Текст книги "Полярис"

04.12.2034.

Решение суда по делу Лорда Карнеги!

Происшествие в зале суда 04.12.2034!

Срочные новости.

Неожиданная развязка дела №1039.

Политический переворот?

Массовые перебои электричества!

Замороженные банковские операции!

Проблемы с работой электро-дороги!

В зале суда, в 18:03, 4 декабря 2034 года, произошел взрыв.

Во время технической аварии погиб от тяжелых травм Майкл Остэн, политический деятель и советник Президента, Госпожи Бегинхем.

Самый неожиданный скандал этого двадцатилетия!

Подсудимый – мертв?!

Это то, о чем кричали все газеты и программы новостей 4 декабря 2034 года.

Но уже на следующее утро они забыли об этом.

Все новости отошли на второй план.

Теперь же все заголовки были об одном.

Молодая глава «Флеймс & co» погибла в автокатастрофе 5 декабря.

Рейчел

Игрок жалеет обычно не о проигрыше, а о крушении надежд на выигрыш.

Жюль Верн

27 декабря 2030

Полярис, кафетерий «Coffee and donates»

19:58

Я блаженно откинулась на спинку дивана, сжимая в руках горячий стаканчик кофе.

На поверхности плавал айсберг взбитых сливок. От стаканчика разносился приятный аромат кленового сиропа и миндаля. На тарелке застыл недоеденный чизкейк. Рядом стоял мой маленький черный ноутбук. Экран медленно потух. Я перевела взгляд на широкое панорамное окно.

В кафе по радио играла какая-то старая песня (вроде Френка Синатры). За застекленной террасой во все стороны метался снег.

Мимо спешили прохожие, натягивая до подбородков вороты курток и кутаясь в шапки и шарфы. В свои права вступала ночь. Загорались фонари.

По улицам кружила метель.

Я не любила отдыхать.

Отдых – как наркотик. Отдохнул немного, и хочется все больше.

А в моей профессии – это недопустимо. Надо уметь в любой момент брать себя в руки.

Но я все равно не могла не признать, что выходные нужны каждому.

Неожиданно мой телефон завибрировал. Экран вспыхнул, являя миру новое сообщение.

Я лениво приоткрыла глаза, уставившись на входящее.

+007-131-656-99-23 20:02

Не смей ввязываться.

Я нахмурилась, перечитав сообщение. «Может, ошиблись номером?..» – с надеждой промелькнула в голове какая-то мысль, но я сразу же отмела ее.

Не с моей работой верить в совпадения.

Я автоматически провела рукой по небольшому пистолету в кармане сарафана. Ноги напряглись, мысли об отдыхе отошли на второй план.

Я уже собиралась было открыть программу новостей, как вдруг на улице раздались крики.

А затем и выстрелы.

Неподалеку взвыла серена.

Кажется, до меня слегка заторможено дошло.

Я не помню, как схватила свое пальто и в одном свитере поверх сарафана вылетела на улицу.

Не помню, что заставило меня растолкать удивленную толпу.

Не помню, как чуть не вынеслась на автомагистраль.

Помню неожиданно нахлынувший ужас.

Помню, как увидела пронесшуюся мимо красную машину (даже не обратила внимания на марку) и прокатившиеся за ней джипы и мотоциклы.

Помню, как на резком повороте машина свернула не туда.

Помню ужасный скрежет тормозов.

Помню, как в лицо метнулся пепел.

Помню кровь на руках, когда вытаскивала их из-под обломков.

Бордовая кровь на девственно белом снегу.

Запах гари и горелой резины.

Ты не чувствуешь холода.

Нацеленное на тебя дуло револьвера.

Вот только твоя рука не дрогнула.

Врач А. Верни

Умрешь ты не потому, что хвораешь, а потому, что живешь.

Луций Анней Сенека

27 декабря 2030

Полярис, больница имени Ирэн Шир

23:37

На памяти Амели Верни в больнице имени Ирэн Шир не было ни одной спокойной ночной смены. Мотоциклисты и водители. Прохожие, упавшие в канализационные люки, подростки, сбежавшие на ночь из дома… почему-то в дневные смены народу было в несколько раз меньше. Не поймешь эту людскую натуру – чем же их так ночь эта привлекает?

В связи с этим, в больнице имени Ирэн Шир было по три кофемашины на каждый из восьми этажей. Рядом с ними стояли целые стойки с дорогим и приятным кофе в капсулах. При хорошем раскладе можно было найти даже шоколадный сироп в шкафчике рядом.

Больница имени Ирэн Шир спонсировалась многими известными организациями. Здесь работали настоящие профессионалы. Новейшее оборудование, начищенное до блеска. Эта больница была одной из самых дорогих и лучших в стране. А так же в этой больнице было самое низкое число погибших.

И Амели Верни всегда старалась соответствовать этому уровню.

Сейчас же молодая врач сжимала в руках большую кружку любимого латте, развалившись в темном кресле и откинув голову назад.

Мимо проходили усталые интерны и другие врачи. Миссис Лин (опытная кардиолог азиатской внешности) споткнулась на лестнице, уронив целую кучу папок. В воздух взметнулись листки бумаги и справки. Ей на помощь кинулся какой-то интерн, который тоже споткнулся и чуть не полетел на пол.

Мимо Амели, махнув ей рукой, проскочил педиатр со второго участка – Джон Нер.

– Тебе бы поспать, – любезно предложила Люси – новенькая медсестра. Она была ненамного младше самой Амели, и уже тоже валилась с ног.

Амели покачала головой.

– Если я усну – точно кто-то поступит. А полусонная я вам ничем помочь не смогу, только хуже сделаю.

– Лучше бы ты молчала, – поморщилась Люси, присаживаясь рядом, и пряча свои длинные темные волосы под халат. – Поделись секретом, когда же ты спишь?!

– Я не сплю вообще, – натянуто усмехнулась Амели, поставив кружку на столик. – Я кофейный вампир. Не хочешь, кстати, кофе?

– Не отказалась бы, – Люси зевнула.

Амели наклонилась и приоткрыла шкаф.

– Тебе какой?

– Покрепче, – отозвалась Люси, потянувшись и заложив руку за голову.

Амели понимающе кивнула и закинула в кофемашину какую-то капсулу. Аппарат тихо заработал. Амели посмотрела на Люси:

– А в целом ты как?

– Да, как обычно.

– Ничего нового?

– Ничего.

Кофемашина, наконец, пикнула, и Амели протянула Люси небольшую чашку. Та с благодарностью отпила горячий напиток и прикрыла глаза.

– А ты была когда-нибудь в нашем третьем подразделении? – неожиданно спросила Люси, подняв глаза от кружки.

Амели нахмурилась, опустив на столик кофе.

– В третьем? Ты имеешь в виду, психиатрическую клинику Бегхэм?

Люси кивнула и слегка прищурилась.

– Меня туда направили к одному пациенту. Ты знала, чт…

Договорить ей не дал пробегающий мимо дежурный врач. Он обернулся к медсестре и хирургу и нахмурился:

– Вы чего тут расселись?! Не слышали что ли? К нам везут жертв аварии! Давайте, спускайтесь!

Амели резко подорвалась, поправляя волосы и натягивая перчатки. Люси печально посмотрела в сторону входа, вздохнула и, все же поставив кружку, поднялась. По дороге Амели поправила свой бейджик, прикрепленный к халату («А. Верни» – гласила надпись, к которой она пририсовала черточку вместо ударения над «и»), и машинально посмотрела на время. Почти двенадцать.

Когда они спустились вниз, остальные врачи уже что-то бурно обсуждали, тревожно смотря в сторону двери.

– Что случилось? – спросила Люси, проталкиваясь к знакомой группе врачей и протащив за собой Амели.

К ним обернулся один темноволосый хирург – Рен – и нахмурился.

– О, вы пришли? Это хорошо. Эту аварию показали по новостям… говорят, была перестрелка…

– Чьи-то дети, что ли? – пробормотала Амели, сложив руки на груди.

– И нам поступил звонок, – добавила одна новенькая медсестра. – Какой-то официальный деятель. Поручился за двоих, что были в одной машине… Требовал выделить лучших хирургов…

– Кто звонил? – Вклинился в разговор какой-то интерн.

– Говорят, сам брат мэра – Грей Бегинхем!

– Владелец «Флеймс & co»? Быть не может!

– Так, все успокоились! – раздался властный голос директора подразделения, и все врачи автоматически вытянулись и замолчали. – Пострадавших уже скоро привезут. Они будут помечены…

В подтверждение его слов с улицы послышался вой сирены.

Амели сцепила руки за спиной, напряженно смотря в сторону дверей. Время тянулось ужасно медленно. Люси кусала губы, и, кажется, она была в любой момент рвануть прямо к карете скорой помощи.

Но, наконец, стеклянные двери распахнулись и в здание ввезли друг за другом несколько каталок.

– Мужчина, 41 год, судя по документам – Йозеф Бром, – громко огласил влетевший следом за первой каталкой врач. Лежащий мужчина был без сознания. – Закрытые переломы и подозрение на сотрясение мозга.

К каталке мигом подскочили несколько врачей и увезли ее куда-то за угол, в сторону операционной.

На второй каталке лежала молодая девушка. Амели стиснула зубы от ее вида. Бледная, наскоро замотанная в пропитавшиеся кровью бинты… но больше всего Амели ужаснуло то, что девушка была все еще в сознании и пыталась обернуться. Она крепко держалась за край каталки и пыталась посмотреть куда-то позади себя.

– Эйлин Браун, 19 лет, – огласил врач, подтолкнув каталку к нашим врачам. К девушке кинулась Люси, сразу потащив каталку к операционным. – Ожоги первой и второй степени, два перелома…

Амели не услышала конец предложения. Последние слова заглушил чей-то крик. В дверь запоздало въехала последняя каталка. Этот пациент выглядел хуже всех. Амели хотела было рвануть вперед, но ее опередили.

– Ник Дрейс, 20 лет, – громко проинформировал кто-то. Врач не закончил, но по виду пострадавшего итак было все понятно. Руки странно вывихнуты, парня знобило, правая часть тела странно обожжена…

Вслед за каталками влетела девушка. Совсем молодая. Волосы в пепле, подол длинного сарафана изодран… Она покачнулась, и Амели рванула вперед, успев ее подхватить, но девушка помотала головой, порываясь вслед за каталками.

– Простите, но Вам туда нельзя, Мисс. Вы тоже стали жертвой аварии?

Амели профессионально оглядела ее: руки изодраны в кровь, лицо бледное, на щеке несколько длинных царапин…

Девушка вяло помотала головой, опять попытавшись вырваться.

– Пожалуйста, Мисс, пройдемте, я отведу Вас в комнату ожидания и обработаю раны. К пострадавшим пока нельзя, они уже в операционной, – врач старалась придать голосу мягкости, ведь сама понимала, что эта девушка чувствует.

– Вы не понимаете… – ее голос надломился, и она повернула к врачу голову. Посиневшие губы дрожат, в глазах застыли слезы… но взгляд резко изменился. Стал потерянным. Безвольным.

Амели узнала этот взгляд. Так смотрят люди, которым уже нечего терять. И на какую-то жалкую долю секунды… ей захотелось ее отпустить. Но профессионализм взял верх.

– Я понимаю. Пойдемте, – уже жестче сказала Амели, аккуратно подхватив ее под локоть. – Наши хирурги – лучшие в стране. Они сделают все, что в их силах. Не переживайте, пойдемте.

– Нет, – девушка покачала головой, неожиданно осев на пол и тихо засмеявшись. – Вы не понимаете. Я не переживаю за них, – Она вперила взгляд в сторону, где исчезли каталки с пациентами, и горько усмехнулась. – Я искренне хочу им врезать.

Рейчел

Как мухам дети в шутку,

Нам Боги любят крылья отрывать.

Уильям Шекспир

Я мало чего ненавидела. Имею в виду, на самом деле ненавидела. Ненавидела всем сердцем, искренне желая, чтобы эти вещи обратились в ничто, чтобы их забрала гиена огненная в пучины ада и чтобы они исчезли без следа.

Первое, что я ненавидела, это своих родственников. Родителей не выбирают, это всем известно. Но мою семью я предпочитала не вспоминать. Это был некий ад. Ад, с табачным дымом и бутылками из-под пива. Ад намного хуже того Ада, в котором я сейчас. Мой нынешний Ад казался мне Раем.

Когда я сбежала из того Ада, мне было пятнадцать лет.

Я претендовала в школе на золотую медаль.

Но в тот год мой отец сел в тюрьму.

Аттестат мне так и не выдали.

Меня передернуло. Продрогшие руки тряслись, и я обхватила себя за плечи.

Вторым пунктом в этом списке были больницы. Я просто терпеть не могла больницы. Ненавидела их длинные коридоры, врачей в белых халатах, запах медикаментов. Я не отрицаю, врачи нужны, важны, и какие еще можно сюда подобрать слова, но больницы…

Больницы заставляли меня впадать чуть ли не в отчаяние.

Больницы были прочно связаны с бездействием.

В больницах меня заставляли бездействовать.

Они уверяли, что это из-за того, что в данный момент я ничего не могу сделать. Но от этого это не переставало быть бездействием.

В голове образовывалась гудящая пустота, когда я, сжимая руки, смотрела на одинокую мигающую табличку «идет операция». Меня трясло. Ноги подкашивались. Сдавившие живот и руки бинты казались непосильным грузом.

А когда в коридор выглядывала медсестра, повторяя:

– Операция пока идет. Мы делаем все возможное.

Я чудом удерживалась, чтобы не схватить ее за воротник и не заорать:

– ТАК СДЕЛАЙТЕ БОЛЬШЕ!

Еще я ненавидела бездействие. Это бездействие давило. Сковывало руки. Заставляло зажмуриться и захотеть исчезнуть. Смотреть, как что-то рушиться, когда ты ни в силах сделать ничего…

Бездействие меня ужасало.

А еще я ненавидела предательство.

И это то, чего я никогда не прощала.

28 декабря 2030

Полярис, больница имени Ирэн Шир

05:38

К шести утра, когда перед глазами уже все двоилось после бессонной ночи и четырех часов перед операционной, в зал ожидания, расталкивая медсестер и громко ругаясь, попытался кто-то прорваться.

– ПРОПУСТИТЕ!

Я вскинула ужасно болящую голову, несколько раз моргнула и посмотрела в ту сторону. Из пересохшего горла непроизвольно хрипло вырвалось:

– Эрик?..

Ко мне, игнорируя тихие лепетания медсестер, подлетел высокий парень. Его зеленые глаза почернели и метали молнии. Из-под его темного пальто показалась растянутая футболка, лицо заспанное, темные волосы торчком, а сам он выглядел так, словно пробежал марафон.

– Рей! Рей, черт возьми! – он присел рядом, слегка тряхнув меня за плечи. Я медленно повернула голову. Губы изогнулись в натянутой улыбке.

– Все в порядке… – хрипло выдавила я, но по нахмуренному лицу друга поняла, что меня что-то выдало. Взгляд. Кажется, в нем плескалось целое море опустошенности.

– Я узнал по дороге из новостей. А потом мне позвонили ребята и сказали, что это произошло у тебя на глазах… и я… черт… Что это была за перестрелка?

Я помотала головой.

– Не знаю, – глухо ответила я, неожиданно подняв глаза на друга. – Я вытащила их из машины и… подстрелила того, другого. Он был во второй машине… – я зажмурилась. Меня передернуло. – Я… я ничего не помню! Но мне почему-то показалось, что там был кто-то… еще…

В подпольном мире привязываться к людям слишком близко было нельзя. Одна вылазка – и близкого человека может не стать.

Но Эрик – немного другое. Никаких отношений, как бы нам это не пророчили знакомые (в прошлом году он женился на одной хорошенькой официантке). Просто… очень хороший друг. Он был мне, словно брат. Все эти пять лет, что я вхожу в состав «Дня», он меня поддерживал. Он научил меня держать в руках пистолет и не бояться стрелять.

– Сколько они там уже? – Эрик сжал мою руку, передавая мне свое спокойствие.

– Почти четыре часа, – глухо отозвалась я, хватаясь за руку друга, словно за спасательный круг.

Тут, словно услышав нас, из операционной вышла врач, которая меня встретила. Она выглядела усталой, но натянутая улыбка была облегченной.

Я не боялась вида крови. Но увидев засохшие бурые пятна у нее на рукавах халата… Меня замутило.

Эрик подорвался, шагнув вперед.

– Ну, что?

– Операция Эйлин Браун прошла успешно. Сейчас ее жизни ничего не угрожает. Скоро она придет в себя после наркоза, но пока к ней нельзя.

– А Ник Дрейс?.. – напряженно спросил Эрик. Я заметила, как побелели костяшки пальцев и как напряженно губы сжались в тонкую линию. Сама я не могла даже пошевелиться. Перед глазами все плыло.

Медсестра медленно покачала головой.

– Операция Ника Дрейса еще идет. Наши врачи делают все возможное.

Она удалилась, а Эрик упал рядом со мной на скамейку.

– Все будет хорошо, – как мантру повторил он, слегка повернув ко мне голову. – Это же Ник, в конце концов. Помнишь, как он прыгнул из окна второго этажа? И все равно целехонек…

Я улыбнулась. Щека опухла, глаз заплыл. Я устало облокотилась на плечо друга, прикрыв глаза.

– Да. Все будет окей… Что с ними случится-то?..

«Не смей ввязываться»

Гулом отдался в ушах текст сообщения. Я нахмурилась. Кажется, сознание начало включаться только сейчас. Я сжала рукав свитера.

Я горько усмехнулась. Не ввязываться? Как тут не ввязаться…

Вспомнила вчерашний разговор, рядом с кофеваркой. Лежащие возле бумажных стаканчиков револьверы.

– Какой смысл в фарсе, если о нем никто не узнает?

– В том то и смысл.

Воспоминания нахлынули неожиданно. Я сильнее обхватила себя за плечи, спрятав лицо в плече друга.

Они не мелькали перед глазами, как черно-белая кинолента.

Они просто… были. Без какого-либо хронологического порядка, смысла или их важности…

Так неожиданно вспомнилась его улыбка…

То, как я один раз нашла его спящим в терминале аэропорта…

Первая вылазка, на которой нас чуть не прикончили…

Последние слова, которые он успел мне сказать…

– Знаешь, Рей… Я собираюсь сделать ей предложение.

А я тогда улыбнулась, как дура, и просто ответила «Я рада за тебя».

А потом перед глазами замелькала та далекая картина четыре года назад. Тот самый холодный вечер мая.

Ты сидишь на мокрых от дождя сложенных ящиках.

В переулке темно. В кармане черных брюк спрятан небольшой кинжал.

Наскоро остриженные волосы неприятно лезут тебе в лицо и все еще пахнут краской.

К счастью, волосы светлые. Серый цвет лег легко.

Резкий лязг железа из темноты. Из тумана показывается чья-то темная фигура. Твое сердце ухает в темноту. Ты сильнее сжимаешь рукоять кинжала. Твои пальцы дрожат.

– Эй!

Кто-то тебя окрикнул. Ты медленно отодвигаешься в сторону выхода из переулка. Готовишься броситься наутек.

Рядом с тобой грузно садится человек.

Ты подпрыгиваешь.

Парень. Примерно твоего возраста.

Короткие темные волосы, рваная рубашка, содранные руки…

Маньяк?

– Чего тебе?

Грубо цедишь ты, отодвигаясь.

– Чего сидишь тут одна? Потерялась?

Ты морщишься.

– Сбежала.

– Из детского дома?

Кривишься.

– Нет.

Парень неожиданно широко улыбается, откидывается назад, заложив руки за голову, и облокачивается на ящики.

– А я сирота. Тебя как звать?

Ты уже было открываешь рот, чтобы сказать такое обыденное «Рашель», как вдруг хмуришься, замолкаешь и поворачиваешь голову в сторону.

Разглядываешь стену напротив. На штукатурке трещина прямо посередине чьего-то граффити.

– Не хочешь настоящее говорить?

Он понимающе кивает, протягивая тебе пачку с жвачкой.

– Хочешь?

Ты подозрительно смотришь сначала на него, потом на пакетик.

– Не боись, не отравлено.

Ты задумчиво киваешь, все еще с подозрением разглядывая пачку. А затем быстро хватаешь ее и, вскрыв, отправляешь в рот парочку пастилок.

– А хочешь, скажи первую букву своего настоящего имени, а я тебе придумаю другое?

Ты подозрительно смотришь на парня.

– А откуда мне знать, что потом ты не сдашь меня копам или в какую-нибудь службу?

Он ухмыляется.

– Тогда они повяжут и меня. А я туда возвращаться не намерен.

Ты решаешь не уточнять, куда именно «туда», но от того тона, которым он это произнес, было ясно, что вопросов лучше не задавать.

Ты решаешься рискнуть.

– Р.

Парень неожиданно улыбается.

– Р?

Переспрашивает, весело смотря на тебя. Затем наклоняет голову, спокойно разглядывая. Протягивает руку, стягивая с твоего лица темные очки.

Ты сдуваешь с лица пару коротких прядей и пихаешь его в бок.

– Эй! Отдай сейчас же!

– Рейчел.

Неожиданно серьезно произносит он и протягивает тебе очки обратно.

– Рейчел?

Переспрашиваешь ты, словно пробуя имя на вкус. Затем медленно киваешь.

– Мне нравится!

Парень широко улыбается, становясь похожим на ребенка. Где-то неподалеку взвывает сирена, и ты невольно подпрыгиваешь, покосившись через плечо.

– А меня Ник зовут.

Он протягивает тебе руку. Ты пожимаешь ее и хитро прищуриваешься.

– Ник? Это сокращенно от «Николас»?

Ник наигранно прикладывает руку ко лбу, театрально закинув голову назад.

– Миледи! Так же нельзя! Теперь Вы обязаны унести эту тайну с собой в могилу!!!

Ты тихо смеешься и прячешь очки в тяжелый темный рюкзак.

– А меня родители «Рашель» назвали.

Неожиданно говоришь ты, словно решая избавиться от этого имени.

Словно это последнее, что связывает тебя с прошлым.

– Ну, нет. «Рейчел» тебе больше идет.

Вдруг заявляет Ник и растягивает губы в улыбке.

Я прикрыла глаза. Меня клонило в сон.

– Рей, – аккуратно позвал Эрик, слегка тряхнув меня за плечо.

Я мгновенно подорвалась, заправив за ухо короткую прядь.

– Да?

Эрик напряженно посмотрел на меня. Где-то недалеко хлопнула дверь. Раздались чьи-то шаги и все вновь затихло.

– Рей… – Эрик устало потер переносицу. – Послушай. Эта авария… Это должен был быть фарс.

Я вздрогнула.

– Должен был?..

– Кто-то рассказал наш план приспешникам «дракониса», – напряженно ответил он, не сводя взгляда с операционной. Меня замутило. – Наши машины перехватили и их на самом деле подстрелили. А у наших… отказали тормоза.

Я, кажется, забыла, как дышать. Губы сжались в тонкую линию. А в голове воцарилась полная пустота. Неожиданно я поняла, насколько устала. Не смогла вспомнить, когда в последний раз спала.

Вдруг я моргнула. Приподняла голову и обескураженно посмотрела на Эрика. Он… знал?

– Почему мне ничего не сказали? – прошипела я, озлобленно уставившись на друга.

Он взлохматил волосы и устало вздохнул.

– Во-первых, у тебя должен был быть выходной. А во-вторых… если честно, на этом настояли доктор Кларк, Босс и… я.

– Ты? Зачем?!

– Ты бы полезла на передовую и… если честно, могла все испортить.

Я задохнулась от возмущения. Трясущиеся руки сжались в кулаки.

– Я бы никогда…

– Послушай, пожалуйста. Ты бы рванула по встречке, начала ругаться… здесь было необходимо ледяное спокойствие. К тому же, это была идея Ника и Эйлин… и мы… в общем, мы предоставили им свободу.

Меня опять замутило. Голова налилась свинцом. Меня тряхнуло.

– Извини. Если честно, мы вообще мало кому сказали.

Голова соскользнула, и я чуть не полетела на пол. Эрик успел схватить меня за руку, возвращая в сидячее положение.

– Тебе лучше поспать, – посоветовал друг, прислонив меня к своему плечу. – Наши переживания им не помогут, да и все с ними будет в полном порядке. Веришь?

– Верю, – натянуто кивнула я, прикрыв глаза. Сон подступил быстро. Боль, наконец-то, отошла куда-то на задний план.

«– А меня Ник зовут»

Но перед тем как окончательно провалиться в темноту, я успела услышать чей-то тихий голос.

– Ник Дрейс мертв. Мне очень жаль.

Рейчел

Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую, затем уйди под локоть и снизу в челюсть.

Артур Блох

26 ноября 2034

Полярис, Подпольное казино «Данпс»

22:59

Кожаная куртка приятно холодила руки. Черная футболка, черные латексные брюки с утеплителем (на которых настояла Гвен) и черные удобные сапоги. Я закинула в рот жвачку, усевшись на крыше по-турецки. Короткие волосы слегка колыхались на ветру. Недавно мне опять пришлось их остричь – подгорели во время одной операции. Рядом лежала новенькая цифровая винтовка, готовая ко всему. В высоких черных ботинках спрятано по тонкому кинжалу, а к подкладке куртки были прикреплены бомбочки с взрывчаткой и быстродействующим снотворным в газообразном состоянии (в лаборатории постарались).

Я лениво потянулась, достав из небольшого рюкзака рядом беспроводные наушники (тоже новейшей модели из нашей лаборатории), и подсоединила к маленькому плееру. В ушах сразу раздался какой-то саундтрек из модного боевика. Я качнула головой в такт, лениво кинув взгляд на светящийся циферблат часов.

23:01:13

Я прикрыла глаза. Можно еще не торопиться.

В куртке завибрировал телефон. Я лениво вытащила тонкий и большой экран, провела по сенсору и, вытащив из уха наушник, спросила:

– Ну?

– Ты на месте? – раздался серьезный голос, и я зевнула.

– Ага. Долго еще? Мне скучно.

– Рей, давай серьезнее! На базе должны были остаться одни шестерки, они твои. Остальных берет на себя Джим. Справишься?

Я закатила глаза, свесив ноги с крыши.

– Мик! Если бы вы во мне сомневались, я бы сейчас сидела где-нибудь в другой стране с промытыми психоаналитиками мозгами, а не на крыше перед основной базой…

– Да ты не кипятись, я же шучу, – судя по всему, парень ухмыльнулся.

– За такие шутки и убить можно.

– Не сомневаюсь.

– До связи.

– Удачи.

– Удача для неудачников, – бросила я, щелкнув небольшой кнопкой на левой сережке. Прослушивающее устройство с тихим жужжанием заработало.

– Тогда не сдохни.

– Принято.

Я ухмыльнулась, спрятала телефон во внутренний карман куртки. Выплюнула жвачку. Зевнула. Затем разлеглась поудобнее, вытянув ноги, и проверила винтовку. Заряжена.

Кинула взгляд на часы еще раз.

23:07:21

Пора. Я сняла винтовку с предохранителя. Мысленно отсчитала секунды, наводя ее на одного из охранников. У охранника на лбу появилась красная точка.

Легко надавила на курок.

Быстро перевела винтовку на второго. Щелк. Оба свалились, как подкошенные.

В нашем деле главное – скорость. Если ты не будешь достаточно быстрым, все – ты труп.

Я быстро обвела взглядом большое стеклянное здание. Вроде чисто. Но мне нельзя допускать этого «вроде».

В ушах стучала любимая песня. Я перекатилась в другую сторону, выглядывая из-за парапета. Натянула на глаза темные очки и прищурилась. Очки с детектором температуры и способностью ночного зрения – очень полезное изобретение. Возле входа, на крыше здания, за углом квартала и на крышах соседних домов было тихо. Но лучше перестраховаться.

Я аккуратно закинула за спину рюкзак, щелчком включила ранец и, сжимая в руках винтовку, уверенно перемахнула через ограждение.

Перелетела на соседнюю крышу. Нога неудачно зацепилась за выступ, и я полетела на каменный пол, тихо выругавшись. Я прокатилась по крыше. Щека расцарапалась, рука неудачно врезалась во что-то каменное, винтовка чуть не выскользнула из рук. Я тихо охнула, поднимаясь на ноги. Потянулась в стороны, разминая руки, и уверенно подошла прямо к двери в углу. Натянула на руки перчатки, подняв глаза на камеру. Ухмыльнулась.

Уверенным ударом наотмашь снесла устройство. Оно, сверкнув электронами и взорвавшись снопом искр, прокатилось по крыше куда-то в сторону. Я наклонилась, вводя код.

51930073

Дверь пикнула и приоткрылась. Я ногой ее распахнула и пригнулась. Над моей головой промелькнуло что-то маленькое. Что конкретно это было – я решила не выяснять. Я резко достала из кобуры пистолет, выстрелив несколько раз в темноту. Справа кто-то охнул, и я уверенно рванула в ту сторону, натянув очки. Пихнула кого-то в бок и подлетела к небольшой двери.

Я выскользнула за дверь, скользнув взглядом по пустому помещению. Тихо звякнули часы, и я дернула уже правую сережку.

– Джим, что не так?

Раздались какие-то помехи, и через пару секунд раздался хриплый голос товарища:

– Рей, меня тут подстрелили… на третьем этаже…

Я бегом рванула к лестнице с пистолетом в вытянутой руке. Конечно, только в дешевых боевиках в кино люди стреляют из пистолета на бегу в замкнутом пространстве. На самом деле, это ужасно неудобно, раз, травмоопасно, два, и легкомысленно, три. Но винтовкой здесь делу не поможешь, кинжала или ножа у меня нет, а носится по чужой базе безоружной – так себе перспектива.

– Сколько их? – на бегу спросила я, чуть не налетев в темноте на перила.

В динамике что-то заскрежетало, заставив меня поморщиться.

– Чтоб тебя! – выругался Джим. Послышался выстрел. – Чтоб я знал. Тут темно, как в могиле. Жаль, рапиры нет! Или хотя бы ножа!

Я бегом преодолела десять пролетов. Шаги гулом отдавались по железной лестнице, ботинки, к счастью, не скользили. Главное не споткнуться. Вдруг кто-то вылетел прямо передо мной, замахнувшись ножом. От удивления я оступилась и чуть не выпустила из рук пистолет. В другой руке была зажата винтовка. Стрелять опасно, слишком близко. Я энергично соображала, пытаясь уклониться. Если спихну его с лестницы, сама могу упасть… убегать? Нет, у него может быть что-то огнестрельное… Нож легко оцарапал мне руку, от неожиданности я вскрикнула и уронила пистолет. Тот прогрохотал в темноте вниз по лестнице и исчез из моего поля зрения. Наконец я увидела темный силуэт противника. Перехватила винтовку двумя руками, замахнулась и обрушила ее прямо ему на голову. Тот охнул, прислонился к стене и замолчал.

Я рванула вперед. Перескочила через несколько ступенек и мысленно согласилась с парнем. Какая-нибудь шпага была бы кстати. В 21 веке они, разумеется, выглядят очень странно, но зато эффектно. Вы представьте: грабите банк, как вдруг на вас налетает нечто с рапирой и воплем! Сразу сдашься… От страха…

– Джим, ты как? – выдохнула я в микрофон, энергично пытаясь вспомнить, сколько здесь этажей. – Черт! Надо убить Мика! Все электричество то зачем надо было отрубать?!

– Пока жив, – отозвался Джим. – Я тут всех оглушил, но до двери мне не добраться.

Я смачно выругалась – занесло на лестнице – и оглянулась, в поиске двери. На ходу вытащила из-под куртки бомбочку. Ногой распахнула дверь. Ввалилась в помещение.

– Джим, черт возьми!

Музыка в наушниках на миг прекратилась, и я услышала легкий шорох справа от двери.

– Порядок, – послышался голос Джима, и тот вытянулся прямо передо мной. Он едва доставал мне до плеча со своим ростом. – Слушай, у тебя еще очков не завалялось?

Я стянула с плеч рюкзак и швырнула ему в руки:

– В кармане поищи. Где дверь?

Тот зашарил в рюкзаке, чихнул и ответил:

– Где-то справа. Я без очков не разглядел.

Я раздраженно повертела головой, выискивая очертания чего-то, хотя бы отдаленно похожего на дверь. Медленно, рукой проводя по стене, двинулась вдоль комнаты, продолжая сжимать винтовку.

– Нашел! – на всю комнату огласил Джим сзади меня. Я обернулась.

– Дверь?

– Да нет, – отмахнулся он. – Очки.

Я убийственно на него посмотрела, но ругаться не стала. Автоматически вытащила из ушей наушники и убрала их в карман, чтоб не мешали. Провела по холодной стене и чуть не споткнулась, когда наткнулась на чье-то неподвижно лежащее тело. Переступила через него и зашарила дальше.

Наконец моя рука дотронулась до чего-то холодного и металлического, напоминающее дверную ручку.

– Джим…

– Да? – тот возник прямо за мной, продолжая шарить в моем рюкзаке. – Слушай, а у тебя нет ничего перекусить? Я голоден, как черт! Ничего с утра не ел…

– Джим!

– А на обед только пончик успел стащить, и тут – на тебе, сразу на миссию!

– Джим, черт возьми!!!

– Чего? – он удивленно на меня посмотрел, поправив очки. Я тихо выругалась.

– Ничего. Я дверь нашла.

– О! Круто! А насчет…

– В маленьком кармане должны быть конфеты, – буркнула я, проводя рукой по двери и внимательно ее оглядывая. Контур двери был почти незаметен даже в очках, а сама она была наощупь из очень странного железного материала.

Джим выругался, и я обернулась:

– Что случилось?

– Да ничего, – тот отмахнулся. – Просто конфеты открыть не мог.

Мое терпение начинало медленно отплывать на корабле к островку «истерика» где-то в проливе «ругань», махая мне платочком.