Текст книги "Сознание пишет. Беседы по почте с Рамешем Балсекаром"

20 января 1993 г.

Какое замечательное письмо! Я несколько задержался с ответом, поскольку до 7 января вы должны были быть в отъезде. Кроме того, у меня были посетители, и накопилось много корреспонденции, требующей ответа.

Мы с Шардой так же, как вы говорите о себе, «наслаждаемся жизнью». Тот, кто имеет неверное представление о джняне, пришел бы в ужас, услышав, что «наслаждение жизнью» может существовать и после наступления понимания! В действительности происходит так, что в силу этого неверного представления (которое, конечно же, – часть того-что-есть) ищущий боится наслаждаться жизнью, считая такое наслаждение большим препятствием на пути к просветлению! Что за ирония!

Думаю, вы уже приобрели «Сознание говорит» и, возможно, даже прочли эту книгу. Я бы очень хотел знать вашу реакцию. Одно дело – знать, как она помогла ищущему, и совсем другое – знать, какое воздействие она оказала на организм, которому больше не нужно заниматься духовным поиском.

То, что так много людей приезжают издалека, потратив уйму денег, для того чтобы оказаться рядом с тем, кого они считают своим гуру, порождает глубокое смирение.

…Пишите, мой дорогой И. Д., когда у вас возникает такое желание. Ваши письма так естественны, спонтанны и полны такой удовлетворенности.

Письма к О. П.

18 января 1988 г.

Спасибо за ваше письмо от 7 января. Принимая во внимание, что вы не знали, что сказать, и то, что вы очень редко пишете письма, это было замечательное послание и оно доставило мне большое удовольствие. Вы правы, говоря, что большая часть возникающих вопросов разрешается сама по себе, без каких-либо подходящих ответов. Очень редко попадаются такие, которые остаются неразрешенными и, таким образом, требуют более пристального внимания. И надеюсь, что в таких случаях вы не будете колебаться и сразу же напишете мне.

На самом деле бывают такие случаи, когда очень полезно начать писать письмо – если у вас возникает такое желание – и воспользоваться возможностью поразмышлять вслух.

21 апреля 1988 г.

Ваше письмо прибыло вскоре после нашего возвращения из Бангалора, где у меня были встречи с группой из Германии.

Гостиница «Рокхольм» расположена рядом с пляжем, и большинство номеров выходят окнами на океан. Ф. Р. забронировал места для всей группы из 35 человек, включая двух молодых американок, которые присутствовали на моих беседах в Калифорнии. Мне было интересно наблюдать за такой этнически однородной группой в течение 12 дней и отмечать их реакцию. Руководил группой некто Б. Л., психотерапевт по профессии. У всех участников уже было определенное представление о предмете, о котором я собирался говорить. Почему-то я был уверен в том, что эти беседы будут «успешными». Сам Ф. Р. испытывал некоторые опасения, поскольку средний представитель группы – успешный немец, считающий своим долгом достижение поставленных целей, – должен ощущать внутреннее сопротивление идее пассивного принятия Естественного Закона, или Божественного Замысла. Он был прав в той степени, что в самом начале это сопротивление действительно было таким «густым, что его можно было резать ножом». Ситуация ничуть не улучшилась, когда что-то заставило меня сказать, что я нахожусь здесь не для того, чтобы потакать их желаниям и капризам. Я сказал, что то, что я выношу на обсуждение, будет вначале неприемлемым для них, но призвал их к тому, чтобы в своих же собственных интересах они слушали меня с открытым умом, полностью уделяя свое внимание тому, что я собираюсь сказать, – вместо того чтобы закрыть свой ум и тем самым не дать ни мне, ни себе никакого шанса. Я также пообещал им, что если они будут слушать меня с открытым умом, то все то, что они получат, будет для них абсолютно новым и воистину бесценным. Первой реакцией была смесь потрясения, обиды, надежды и жадности! Но вскоре внимание уже было полностью сконцентрировано на моих словах, а вопросы – умные вопросы – посыпались друг за другом градом.

По моему совету Ф. Р. заранее подготовил большую доску, которую повесил на стену сразу за моим стулом. Надпись на доске гласила:

«Тотальность Проявленного – видимость в Сознании, подобно сновидению. Ее функционирование – безличностный и самопорожденный процесс в феноменальности; и миллиарды чувствующих существ – лишь снящиеся инструменты (снящиеся персонажи без какой-либо свободы волеизъявления), через которые и происходит этот безличностный процесс. Ясное постижение этой Истины означает полную неуместность разговоров об индивидуальном человеческом существе как об ищущем и, следовательно, о ПРОСВЕТЛЕНИИ».

На третий день на лице Ф. Р. появилась улыбка крайнего удовлетворения, когда он начал осознавать, какое огромное впечатление ИСТИНА оказывает не только на группу, но, что было более важным, на самого Б. Л. и его жену и помощницу С. Е., очень умную женщину. Было очень приятно наблюдать за тем, как члены группы старались опередить друг друга, чтобы занять места поближе: меня даже смущал тот факт, что все собирались в зале за полчаса до назначенного времени.

Для меня это были крайне напряженные рабочие дни: два – два с половиной часа утром, личные беседы в течение трех часов днем и час-полтора после ужина. Но увлеченность группы сделала этот ритрит очень радостным.

Я должен сказать, что члены группы хорошо проводили время, наслаждаясь своим пребыванием в Ковалам-Бич.

…Когда время ритрита подошло к концу, в группе в целом не осталось никакого сопротивления, а в пяти или шести случаях произошла очень глубокая трансформация, которая было настолько заметной и оказала такое воздействие на остальных, что некоторые участники начали записываться у Ф. Р. на следующий подобный ритрит.

6 декабря 1990 г.

То, что я ждал с таким нетерпением, произошло.

Я получил ваши письма от 2 и 23 ноября.

Это произошло, по вашим словам, спустя четыре с половиной года!

Объяснение тому, каким образом это происходит, так никогда и не было дано. Суть этого события как раз в том, что не существует никого, кто хотел бы получить какое-либо объяснение, – кроме некого «я», которое все еще ждет, чтобы это произошло! Но факт остается фактом: присутствие (действительное или символическое) гуру в огромной степени способствует тому, чтобы это произошло. Именно по этой причине восточные учения придают такое значение отношениям между гуру и учеником, которые обычный житель Запада не может понять или оценить, пока нечто подобное не случится с ним самим. И даже тогда он не хочет верить своему собственному опыту, ибо все его образование говорит ему, что все это – лишь измышления, суеверия, ловушка. С другой стороны, ученик, воспитанный на условностях Востока, рискует попасть в «западню» псевдогуру. Обычно возникает вопрос: что же делать? – и ответ таков: кто должен что-то делать? Что бы ни происходило, является частью функционирования Тотальности: сам духовный поиск – начало, мучительный путь через «неудачи» и разочарования, а также заключительный этап, кульминацией которого являются полная свобода и смех, – также часть этого функционирования! Как я могу говорить об этом с тем, кто еще проходит этот «процесс»? Именно поэтому я ощущаю неописуемое удовлетворение каждый раз, когда это происходит:

«Бог мой, как это просто. Основа адвайты. Я знал об этом с самого начала. И в то же время я не "знал" этого до вчерашнего дня».

То-то и оно!

Ум, наверное, будет задавать вопрос: «Может ли это быть "Просветлением?"» А сердце будет отвечать: «Кого это волнует?!»

Теперь вы также познаете ЛЮБОВЬ – не то, что такое любовь, а что значит БЫТЬ ЛЮБОВЬЮ.

Также вас больше не будут донимать различного рода сомнения. «Вы» будете свидетельствовать постепенный процесс перерастания Просветления в Освобождение, как это было со мной.

И наконец, главным фактом остается то, что все, что есть, – это Сознание, а все, что находится внутри Него, – сновидение, в котором мы все – снящиеся персонажи.

Кто может задавать какие-либо вопросы?

Кто может испытывать какие бы то ни было сомнения?

Я ЕСТЬ.

10 декабря 1990 г.

На прошлой неделе я написал вам обстоятельное письмо в ответ на ваши замечательные послания от 2 и 23 ноября.

Ваша чудесная трансформация очень часто приходит мне на ум и напоминает экстатический опыт, описанный Джанакой в Аштавакра Гите, хотя о ней рассказано и не в таких поэтических выражениях, какими пользовался мудрец Аштавакра. И все же, как близки к поэзии искренние, спонтанные излияния сердца!

Еще раз примите мои поздравления – вы доставили мне поистине огромную радость, мой дорогой О. П., что полностью компенсирует все то сочувствие, которое я испытывал по отношению к вам на протяжении последних нескольких лет по поводу ваших мучений. И все же я знал, что вы недалеки от осознания, что вы всегда Знали это!

20 декабря 1990 г.

Ваше письмо, начатое 1-го и законченное 7 декабря, вызвало у меня слезы, напомнив об одном случае, который произошел почти десять лет назад. Однажды утром, после беседы, когда все разошлись, Махарадж неожиданно положил свою руку на мое плечо и, глядя мне в глаза, произнес: «ТЕПЕРЬ, когда я знаю, что полное понимание произошло по крайней мере в одном случае, я ощущаю полное удовлетворение от своей жизни».

Для меня это было полной неожиданностью, я думал, что до меня были и другие. Наверное, мое изумление было написано на моем лице. Он улыбнулся и добавил: «Ну, может быть, еще в двух других случаях, но…»

Возвращаюсь к вашему письму, однако теперь я хочу сказать, что в потоке этого глубочайшего понимания могут начать всплывать какие-то события последних 10 или даже 20 лет, отражающие тот или иной аспект садханы. Я знаю, что вашим побуждением будет сказать: «Это не имеет никакого значения!», но если у вас возникнет желание запечатлеть эти мысли на бумаге, пожалуйста, сделайте это – я бы очень хотел узнать о них. Ценность этих мыслей будет заключаться в их спонтанности. Пусть Джанака не сдерживает своих излияний!

Я перечитал ваши письма несколько раз: такое впечатление, что речь идет о моих собственных переживаниях. Но по тем или иным причинам у меня не было возможности поделиться ими с Махараджем. Мне казалось не совсем правильным делать это в присутствии других, а других подходящих ситуаций, когда я мог бы остаться с Махараджем наедине, насколько я помню, не было. Его здоровье стало быстро ухудшаться. Казалось, он действительно только и ждал того, чтобы произошла реализация.

Я не мог не думать о том, что в вашем случае окончательная реализация должна была бы произойти намного раньше. Теперь я понимаю, что обусловленность, через которую нужно было прорваться, была намного более глубокой, – слишком много науки, слишком много чтения, слишком много интеллекта!

Как бы там ни было, это произошло – и теперь, когда это ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, Я может говорить с самим собой. Сатгуру может наслаждаться Своей собственной компанией! Так что не пропадайте – если именно таким будет ваше желание!!

НЕ ОЖИДАЙТЕ точного ответа на каждое из своих писем. В этом больше нет никакой необходимости! Знайте, что я всегда с вами, независимо от пространства и времени.

18 августа 1992 г.

Ваши письма всегда доставляют мне большую радость.

Мы с Шардой с большой любовью вспоминаем вашу дорогую мать, которую мы посетили в 1988 г. И я хорошо запомнил ее трогательные слова при расставании: «Теперь я знаю, что мой сын в надежных руках!» Вы совершили спонтанный акт предвидения, дав ей во время ее болезни Иисусову молитву. Вот что значит наитие! «Она говорит, что примет все, что ниспошлет Бог» – это и есть истинная Вера.

Одна пожилая и очень болезненная дама из Нью-Йорка продолжает поддерживать со мной связь после посещения семинара в 1990 г. Она даже иногда пишет мне письма и в своем последнем послании говорит о том, что в Библии есть одна интересная строка: «Сам ты не можешь сделать ничего». Вот и все, больше ничего не нужно. Несмотря на свой возраст (ей уже за 70), слабость и болезни, она на удивление бодрая и неунывающая женщина, сильная боль часто порождает у нее приступы плача, но, по ее словам, она возвращается в нормальное состояние так быстро, что это вызывает у нее удивление. Когда ей было под сорок, она посетила один из ашрамов в Индии, где у нее были очень болезненные переживания. Она говорит, что ее изумляет тот факт, что учение адвайты дается ей так легко и естественно. Она всегда сидела в первом ряду, и лицо ее постоянно отражало внутреннюю боль и сомнения, но во время беседы оно становилось все более расслабленным и умиротворенным, и мне было очень радостно видеть это.

21 октября 1992 г.

Я получил ваше письмо от 6 октября. Не могу вам передать, какую волну восхищения и сопереживания оно во мне вызвало. Можно сказать, что «освобождение» продолжается все время, и при этом присутствует очень четкое ощущение, что все это просто свидетельствуется, как вы правильно говорите, без какого-либо чувства подавленности, обескураженности или вины. Как это верно! «Общая усталость», о которой вы упоминаете, вместе с «полной нечувствительностью», это, по всей видимости, физическое состояние.

Относительно сат-чит-ананды я бы сделал два замечания. Первое, аспект ананды, как я подозреваю, в действительности связан с Божественным экстазом, переживаемым душой, безумной от любви к Богу (говорю так за неимением более тонких терминов!), как это было в случае с Рамакришной; в иных случаях это скорее ощущение глубокого ПОКОЯ, нежели экстаза. Второе – если говорить откровенно, то, хотя эта фраза уже стала классической для обозначения просветления, она вызывает ненужное чувство ожидания среди многих ищущих. В свое время я спонтанно отбросил это как нечто совершенно ненужное: состояние, которое эта фраза якобы описывает, не нуждается ни в каких описаниях. Если бы мне нужно было сказать что-либо о нем на основании собственного опыта, я был бы склонен остановиться на слове «ПОКОЙ». Я бы не делил его на три части!

Мое сердце устремляется к вам в ваших нынешних обстоятельствах, и я надеюсь, вы ощущаете мое присутствие.

22 мая 1994 г.

Мой дорогой О. П., ваше письмо наполнено такой любовью!

Я был обрадован, читая ваши замечательные слова о «сострадании к этому телу-уму». Интересно, что большинство религий – и большинство писаний – с пренебрежением относятся к телу (всячески его понося). Ваши слова – действительно замечательные – очень ясно показали, какую неудовлетворенность можно испытывать по отношению к своему собственному телу. Если человек может относиться к своему телу с таким состраданием, разве удивительно, что он будет относиться к другим телам даже с еще большим состраданием?

Г. Х. находился здесь с 6 по 20 мая. Был здесь и Х. Л., который снимал на видео беседы в Ковалам-Бич. Также он заснял беседу с Г. Х. И стало предельно ясно, насколько глубоко понимание Г. Х. Нет никаких сомнений насчет трансформации в его случае. Я очень счастлив.

Письма к Е. Ф.

2 мая 1988 г.

Большое спасибо за ваше исполненное любви письмо от 27 марта.

Я как-то прослушал вашу кассету «Мистицизм», и меня очень заинтересовали различные аспекты обсуждаемой темы. Конечно, я бы хотел послушать ее еще хотя бы один раз, так как во время первого прослушивания – а слушал я очень внимательно – некоторые фразы вызвали во мне неожиданную реакцию, и я решил, что должен прослушать пленку повторно. Если у меня будет такое побуждение, я пришлю вам свои комментарии. Но в данный момент я вспомнил один эпизод, когда вы говорите о том, что согласно рекомендации Раманы Махарши вы в течение нескольких дней задавали себе вопрос «Кто я?» – и абсолютно ничего не произошло. За этим заявлением последовал взрыв смеха со стороны ваших слушателей. Мне показалось, что в этом смехе нашло отражение чувство глубокого облегчения, даже некоторая истерия (может быть, я преувеличиваю), и что если бы вы сказали, что «в один прекрасный день произошло нечто потрясающее!», это вызвало бы у них полное недоумение. Мне показалось, что они ощутили такое облегчение, получив от вас подтверждение тому, что вопрошание «Кто я?» в конце концов – просто некая уловка. Конечно, я могу ошибаться.

Я не лишен определенного чувства юмора, так что могу оценить юмористическую сторону данной ситуации, несмотря на все сказанное мною выше. Она даже напомнила мне о другом случае, о котором я где-то читал и/или слышал. Много лет назад была опубликована статья одного английского журналиста, которого уговорили нанести визит Рамане Махарши. Вся статья была выдержана в насмешливом тоне. Автор писал, что паства собралась в главном зале после того, как все проглотили завтрак с невероятным количеством специй. Когда все уселись, он сказал: «Бог рыгнул!» Имелся в виду тот факт, что к Рамане Махарши обычно обращались как к Бхагавану, что означает «Бог». Я помню, что рассказчика этой истории очень рассердил «скептицизм людей с Запада», и его гнев еще усилился, когда я сам начал громко смеяться. Мой смех вызвал у него шок. Тогда я сказал ему, что не сомневаюсь в том, что эта шутка понравилась бы и самому Рамане Махарши, если бы только кто-нибудь осмелился передать ее ему!

Вы говорите, что ваше настроение в последнее время подвержено сильным колебаниям и что ум заполнен разного рода личными проблемами. Мне кажется, говорить что-либо на эту тему – то же самое, что давать элементарные советы специалисту в данной области. Но я хочу рассказать кое-что из своего опыта, из того, что произошло еще до того, как я стал посещать Нисаргадатту Махараджа.

В моей жизни наступил тогда такой период, когда я оказался со всех сторон опутанным, казалось, неразрешимыми проблемами, причем без каких-либо просветов. Однажды вечером, когда я чувствовал особую угнетенность, я вышел прогуляться, и вдруг в какое-то мгновение я ощутил извечный настоящий момент – произошла вспышка понимания (без какой-либо интеллектуальной вербализации), которая заставила меня внезапно застыть на месте. Казалось, весь груз проблем буквально свалился с моих плеч. Конечно, я знал, что проблемы остались, но они больше не были «моими»! Когда я позже рассказывал этот случай другому человеку, оказавшемуся в схожем положении, я пришел (после некоторых интеллектуальных интроспективных размышлений) к выводу, что эта вспышка интуитивного постижения содержала в себе несколько аспектов:

а) у меня не было всех этих проблем сто лет назад и, несомненно, их не будет и сто лет спустя;

б) и раньше в моей жизни были определенные проблемы, которые тогда казались довольно серьезными, но все они так или иначе разрешились; текущие проблемы также когда-то разрешатся;

в) я сделал все, что было в моих силах, для того чтобы разрешить эти проблемы, больше я ничего не мог сделать, и беспокойство по этому поводу никак не может мне помочь;

г) из всего этого можно было сделать только один вывод: необходимо принять данную ситуацию и прекратить попытки контролировать ее. Другими словами, скажите ЖИЗНИ: «Давай, продолжай удивлять меня!»

20 января 1989 г.

Я был очень рад вашему письму, которое ни в коей мере не является «глупым или чем-то в этом роде». Откровенно говоря, оно указывает мне на некий прорыв, если говорить, конечно, в относительном смысле. Повторяю, я очень рад.

Вы говорите насчет лекарств: «В этот раз по неизвестным мне причинам я не принял медикаменты». Моя немедленная реакция была такова: «Это неплохо для человека, обычно отличающегося невиданным благоразумием. На этот раз вы дали своей интуиции полную свободу несмотря на возможные последствия». Предоставление интуиции господствующего положения требует большого мужества, глубокой веры, особенно если речь идет о человеке, который всегда полностью полагался на благоразумие и рассудок. Поэтому я был счастлив прочесть в постскриптуме вашего письма, что ваша депрессия ослабевает, даже без медицинских препаратов.

Здесь я должен только сказать (возможно, в виде предсказания!), что последствия вашего решения должны просто свидетельствоваться без каких-либо надежд и ожиданий. Вы не можете избежать возникновения чувства надежды, но даже ее появление должно просто свидетельствоваться, без какого-либо суждения.

Вы, конечно, совершенно правы, говоря, что С. В. сопротивлялся этому опыту единства, или, скорее, это сопротивлялось эго, или отождествление с телом, поскольку такой опыт означал бы его собственное растворение, что, в свою очередь, означало бы полный хаос в жизни!

Сама эта стадия означает, говоря относительно, значительный прогресс в том смысле, что большая часть сопротивления опыту единства растворилась настолько, что наблюдается определенная открытость по отношению к самому существованию «единого сознания», а также его приятие; и даже начало осознания этого единства – большой шаг вперед, что, наверное, можно сравнить с тем, как испуганная девственница позволяет своему возлюбленному несколько интимных прикосновений! Если продолжить это сравнение (с полным осознанием ограниченного характера любых сравнений и иллюстраций), то можно сказать, что поспешные действия со стороны любовника могут иметь самые ужасающие последствия. В духовной же победе над эго все это относительно бессмысленно, ибо само эго – одновременно и девственница и любовник. Кажется, что помощь приходит из неожиданного источника, представляющего собой ноуменальное понимание, что в действительности эго не «мой» враг: кто должен с ним сражаться? Эго представляет собой отождествление универсального, или безличностного, сознания с неким индивидуальным объектом. Такое понимание приводит к отстраненности от какого-либо личностного конфликта. Сопротивление по отношению к опыту единства нельзя побороть: опять же, кто должен вести эту борьбу? Его можно только свидетельствовать без сопротивления и желания что-либо с этим сделать. Другими словами, ответ в непротивлении сопротивлению, в простом пассивном свидетельствовании его существования. Сопротивление сопротивлению оказывает именно эго, которое и тянет и толкает одновременно, что приводит лишь к разочарованию. Очень важный момент во всем этом повествовании то, что простое свидетельствование (без какого бы то ни было сопротивления) самого этого сопротивления само по себе есть ноуменальное восприятие. И такое свидетельствование уничтожает сопротивление и возвращает опыт единства, если не в это самое время, то обязательно во время какого-либо другого опыта, если только нет никакого ожидания или желания по отношению к этому будущему опыту.

В процессе данного анализа должен возникнуть вопрос: почему сопротивление переживанию единства должно вообще возникать, когда суть этого переживания сводилась к отпусканию? Ответ лежит в аспекте ВРЕМЕНИ. Переживание единства – в настоящем моменте, и на самом деле сопротивление не относится к самому этому переживанию, оно лежит в страхе остаться в настоящем моменте, страхе перед тем, что может случиться во времени, в длительности, когда переживание прекратится! Именно страх будущего порождает этот отход от настоящего момента, представляющего собой неизвестное, и поэтому в какой-то степени есть страх перед этим переживанием. Понять, что время, или длительность, по своей сути есть изменение и, следовательно, что само ожидание надежности в этой длительности – чистая иллюзия, значит сделать первый шаг к приятию настоящего момента – здесь и сейчас – как единственной реальности, в которой происходит переживание единства. Такое приятие прекращает отход от этого переживания, и каждое такое переживание прекращает отход от настоящего момента к страху и надежде будущего. Такое пребывание в настоящем моменте означает свидетельствование разворачивающегося в длительности шоу без вовлечения, без желания сравнивать и выносить суждения, а также без стремления изменить то, что есть в настоящий момент.

Поразительно, что эго продолжает возникать даже тогда, когда понимание становится довольно устойчивым, а все потому, что «покой ума», который был таким желанным прежде и который действительно наступает с этим пониманием настоящего момента, рассматривается как некий объект. Эго, которое на этой стадии еще не полностью уничтожено, начинает ворчать, что «понимание», хотя и принесло определенную стабильность во взгляды на жизнь, в то же время лишило его способности наслаждаться приятными вещами этой жизни. Как писал мне в приступе гнева один из моих корреспондентов, мой друг, обладающий достаточно глубоким пониманием, «это чертово понимание сделало мою жизнь какой-то скучной и неинтересной – похоже, я больше не могу ничем наслаждаться так глубоко, как раньше!» До тех пор пока эго продолжает существовать, оно будет стремиться к «наслаждению» как к объекту. Оно продолжает стремиться к взлетам без падений! А это невозможно: птица не может одновременно летать и находиться на земле. Я предложил этому другу просто свидетельствовать такие приступы недовольства со стороны эго, не пытаясь что-либо делать с этим. Он признался, что жизнь в целом приносит ему больше удовлетворения и что все его друзья не только заметили перемены, но начали стремиться к тому, чтобы все больше и больше находиться в его обществе, поскольку его расслабленность и удовлетворенность каким-то образом давала расслабление и им, заставляя рассматривать свои проблемы как не имеющие такого уж большого значения.

Я не уверен, Е. Ф., что эту проблему можно когда-нибудь разрешить на уровне индивидуальности, то есть принимая во внимание конкретные страхи каждого индивидуума. Основа одна и та же: желание удержать «приемлемое» и избежать того, что рассматривается как «неприемлемое». Я полностью согласен с тем, что человек, подобный вам, имеющий прекрасное представление о том, о чем я говорю, может оказать большую помощь пациенту, объяснив ему, как психодинамика препятствует вожделенному «отпусканию», особенно если этот пациент – способный человек, как, например, С. В. Одна женщина-психотерапевт из Сан-Франциско, посетившая одну или две беседы в Тибуроне, рассказывала мне, что по мере углубления ее собственного понимания она действительно могла видеть и чувствовать изменение в мировоззрении своих пациентов – в том смысле, что общение между психотерапевтом и пациентом становилось раскованнее и свободнее. Пациенты в свою очередь говорили о том, что они чувствовали, что она стала «более искренней и честной, более компетентной, и это исходило у нее изнутри».

На второй странице вашего письма, в третьем абзаце, вы очень проникновенно говорите о том же, о чем пыталась сказать мне эта женщина-психотерапевт. Мне очень понравился этот абзац, и именно это заставило меня сказать в самом начале, что я ощущаю прорыв в вашем случае (говоря в относительном смысле, конечно). Последние шесть или семь строк очень тронули меня. Я могу только повторить, что нет абсолютно ничего, что «вы» можете сделать для того, чтобы ускорить этот процесс; можно лишь свидетельствовать то, что происходит, и с благодарностью принимать такие подачки от Милости. И вскоре подачки будут уже не подачками, а щедрым потоком, омывающим вас с головы до ног, без какой-либо надобности в том, чтобы «кто-либо» принимал или оценивал или был благодарен за «что-либо», что на самом деле представляет собой единство, неразделенность.

Конечно же, вы на собственном опыте убедились в том, что все то, что происходит спонтанно, имеет жизненность и «свою собственную форму», в то время как нечто хорошо спланированное и организованное может, конечно, пройти, как было спланировано, и все же казаться чем-то неживым и слишком тщательно спланированным. Как раз это и произошло с вашим письмом, которое начинается с робкого голоса интеллекта и заканчивается громогласным криком интуиции.

Теперь о тех моментах, которые вы хотели для себя прояснить.

1) Относительно моей личной борьбы с учением Махараджа. Я мог интуитивно ощущать то, что Махарадж говорил об иллюзорности предполагаемого индивидуального ищущего, стремящегося к предполагаемому освобождению от предполагаемой связанности. Трудность, борьбу порождал мой интеллект своим вопросом: если индивидуум – иллюзия, концепция, кому тогда Махарадж адресует свои слова? Кто должен «отпустить» – или «просто Быть»? Как только ум начинал открываться или опустошаться, и ощущение того, о чем говорил Махарадж, начинало углубляться, как только глаза закрывались и мысли «начинали исчезать», тут же возникало это сомнение: «да, но…» Кто именно должен сделать это – «отпустить» или «просто Быть» – когда нет ничего, что могло бы быть сделано? Махарадж замечал, какая во мне происходит борьба и какую неудовлетворенность я испытываю, но никогда на упоминал об этом. И однажды я внезапно осознал, что Махарадж не адресует эти слова «кому-либо». Он просто говорит о том, что отпускание и бытие – естественное состояние, которое никто не может вызвать намеренно, и что оно естественно лишь в силу полного отсутствия мнимого «делателя». И это понимание само по себе должно произойти спонтанно: в любом ином случае неизбежно возник бы вопрос: «А как это сделать?» Этот вопрос, эта проблема никак не может быть разрешена, она может быть только растворена. Интеллект всегда найдет возможность выдвинуть какой-нибудь парадокс, который можно найти в теологической концепции всемогущего Бога: может ли Бог создать камень настолько тяжелый, что Он сам не сможет его поднять? Если может, это означает ограниченность его силы, но это же справедливо и в том случае, если Он не может этого сделать! Каким бы словесным каламбуром это ни было, пока такое недоумение остается, оно может вызывать сильную досаду. Когда растворение этой проблемы наконец произошло, я почти рефлекторно ударил рукой по деревянному полу. Звук получился довольно громким, и все с удивлением посмотрели в мою сторону. Я очень смутился и подумал, что Махарадж рассердится на меня за то, что я его перебил, но он, напротив, весь сиял, указывая на меня пальцем. Он знал, что препятствие было устранено.

2) Концепция «простого видимого проявления в Сознании» настолько элементарна, что часто вызывает гложущее сомнение (даже на этой стадии): действительно ли я постиг смысл этого?

Позвольте мне поведать вам об одном опыте, который у меня был во время пребывания в Лос-Анджелесе. В том месте, где проходили Олимпийские игры, расположен кинотеатр IMAX (Максимально Увеличенное Изображение) с экраном шириной в 70 футов и высотой с трехэтажный дом. На этом экране можно смотреть 45-минутные фильмы с десятикратным стереоэффектом и трехмерным изображением. Я посмотрел два фильма – «Гавайские острова» и «Великий каньон». Это была просто фантастика! Я был свидетелем чего-то, что присутствовало в данный момент (изображение и звук были невероятно реалистичны). Выйдя из кинотеатра, я внезапно ощутил, что то, что я видел там, было движущимися картинками – видимостями – на экране и что то, что я увидел, выйдя на улицу, также было движущимися картинками – видимостями – на экране моего сознания. То, что происходило вне кинотеатра, было в такой же степени видимостью, как и то, что происходило внутри него. Собственно, то же самое происходит и в наших сновидениях: все, что происходит во сне, кажется таким же реальным, как и то, что происходит в бодрствующем состоянии, или даже более реальным. Лишь после пробуждения наступает осознание того, что персонажи, действовавшие в сновидении, были лишь видимостью. Мистики говорят, что все то, что человек видит в так называемом состоянии бодрствования, в такой же степени видимость, как и все то, что он видит в состоянии сновидения.