Текст книги "Знак Моря"

Они пятились к двери, нацелив оружие вовне. Язык Пселлоса вновь метнулся и поймал одного из Перьеносцев за икру. Тот проехался по полу и вдруг, ударившись, оказался растерзан, куски плоти взлетели и запятнали стены. Господин носился по комнате, рассеивая книги, его серебряные клыки потемнели от крови. Он прыгал наискось через потолок на четвереньках и все смеялся. Затем схитрил. Ливень ножей вошел в штукатурку там, где он только что был. А сам он явился вдруг сбоку, бескостный, попаучьи проворный. Пал еще один Перьеносец, ему рассекло сухожилия под коленями. Язва уронил меч, сжимая рану в боку с воплем потрясения и ярости. Черная кожа одежды Рауэн на спине распалась множеством лент. Рауэн крутанулась, и ее пальцы словно превратились в стальные лезвия. Крик боли. И Пселлос опять на той стороне комнаты с кровавыми ранами, а позади него в воздухе темный туман. Уголья частым градом вылетели из очага, поразив плоть, войдя в нее и прожигая. Люди вопили и пытались вырывать уголья из своих дымящихся тел. Жуткое зловоние наполнило воздух, дым стал густым, как туман. Безумный смех Пселлоса бил по ушам. Уцелевшие Перьеносцы затеяли свалку в дверях, пытаясь выбраться. Язва упал на колено и держал длинный нож в одной руке, меж тем как другая держалась за пронзенную грудь. Волосы Рауэн летели мимо ее лица, точно знамя, руки ее были полны крохотных металлических звезд, подобных тем, что усеивали теперь потолок.

– Как, вы так скоро уходите? – произнес голос Пселлоса. Книги, занимавшие одну из полок, проплыли по воздуху и попадали на бегущих Перьеносцев, раскрываясь и походя от этого на бледнокрылых птиц, хлопая разбойников по головам. Тяжелые тома в переплетах сбивали бегущих с ног и падали вокруг на пол, открываясь и вяло закрываясь. Дверь захлопнулась с невероятной силой, когда в нее проходил последний из воров, и защемила ему ноги у лодыжек. Было слышно, как тот вопит на площадке снаружи. Пселлос легко спрыгнул на пол перед Ролом.

– Я заберу этот меч обратно, – сказал он, и его пальцы неимоверно цепко охватили руку Рола. Ланцет дергался тудасюда между ними. Язык Пселлоса вылетел наружу на глазах у Рола. Рол резко повернул голову вбок. Ему опалило кожу вдоль виска. Свет плеснул в лицо Ролу, яростный и до отвращения яркий. Рол выпустил рукоять меча, лишив Пселлоса равновесия, и отмеченной шрамом левой рукой схватил изогнутую сталь близ оконечности. Ему должно было рассечь кисть надвое, но шрам на ладони отразил заточенный край. Одним уверенным движением Рол потянул клинок в сторону, и металл разрезал змеиный язык Господина. Ярд черной плоти, корчась, упал на пол. Пселлос издал мощный клекот. Ланцет звякнул об пол меж ними. Кровь хлынула из губ Господина, он, пошатываясь, стал отступать, обрубок языка бился в воздухе.

Рауэн пришла на помощь Ролу. Вдвоем они схватили брыкающегося Пселлоса под мышки и, выставив его перед собой, разогнались, как будто хотели вышибить дверь его головой. Но вместо этого пихнули его в пламя очага и удержали, до боли в пальцах вцепившись в его чулки у ягодиц, и проталкивая все дальше в огонь. Он бился и брыкался в их руках, но они не давали ему оторвать лица от пылающих угольев. Едкий тошнотворный дым повалил из очага. Волосы его загорелись, кожа почернела и сморщилась вокруг костей черепа. Он дергался. Длинные пальцы щелкали и судорожно изгибались, пытаясь поймать их ноги. Наконец он рухнул на пол. Содрогание пробежало по его телу, и он затих.

Рол выпрямился, подобрал меч и двумя руками всадил сверкающий клинок меж плеч Пселлоса. Наружу вырвалась черная дымящаяся кровь, Ланцет задрожал в руках Рола. Нечто вроде заряда пробежало по оружию, вызвав в чреслах Рола мгновенную бурную вспышку. Он простонал, закрыв глаза.

Когда он вновь их открыл, огонь в очаге был нестерпимо ярким, и там лежало нечто, казавшееся грубым бревном. Рауэн простерлась на полу, ее спутанные волосы облекли плечи. Позади усеивавших комнату тел сидел Язва, опершись спиной о дверь, с бескровным и сияющим лицом.

Рол выпрямился. Его нога задела рукоять свитка, который читал Пселлос. Он подобрал пергамент, но на том не было ни строчки. Чтото свернулось у носка его сапога. Язык Пселлоса, все еще слабо подергивающийся. С отвращением Рол пронзил эту дрянь запятнанным острием меча и отправил в огонь следом за телом Господина. Во рту у Рола оказалась кровь. Его столь драгоценная, особенная кровушка. Он сплюнул ее в огонь. Попрежнему саднило там, где язык Пселлоса содрал кожу с его виска. Рауэн подняла голову, и он увидел, едва она села, что кровь собралась лужицей за ее спиной. Но ее глаза были ясными. Она посмотрела на Рола и одарила его сияющей, ничем не омраченной улыбкой чистой радости. Он жалел, и тогда, и позднее, что не может улыбнуться в ответ.

Глава 12
Ключ

Им пришлось лечиться старым способом, полагаясь на время и собственную живучесть. Башня опустела, из всех, кто здесь служил, остался лишь Джиббл, наотрез отказавшийся их покидать, когда увидел, в каком они состоянии. Маленький толстякповар ухаживал за Ролом, Рауэн и Королем Воров, когда их, одного за другим, охватила жестокая лихорадка. Какойто яд попал в их кровь через раны, он терзал и тревожил их дух день за днем, а тем временем за стенами в Аскари воцарился хаос. Рол дольше прочих оставался в сознании и помогал Джибблу привязывать двух других к кроватям, глядя, как пот струится по их изможденным лицам, а глаза невидяще полыхают, и слыша, как они во всю мощь своих охрипших голосов вопят какуюто околесицу. Он чувствовал, что и в нем, точно тошнота от скверных воспоминаний, нарастает лихорадка, но оказался в состоянии надежно запереть вход от рыщущих снаружи шаек и отдать Джибблу распоряжение, чтобы верхние уровни остались непотревоженными. Они свалили тела в кабинете Пселлоса и заколотили дверь, но не раньше, чем Рол извлек ключ из черной растаявшей плоти Господина. Ключ этот был зажат в его кулаке следующие одиннадцать дней, когда Рол боролся с лихорадкой, которую вызвал у него яд Пселлоса. Он вопил, неистовствовал и рыдал и был, в свой черед, привязан к кровати, когда разум полностью покинул его и сознание опустело и одичало. Усталое и перепуганное лицо повара было единственным неизменно возвращающимся образом в последовательности жутких видений, которые наводнили его мозг. Наконец, однако, появилось еще одно лицо, и, похоже, не одно из тех, что до крика страшили и обманывали, но утешающее и дарующее любовь. Белое, обрамленное темными волосами, похожими на крыло ворона. И прохладная рука лежала на его лбу. Она вытирала липкий пот с его глаз. Он хотел пить, она давала ему воду, и вот в конце концов он уснул настоящим сном без мучительных грез.

В его руке возникла боль. Он приблизил ее к лицу и разжал неподатливый кулак. Выпал ключ. Ключ оставил в ладони пурпурную вмятину.

Рол сел. Высокое пламя свеч, озарявших комнату, болью ударило в ноющую голову.

– Добро пожаловать обратно, – произнес чейто голос. Он обернулся и увидел Рауэн, сидящую у изножья его кровати и завернутую в коврик. У дальней стены в другой кровати ктото мощно храпел под целой горой одеял.

– Язва?

– Его лихорадка спала вчера, моя днем раньше. Но все мы слабы, как полуутопленные котята. Я отослала Джиббла отдохнуть. За последние две недели он спал не более нескольких часов.

– Это так долго тянется?

– Мы чуть не умерли. Пселлос был чистым ядом. Или его сделали таким заклинания, которые он прочел.

– Свиток, конечно. Но то, чем он стал…

– То были не заклинания, а явившая себя суть его Крови. – Она встала, нагая под ковриком, который на себя набросила, и легла к нему в промокшую постель.

– Как твои раны? – спросил он. Тогда пролилось много крови, и он лишь весьма смутно помнил, как она пострадала.

– Джиббл зашил их. У него большой опыт. – Она взяла ладонь Рола холодными и уверенными пальцами. Долгая лихорадка изнурила все ее тело, лицо ее было осунувшимся, сухожилия выступали на шее, точно узлы. Он поцеловал ее губы в ссадинах.

– Все прошло.

– Худшее позади, это так. Но Аскари без Короля Воров поистине непредсказуем. Язвы слишком долго не было на улицах. Думаю, для него окажется не такто легко воскреснуть из мертвых. Грозная слава Пселлоса – это единственное, что удерживало снаружи оравы мародеров.

– Не может быть, чтобы только Перьеносцы и сохраняли город как единое целое.

– Они были действенней всего прочего. Стража прекратила существовать, разве что тут да там купцы побогаче наняли отряддругой. Ополчение изгнали из нижнего города, точно вооружившихся пиками кроликов. Уже пора было бы избрать нового Короля Воров, но Перьеносцы, которых подкупил Пселлос, не догадываются о его смерти, а они немалая сила. Вот теперь, как и весь прочий сброд, преступное сообщество города погрязло в междоусобной войне. Джиббл раз или два выбирался за припасами. Ходят слухи, что наемнический флот Кановала уже в море и скоро будет здесь, чтобы восстановить порядок, а совет тем временем заседает и набирает войска из мелких держателей земли. Аскари вотвот станет полем битвы.

– Значит, все зря.

– Увы.

Он убил человека в постели без веской причины, оставив спящую жену близ трупа ее мужа.

– Хватит упражнений, Рауэн. Никаких ножей во тьме и лезвий в спину. Если когдалибо я стану сражаться, то лицом к лицу с противником, честно и справедливо.

Ее рот подернулся.

– Весьма похвально. Ты, видать, считаешь мир простым и понятным.

– Меня мутит от убийств. Боги, как жутко умер Пселлос! Был ли он хоть скольконибудь человек?

– Он был осквернен. Я и не подозревала, насколько сильно. Ты знаешь, что это означает?

– Я знаю, что здесь чтото не так. Взять хотя бы этот его черный язык. – И, увидав растерянность на ее лице, спросил: – То есть ты никогда прежде этого не замечала?

– Никогда.

Они поглядели друг на друга, оба ошеломленные.

– То, каким он представился нам в конце, – продолжала Рауэн, – означало, что он мог быть только из народа Камбриуса Орра, из Павших. Если его рассказы о твоем происхождении правдивы, то…

– То это в семье. И во мне тоже сидит чудовище. Ты это хочешь сказать?

– Нет, дурак, подумай. Скверна, вызвавшая к жизни Павших, произошла от сочетаний с Человеком, но твоя кровь поразительно чиста. Ты почти чистый Уэре.

– И значит?.. – Рол помрачнел. Он не хотел новых откровений.

– Значит, у тебя с Пселлосом должно быть совершенно различное родословие.

– Он был мне дядей, а не отцом.

– Дядей по крови, как он говорил, а не через брак. Гдето и в чемто в ходе рассказа Пселлос солгал тебе. Или по меньшей мере не поведал всей правды.

– Ты меня удивляешь.

Она отстранилась почти что с былой надменностью.

– Я знаю, сейчас не время. Но мы должны воспользоваться этим твоим ключом, чтобы раскрыть коекакие тайны.

– Очень хорошо. Но после этого мы садимся на корабль. И пусть с Аскари творится что угодно, мне все равно.

Приняв ванну и переодевшись, Язва стал почти неузнаваем. Его громоздкое тело сохранило недурные мышцы, несмотря на всю жестокость лихорадки, и втиснулось в одну из верхних рубах Господина, так что она едва не лопнула. Когда грязь была счищена с его лица, представилось возможным увидеть, что ему не минуло четырех десятков. Только черный блеск его глаз не изменился, оставшись позмеиному холодным.

– Чем скорее я поправлюсь, тем лучше для города, – сказал он с набитым пряной рыбой ртом. Он потянулся за новой закуской и содрогнулся. Рол без единого слова передал ему блюдо. Не иначе как у Язвы задето легкое.

Рол, Рауэн и Джиббл сидели с бывшим Королем Воров у кухонного стола, набрасываясь на самые лакомые кусочки из буфетной и запивая их отборным вином Господина. С тех пор как выздоравливающие встали на ноги, они уплетали безмерно много.

– Там снаружи сущее бедствие, – заметил Джиббл. – Горят коекакие большие дома на Тележном Пути, а на углу Гресконской улицы, где прежде торговали рыбой, расправляются со знатными людьми.

Рауэн тоже уже дерзнула пройтись по улицам.

– Знать забрала тех из ополчения, кто остался под знаменами, и заперлась в верхних округах. Нижний Город предоставлен сам себе.

– Пристойное общежитие висит на более тонкой нити, нежели мы подозревали, – высказался Язва. Казалось, ему прямо маслом по сердцу то, что слух о его смерти вызвал подобный хаос.

– Горожане сдирают перья со всех дверей, – сообщила ему Рауэн. – Твои сподвижники слишком заняты перерезанием друг другу глоток, чтобы обратить внимание.

– А что о наемниках? – спросил Рол.

– В нескольких днях пути. Или так говорят, а это повторяют вот уже неделю.

– Гаскар всегда легко сносил свое правительство, – проговорил Язва. – Со временем все успокоится.

– Когда город будет разграблен дочиста, возможно, – огрызнулся повар. – Прошу прощения, но лучше бы твоей милости чтонибудь сделать. Может, нам здесь в нашей крепости безопасно и уютно, но простонародье жестоко страдает. Люди толпами покидают город по Северной Дороге. Еще несколько недель, и от Аскари только и останется, что горстка бандитов, затаившихся в развалинах.

– Тогда все вернется к началу, – резко заметил Язва. И Джиббл закрыл рот.

На следующее утро Язва простился.

– Проберусь в город, – сказал он с ухмылкой и склонился, чтобы поцеловать руку Рауэн. – Вы действительно бросите Башню и все это любителям рыться в хламе?

– Сперва нам нужно самим кое в чем порыться, – сказал ему Рол.

– Тогда удачи. – Он поколебался с мгновение, редкость для него, а затем заговорил до странного формально: – Поскольку вполне возможно, что я обязан вам своей шкурой или некоей ее частью, обещаю, что эта Башня останется нетронутой на случай, если вы однажды вернетесь.

– Мы никогда не вернемся, – торопливо заявил Рол.

– Никогда – это долгий срок, парнишка, даже для тебе подобных. Я возьму тем не менее это место под свою защиту. – И он покинул их, не оглядываясь.

Они собрали постели, огнива, запас одежды, оружие, все легкое, что могло быть полезно в дороге. Отважившись сунуться вновь в вонючий склеп, бывший прежде кабинетом Пселлоса, они открыли тайник с золотыми риалами и серебряными минимами. Достаточно, чтобы король путешествовал, как ему подобает. Башня отзывалась мрачным эхом, когда они усердно обследовали ее внутренности при свете факелов. Она уже казалась заброшенной, не считая кухонь, где они ели и пили у веселого огня и пробовали вина лучших сборов Семи Островов и иных земель, которые извлекал из глубин погреба Джиббл с гордостью повитухи, принявшей близнецов.

– Спору нет, хорошо, что у нас есть ключ, – заметил Рол. – Но что за дверь он отпирает?

– Она должна быть гдето на этом уровне, – уверила его Рауэн. – Либо здесь, либо есть еще один уровень ниже.

– Сколько же уровней может быть?

Она не ответила ему, а лишь подняла фонарь и вновь обследовала каменную стену прохода. Каменная кладка здесь, на такой глубине от поверхности, была иной. Обычная мешанина, неизбежный итог починок и дополнений, совершающихся в течение веков, уступила единообразию крепких продолговатых блоков, безупречно подогнанных друг к другу и уложенных без строительного раствора, на них не виднелось даже отметин долота. Выглядел этот камень так, как если бы его уложили неделей ранее, а края были острыми и чистыми, как будто эти блоки вырезали из глины, а не вырубили из гаскарийского базальта.

– Основания этой постройки очень древние, – произнесла Рауэн не без благоговения в голосе.

– Уэрены построили Башню Пселлоса или так говорится, – напомнил ей Рол.

– Да, но я думала, что это просто рыночные сплетни, старушечьи басни. Я думала… Постой. Здесь чтото есть. Поднеси фонарь ближе. – Она извлекла кинжал и легонько провела острием по желобу меж двух огромных блоков.

– Здесь разрыв, но он заделан. Я чтото чувствую под кинжалом.

Раздался вполне слышимый щелчок, и камни перед ними, казалось, задрожали на миг. Оба поспешили отступить, но больше ничего не происходило. Рауэн опять вставила меж камней острие кинжала. Без всякой пользы. Просто отверстие меж двух блоков.

– Дай мне ключ.

По виду казалось, что он изготовлен из почерневшего от возраста белого металла, тяжелее серебра. Рауэн ввела его в крохотное отверстие, и опять раздался щелчок. Теперь громче. Рауэн повернула ключ и вызвала стремительную последовательность новых щелчков, как если бы проволакивала палку по ограде. Невероятно тяжелые камни перед ними пришли в движение, на головы им дождем посыпался крупный песок, пол задрожал под сапогами.

– Дверь, – выдохнул Рол и разразился необъяснимым смехом.

– Работа Уэренов, – произнесла Рауэн. – Хотела бы я знать, какие безвестные ремесленники Старшего Племени это сделали и с какой целью. Все это время Пселлос сидел в уэренской башне и разнюхивал ее тайны. Неудивительно, что он не хотел ее покинуть. – Она, кажется, собралась, когда коснулась плеча Рола. – А мы?

Он кивнул. Каменная дверь двинулась внутрь на девяносто градусов, скрипя по пыльному полу. Рауэн попыталась вынуть из скважины ключ, но когда достала его, дверь опять начала закрываться, и Рауэн оставила его там. Оба пялились на ключ, думая одно и то же. Если ключ покинет скважину, пока они внутри, они окажутся замурованы.

Проход перед ними был в два роста высокого мужчины и достаточно широк, чтобы возок проехал и не задел о стену втулкой. Каменная кладка была той же совершенной работы. Пол шел под уклон, возможно, снижаясь на фут каждые два фатома.

– Значит, здесь всетаки есть еще уровень, – заметила Рауэн.

Они все шли и шли, неуклонно спускаясь. И разве что капающая вода или пятно плесени нарушали порой однообразие обработанного камня. Воздух был сухим и здоровым.

– Не иначе, как гдето есть вентиляционные шахты, ведущие на поверхность, – заметил Рол. – Воздух такой же свежий, как в винном погребе, а тот в восьмидесяти или ста футах над нами.

– Древним требовалось дышать, как и нам. Я слышала, они умели создавать пузыри воздуха вокруг себя и шагать по дну морскому, – сказала Рауэн.

Внезапно проход кончился каменной аркой. Внутри арки имелась ветхая деревянная дверь, она стояла приоткрытой. Она держалась на бронзовых петлях, и бронзой же была укреплена, но само дерево осыпалось. Рол коснулся ее, древесина стала рассыпаться в прах под его пальцами.

– Ее можно проткнуть пальцем, – поразился он.

– Лучше не пытайся. Та дверь навешена позднее, чем уложен камень. Видишь? Петли врезаны в камень. Более грубая работа.

Свет фонаря покачивался вокруг них, кокон безопасности в полных эха пространствах. За дверью проход превращался в обширную палату с высоким сводчатым потолком. Кронштейны поддерживали стропила из цельного гранита. В стене напротив виднелась новая дверь, закрытая. Также деревянная, но сделанная недавно. Рол зашагал было в эту огромную каменную палату, но Рауэн положила ему руку на плечо.

– Взгляни, – прошептала она. Она направила свет фонаря вверх под углом, и Рол увидел нечто, усевшееся высоко на кронштейне. На изогнутый потолок оттуда падала грозная тень.

– Что это?

На первый взгляд некто, усевшийся пособачьи с телом человека и сложенными за спиной крыльями летучей мыши. Гребенчатая голова ящерицы, длинный хвост, вьющийся за спиной у существа по кронштейну. Но это создание было изваяно из мертвого серого камня.

– Гаргулья?

Рауэн покачала головой и провела фонарем по всей палате. На дальнем конце ее обнаружилось второе изваяние.

– Хонхим, – прошептала Рауэн. – Демоныстражи, вызванные и порабощенные Пселлосом, чтобы хранить его святую святых. Если мы попытаемся приблизиться к дальней двери, они раздерут нас в клочья.

Рол, завороженный, изучал чудовищные образы.

– Они в самом деле из камня?

– Тела из камня дал им Пселлос, туда вселились их души. Если камень можно разбить, они бы отправились туда, откуда явились. Но камень не разбивают стальными клинками.

Рол начал разматывать веревку, притороченную к поясу.

– Ты говоришь, они стерегут подступы к дальней двери?

– Я так думаю.

– Хоть бы ты оказалась права. – Он осторожно вступил в палату, держась ближе к стене. И на ходу завязал петлю на конце своей веревки. И ввел в нее другой конец веревки, соорудив, таким образом, бегучую петлю, которой начал размахивать над головой.

– Что ты делаешь?

– Я именно с помощью такого приема привязал «Нырка» к скале после того, как мы потеряли якорь и лодку захватил прилив. – Он легко метнул бегучую петлю в воздух, и та охватила шею и крыло хонхима. Тут Рол и Рауэн непроизвольно присели на корточки. Но тварь в петле оставалась неподвижной, как и положено изваяниям.

Рол взял другой конец веревки и сделал новую петлю. Метнул ее, и она охватила вторую тварь. Он крепко стянул веревку вокруг задних лап и хвоста изваяния. Затем взялся за провисшую часть между ними и вновь подошел к Рауэн у двери.

– Теперь давай отобьем отсюда гнилую древесину и обовьем веревкой дверные петли. Они кажутся достаточно прочными.

Они кашляли и чихали, когда дряхлое дерево рассыпалось щепками и пылью под их кулаками. Затем они обернули веревкой введенную в камень бронзу дверных петель, затянули как следует и завязали основательным узлом. Рол обнажил меч и поцеловал Рауэн в плотно сжатые губы.

– Попробуем?

Они осторожно зашлепали по камню палаты, глядя вверх. Оказавшись на полпути к дальней двери, они услыхали скрежет, как когда передвигают тяжелую мебель по полу из каменных плит. В глазницах чудовищ загорелся яркий зеленый свет. Вопреки себе Рол остановился, и Рауэн поволокла его вперед.

– Поздно. Пошли.

Они бегом одолели последние десять ярдов, а позади себя они услышали шум, напоминающий звук непрерывного скольжения щебня. Затем высокую палату наполнило биение крыльев.

У двери не имелось ни скважины, ни ручки, она была гладкой и ровной. Рол бросился на нее. Тяжелое дерево ничтожно сдвинулось. Шквал взметнул волосы юноши, фонарь отбросил безумный хоровод скачущих теней.

– Рол!

Он обернулся от двери в самое время: одно из чудовищ летело на него сверху, широко раскрыв каменные челюсти. Ланцет прыганул в его руке вперед острием. Металл проскрежетал по задней стенке горла чудовища, и отдача пробежала по всей длине руки юноши. Он выругался, ибо рука онемела и уронила саблю. Хонхим бился и щелкал челюстями перед лицом Рола, могучие крылья бросали на Рола порывы сухого воздуха. Веревка запуталась вокруг каменных стоп и хлестала по хвосту, удерживая его менее чем в ярде от глаз Рола.

Второе существо стало скачущей и хлопающей тенью на полу. Одно из его крыльев обвивала веревка, притискивая к боку, другое же безумно било по полу, вызывая в плитах низкий гул.

– Справься с дверью, прежде чем подведет веревка! – вскричала Рауэн. Она поставила фонарь, и теперь оба они налегли на упрямое дерево изо всех своих сил. Дверь со стоном отворилась на шесть дюймов, на десять, на фут. Достаточно.

Рауэн прошла первой. Рол подобрал с пола меч, но, когда он тянулся за фонарем, ближайшее из чудовищ освободилось от опутывавшей его веревки и рухнуло всей своей тяжестью на дверь. Та отворилась еще на фут. Фонарь разлетелся осколками и кусками металлической проволоки и вспыхнул в ярде в воздухе. Пламя задело рукав Рола и зажгло его. Рол бросился назад, воздел саблю, и рыло хонхима громыхнуло по стали, скользнуло вдоль нее и содрало плоть с костяшек Рола. Он стал бить чудовище по голове, но клинок лишь безобидно звякал. Затем его втянули в дверь за шиворот.

– Ты горишь, – спокойно сказала Рауэн, переступая через него и колотя по разъяренному хонхиму рукоятями своих стилетов. Ее руки так и мелькали, полупрозрачные от быстроты, железо бурной дробью стучало по щелкающей челюстями уродливой голове в проеме двери. Казалось, твари ничего не делается, но она растеряна, она щелкала челюстями направо и налево, на считанные дюймы не доставая до кулаков. Пылающее масло капало к ногам. Стопа Рауэн взлетела и попала твари в плечо, опрокинув ее назад. Рауэн быстро отступила и одним ловким движением захлопнула дверь. Они оказались в кромешной тьме, ноздри и самые их мозги наполнил запах горящей одежды Рола.