Текст книги "Полярис"

Фрэд кивнул, убирая книжку в рюкзак.

– Смотри, – я тыкнула в карту, обводя в кружок небольшой серый квадратик на карте. – Ты хоть что-нибудь из этой книжонки подчеркнул?

– Ага, – довольно заявил Фрэд, указывая на маленький материк. – Материк сделан в форме идеального квадрата со стороной 3.500 километров, расположен… между… – он нахмурился, вспоминая цифры. – Между 160 и 180 градусов восточной долготы и 20 и 50 северной широты?..

– Почти, – кивнула я. – Между 20 и 40, но это не слишком важно. Помнишь, когда начались первые выступления за его создание?

Фрэд помотал головой:

– Нет. У Зинберга настолько отвратительно написано, что он просто написал: «тогда». А когда «тогда» – не уточнил. А в википедии статья еще хуже.

– В общем, в середине 1981 года произошел один из самых крупных терактов в мире, – я закрыла изображение, и пролистала папку, в поисках другого. – Эх, нет у меня другой картинки. Ладно, обойдемся так, – я начала пальцем выводить черточки на карте (сенсорный экран у ноутбука – лучшее, что можно было придумать!). – Тогда, 23 июня 1981, правительства шести стран получили экстренные сообщения. Знаешь, какие страны?

– Не все, – признался Фрэд, потерев подбородок. – Насколько я помню – СССР, США, Великобритания и Франция.

– Верно, – я кивнула, указав на карту опять. – А так же Испания и Италия. Кстати, по неофициальным источникам, это было связано с мафиозной войной…

– С мафиозной войной? Обалдееееть! – протянул Фрэд, с интересом смотря на карту.

– Ну, а то! – довольно отозвалась я, продолжая свою лекцию. – В общем, огромная группировка под названием «Paradise» – надеюсь, знаешь, как это переводиться?

– Знаю, – насупился мальчик, обиженно покосившись на меня. – «Рай».

– Именно так, – кивнула я. – В общем, в ее состав входила целая куча человек – кажется, даже больше пяти тысяч из разных стран. Они потребовали выделение средств и помощь в строительстве нового «идеального», – я показала кавычки в воздухе. – Материка, на котором они собирались создать две утопичные страны. Когда правительства отказались, они сообщили о вооруженных выступлениях, которые собираются организовать во многих мелких городах, а так же сообщили о килограммах взрывчатки в десятке городов. Ситуация начала выходить из-под контроля, большинству было откровенно наплевать, поэтому деньги были выделены, взрывчатка изъята, а работы начались. Немного осложняла положение холодная война, но повстанцев это не шибко волновало.

– А почему, все-таки, его так назвали? – поинтересовался Фрэд, кивнул на квадратик на карте. – Зинберг заявил, что просто потому, что они собирались назвать так его в честь какого-то божества, которому поклонялись… – мальчик скривился. – Но я считаю это полным бредом.

– И правильно считаешь. Изначально его хотели назвать «Paradisus» – опять же «рай» с латыни, но они просто протупили, материк надо было открывать, названия не было, вот они и вспомнили, что возводили его в большинстве из стали, вот и назвали «ferro» – «сталь» с латыни. Но в простонародье его называют просто – «железный материк». Ну, в общем, материк строили… если не ошибаюсь, тринадцать лет, и одиннадцатого марта 1994 его благополучно открыли. Ну, как «открыли» – первые пару лет он был закрыт для въезда и выезда, на нем возводились две страны, про которые мы знаем сейчас – Полис и Амира, а многие города были вообще обнесены прозрачными куполами. Изначально на материке действовало единственное правило – на ней не было ни одного представителя религии и военных деятелей. Да и сейчас, если ты не знал, на материке нет ни одной церкви или храма, официальной религии банально не существует, а армия до конца не организована, всем заниматься ГКБ – гос. Комитет безопасности. Власть и правительство было, так как все соглашались, что «равноправное государство – чушь собачья, людям нужен лидер». Поэтому первым президентом Полиса 7 сентября 1994 избрали Эрика Адамсона, а президентом Амиры – Элеонору Т. Серойан. Знаешь, кто были первыми мэрами столиц?

– Вообще-то, знаю, – мальчик кивнул. – Первым мэром Поляриса была Люси Розельтфорт, а Ворона – Ксения Прикаспийская. Так?

– Так, – довольно кивнула я, задумчиво смотря на карту мира. – В целом, на это официальная история и заканчивается. Эрика Адамсона застрелили антимировые повстанцы, а там уже и началась вся остальная муть…

Фрэд долго молчал, задумчиво смотря на карту. Затем поднял на меня глаза.

– Я с этой книжкой уже вторую неделю вожусь, а вы мне все за полчаса объяснили.

– Да это еще фигня, – усмехнулась я, закрывая ноутбук. – Мне своим подчиненным и не такое разъяснять приходится…

– А вы где работаете? – поинтересовался мальчик. Я прикусила язык, чуть не выругавшись. Черт!

Вдруг рядом с креслом возникла стюардесса, поставив перед Фрэдом стаканчик с мороженым.

– Ваши родители просили передать, – прощебетала она, удивленно смотря на меня. – А это что, ваша воспитательница?

Я чуть не захохотала. Попыталась сделать серьезное лицо, подняв глаза к потолку. Еще бы «няней» меня назвали!

– Ага, мой репетитор, – совершенно спокойно отозвался Фрэд. – Можно еще одну порцию мороженого?

Когда стюардесса отошла, я прижала руку ко рту и все-таки захихикала:

– Репетитор? Какая муха тебя укусила?

– Так, где же вы, все-таки, работаете? В полиции? – поинтересовался Фрэд, зачерпнув ложкой целый шарик мороженого.

Я остолбенела:

– С чего ты взял?

– У вас в рюкзаке валяется рецензия на ношение оружия, – пожал тот плечами. Я вскинула брови.

– Ты, что, у меня в рюкзаке рылся?

– Да нет, вы ее вместе с ноутом вытащили.

– Ах, ты…

– Так где? В ФБР? В полиции? Может, вы вообще мафиози, мне же интересно!

– В ГКБ, – буркнула я. Отчасти это была, кстати, правда. Босс заправлял и ГКБ, и нашей группировкой, так что, чисто по документам, мы были просто отделением ГКБ. К тому же, я пару месяцев провела в архивном отделе…

– Серьезно? Здорово! А вы трупов много видели?

– Парень, а ты не мал ли для таких вопросов?

– А фотографии есть?

– Есть, но я тебе их не покажу.

– А вы в машинах разбираетесь?

– Конечно! – я сложила руки на груди, сверкнув глазами. Странные какие-то вопросы…

– Неужели? А у вас какая машина?

– У меня «Ferrari» F12 berlinetta, – заявила я. Мальчик так и замер с ложкой, поднесенной ко рту.

– Серьезно? Это же обалденная модель!!!

– Я в курсе.

– А мотоцикл у вас есть?

– Есть.

– Покажете?

– Вот же… – я усмехнулась, вытащив из кармана куртки телефон. Пролистала фотографии, находя недавнюю, когда я забирала мой мотоцикл из тюнинга, и показала Фрэду. Тот присвистнул, чуть не подавившись своим мороженым.

– Неужели, «Kawasaki»?..

– В точку, редиска.

– Я не редиска!

– Еще какая редиска.

– А вы знаете, что такое «клетка Фарадея»?

Я удивленно на него посмотрела, пряча телефон в карман.

– А ты знаешь?

– Конечно! Это моя любимая тема!

Всю остальную часть полета я болтала с Фрэдом (и мне даже перепало две порции мороженого из бизнес-класса). Мальчик поделился, что хочет быть художником (и фотографом), но родители хотят заставить его унаследовать их компанию, а я ему рассказала немного про свою работу.

– Мне вот только интересно – горы у нас ненастоящие, а деревья почему настоящие? – поинтересовался Фрэд, роясь в своем телефоне в поисках какого-то снимка.

Я пожала плечами, постукивая пальцами по пластиковой поверхности стаканчика из-под мороженого, и ответила:

– Если я не ошибаюсь, само железо начинается в километре или в двух, а сверху все засыпано землей, газончик, там…

– А-а-а… – протянул Фрэд, показывая мне какой-то снимок. Я присвистнула, разглядывая знакомые очертания Поляриса поздно вечером за пеленой снега, снятый как будто сверху вниз. Вон и шпиль башни «heaven»…

– Это ты как снял? Из вертолета, что ли?

– Не-е-е, – дернул плечом Фрэд, жестом подзывая стюардессу и требуя еще мороженого. – Это я с горы. Кстати, а мне все интересно… – он стрельнул глазами вперед, туда, где сидел бизнес-класс. – Вот, вроде, все у нас ненастоящее, все создано человеком, все было задумано под утопию, но… Что мы добываем?

– Извини, я не поняла вопроса…

– Ну… не то, что бы… Вот… что мы делаем в этом мире? – я с интересом посмотрела на него, отправляя в рот еще шарик мороженого (зеленый чай! Мое любимое! Надо будет попросить Майлза обеспечивать мне билеты в класс получше…) и уточнила:

– Ты про биржу?

– Включительно. Вот нас уважают, мы довольно богатый материк, но… Мы ничего не добываем – банально нечего, у нас все искусственное, так за что нас уважают на мировом рынке? Рыбу, что ли, ловим?

Я задумчиво облизала пластиковую ложечку и поводила ей в стаканчике.

– Честно – не знаю. Политика не мой конек… мне кажется, здесь больше играет роль культурная тема. У нас полно артистов, хорошие ораторы, писатели, даже парочка известных архитекторов… – при этих словах меня что-то кольнуло, и я отвела взгляд. – Ну, и бизнесмены. Да и, все-таки, что-то мы производим. Несколько заводов на материке все же есть… Например, чай «steel fairy» знаешь? Вот, миллиардер из Амиры открыл производство… у него там целые плантации рядом с Монтесом… А? Что за город? Портовый, у восточного побережья. Не был? Я тоже. А, и на сколько я знаю, у нас даже есть какие-то мутные ученые-химики, что-то изобретают… А чем твои родители занимаются?

– Отец бизнесмен, играет на бирже, – откликнулся тот. – А моя настоящая мать хороший адвокат, в Лондоне живет. Отец с ней развелся несколько лет назад и женился на этой дуре Элизабет… Ты прикинь – она даже школу не закончила! Нет, представляешь?!

Я молча на него посмотрела. В носу защипало от его слов. «Даже школу»…

– Знаешь, – тихо отозвалась я, вглядываясь в темноту за окном. – Мне кажется, об уровне интеллекта нельзя судить по образованию…

– Прикалываешься? – он приподнял бровь. – Она пишет «Полярис» через две «а»!!!

– Ладно, ты прав, она дура…

Со школой у меня вообще связаны в основном отвратительные воспоминания. Запомнился, правда, только один случай, когда более или менее восторжествовала справедливость.

Ты кусаешь губы, пытаясь унять дрожь.

Ноги стали ватными, а руки не слушаются, поэтому ты складываешь их на груди.

Поднимаешь голову и дрожащим голосом заявляешь.

– В учебнике опечатка, Миссис Хитиру.

Учительница смотрит на тебя красными, почти бешеными глазами. Причем глаза у нее узкие, но при этом они умудрились сделаться еще уже.

Одноклассники молчат, опустив головы к учебникам.

В классе застывает давящая тишина.

– Девчонка…

Цедит учительница начальных классов Миссис Хитиру Ниоко.

– В учебнике не может быть опечатки, ты уяснила?!

– Может.

Отрезаешь ты, смотря прямо в глаза учительнице. Страх куда-то делся, уступив место пофигизму и полной уверенности в своей правоте.

– Повторяю еще раз, Миссис Хитиру, в учебнике опечатка. Даже две опечатки. Первая вспышка повстанцев произошла в середине 1981 года, 23 июня, а еще 23 августе 1982, как написано в учебнике. Так же пост первого президента Полиса занял Эрик Адамсон 7 сентября 1994, а не 29 сен…

– Молчать!!!

Воет учительница, вскакивая на руки и цепко хватая тебя за руку. Ты вскрикиваешь, пытаясь вырваться. От неожиданности и боли на глаза наворачиваются слезы.

– К директору! Быстро! За мной, истеричка малолетняя!!!

Класс в ужасе смотрит на то, как тебя, упирающуюся, по полу тащат на первый этаж. Руки оцарапались, ты где-то больно приложилась головой, а на нервной почве еще и отозвался глухой болью живот.

– Сюда!

Рычит учительница, заталкивая тебя в кабинет директора.

Тот удивленно поднимает глаза от заполнения протокола, рассматривая сначала твое заплаканное лицо, а затем переводя взгляд на полыхающую от гнева учительницу начальных классов.

– Миссис Хитиру, что произошло?

Чеканит директор, слегка приподнимаясь из-за стола. Он был явно моложе учительницы (лет на двадцать!), но был более квалифицированным специалистом, чем она. По первому образованию молодой директор Дуглас Филл был историком, и ты очень надеешься, что он сможет поспорить с этой ненормальной.

По щекам у тебя давно безостановочно текут слезы, и ты утираешь их садившими руками.

– Эта малолетняя дура!!!

Громко орет учительница, пихая тебя в спину. Ты от неожиданности шатаешься и падаешь на колени.

– Миссис Хитиру, Вы преподаватель!

Отрезает директор, мрачно смотря на нее.

– Давайте уж без оскорблений.

– Но эта истеричка оспаривает то, что написано в учебнике!!!

– И что же она оспаривает?

С интересом поворачивается к тебе директор.

Ты молчишь, пытаясь проглотить застывший в горле ком. Голова уже кружится, и ты боишься упасть.

Учительница, с налитыми кровью глазами, поворачивается к тебе и чуть ли не орет прямо в лицо.

– Вот, по-твоему, мелочь, когда произошла первая вспышка повстанцев?!

Ты вскрикиваешь от неожиданности и отступаешь назад, врезаясь в большой стол.

– Двадцать третьего июня тысяча девятьсот восемьдесят первого…

Упрямо бормочешь ты побелевшими губами.

Директор странно косится на учительницу.

– Все верно. В тот день шесть правительств разных стран получили угрозы от повстанческой организации.

Учительница резко поворачивается к директору. На лице у нее отражается сначала удивление, потом испуг и, наконец, раздражение.

– И Вы туда же! А в учебнике написано, черным по белому: 23 августа 1982!

– Госпожа Хитиру.

Устало проводит по лицу директор. Ты дрожишь и закрываешь глаза, пытаясь успокоиться.

– А вы не могли бы проверить этот факт в других источниках?

– Но, как же…

– Вы уволены.

Чеканит директор, раздраженно возвращаясь за свой стол.

– Мне надоело. Это третий раз за неделю, когда вы орете на своих учеников. Вы получите свою полную зарплату, но уже сегодня выметаетесь отсюда. Вам ясно?!

Тогда тебе было семь лет.

Ты пошла во второй класс.

Когда самолет приземлился, я незаметно сунула парню в рюкзак свою визитную карточку (вдруг пригодится?), пожала ему руку, отсалютовала, и одна из первых выбежала из самолета, кинувшись к зданию аэропорта. Помахала перед лицом у охраны и службы безопасности документами, у меня проверили все лицензии, и уже через полчаса я сидела в такси, которое быстро ехало к одной из главных больниц Милана.

Я влетела в здание, бешено оглядываясь. Врезалась в стойку регистрации и на ломаном итальянском (еще не все забыла со школьных лет) быстро спросила:

– В какой палате лежит Генри Ван Тренс?!

– Простите, Мисс, я не могу раз… – смущенно затараторила по-итальянски девушка у стойки. Я молча сунула ей в лицо удостоверение итальянской службы безопасности, которое мне наскоро раздобыл Мик.

– Это срочно, я его агент!

Какой агент я решила не уточнять.

Девушка смущенно посмотрела на меня, вздохнула и назвала номер палаты:

– 231. Я вас провожу.

Я бегом взлетела по лестнице за медсестрой, оглядываясь в поисках нужной мне двери. Коридоры были абсолютно одинаковыми, отделанные какой-то странной зеленой штукатуркой и голубым линолеумом.

Девушка остановилась и, прежде чем открыть мне дверь, серьезно заявила:

– Посещение не больше десяти минут, пациент еще не полностью пришел в себя после операции. И требование не очень его утомлять!

Медсестра открыла дверь, и я, на негнущихся ногах, медленно зашла в залитую светом комнату. Разница во времени была в полные двенадцать часов, поэтому если мои часы уверено показывали только 00:21, то в Милане уже было 12:21.

Комната была залита светом. Окно было приоткрыто, и штора медленно колыхалась на ветру. На койке лежал парень, лет под тридцать. Глаза закрыты, прилизанные светлые волосы были какого-то жутко странного оттенка, и он был подключен к какому-то аппарату.

– Привет, – прошептала я по-английски, присаживаясь на стул рядом с кроватью. Черт, он изменился… Я не видела его уже, получается… шестнадцать лет.

Обалдеть. Как время то быстро пролетело… Я задумчиво оглядела комнатку. Вполне неплохо, голубые стены, ярко-желтые тонкие шторы, больше походившие на тюль. Кто-то принес и поставил на тумбочку небольшую вазу с цветами…

Но в тот момент, когда я решила все же опять посмотреть на брата, он неожиданно приоткрыл глаза.

Я, с грохотом уронив на пол стул, отскочила к двери. Брат закашлялся и поднял на меня взгляд. Он прищурился, пытаясь меня рассмотреть. Нахмурился, приподнимаясь на койке, и хрипло выдавил:

– Ты кто?

Ты плачешь, прижимая к груди маленькую белую собачку.

Слезы стекают по щекам и падают на пол, разбиваясь на миллион частиц.

Ты сильнее хватаешь брата за подол футболки и всхлипываешь.

– Не уезжай! Генри, не уезжай!

Он присаживается рядом с тобой на корточки, взлохматив твои короткие, остриженные под мальчика, светлые волосы.

– Рашель, ты же знаешь, я не могу. У меня работа.

– Забери меня отсюда!

Всхлипываешь ты. Еще немного, и у тебя начнется самая настоящая истерика. Ты прижимаешь к лицу плюшевую игрушку, пряча в ней слезы. «У меня работа»! Это не причина!!!

– Милая, я не могу.

Повторяет брат, прижимая тебя к себе.

– Из-за отца?

Всхлипываешь ты, обхватывая его маленькими руками.

– Я в-вчера слышала… к-как вы р-ругались…

Дрожащим из-за рыданий голосом выдаешь ты, подняв красные глаза на брата.

– Он исключил тебя из завещания, да?

– Да.

Кивает брат, серьезно смотря на тебя.

– Но завещание – фигня. Из-за отца мне не дадут оформить опеку.

– Но я не хочу с ним оставаться!!!

Почти кричишь ты, вцепившись в брата, как утопающий за соломинку.

– Не хочу! Нехочунехочунехочу!

У тебя уже самая настоящая паника. Нет-нет-нет-нет!!! Больше ты тут не останешься! Тебе страшно, по ночам ты плачешь в подушку, а днем боишься выходить из своей комнаты.

– Я, правда, хочу тебя забрать отсюда, Раш.

Вздыхает брат, поднимаясь. Ты хватаешь его за край футболки, в ужасе и страхе смотря снизу вверх.

– Но я, серьезно, не могу. Давай пообещаем кое-что друг другу?

– Что?

Всхлипываешь ты, утирая слезы рукавом.

– Пообещай мне вести себя хорошо, ладно? Обещаю – скоро я тебя заберу.

Ты медленно киваешь, разжимая трясущиеся руки.

Брат в последний раз крепко тебя обнимает, гладит по волосам и, закинув на плечо рюкзак, оборачивается.

– И присматривай за отцом. Я позвоню тебе, ладно?

Ты медленно киваешь, не в силах что-либо сказать. В носу опять начинает щипать, а из глаз льются слезы.

Ты хочешь кинуться следом, схватить за руку и закричать что-нибудь еще.

Но вместо этого ты позволяешь слезам медленно скатываться по щекам и подбородку, падая на каменные ступени крыльца или путаться в вороте твоего оранжевого сарафана, и смотришь на удаляющуюся спину брата, который медленно спустился по ступеням, сел в черную машину и захлопнул за собой дверь.

Он опускает стекло и помахал тебе, вымучено улыбаясь.

Ты заставляешь себя поднять вмиг ставшую тяжелой руку и помахать в ответ.

Ты продолжаешь стоять на крыльце, глядя на удаляющуюся в закатном солнце черную машину, от которой отражается свет.

Тебе было восемь лет.

Это был последний день, когда ты видела брата.

Я молчала. Лучше не говорить. А что тогда сказать? Агент? Полицейский?..

– Я… медсестра, – брякнула я первое, что пришло в голову. Ментально дала себе рукой по лбу. Молодец, Рей!!! Он же не тупой!!!

Парень скептически оглядел мой черный костюм и приподнял бровь:

– А я правящий король Италии. Кто вы?

Нет. Я помотала головой. Я не могу ему рассказать. Тогда я подставлю и его, и группировку, и себя.

– Где-то я вас видел… – хмурится Генри, разглядывая мое лицо.

– Мисс Брик? – смущенно заглядывает в палату медсестра. – Посещение закончится через пять минут.…

– Дайте нам еще две минуты, – неожиданно просит Генри, садясь на кровати. Медсестра открывает рот, словно хочет что-то сказать, но затем кивает и закрывает дверь.

– Брик? – переспрашивает Генри. Я складываю руки на груди. – Как Вас зовут, мисс?

– Кейт Брик, – буркнула я, облокотившись на стену.

– Кейт… – протянул Генри и вздохнул. – Нет. Ни о чем не говорит. Откуда Вы?

– Полис.

– Серьезно? Эта железная махина? – весело спрашивает он, закладывая руки за голову и переведя взгляд на окно. – Забавно… и как там? Восстание машин?

– Да вы же сами оттуда! – рыкнула я. – Не издевайтесь надо мной!

– А ведь я тебя узнал, – вздохнул Генри, доставая из ящика тумбочки большой белый телефон.

Я замерла. Машинально отошла еще ближе к двери, опустив дрожащие пальцы на холодную ручку двери.

– Вы обознались, – пожала я плечами. – Я астрофизик, которого сюда отправил ваш менеджер, чтобы сообщить о возможном контр…

Что я несу, ужас, остановите…

– Рашель, – тихо попросил он, протягивая мне телефон. – Лучше прекрати.

Меня словно ударили чем-то под дых. Руки опустились. Я неотрывно смотрела на поблескивающий в ярком свете экран, на котором была моя детская фотография. Я сжимала в руках маленькую собачку и широко улыбалась, наивно смотря в камеру. Я спрятала лицо в ладонях. На пол упали первые слезы.

– Нет… – я истерично замотала головой. – Зачем я приехала, зачем… я не должна была…

Неожиданно все в этой комнате показалось мне противным. И так понравившиеся мне синие стены, и желтые занавески, и букет маргариток в вазе, который принес непонятно кто…

– Когда ты пропала девять лет назад, – вздохнул брат, разглядывая фотографию на телефоне. – Я нанял частного детектива, пытаясь выйти на твой след. Но он нашел только мамин браслет в переулке на окраине Поляриса. Я тогда уже и отчаялся тебя найти…

Я помотала головой, предприняв последнюю попытку:

– Простите, мистер Тренс, я не ваша сестра… Я… ее подруга.

– Раше-е-е-е-е-ель… – протянул тот, устало подняв на меня глаза. – Уже бесишь.

– А сам-то! – взъелась я, сверкнув глазами, и слегка наклонила голову. – Между прочим, ты мне обещал!

– Ну, так и ты! – возразил он, откладывая телефон на тумбочку. – Это ты сбежала – не я!

– Ой, да кто бы говорил!!!

Я неожиданно разозлилась. Кажется, это был весь гнев, накопленный за те пятнадцать лет в родительском доме.

– Не ты сбежал, говоришь?! Нет, еще как ты! Мне было восемь, а ты свалил в свою чертову Италию, оставив меня наедине с этим вечно пьяным придурком, который пытался подсадить меня на наркотики, и из-за которого я ночевала в школе! Слышишь?! Меня прятала уборщица, иногда у себя дома – я спала, где повезет, лишь бы не дома!!! А когда его упекли за решетку… Да это был лучший день в моей жизни!!! СЛЫШИШЬ?! – я перешла на крик, руки сжались в кулаки, глаза сверкали от злости. Я схватила с пола стул, заблокировав им ручку двери, и подошла к кровати, наклонившись к брату. Последние слова я прокричала уже ему в лицо. – А ты… Когда явились те из опеки, они заявили, что ты готовишься к свадьбе и не собираешься меня забрать!!! Не знаю, как они мне разрешили последний раз переночевать в доме, который купила наша мать, но это лучшее, что я могла сделать!!!

Генри удивленно на меня уставился. Я, тяжело дыша, отвернулась к стене, обхватив себя за плечи, и подошла к окну. Второй этаж. Рядом есть фонарь… в целом, с паркуром у меня все хорошо, это не седьмой в нашей клинике…

– Раше…

– Не называй меня так! – рявкнула я, обернувшись к нему. Ручка двери дернулась сначала раз, потом еще… раздался стук.

– Все в порядке, – громко объявил Генри на итальянском, практически без акцента, обращаясь к двери. Ручка еще раз опустилась, но затем перестала дергаться. Наконец послышались удаляющиеся шаги, и все затихло.

– Почему не называть? – посмотрел на меня брат, сложив руки на груди. Я сверкнула глазами, сделав то же самое. – Это же твое имя.

– Рашель Ван Тренс умерла в тот день, двадцать седьмого мая двадцать шестого года, когда ей заявили, что из-за отца алкоголика ей не могут выдать аттестат! Тогда она пошла в огромный особняк, остригла и перекрасила волосы, схватила заранее подготовленный рюкзак и… исчезла.

– И как тебя зовут теперь? – приподнял он бровь, слегка прищурив ледяные глаза.

– Много имен, – неопределенно поморщилась я и провела рукой в воздухе. – Кейт Брик, Молли, Тина…

– А для друзей?

– А ты думаешь, они у меня есть?

– И все-таки?

Я с минуту смотрела на него. Затем перевела взгляд на синюю дверь и вздохнула.

– Рейчел Джонс. К вашим услугам.

– Почему не приезжала раньше? Амнезия? Ненавидишь меня? – поинтересовался тот, выпрямляясь. Свесил ноги с кровати и уперся руками в колени, смотря мне прямо в глаза.

Я поморщилась, отвернувшись, и слегка наклонила голову набок.

– Я работаю на службу безопасности, знаешь ли, а там лучше про родственников не говорить.

– А сейчас почему приехала?

– Захотелось. Не устраивай мне допрос, обычно это моя прерогати…

Я не закончила, потому что Генри неожиданно наклонился, заключая меня в объятия. Я от неожиданности пискнула и дернулась на месте, чуть не споткнувшись. Брат вздохнул и нехотя отпустил меня, кивнув на дверь.

– Тебе пора, да?..

Я вздохнула и развела руками.

– Уж прости.

– Надолго ты приехала?

– Мой самолет через два часа…

– Дела?

– Ага.

– Ну… раз так… – он усмехнулся, провел по волосам и потянулся к телефону. – Давай хотя бы сфотографирую тебя. А то я же потом подумаю, что это был просто сон…

Я закатила глаза, присаживаясь рядом и коротко улыбаясь в объектив.

– Доволен?

– Нет, – заявил брат, выжидающе смотря на меня. – Доставай телефон.

– Это еще зачем?

– Селфи делать будем.

– Придурок… – поморщилась я, но все же вытащила из кармана свой темный андроид новейшей модели, ввела пароль, щелкнула пару раз и выжидающе на него посмотрела. – Это точно все? Больше ты от меня ничего не хочешь? Может, номер телефона, почты… не знаю там…

– Оставь мне что-нибудь свое, – попросил он, подняв на меня взгляд. Я замерла. Он улыбался. Широко, искренне, а в глазах застыли слезы. Он раздраженно утер их рукавом синей больничной рубашки и усмехнулся. – Что, я слишком сентиментальный, да? Ладно-ладно, визитки хватит, правда…

Я удивленно на него посмотрела и захлопала по карманам. Протянула бумажку с моей электронной почтой и левым телефоном и задумчиво на него посмотрела. Сначала автоматически провела пальцами по часам на запястье, но сразу же себя одернула. Нет уж. С ними я точно не расстанусь…

– И, да, Рей… – он странно на меня посмотрел, сжимая край одеяла. – Я не женат.

Я тупо на него уставилась. Моргнула. Приоткрыла было рот, чтобы что-то сказать, и замерла.

– И никогда не собирался жениться. Наврали они все тебе.

Я тряхнула головой и потерла глаза. Черт!

Я заставила себя открыть глаза, улыбнуться и начала трясти свой рюкзак, но ничего в нем не нашла. Я задумчиво посмотрела на брата, который в ответ выжидающе пялился на меня, и потянулась, снимая свои серьги. Замочек тихо щелкнул, и я протянула ему пару маленьких сережек с жемчугом.

– Держи. Это мамины.

Он пораженно посмотрел на меня, осторожно принимая серьги. Другой рукой он медленно провел по лицу, смотря на меня сквозь пальцы. Крепко прижал к себе еще раз, и отпустил.

– Ладно. Вали. Не хочу, чтобы ты видела, как я разрыда… стой, а ты куда, дверь же там?..

Я под его удивленный взгляд весело прошла к окну. Развернулась, хитро подмигнув. Распахнула окно шире и встала на подоконник, поправив рюкзак.

– Мне пора. Меня жутко бесит та медсестра, поэтому скажи ей, что она меня просто не заметила. Лучше пока не звони, боюсь, могу не ответить… Бывай!

Я весело отсалютовала, сделав слегка пафосный шаг вперед. Одной рукой ловко уцепилась за карниз, слегка раскачиваясь, и нырнула вперед, прямо к фонарю рядом со зданием. Немного оцарапала и обожгла руки о раскаленное нешлифованное железо, но благополучно скатилась вниз, твердо встав на землю. Помахала обалдевшему Генри, смотрящему на меня из окна на втором этаже, заложила руки в карманы и медленно направилась к воротам больницы. По щекам медленно стекали слезы.

Алиса

Не стоит пытаться избавиться от воспоминаний, надо научиться жить с ними.

Стивен Кинг

30 ноября 2034

Аэропорт Поляриса

10:03

Я устало потянулась, разглядывая затянутую мутным туманом парковку. В это время года и в этой части города туман был обычным делом. Я зевнула, облокотилась на дверцу лимузина и оглянулась. Мотоцикл Рей я откопала в каком-то углу чуть ли не валяющимся и смогла дотащить его до багажника. Ее самолет должен был прилететь десять минут назад, как-то долго она… Ну, да ладно.

Я задумчиво оглядела неоновую вывеску, покачивая одной ногой, и сложила руки на груди. Собранные в высокий хвост волосы издевательски качались из стороны в сторону из-за ветра.

Наконец двери черного хода аэропорта разъехались в стороны, и показалась Рейчел, в своем привычном черном длинном пальто, черных очках и черным рюкзаком в руках. Я выпрямилась и помахала ей, коротко улыбнувшись.

Подруга кивнула, быстро подходя к машине.

– Где мой мотоцикл?

– Здра-а-астье, – обиженно насупилась я, посмотрев на нее. – Ни «привет», ни «как дела»…

– Ну… – спокойно отозвалась подруга, снимая очки, и зацепила их за ворот пальто. – Просто так ты бы за мной не приехала, на лимузине – тем более, а обсуждать всякую чушь на холоде после итальянской жары я не хочу, так что, сразу к делу – где он?

– В багажнике.

– Прекрасно, – кивнула Рейчел, обходя меня и отодвигая дверь лимузина. Я молча залезла вслед за ней и задвинула дверь уже на ходу, потому что машина резко сорвалась с места.

– Итак? – Рейчел вопросительно посмотрела на меня, удобно устроившись на сидении, затем она швырнула себе под ноги свой рюкзак и щелкнула ремнем безопасности. Я закинула ногу на ногу, откинувшись назад, и серьезно на нее посмотрела. Затем наклонилась и выдвинула широкий сенсорный экран прямо из края машины. Экран щелкнул, включилась синяя подсветка, и я осторожно начала вбивать свой личный код разблокировки. Наконец подняла глаза на подругу и вздохнула:

– В общем, у нас очень интересное… происшествие.

Рейчел закатила глаза, пробурчала что-то и громко добавила:

– Алис, меня не было половину дня. Неужели вы умудрились натворить что-то за это время?!

Я проигнорировала ее слова, нажимая куда-то на экран, и продолжила:

– Нам поступило несколько сообщений. Если быть точной – восемь. Причем, что самое странное, одновременно. Одно от некого мистера Балуни, – я щелкнула на какую-то картинку в длинной папке, и на экране высветилось лицо какого-то загорелого мужчины. – У него плантации в Бразилии, и туда вчера проникли какие-то люди и украли какой-то куст редкой травы…

– А Бразилия нас как касается? – приподняла бровь Рей, без интереса разглядывая лицо мужчины.

– Подожди, – кивнула я, перетаскивая на экран одно видео. – Потом покажу. Итак, второе сообщение поступило из Перу – ничего интересного, какой-то лихач промчался на скорости под триста километров по встречке… – я поставила две точки на сенсорной карте – в Бразилии и в Перу. – Два следующих было из Канады, примерно в этих районах, – я поставила две точки возле Квебека и деревни Кейп-Дорсет. – В одном из городов кто-то стащил что-то с химического завода, а в деревеньке просто произошел налет на продуктовый магазин – шайка воришек. Дальше два сообщения из России – в пригороде Москвы кто-то выжег кусок леса на частной территории, и то же самое произошло около Якутска, – еще две точки на карте. – И, наконец, два последних сообщения, одно из Стамбула – вандализм возле достопримечательностей, – палец слегка соскользнул, и получилась какая-то полоска. – И последнее из Японии – в Токио в одном районе странно отключилось электричество, – я довольно поставила последнюю точку и посмотрела на подругу.