Текст книги "Золото грез. Культурологическое исследование благословенного и проклятого металла"

Золото стихов[76]76
  Там, где переводчик не указан, перевод С. Городецкого. Издательство предприняло все усилия, чтобы установить правообладателей и наследников Фрумы Брескиной, Льва Пеньковского и Константина Богатырева. К сожалению наши поиски не увенчались успехом. В случае, если правообладатели найдутся, издательство готово урегулировать все вопросы, связанные с лицензией.


[Закрыть]
Небольшая антология

Архилох (680–640 гг. до н. э.)

 
О многозлатом Гигесе не думаю
И зависти не знаю. На деяния
Богов не негодую. Царств не нужно мне.
Все это очень далеко от глаз моих.
 

Перевод В. Вересаева

Сапфо
Фрагменты о золоте

 
     Приди, Киприда,
     В чаши золотые, рукою щедрой
     Пировой гостям разливая нектар,
     Смешанный тонко.
 
 
     Золотовенчанная Афродита,
     Если бы мне тот жребий на долю выпал!
 
 
     Есть прекрасное дитя у меня. Она похожа
     На цветочек золотистый, милая Клеида.
     Пусть дают мне за нее всю Лидию,
                                               весь мой милый
     [Лесбос]…
 

Перевод В. Вересаева

Вергилий (70–19 гг. до н. э.)
Из «Буколик» (эклога VII)

 
Мать научил свирепый Амур детей
                                                   своих кровью
Руки себе запятнать! И ты не добрее Амура.
Мать, жестокая мать, – или матери
                                            мальчик жесточе?
Ряд меналийских стихов начинай,
                                      моя флейта, со мною!
 
 
Ныне пусть волк бежит от овцы,
                                          золотые приносить
Яблоки кряжистый дуб и ольха
                                   расцветает нарциссом!
Пусть тамарисков кора источает
                                             янтарные смолы,
С лебедем спорит сова, – и Титир
                                           да станет Орфеем,
Титир – Орфеем в лесах, меж дельфинов —
                                              самим Арионом!
Ряд меналийских стихов начинай,
                                      моя флейта, со мною!
 
 
В море пускай обратится весь мир!
                                          О рощи, прощайте!
В бурные волны стремглав с утеса
                                          высокого брошусь!
Дар пусть примет она последний
                                      от близкого к смерти,
Ряд меналийских стихов прерви, прерви,
                                                      моя флейта!
 

Перевод С. Шервинского

Гораций (65–8 гг. до н. э.)
Оды

 
Башни медной замок, двери дубовые
И бессонных собак лай угрожающий
Для Данаи могли б верным оплотом быть
От ночных обольстителей.
 
 
Но над стражем ее, робким Акрисием,
Посмеялся Зевес вместе с Венерою,
И открылся им путь верный, едва лишь бог
Превратил себя в золото.
 
 
Злато минет ряды телохранителей
И расколет скалу глубже, чем молния;
Рухнул в прах и погиб жертвою алчности
Дом пророка аргивского.
 
 
Городские врата муж-македонянин
Для себя раскрывал, силою подкупа
Низвергал он царей; и на морских вождей
Подкуп сети накидывал.
 
 
Рост богатства влечет приумножения
Жажду, кучу забот… Вот и не смею я
Всем на зависть чело вскидывать гордое,
Меценат, краса всадников.
 
 
Больше будешь себя ты ограничивать
Больше боги дадут! Стан богатеющих
Покидаю, бедняк, и перебежчиком
К неимущим держу свой путь —
 
 
Я владею славней скудными крохами,
Чем когда бы я стал хлеб всей Апулии
Работящей таить без толку в житницах,
Нищий средь изобилия.
 
 
Ключ прозрачный и лес в несколько югеров
И всегда урожай верный с полей моих
Далеко превзойдут пышность владетелей
Плодороднейшей Африки.
 
 
Правда, нет у меня меда калабрских пчел,
И в амфорах вино из Лестригонии
Не стареет, и мне выгоны галльские
Не растят тучных овчих стад.
 
 
Но меня не гнетет бедность тяжелая;
Пожелай я еще, ты не откажешь мне.
Сжав желанья свои, с прибылью малою
Буду жить я счастливее,
 
 
Чем прибравши к рукам царство Лидийское
И Мигдонский удел. Многого ищущий —
Многим беден. Блажен тот, кому бережно
Бог дает только нужное.
 

Перевод Г. Церетели

Кретьен де Труа (1140–1190)
Отрывок из «Персеваля, или Повести о граале»

 
Затем настал черед грааля:
В руках девица в зал внесла.
Она за юношами шла,
Красивая, в нарядном платье.
Когда вошла, по всей палате
Распространился свет тотчас,
Он от грааля шел, лучась
Так, что все свечи стали бледны,
Как звезды в небе в час рассветный
Или когда луна ясна.
За девой той ещё одна
Несла серебряное блюдо.
Грааль, как истинное чудо,
Из чистого был сделан злата,
К тому же щедро и богато
Усыпан россыпью камней.
И не найти нигде ценней,
Поскольку камни на граале
Все остальные затмевали,
Как это было и с копьем.
Такое диво прямиком
Пред гостем пронесли чредой
И скрылись в комнате другой.
Он за процессией следил,
Но не решился, не спросил
О том, кому грааль был вверен,
Ведь помнил твердо и теперь он
Благого рыцаря урок.
Поставлю то ему в упрек,
Поскольку часто слышал ране,
Что в разговорах и в молчанье
Вредны излишества равно.
Но худо ль, благо ль суждено
Из-за того, что отмолчался —
Он от расспросов воздержался.
 

Перевод Н. Забабуровой и А. Триандафилиди

Франческо Петрарка (1304–1374)
Сонет 90

 
     В колечки золотые ветерок
     Закручивал податливые пряди,
     И несказанный свет сиял во взгляде
     Прекрасных глаз, который днесь поблек,
 
 
     И лик ничуть, казалось, не был строг —
     Иль маска то была, обмана ради? —
     И дрогнул я при первой же осаде
     И уберечься от огня не смог.
 
 
     Легко, как двигалась она, не ходит
     Никто из смертных; музыкой чудесной
     Звучали в ангельских устах слова.
 
 
     Живое солнце, светлый дух небесный
     Я лицезрел… Но рана не проходит,
     Когда теряет силу тетива.
 

Перевод Е. Солоновича

Микеланджело Буонаротти
(1475–1564)

 
Лишь на огне кузнец чекан дарит
Куску железа, мудрый труд свершая;
И, золота огнем не расплавляя,
Высоких форм художник не творит;
 
 
И если Феникс прежде не сгорит,
То не воскреснет, – так вот, умирая,
Я льщусь мечтой ожить меж духов рая,
Кому ни смерть, ни время не вредит.
 
 
От действия огня, что на потребу
Мне в благо дан, чтоб воскресить меня,
Я стал почти уж тенью гробовою;
 
 
Но если он влеком природой к небу,
Я ж сделался частицею огня, —
Что ж не берет меня он ввысь с собою?
 

Перевод А. Эфроса

Жоашен дю Белле (1522–1560)
Сон

 
Я вижу на верху одной горы строенье
В сто сажен высотой, и сто колонн стоят
Все из алмаза сплошь, кругом обняв фасад
В дорическом ладу взведенного творенья.
Не мрамор, не кирпич – хрусталь,
                                                  услада зрения,
Пошел на кладку стен, что искрами горят,
Дробя собой лучи из внутренних палат,
Где златом Африки покрыты все ступени.
Внутри из золота обшивка стен, и свод
В пластинах золотых вокруг сиянье льет,
В пол яшмовый вкраплен узор
                                            смарагдов щедро.
О мира суета! Из-под земли толчок,
До корня сотряся горы высокой недра,
Вмиг эту красоту сровнять с землею смог.
 

Перевод А. Парина

Пьер де Ронсар (1524–1585)
Гимн золоту (отрывки)

 
О счастия исток, прекраснейший металл,
Тот, кто тебя лишен, о жизни лишь мечтал,
Бродя среди живых всем чуждой,
                                                мертвой тенью,
Достойный жалости, подверженный
                                                       презренью.
<…>
Друг, против золота не ставь на добродетель,
Ты проиграешь спор, весь мир нам
                                              в том свидетель:
В минуту трудную кого она спасет
От голода, кому довольство принесет?
Чтобы ученым быть, книг очень много надо,
Но не получишь ты от Музы их в награду, —
Торговцу нам платить приходится за них.
<…>
Не только воздух нам необходим, чтоб жить,
Иль хлеб, вино, огонь, – вкус надо усладить
Мильоном радостей, что с золотом явились.
<…>
Оно склоняет к нам Венеры чуткий слух.
Любая дверь в дому, пусть накрепко
                                                           запрется,
Пред золотом тотчас, конечно, распахнется
<…>
О счастия творец, владыка всех людей,
Теки всегда в мой дом и блага щедро лей,
За то пою тебя: творишь повсюду чудо,
Недаром, золото, зовут тебя «прочь-худо», —
«Даритель жизни» ты, «гонитель всех забот».
Пускай судьба тебя навстречу мне ведет:
Где ты звенишь, туда уж не проникнуть горю,
Я смело за тебя с хулителем поспорю
И докажу: творить без помощи твоей
Нельзя полезных дел, добра для всех людей,
И доблестью блистать; моих врагов жестоких,
Как плена, избегай, как пропастей глубоких,
И благосклонно мой наполни кошелек.
<…>
Не знаешь разве ты той истины простой,
Что всех питает нас кружочек золотой?
Ты получил бы хлеб, плоды и мясо, вина —
Все, чем мы жизнь свою поддерживать
                                                          повинны,
Без золота? А ты твердишь: «Оно – ничто».
Но без него прожить не мог еще никто.
 

Перевод Ф. Брескиной

Луис де Гонгора (1561–1627)

 
Пока руно волос твоих течет,
Как золото в лучистой филиграни,
И не светлей хрусталь в изломе грани,
Чем нежной шеи лебединый взлет,
 
 
Пока соцветье губ твоих цветет
Благоуханнее гвоздики ранней
И тщетно снежной лилии старанье
Затмить чела чистейший снег и лед,
 
 
Спеши изведать наслажденье в силе,
Сокрытой в коже, в локоне, в устах,
Пока букет твоих гвоздик и лилий
 
 
Не только сам бесславно не зачах,
Но годы и тебя не обратили
В золу и в землю, в пепел, дым и прах.
 

Перевод С. Гончаренко

Уильям Шекспир (1564–1616)
Сонет 55

 
И мрамору, и блеску позолот
Едва ль дано жить дольше этих строк,
В них созданный твой образ не прейдет,
Как камни временем истоптанных дорог.
 
 
Не пожалеет статуи война,
Дома разрушит натиск мятежей,
Но память о тебе сохранена
Навек от Марса губящих мечей.
 
 
Средь смерти и забывчивой вражды
Ты будешь жить, тебя хвалой почтут
Потомки на различные лады,
Пред тем как мир придет на Страшный суд.
 
 
А ты до пробуждения в тот час
Живи в стихах, среди влюбленных глаз.
 

Джон Донн (1572–1631)
Осенняя элегия

 
Весны и лета чище и блаженней
Представший предо мною лик осенний.
Как юность силою берет любовь,
Так зрелость – словом: ей не прекословь!
И от стыда любви нашлось спасенье —
Безумство превратилось в преклоненье.
Весной скончался ль век ее златой?
Нет, злато вечно блещет новизной.
Тогда стремилось пламя сквозь ресницы,
Теперь из глаз умеренность лучится.
Кто жаждет зноя – не в своем уме;
Он в лихорадке молит о чуме.
Смотри и знай: морщина не могила,
Зане Любовь морщину прочертила
И избрала ее, отринув свет,
Своим жилищем, как анахорет;
И, появляясь, не могилу роет,
Но памятник властительнице строит
Иль мир в почете объезжает весь,
Хотя притин ее исконный здесь,
Где нет дневной жары, ночного хлада —
Одна в тиши вечерняя отрада.
Здесь речь ее несет тебе привет,
На пир пришел ты или на совет.
Вот лес Любви, а молодость – подлесок;
Так вкус вина в июне дик и резок;
Забыв о многих радостях, потом
Мы старым наслаждаемся вином.
Пленился Ксеркс лидийскою чинарой
Не оттого ль, что та казалась старой,
А если оказалась молодой,
То старческой гордилась наготой.
Мы ценим то, что нам с трудом досталось;
Мы полстолетья добываем старость —
Так как же не ценить ее – и с ней
Перед концом златой остаток дней!
Но не о зимних лицах речь – с них кожа
Свисает, с тощею мошною схожа;
В глазах граничит свет с ночной душой,
А рот глядит протертою дырой;
И каждый зуб – в отдельном погребенье,
Чтоб досадить душе при воскрешенье.
Не причисляй сих мертвецов к живым:
Не старость ибо, дряхлость имя им,
Я крайности не славлю, но на деле
Всё предпочту гробницу колыбели.
Пусть, не гонясь за юностью, сама
Любовь неспешно спустится с холма
В густую тень, и я, одевшись тьмой,
Исчезну с теми, кто ушел домой.
 

Перевод А. Сергеева

Пауль Флеминг (1609–1640)
Хризилле

 
Твой локон – злато, злато —
                                     свет прекрасных глаз,
Уста златы, златы и дивные ланиты,
Грудь, тело – все в манящем золоте отлито,
Речь блещет золотом, что твой язык припас,
 
 
Он – тоже золотой…
Ах! все мечты мои из того злата свиты!
Всяк ищет злато, ждет успех исканья чьи-то.
Но он, о злато злат, уже не сблизит нас.
 
 
Хризилла, образ золотой, златей всех злат,
Ценнее золота твой драгоценный клад.
Нет столько золота в сокровищах у Диса[77]77
  Дис, или Дис Патер – другое имя римского бога Плутона, царящего в подземном мире и владеющего его сокровищами. Примеч. автора. Иди, вот уже золото кладем в уста твои, уже мак и мед кладем тебе в руки.


[Закрыть],
 
 
И столько золота Юпитер не найдет.
Когда достоинств твоих верен будет счет,
найти никто не сможет этой платы.
 

Ангелус Силезиус (1624–1677)
Из «Херувимского странника»

Что злато – не прейдет

 
Что чище золота? Прочнее, чем алмаз?
Прозрачней, чем кристалл? —
                                            Душа живая в нас.
 

Духовное злато

 
Чтоб златом стал булат, а истиной – закон,
Я в Бога должен быть лишь Богом превращен.
 

Золотонос и Богонос

 
Золотоносный чист, а Богоносный благ,
А ты лежи в грязи, коль все тебе не так.
 

Где златость, там и благость

 
Как злато злость льет, густея и блестя,
Так благоносный Бог блаженством полнится.
 

Перевод Н. Гучинской

Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749–1832)
Фульский король

 
Жил в Фуле король; до могилы
Одной он был верен душой;
Ему, умирая, вручила
Любимая кубок златой.
 
 
И стал ему кубок заветный
Дороже всего с этих пор;
Он пил – и слезой чуть заметной
Средь пира туманился взор.
 
 
И роздал король пред кончиной
Наследникам все города;
Но кубок – лишь кубок единый —
Оставил себе навсегда.
 
 
Морские валы грохотали
Под башней, бушуя у скал;
Меж рыцарей, в дедовском зале,
Прощаясь, король пировал.
 
 
Наполнивши влагою пенной,
Свой кубок он выпил до дна
И бросил тот кубок священный
Туда, где шумела волна.
 
 
Он видел, как кубок, волною
Подхвачен, черпнул и пропал;
И очи покрылися тьмою —
И пить он и жить перестал.
 

Перевод Н. Холодковского

Новалис (1772–1801)
Агафону

 
Пускай снискал ты царские награды,
И золото вокруг тебя горой,
И корабли твои бежать по морю рады,
И стережет Фортуна твой покой,
Ты на устах у всех – но это все напрасно:
Коль смысла жизни не узрел ты ясно,
То ты – бедняк.
 

Йозеф фон Эйхендорф (1788–1857)
Страна чудес

 
Страна чудес находится над нами,
Где струй златых слышны гласа глухие,
И песни льются в шепоте стихии
С высокими и важными словами.
 
 
Златыми велелепными мостами
Паломники там странствуют седые,
Туда влекут мечтанья неземные,
Разбуженные вешними дождями.
 
 
Как скоро бы утихли все волненья,
Внимал бы высям, вниз уж не взирая,
Все вверх влекло б паломников раденье:
 
 
Кого однажды тронет тень святая,
Того светила музыкой позвали
И дивные ему открыли дали!
 

Генрих Гейне (1797–1856)

 
Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущен;
Давно не дает покоя
Мне сказка старых времен.
 
 
Прохладой сумерки веют,
И Рейна тих простор.
В вечерних лучах алеют
Вершины дальних гор.
 
 
Над страшной высотою
Девушка дивной красы
Одеждой горит золотою,
Играет златом косы.
 
 
Златым убирает гребнем.
И песню поет она:
В ее чудесном пенье
Тревога затаена.
 
 
Пловца на лодочке малой
Дикой тоской полонит;
Забывая подводные скалы,
Он только наверх глядит.
 
 
Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От песен Лорелей.
 

Перевод А. Блока

 
Скрипки, цитры, бубнов лязги!
Дщери Иаковлевы в пляске
Вкруг златого истукана,
Вкруг тельца ликуют. Срам!
Трам-трам-трам!..
Клики, хохот, звон тимпана.
 
 
И хитоны как блудницы,
Подоткнув до поясницы,
С быстротою урагана
Пляшут девы – нет конца —
Вкруг тельца…
Клики, хохот, звон тимпана.
 
 
Аарон, сам жрец, верховный,
Пляской увлечен греховной:
Несмотря на важность сана,
В ризах даже, – в пляс пошел,
Как козел…
Клики, хохот, звон тимпана.
 

Перевод Л. Пеньковского

Эдуард Мёрике (1804–1875)
Сентябрьское утро

 
Мир спит. Еще в тумане брод,
река и лес, и поле.
Но только пелена спадет,
увидишь:
Синий небосвод.
И теплым золотом течет
осенний мир на воле.
 

Перевод Г. Злотина

Готфрид Келлер (1819–1890)
Вечерняя песнь

 
Глаз моих открытое окно,
что свой свет мне дарит так давно
и картины мира заодно!
Станет в нем когда-нибудь темно.
 
 
Свет погаснет навсегда в глазах,
и душа, забыв былой размах,
пыль дорог стряхнет с себя впотьмах
и осядет в мрачных сундуках.
 
 
Только два дрожащих огонька
будут мне светить сквозь облака,
не погаснут, не замрут пока,
словно от пролета мотылька.
 
 
Пейте, взоры, сладкий жизни сок,
все, что я вобрать душою смог
в странствиях вдоль полевых дорог
на звезды падучей огонек!
 

Перевод Б. Слуцкого

Теодор Фонтане (1819–1898)
Счастье

 
Счастье, ты столь многогранно,
Мне одна лишь грань близка.
Что мне злато? Мне желанна
Роза, красота цветка.
 
 
Слышу леса я дыханье,
Ленты шорохи легки…
И в глазах твоих сиянье,
Поцелуй твоей руки.
 
 
Отдавать и брать обратно.
Ветер в волосах твоих.
Только эта жизнь понятна:
Трепет сердца у двоих.
 

Шарль Бодлер (1821–1867)
Алхимия горя

 
           Чужим огнем озарена,
           Чужих печалей отраженье,
           Природа, ты одним дана
           Как жизнь, другим – как погребенье!
 
 
           Ты мой Гермес, мой вечный сон;
           В Мидаса я твоею силой
           Непостижимо превращен,
           Как он алхимик я унылый;
 
 
           Тобою зачарован, взгляд
           В железо злато превращает
           И рай лучистый – в черный ад;
 
 
           Он саркофаги воздвигает
           Среди небесных берегов,
           Он видит труп меж облаков.
 

Перевод Эллиса

Конрад Фердинанд Мейер (1825–1898)
Клад мечты

 
– Чужестранец, под завалом
Зал вздымается просторный,
Инков сад златой сияет,
Пращура сверкает трон.
 
 
Вся листва, плоды деревьев,
Птицы, что сидят на ветках,
Рыбы, что в прудах резвятся, —
Все из золота они.
 
 
– Юноша, ты худ и беден,
Мать с отцом в нужде томятся.
Отчего ж не откопаешь
Ты наследства своего?
 
 
– Эти помыслы греховны!
Чужестранец, мне довольно
Небольших полей пшеницы,
Что остались наверху.
 
 
Погружаясь в тайны сердца,
Открывая взор духовный,
Предаюсь я чуду света
Тех бесчисленных богатств:
 
 
Изобилию и блеску!
Видишь стебель кукурузы
И прекрасные початки?
Видишь трон ты золотой?
 

Эмили Дикинсон (1830–1886)
«Играть в богатство, чтоб унять…»

 
Играть в богатство, чтоб унять
О злате звучный шум,
От татя хитрого спастись,
Ведь много разных дум,
 
 
Желаний смелых довести
Могли бы до греха,
Тогда б на жизнь смотрела я
Как будто свысока.
 
 
Но часто, покорясь судьбе,
Голодной и лихой,
Я думаю, кем стать могла…
И чувствую покой
 
 
Среди всей бедности моей.
Нам с ней хотелось б знать,
Насколько рад богатству тот,
Кем нам уже не стать.
 
 
Пускай старанья этих рук
Дадут хоть соверен,
Прервав лишений череду
И сбросив груз проблем,
 
 
Им легче все равно в труде,
Ведь зыблется в нем свет.
Быть лучше в холе иль в нужде —
На то ответа нет.
 

Поль Верлен (1844–1896)
Beams

 
   Был ветер так нежен, и даль так ясна, —
   Ей плыть захотелось в открытое море.
   За нею плывем мы, с шалуньей не споря,
   Соленая нас охватила волна.
   На тверди безоблачной небо сияло
   И золотом рдело в ее волосах, —
   И тихо качалась она на волнах,
   И море тихонько валы развивало.
   Неспешные птицы вились далеко,
   Вдали паруса, наклоняясь, белели,
   Порой водоросли в воде зеленели, —
   Мы плыли уверенно так и легко.
   Она оглянулася с кроткой улыбкой,
   Не веря, что мы не боимся волны,
   Но радостью плыть с ней мы были полны,
   Плывет она снова дорогою зыбкой.
 

Перевод Ф. Сологуба

Артюр Рембо (1854–1891)
Из «Алхимии слова»

 
Вдали от птиц, от пастбищ, от крестьянок,
Средь вереска коленопреклоненный,
Что мог я пить под сенью нежных рощ,
В полдневной дымке, теплой и зеленой?
Из этих желтых фляг, из молодой Уазы,
– Немые вязы, хмурость небосклона, —
От хижины моей вдали что мог я пить?
Напиток золотой и потогонный.
Я темной вывеской корчмы себе казался,
Гроза прогнала небо за порог,
Господний ветер льдинками швырялся,
Лесная влага пряталась в песок.
И плача я на золото смотрел – и пить не мог.
 

Перевод М. Кудинова

Христиан Моргенштерн (1871–1914)
Осень

 
Весь мир стал золотом,
уже давно
ласкает солнца луч
ветвь и листок.
Но срок
пришел зимы
Так суждено.
 
 
И скоро с высоты
соткутся хлопьев ткани,
и будет лишь
повсюду тишь…
ты, мир,
собрав любви златые дани,
спишь.
 

Роберт Фрост (1874–1963)
Краток злата век

 
Стал лист зеленый злат,
Но скоро листопад.
Листва благоухала,
Вот только слишком мало.
Лист за листом слетел,
Так райский сад скорбел,
Так осень сменит снег
Краток злата век.
 

Райнер Мария Рильке (1875–1926)

 
Если б не было его – оно бы
все равно родилось тем не мене
в руслах рек иль в горных недрах, чтобы
выявиться из броженья
 
 
воли, из идеи о руде —
той, что надо всеми и всех лучше.
И Мероя – край, запавший в душу,
им мерещился везде
 
 
и повсюду – сердцем их воспетый
и навязчивый, как идеал.
Сыновья ж, избороздив полсвета,
обретали (по обету
их отцов) возвышенный металл.
 
 
Там он рос и набирался сил,
чтоб затем уйти, их опороча —
тех, кто был ему не мил.
Но (по слухам) он последней ночью
вспомнит всех, кого забыл.
 

Перевод К. Богатырева

XIX

 
Где-нибудь живет золото средь банковских нег,
доверяется тысячам. Всё же нередко
тот слепец, тот бедняк, для кого и монетка
дорога, так потерян, как угол, под шкафом
                                               пылящийся век.
 
 
Деньги в лавках торговых у себя словно
                                                         домашнее
и рядятся обманно в шелка и гвоздики, в меха.
Он, Молчащий, стоит, как в затишье
                                                     средь грома,
средь дыхания денег, что и не прервется слегка.
 
 
Той открытой ладони так хочется ночью
                                                             в кулак.
Завтра вновь испытает судьба,
                                      довольно ль терпенья
быть раскрытою: яркой и жалкой,
                                          хрупкой и звонкой.
 
 
Вот нашелся бы Зрячий, чтоб сделал к ней шаг,
осознал и почтил. Ей певца нужно пенье.
Слух божественно тонкий.