Текст книги "Одевая эпоху"

Когда мы истратили уйму денег и сил, чтобы собрать хотя бы самое необходимое производственное оборудование и успешно осуществить самые первые эксперименты, на горизонте возникла внушительная фигура месье Бьянкини, одного из владельцев могущественной компании «Атюйе, Бьянкини и Ферье». Однажды этот человек пришел к Дюфи и предложил ему совсем другую производственную базу, достойную его таланта. У Дюфи хватило порядочности рассказать мне об этом до того, как соглашаться, а у меня хватило великодушия отпустить его туда, где он смог бы по-настоящему развернуться, хотя своим отступничеством он нанес мне чувствительный ущерб. Надо ли говорить, что месье Бьянкини не предложил мне никакой компенсации?

Настольные лампы ателье «Мартин», 1912

Я ликвидировал маленькую фабрику на авеню Клиши и в качестве утешения смог полюбоваться продукцией Дома Бьянкини, выполненной по эскизам моего друга. Там были парчовые и набивные ткани невиданной красоты, которые со временем войдут в историю декоративно-прикладного искусства наравне с созданиями Филиппа де ла Саля[204]204
  Л а Саль, Филипп де (1723–1803) – французский художник текстиля, славился изысканными тканями в эпоху Людовика XVI. Работал в Лионе и исполнял заказы Екатерины Великой. – Прим. А. Васильева.


[Закрыть] или Оберкампфа[205]205
  Оберкампф, Кристоф-Филипп (1738–1815) – немецкий гравер и художник. В 1759 г. открыл мануфактуру по производству хлопчатобумажных набивных тканей, очень популярную при королевском дворе.


[Закрыть].

Наброски интерьера Поля Пуаре, 1910-е годы

В настоящий момент Дюфи больше не работает на месье Бьянкини, однако нам вряд ли стоит об этом жалеть, поскольку он вернулся к живописи. В лице Дюфи декоративно-прикладное искусство потеряло достойного служителя, но иначе быть не могло: он не терпел принуждения. Человек такого таланта не может покорно исполнять требования коммерции, которая отвергает все, что не сулит прибыли. Так садовник оставляет на дереве лишь плодоносные ветви. Но для художника необходимо, чтобы разрастались все ветви его творчества, поскольку любая из них, даже бесплодная, имеет свою ценность. Кто знает, а вдруг в отдаленном будущем и на ней созреют плоды? Для художника бесполезное важнее, чем необходимое, и ему больно, когда его пытаются убедить в том, что его творческие дерзания лишены смысла, или когда из его творений отбирают лишь то, что легко обратить в деньги.

Интерьер на барже Поля Пуаре в стиле ар-деко, 1925

У художника есть особое чутье, которым улавливает новые веяния, он догадывается о грядущем перевороте во вкусах гораздо раньше, чем обычные люди. И всякий раз публика вынуждена признать его правоту и смиренно склонить голову перед тем, чего она не в состоянии понять.

Столы ателье «Мартин», 1920

В 1924 году я устроил на барже «Оргии» экспозицию четырнадцати работ Дюфи – широких занавесей, которые он изготовил на мануфактуре Бьянкини в Турноне специально для украшения моей лодки. На них были изображены парусные гонки в Гавре, скачки в Лоншане, пейзаж в Иль-де-Франс, игра в баккара[206]206
  Карточная игра.


[Закрыть] в Довиле, бал в морской префектуре… Кто помнит эти работы? На них тогда никто не обратил внимания. В тот момент общество было еще не готово к ним, а сегодня я мог бы продать их за баснословную цену. Верно говорят: новаторские произведения искусства и гениальные идеи должны дождаться, когда настанет их час.

Столик ателье «Мартин», 1912

Выставка декоративно-прикладного искусства стала для меня большим разочарованием (не буду говорить о деньгах, которые я на нее потратил, т. к. это несчастье из разряда поправимых), поскольку не смогла принести никакой пользы декоративно-прикладному искусству. Она открылась в такое время, когда парижане, ее основные посетители, разъезжались за город. Возможно, мы смогли бы удержать их, если бы к ним были приурочены празднества, или приемы, или торжественные события в мире искусства, но ничего такого сделано не было. Парад на Сене, в котором участвовало всего несколько судов, главным образом иллюминированных речных трамвайчиков, был просто жалок. Такое зрелище никого не могло привлечь или удержать. Разве что консьержей и мелких служащих, любителей яркого света, толпы и шума – они стекались к нам с девяти до одиннадцати вечера. А я делал ставку на изысканную публику – и просчитался. Ведь богачи обычно брезгуют такими простонародными забавами. Этот урок я усвоил на всю жизнь.

Камбоджийское кресло ателье «Мартин», 1911

Генеральный комиссар выставки Фернан Давид, а также глава департамента изящных искусств Поль Леон имели любезность сказать мне, что именно я, сам того не сознавая, стал вдохновителем этого мероприятия или, по крайней мере, дал повод для него. Если бы в 1912 году я не создал школу «Martine», которая породила множество последователей и целое бурно развивающееся направление декоративно-прикладного искусства, выставлять было бы просто нечего. При всей моей скромности не могу не согласиться с этим утверждением. Но как бы там ни было, у этой выставки были все шансы стать успешной. Думаю, ее провал следует объяснить тем, что на ней всем распоряжались старики, хотя она по определению была делом молодежи. Нас одергивали на каждом шагу, старались помешать при любой возможности. Вот главная причина всех бед Франции! Гонения на молодежь в обществе, которому следовало бы быть самым молодым обществом в мире, – несомненный факт и непременная тема для обсуждения в будущем.

Наброски интерьера Поля Пуаре

В нашей стране утвердилась героитократия, молодежь и думать не смеет, чтобы требовать для себя достойного места в политической жизни – места, которого она заслужила своими подвигами на фронте.

А ведь молодые имеют право сами заложить основы собственного будущего, вернее, того, что им останется от этого будущего.

Пара комодов ателье «Мартин», 1920-е годы

В те времена, будучи в гостях у одного моего друга, я разговорился на эту тему с неким депутатом, сейчас он занимает министерский пост, а в тот вечер рассуждал, как он презирает общественное мнение. Я отважился сказать только:

– А если бы общественность вас услышала?

И тогда, величественно поднявшись с места, словно трибун революции, этот карликовый Мирабо[207]207
  Мирабо, Оноре Габриель Рикитти де (1749–1791) – деятель Великой французской революции, один из самых знаменитых ораторов и политических деятелей Франции, граф.


[Закрыть] воскликнул: – Общественность? Да это скопище рабов!

Из милосердия я не называю здесь его имя, но он себя узнает.

XI. За работой

Помимо многочисленных деловых поездок по разным странам, я еще предпринимал познавательные путешествия, из которых привозил приятные воспоминания и бесценные трофеи. Ведь главное занятие творческого человека в свободное от работы время состоит в том, чтобы украшать свой внутренний мир, как украшают дом, и накапливать там сокро вища искусства, позаимствованные в музеях или прекрасных уголках дикой природы. Чем более утонченным станет он сам тем больше изысканности будет в его работах, ибо здесь происходит феномен, похожий на отражение или ассимиляцию: через руки художника красота, наполняющая внутренний мир, перетекает в его творения. Может быть, моя теория не выдерживает научной критики, но я всегда верил в нее и верю до сих пор.

Дениза в платье от Поля Пуаре, 1910-е годы

Разумеется, все эти разъезды, наряду с обычными заботами деловой жизни и постоянным поиском новых идей, несколько утомляли, но у меня было железное здоровье, которое позволяло мне ложиться спать далеко за полночь, а в девять утра уже сидеть за работой, причем в прекрасном расположении духа. Каждое утро, в саду, я около часа занимался фехтованием или гимнастикой в компании друзей – Буссенго, Сегонзака и Дита (он теперь стал нотариусом). Сделав и отразив несколько выпадов шпагой, мы принимали холодный душ, затем выпивали по бокалу портвейна, и без четверти девять, свежий и бодрый, я уже заходил к себе в кабинет. Я всегда очень четко и методично планировал день, но охотно соглашался отступить от плана, если возникали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.

Поль Пуаре с Денизой за работой, 1912

Однажды, когда я вместе с первой закройщицей и несколькими манекенщицами разрабатывал новые фасоны, зазвонил телефон. Анри Батай[208]208
  Батай, Анри (1872–1922) – французский драматург, литературный критик, утверждал в своих пьесах, что страсть имеет большее влияние на человеческую жизнь, чем религия.


[Закрыть] требовал, чтобы я немедленно приехал к нему и захватил с собой Ронсена. Драматург хотел прочитать нам свою новую пьесу и собирался доверить Ронсену и мне ее постановку. Я поехал к себе домой, куда вскоре явился и Ронсен, мы запрыгнули в «испано-сюизу» и покатили в Виллер Котре. Анри Батай жил в Вивьер, в старинном замке, который он отреставрировал. Внешность автора «Маяка» описывали уже не раз, поэтому я скажу только, что мне он всегда казался этаким смуглым Пьеро, исполненным печали и овеянным томной меланхолией, очень изысканной и абсолютно притворной. Однажды на репетиции Кокто[209]209
  Кокто, Жан (1889–1963) – французский писатель и художник, обладал поистине ренессансным темпераментом, он не только писал стихи, романы, пьесы и сценарии, но и иллюстрировал свои книги и расписывал церкви. Огромную известность имели его фильмы.


[Закрыть] показал мне на него и прошептал: «Он принимает свой гастроэнтерит за порок».

В тот день мы застали его в манерной, рассчитанной на эффект позе: он утопал в глубоком кожаном кресле, обложенный подушками. По его словам, у него сильно болела рука, он даже опасался, что это перелом: действительно, рука была подвязана шарфом. Поняв, что ему придется провести некоторое время в почти полной неподвижности, Батай решил воспользоваться этим, чтобы прочитать отрывки из своей последней пьесы «Человек с розой». Когда он разговаривал с нами в большой зеленой гостиной на первом этаже замка, в глубине комнаты открылась дверь, и вошла Ивонн де Бре[210]210
  Бре, Ивонн де (1887–1954) – французская актриса, снималась в фильмах Ж. Кокто. Фильмы «Ужасные родители» (1947) и др.


[Закрыть], державшая в своих прекрасных руках охапку роз. За ней шли три борзые. Розы, борзые, муслиновое платье, широкополая соломенная шляпа, яркое солнце на заднем плане – где я все это видел? Сцена явно была искусственной, заранее срежиссированной и отрепетированной. Она смотрелась как мираж… а точнее, как обложка журнала Vogue. Довольный Батай заглядывал в глаза мне и Ронсену, желая насладиться произведенным впечатлением. Думаю, он был разочарован. Красавица-актриса подошла к нему и поцеловала в лоб. Он осторожно высвободил больную руку, чтобы обнять возлюбленную, а затем по рассеянности заложил в шарф другую руку, здоровую. Мы с Ронсеном переглянулись, едва сдерживая смех. Потом нас пригласили в столовую. Обед был дружеский и непринужденный… но скудный и недолгий. Не успели мы опомниться, как нас позвали на террасу пить кофе, и мадемуазель де Бре представила нас своей ламе – да, она держала у себя ламу, странное животное, похожее на черную лошадь, но с шеей, как у жирафа. Эта лама не могла спокойно видеть мадам де Бре-старшую и награждала ее звездчатыми плевками.

Ориентальный костюм от Поля Пуаре, 1911

Вскоре мы вернулись в кабинет Батая, и он начал читать отрывки из пьесы, которые до такой степени захватили и взволновали нас, что мы, заразившись творческим энтузиазмом автора, на обратном пути только и говорили, как бы претворить в жизнь его замыслы и дать осязаемую форму его мечте. В этой пьесе было много замечательных сцен, дающих оформителю поистине уникальные возможности, например сцена, когда Дон Жуан присутствует на собственных похоронах в соборе (мы воспроизвели рисунок решетки Севильского собора). Я как сейчас вижу эту сцену: серый цвет городских стен, черный цвет траурных одежд, алый цвет облачений священников. И очаровательные актрисы Мари Марке[211]211
  Марке, Мари (1895–1979) – французская актриса русского происхождения, родилась в Санкт-Петербурге. Фильмы «Жизнь в замке» (1965), «Большая перемена» (1966) и др.


[Закрыть]и Мона Дельза[212]212
  Дельза, Мона (1882–1921) – французская актриса, урожденная Маргарита Делесаль, в замужестве графиня де Патримонно. Славилась изысканными нарядами в 1910-е годы. – Прим. А. Васильева.


[Закрыть], на последней было платье из серебряной парчи со вставками из кружев, а в темных волосах – ярко-красный гребень, прикрытый ажурной серебряной мантильей. Мы уже сами не могли понять, где кончается историческая реконструкция, а где начинаются фантазии, поскольку я, тщательно изучив моды той эпохи, представил их в очень вольной трактовке.

Платье-абажур от Поля Пуаре, 1911

Сколько ночей мы провели в театре, добиваясь безупречного выполнения декораций и костюмов! Рассвет заставал нас за работой. Леон Вольтерра умел устраивать импровизированные ужины, которые возвращали силы и задор сотрудникам.

Я приходил домой в пять утра, спал три часа, а в восемь уже занимался фехтованием под руководством славного мэтра Шербюке, ему даже не приходило в голову, что я слишком устал. В девять я был одет и сидел в кабинете, до двенадцати управлял своим маленьким мирком, обедал, а затем, чтобы не клевать носом, ехал за город, в Боньер. Недавно мне случилось побывать там и в одном местном кабачке услышать аккордеониста, который своей игрой растрогал меня до слез. Я привозил этого музыканта к себе домой, к ужину у меня собирались гости, в частности Рип, автор истинно парижских зарисовок, публиковавшийся только в юмористических журналах. Гости танцевали под аккордеон весь вечер, а иногда – до двух часов утра. Я договаривался со смотрителем ближайшей художественной галереи, чтобы ее открыли в неурочное время, и показывал друзьям картины Эль Греко[213]213
  ‘Эль Греко (наст, имя Доминико Теотокопулос) (1541–1614) – испанский художник, занял почетное место в ряду важнейших представителей европейского маньеризма. Не имел последователей-современников, его гений был заново открыт почти через 300 лет после смерти.


[Закрыть] или Мане [214]214
  Мане, Эдуар (1832–1883) – французский художник, один из родоначальников импрессионизма.


[Закрыть]. А на следующее утро я отправлялся в Сорбонну, где под руководством профессора Шарля Анри разрабатывал технику применения светящейся краски для ткани, через несколько недель мне предстояла премьера в мюзик-холле, и я хотел, чтобы костюмы выглядели эффектно и неожиданно. Интересы Шарля Анри не ограничивались химией, он был еще гурманом и хорошо разбирался в винах, даже давал советы крупному виноделу в Вувре, у кого проводил отпуск. После утренних занятий мы с профессором обедали вместе, у него были собственные представления о физиологии вкуса. А после обеда я возвращался к себе в Дом моды, где графиня де Грефюль[215]215
  Семья де Грефюль состояла в родстве со знатнейшими фамилиями Франции.


[Закрыть] примеряла золотое платье, в котором должна была появиться в церкви Мадлен, на свадьбе дочери.

Примерка у Поля Пуаре. Фото – Липницки, 1925

Графиня де Грефюль в платье Поля Пуаре на свадьбе ее дочери с графом Грамоном, церковь Мадлен, Париж, 1903

Великолепный золотой футляр, отороченный собольим мехом, идеально облегал фигуру графини, и в примерочном салоне стояла благоговейная тишина. Продавщица глядела на платье как зачарованная, первая закройщица рукой мастера разглаживала заломы на ткани, юные швеи, вытянувшись по стойке «смирно», держали наготове коробки с булавками, а в овальном окне над дверью виднелись восхищенные лица, слышались возгласы: «Какая красота!» или «Просто чудо!» Графиня словно не замечала всех этих восторгов, высоко подняв голову, она с пренебрежительным видом озиралась вокруг. Я вошел, поклонился и сказал, что у нее есть все основания быть довольной – платье очень красивое. В ответ, задрав голову еще выше, чтобы ее злобная тирада прозвучала с еще большей высоты, она произнесла:

– Я думала, вы умеете одевать только работниц и сопливых девчонок, но не знала, что вы способны создать платье для знатной дамы!

Платье графини де Грефюль от Поля Пуаре на свадьбе дочери, 1903. Музей Моды, Париж

Я сказал, что ее платье создано руками этих самых работниц и что знатные дамы из Бельгии смело могут положиться на вкус парижских швеек: они от этого только выиграют.

Дениза Пуаре, 1911

Затем я ушел, глубоко возмущенный этой выходкой. Я не ожидал от женщины почтенных лет, живущей в роскоши, такой невоспитанности, соединенной с высокомерием и желанием уязвить побольнее. И все мои служащие в один голос твердили то же самое. В России за такое поведение ее наказали бы кнутом, в Италии напоили бы касторкой, а во Франции она лишь вызвала улыбку. Когда она опять появилась у нас, желая заказать новые платья, продавщица в отместку назначила такие цены, которые оказались не по карману даже ей. Чтобы развеяться и забыть об этих неприятных сторонах моей работы, я вместе с моим другом Мераном совершал полеты на воздушном шаре.

Люкс от Поля Пуаре, 1910-1920-е годы

Я рассказал обо всем этом и о распорядке дня в течение нескольких суток только для того, чтобы читатель понял, какую бурную деятельность я развивал и какой она была разнообразной, хоть и направленной только на одну цель – сделать женщин неотразимыми. Жизнь создателя модной одежды напоминает кинематографический фильм, бесконечную череду самых разных событий.

Ориентальное платье от Поля Пуаре, 1912

Помимо всего того, о чем я упомянул, мне приходилось еще наблюдать за строительством, которое вела фирма «Martine»: особняк для мадемуазель Спинелли[216]216
  Спинелли (1882–1920) – французская актриса кабаре, известная своими выступлениями в театре «Фоли-Бержер». Мадемуазель была клиенткой Поля Пуаре, для которой он создал интерьер ее особняка в Париже. – Прим. А. Васильева.


[Закрыть] (за него, если не ошибаюсь, она так и не заплатила) и столовая в доме моего учителя Дусе, в Булонском лесу.

Жак Дусе, забыв старые обиды, решился доверить мне оформление одного из помещений, где проходила его частная жизнь, и я с энтузиазмом взялся за эту работу. Мне помогал замечательный художник Фоконне[217]217
  Фоконне, Ги-Пьер (1881–1920) – французский художник-декоратор, автор эскизов театральных костюмов в стиле ар-деко. – Прим. А. Васильева.


[Закрыть], он выполнял рисунки для стенных панелей. Я еще ничего не сказал о Фоконне, который в фирме «Martine» стал самым сведущим и преданным из моих помощников. Это был необычайно обаятельный человек, обладавший умом столь же острым, сколь и глубоким, похожий на философа былых времен, исполненный иронии и скепсиса. Его карандаш был таким же изысканным и свободным, как его мысль, а выбор выразительных средств – таким же точным, как его жизненные наблюдения. Он обладал огромной культурой, и рисунок, и колорит сразу выдавали в нем знатока античного искусства. На программке праздника, который я устроил в Бютаре, он изобразил коринфские вазы, оплетенные плющом – темные, почти черные листья эффектно выделялись на светлой глине.

Он выполнил все контурные рисунки, украшавшие холл у мадемуазель Спинелли. Безвременная смерть отняла его у друзей и оборвала так блестяще начавшийся творческий путь, но достаточно взглянуть на его картину в Люксембургском дворце, на его гравюры, чтобы понять, какой это был художник. Летом мы с Фоконне отдыхали в Бретани, на острове Люди. Он собирал на пляже крошечные светло-желтые ракушки, а потом целыми днями проделывал в них дырочки и нанизывал их на нитку, так что получались красивые длинные ожерелья, которые он носил сам и раздаривал друзьям. Вместе с нами еще отдыхал Нодэн с женой и ребенком.

Шляпа от Поля Пуаре, 1912

Мы поселились на острове Люди в доме, который я снял в аренду заочно, через переписку. Приехав, я был неприятно поражен скудным внутренним убранством и меблировкой дома, столовая была выбелена известью, словно келья трапписта[218]218
  Католический монашеский орден, отличающийся особым аскетизмом.


[Закрыть]. Возможно, сейчас бы мне это понравилось, а тогда – категорически нет. Но талант Нодэна вдохнул жизнь в это заброшенное, унылое место: он расписал стены. Под краснобелым полотняным тентом с надписью «Кафе “Коммерсант”» сидели за столиками и пили аперитивы разномастные посетители кафе, от матросов до богатых судовладельцев.

Это была хорошая компания, мы провели немало приятных минут, придумывая всевозможные монологи и диалоги.

Модель Поля Пуаре, 1913

На таком красочном фоне буфет и стулья выглядели убого, мы выкрасили их в зеленый цвет, и все вместе стало бесшабашно веселым. Однако хозяин дома, вернувшийся в день нашего отъезда, нисколько не обрадовался, а, напротив, рассвирепел.

Этот тупой бретонец не понимал своего счастья: столовая, расписанная Нодэном, могла бы принести значительный доход.

Я был вызван к мировому судье, который обязал меня привести комнату в первозданный вид.

Очередная поездка в Лондон, надо внести последние исправления в костюмы для «Афгара». Эту оперетту, роскошно поставленную Чарльзом Кокрейном[219]219
  Кокрейн, Чарльз – английский театральный продюсер, поставил оперетту на музыку Чарльза Кювилье и слова Дугласа Фюбера «Афгар» 17 февраля 1919 года в лондонском театре «Павильон». – Прим. А. Васильева.


[Закрыть], потом три года подряд давали в театре «Павильон». Какой англичанин не видел «Афгара», не слушал красавицу Делизию, которая под руководством Кокрейна, уже создавшего не одну знаменитость, стала настоящей звездой?

В Париже Алиса Делизия была просто певичкой, а в Лондоне она превратилась в примадонну, все восторгались ею, буквально носили на руках – это был триумф. Однажды она даже приняла у себя маршала Фоша[220]220
  Фош, Фердинанд (1851–1929) – французский военный деятель, маршал Франции, сыграл значительную роль в победе союзников над коалицией центральных держав. Занимался исследованиями в области военной истории и тактики. Член Французской академии (1918).


[Закрыть], а я, помнится, провел у нее целый день в компании самых ярких звезд британского мюзик-холла того времени – Литтл Тича[221]221
  Тич, Литтл (наст, имя Гарри Релф) (1868–1928) – звезда британского мюзик-холла, в сложном гриме и костюме проделывал труднейшие акробатические номера.


[Закрыть], Джорджа Роби[222]222
  Роби, Джордж (наст, имя Джордж Эдвар Уэйд) (1869–1954) – английский актер, сценарист, звезда мюзик-холла, снимался в кино. Фильмы «Дон Кихот» (1933), «Король Генрих V» (1944) и др.


[Закрыть] и уморительно смешного Мортона.

Сергей Дягилев, Нью-Йорк, 1916

Я также побывал в Кенсингтонском музее, где собраны сокровища Индии. Там можно было найти бесценные документы, относящиеся к традициям и искусству этой страны. Но больше всего меня поразила коллекция тюрбанов. К ней прилагались подробные объяснения, как наматывать тюрбан и закреплять его на голове. Я увидел маленький, туго затянутый тюрбан сикхов, нижний край которого свободно падает на плечо, и громадный тюрбан раджи – по сути роскошную подставку для эгреток и сказочных драгоценностей. По моей просьбе директор музея разрешил мне поработать с этими великолепными экспонатами. Мне даже позволили доставать их из витрин и держать в руках. Я немедленно телеграфировал в Париж одной из моих закройщиц. Ей передался мой энтузиазм, и она неделю провела в музее, изучая, зарисовывая и копируя выставленные модели. А всего через несколько недель все парижские модницы гонялись за нашими тюрбанами.

В то время у нас начал выступать русский балет Дягилева[223]223
  Дягилев, Сергей Павлович (1872–1929) – русский театральный деятель, искусствовед, балетный импресарио, создатель «Русских сезонов».


[Закрыть] с целым созвездием талантов, которые на долгие годы озарили своим светом разные области искусства.

Бакст[224]224
  Бакст, Лев Самойлович (наст, имя Лейб-Хаим Израилевич Розенберг) (1866–1924) – русский художник и сценарист, ближайший сподвижник С. Дягилева, с 1921 г. художественный директор «Русских сезонов».


[Закрыть], Нижинский[225]225
  Нижинский, Вацлав Фомич (1889–1950) – русский танцор и хореограф польского происхождения, один из ведущих участников «Русских сезонов» С. Дягилева.


[Закрыть], Карсавина[226]226
  Карсавина, Тамара Платоновна (1885–1978) – русская балерина, солировала в Мариинском театре, входила в состав «Русских сезонов» С. Дягилева.


[Закрыть]и другие были тогда в самом расцвете сил. На меня, как на многих французских художников, русский балет произвел неизгладимое впечатление, допускаю, что в какой-то мере я находился под его влиянием. Но не надо забывать, что к тому времени я уже создал себе имя и приобрел известность задолго до появления в Париже месье Бакста. Только иностранные журналисты, не сумев (или не захотев) разобраться, что к чему, могут объявлять меня последователем Бакста. Люди плохо осведомленные или далекие от нашей профессии сплошь и рядом совершают эту ошибку, и мой долг – открыть им глаза. При всем восхищении, которое вызывал у меня Бакст, я неизменно отказывался работать по его эскизам.

Вацлав Нижинский в балете «Синий бог», Париж, 1912

Я слишком хорошо знаю, к чему приводит такое сотрудничество. Если костюм имеет успех, автор эскиза гордо заявляет, что это целиком его заслуга, а если нет – утверждает, будто модельер исказил его замысел. Вот я и решил избежать подобного недоразумения, поскольку оно повредило бы нам обоим. Модель костюма отнюдь не то же самое, что простой акварельный эскиз, на нем можно искажать пропорции фигуры, представлять в неестественной позе, в условном, далеком от реальности ракурсе или, скажем, предлагать неосязаемый костюм Радуги для женщины с вполне земными формами, зачастую совсем непохожей на ту, какой она видит себя в мечтах.

Тамара Карсавина в балете «Жар-птица», Париж, 1910

Многие клиентки приходили ко мне с красивой акварелью, купленной у Бакста за большие деньги, но всякий раз их ждало разочарование: я отказывался воплотить в жизнь чужую идею. Люди считали это проявлением зависти, но они заблуждались. У меня не было причин завидовать Баксту, напротив, я считал, что не все его идеи можно принимать безоговорочно: стремясь найти собственный, неповторимый стиль, он слишком часто забывал о чувстве меры. Я мало чего мог почерпнуть из его работ для театра. Они были чересчур фантастичны, чтобы вдохновить модельера, который в своей работе должен ориентироваться на реальную жизнь. Так что если Бакст и оказал на меня влияние, то весьма опосредованно.

Вообще говоря, я убежден, что позаимствовал у художников моей эпохи лишь очень немногое. Ведь тогда определяющим направлением был кубизм, его тираническая власть длилась три десятилетия, а применить его принципы в моей области не представлялось возможным. Мне не были чужды творческие искания Пикассо[227]227
  Пикассо, Пабло (1881–1973) – французский живописец испанского происхождения, основоположник кубизма.


[Закрыть], но я всегда рассматривал их как игру ума, как эксперименты, которые не должны выходить за стены мастерской, которые можно показывать лишь узкому кругу посвященных, но отнюдь не широкой публике. Художник впал в опасное заблуждение, он принял свои умозрительные конструкции за полноценные, законченные произведения живописи, тогда как на самом деле это были всего лишь черновые наброски, технические разработки и пояснительные схемы. Так я думал в то время, и дальнейшая эволюция Пикассо показала, что я был недалек от истины.

Наброски для русского балета, Л. Бакст, 1907

Наброски для русского балета, Л. Бакст, 1907

Наброски для русского балета, Л. Бакст, 1907

Костюм работы Л. Бакста для русского балета «Нарцисс», 1911

Туалет в оригинальном стиле, Париж, 1912/1913

Если молодые годы он посвятил экспериментаторству, то теперь его творчество стало более ясным и доступным.

Рисунки Л. Бакста для Пакена, 1912

Скрипачка Делия Франсискус в костюме в ориентальном стиле, театр «Одеон», июль 1917 года

Я очень хорошо отношусь к Пикассо как к человеку, но считаю, что в истории искусства он сыграл неоднозначную роль, под его влиянием многие чистые души сбились с пути истинного, по его вине многие энтузиасты разуверились в своем призвании. Из-за него v нас стало гораздо меньше художников, приверженных простым и понятным идеалам в искусстве, а взамен мы получили двух или трех видных представителей такого однообразного и рассудочного направления, как кубизм!