Текст книги "От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе"

ГЛАВА 6
Освобождение торговых и промышленных сословий. – Их роль в возрождении городов на Западе с XI по XIV в.

Первым последствием того, что торговля и промышленность воскресли и стали развиваться, было возрождение городской жизни. С середины X до XIV в. это движение распространилось очень широко, и именно в этот период были созданы или родились заново почти все города христианской Европы. Множество старых римских городов поднялось из развалин, так как они обычно стояли на крупных торговых путях. Под защитой монастырей и мощно укрепленных замков почти каждый день возникали новые поселки; так появились на свет примерно 420 из 500 французских городов. Многие из них были просто центрами имений (villae), удостоенными звания «город», когда вокруг них были построены стены. Другие возникли при освоении новых земель как поселки колонистов и назывались villes neuves (новые города), villes franches (свободные города), bourgs neufs (новые поселки. – Пер.), sauvetés (безопасные места. – Пер.) или bastides (укрепленные городки. – Пер.). Этот процесс возрождения был таким мощным, что не только те страны, где все время продолжала существовать городская жизнь, – например, Италия и Южная Франции, но и весь Запад покрылся городами. В Германии их было целых 3 тысячи – правда, большинство оставались всего лишь укрепленными деревнями – burgs. В Англии было 275 городов. Возрождение и распространение на новые территории городской жизни, которая получила такой тяжелый удар в годы раннего Средневековья, было тесно связано с формированием и прогрессом промышленных и коммерческих классов общества.

Первоначально купцы и ремесленники жили на положении зависимых людей в маленьких городках феодальной эпохи, где часто едва можно было насчитать тысячу жителей; причем обычно этому городку приходилось склоняться перед властью нескольких соперничающих хозяев – епископа, аббата, графа, наместника или местного феодала. Эти горожане были объединены в службы (familiae), обязанные выполнять работу для феодала-владельца этих мест и для его служащих. Они жили рядом с церковью или около дворца своего графа или местного феодала, рядом с мелкими служащими, домашними крепостными слугами; даже земледельцы и садовники могли быть их соседями. Но торговцы были более легки на подъем, поскольку этого требовало их занятие, более склонны к риску по своему характеру, а иногда даже были иностранцами или имели подозрительное происхождение. Поэтому они предпочитали жить в пригороде, который располагался вдоль дороги или реки. У обочины или на берегу они ставили свои лавки и дома и окружали их частоколом или забором, который примыкал к ограде замка. Именно эти купцы были тем прогрессивным слоем общества, который добыл городам свободу. Уже в XI в. они иногда обогащали города своей активной торговлей – так было, например, в Верхней Италии, на Дунае, Рейне, Маасе, Шельде и на берегах Средиземного моря. Так выросли Венеция, Милан, Пиза, Амальфи, Генуя, Нарбон, Монпелье, Арль, Амьен, Сен-Кантен, Валансьен, Камбре, Гент, Брюгге, Кельн, Вормс, Шпайер, Страсбург, Аугсбург и Регенсбург. Эти купцы часто организовывали водные перевозки, отчего и получили в Нидерландах название poorters, и занимались, наряду с торговлей, банковскими операциями. Богатейшие из них образовали торговую аристократию и назывались «именитые граждане» (meliores). Иногда этот высший слой купечества был многочисленным – например, в Кельне было 600 именитых граждан. Некоторые из них выдавали дочерей за рыцарей. В Италии они настолько приблизились по своему положению к дворянскому сословию, что иногда их принимали в ряды дворянства. В Венеции из крупнейших торговцев было образовано сословие патрициев, и в их числе был сам дож. Повсюду торговцы старались завоевать себе то положение в обществе, на которое им позволяло надеяться их богатство. Как во время всех подобных кризисов в истории труда, коммерческая и промышленная деятельность по мере того, как создавала богатство, порождала и необходимость в свободе.

Более того, требования экономики, которые побуждали купца или ремесленника расширять его дело, вскоре стали несовместимы с его крепостным состоянием. Феодальная система, не позволявшая торговцу и производителю ни иметь собственность, ни обладать гражданскими свободами и свободой торговли, так туго связывала труд своими ограничениями, что он не мог проявить свою жизненную силу. Своими налоговыми законами, тиранией и анархией феодальный строй препятствовал развитию торговли и деятельности мастерских. Он даже не обеспечивал порядок и безопасность, необходимые для прогресса экономики. Именно по этой причине купцы, которых в период между 1004 и 1080 гг. стали называть буржуа (burgenses), поскольку обычно они жили в пригородах и новых кварталах укрепленных городов (burgs), стали добровольно объединяться в союзы, чтобы обеспечить себе защиту, которой не могла им дать феодальная власть. Эти союзы носили разные названия – гильдии, ганзы, братства, благотворительные общества, общества для устроения праздников, но всегда имели своего главу, секретарей и чиновников, собрания, взносы и казну. Они не были политическими организациями. В них объединялись, давая при вступлении торжественную клятву, крупные и мелкие торговцы, чтобы пользоваться выгодами взаимопомощи в делах религии и благотворительности и при защите общих экономических интересов. У такого союза был общинный дом, иначе называвшийся ратуша, в котором собирались его члены. Союз вел дела, касавшиеся рынков, доков, портов и кораблей, организовывал караваны и вооруженное сопровождение для них, гарантировал возмещение ущерба в случае кражи, повреждения или утраты, иногда даже заключал коммерческие соглашения с феодальным правительством. Купцы-члены гильдий были в то время гораздо смелее, чем ремесленники, чьи братства тогда имели еще только религиозные задачи, и намного смелее, чем зарождавшиеся профессиональные союзы, которые робко создавались в небольшом числе профессий с разрешения местного феодала и под контролем его чиновников. Ремесленники и рабочие еще не имели ни богатства, ни сплоченности, ни широты кругозора, которые были у купцов. Именно купцы разработали замысел общей для них программы освобождения и с успехом осуществили ее, добившись триумфа благодаря слаженности, обдуманности и энергичности своих действий. Именно купеческие гильдии начали бой, руководили им и одержали победу.

Это движение началось в XI в. в тех западных странах, где возрождение коммерции дало торговому сословию возможность применить власть, которая у него была, и силу духа, чтобы разбить оковы. Купцы-патриции и поддерживавшая их масса мелких торговцев и ремесленников, опираясь то на папу и духовенство, то на мелкое дворянство, пользовались разногласиями, которые существовали внутри сословия феодалов, и сталкивали разные группы этого сословия одну с другой. В Венеции купцы в 976 г. свергли монархическую власть дожа, в Милане (в результате четырех восстаний с 987 по 1067 г.) – власть архиепископа, в Пьяченце (1090), в Лоди (1095), в Кремоне (1095), Виченце, Болонье, Павии, Лукке, Генуе – власть феодальной аристократии. В Провансе и Лангедоке рыцари и купцы совместно вели наступление на власть сеньоров. В Марселе купеческое братство Святого Духа подняло мятеж в квартале моряков и провозгласило в своем городе консульскую власть и муниципальную автономию. Во Франции в городах Ле-Мане (1069), Нуане (1027), Корби, Амьене (1030) произошли восстания горожан, добивавшихся права свободно торговать. В Бове (1074–1099) войну против епископа вели красильщики. В Камбре (1057–1076) и Кельне богатые купцы вели отчаянную борьбу против архиепископа. На этом начальном этапе большинство таких синдикалистских революций (так мы можем их назвать) потерпели поражение, но было и несколько случаев успеха. Иногла – например, в Сен-Кантене, Дуэ, Аррасе и Сент-Омере – гильдии удавалось завоевать свои первые свободы мирным путем. С XI в. в Италии, Южной Франции и Беарне купеческое сословие некоторых городов добилось права участвовать в политической жизни через выборы местного дожа, консула или епископа или принимать участие, с правом совещательного голоса, в работе городских властей и управлении финансовыми делами города. В большинстве западных стран купцы по-прежнему не имели гражданских и политических прав, но добились освобождения от налогов, экономических привилегий и, прежде всего, особого законодательства (jus merc a forum) (на латыни это значит «купеческое право». – Пер.) для решения дел, связанных с торговлей, что избавляло купцов от капризов местного правосудия и особого перемирия – «городского мира», который все торжественно клялись соблюдать и который обеспечивал безопасность самим купцам и их имуществу.

Но этих уступок было недостаточно. Поэтому в XII и XIII вв. купцы и рабочие объединились в большие союзы федеративного типа, среди которых были и действовавшие открыто, и тайные. Эти союзы назывались paix, communes, communia, conjurationes. Напрасно церковь устами своих знатоков канонического права и святых Ива Шартрского и Бернара из Клерво пыталась преградить путь этим союзам рабочих, имевшим, по словам историка Гвиберта (Губерта) Ножанского, «отвратительное новое название». Напрасно феодалы-бароны, а иногда даже монархи пытались остановить эту революцию суровыми, а часто даже жесточайшими репрессиями. Движение за свободу повсюду одержало более или менее полную победу – иногда мирными, иногда насильственными средствами. Торговые и промышленные слои общества, используя разногласия между своими противниками, в одном городе объединялись с мелкопоместными феодалами против крупных феодалов, в другом выступали вместе с церковью или королевскими властями против феодальных порядков, в третьем шли вместе со сторонниками феодальных порядков против церкви. Пользуясь характерной для феодальных властей жаждой денег, купцы покупали у власти хартии свободы. Иногда наиболее умные люди из тех, кто стоял у власти, даже уступали своим подданным часть своих прав в надежде, что освобождение увеличит производительность их труда.

Но во многих городах насилие сыграло роль повивальной бабки при рождении свободы и нового общества, объединенного в коммуны. В Ломбардии и Тоскане буржуазия и народ под предводительством отважных миланских купцов завоевали себе независимость лишь в результате кровопролитной борьбы против аристократов и императорской власти. Трудовое население Лангедока и Прованса, а также городов Арля, Марселя, Нима, Каркасона, Авиньона, Безье, Монпелье и Тулузы сумело сбросить феодальное иго только в результате нескольких восстаний. По инициативе французских и итальянских купцов в некоторых местностях Испании, в частности в городах Сантьяго-де-Компостеле, Луго, Саагуне; в итальянском Орвието народ восстал против церковных властей. В XII в. ветер революции пронесся почти по всем городам Запада. В 1134 г. город Пуатье, где тогда были развиты и торговля, и промышленность, попытался объединиться с другими городами провинции Пуату в федерацию итальянского образца. Многие города пытались защитить свое экономическое будущее, восставая против произвола своего господина – феодала или монарха. Так случилось в Камбре в 1127 г., Компьене в 1128 г., Амьене в 1113 и 1177 гг., в Орлеане и Мант-ла-Жоли в 1137 г., в Везле и Сансе в 1146 г., в Реймсе в 1144 г., а на севере и востоке во фламандских и рейнских городах – Генте, Турне, Льеже, Шпейере, Вормсе, Кельне, Майнце, Трире. Даже Лондон попытался объявить себя коммуной в 1141 г. Иногда эта революция принимала форму беспощадной и трагической классовой войны. В Лане буржуа и крестьяне убили своего кровожадного и развратного епископа. В Везле и Сансе богатые бургундские купцы избавились от алчных угнетателей-аббатов путем убийства. Упорство и энергия этих торговцев и ремесленников в борьбе за свободу не имели себе равных. В Лане эти люди брались за оружие три раза, в Везле пять, а в Туре двенадцать. Победа коммун, завоевавших себе свободу, показала, насколько сильными могут теперь быть союзы горожан, если они объединяются, как в этих случаях, твердо решив доказать свое право на работу и независимую жизнь.

Движение за свободу городов было вызвано такими настоятельными потребностями общества и экономики, что одержало победу на всем Западе. Но это вовсе не значит, что оно принимало везде одну и ту же форму и что оно сделало всех жителей городов в одинаковой степени независимыми. В тех странах, где монархические и феодальные правительства сохранили или приобрели достаточно большую власть, коммерческим и промышленным сословиям пришлось довольствоваться гражданскими и экономическими свободами и малым количеством административных свобод. Такие права предоставляли, например, Лоррисская, Бретейльская и Бомонская хартии, по которым жили 380 городов Франции, Англии и Нидерландов. Относительно больше свободы было предоставлено поселкам с большим буржуазным населением. Они получили хартии типа руанской Établissements, но не получили политической автономии. В Германии при Гогенштауфенах, во Франции при Капетингах, в Англии при Плантагенетах и в Королевстве обеих Сицилии под властью англо-нормандских монархов городское население смогло отвоевать себе лишь минимум свободы. В Италии, Южной и Северной Франции и Нидерландах лишь немногие города – те, где коммерческая деятельность достигла наибольшего развития, – добились полной независимости и образовали настоящие государства, равные старым феодальным государствам, – буржуазные республики. Но все же основные результаты этой борьбы коммун за независимость, которую, быть может, можно назвать первой синдикалистской революцией, все же принесли большую пользу той массе горожан, которая зарабатывала себе на жизнь своим трудом, торговлей или промышленным предпринимательством. Впервые в истории тысячи людей – возможно, десятая часть всего населения Запада – завоевали себе равноправие и гражданскую свободу – преимущества, которыми в античную эпоху и в Темные века пользовалось лишь ничтожное меньшинство. Впервые массы городских тружеников, от крупнейшего коммерсанта до наемного рабочего, стали членами свободного объединения – союза горожан, имевшего записанные в законе права и четко определенные привилегии.

В этот период города из бледных теней стали полнокровными живыми организмами. Молодые и сильные, они жадно стремились напитаться новыми силами, причем в первую очередь такими, которые бы работали на экономику. Городское сообщество, то есть община жителей-буржуа, горячо желавших добыть себе человеческий капитал, то есть рабочие руки, предоставляла свои права и привилегии крепостным и вилланам, ремесленникам и торговцам, которые укрывались за стенами города. Она могла иметь на это законное право, которое называлось «право приема» (droit d'accueil). Чтобы получить все без исключения привилегии, которыми пользовались жители города, человеку было достаточно прожить в этом городе год и один день, вступить в брак в этом городе или же иметь там имущество, способное служить гарантией в суде. Гарантией мог быть свободный, то есть только ему принадлежащий, а не арендованный у феодала, участок земли, который мог стоить дешево, или взимаемая с кого-то арендная плата. Сообщество не отвергало даже тех приезжих, которые не имели денег и привозили с собой только свои сильные руки. В южных странах оно принимало в свои ряды также рыцарей, которые не презирали буржуазию так, как это делали высшие слои воинского сословия. По сути дела, городское сообщество относилось с подозрением, причем обоснованным, лишь к малому числу людей – к представителям тех сословий, чьи интересы были противоположны его собственным, то есть феодалам и представителям духовенства, которых оно официально лишало прав горожанина. Это был союз, созданный для самозащиты. Поэтому городское сообщество требовало от тех, кто в него входил, абсолютной верности, которая подтверждалась торжественной клятвой – в обмен на драгоценные права, которые оно им предоставляло прежде всего в области практических интересов, и на независимость, которую оно давало их труду.

Согласно самому первому закону каждого города, все его граждане в принципе были равноправны. Из этого плодородного семени в большей степени, чем из равноправия феодалов, которое они провозглашали внутри своего сословия, развилась средневековая демократия, мать всех современных демократий. В союзе горожан никому не разрешалось иметь особые привилегии. Более того, городской ремесленник или торговец был лично свободным человеком. «Городской воздух делает человека свободным», – говорилось в немецкой пословице. В городах еще оставались крепостные или вилланы – так было, например, в Шартре, но они жили не на собственно городской земле, где обитали члены сообщества, а в той части города, которая оставалась под властью сеньора. Но город настолько был территорией свободы, что и эта его часть называлась franchise (это значило «привилегированное или свободное место». – Пер.), а потому ее житель был, по сути дела, свободным человеком. Следовательно, он обладал всеми правами, которые дает гражданская свобода. Он мог жениться сам и женить или выдавать замуж своих детей по своему желанию, мог свободно ходить и ездить по миру, уходить и возвращаться, когда пожелает, распоряжаться своим имуществом и самим собой, приобретать движимое и недвижимое имущество, владеть им, отчуждать его, обменивать, продавать, завещать и оставлять в наследство без всякого контроля со стороны сеньора. Его земли можно было передать другому владельцу, отдать в аренду или заложить – одним словом, их легко было реализовать, что облегчало коммерческие операции. Вот почему имущество горожан часто ценилось выше, чем имущество феодалов, на которое было наложено множество ограничений, усложнявших любой договор, где речь шла об отчуждении или закладе. Горожане имели право свободно торговать и стали хозяевами на городских рынках. Здесь им уже не мешали монополии, сборы, право на продажу вина (banvin), право гостеприимства и содержания, пошлины, службы, барщины и привилегия сеньора покупать товары в кредит – все помехи, которые раньше так сильно задерживали развитие торговли и производства. Сила денег помогала горожанину опрокинуть преграды, которые феодальная власть поставила на пути свободной торговли. Он добивался привилегий, которые позволяли ему быстро получать деньги с должников, и гарантии, которые положили конец самоуправству феодальных судов, которые прежде принимали решения и назначали наказания как им было угодно. Иногда горожанин покупал себе свободу от этого суда и переходил под юрисдикцию суда городской коммуны. Почти повсюду горожане добились от властей освобождения от части налогов и уменьшения другой их части. Кроме того, они заставили власти реформировать и упростить порядок слушания дел в суде, а также гражданское и уголовное законодательство. Они добились принятия простых и логичных законов о долгах, залогах, закладных и коммерческих операциях, а также создания средств для быстрого выполнения судебных решений по таким делам, что было необходимо для их коммерческих предприятий. И наконец, горожане внушили всем, и особенно феодалам, в случае необходимости применяя для этого силу, уважение к городскому миру, необходимому для безопасности экономических отношений. Они объявили, что в пределах города запрещены сражения между феодальными семействами, ввели строгие правила, охранявшие покой на рынках, ярмарках и больших дорогах. Они добились торжества крайне необходимых для купеческих и промышленных обществ принципов равенства, свободы и порядка и защитили эти принципы священным символом – каменным крестом, который стоял в каждой деревне и был видимым знаком новых прав буржуазии.

Городские сообщества на Западе имели разную степень политической свободы. Большинство из городов – те, в которых было много жителей-буржуа, и те, которые были центрами освоения земедь, главным образом во Франции, Южной Италии, Англии, Испании и Германии, были обязаны признавать верховную власть сюзерена, который предоставлял им привилегии, оформленные хартиями, которые и были законным основанием для существования городского сообщества. По такому правилу жили Париж, Лондон, Руан, Бордо, Палермо, Мессина и тысячи маленьких городов. Находясь под контролем чиновников, назначенных властью, которая предоставила городу свободы, – эти чиновники носили разные названия: бейлифы, провосты, судьи, шерифы, ecutetes, corregidors – городская община во главе со своими представителями, которые назывались pairs, jurats или олдермены, что значит «старшины», все же имела много независимости в делах управления городом, в выборе должностных лиц, в финансовых делах и, прежде всего, в экономических вопросах, что удовлетворяло ее основные потребности.

В других краях – в Северной и Центральной Италии, на юге и севере Франции, в Нидерландах уже в XII в., а в рейнских и дунайских землях Германии с XIII в. – появились города-республики, почти суверенные государства, которые назывались коммуны, villes de consulat или вольные города, которые приобрели большую силу. Эти городские сообщества управляли собой сами через генеральные ассамблеи, собрания представителей, сенаты, большие и малые советы или суды старшин и с помощью выборных должностных лиц, которые назывались мэры jurats, консулы или старшины. Коллективные органы власти этих городов были так же независимы, а их члены так же горды, как феодальные государи, и так же ревниво оберегали свою свободу, как они.

Но как в укрепленных поселках и центрах освоения земель, так и в консульских городах и коммунах коммерческие и промышленные сословия сумели добиться своей основной цели – признания своих прав на объединение в добровольный союз равноправных людей. Такой союз объединял всех купцов, ремесленников и домохозяев, как богатых, так и бедных, и имел коллективно полный или частичный суверенитет, который предоставила ему феодальная власть. Все жители города поручали осуществление этой власти своим представителям и в случае, если олигархия пыталась править от их имени, и в случае, если они непосредственно участвовали во всех делах города. Управление городом осуществлялось от имени всего сообщества – universitas – горожан. Все сообщество купцов и торговцев вносило, в качестве прямых и косвенных налогов, свою долю в городскую казну и удовлетворяло требования администрации и должностных лиц и потребности обороны. К нему же принадлежали руководство и рядовой состав городской милиции. Торговцы и купцы были основой политического могущества города, а их экономическая деятельность была гарантией завоеванных ими свобод.

Таким образом, под романтической позолотой, которой покрыта история средневековых коммун, сквозь шум жизни, бурлившей внутри городских стен, на площадях, вокруг колоколен и ратуш, и среди всей яростной борьбы партий, оспаривавших одна у другой власть, становится ясно видна единая, непрерывная и реалистичная политика городских государств. Эту политику почти всегда понимали неверно, поскольку структура этих государств была недостаточно изучена. Кто бы ни управлял сообществом горожан – буржуа-патриции, демократическая власть или собрания, в которые входили представители разных слоев городского населения, все эти сообщества имели одни и те же цели, ради которых и вели борьбу за свободу. Горожане с неутомимой энергией и жесткой логикой оберегали и расширяли свои экономические привилегии, обогащали свое сообщество с помощью организованного труда, чтобы обеспечить силу и величие своего муниципального государства. Именно для достижения этих практических целей они и боролись против официальных властей того времени – королей и крупных светских и духовных феодалов. Чтобы лучше оберегать эти завоевания, горожане даже отказывались от своей исключительности и объединялись в братства и лиги с другими городами. Так поступили города Ломбардии и Тосканы, 62 города в Рейнланде, 67 фламандских городов, 32 города в Леоне и Галисии и приморские Кантабрии. Своими действиями они оберегали свободы и экономическое процветание обширных областей. Как правило, эти правительства были ревностными патриотами своего города и отличались эгоистичным партикуляризмом. Такая страсть к максимальной автономии была порождена неизменной верностью коммерческим и промышленным интересам своего городского сообщества, на соблюдении которых было основано могущество муниципального государства. Они были выразителями идей и тенденций производящих классов общества, которые были теперь суверенными или по меньшей мере имели частичный суверенитет.

Однако наибольшей властью эти городские сообщества, поселки, центры освоения земель и коммуны обладали в экономических делах. И размер этой власти поражает историка. Было сделано все, чтобы торговая и промышленная буржуазия получили набор привилегий, монополий и законов, который увеличил бы мощь труда, расширил территорию торговли и способствовал росту богатства. Причем это касалось всех слоев буржуазии, от беднейших до богатейших. Буржуазное государство заботилось о том, чтобы привлечь иммигрантов, которые помогали ему своим трудом, своими изобретениями и своим драгоценным капиталом, и стимулировало сельскохозяйственное освоение новых земель вокруг городов, чтобы те обеспечивали города продовольствием. Оно работало только ради выгоды составлявших его людей и совершенно не считалось с правами соседних или враждебных ему сообществ. По этой причине оно само безжалостно уничтожало власть сеньора, чтобы заменить ее собственной властью. Оно подчиняло себе крестьян соседних с городом округов, препятствовало занятию торговлей и ремеслами вне стен города и устанавливало жесткие ограничения для конкуренции со стороны иностранцев («иноземцев»), подозревая, что те хитростью отнимают у горожан часть вознаграждения за их труд. Этим иностранцам было запрещено торговать в розницу. Они находились под строгим надзором, были обязаны находить себе поручителей. Для них действовали многочисленные регулирующие постановления, запреты и дифференциальные платежи. Каждый город создавал себе нечто вроде сферы влияния на суше и на море и не допускал в ее пределы никаких соперников. При необходимости дорогу конкуренту преграждали с помощью военной силы. Так поступали венецианцы, пизанцы, генуэзцы, флорентийцы и фламандцы. Если муниципальное государство пропускало кого-то через свои ограничения или вообще снимало их, оно получало за это договоры или соглашения о дружбе и сотрудничестве на таких условиях, при которых не отчуждалось ни одно из его основных прав.

Развитие торговли и производства было постоянной целью городской политики. Для этого коммуна прилагала большие усилия, чтобы привлечь предпринимателей и тружеников привилегиями, а после этого самым ревнивым образом хранить секреты их дела. Она присвоила себе «право на основной продукт», то есть считала себя вправе задерживать продовольствие и сырье, которые провозили через ее территорию, или покупать их на выгодных для себя условиях. Она добивалась для себя монополий в области транспорта, закупок и торговли. Правительство города получало право покупать и продавать от имени членов городского сообщества и предоставляло служащим и ремесленникам как привилегию право заниматься ремеслами и объединяться в корпорации. Для торговцев и промышленников оно создавало порты, торговые ряды, рынки, дороги, иногда каналы, а также службы пассажирских и транспортных перевозок. Оно поощряло организацию банков и стабилизировало выпуск денег. Оно защищало членов городского сообщества, их интересы и товары за пределами своей территории.

Городские власти считали, что коммерческая и промышленная деятельность должна осуществляться только для блага всего сообщества горожан. Поэтому правительство с помощью свода особых правил фиксировало размеры заработных плат и цен, порядок приобретения сырья, определяло, какие технологии должны быть стандартами для мануфактурного производства, и устанавливало порядок продажи товаров на открытом рынке. Так оно старалось помешать созданию монополий и вредной для общества спекуляции, мошенничеству, боролось с анархией в производстве и торговле. Этими мерами оно поддерживало в городе своего рода экономическое равенство и увеличивало эффективность своих действий, направленных на благо городского общества. Эти власти не забывали и об интересах потребителей. Правительство, регулировавшее рынок, могло дать кому-либо из них преимущественное право на покупку какого-либо товара; кроме того, оно старалось гарантировать, что все сделки заключаются честно и открыто, и старалось бесперебойно обеспечивать городские массы дешевой едой.

Эти меры были главнейшей частью политики городских властей, у которых экономические интересы всегда были на первом месте, и давали великолепные результаты. Именно забота правительств об экономической политике делала средневековые города полными жизни центрами прогрессивной деловой активности. Большинству из них она принесла богатство благодаря росту производительности труда, который теперь получил свободу, почет и защиту. Она привлекала народ в города, увеличивая их население. Города, обогащенные коммерцией и промышленностью, вновь наполнились жизнью и движением, как в прошедшие времена, – так, например, произошло в Королевстве обеих Сицилии, в Центральной и Северной Италии, в Восточной Испании, на юге и севере Франции, в Рейнланде и в Нидерландах. Снова появились города с большим населением. В XII в. в Палермо насчитывалось около полумиллиона жителей, в XIII во Флоренции их было 100 тысяч, в Венеции и Милане более 100 тысяч, в Асти 60–80 тысяч. Париж насчитывал 100 тысяч жителей в конце XII в., а в конце XIII их было примерно 240 тысяч. В Дуэ, Лилле, Ипре, Генте, Брюгге жило примерно по 80 тысяч человек, в Лондоне 40–45 тысяч. С этих пор примерно десятая часть жителей Запада обитала в городах, где ярко расцвела новая жизнь. Промышленные и коммерческие слои населения, создавшие эту жизнь, были великими мастерами в искусстве управления и как правители оказались гораздо талантливее, чем феодальное сословие. Именно здесь проходил школу жизни тот слой администраторов, который давал монархическим правительствам самых полезных чиновников. В первую очередь они ясно осознавали те экономические интересы, на которых основаны богатство и счастье государств. Но эти купцы и ремесленники также признавали величие своей маленькой муниципальной родины, где они сумели добыть себе свободу и могущество, и заботились о том, чтобы она оставалась великой. Благодаря им появилась на свет новая городская цивилизация, которая ярко проявила себя во всех областях – общественной, интеллектуальной и художественной. На ее почве вырос богатый урожай – многочисленные благотворительные учреждения и центры учености и даже литература, вдохновленная, по сути дела, буржуазным взглядом на мир. В городах распространялся благородный дух соревнования, которому мы обязаны очень многими полезными для общества достижениями и произведениями искусства. Благодаря ему возникли рыночные площади и торговые ряды, порты, мосты, набережные, фонтаны, ратуши, колокольни, соборы и церкви, которыми каждый город старался украсить себя и на которых был склонен ставить свою метку.