Текст книги "Золото грез. Культурологическое исследование благословенного и проклятого металла"

Духовное золото, божественная пропорция

Со времен средневековых Отцов Церкви до современной поп-культуры дар слова и красивой песни ассоциировали с золотом. Архиепископ Константинопольский Иоанн Златоуст (344–407 гг.) проповедовал столь вдохновенно, что все ему внимали. Канадский певец и поэт Леонард Коэн (1934–2016), прославившийся не слишком красивым, но звучным басом, отмечал с самоиронией, что у него «золотой голос». В его «Башне песни» (Tower of Song) есть такие слова:

 
Я не выбирал, рожден таким
Мне дано петь вам голосом золотым[51]51
  Англ. I was born like this, I had no choice I was born with the gift of a golden voice.


[Закрыть].
 

Золото на устах, золото в голосе: конечно, тут подразумевается не металлический, а метафорический блеск. Слух тоже услаждают золотом.

Однако зрение все-таки важнее, а блеск легко может ослепить. Священный Грааль, хранящий кровь умирающего Христа, появляется в последнем, неоконченном романе Кретьена де Труа в виде чаши, богато украшенной драгоценными камнями. Персевалю не удается задать правильные вопросы в замке Рыболова-короля, и загадка золотого сосуда с драгоценным содержимым остается неразгаданной. Копье, с которого падает капля крови… золотой канделябр, чье сияние бледнеет, как звезды при свете утренней зари, когда молодая красивая девушка наконец проносит золотой Грааль посреди безмолвной процессии:

 
Затем настал черед Грааля:
В руках девица в зал внесла
<…>
Когда вошла, по всей палате
Распространился свет тотчас,
Он от Грааля шел, лучась
Так, что все свечи стали бледны
<…>
 
 
Грааль, как истинное чудо,
Из чистого был сделан злата,
К тому же щедро и богато
Усыпан россыпью камней[52]52
  Перевод Н. Забабуровой и А. Триандафилиди.


[Закрыть].
 

Кретьен де Труа, наиболее значительный французский поэт XII века, умер, работая над этим романом в стихах, и тайна Грааля отправилась в многовековое путешествие. Вольфрам фон Эшенбах, немецкий почитатель Кретьена де Труа, подражавший ему на свой манер в «Парцифале» (1210), превратил Грааль в «чистый камень». Напрашивается сравнение с философским камнем, который хотели отыскать алхимики. Однако о них речь чуть позже…

На Западе в Средние века, помимо светского золота монет, продолжало сиять и божественное – в драгоценной церковной утвари, в алтарях, дароносицах, гробницах с мощами. Когда я пишу эти строки, в Базельском художественном музее проходит выставка «Золото и слава. Подарки вечности». Открыта она в память о роскошном пожертвовании, которое Генрих II, последний император из династии Оттонов, преподнес базельскому монастырю и епископу Адальберону ровно тысячу лет назад. Благодаря пожертвованию 1019 года появился базельский антепендиум – алтарная преграда, украшенная античными геммами и драгоценными камнями, а также 5,6 килограммами чистого золота. В центре изображен Христос с золотым яблоком, а вокруг – архангелы и святой Бенедикт Нурсийский.

Драгоценная золотая преграда, шедевр ювелирного искусства эпохи Оттонов, веками находилась перед главным алтарем базельского монастыря, во время иконоборчества в эпоху Реформации хранилась в ризнице, а сегодня ее можно найти в парижском Музее Средневековья. Этим щедрым даром Генрих II подтвердил значимость торгового города на Рейне, служившего важным связующим пунктом между итальянским югом и немецким севером империи. Важна была, разумеется, не только щедрость, но и политика. Золото определяет политику.

Золото светится на дальнем плане византийских икон, символизируя святость; использовалось оно и в нимбах. Святость и божественность передавались в иконописи исключительно блистающим золотым цветом: лишь он помогал сразу понять значение изображенной фигуры. Золото указывало на христианский потусторонний мир, излучающий ясность, великолепие и свет, избавленный от тьмы и грехов. Нельзя представить византийское искусство – будь то иконы или мозаики – без позолоты и сусального золота. Мозаики Венеции и Равенны блещут им и поныне.

Даже там, где, как в исламе, запрещалось изображать людей и животных, на духовность можно было указать особыми чернилами – золотой пыльцой, смешанной с раствором гуммиарабика. С их помощью исламские каллиграфы украшали причудливым орнаментом суры Корана. Слова пророка, выведенные золотыми письменами, означали всемогущество Аллаха. Сорок третья сура затрагивает проблематичную природу золотых украшений: Магомет запретил мужчинам носить золото и шелк. Золото было одной из райских радостей: «Их будут обносить блюдами из золота и чашами. Там будет то, чего жаждут души…»

Золотой фон византийских икон перешел в средневековую живопись, где золотым цветом изображали небо – как, например, в «Благовещении» сиенского художника Симоне Мартини, написанном в 1333 году. Эта особенность сохранилась и в светской живописи венского модерна, так называемого югендстиля. Декоративный золотой фон величественных полотен Густава Климта («Поцелуй», «Даная», 1907–1908, и т. д.) отсылает к золотому блеску сакрального византийского великолепия. Висящий в венском Бельведере «Поцелуй» Климта стал одной из наиболее известных картин минувшего столетия.

Однако золото нравилось не всем художникам. Итальянский теоретик искусства и архитектуры эпохи раннего Возрождения Леон Баттиста Альберти (1404–1472) в книге «О живописи» (1435) высказывается против чрезмерного использования золота в живописных полотнах, поскольку оно якобы лишь скрывает недостаток таланта. Золотой фон, по его мнению, принадлежит отсталому, замкнутому в самом себе искусству иконописи, а новая живопись Возрождения должна была открыться пейзажам, городам, обширным просторам. Альберти пропагандировал прямую линейную перспективу, светотень, иллюзорность.

В истории живописи золотой фон нередко ассоциировался с поверхностностью, погоней за эффектом, религиозным китчем и ремесленничеством, оставаясь табу для серьезных художников. В эпоху расцвета демократии величественное золото подпало под то же подозрение, что и сакральный блеск. Слишком уж это красиво. В изобразительном искусстве на золото по-прежнему наложен негласный запрет, даже если порой встречаются его преднамеренные ироничные нарушения – например, позолоченное пугало под названием «Nevermore» (2009) датско-норвежского дуэта художников Майкла Элмгрина и Ингара Драг-сета. «Больше никогда»… но и эти слова не дают полной уверенности.

После вердикта, вынесенного Альберти, золото в живописи эпохи Возрождения стали использовать скромно и деликатно. В Средневековье часто писали христианских мучеников, погибших за веру в страшных мучениях. Однако для венецианского художника Лоренцо Лотто (1480–1557), считающегося непризнанным гением в тени Тициана, изображение мучениц было поводом для написания красивого женского портрета. Особенно прекрасна святая Екатерина Александрийская (1522). У нее богатые украшения: на голове – золотая корона мученицы, вокруг зубцов которой элегантно извивается жемчужная цепочка, символизирующая пролитые слезы, в правом ухе – золотая сережка, а на безымянном пальце левой руки – золотое кольцо с драгоценным камнем в знак того, что святая – невеста Христова.

Можно предположить, что перед нами представительница богатого высшего общества Бергамо – где была написана картина, – не подвергающая сомнению свое общественное положение и красоту. На мученичество указывает лишь колесо с шипами, предназначенное для нежного тела: оно скрыто драгоценной зеленой парчой. Согласно легенде, ангел разрушил орудия пыток, и тогда святую Екатерину обезглавили, однако из ее ран полилась не кровь, а молоко кроткой веры. Лот-то показывает зрителю не ужасные пытки, а превосходящую все остальное красоту святой Екатерины. Тонкая золотая линия вокруг головы служит ей нимбом. Духовная сила золота, святость металла, несомненно, присутствовала и в эпоху Возрождения.

Однако и в миру художники той эпохи от золота не отказывались. Богатейший художник всех времен – Микеланджело Буонаротти (1475–1564). По заказу могущественных пап он строил просторные храмы, расписал фресками Сикстинскую капеллу, создал такие знаменитые скульптуры, как Давид, надгробия Медичи во Флоренции, Пьета в соборе Святого Петра. Микеланджело отличался чрезвычайной бережливостью или, точнее, феноменальной скупостью по отношению к самому себе, а вот с подмастерьями он, говорят, расплачивался подобающим образом. Когда он умер, его дом в Риме оказался пустым: ни мебели, ни книг там почти не было, но под кроватью нашли сундук с десятью тысячами золотых дукатов (около 30 килограммов золота). У него были земельные участки, недвижимость, банковские счета с большим количеством средств: если пересчитать на сегодняшние деньги – миллионы, много миллионов. Будучи столь богатым, он чурался всякой роскоши. Платили ему щедро, но он продолжал жаловаться на недостаток средств. Меланхоличный гений, не наслаждавшийся жизнью. «Божественный Микеланджело», творец головокружительных шедевров, хоть и не всегда завершенных. Он был сыном сложной, противоречивой эпохи Возрождения.

В стихотворении «Лишь на огне кузнец чекан дарит…» он сравнивает себя с жидким золотом и мечтает, сгорев в огне, «ожить меж духов рая»[53]53
  Перевод А. Эфроса.


[Закрыть].

Идея красоты и гармонии часто связана с золотом. Почему глаз радуется определенным пропорциям, которые находит в природе, в форме цветов и строении животных? Эта соразмерная красота не ускользнула от взгляда художников и архитекторов. То, что радует глаз, должно обладать божественным началом.

Знаменитым теоретиком золотого сечения был итальянский монах-францисканец и великолепный математик эпохи Возрождения Лука Пачоли (1445–1514). Правда, он писал не о «золотой», а о «божественной» пропорции, но при постоянном обожествлении благородного металла в человеческой истории это означало одно и то же. В трактате «О божественной пропорции» (1509), проиллюстрированном не кем иным, как Леонардо да Винчи, Пачоли напрямую связывает идеальные соотношения в природе с Создателем.

Этого монаха считают изобретателем современного бухгалтерского учета, хотя, разъясняя систему «двойной записи», он ссылается на генуэзских экспертов по финансам. И это еще не все увлечения разностороннего францисканца. Около 1500 года он написал книгу о шахматах, а в 1509 году – мировая премьера – книгу о магическом искусстве, с математическими шутками, различными фокусами и их разъяснениями.

Золотое сечение и бухгалтерское дело? Одно явно не исключало другого. Создавая знаменитое учение о пропорциях, Пачоли заглядывал через плечо Создателя в бухгалтерию творчества. Природа тоже основана на цифрах! Так каковы же идеальные пропорции? Соотношение, которое получается, если разделить отрезок AB точкой C так, чтобы длина AB относилась к длине AC, как длина AC к длине CB. Длина AC составляет 61,8 %, длина CB – 38,2 %. О, золотые воспоминания об уроках геометрии, на большинстве которых я безнаказанно грезил о чем-то другом!

На эпоху Возрождения, в которую жил Па-чоли, большое влияние оказал неоплатонизм, открытие текстов древнегреческого философа. Так что у размышлений о власти числа – античные корни. Платон (428–347 гг. до н. э.) в позднем диалоге «Тимей» рассуждает о «мировой душе» и возникновении космоса, о его строении, основанном на разуме и необходимости и строго подчиненном числовым соотношениям. Еще его предшественник – философ Пифагор Самосский (570–510 гг. до н. э.) учил, что Вселенная основывается на числах.

Похоже, и красота связана с вычислениями: идеальные соотношения естественным образом ассоциировались с золотом – и в живописи, и в архитектуре. Благодаря разностороннему монаху-францисканцу Луке Пачоли, заглянувшему в бухгалтерию Создателя, особую важность приобрело золотое сечение. Повлияло учение о пропорциях и на Альбрехта Дюрера, жившего в 1505–1507 годах в Венеции. Его труд «Четыре книги о человеческих пропорциях» был издан посмертно в 1528 году. Пока художники и математики Возрождения отыскивали божественные, то есть золотые, пропорции, произошло событие, изменившее весь мир коренным образом, – открытие Америки.

Кумир бессолнечных

Всякая история о золоте – не в последнюю очередь история человеческой алчности. Она свойственна не только отдельным людям и мифическим царям – ей подвластны и целые страны. Ею определяется история целых континентов. Возвышение Испании до уровня мировой державы и ее закат связаны с жаждой золота. Завоевания конкистадоров XVI века основывались на вымысле огромных масштабов – мифе о существовании страны Эльдорадо, где есть несметные, невероятные запасы золота.

Христофора Колумба (1451–1506) постигло горькое разочарование, которое, правда, имело удивительные последствия. После того как португальцы опередили другие державы, когда Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды и приплыл в Индию, генуэзский мореплаватель Колумб хотел открыть для испанской короны прямой западный путь в Индию и Китай, куда манили не только пряности и шелк, жемчуг и драгоценные камни. Во время первого плавания в Индию он открыл остров Сан-Сальвадор, приняв его за Японию.

Важнейшей книгой, которую он ежевечерне изучал, были хранившиеся в его каюте путевые заметки Марко Поло, упоминавшиеся выше. Эту книгу жадно читали по всей Европе, с нее делали множество копий. Экземпляр «Книги о разнообразии мира», испещренный пометками Колумба, сохранился до наших дней. Он находится в библиотеке Колумба в севильском соборе Санта-Мария де ла Седе. Испанского мореплавателя увлекли описанные в книге сказочные богатства отдаленных частей света. Золотыми словами описал Марко Поло страну Чипангу (так в то время называлась Япония), хотя уже давно известно, что он там ни разу не бывал: «Золота, скажу я вам, у них великое количество. <…> Опишу вам диковинный дворец здешнего царя. Сказать по правде, дворец здесь большой и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого – и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце, и залы, и окна, покрыты золотыми украшениями».

При чтении о таких фантастических вещах у Колумба наверняка разгорались глаза, поскольку, согласно его заметкам, он был уверен, что обладание золотом способно открыть душе дорогу на небеса. Однако возникла проблема: остров Сан-Сальвадор не был похож на золотую страну Чипангу. Ни золотых крыш, ни полов найти не удавалось. Поэтому Колумб отправился на следующий остров – Кубу. Там было много табака, но тоже никаких золотых дворцов. То небольшое количество золота, которое туземцы носили в носах, он быстро обменял на бисер и разноцветные шапки, но это только разожгло его жажду. Даже во время четвертого и последнего плавания Колумб считал, будто находится в Азии. Он умер в 1506 году, пребывая в полной уверенности, что открыл Las Indias. К этому времени слухи о сказочной золотой стране достигли Испании и вскружили головы королям. Все заговорили об Эльдорадо.

Изабелла I Кастильская и Фердинанд II Арагонский, оплачивавшие плавания Колумба, велели искать золотой край на далеком континенте. Историей человечества движут легенды и слухи. Под El Dorado («Золотой») изначально подразумевали не страну, не область и не город, а важного человека. Все началось с колумбийской легенды: новый царь жившего в Андах народа муиска, придя к власти, покрыл свое тело золотой пастой и осыпал золотым песком. Ночью он выплыл на середину озера Гуатавита, неподалеку от сегодняшней Боготы, чтобы принести в дар богу солнца золото и драгоценные камни. Потом сам нырнул в озеро, и его позолоченная кожа опустилась на дно вместе с дарами.

Но это лишь одна из множества легенд о сокровищах Южной Америки, разжигавших у испанцев жажду золота и завоевательные порывы. Они не останавливались ни перед какими злодеяниями и убийствами. Эльдорадо представлялся им то огромным золотым храмом посреди джунглей, то городом, затерянным в лесах между Амазонкой и Перу. Фантазии о золоте стали движущей силой, побуждающей испанцев завоевывать континент, а народам Южной и Центральной Америки принесли неописуемое горе и разрушили их царства. Царь ацтеков Монтесума в 1519–1520 годах не раз пытался выпроводить из страны испанцев во главе с Эрнаном Кортесом, щедро одаряя их золотом. Однако тем самым он достиг обратного: каждый новый подарок лишь усиливал алчность. Кортес передал Монтесуме двусмысленное послание: «Я и мои спутники страдаем болезнью, которую может вылечить только золото».

К несчастью, злую шутку сыграла ацтекская вера в возвращение «белого» бога-творца Кетцалькоатля, изображавшегося с длинной бородой, который обещал однажды вернуться в Мексику по морю в сопровождении свиты. Возможно, светлокожие испанцы были посланниками, чье появление предшествовало прибытию божества? Разве не следовало обращаться с ними осторожно и почтительно? Ацтекские мифы о создании мира и его конце также внушали страх. Согласно им, время делилось на «солнца», каждое из которых заканчивалось мощной катастрофой, прежде чем начиналась новая эра. Боги конкурировали между собой. Кетцалькоатль, Пернатый змей и Солнце четвертой эры, был побежден Тескатлипокой, Владыкой дымящегося зеркала. Божеством, оберегающим «пятое солнце», при котором жили ацтеки, согласно их верованиям, был Хуицилопохтли. Если Кетцалькоатль прибыл со своей бородатой свитой, не предвещает ли это конец очередной эры?

Шок был обоюдным. Когда в ноябре 1519 года испанцы попали в столицу Теночтитлан, одно из крупнейших поселений того времени, расположенное в Мексиканской долине посреди озера Тескоко, они не поверили своим глазам: им еще не доводилось видеть таких прекрасных городов с дворцами, храмами, рынками и сетью каналов. Им – спешно вооруженным свинопасам из испанской провинции – он показался невероятным чудом. Этому чуду угрожала встреча неравных соперников, и вскоре его не стало. Кортесу удалось разрушить развитую культуру в кратчайшие сроки – не без помощи соседних народов, с которых ацтеки собирали большую дань. Двигало им прежде всего золото.

Если Эрнан Кортес завоевал царство ацтеков в Мексике, то Франсиско Писарро в 1532–1534 годах подчинил себе находившуюся в Андах империю инков. Он отправился в бой при Кахамарке всего со 177 солдатами, и у испанцев были все причины переживать за исход сражения: 6 ноября 1532 года им противостояли тридцать тысяч вооруженных воинов – а согласно другим источникам, и все семьдесят. Своей цели Писарро добился лишь благодаря хитрости, коварству, непредсказуемому поведению и нарушению договоренностей. Цель у него была одна: овладеть несметными золотыми запасами царства инков. Обращение «неверных» в христианство было лишь предлогом, скрывавшим непомерную жажду золота.

Коренные жители Перу часто не понимали, что особенного испанцы нашли в этом металле. Не постигали феномена испанской алчности. Писатель Якоб Вассерман прекрасно запечатлел это непонимание в знаменитой новелле «Золото Кахамарки» (1923), где речь идет о пленении и казни вождя инков Атауальпы: «Непостижимо, мучительно странно было то, что золото – конечная цель и предмет самого страстного вожделения всего остального человечества – здесь для людей не играло никакой роли. Оно не служило средством обмена или приобретения ценностей, не было мерой вещей или ценностью само по себе, не являлось стимулом человеческой деятельности, не манило и не мучило людей и никого не делало ни плохим, ни хорошим, ни сильным, ни слабым. Можно было бы думать: если не золото, то должен же быть какой-нибудь другой металл, благородный элемент; однако и этого не было. Владение строилось у них на иных основах, чем во всем остальном мире, в каких-то сказочных, тревожащих наш ум формах»[54]54
  Перевод Ю. Лялина.


[Закрыть].

Не манило и не мучило… Что же за люди населяли Перу, если они так умело противостояли страшной притягательности золота? Когда Атауальпе предлагают откупиться, он сначала не понимает: неужели металл дороже свободы? И тем не менее он отдает выкуп: 5552 килограмма золота и 11 822 килограмма серебра, которыми – один раз золотом и дважды серебром – можно покрыть комнату площадью в пятьдесят квадратных метров. Однако испанцы, называемые «безбожными язычниками», все равно убили его – задушили гарротой. Атауальпе пришлось пойти на уступку даже ради этой «милосердной казни»: мучительной смерти на костре он избежал, потому что крестился. Если б его сожгли, то, по его верованиям, душа бы его погибла. А ей следовало сохранить жизнь.

Перед казнью 29 августа 1533 года вождь инков Атауальпа жалеет «бессолнечных», почитающих золото, а не солнце. В глазах инков, восхвалять простой металлический атрибут, а не самого бога, который дает жизнь и защиту всему сущему, – чудовищное заблуждение. Атауальпа указал на солнце и сказал: «Бог ваш был убит теми же людьми, которых создал. А мой по-прежнему жив и взирает с неба на своих детей».

Согласно приблизительным оценкам, испанцы похитили у инков 185 тысяч килограммов золота и 16 миллионов килограммов серебра. Гигантская добыча. А также историческая загадка: десятки тысяч вооруженных инков не смогли справиться с несколькими сотнями захватчиков из-за безграничного удивления при виде жадной до золота толпы – их кони, металлическая амуниция, пушки, огнестрельное оружие, грохот орудий и сернистый запах пороха произвели слишком сильное впечатление. Странные животные, на которых ездили испанцы (прежде инки не видели лошадей), несколько грохочущих пушек, катившихся на колесах (инки не знали колеса), а также дым, вонь, страшный шум – все это сильно воздействовало на индейцев. Они стали жертвой хитрости, вероломства и… технологического шока. Таков был испанский рецепт, в конечном счете приведший к успеху. А самые опасные враги оставались незримыми: у туземцев не было средства от привезенных испанцами инфекций – оспы и кори. Историки пишут о пугающих масштабах сокращения коренного населения: от невидимых захватчиков погибло девяносто процентов людей.

Награбленное в Южной Америке золото ненадолго превратило Испанию в богатейшее государство мира, а также привело к переоценке собственных сил, расточительству и бессмысленным конфликтам, которые ускорили его закат. Король Карл V вел бесконечные войны – против одной Франции он воевал тридцать лет, хотел захватить Италию и Рим, а затем и всю Европу. Однако война – дело дорогостоящее: наемным войскам надо платить, иначе они поднимут бунт или уйдут с поля боя в поисках иной наживы. Исторические труды утверждают, будто всего южноамериканского золота, привезенного огромным испанским флотом, не хватило бы, чтобы погасить долги Карла V.

В храмах эпохи барокко, расположенных в Испании и по всей Европе, мы и сегодня встречаем украденное у инков золото. Из чего сделан шедевр ювелирного искусства времен Возрождения – богато украшенная семикилограммовая золотая солонка «Сальера» (высота – 26 см, ширина – 33,5 см), которую Бенвенуто Челлини создал около 1543 года для французского короля Франциска I и которая оценивается в 50 миллионов евро? Золотые фигурки Нептуна и Теллус, бога моря и богини земли, элегантно расположены на корабле друг против друга: внутри они хранили соль и перец, что соответствует немыслимой для нас сегодня ценности этих приправ. С 1570 года этот шедевр находился во владении Габсбургов, а теперь снова содержится в венском Музее истории искусств, после попытки кражи в 2006 году. Откуда взяли материал для этого изделия? С большой вероятностью это было отнятое у инков золото. Невинными нельзя считать даже шедевры европейского искусства эпохи Возрождения.

Ацтеки на Мексиканском нагорье, майя на полуострове Юкатан и в Гватемале, а также инки в перуанских Андах ко времени испанского вторжения превосходно овладели ювелирным искусством. Великими мастерами золотых дел в доколумбовскую эпоху X–XII веков считались тольтеки и мистеки на юге Мексики. От их работ мало что сохранилось, поскольку испанцы сразу пускали их на переплавку. Они служили ритуальной утварью и священными дарами богам, символами солнца и его животворной энергии, поэтому обладали особой ценностью. А после переплавки, став просто материалом, золото утрачивало свое значение для коренных поселенцев. Впрочем, инки и майя и без того больше ценили жадеит.

Однако в их мифах золото играло важную роль. Для ацтеков оно было выделениями богов, для инков – солнечными каплями пота. Иными словами, экскрементами богов и жидкостью их организмов. В одном из ацтекских мифов о сотворении мира черный бог Тескатлипока создал людей из золота. Но однажды вечером белый бог Кетцалькоатль сказал: «Миру не нужны твои надменные, твои золотые! Они и пальцем не шевелят, заставляют зверей работать на себя. Настоящие люди должны зарабатывать на жизнь собственным трудом. Я создам таких людей!» Так что карьера людей из золота в ацтекских мифах оказалась непродолжительной. Они не были достойны иного. Только упорный труд делал людей людьми, а обманчивый блеск металла сбивал с верного пути.

Золото стало погибелью для народов Центральной и Южной Америки. Непомерная алчность испанцев опустошила целый континент. Одержимость золотом выставляется пороком у лучшего английского поэта XVIXVII веков. Однако оно же вдохновляет французского поэта эпохи Возрождения.