усилить обороноспособность острова. С наступлением вечера Котлин погружался во тьму. Несмотря на интенсивную бомбардировку, Кронштадт не понес серьезных потерь. Люди, посетившие остров, сообщали, что «особых разрушений на фортах и в городе не обнаружено». До 10 марта, по данным мятежников, было убито 14 и ранено 4 человека (2 матроса, солдат и гражданское лицо); 12 марта мятежные «Известия» сообщили о ранении четырнадцатилетнего подростка во время патрулирования города, посчитав этот случай заслуживающим внимания. Ничто не могло его остановить, писала газета, поскольку в прошлом году в деревне большевики застрелили его отца.

Однако положение резко ухудшалось. Вопреки ожиданиям мятежников, Петроград не проявлял особого желания присоединиться к восстанию. Несколько экземпляров кронштадтских «Известий» удалось наклеить на стены фабрик и заводов в Петрограде, и в одном случае с грузовика разбросали по улицам Петрограда листовки с призывами мятежников. Рабочие завода «Арсенал» 7 марта одобрили решение кронштадтцев и направили делегатов на другие предприятия города с предложением устроить всеобщую забастовку в поддержку мятежников.

Их усилия не увенчались успехом. Успокоенный уступками и напуганный присутствием войск, город сохранял спокойствие. Моряки поняли, что их предали; долгое время уже после подавления мятежа чувство обиды терзало их сердца. Находясь в Финляндии, многие беженцы говорили, что рабочие Петрограда собирались примкнуть к восстанию, и мятежники считали, что забастовки выльются в настоящую революцию. Ф. Дан, посетивший арестованных моряков в тюрьме, выслушал обвинения в адрес рабочих, продавшихся «за фунт мяса».

Кронштадт так и не получил настоящей поддержки. Один, в полной изоляции, он подвергался частым воздушным атакам и артиллерийским обстрелам с материка. У мятежников почти не оставалось времени на сон. В любую погоду круглые сутки патрули мятежников обходили остров. Топливо было на исходе. «Известия ВРК» обратились к населению города с призывом перейти на режим строжайшей экономии. Заканчивались боеприпасы, и 11 марта мятежники получили приказ не обстреливать самолеты из винтовок и автоматов – следовало беречь патроны. В то же время военспецы выражали недовольство, что артиллерия стреляет без разбора по сомнительным целям. Постепенно росло число убитых и раненых. В середине марта закончились медикаменты и резко возрос показатель смертности. После массированного артобстрела 14 марта состоялась церемония похорон в Военно-морском госпитале, а 16 марта – в Морском соборе. Настроение мятежников резко упало, когда 12-дюймовый снаряд с Красной Горки попал в «Севастополь»; погибло 14 моряков, 36 получили ранения.

В этой ситуации, вспоминает член Революционного совета, уже не удавалось удерживать подъем, характерный для первых дней восстания.

Повторяющиеся атаки, дефицит топлива и продовольствия, бессонные ночи, проведенные в дозоре, не лучшим образом сказывались на настроении мятежников в цитадели.

С постоянно нарастающим напряжением мятежники ожидали наступления большевиков, и задержка действовала на психику. Особое беспокойство вызывала продовольственная проблема, о которой автор секретной «Докладной записки» говорил еще за несколько недель до начала восстания. Как долго мог отрезанный от внешнего мира остров прокормить 50 тысяч жителей? К концу первой недели ежедневная порция хлеба в полфунта уменьшилась до четверти фунта; 7 марта ВРК объявил, что «сухопутный и морской гарнизоны крепости будут получать взамен прежнего пайка ежедневно: хлеба полфунта, консервов мясных полбанки, мяса четверть фунта»[195]195
  Воля России. 1921. 15 марта.


[Закрыть]. По другим карточкам вместо хлеба выдавался овес (по четверти фунта), пшеница, ячмень или полфунта сухарей или галет. Единственный продовольственный резерв, который имели мятежники, – это некоторое количество мясных консервов, оставшихся едва ли не со времен Первой мировой войны. К 15 марта закончилась мука и почти не осталось хлеба.

Люди голодали, и, по замечанию Петроградского Совета, «голод часто становится основным фактором при капитуляции крепостей в войнах между народами»[196]196
  Известия Петроградского Совета. 1921. 14 марта.


[Закрыть].

Исчезла надежда, что удастся продержаться до времени, когда растает лед, и ВРК вернулся к мысли о помощи со стороны. В первые дни восстания мятежники вежливо отказались от предложенной Черновым помощи, но, когда 16 марта в Кронштадт приехал Вилькен, предложивший продовольствие и медикаменты под эгидой русского Красного Креста, это предложение было принято с огромной признательностью.

Теперь мы знаем, что мятежники не дождались помощи. В тот же день, 16 марта, Тухачевский приготовился к решающему штурму мятежного острова. В его распоряжении были две группы армий: основные силы были сконцентрированы на южном побережье Финского залива, меньшие силы – на северном берегу. В общей сложности численность Советской армии по разным оценкам колебалась от 35 до 70 тысяч человек, и это против примерно 15 тысяч мятежников.

По всей видимости, общая численность советских войск составляла порядка 50 тысяч человек, причем 35 тысяч приходилось на южную группу войск. Лучшие красные командиры, отличившиеся во время Гражданской войны, руководили решающим наступлением, и среди них Федько, Дыбенко и Витовт Путна, командир мятежной 27-й Омской стрелковой дивизии. Правительство обвиняло белых генералов в контрреволюционном заговоре, вылившемся в Кронштадтский мятеж, а в действительности бывшие царские генералы сыграли основную роль в подавлении мятежа. М.Н. Тухачевский, С.С. Каменев (не имеет никакого отношения к Льву Борисовичу Каменеву), командующие Северной и Южной группами войск Е.С Казанский и А.И. Седякин – все когда-то были офицерами царской армии.

Укрепление армии, выдающиеся качества офицеров, постоянная агитация, проводимая делегатами съезда, положительным образом сказались на моральном духе рядовых солдат: «Мы перенесли голод, нехватку топлива и тому подобное. А теперь это предательство. Мы покончим с ними»[197]197
  Красная газета. 1921. 17 марта.


[Закрыть].

Советская пропаганда выбрала такой тон общения с народом, и он нашел отклик в сердцах солдат, решивших во что бы то ни стало подавить восстание. Солдат обеспечили теплой одеждой и обувью, белыми маскировочными халатами, специальными ножницами для разрезания колючей проволоки. Каждый солдат получил двухдневную порцию хлеба и две банки мясных консервов. Правда, один из командиров Северной группы посоветовал солдатам не есть перед боем, поскольку пища могла вызвать серьезные осложнения в случае ранения в живот (вряд ли это подняло моральный дух солдат).

Общий стратегический план наступления предусматривал одновременный удар по Кронштадту с севера и юга. Основной удар наносила более мощная Южная группа советских войск. Северная группа должна была в процессе атаки сместиться несколько вправо, к западной оконечности острова Котлин, чтобы преградить мятежникам путь отступления в Финляндию. В 14 часов 16 марта начался артиллерийский обстрел Котлина, который продолжался весь день. Часть снарядов разорвались рядом с кладбищем, где проходили похороны погибших кронштадтцев. Мятежники ответили сильным заградительным огнем с фортов, батарей и двух линкоров, стоявших в гавани. Один снаряд попал в «Севастополь», не причинив особых повреждений кораблю, но погибли и были ранены 50 матросов. На следующий день снаряд попал в «Петропавловск»; 7 человек получили ранения, 5 погибли.

Советская авиация совершала полеты над мятежным островом, сбрасывая на крепость и сеть оборонительных сооружений не только бомбы, но и агитационную литературу. И хотя поражающий фактор бомбардировки с воздуха и с земли был невелик, моральное его воздействие на мятежный гарнизон было значительным.