Текст книги "Поиски красавицы Нанси"

XXIII

Еще четверть часа тому назад королева Жанна, очаровательно улыбаясь, входила в большой луврский зал. Король Карл IX подал ей руку; королева Екатерина взяла руку Маргариты и шла за ними следом.

В тот момент, когда король хотел начинать танец, королева Жанна вдруг остановилась и судорожно схватилась за сердце.

– Что с вами? – спросил Карл IX.

– У меня какое-то странное ощущение, – ответила Жанна д'Альбрэ. – Сердце усиленно бьется, и в голове все кружится… Я нездорова…

Она покачнулась. Король и подбежавшая к ним принцесса Маргарита подхватили ее. Один из пажей кинулся за доктором Мироном.

Именно в этот момент в зал ворвался Генрих Наваррский с криком: «Поздно! Моя мать отравлена!»

И тогда одно имя зашептали уста всех. Это было имя Рене! Король взглянул на мать и сразу понял все. Он побледнел, нахмурился и приказал:

– Пусть все уйдут отсюда!

Из уст в уста уже бежали слова: «измена», «отравлена», «предательство». Придворные торопливо исполняли приказание короля и выходили из зала.

Только беарнцы, приехавшие вместе с Жанной д'Альбрэ, остались на месте, еще плотнее сдвинувшись вокруг своей королевы.

– Выйдите, господа! – приказал им Генрих.

Тогда они вышли: нужен был приказ их государя, никому другому они не хотели повиноваться!

Теперь вокруг бесчувственной Жанны д'Альбрэ остались лишь король, королева-мать, принцесса Маргарита, принц Генрих, Крильон и Пибрак.

Пришел Мирон. Он осмотрел оцарапанную руку, затем поднял сорванную Генрихом перчатку, осмотрел ее и сказал:

– Ваше величество, видите ли вы эти мелкие осколки стекла, прилипшие к коже перчатки? Стекло приклеено нарочно, чтобы, сделав на коже царапину, ввести через нее тот яд, которым отравлены перчатки! А теперь благоволите обратить внимание на эти мраморные пятна на руке ее величества: это действует яд!

Генрих, стоя на коленях около матери, с отчаянием ломал руки.

– Говори, Мирон, говори! – сказал король. – Скажи нам всю правду!

– Это очень сильно действующий яд, – продолжал Мирон. – Он весьма недавно открыт в Италии – я сужу по описанию его действия, так как мне, как и всем французским врачам, не приходилось иметь с ним дела.

– Но если во Франции еще не знают его, откуда он взялся? – крикнул король.

– На это может ответить только один человек, ваше величество, а именно тот, который вечно возится с ядами! – ответил врач.

– Ну, уж это слишком! – недовольно заметила королева Екатерина. – Рене готовы обвинять решительно во всем! Ведь, кажется…

– Потрудитесь замолчать! – перебил ее король, сверкнув глазами. – На этот раз я уж докопаюсь до истины!

– Яд действует очень быстро, – продолжал Мирон, – и противоядия против него у меня нет. Но у отравителя оно должно быть…

Генрих вскочил и закричал:

– Где Рене?

Он забыл, что Крильон арестовал Флорентийца. Но герцога Крильона уже не было в комнате: при первых словах Мирона он выбежал из зала, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался к своему дому.

Тем временем королеву Жанну перенесли в комнату принцессы Маргариты. Несмотря на все хлопоты Мирона, ее никак не удавалось привести в чувство. Ее дыхание становилось все прерывистее, глаза судорожно открывались и закрывались, по лицу начинали выступать те же мраморные пятна, которые появились сначала на раненой руке.

Король подошел к своей матери и сказал ей:

– С вашей стороны было большой ошибкой защищать Рене!

– Но… ваше величество… – пролепетала растерянная королева Екатерина.

– В конце концов, это имеет такой вид, будто вы – его сообщница! – докончил Карл IX и отвернулся затем от матери.

Екатерина Медичи побледнела как смерть.

В этот момент во дворе Лувра послышался топот быстро мчавшейся лошади.

– Это Крильон! – крикнул король, подбегая к окну. Он увидел, что во двор бешеным галопом въехал герцог, спереди державший в седле Рене.

– На землю! – грубо крикнул Крильон, бесцеремонно ссаживая парфюмера, и через минуту уже входил в зал, одной рукой держа Флорентийца за шиворот, а другой подталкивая его вперед.

Король пошел навстречу бледному, перепуганному итальянцу.

– Негодяй! – крикнул он. – Как называется яд, которым ты воспользовался на этот раз?

Рене попытался спастись смелым отпирательством.

– Но я никого не отравлял, ваше величество, – ответил он, строя удивленное лицо.

– Ты лжешь! – крикнул громовым голосом принц Генрих. – Ты лжешь! Твоя дочь Паола только что сказала мне, что ты отравил пару перчаток светло-желтого цвета и положил их в ящичек, принесенный Годольфином из… – он не договорил.

Королева Екатерина почувствовала, что пол уходит из-под ее ног.

– Знай же, – продолжал принц, – знай, что в этот момент твоя дочь находится в руках Фаринетты и трех бандитов. Спаси мою мать, и я верну тебе дочь!

Рене побледнел еще больше, подбежал к королеве Жанне, взял ее за руку и с отчаянием крикнул:

– Поздно!

Действительно, словно прикосновение убийцы ускорило смертельный исход: королева Жанна вздрогнула, широко открыла глаза, приподнялась до половины и снова рухнула на постель.

– Скончалась! – сказал Мирон, взяв королеву за руку.

– Умерла! – грозно крикнул Карл IX. – Умерла!

– Государь! Мести! Мести за кровь нашего дома! – простонал Генрих. – Ведь…

– Замолчи, братец, – грустно и важно сказал король, – замолчи, милый, и не произноси знакомого всем нам имени, которе готово сорваться у тебя с уст! Даю тебе свое королевское слово, что на этот раз правосудие восторжествует. – Он повернулся к Крильону и сказал ему: – Герцог, вы отправите Рене сейчас же в Шатле. Завтра он выйдет оттуда, чтобы прямым путем отправиться на Гревскую площадь!

– Рене! – зловещим тоном сказал принц. – В этот момент твоя дочь обесчещена.

Рене вскрикнул и рухнул на пол. Король подошел к Екатерине Медичи и сказал ей:

– Вы сию же минуту отправитесь в Амбуаз и будете терпеливо ждать там смерти. Никогда более вы не увидите Лувра!..

Генрих снова упал на колени около трупа матери и плакал горючими слезами.