Электронная библиотека » Полина Дашкова » » онлайн чтение - страница 15

Текст книги "Золотой песок"


  • Текст добавлен: 21 декабря 2013, 04:54


Автор книги: Полина Дашкова


Жанр: Триллеры, Боевики


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Давно капитану не было так обидно. Вдруг стало казаться, что потерял кого-то близкого, и чувство утраты не убывало. А потом к нему еще примешалось чувство несправедливости. Он видел, как в метро люди читают Годунова. И ему почему-то хотелось каждому сказать: ты понимаешь, что он погиб? Ну вздохни хотя бы или – я не знаю – помяни его, когда представится случай.

Это было глупо, потому что Ракитину-Годунову вздохи и поминания уже ни к чему. Капитан злился на самого себя. Застряла в душе какая-то противная болезненная заноза.

Он стал перечитывать второй роман. Он позвонил в издательство, представился и спросил, есть ли возможность просмотреть статьи, в которых содержались отзывы о творчестве Виктора Годунова.

– А что, все-таки дело возбуждено? – поинтересовался удивленный женский голос. – Разве это не несчастный случай?

– Вопрос о возбуждении дела решается, – неопределенно буркнул капитан.

Перед ним на столе лежало постановление прокурора о том, что смерть Ракитина Никиты Юрьевича наступила в результате несчастного случая, признаков преступления нет, а потому нет оснований для возбуждения уголовного дела.

– Вы можете подъехать завтра, часам к трем? Будет пресс-секретарь издательства, у него есть все материалы.

Капитан поблагодарил и повесил трубку. А через полчаса были получены результаты экспертизы по оружию и наркотикам, изъятым при обыске в квартире гражданки Кудияровой.

Заводские регистрационные номера с оружия были аккуратно спилены. Ни автоматом, ни пистолетом ни разу не пользовались. Отпечатки стерты. Однако на банке из-под растворимого кофе, в которой находилось сто грамм мощного синтетического наркотика, отпечатки имелись, многочисленные и вполне отчетливые. Они уже прошли через компьютер. По заключению эксперта, они были идентичны отпечаткам некоего Сливко Антона Евгеньевича, 1962 года рождения, судимого. В 1983-м Сливко был осужден на десять лет за преднамеренное убийство без отягчающих обстоятельств.

Свою «десятку» он оттрубил от звонка до звонка, сначала в колонии усиленного режима, затем за примерное поведение был переведен в колонию общего режима. В 1993-м освободился, проживал в деревне Поваровке Московской области.

– Вот и славно, – пробормотал себе под нос капитан, – теперь хочешь не хочешь, а разыскивать этого Сливко надо. Должен он быть привлечен за оружие и наркотики? Должен, само собой…

* * *

«По большому счету мой муж очень хороший человек. По самому большому счету… Просто всегда кажется, что, если найдешь виноватого, сразу станет легче. Как мне только в голову такое пришло, что виноватым может оказаться Гриша? – Ника все стояла как вкопанная на перекрестке под моросящим дождем, провожая взглядом высокую фигуру старухи в соломенной шляпе. – Почему на ней шляпа и темные очки? День совсем серый, идет дождь… Почему мне в душу так настырно лезет этот бред из злобной анонимки? Я не могу смириться, что Никиты больше нет. Я не верю. Тогда зачем я ищу виноватого? Гриша хороший человек… По большому счету он очень хороший человек. Он мой муж. Он отец моего ребенка. Это похоже на предательство. Я не имею права…»

– Эй, ты что, с ума сошла? – Через дорогу бежала Зинуля с двумя пакетами. – Почему ты здесь стоишь? Почему в халате и в шлепанцах?

Фигура странной старухи давно исчезла за поворотом, а Ника все смотрела ей вслед и не могла оторвать взгляд от пустоты, иссеченной мелким дождем.

– Сахар купила? – спросила она хриплым, совершенно чужим голосом.

– Конечно, – радостно кивнула Зинуля, – пошли домой, губернаторша. Слушай, с тобой все в порядке?

– Машина, – сглотнув комок, застрявший в горле, произнесла Ника уже своим нормальным голосом, – зеленый джип. Ты не смотришь по сторонам, когда перебегаешь дорогу. Ты могла бы дойти до перехода.

Лицо Зинули на секунду стало серьезным. Она взяла Нику за руку и потянула во двор.

– Кошку сбили, сволочи, – задумчиво произнесла она, открывая дверь подъезда, – жалко зверя… Ника, перестань.

– Что – перестань?

– Ты плачешь.

– Я? Да, действительно.

– Ладно, оно, может, и к лучшему. Поплачешь, и станет легче. Слушай, тебе что, показалось, этот джип меня сбил? Ты поэтому помчалась вниз в шлепанцах?

– Да.

– А зачем бы ему меня сбивать? С какой стати?

– Ни за чем. Случайно. Просто ты перебегаешь дорогу где придется, в самых опасных местах, и не глядишь по сторонам.

– Эй, Елагина, мы с тобой восемь лет не виделись. И ты так вдруг за меня испугалась? Дорогу я не там перебегаю, по сторонам не гляжу… Да если бы со мной что-то случилось за эти восемь лет, ты бы небось и не узнала даже. Есть я, нет меня – какая тебе разница? Я почти бомж. Наркоманка. Судомойка из пельменной. Арбатский оборвыш. А ты, – она выразительно присвистнула и закатила глаза к потолку лифта, – госпожа губернаторша… Я, между прочим, за эти восемь лет дважды побывала в реанимации. Чуть концы не отдала. Считай, погостила на том свете. Огляделась, местечко себе забронировала.

Лифт остановился. За разъехавшимися дверьми стояла соседка из квартиры напротив, супруга заместителя министра, шестидесятилетняя дородная дама. Она явно слышала последние несколько фраз, произнесенных в лифте. Она уставилась на Нику и на Зинулю и на несколько секунд застыла, не давая им выйти.

– Доброе утро. Вероника Сергеевна, поздравляю вас, и Григория Петровича поздравляю. А вы, оказывается, в Москве? И когда же вы успели прилететь? Впрочем, да, ведь у Григория Петровича свой самолет. Вы знаете, это очень кстати, завтра собрание членов домового совета, мы будем ставить вопрос о работе сантехнических служб. А вы не больны, Вероника Сергеевна? Вы плохо выглядите. – Блестящие глазки жадно ощупывали Нику, халат, шлепанцы, бледное зареванное лицо, рассыпанные по плечам непричесанные волосы. Ника поймала этот взгляд и подумала, что еще никогда, ни разу в жизни она в таком виде не появлялась за порогом своей квартиры. Глазки сверкнули на Зинулю, впились в ее рваные кроссовки.

– Разрешите пройти! – рявкнула Зинуля в лицо соседке. Та опомнилась, отступила на шаг, покачала взбитой, как безе, пергидрольной прической.

– Вероника Сергеевна, с вами все в порядке? Я поздоровалась, вы не ответили.

– Осторожно, двери закрываются! – пропела Зинуля механическим голосом.

– Что? – Соседка густо покраснела.

– Женщина, вы слышите, двери закрываются. Спешите, не зевайте! Лифт сейчас уедет. Это последний лифт на сегодня. Другого не будет! Какой вам этаж?

– Первый, – растерянно выдохнула соседка и шагнула в лифт.

– Счастливого пути! – Зинулина рука скользнула в закрывающиеся двери и нажала кнопку первого этажа.

– Ну ты хулиганка, Резникова, – засмеялась Ника сквозь слезы, – как была хулиганкой с первого класса, так и осталась.

– А ты, Елагина, жестокий, бессердечный человек, – печально, без тени улыбки, произнесла Зинуля, – как была ледышкой с первого класса, так и осталась.

– Это почему?

– Обидела хорошую женщину.

– Чем же, интересно, я ее обидела?

– Ну как ты не понимаешь? – поморщилась Зинуля. – Ты весь кайф ей испортила. – Она поставила пакеты на кухонный стол и стала извлекать продукты: картонную коробку с французским камамбером, упаковки с нежно-розовой малосольной семгой, янтарной севрюгой, пакетики с орехами кешью, коробку апельсинового сока, булочки, сливочное масло, огромную плитку белого пористого шоколада, пачку молотого кофе «Чибо-эксклюзив», пачку сахара, да не простого, коричневого. Потом из широкого кармана своей стройотрядовской драной ветровки достала аудиокассету. Альбом «Битлз» «Help!».

– У меня есть, – бросила Ника, взглянув мельком на кассету.

– Да? Я не знала. Ну ладно, пригодится. Себе возьму. Любимая Никиткина песня «Yesterday». Как же без нее?

– У нас с тобой что, праздник? – тихо спросила Ника.

– Вроде того, – кивнула Зинуля, – у нас поминальный завтрак. Ну и еще небольшой праздник. Сегодня я угощаю. Все-таки восемь лет не виделись. Вообще-то я тебе ужасно рада, Елагина, хотя ты бесчувственная, равнодушная ледышка. Вот и бедной женщине испортила весь кайф.

– Чем же? Ты так и не сказала.

– Был бы рядом с тобой мужик, красивый, молодой, а не я, старая оборванка, вот тогда твоя вежливая соседка поимела бы истинный кайф. Представляешь, ка-ак она потом всем бы об этом рассказывала!

Зинуля извлекла со дна пакета пачку пельменей, погремела ими, понюхала, водрузила в самый центр стола и отошла на шаг, любуясь натюрмортом.

– Ну, с чего начнем? – Она распечатала кассету и поставила. – Ты опять застыла, губернаторша? Достань хотя бы тарелки. Слушай, раз уж у нас с тобой поминальный завтрак, может, ты расскажешь наконец, с чего это вдруг, с какого бодуна, ты, такая тонкая, такая нежная, вышла замуж за это животное, за Гришаню?

– А с какого бодуна ты называешь моего мужа животным? – вскинула брови Ника. – Ну да, не гений, но вполне нормальный человек. Не всем же быть гениями.

– В Никите была искра Божья, а в Гришке твоем только кремни гремят. Вот он и дергается всю жизнь, пытается добыть огонь трением, как первобытный дикарь. А искорка никак не высекается, камни-то мертвые, холодные.

– Красиво излагаешь, Зинуля, прямо как по писаному. Сама придумала или цитируешь кого-то? – усмехнулась Ника.

– Сама. У меня картинка такая есть. Человек, набитый камнями. Что-то в стиле старичка Дали. Слушай, может, ты сейчас, наконец, по прошествии долгих трудных лет разлуки, расскажешь мне, что у вас с Никитой случилось? Ведь жить друга без друга не могли.

– Да ничего, собственно, не случилось, – болезненно поморщилась Ника, – так вышло, и все.

– Неправда, – Зинуля покачала головой, – все началось с того, что пропали черновики твоего отца. А потом ты обнаружила, что в Никитиных стихах сквозят измененные строчки из черновиков Сергея Елагина. Из неопубликованного.

– Откуда ты знаешь? – Ника вздрогнула.

– А потом, – продолжала Зинуля, распечатывая коробку с французским сыром, – когда ты показала Никите машинописные странички, на которых его новые стихи были пересыпаны ворованными строчками из черновиков твоего отца, он стал слишком сильно нервничать, открывал ящики своего стола, вываливал к твоим ногам содержимое, и там оказалась зеленая общая тетрадь. Та самая, которая пропала из твоей квартиры и которую ты долго не могла найти.

– Я прошу тебя, перестань, – Ника тяжело опустилась на табуретку, – прекрати, мне больно.

Зинуля пересказывала сейчас, подробно и беспощадно, историю их главной, решающей ссоры, о которой Ника категорически не хотела вспоминать.

– «Ты мог бы спрятать получше!» – заявила ты Никите и ушла, хлопнув дверью, – продолжала Зинуля, словно не слыша Нику и пытаясь аккуратно нарезать мягкий сыр. – Может, мы его ложкой есть будем? Не режется, зараза, только по ножу размазывается. Так вот, на самом деле этих стихов Никита не писал. То есть писал, но не эти. Черновики твоего отца по строчкам не раздергивал и сам удивился несказанно, когда зеленая тетрадочка оказалась на дне его ящика. Знаешь, что произошло на самом деле? Неужели до сих пор не знаешь?

– Это было очень давно, – еле слышно проговорила Ника, – за давностью лет уже не важно, что произошло на самом деле.

– Но ведь тебе интересно? Только не говори, будто тебе все равно. Молчишь? Ну, слушай. Два дурака занялись составлением поэтического коктейля. Это выглядело как игра. Ты спросишь, откуда я знаю? Все очень просто. Этими двумя дураками были мы с Гришкой. То есть дурой была я, как выяснилось. А про твоего драгоценного супруга этого не скажешь. Он действовал вполне разумно и сознательно. Сначала мы поспорили. Я уверяла, что настоящего поэта можно запросто узнать по нескольким строчкам, а он говорил: ерунда, никто не знает, что такое настоящая поэзия. Любой грамотный человек может, поднатужившись, придумать десяток неплохих строчек. Только я не знала, что строчки, которые, поднатужившись, выдавал Гришаня, принадлежат твоему отцу. Он ведь наизусть шпарил, паршивец. Я думала, это он сам сочинил. А я ему отвечала Никитиными стихами, которые тоже знаю наизусть. Сама-то ведь никогда этим делом не баловалась, а потому уважала чужое поэтическое творчество искренне, от всей души. Особенно творчество Никиты Ракитина. Ну и память у меня отличная. А вот Гришаня твой стишками-то баловался в юные годы, еще как. Он ведь и в Литинститут пытался поступить, в том же году, что Никита. Только не приняли. Творческий конкурс не прошел. Мог, конечно, и по блату, была у него такая возможность. Однако счел, что это ниже его достоинства. «Как много нам открытий чудных готовит просвещенья век», – пропела Зинуля и отправила в рот липкий ломтик камамбера.

– «Дух», – машинально поправила Ника, – «готовит просвещенья дух». Скажи, пожалуйста, зачем ты мне все это сейчас рассказала?

– А так, – пожала плечами Зинуля, – у нас ведь торжественный поминальный завтрак. Кого мы с тобой поминаем? Никиту Ракитина. А история вашей грубой ссоры всплыла совсем недавно, когда мы с Никиткой случайно встретились в моей пельменной. Я ведь так и не знала, какая между вами кошка пробежала. Вы оба не желали об этом говорить. А я девушка любопытная до колик в животе. Он, кстати, так и не простил тебя за то, что ты сразу поверила, будто он может быть вором. Раз поверила, значит, не любила никогда. Он, если ты помнишь, даже не счел нужным оправдываться. Только одно непонятно, кто же перепечатал потом этот забавный поэтический компот, поставил Никитину фамилию сверху, на каждой страничке, подсунул рукопись тебе, а ему, Никите, аккуратненько подложил в ящик письменного стола черновики твоего отца?

– Ты хочешь сказать, это мог сделать только Гриша? – медленно произнесла Ника.

– Я ничего такого не говорила, – усмехнулась Зинуля, – в принципе, кроме нас двоих, никто не мог. Я не делала, это точно. А что касается Гришки… ты ведь своего мужа лучше знаешь. Или нет? А в общем, столько лет прошло, можно и забыть. Он ведь любил тебя жутко. Я Гришку имею в виду. И за мной стал прихлестывать исключительно ради тебя, знаешь, как в том анекдоте, чтобы в разговор встрять. Мне, между прочим, было это немножко обидно. Ну так, чисто по-женски.

– Ты не могла бы вспомнить еще какие-нибудь подробности из вашего разговора с Никитой? – попросила Ника вполне спокойно.

– Сложно, – призналась Зинуля со вздохом, – разговор у нас был долгий и эмоциональный. Как говорится, сумбур вместо музыки.

– Ты сказала, у него был творческий кризис, – медленно произнесла Ника, – он поселился у тебя, чтобы поработать в другой обстановке?

– Ну да, именно так.

– Компьютер был у него?

– Разумеется. Новенький ноутбук.

– А потом, после пожара, что-нибудь осталось от этого ноутбука?

– Ой, перестань, – махнула рукой Зинуля, – что там могло остаться, в таком огне?

– Кое-что. Пластмассовый корпус должен был, конечно, расплавиться, но совсем исчезнуть он не мог.

– Не было ничего, – прошептала Зинуля удивленно, – ничего похожего на остатки ноутбука не было.

* * *

Начальник охраны губернатора Синедольского края Игорь Симкин вот уже минут десять сидел в кресле, курил и терпеливо ждал, когда шеф соизволит поднять голову от бумаг. Эта манера – заставлять ждать без всякой необходимости – была одним из первых признаков, по которым Симкин определял начало падения с административных высот очередного охраняемого лица.

Предыдущий шеф Игоря, глава крупного металлургического концерна, тоже сперва держал долгие паузы, потом заставлял подчиненных по десять раз переписывать документы («Что ты мне тут наплел? Разве так говорят по-русски?»). Позже у него появилась манера отменять собственные распоряжения, дождавшись, когда человек почти все сделает, потратит кучу сил и времени, или на важные вопросы не отвечать ни да, ни нет, тянуть резину, наслаждаясь растерянностью и внутренним напряжением подчиненного. В итоге не осталось в его окружении никого, кто готов был бы поддержать в трудную минуту. Все только и ждали, когда эту сволочь либо скинут, либо шлепнут. И дождались. Скинули дурака надутого, да с таким треском, что мало не показалось.

«Ну все, поползла дурь в башку, – думал Симкин, наблюдая, как шеф с важным видом читает какую-то позавчерашнюю ерунду, – ловишь свой глупый кайф оттого, что я сижу и жду тебя, такого важного, жду покорно и терпеливо. Думаешь, если ты мне платишь, значит, купил совсем, с потрохами, и я, твоя покорная „шестерка“, обязан в одиннадцать часов вечера, после целого рабочего дня, тихо, терпеливо ждать, когда же ты соизволишь обратить на меня внимание? Нет, ты, наверное, вообще ни о чем не думаешь. Начальственная дурь у тебя гудит в башке, как штормовой ветер. Не понимаешь, что скоро мое раздражение перерастет в тихую ненависть, и никакими деньгами ты это здоровое чувство не победишь. Ну ладно, ничего, сейчас ты у меня встрепенешься, глазки загорятся, ручки затрясутся».

– Да, слушаю тебя, – произнес наконец Русов с утомленным видом.

– Вычислили мы его, Григорий Петрович.

– Кого?

– Да того, на «Запорожце», который отвозил Веронику Сергеевну в аэропорт.

Лицо Русова застыло, только зрачки быстро-быстро бегали. Симкин щелчком выбил из пачки очередную сигарету, долго прикуривал, потом стряхивал со стола невидимые крошки табака, потом еще помолчал и наконец произнес очень тихо, небрежной скороговоркой:

– Поехали в аэропорт, наводить справки о пассажирах того рейса. Была там Резникова Зинаида Романовна, как вы и предполагали. Место рядом с вашей супругой. Потом я решил на всякий случай автостоянку поглядеть, и нашел «Запорожец». По описанию тот самый. Таких ведь мало осталось, стареньких. Поставил там пост, чтобы засечь, кто приедет за машиной. Хозяин явился буквально через час. Личность установили, Сударченко Константин Владимирович, шестидесятого года, житель Синедольска. Ну, решили сначала не трогать, шум не поднимать. Выяснили через ГАИ, что Сударченко недавно оформлял доверенность на Егорова Ивана Павловича, пятьдесят седьмого года, родился в Синедольске, в настоящее время проживает в Москве. Адрес, паспортные данные, все есть. И что интересно, Егоров тоже оказался в списке пассажиров того рейса.

– Стюардесс найдите, – процедил Русов после долгой паузы.

– Нашли уже, – кивнул Симкин, – побеседовали. Одна хорошо запомнила Веронику Сергеевну и Резникову. Сидели рядом, оживленно беседовали почти всю дорогу. Что касается Егорова, он сидел в соседнем ряду, по словам стюардессы, ни в какие контакты ни с супругой вашей, ни с Резниковой не вступал.

– Та-ак, – медленно протянул Русов, – больше ничего?

– Вроде все, – пожал плечами Симкин, – Григорий Петрович, вам что-нибудь говорят эти фамилии? – спросил он спокойно и равнодушно.

– Да… нет… не важно, – пробормотал Русов.

– Распоряжения насчет Сударченко будут? Я еще узнал на всякий случай, он этому Егорову каким-то дальним родственником приходится. То ли кум, то ли сват. Работает инженером на комбинате. Женат, двое детей.

– Ладно, хорошо, – поморщился Русов.

– Значит, насчет Сударченко никаких распоряжений? – уточнил Симкин. – А про Егорова этого выяснить? С Москвой связываться?

– Не надо.

В кабинете тихо затренькал сотовый телефон.

– Иди, Игорь. – Русов нетерпеливо махнул рукой и произнес в трубку: – Слушаю!

«Хоть бы спасибо, что ли, сказал, ишь как занервничал, ручки-то дрожат», – подумал Симкин, тихонько прикрывая за собой дверь.


– Еще трое жмуров, – услышал Григорий Петрович тяжелый бас в телефонной трубке, – дохнут они как мухи. Скоро никого не останется. Новых надо бы.

– Где я тебе их возьму?

– Надо бы. Скоро работать некому будет.

– Этих пусть берегут. Пусть кормят лучше, одевают теплей.

– Да их корми не корми, все равно доходяги. Нужна свежая партия. Очень давно не было. И еще. Твои люди нашли того, кто фантик на берегу оставил?

– Все нормально. Нашли, уже разобрались.

– Да? Ну и кто же этот фотограф?

– Так. Журналистишка один из Москвы.

– Значит, проблема снята? Ты уверен?

– Уверен.

– Ну ладно. А насчет людей давай решай. Не сегодня-завтра прииск встанет. Я же не могу поставить свою братву золото мыть!

– Хорошо, я подумаю.

– Думай быстрей, блин. – В трубке раздались частые гудки. Несколько секунд Григорий Петрович продолжал держать гудящий аппарат у уха.

Никто не мог позволить себе разговаривать так с ним, с хозяином Синедольского края. Никто, кроме другого хозяина, «смотрящего», уголовного авторитета, старого коронованного вора по кличке Спелый.

Глава 16

– Заходите, присаживайтесь. Можно взглянуть на ваши документы? – Главный редактор издательства «Каскад», Астахова Зоя Анатольевна, крупная моложавая рыжеволосая женщина, встретила капитана Леонтьева не слишком приветливо. Удостоверение она разглядывала долго и внимательно, словно сомневалась в его подлинности, а вернув, уставилась на капитана маленькими серо-зелеными глазами и резко произнесла: – Слушаю вас, Андрей Михайлович.

– Зоя Анатольевна, я просил вчера подобрать для меня газетные и журнальные публикации о творчестве Виктора Годунова. Мне обещали, что будет пресс-секретарь, у которого все это имеется.

– А что именно вас интересует? Вы хотите знать, были ли у Годунова недоброжелатели? Вы намерены искать убийцу среди критиков и журналистов? – насмешливо прищурилась редакторша.

Капитану не понравился этот тон. Он рассчитывал на простую любезность. На большее пока не мог. Формально дело возбуждено не было, и он не имел полномочий допрашивать сотрудников издательства. Но любезностью здесь и не пахло.

– Меня интересует личность погибшего, – произнес капитан как можно мягче, – а среди кого искать убийцу, если таковой существует, покажет следствие.

– Вы интересуетесь личностью писателя Годунова как должностное лицо или как поклонник его творчества? – Вопрос прозвучал слишком уж насмешливо, почти по-хамски. Капитан растерялся. Он всегда терялся перед немотивированным хамством. Конечно, не настолько, чтобы это стало заметно со стороны.

– Как должностное лицо, – произнес он и заставил себя улыбнуться.

– Но, насколько мне известно, нет никакого следствия. Ракитин погиб в результате несчастного случая.

– Обстоятельства гибели Ракитина выясняются в оперативном порядке, – быстро произнес капитан.

– То есть это допрос? – уточнила редакторша без всякой улыбки.

– Это сбор оперативной информации, – капитан расслабленно откинулся на спинку стула.

– Так я не поняла, я обязана отвечать на ваши вопросы или нет?

– Ну, в общем, да, обязаны, – кивнул Леонтьев, – постольку, поскольку каждый гражданин обязан оказывать посильное содействие сотрудникам правоохранительных органов.

Редакторша нервным жестом выбила сигарету из пачки. Леонтьев щелкнул зажигалкой и достал свои сигареты. Несколько секунд молчали. Наконец Астахова произнесла задумчиво и вполне миролюбиво:

– Никита Юрьевич был очень замкнутым человеком. Мы совсем мало общались. Он привозил дискеты с готовыми романами, потом забирал корректуру. Здравствуйте – до свидания. Вот и все.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Давно. Больше месяца назад. Он заехал получить деньги за дополнительный тираж.

– Гонорары ему выплачивали в бухгалтерии? – спросил Леонтьев.

– Да, как положено, – буркнула Астахова, и стало ясно, что меньше всего ей хочется касаться темы авторских гонораров. «Ну ладно. Не хочется, так и не будем пока».

– Он работал над каким-нибудь новым романом?

– Вероятно, да.

– Вероятно? То есть точно вам это неизвестно? – искренне удивился Леонтьев. – Разве не было никакого договора? Его последняя книга вышла совсем недавно. Сколько времени проходит от момента сдачи рукописи до выхода книги?

– Полтора-два месяца. Но дело в том, что Ракитин писал медленно и мало. И никаких предварительных договоров у нас не было. Договор заключался на готовое произведение. Мы покупали права.

– Но у вас же есть перспективный издательский план. Вам должно быть известно, начал ли автор работу над новой книгой и когда закончит, хотя бы приблизительно…

– Да, это обычная практика. Но с Ракитиным было по-другому, – быстро проговорила дама. Пожалуй, слишком быстро. И Леонтьев автоматически отметил, что здесь – еще одна болевая точка. «Ладно, давайте опять сменим тему», – легко согласился про себя капитан и спросил:

– Зоя Анатольевна, скажите, а чем плоха фамилия Ракитин?

– Вас интересует, почему Никита Юрьевич взял псевдоним?

– Да. Если это не секрет, конечно.

– Никакого секрета, – устало вздохнула редакторша и взглянула на часы, – у нас есть автор Никита Ракитов, он печатается в той же серии. Вот мы и предложили Никите Юрьевичу изменить имя.

– А кто придумал это сочетание «Виктор Годунов»?

– Разве сейчас это так важно?

– В принципе нет. Меня интересует, не было ли для него это проблемой? Все-таки печататься под чужим именем…

– А что такого? У нас почти все авторы под псевдонимами.

– И этот, Никита Ракитов, тоже?

Редакторша вспыхнула. Краска залила ее щеки под слоем пудры, но всего на секунду. Она вскинула голову, тряхнула ухоженными ярко-рыжими волосами.

– Да. Это тоже псевдоним.

«О Господи, неужели еще одна болевая точка?» – удивился капитан.

Разговор все больше напоминал прогулку по минному полю. Леонтьев в очередной раз решил сменить тему.

– Кто первый читал рукопись нового романа?

– Мы делали по две распечатки с дискеты. Одну брала я, другую – коммерческий директор.

– Никиту Юрьевича интересовало ваше мнение?

– Да, он спрашивал, понравился ли роман. Но больше из вежливости.

– Как он относился к критике?

– Спокойно.

– К любой критике?

– Ну, к нашей, во всяком случае. Если у меня или у коммерческого директора возникали какие-то вопросы по тексту, он всегда очень внимательно выслушивал, потом иногда вносил исправления.

– И не пытался спорить, отстаивать свою точку зрения?

– Нет.

– То есть безропотно менял в тексте все, на что вы указывали?

– Вы меня неправильно поняли, – в голосе редакторши опять засквозило раздражение, – он никогда не принимал замечания, которые касались стиля, психологии героев, основных сюжетных линий. Не возражал, но и не принимал. Но у всякого автора могут быть неточности, чисто технические. Когда такой большой объем текста, человек может упускать незначительные детали. А Ракитин к тому же отказался от редактора.

– Почему?

– Его не устраивал уровень редактуры.

– А что, у вас в издательстве действительно плохие редакторы? – поинтересовался капитан с невинной приветливой улыбкой.

– Разные, – рявкнула Астахова с каменным лицом. – И вообще, я не понимаю, к чему вы клоните? Среди сотрудников издательства у Ракитина врагов не было. Для нас гибель такого перспективного автора – огромная потеря.

– Да, я понимаю, – кивнул капитан, – я ни к чему не клоню. Просто круг людей, которые могут рассказать о Ракитине, весьма ограничен. Как вы сами справедливо заметили, Никита Юрьевич был человеком замкнутым. Могу добавить, еще одиноким. С женой он развелся семь лет назад, родители его пока не прилетели из-за границы, да и говорить с ними будет очень трудно. Они потеряли единственного сына.

– У него были теплые отношения с дочерью, – быстро произнесла редакторша.

– Почему вы так решили?

– Он приезжал с ней в издательство. Девочка часто жила у него. Я это знаю потому, что она подходила к телефону. Это я просто к тому говорю, что не так уж он был одинок. Наверняка имелась у него какая-нибудь женщина. Неженатый молодой мужчина, интересный, я бы сказала, привлекательный. К тому же известный писатель. Разумеется, женщина была. Насколько мне известно, пожар произошел не в его квартире, а в квартире знакомой, у которой он жил. Скажите, строго между нами… Я знаю, вы не имеете права, тайна следствия, и все такое. Неужели его все-таки убили?

Только что перед капитаном было бесполое должностное лицо, доблестно охранявшее всякие сложные секреты своей фирмы, старавшееся изо всех сил не сболтнуть лишнего, строго держать дистанцию. Существу этому не было дела до чьей-то там нелепой преждевременной смерти. Ракитин-Годунов либо кто-то еще – какая разница? «Умри ты сегодня, я завтра», – вспомнил капитан старую тюремную присказку и подумал, что женщина эта либо совершенная скотина в душе, либо что-то знает и скрывает очень тщательно.

Проявление обычного дамского любопытства выглядело почти фантастично на фоне ее ледяной выдержки, словно какая-нибудь умная железная машина вдруг взяла и почесала за ухом или высморкалась. Только что Астахова говорила как робот, а теперь в голосе ее прозвучали живые человеческие интонации, она мягко улыбнулась, пожалуй, впервые за весь разговор, и красиво взмахнула ресницами.

– Работаем, – широко улыбнулся в ответ капитан, – проверяем. Да, а как насчет подборки материалов? Нам, конечно, не так уж сложно самим разыскать все, что печаталось о писателе Годунове, но не хотелось бы тратить время.

– Да вы знаете, не особенно много печаталось. – Зоя Анатольевна явно не готова была к этому вопросу, она расслабилась и не успела быстро собраться в комок, стать опять бесполым, бесчувственным должностным лицом, а потому покраснела и заерзала на стуле. Ей было неловко.

– Но у вас ведь есть пресс-секретарь, который отслеживает все материалы. Может, мне не стоит утруждать вас и просто поговорить с ним?

Несколько секунд Астахова молчала и старательно скребла длинным серебристым ногтем какую-то невидимую налипшую грязь на пластиковой столешнице. И наконец произнесла, устало и равнодушно:

– Его нет сейчас. Я вам дам номер его мобильного телефона. Объясняйтесь с ним сами.

– Он просто не успел подготовить материалы? – догадался капитан.

– Обычное разгильдяйство, – поморщилась Зоя Анатольевна, – вашу просьбу ему передали, но он, кажется, забыл. Это можно понять, у него не работа, а сплошная беготня. И мне, честно говоря, просто неловко.

– Да, я понимаю. – Капитан достал блокнот. Зоя Анатольевна продиктовала номер.


Когда дверь закрылась, Астахова схватила телефонную трубку, несколько секунд подержала в руке и бросила на место. Встала, подошла к окну, проводила взглядом прямую высокую фигуру капитана и испуганно отшатнулась от окна, когда ей показалось, что он сейчас обернется. Потом достала сигарету из пачки, долго щелкала зажигалкой, не могла прикурить, потому что руки ее дрожали.

– Идиот, – пробормотала она, покачав головой. – Господи, какой идиот! Я ведь предупреждала.

Справившись, наконец, с зажигалкой, жадно затянувшись, она решительно шагнула к столу, сняла трубку и стала звонить через междугородний код, но после восьмерки было все время занято.

* * *

Прошло больше двух часов, Петя Лукьянов все не перезванивал, и Ника сама набрала его номер. Петя тут же взял трубку.

– Знаешь что, Елагина, – тихо произнес он после долгой паузы, – я не буду лезть в это дело. И тебе не советую.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 | Следующая
  • 3.5 Оценок: 11

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации