Текст книги "Знак Моря"

Глава 9
Праздник урожая

Шли дни, времена года сменяли одно другое, как им и положено. Пришло и ушло лето, снега Элидонских холмов отступили, а затем опять начали ползти к вспыхнувшим огненными красками прибрежным лесам. Местные рыбаки втянули на сушу свои гуари и поставили их подальше от Гнева Рана. На аскарских рынках яблоки, орехи и с полсотни прочих плодов земли разноцветным изобилием громоздились на прилавках. Был собран новый урожай, завершился новый период на море. По всему городу затевались благодарственные пирушки с выпивкой, горожане, едва ли знавшие, каково это – посадить чтото в землю, следить за его ростом и собрать урожай, сидели вместе с земледельцами и рыбаками и от всей души возносили хвалу. То был обычай столь же древний, сколь и род людской.

Пселлос задавал великий пир в лучших покоях Башни, как делал ежегодно, и столь ревностны были приготовления, что, казалось, на мили вокруг будут опустошены все кладовые со съестным. Вереницы возков доставляли один за другим грузы пищи и питья, так что нижние уровни оказались полнымполны бочек и клетей, мешков и глиняных кринок. Сборы с множества виноградников за несколько лет извлекались из погребов, с сосудов смахивалась пыль, и далее их выстраивали, точно ряды солдат. Целой пекарне заплатили за выпечку пирогов, пирожных и булочек самого разного рода: а когда покинули море рыбаки, полусотню оленей отобрали в поместьях в глубине суши вместе с фазанами, куропатками, зайцами и огромными плетеными корзинами жаворонков и скворцов. Эти основательные приготовления порядочно угнетали Рола. Как и откровенно напускное дружелюбие, не покидавшее Пселлоса. За последние несколько месяцев Рауэн обучила Рола верховой езде, и он пользовался любым предлогом, чтобы оседлать старого холощеного гнедого, предоставленного ему для учения, и пуститься вскачь среди холмов за пределами города в нарастающем зеленом свете и шелесте умирающих листьев. Попав туда, он останавливал коня и рассматривал всю неглубокую дугу Аскарской бухты, мыс за ней и мир, в котором даже кишевшие народом улицы Аскари казались малым неряшливым пятном на необозримом просторе спокойной земли и колышущегося моря.

Море, море. Он немало читал о том, как Уэрены влюбились в молодой мир, в который их привели, и как некоторые из них предпочли серый камень гор, другие надежную глубь лесов, а третьи подвижные и переменчивые могучие воды. Многие создания, странствовавшие в мире, что нынче так уменьшился, обязаны были самим существованием давним трудам Старшего Племени. Дельфины, как говорилось, вели происхождение из грез Рана. Лошади были доблестной силой земли, облекшейся плотью. А соколов породил дух западного ветра.

Лишь старые сказки. Но была в них некая убежденность, дарившая Ролу надежду, что они правдивы. Какойто другой всадник ехал по лесу в его сторону, переходя из света в тень и обратно на свет, весь испещренный рисунками спящих деревьев. Рауэн на своей черной кобыле. Он подал своего коня назад за широкий в обхвате серый бук и стал наблюдать, как Рауэн ласково направляет свою кобылу по склону, как шафрановые листья, словно искорки, с треском взлетают от копыт ее лошади. Рауэн думала, что ее никто не видит, и ее лицо было открытым и живым, она любила свою лошадь, всех лошадей, и Рол слышал, как она говорит с молодой кобылой, успокаивая, увещевая, восхваляя куда теплей, чем разговаривала когдалибо с кемто из людей. В нем вдруг взыграла безотчетная тоска, он невольно лягнул своего коня и выехал из своего укрытия. Ее голова резко повернулась, длинный метательный нож возник в руке. Кобыла привстала на дыбы и навострила уши, встревоженная переменой настроения ездока. Но вот Рауэн увидела, кто это, убрала нож в ножны и направила коня вперед.

– Тебя хватились в Башне, – холодно произнесла она. – Меня послали за тобой.

– Какая от меня там польза?

– Может, нужен еще один виночерпий. Откуда мне знать? Возвращайся. Господин ждет. Гости вотвот прибудут.

– Гости? И кто они, хотел бы я знать. Великие и добрые из прекрасного Аскари, придите и вкусите от щедрот Чудовища из Башни.

Рауэн поглядела на него.

– Возвращайся, Рыбий Глаз. Пора.

Он положил ладонь на рукоять меча, чуть услышал старое прозвище. Казалось, в голосе его взыграло нечто белое, холодное и безобразное:

– А ты, Рауэн? Каковы твои обязанности в этих увеселениях? Будешь принимать гостей по двое в постели Господина? Или кухня достаточно хороша для тебя с ее твердым мощеным полом? Сколь многих ты обслужишь нынче ночью, Рауэн? Позволить им себя колотить, или они для такого слишком благовоспитанны?

Ее бледное лицо посерело.

– Когда будешь готов, загляни к себе. Перемена одежды ждет тебя в твоей спальне. Оружия сегодня при себе иметь не положено. Даже нам с тобой. Гости начнут собираться в сумерках.

Она повернула кобылу и, побуждая пятками, пустила ее рысью вниз по склону к городу. Рол наблюдал, как она скачет, черное отчаяние выжгло дыру в его сердце.

В его комнате обнаружилась бутыль кавайллийского, отменного ароматного бренди. Подарок Пселлоса. Напиток старее, чем половина Аскари. Рол сломал печать на бутыли и глотнул крепкую жидкость прямо из горлышка, чувствуя жжение там, где она скатывалась по пищеводу, согревая его изнутри. От Рола пахло конем, ибо он основательно погонял свое животное, чтобы вовремя успеть к Башне. Краткое погружение в серебряную ванну, которую наполнила для него одна из служанок, избавило его от этого запаха, по крайней мере он надеялся, что да. Он опять сделал глубокий глоток бренди, затем переключил внимание на одежду, бережно разложенную на постели.

Шелковая рубашка цвета спины ворона, шерстяные штаны и безрукавка. У горловины безрукавки вышивка, черным по черному, шелковой нитью. Две соединенные лошади, повторяющиеся, но всякий раз чуть иначе, обвивают друг друга шеями, иногда бок о бок, в других местах скачут друг на друга. Он пришел в восхищение, вновь отпил из бутылки и еще заметней восхитился. За это имеет смысл купить Арексе какоенибудь украшеньице, работа отменная. Он поспешно оделся, вернул саблю на место над изголовьем постели и глубоко вздохнул.

Твое время близится.

Это сказал ему клинок.

Правильно и уместно, что ты здесь. Можешь последовать любой стезе в жизни, какой ни пожелаешь, но в конце ты неизбежно придешь к полноте самого себя. Ты можешь стать господином в месте вроде этого. Только прикажи мне.

Это бренди. Рол ухмыльнулся немым стенам, еще раз отпил кавайллийского, нежно погладил сталь и покинул спальню, при выходе задев плечом о косяк.

Они являлись по двое в собственных каретах, в наемных колясках, верхом, сопровождаемые слугами в ливреях и вооруженными телохранителями, скользящими за ними как тени по изнурительному Тележному пути. Великие и могущественные послушно являлись к дверям Пселлоса. Они избегали его смеющихся глаз и с неохотой пожимали ему руку, но всетаки они прибыли, влекомые сюда примером друг друга, точно мотыльки, неспособные противиться зову огня. И не исключено, что темная слава Пселлоса только прибавляла привлекательности случаю. Перьеносцы затаились в каждом проулочке, вызывая легкий трепет у тех, кто проезжал в повозках. Проезжавшие не знали, что Королю Воров заплачено, чтобы нынче вечером обошлось без насилия. Ни один нищий не высовывался на улицу в городе без его дозволения, а его вознаградили, чтобы ни с кем ничего не случилось по дороге к Башне.

На Рауэн был туго зашнурованный лиф, подчеркивавший достоинства ее сложения и делавший ее особенно манящей и влекущей. Ее черные как смоль волосы образовывали на голове башню, их удерживали серебряные заколки, руки и плечи ее остались обнаженными. Шрамы на плечах она припудрила до невидимости, а черный бархат ее юбки скрывал ноги до самых носков туфель с железными пряжками. Они с Ролом не глядели друг на друга, когда стояли с Пселлосом в громоздком вестибюле Башни и приветствовали подходящих гостей.

Аскари, да и весь Гаскар, представлял собой олигархию, управляли им главы полудюжины благородных семейств, имевших влияние в городе с незапамятных времен. Они терпели Пселлоса во многом так же, как Короля Воров, ибо он определенным образом приносил пользу, а истребление его обошлось бы слишком во много крови и золота, чтобы о таком подумать. Башня, где собиралось общество, существовала задолго до основания города, который знали люди. Как уже узнал Рол, она изначально принадлежала Старшему Племени, оно соорудило ее как полое внутри укрепление в те минувшие эпохи, когда приобретал свой облик нынешний мир. Пселлос отыскал его, заброшенное и забытое полустолетием ранее, и присвоил. Даже тогда он обладал средствами достаточными, чтобы в столице закрыли глаза. Теперь только седобородые старцы помнили, что Башня не всегда принадлежала Пселлосу. Рол не мог удержаться от мысли, а не нашел ли Пселлос больше, чем утверждал на засыпанных мусором и обломками нижних уровнях сооружения. Когдато у Башни было имя, в чем он был уверен, но никакие сохранившиеся поныне записи его не открывали. Это так, между прочим. А нынче ночью древнее сооружение стало всегонавсего великолепным местом для большого приема, повергавшим гостей в блаженную дрожь по поводу чегото жуткого и полузабытого, но не более. Пселлос в свое время сообщил Ролу, что даже самые избранные среди путников по жизни должны испытывать страх или то, что считают страхом, снова и снова. Никого не удовлетворяют мир, изобилие и досуг, даже самых распущенных ловцов удовольствий. И последних в особенности. Потомуто некоторые из них выкладывали безумные деньги за то, чтобы лечь в постель с Рауэн. Потому что она повергала их в страх.

Рол подумал, что многое стало ему понятным с тех пор, как он ел сушеную рыбу на борту «Нырок». Но кое без каких знаний он предпочел бы обойтись. Он улыбался, наклонял голову и пожимал руки мягкотелым богачам, касался губами костяшек пальцев их напыщенных жен (многие из которых откровенно похотливо поедали его глазами) и ломал себе голову, с чего бы Пселлосу вздумалось выказывать столь пылкую любезность бесконечному потоку быдла.

Великолепная палата с окнами, которую Рол до того видел только один раз, оказалась очищена от самого жуткого своего содержимого, и теперь в ней стоял стол покоем, концом упиравшийся в стену с окнами. Там легко могли разместиться шестью двадцать пирующих, и оставалось место для самых невероятных украшений стола из цветов и серебра, а свечи горели в нескольких рядах серебряных подсвечников. Очага были открыты и разожжены вдоль всей прямой стены, между ними висели ярко украшенные занавеси с золотыми листьями. Слуги сновали тудасюда, словно вестовые на поле боя, управляемые все нарастающими воплями Куаре. Десятки людей задвигались вокруг, беря лакомства с протягиваемых им подносов, упиваясь самыми выдержанными винами хозяина, обегая глазами выставленную на обозрение роскошь с некоторым удивлением и не без зависти. Рол поймал себя на мысли, а сколь многие из присутствующих покупали и пробовали его кровь. Или кровь Рауэн. Причащаясь к чудовищу. Едва заметная мрачная улыбка изогнула его губы. Точно у кота в теплом местечке. Затем он поймал взгляд Рауэн, и ее безразличие изгнало всякое выражение с его лица. Он покинул зал, поклонившись тем, кто корчил из себя достаточно важную особу, чтобы стоило тратить на них силы, и направился по главной лестнице Башни вниз к кухням. Бренди пел в его жилах, а вино, которое он испил позже, не помогло его разуму скольконибудь проясниться. Они еще долго не сядут за еду, и ему требовалось чемто насытить брюхо. Деятельность на кухне напоминала ту, что происходит в главной ставке в разгар крупного сражения. Джиббл, то был, возможно, его последний Праздник Урожая, выкрикивал приказы, сверялся со списками, драл за уши поварят и погружал немытый палец в самые разные кипящие горшки, меж тем как его подчиненные вокруг щипали, потрошили, резали ломтиками, колечками и кубиками, мяли и размешивали, да так, словно от этого зависела их жизнь. Однако имелся здесь и один островок спокойствия. В самом дальнем от огня углу оборванец в потертой шапке, сдвинутой на затылок, невозмутимо ел и пил, сидя за маленьким столиком. С шапки свисало жалкое на вид перышко. И без конца ктолибо из нанятых Пселлосом на нынешний вечер бессчетных слуг обоего пола подходил к нему и чтото шептал на ухо. Оборванец задумчиво кивал, как если бы запоминал услышанное на случай, если впредь понадобится. Он поднял голову, как будто ощутил вес оценивающего взгляда Рола, и его лицо оживила желчная улыбка. Он махнул рукой.

– Да это никак новый ученик. Садись, паренек, стряхни лишнюю тяжесть с подошв. У тебя такой вид, словно ты встретил привидение. Выпей винца, уверен, еще по рюмочке нам не повредит.

Рол послушался. Ему и впрямь требовалось вино. Король Воров обглодал куриную ножку и откинулся на спинку стула. Глаза его были черны, радужная оболочка неотличима от зрачка, а небритый подбородок лоснился от жира. Он небрежно оглядел Рола с головы до пят. У Рола возникло чувство, будто от черных глаз не укрылась ни одна складка или нить в его одежде.

– Меня называют Язвой. Думаю, ты меня знаешь.

– Знаю.

– Отменная работа. Я о том дельце, что ты провернул в доме нашей гильдии. Даже если бы Пселлос не выкупил твою жизнь, я охотно позволил бы тебе жить из чистого любопытства.

– Я… я не думал, – запинаясь, выговорил Рол. – Если бы я знал…

– Да, да. Теперь все это водой унесло. Однако, – здесь он несколько отступил от образа любящего дядюшки, – было бы неразумно вновь затеять чтолибо такое. Надо в конце концов подумать и о моем добром имени.

Рол кивнул и отпил из рюмки с жирным ободком.

– Но ты преподнес нам более чем ценное возмещение, так что мы не будем поминать старое, а? – Он заметил растерянность на лице Рола и прыснул. – Твоя кровь, мой мальчик. Мы ее отведали. Выкуп что надо. Жизнь за жизнь, можно сказать.

У Рола вывернуло желудок, казалось, вино мигом скисло там внутри.

– Хотя нам не хватает Рауэн. Такую породистую кобылку еще поискать надо. Пселлос, конечно, старался как мог в последнее время. На нынешнюю ночку он пообещал темноволосую швею. Полагаю, она уже в пути к гавани.

Чтото в глазах Рола вынудило Короля Воров содрогнуться и оттолкнуть стул. Одна из вымазанных грязью ладоней полезла под лохмотья.

– Да, Пселлос прав. С тобой еще много что надо сделать. Прикрывай глаза колпаком, мой мальчик, или ктонибудь тебя их лишит.

Рол медленно поднялся, стараясь не касаться ладонями боков.

– Ешь в свое удовольствие, – сказал он Королю Воров и попятился, черный взгляд не упускал его, точно змеиный. Наконец он повернулся и покинул кухню, не обратив внимания на призывный взмах руки Джиббла и на то, как расступились перед ним служанки и поварята, словно боясь, что соприкосновение с ним обожжет его. Некоторым образом так и есть, подумалось ему.

Пселлос посадил Рола слева от себя, а Рауэн справа. Наряды всех троих, пусть богаты и превосходной работы, были чернымчерны и умышленно противостояли пестрому оперению гостей. Перед Ролом длинные рукава стола убегали в дымку, где трепетали свечи и поблескивало золото да серебро. Небольшое войско прислуги порхало вокруг присутствующих, заботясь, чтобы ни один бокал скольконибудь долго не пустовал, а перемены блюд прибывали одно за другим без задержек. Оленина, обычная и редкая, дикий вепрь, всякого рода птица, а также целые лодки соусов, изобилие овощей и плодов. По левую руку от Рола сидел один из местных старейшин, который то и дело перегибался через колени Рола, чтобы поговорить с Пселлосом. Наконец Господин представил их друг другу.

– Советник Пачидон, позволь мне представить моего… гм… подопечного, Рола с Деннифрея.

– Так это он! Он еще совсем молод, Пселлос. И уже готов к делу? – Советник был увесистым дядькой с налитыми кровью глазами навыкате, которые, казалось, того гляди выскочат из орбит. Пселлос воззрился на Пачидона в ледяном молчании. Наконец он произнес:

– Здесь не место обсуждать дела, советник.

– То был законный вопрос.

– Ты скоро обнаружишь, что Рол способен все исполнить совершенно удовлетворительно. А теперь, пожалуйста, надеюсь, ты обнаружишь, что следующее блюдо молит о твоем полном и нераздельном внимании.

Рол с негодованием уставился на Господина. Он готов был покинуть стол, но Пселлос железной рукой придавил его колено к сиденью. И нога ниже колена онемела.

– Не теперь, мой юный друг, нам надо продолжать представление, – пробормотал Пселлос. – Не забывай о приличиях.

– Никак настал черед преподнести гостям меня? – прошипел Рол.

– Закрой рот, молодой дурень. Я поговорю с тобой, когда поднимемся изза стола, но не раньше. А до того либо разговаривай со всеми любезно, либо будь нем.

Долгая выдалась ночь. Пришлось сидеть, выслушивая речи, восхваляющие хозяина и его гостеприимство. Некоторые выступавшие выказывали благочестие и взывали к богам, другие стали вести себя шумно и развязно под действием выпитого. Несколько молодых нахалов послали записочки Рауэн через слуг с подносами. Ко времени, когда убрали скатерть, перед Рауэн, сидящей за своим бокалом, их скопилась целая гора, и все непрочитанные. Пселлос сгреб их себе в карман.

В конце концов Господин поднялся и предложил выпить за здоровье, успешную торговлю и нескончаемое процветание всех в Аскари. Слушатели учтиво хлопали в ладоши или стучали по столу, но казалось, им больше нравится, как звучат их собственные голоса, нежели его голос. Наконец пирующие поднялись и потянулись к ярко пылающим очагам у задней стены палаты, некоторые трезвее прочих, а со столов убирали пролитое и разбитое и зажигали новые свечи. Появилось множество скамеечек, на них уселись дамы, обмахивая веерами накрашенные лица, ибо в зале стояла духота, а многие из мужчин закурили трубки с белынью. Служители расхаживали с освежающими напитками и собирали стаканы. Некоторые из них больше походили на бойцов, выступающих за вознаграждение, чем на прислугу на пиру, они задерживались близ кучек, где велись разговоры, без надобности возясь с содержимым своих подносов. Пселлос заметил, как Рол хмурится, следя за их поведением, и улыбнулся.

– Перьеносцы умеют подлаживаться под обстоятельства, не так ли? Мы с Язвой собираем больше ценных сведений в эту ночь, чем за весь остальной год.

Конечно. Ничто никогда не делается просто так, всегда используется некое преимущество.

Рауэн избавилась от внимания полудюжины знатных молодых людей и присоединилась к Ролу и Пселлосу. Они стояли втроем отдельно от щебечущей толпы и наблюдали за ней, как пастух за своими овцами. Не без собственнического чувства. «И я тоже, – подумал Рол, – я стал как они».

– Даже введение в должность нового состава Совета не собирает такую породистую толпу, как эта, – произнес Пселлос с удовольствием. – Короче, славная ночь. – Затем он повернулся к Ролу, холодный и совершенно деловитый. – Пачидон один из богатейших купцов Гаскара. А для нас сейчас важно, что ему надо, чтобы убили одного человечка. Завтра ночью.

Рол ощутил, как у него напрягаются мышцы лица.

– И я должен это сделать.

– Ты должен это сделать. Считай это чемто вроде заключительного испытания. Ступень школы, которую ты проходил с Рауэн, почти завершена. Скоро у тебя будет новый наставник.

– Кто?

– Наш общий друг, Король Воров. Он наведет на тебя последний глянец.

Рол бросил взгляд на Рауэн. Она смотрела ему в глаза с мгновение, и чтото проступило в ее глазах, похожее на жалость.

– Кто человек, которого я должен убить?

– Его зовут Кановал. Для таких, как ты и я, Его Милость Кановал.

– Почему?

– Ах, Рол, это тот самый вопрос, который тебе никогда не следует задавать. Как, безусловно, когда, разумеется, но не почему. Этого нам знать не надо.

– Где он живет? Как я узнаю его?

– Вот это уже лучше. Что до узнавания, он нынче здесь, и я позабочусь о вашем знакомстве. О где побеспокоится Язва. Он наблюдал за перемещениями Его Милости несколько недель, хотя эти аристократы порядком непредсказуемы. Язва будет здесь твоим наставником, он направит твою руку. Это испытание убийством, но не пошлая мясницкая работа. Ты должен нам показать, что способен действовать тонко. – Пселлос ни разу не поглядел на Рола, пока говорил. Его глаза прочесывали палату, то и дело оживленно вспыхивая, когда подмечали то или иное лицо.

– А если я откажусь?

Пселлос вздохнул.

– Рол, ну до чего ты упрям! Пора бы тебе избавиться от этой вздорности. Рауэн, скажи ему. Я удаляюсь, чтобы потереться среди великих и могучих. Будьте со мной у двери, когда придет время их провожать, вы оба. – И он двинулся прочь, поджарый, изящный, весь в черном, с сияющими волчьими зубами.

– Итак? – спросил Рол Рауэн.

– Есть два рода людей в мире, – сказала она. – Те, кто ценит свою шкуру превыше всего, и те, кто… – она помедлила, словно подбирая слова, – те, что ценят то, что любят, выше своей жизни.

– Я не понимаю.

– Он знает, что ты относишься не к первым. И поэтому сказал, что, если ты не сделаешь дело, мне придется на месяц стать игрушкой Короля Воров. – Она прочистила горло. – Вполне вероятно, что я живой не вернусь.

– Он до этого не дойдет.

– Он способен дойти до чего угодно.

– Значит, я люблю тебя больше своей жизни, это так?

– Он думает, что это так.

– А ты что думаешь?

– Это не важно.

– Я и впрямь люблю тебя, Рауэн. Ты это знаешь. Ты давно уже это узнала.

Наконецто она поглядела ему в глаза.

– Да.

– Значит, больше нечего говорить. Я должен отдать свою жизнь, чтобы сберечь твою.

– Можешь смотреть на это как тебе угодно.

– Проклятие! В тебе вообще есть плоть и кровь?

Она двинулась прочь, и он схватил ее за руку. Рука ее поддалась, вялая, точно полностью покинутая волей.

– Нет, – спокойно сказала Рауэн. – Не здесь.

Она позволила вывести себя из палаты сквозь потоки входивших и выходивших слуг. Наконец Рол нашел спокойное место несколькими уровнями ниже. Шум завершающейся вечеринки наверху едва слышался. Рол взял Рауэн за плечи.

– Послушай меня. Я…

Боль в животе. Он опустил взгляд и увидел ее кинжал, тронувший шелк его рубашки.

– Не делай этого, – и ее голос оборвался.

Он ничего не сказал, но упрямо притянул ее ближе, глядя ей в лицо. Боль усилилась на долю секунды. Затем прошла. Металл лязгнул об пол, а Рол ощутил, как стекает кровь по телу под его рубашкой. Эти глаза, взирающие на него, серостальные, безмерные. Он хотел заставить их измениться, увидеть, как в них появляется нечто новое. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее закрытые глаза. И ощутил соленый вкус. Да, лицо выдало ее, слезы обнаружились на этом лице статуи. Он поднял ее подбородок и поцеловал прекрасный рот. Тот ожил под его губами на миг, который он никогда не забудет. Они зарылись лицами друг в дружку и стояли долгое время, забыв обо всем, кроме нежданного мира, который друг другу принесли. Ролу показалось, что он обрел нечто, подобное дому, нечто постоянное в черном мировом вихре.

Он поднял голову и взглянул в ее мокрое от слез лицо.

– Не надо больше прикидываться. Это ты и я, Рауэн. И что бы ни случилось, так и будем ты и я вместе, отныне и впредь.

Она кивнула и ответила на его пылкий взгляд таким же пылким взглядом. Но ее теплые пальцы переплелись с его пальцами.

– Да будет так. С меня достаточно. Я устала. Рыбий Глаз, ты и знать не знаешь, как я устала.

– Я люблю тебя, – произнес он, как будто в этих словах было исцеляющее волшебство.

– Знаю. Думаю, я всегда знала.

– Ты это хорошо скрываешь.

– Недостаточно хорошо. Теперь послушай меня…

– Нет, ты мне скажи, кто этот Его Милость Кановал?

– Его только что избрали Главой Совета. Он предлагает прикрыть деятельность Перьеносцев.

– А это возможно?

– Это вопрос больших денег. Если их достаточно, все возможно. Язва и Пселлос трудились рука об руку много месяцев, но их одолела жадность.

– Насколько большой поддержкой в совете пользуется Кановал?

– Они овцы, а он их пастух. Было одно тайное голосование. Когда они будут готовы, они объявят итоги. Ходят слухи, что флотилия наемников уже стоит у Анделиса в ожидании приказа к отплытию.

– Боги! Будет война! И убийство Кановала ее предотвратит?

Рауэн пожала плечами.

– Вполне вероятно. Ни у кого другого не хватит духу противостоять одновременно Пселлосу и Королю Воров. И среди них есть коекто, полагающий, что Кановалу это тоже слабо. Один из них Пачидон. Он предан Пселлосу телом и душой. – Она отвела взгляд от Рола. – Он служит прикрытием и в случае неудачи возьмет все на себя. А в случае удачи станет Главой Совета.

– Как его купили? – резко спросил Рол. Хотя и знал ответ.

– Ему подсунули меня, – ответила она. Она пыталась отстраниться, но Рол ее не выпускал, а он теперь стал сильнее. Она уронила голову ему на грудь. – Эту мою оболочку под кого только не подкладывали, Рол. Ты уверен, что она нужна тебе?

– Ты назвала меня Рол.

– В самом деле? – Такая редкая робкая улыбка преобразила ее лицо. – Это легче выговаривается.

Он снова поцеловал ее, зная, что он ничего не отказался бы сделать для этой женщины, и нет преступления, какого он ради нее не совершил бы. Но ему требовалось задать еще один вопрос.

– Почему это поручение доверили мне? – спросил он. – Я неопытен, а для Пселлоса убить этого человека – вопрос жизни и смерти. У Короля Воров есть опытные убийцы, и в изобилии. Ну и, конечно… – Он умолк, и подготовка помогла ему совершить прыжок непроизвольно.

– И есть я. – Она выбралась из его объятий, теперь ее глаза высохли. – Я лучшая в городе. Перьеносцы и близко к тому не подошли.

– Он хочет, чтобы делом занялись оба его убийцы.

– Да, я тоже буду занята в эту ночь. Король Воров и Кановал умрут вместе. Пселлос возглавит Перьеносцев, а его тень Пачидон возьмет на себя совет. Наш господин станет правителем Аскари и соответственно Гаскара. Ему охота сделаться одним из великих мира сего.

– Если мы поступим как нам велено.

– Если мы поступим как нам велено.

– В чем его власть над тобой, Рауэн?

– Это теперь двойная власть. И она в том же, что и его власть над тобой. Он утверждает, что знает, кто мои родители. Историю некоей семьи, породившей меня. И он угрожает мне гибелью того, кого я люблю.

Губы Рола сжались, и одновременно понимание охватило его цветением и озарило ему сердце.

– Как давно…

– Очень. Понятия не имею как, но, думаю, Пселлос предвидел, что это случится. Он с удовольствием наблюдал за происходящим и играл каждым из нас. У него всегда был вкус к таким шуткам. – Она протянула руку и коснулась расшитого ворота его безрукавки.

– Я тоже несколько искусна в работе иглой.

Он вновь привлек ее к себе. Чтото пробудилось в его глубине и начало рычать. Все, что еще оставалось в нем от мальчишки, улетучилось.

– Пселлос должен умереть. Давай убьем его. – Его голос переполняло желание.

Она положила пальцы ему на губы.

– Подожди, сперва подумай. Пселлос чародей и убийца великой силы. Возможно, что вдвоем мы одолеем его, если застигнем врасплох. Но можно придумать и чтото получше.

– Я хочу почувствовать, как он испускает дух от моей руки.

– А я, думаешь, нет? Но я хочу жить. И хочу, чтобы ты был жив. Это важнее. Поверь мне.

Он поцеловал ее лоб.

– Я буду тебе верить. Но он должен умереть.