Текст книги "Карта убийцы"

Жрица

К тому времени, как они затолкали машины под навес и, обессиленные, заползли обратно в дом, уже начало вечереть. Боль поселилась в мышцах Блю вместе с горечью безнадежного поражения, осознанием того, что она не может уехать отсюда, застряла в этом доме вместе… вместе с тем, что здесь видела.

– Ну, было бы глупо терять оставшуюся часть дня, – сказала миссис Парк, когда обессиленные гостьи свалились в кресла перед камином. Кресло оказалось мягким, и Блю откинула голову назад.

– У меня не осталось никаких сил, – пробормотала Сабина. – Этой ночью я так хорошо спала, однако сейчас я просто…

– Как и я, – подхватила Блю.

– Сегодня вы будете спать крепко, – вставил из своего кресла Милтон.

– В «Болоте надежды» со сном ни у кого не бывает проблем, – заметил мистер Парк, подбрасывая в огонь полено. – Здесь очень тихо.

– А что насчет спокойствия? – спросил Милтон.

– Да, – сказала миссис Парк, – и это тоже нужно принимать в расчет. Разумеется, вместе со всеми нашими занятиями, что способствуют отдыху рассудка и тела. Как я говорила за обедом, мы можем начать с простой йоги и двигаться дальше. – Наполнив свой голос сахарной жизнерадостностью, она разгладила складки льняного сарафана.

Блю подняла голову, чтобы посмотреть на нее, и с сожалением отметила, что улыбка натянутая. Она поняла, что миссис Парк чувствует себя очень неловко: гости хотят уехать, запланированные мероприятия стали ненужными.

– Мы можем продолжать как ни в чем не бывало, раз вы не можете… Кто хочет присоединиться ко мне? – Миссис Парк говорила уверенно, широко улыбаясь, однако в ее глазах чувствовалось отчаяние. – Сабина? Кажется, утром у вас был настрой.

– Утром был, но сейчас мне хочется лишь сидеть у огня и спать. – Выгнув спину, Сабина вытянула руки над головой. – Извините, это стресс из-за машин. Но, если честно, я бы с огромным удовольствием выпила большущий бокал вина и наелась чипсов.

– Еще нет и трех часов… – Улыбка миссис Парк поблекла; огонь брызнул искрами в чугунный экран. – Несколько рановато для… и у нас здесь не употребляют спиртное, это твердое правило. Понимаете, алкоголь затуманивает сознание, а это затрудняет работу с…

– Я бы с радостью затуманила свое сознание, – сказала Сабина, и Милтон издал скрипучий смешок.

– Молли, можно положа руку на сердце сказать, что сегодняшний день далек от нормального. Так что лучше оставить всю эту затею с пансионатом за порогом, хорошо? – сказал мистер Парк. Открыв деревянный шкаф, он достал плед. – Устраивайся поудобнее, любимая, я приготовлю чай.

Присев на краешек дивана, миссис Парк накрыла ноги пледом и сложила руки на коленях, разом постарев, став беззащитной и уязвимой.

– Я сожалею, что все так вышло, – сказала она. – Мы очень стараемся – нам хочется, чтобы здесь было уютно и безопасно, понимаете?

– Перестаньте, вы ни в чем не виноваты, – успокоила ее Сабина. – Мы отдохнем здесь день-два, затем приедет механик и починит наши машины, и мы тронемся в путь. Мы обязательно вернемся. Наверное, летом, когда будет меньше дождей.

– Может быть, к тому времени, как ваши машины починят, – сказала миссис Парк, – вы все же решите остаться на неделю.

Углы комнаты затянулись лишайником теней, за окнами собирались черные тучи. Джошуа Парк принес чайник и чашки и снова ушел, заявив, что у него есть мысль насчет того, чем заняться.

Он вернулся с двумя коробками настольных игр и ящиком с кубиками «Дженга»[37]37
  «Дженга» – игра, в которой игроки сначала возводят из прямоугольных кубиков башню, а затем по очереди достают блоки из основания башни и кладут их наверх, делая башню все более высокой и все менее устойчивой; проигрывает тот, после чьего хода башня рушится.


[Закрыть]. Рассмеявшись, Сабина хлопнула себя ладонями по бокам, сказав, что теперь им определенно нужно будет выпить вина, и Блю почувствовала, как напряжение несколько ослабло. Она сможет продержаться еще одну ночь, даже еще две ночи, если они будут вместе, веселые, чем-то занятые, если она будет смотреть на эту немку с заразительным смехом, на старика с больным сердцем и не оглядываться на темные углы.

Они начали с «Дженги». Построили башню и, подбадривая друг друга, начали убирать кубики. Несмотря на свою сварливость, лучшим оказался Милтон, с гордостью заявивший, что практики у него на много лет больше, чем у всех остальных. Одна только Молли Парк играла через силу. После третьей ее попытки башня развалилась: одно неверное движение руки – и кубики посыпались вниз. Блю показалось, что миссис Парк сделала это умышленно. Игра явно не доставляла ей удовольствия.

Пока башню восстанавливали (абсолютный победитель будет определен по результатам трех попыток), миссис Парк сидела с недовольным видом, подсунув руки под себя. Башню строили Сабина и мистер Парк. Милтон разбирал упавшие кубики на кучки по три штуки и по очереди передавал их остальным. Сооружение получилось прочным, они снова начали играть, по очереди вытаскивая кубики – Милтон, миссис Парк, мистер Парк, Сабина. И, наконец, Блю.

Средний ряд, крайний левый кубик. Прикоснувшись к нему кончиком пальца, Блю вздрогнула и отдернула руку, словно обжегшись.

– Если дотронулась до кубика, нужно его вытаскивать, – сказал Милтон. – Правила есть правила.

Блю заверила себя, что ничего не случилось. Мимолетный пустяк, четыре ничего не значащих слова, больше это не повторится.

Протянув руку, она зажала кубик между большим и указательным пальцами, и огонь опалил их обоих. Нет, не пустяк. Не четыре ничего не значащих слова. Это были имена: Элеонора, Лорен, Джессика Пайк.

Блю нашла странное утешение в том, что это ощущение оказалось ей знакомо, однако опыт остался незавершенным. Имена не сопровождались ни зрительными образами, ни чувствами, а потому она не смогла их распутать, отделить одно от другого. Башня качнулась, Сабина ахнула, а Блю вздрогнула, слишком напуганная, чтобы отпустить кубик, слишком напуганная, чтобы его не отпускать. Женские имена кружились у нее перед глазами размытыми красками: зеленовато-серая безнадежность, темно-красная кровоточащая боль.

Элеонора.

Башня обрушилась, просыпая дождем кубики на стол и на пол.

Лорен.

Сабина рассмеялась, мистер Парк радостно вскрикнул.

Джессика Пайк.

– Это делает победителем меня! – торжествующе объявил Милтон.

– Теперь можешь положить кубик. – Сабина толкнула Блю в бок, та разжала пальцы, кубик упал, а имена расплавились в эфире.

– Но все равно у вас получилось очень неплохо. По-моему, кубики местами неровные. У вас очень хорошо получилось, – сказала миссис Парк, и муж положил руку ей на колено, останавливая ее.

– Это всего лишь игра, – пробормотала Блю.

Мистер Парк спросил, во что все хотят играть дальше.

– После того как меня короновали победителем «Дженги», – добавил Милтон.

Мистер Парк поставил на стол перед Сабиной две коробки с играми, однако миссис Парк поспешно их убрала.

Ее натянутая улыбка полностью погасла.

– Давайте займемся чем-нибудь другим. – Она беспорядочно ссыпала кубики «Дженги» в ящик, так, что крышка не закрылась, и ей пришлось с силой надавить на нее пальцем. – Я найду что-нибудь еще. – Плед упал на пол, и миссис Парк ушла, прижимая коробки с настольными играми к груди.

– Вот те на… – пробормотал Милтон, а Сабина поморщилась. Стиснув переносицу, мистер Парк вздохнул, и после этого наступила полная тишина.

Отсветы пламени в камине стали ярче, отбрасываемые ими тени очертились более четко.

Запахи щупальцами извивались в воздухе, кружились вокруг ноздрей Блю.

Затхлый, въедливый смрад давно не стиранного постельного белья, пота, плесени и плоти. Закашлявшись, Блю поднесла руку ко рту и крепко зажмурилась, не желая смотреть.

Элеонора, Лорен, Джессика Пайк.

– Господи, Блю, что с тобой? – Подавшись к Блю, Сабина положила руку ей на плечо. Ее рука дрожала.

Кивнув, Блю раскрыла было рот, чтобы ответить, однако отвратительный запах окутал ей язык, ударил в гортань, и это было хуже, чем любые выходки Боди, хуже прокисшего молока и заплесневелого печенья.

Выронив фуражку, Милтон с трудом поднялся на ноги и шагнул к Блю, чтобы помочь ей.

«О господи, – подумала та, – неужели никто не чувствует этот запах?»

Мистер Парк также вскочил с места, у него на лице отобразилось неприкрытое беспокойство.

– Тебе нездоровится? Ты бледная как… – начала Сабина, и тяжесть ее руки на плече, тепло ее тела сквозь ткань снова заставили Блю почувствовать себя человеком. – И тебя трясет.

Огонь в камине присмирел, запах рассеялся.

– А вот и я. – Миссис Парк ввалилась обратно в комнату, прижимая к груди коробку с пазлом так, словно это был ценный приз. Увидев Блю, она застыла на месте. – Что стряслось?

Милтон стоял перед Блю, мистер Парк – сбоку, а Сабина по-прежнему держала ее плечо. Блю тряхнула головой, очищая мысли, извинилась и почувствовала, как краска возвращается на лицо. Все пристально смотрели на нее.

– Все в порядке, – пробормотала Блю, обнаружив, что отвратительный привкус и тошнота ушли. На смену ужасу пришло чувство стыда. – Извините. Наверное, просто пониженное содержание сахара в крови.

– Да-да, хорошо, эта проблема решаемая. – Сходив на кухню, мистер Парк вернулся с большой жестяной банкой шоколадных конфет в обертке. – Не смотри на меня так, Молли; один раз можно отступить от правил и поесть от души.

– Вы испортите себе ужин, – с чувством произнесла миссис Парк, когда ее муж вручил банку Блю.

Взяв одну конфету, та сосредоточилась на сладком ири́се, покрытом шоколадом, с привкусом карамели и ароматом арахисового масла, стараясь изгнать из мыслей ужас, порожденный тем смрадом. Но это оказалось невозможно.

Миссис Парк аккуратно сложила карандаши и журналы на полу, освобождая место на кофейном столике. Она спросила у Блю, стало ли той лучше, не страдает ли она от гипогликемии, можно ли ей чем-либо помочь, но Сабина, заметив, что Блю неприятны эти пытливые расспросы, поспешила переменить тему.

– Вы не большая любительница настольных игр, Молли? – спросила она.

– Они предназначались для… – начала было миссис Парк, однако муж накрыл ладонью ее руку, и она сказала: – Если честно, нет.

Порыв ветра завыл и застонал в дымовой трубе.

Сабина взяла конфету.

Мистер Парк погладил жену по спине.

Подобрав с пола фуражку, Милтон расправил коричневую ленту на тулье.

В окно застучали крупные капли дождя.

– Так, хорошо; давайте обсудим тактику. – Лицо мистера Парка оживилось; он разложил элементы пазла между коробкой и перевернутой крышкой. – Сначала углы и края – отбираем их и раскладываем на столе. Потом можно будет собрать рамку. – За все выходные Блю еще не видела его таким оживленным, и этот энтузиазм развеял напряжение. Даже Милтон, протянув фуражку, принял горсть деталей и начал их разбирать.

– «Дженга» вам не нравится, однако пазл вы собираете с огромным удовольствием. Почему так? В чем разница? – Опираясь локтями на колени, Сабина склонилась над кофейным столиком, и Блю в который уже раз подивилась ее прямоте.

Покраснев, миссис Парк сосредоточилась на элементах пазла, разложенных на перевернутой крышке.

– У каждого свои предпочтения, – начал мистер Парк. – У нас для гостей заготовлены самые разные игры, и я просто забыл, что Молли…

– Все в порядке, Джош, – остановила его миссис Парк. Она опустила крышку коробки. – Сказать по правде, для меня все эти игры ассоциируются с детьми. Господь не благословил нас иметь собственных. Я в каком-то смысле смирилась с этим, еще много лет назад, однако порой это по-прежнему сильно меня задевает, и причиной могут стать самые разные глупые мелочи.

– Понятно, – произнесла Сабина с обычным коктейлем сочувствия и любопытства. – Я вам сочувствую.

– Всем нам выдались свои испытания, – продолжала миссис Парк. – Иногда проще заниматься тем, что для меня не ассоциируется с детьми. Я сомневаюсь, что одиннадцатилетний ребенок захочет отбирать угловые элементы. – Выудив из кучки один такой, она торжествующим жестом положила его на стол. А Блю подумала, почему для этого несуществующего ребенка миссис Парк выбрала возраст именно одиннадцать лет.

– А мне нелегко пройти мимо кафе-мороженого, – заметила Сабина, внимательно вглядываясь в элементы пазла. – Когда она приезжала ко мне в гости, я водила ее во все такие заведения, какие только знала, и мы устанавливали им рейтинг: мы завели таблицу на компьютере и вносили туда оценки за вкусовые качества, украшение сверху, размер креманки, а в конце возвращались в то кафе, которое набрало самые высокие баллы.

– Ты про свою сестру? – спросила Блю.

– И свою племянницу.

– Извини, – смущенно пробормотала Блю. – Они обе…

– Я потеряла их обеих после смерти зятя. С тех пор сестра со мной не разговаривала. – Сабина погладила голубой край кусочка пазла, который держала в руках.

– А что произошло с вашим зятем? – спросил Милтон, и Блю порадовалась тому, что он задал этот вопрос, потому что сама она не смогла произнести его вслух. Хоть известие о том, что сестра Сабины жива, и доставило ей облегчение, она никак не могла проглотить шок. Она ведь была уверена, абсолютно уверена…

– Я везла его в аэропорт и не справилась с управлением, – сказала Сабина, и Блю поняла, почему ей потребовалось приехать в такое место, как «Болото надежды».

– Понимаю, как вам пришлось тяжело, – произнесла миссис Парк тоном, в котором сквозил психотерапевт. Однако Сабина переключила внимание в другую сторону.

– Вы не думали над тем, чтобы взять приемного ребенка?

Блю вздрогнула, посчитав этот вопрос слишком личным, однако супруги Парк и глазом не моргнули. Наверное, до Сабины и другие гости также задавали этот вопрос.

– Мы изучали этот вопрос, – сказал мистер Парк, а миссис Парк, поджав губы, сосредоточенно уставилась на элементы пазла.

– Однако заявление вы так и не подали?

– Подали, но не всегда все получается так, как надеешься, – сказал мистер Парк.

– Вам отказали? – недоверчиво спросила Сабина. – Не могу себе представить лучшую пару для усыновления ребенка.

В глазах у миссис Парк появились слезы, и она, смахнув их, поблагодарила Сабину за добрые слова. Зажав фуражку в руках, Милтон наблюдал за супругами Парк, не говоря ни слова, а в голове у Блю снова громко зазвенели три имени.

– А у вас есть дети? – спросила Сабина у Милтона.

– Были, по одному каждого пола, – ответил тот. Прошедшее время прозвучало громче его голоса, и Молли положила руку ему на колено, однако Милтон стряхнул ее, сказав: – Пожалуйста, не надо!

– Я у своих родителей приемная. – Разбив напряженность, Сабина толкнула ногой ногу Блю. – Готова поспорить, ты это в моих звездах не прочитала?

– Нет, не прочитала, – сказала Блю, и у нее уже было готово сорваться с языка то, что она никогда не читала по звездам, однако она сдержалась. – Это твои приемные родители предложили тебе отправиться сюда?

– Других родителей у меня нет. – Сабина убрала ногу, а Блю захотелось понять, почему Сабина может без стеснения задавать прямые вопросы, почему ее тон кажется приемлемым, в то время как тон самой Блю… нет, ей захотелось узнать, научится ли она когда-нибудь говорить то, что нужно, находить нужный тон, подбирать правильные слова.

– Твоя сестра также была приемной? – спросила Блю, постаравшись смягчить свой голос, как это делала миссис Парк.

– Нет. У моих родителей уже были две дочери до того, как они удочерили меня, – обе голубоглазые светловолосые Венеры, – грустно усмехнулась Сабина. – Меня взяли из одной семьи в Берлине, а затем моего младшего брата во Вьетнаме. Они очень… добрые, мои родители.

– У них у обоих большое сердце, – сказала миссис Парк.

– Да, хотя, как мне кажется, как следствие, у моих сестер сердца поменьше. У вас есть племянницы или племянники?

– Мы оба у своих родителей были единственными детьми, – сказал мистер Парк. – Так что…

– Кроме нас, больше никого нет, – закончила за него миссис Парк.

Блю положила на место элемент пазла, голубой с белым кусочек неба. Это прикосновение ударило ее разрядом шокера, послав мощный электрический импульс от пальцев к мозгу. Элеонора, Лорен, Джессика Пайк.

Блю отдернула руку.

Лампы погасли, вспыхнули ярче, снова погасли, и миссис Парк заметила:

– Непогода влияет на электричество.

Милтон пробурчал что-то себе под нос, соглашаясь с ней. Никто не обратил внимания на реакцию Блю.

Склонившись над столом, мистер Парк порылся к кучке в поисках других краев. Миссис Парк с остекленевшим взглядом медленно покрутила элемент в пальцах. Она подавила зевок.

Удвоив усилия, Блю постаралась прогнать имена из головы, прогнать воспоминание о длинных светлых волосах, бледной коже и темных глазах. Она сказала себе, что это не имеет никакого значения, что все можно объяснить логически, что стресс последних дней, недель и лет расщепил ей рассудок.

Однако лицо прочно сидело в сетчатке глаз, имена постоянно всплывали в памяти, и Блю не могла отделить одно от другого, но в то же время не могла связать это с кем-либо из присутствующих.

Она еще никогда не испытывала ничего подобного, кроме как в прошлом, во время раскладывания Таро. Однако теперь Блю видела, что ее взрослая жизнь была замкнутой, а общение с другими людьми сознательно ограничивалось.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросила Сабина.

Наклонившись к столу, Блю прижала пальцы к оставшимся элементам пазла, пытаясь понять, к кому подключилась. Она ощущала лишь отдельные кирпичи сплошной стены, чувствовала скрывающиеся за этой стеной страшные тайны, связанные между собой, неотделимые друг от друга. У нее в ушах звучали лишь эти имена: Элеонора, Лорен, Джессика Пайк. Перед глазами стояли лишь длинные светлые волосы и бледная кожа.

– Ничего. – Поймав на себе взгляды всех собравшихся, Блю почувствовала, как заливается краской стыда. – Просто проверяю, что они соединены прочно, только и всего.

– Это еще одна твоя штучка? – спросила Сабина, но Блю со смехом предложила ей не говорить глупости.

– Какие еще штучки? – спросила миссис Парк.

– Блю обладает какой-то чудодейственной способностью узнавать о людях разные вещи. Как ты это назвала? Обратным НЛП?

– На самом деле ничего такого нет.

– Она воспользовалась этим, чтобы разузнать все о моей сестре; я решила, что это уловка, чтобы заставить меня рассказать о ней. – Теперь в голосе Сабины было меньше возмущения, чем тогда.

– Я ничего не использовала, по крайней мере умышленно. – Блю внутренне собралась, готовясь к следующему вопросу миссис Парк, лихорадочно соображая, как от него отделаться, однако хозяйка нацелилась на что-то совершенно другое.

– Вы хотели бы поговорить о своей сестре? – спросила миссис Парк, старательно избегая смотреть ей в лицо, словно Сабина была оленем, который скорее прыгнет, чем признает свою беззащитность. Затаив дыхание, Блю вслушивалась в каждое произнесенное слово, следила за каждым жестом: если проявить внимание, она сможет узнать больше.

– Честно? Нет, не хочу. Понимаю, именно ради этого я здесь, но… – Пожав плечами, Сабина оставила незаконченную фразу висеть в воздухе, подобно бомбе, которую, как ей казалось, никто не захочет ловить, однако миссис Парк ловко поймала эту бомбу. Мистер Парк склонил голову, внимательно разглядывая пазл, словно получил какое-то безмолвное указание от жены. Блю убедилась в очередной раз, как хорошо супруги понимают друг друга.

– Это необязательно. Быть может, в таком случае вы хотите поговорить о своей племяннице? – Миссис Парк протянула Сабине банку с конфетами, понимая, что, наверное, проще открыться, когда руки и глаза заняты чем-то другим, будь то собирание пазла или прикосновение к ярким шуршащим фантикам.

– Невозможно думать об одном, не думая о другом, – сказала Сабина. – Моя племянница – вылитая копия моей сестры. – Она попыталась улыбнуться, но тщетно. Ее лицо стало грустным. – Светловолосая, карие глаза, худенькая как былинка, такая же упрямая и решительная, но гораздо более веселая, более милая.

Лампы снова погасли и на этот раз зажглись после этого не так быстро. Сабина улыбнулась, однако улыбка ее получилась печальной.

– У моей сестры она единственный ребенок, а у наших родителей – единственная внучка.

Блю услышала наверху шаги, легкую поступь маленьких ножек по старым деревянным половицам. Никто больше ничего не заметил.

– Я ее крестная, – продолжала Сабина.

Порыв сквозняка раздул огонь в камине. Пламя облизало комнату оранжевым заревом.

Блю почувствовала, что если поднимется наверх, то увидит дверь в комнату Сабины открытой. Увидит девочку. Однако племянница Сабины жива, она сейчас в каком-то маленьком городке в Германии, скорбит по своему погибшему отцу. Блю ждала, что Сабина продолжит, однако у той иссякли слова, а язык ее жестов ничего не говорил.

Подавшись вперед, Сабина сделала вид, будто поглощена разноцветными элементами пазла, однако Блю почувствовала, что на самом деле она не обращает на них никакого внимания; просто у нее пропало желание говорить.

В этой женщине не было ничего от головореза, Блю была в этом уверена. Сабина одаренная, остроумная и такая красивая! Такая женщина не может…

Однако тот мертвый старик пришел следом за своей дочерью, и в той также не было внутреннего зла. Она просто попыталась сделать отцу как лучше, но все равно взвалила на плечи бремя вины.

– Что произошло с твоей племянницей? – спросила Блю, и пальцы Сабины застыли над пазлом.

– Что ты хочешь сказать?

– Сабина расскажет, когда будет готова, – спокойно, но твердо ответила миссис Парк. Блю остро прочувствовала прозвучавшее в ее словах предостережение.

– В детстве я частенько собирал пазлы со своей бабушкой, – вмешался мистер Парк с мастерством человека, привыкшего сглаживать трение. – Просто обожал это. И карты. Больше всего мне нравится вист, вы играете? – Разговор свернул на безопасную почву, и Сабина заметно расслабилась. Вместе с супругами Парк она предалась воспоминаниям о детских играх, о длинных летних каникулах, затем они поговорили о том, чем собираются заниматься предстоящим летом. Милтон практически не вносил вклада в разговор, но довольно закивал при упоминании джина рамми. Блю слушала молча. Перебрав элементы пазла, она отложила голубые, которые должны были стать небом, пытаясь найти один, обладающий безумным сиянием пророческого видения.

У Блю не было каникул за границей в детстве, не было и когда она стала взрослой. Будет ли этим людям интересно слушать про поездки на фестивали экстрасенсов, куда ее возили родители, где они ходили по шатрам с хрустальными шарами, а прорицатели читали им будущее по линиям на ладони? Мать говорила о том, чтобы съездить в Гластонбери, и Девлин обещал отправиться туда в медовый месяц, потом после медового месяца, потом на годовщину свадьбы, но в конце концов его обещание рассыпалось в пепел.

Пустая болтовня Сабины и супругов Парк развеяла у Блю ощущение того, будто за ней наблюдают, будто что-то зловещее затаилось в этом доме, в этих людях.

Она заверила себя в том, что это хорошие люди. Обыкновенные люди, такие, каких она хотела иметь рядом с собой всю свою жизнь. Единственной ненормальной здесь была она сама.

Миссис Парк поведала Сабине о том, как работала медсестрой, как познакомилась с Джошуа, когда ей было уже под тридцать.

– Я больше не встречала таких людей, как он, готовых бросить все, чтобы последовать за предметом своей страсти. Ты поднялся из низов на самый верх, а затем – ну, затем мир стал его устрицей. – Миссис Парк с чувством сжала мужу колено. Тот улыбнулся, не отрываясь от пазла, и, как с удивлением отметила Блю, покраснел.

– Я никогда не чувствовал себя уютно в мире бизнеса: слишком много моральных банкротов, жаждущих внимания, и все они такие бездушные, такие нечистоплотные, такие безынициативные. Мануфактура, где я работал, досталась мне от владельца; я познакомился с Молли вскоре после того, как ее продал, и мы начали с чистого лица. Я никогда не оглядывался назад. – Мистер Парк нежно толкнул жену плечом, после чего добавил четыре желтых элемента в свой угол пазла: россыпь примул обрела очертания.

Все разделили между собой цвета, которые нужно было искать в куче. Мистер Парк выбрал себе желтый.

Цвет верности и счастья.

Трусости и обмана.

– Пожалуй, я надену джемпер. – Сабина встала и потянулась. – И можно будет отнести чемодан обратно. Блю, хочешь, я и твой могу отнести.

Чемоданы стояли у входной двери, принесенные из машин и оставленные там. Сабина ждала ответа, и хотя Блю попыталась взять себя в руки, прекратить вести себя нелепо, глупо, прекратить бояться, она знала, что если возьмет свой чемодан и поднимется вслед за Сабиной наверх, то они увидят, что дверь в ее комнату открыта, а внутри затаилось что-то ужасное.

– Я отнесу свой после ужина, – сказала Блю, затем добавила, обращаясь к миссис Парк: – Если вы ничего не имеете против.

– Разумеется, – сказала та. – Что-то вы бледная. Хороший ужин придаст вам сил.

– Кстати, об ужине – пожалуй, мне пора приниматься за готовку. – Мистер Парк со стоном поднялся с дивана. – Против ризотто никто не возражает?

Блю никогда не пробовала ризотто, однако воодушевление Сабины явилось достаточно убедительным доказательством того, что попробовать это блюдо стоит. Предложив приготовить всем кофе, миссис Парк проследовала за мужем на кухню, а тем временем Сабина достала из чемодана джемпер. Блю успела мельком заметить плоскую металлическую фляжку в заднем кармане.

– Если честно, я рассчитывала провести эту неделю совсем не так, – сказала Сабина, указывая на кофейный столик с незаконченным пазлом. – Однако на удивление это очень успокаивает, и впредь я никогда не буду издеваться над своими знакомыми за то, что те собирают пазлы. – Натянув вчерашний оранжевый джемпер, Сабина вернулась в свое кресло перед камином.

– Что вы думаете про это место? – спросил Милтон. Эта фраза стала самой длинной из всех, какие он произнес к этому моменту.

– Вы про пансионат? Мне сложно судить, – сказала Сабина. – Я сомневаюсь в том, что другим гостям приходилось по утрам вытаскивать из реки дохлых кроликов, а после обеда собирать пазлы. А как здесь бывает обычно?

– Оживленно.

– Потому что здесь больше народа или потому что распорядок у Молли очень…

– Насыщенный? – подсказала Блю.

– Гнетущий, – как всегда кисло произнес Милтон.

– Однако вы находите это полезным, раз постоянно возвращаетесь сюда? – поинтересовалась Сабина.

– Пока еще нет. Но когда-нибудь это случится. Что вы думаете про эту парочку? – Он кивнул на дверь в коридор. Сабина проследила за его взглядом, однако Блю продолжала пристально смотреть на старика, гадая, к каким кубикам «Дженга» он прикасался, к каким элементам пазла. Какое имя принадлежало ему.

– Замечательные люди, – сказала Сабина, и Блю согласилась, добавив, что они очень дружелюбные и доброжелательные.

Милтон задумался над их ответом. Блю показалось, будто им устроили какое-то испытание. Быть может, Милтон проверяет глубину перед тем, как открыться?

Правда ли она видела его прошлой ночью, бродящим по коридору наверху, или же это ей только показалось?

– Я уже четырежды слышал, как они рассказывают историю своей жизни, – сказал Милтон. – И каждый раз они повторяют одно и то же, слово в слово. Странно, вам не кажется?

– Они просто привыкли ее рассказывать, – возразила Сабина. – Это все равно как пьеса, которую репетируешь снова и снова.

Милтон вопросительно посмотрел на Блю, но та лишь пожала плечами и улыбнулась, не зная, что добавить.

Если это действительно было испытание, они с Сабиной обе его провалили. Встав, Милтон придвинул ходунки.

– Я отправляюсь к себе, – сказал он.

– Сейчас миссис Парк принесет кофе, – сказала Блю. – Вы не останетесь?

– Я только что допил чай, так что нет, не останусь. Увидимся за ужином. – Не сказав больше ни слова, Милтон удалился. Отголоски стука его ходунков по каменным плитам пола были слышны и после того, как дверь в коридор захлопнулась.

– Как ты думаешь, у него все хорошо? – спросила Блю.

– Если он приезжает в место, которое специализируется на лечении психологических травм, сомневаюсь, что у него все хорошо, – задумчиво промолвила Сабина.

– Может быть, у него умерла жена? – предположила Блю, подумав про мать и Девлина. – Иногда требуется много времени, чтобы оправиться после потери супруга, значительно больше, чем думают многие.

– Знаю, – сказала Сабина, и Блю почувствовала себя глупой и бестактной.

– Извини, я вовсе не имела в виду твоего зятя…

– Знаю, все в порядке. – Сабина непроизвольно потрогала задний карман. Металлическая фляжка блеснула в отсветах пламени. – А ты почему сюда приехала?

Из кухни донеслись шаги и приглушенные голоса, затем снова послышался шум ветра в дымовой трубе, на этот раз тише.

– Моя мать. – Блю мало что могла к этому добавить. Было немыслимо низвести Бриджет Форд до вежливой болтовни. Мысль о том, что она раскрутит заученные строчки в духе супругов Парк, казалась невозможной. Ну как запихнуть жизнь матери в одну фразу или подытожить загадку ее смерти в одно предложение, в абзац, в один-единственный разговор?

– Мой черед принести извинения, – сказала Сабина. – Наверное, тебе от этого тошно – когда люди приносят извинения?

– Если честно, таких было мало. – Блю не к кому было обратиться. Она разбиралась со смертью матери в одиночку, как и с теми ужасами, которые обнаружила после того, как мать умерла.

– Отец твой жив? – спросила Сабина.

– Нет. – Блю захотелось расспросить ее о детстве, о работе, о погибшем зяте – обсудить что угодно, но только не ее мать.

Однако именно ради этого она приехала в «Болото надежды».

– Должно быть, тебе пришлось нелегко одной, – сочувственно произнесла Сабина. – Я понимаю, почему тебе потребовалось приехать в такое место, как это. Это очень храбрый поступок.

– Ну, то же самое можно сказать и про тебя, – заметила Блю.

– Вовсе нет; мне эту поездку забронировали, как тебе известно.

– Значит, я была права?

– Да, ты была права. У меня не было ни малейшего желания ехать сюда, однако родители рассудили, что нужно что-то делать, и…

И тут Блю почувствовала это – вспышку, но слишком слабую, чтобы за нее ухватиться. В центре была скорбь, окруженная чувством вины.

– Почему нужно было что-то делать? – спросила Блю, желая узнать ответ и одновременно боясь его узнать. – Что произошло после…

– А ты разве не знаешь? Я полагала, это твоя коронная штучка.

– Нет, я знаю не все, далеко не все.

А что будет, если она, Блю, узнает? Что это докажет? То, что погибла племянница Сабины, а нее ее зять? Или то, что она снова потеряла контакт с реальностью?

Что хуже – думать, будто та фигура ей померещилась, или принять вероятность того, что это было что-то другое, что-то гораздо более ужасное?

И кем в таком случае это сделает Сабину?