Текст книги "Прежде чем я умру"

Глава 5

Кое в чем Перрит создал у меня неверное представление о своей дочери. Судя по его рассказам, я решил, что все свои деньги она тратит на учебники и общественное здравоохранение. Но ее квартирка была обставлена весьма комфортабельно. В большой гостиной стоял красивый и дорогой письменный стол, на стенах были полки с книгами… Зато в другом отношении Перрит оказался прав. Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы понять, что она не принадлежит к легкомысленному типу искательниц приключений или постоянных посетительниц баров. На мой вкус она была несколько низковата и толстовата, но все, что полагается иметь двадцатилетней девушке, было при ней, в том числе приятное лицо со светлыми глазами, совершенно иными, чем глаза у ее папочки.

Поскольку она сообщила мне о только что состоявшейся помолвке, я ожидал увидеть у нее счастливого жениха и не ошибся.

– Это мистер Шейн, – представила мне его Бьюла, и мы пожали друг другу руки. – Он сейчас отчитывал меня. Он считает, что я не должна была шутить по поводу священника. Возможно, он прав, но тогда не надо было меня спаивать.

– Подожди, – запротестовал, улыбаясь, Шейн, – а кто приготовил коктейль?

– Я, – призналась Бьюла.

Во время этого разговора они стояли рядом и поминутно, как бы невзначай, касались друг друга. Очевидно, их отношения находились на той стадии, когда два существа естественно тянутся к слиянию. Она спросила меня:

– Неужели девушка не имеет права выпить коктейль в честь помолвки? Кстати, здесь еще осталось. Хотите?

Она подошла к столу и взяла шейкер.

– Здесь хватит на бокал.

– У меня есть лучшее предложение, – сказал я, перебив ее. – Мне стыдно, что я прервал ваш праздник. Почему бы вам не продолжить его у моего друга? – Я выдал свою лучшую улыбку. – Я остановился у своего друга на Тридцать пятой улице. Он довольно известный человек и к тому же гостеприимный. Я позвоню ему и предупрежу, что мы приедем. Согласны?

Молодые люди переглянулись.

– Но ведь в конце концов, – сказал Шейн, – мы не только для него, но и для вас совершенно посторонние люди.

– В какой области известен ваш друг, – спросила Бьюла. – Кто он?

– Ниро Вулф, детектив, я давно знаком с ним. Он как-то спас мне жизнь: меня обвиняли в убийстве, но я был не виноват, и он доказал это.

– О Мортон, поедем! – Бьюла положила руку на плечо Шейну и умоляюще посмотрела на него. – Это моя первая просьба после помолвки. Ты не можешь отказать в ней! – Она обернулась ко мне. – Уговорим его поехать! Он очень строг в отношении приличий, потому что заканчивает…

Он стоял как настоящий страж, выпрямившись и расправив плечи. У него был сильный, упрямый подбородок и четко очерченные скулы. Общую картину немного нарушали очки в массивной оправе. Он сказал, что собирается поехать домой и позаниматься. Бьюла сказала, что не будет же он заниматься в день их помолвки. Когда этот разговор кончился тем, чем всегда кончаются такие разговоры, я получил разрешение позвонить по телефону своему другу.

Голос Фрица ответил мне.

– Фриц, говорит Гарольд Стивенс… Нет, нет, гость мистера Вулфа, Гарольд Стивенс. Могу я поговорить с мистером Вулфом?

Глава 6

Впервые наблюдать привычку Бьюлы, от которой мы должны были отучить ее (сидеть ссутулившись, а потом выпрямляться рывком), я мог за обеденным столом, когда Фриц подал нам цыплят с жареной картошкой. Эта привычка не показалась мне настолько заметной, чтобы судить о ней.

Я подумал, что было бы совсем нетрудно отучить Бьюлу от нее, если бы не помолвка. Не так-то легко убедить девушку, только что заарканившую своего избранника, в том, что ее манеры нуждаются в исправлении.

Ее избранник был, по-моему, не в своей тарелке. Казалось, он чувствовал себя уже женатым со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ужин был вполне приличным, вино было превосходным, но Шейн так и не оттаял.

Возможно, студенты-юристы очень серьезные люди, но Бог мой, ведь это праздновалась его встреча со счастьем. Я делал все, все возможное, чтобы поддержать веселье, так как опасался, что при серьезном повороте разговора Бьюла начнет меня расспрашивать о деятельности Дейтонского центра здравоохранения. К моему удивлению, мои усилия поддерживал Вулф.

Он расспрашивал Бьюлу о ее учебе, рассказывал о случаях из своей практики, даже пытался подбить Шейна – он отечески называл его Мортоном – на рассказ о его вкусах и стремлениях.

– По правде говоря, я ничего не знаю, кроме юридических наук, – сказал ему Мортон, когда Фриц расставлял тарелки для салата. – В этом главный недостаток специального образования: вы остаетесь полным невеждой во всех других областях. Это, конечно, прискорбно.

– Разумеется. – Вулф потянулся за соусником. – Но не так прискорбно, как невежество в своей области. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, Мортон, что очень немногие люди любят юристов. Я не люблю их. Они неисправимые крючкотворы. Они считают, что все имеет две стороны, а это чепуха. Они невыносимые говоруны. Как-то я поручил одному юристу кое-что составить для меня, и он ухитрился сделать это на одиннадцати страницах, хотя вполне хватило бы и двух.

Мортон был слишком хорошо воспитан, чтобы спорить с хозяином дома.

– Конечно, сэр. Я стараюсь не тратить на это больше слов, чем нужно.

– Ради Бога, делайте это покороче. Еще соуса, Гарольд?

Я чуть не пропустил его замечание, так как мой мозг был занят другим. Что будет, думал я, если мы сообщим Дейзи Перриту о помолвке его дочери. Сам он, конечно, еще не подозревает об этом, поскольку это произошло только что, и должным образом оценит наше сообщение. Я решил, что как только мы выйдем из-за стола, я поднимусь в свою комнату, позвоню оттуда Вулфу, получу его «добро» и свяжусь с Дейзи Перритом.

Все так и произошло, кроме одной небольшой детали: я не мог найти его ни по одному из пяти телефонов. Я оставил везде для него сообщение, чтобы он позвонил нам, затем спустился вниз и присоединился к гостям, которые пили в конторе кофе.

Вулф и Бьюла распевали песни. Во всяком случае, ближе к этому состоянию я Вулфа никогда не видел. Бьюла действительно пела что-то на незнакомом мне языке, вероятно, это были песни, которым, как она рассказала за обедом, ее научил студент из Эквадора, а Вулф отбивал пальцами ритм и подпевал. Для него это была пьяная оргия, и мне оставалось только присесть и порадоваться за него, если бы не заботы.

Был уже одиннадцатый час, и мне хотелось отвезти наших гостей домой, так как Вайолет могла приехать раньше времени. Поэтому я оставался на ногах.

Выкурить гостей было совсем нетрудно, так как Мортон был готов уйти в любой момент. Прощаясь, Вулф вел себя как джентльмен: привстал с кресла и пожелал им доброй ночи. Я полагал, что Мортону нетерпится попасть домой и позаниматься, так как вино и песни никак не подействовали на него. Но я ошибался. Когда мы стояли около спортивного автомобиля, он вдруг положил руку мне на плечо (жест интимный, на который в другой раз он отважился бы только после года знакомства) и заговорил:

– Знаете, вы шикарный парень, Стивенс. И эта ваша идея была шикарной. А теперь мне в голову пришла идея. Наверное, в этом виновато вино, ну и что из того? Чья это машина?

– Мистера Вулфа. Он позволяет мне пользоваться ею.

– Но у вас, конечно, есть права?

Чертов юрист.

– Конечно, – сказал я, – права выданы на мое имя.

– Тогда что вы скажете о такой идее. Вы везете нас в Морпленд (это займет только четыре часа), и мы регистрируемся. – Он посмотрел на стоящую рядом Бьюлу. – Как ты смотришь на это?

Она решительно ответила:

– Мне это не нравится.

– Что? – удивился он. – Почему?

– Потому что не нравится. Пусть у меня нет ни родителей, ни родственников, но я не собираюсь ехать среди ночи в Морпленд и обзаводиться мужем. Пусть все летит к черту, но у меня будет настоящая свадьба – с цветами, фатой и подружками. Во всяком случае, мне казалось, что ты это понимаешь.

– Я понимаю.

– А если мое общество может скомпрометировать тебя как будущего председателя Верховного суда, то на этот счет у меня тоже есть идея. – Бьюлу несло без удержу. – Ты можешь поехать домой на метро, если тебе так надо заниматься, а я и мистер Стивенс отправимся куда-нибудь потанцевать.

Она положила мне руку на рукав.

– Я чувствуй себя виноватой, мистер Стивенс, потому что мы так и не поговорили о вашем центре здравоохранения. Не сможем ли мы танцевать и говорить о нем одновременно?

Минуту мне казалось, что я пропал, но любовь всегда найдет выход. Студент-юрист пустился в объяснения, уговоры, и наконец они помирились. Все кончилось тем, что мы сели в машину и поехали в город. Где-то в районе Семидесятых улиц Бьюла упомянула о здравоохранении, но я перевел разговор на другую тему, пообещав прислать ей литературу по данному вопросу. Я довез молодых людей до ее дома, отказался от предложения подняться к ней выпить чего-нибудь и поехал на запад к Бродвею.

Когда я вошел в контору, Вулф восседал около картотеки и проглядывал документы на свои орхидеи. Я сел за свой стол и спросил его:

– Звонил наш клиент?

– Нет.

– Он что-нибудь пропустит, как чуть не упустил своего зятя. Мортон просил меня отвезти их в Морпленд, где они могли бы сегодня вечером сочетаться браком. Бьюла сделала вид, что хочет выйти замуж обычным путем, но это только отговорка. Настоящая причини ее отказа заключается в том, что она познакомилась со мной. Она отсылала Шейна поехать на метро, а мне предлагала повезти ее в бар. Не знаю, как я объясню ей, что не хочу в зятья Дейзи Перрита.

– Пф! Она слишком приземиста.

– Не слишком. Во всяком случае, не настолько, чтобы это нельзя было исправить.

Зевнув, я посмотрел на часы. На них было одиннадцать четырнадцать. Я взглянул для проверки на стенные часы – привычка, от которой я никак не могу отучиться. Они показывали столько же.

– Жаль, что Перрит не звонит, – заметил я. – Если мы подбросим ему несколько интересных сведений, то у нас будут шансы выйти живыми из этой переделки. Известие о помолвке Бьюлы все-таки свежая новость.

– У нас есть для него новости и получше, – заявил Вулф.

Я взглянул на него, так как в его тоне мне послышались самодовольство.

– Вот как? Разве есть?

– Разумеется.

– Неужели в мое отсутствие что-нибудь произошло?

– Нет, кое-что произошло в твоем присутствии. Очевидно, ты упустил это.

В подобных случаях Вулф бывает невыносим. Тогда я стараюсь не допрашивать его, во-первых, чтобы не тешить его тщеславие, и, во-вторых, потому что я знаю, что он все равно не скажет. Поэтому, считая разговор оконченным, я поставил на стол машинку и стал печатать письма. Я дошел до пятого, когда в дверь позвонили.

– Зовите ее Анджелиной, – посоветовал я ему, направляясь в прихожую. – Это ее встревожит.

Глава 7

Вайолет-Анджелина-Салли уселась в красное кресло, положив ногу на ногу. Вулф устремил на нее пристальный взгляд из-под полуприкрытых век, и она выразительно посмотрела на него. Этот молчаливый обмен взглядами длился полминуты.

– Ну, и как я вам нравлюсь? – спросила Вайолет с резким смехом.

– Я пытался решить, – пробормотал Вулф, – оставить вам двадцать тысяч долларов, которые вы получили у Перрита, или забрать. По крайней мере, большую часть их.

Вайолет выругалась. Обычно я излагаю содержание разговора полностью, не редактируя его, но эти выражения я пропущу. Вулф сделал гримасу. Он не переносит грубых слов, но все же предпочитает выслушивать их от мужчин, а не от женщин.

Судя по этим выражениям, Вайолет была грубее, чем казалось на первый взгляд. Ее фигура с красивыми плавными линиями совершенно отличалась от фигуры Бьюлы. В ее лице было что-то неприятное, но стоило ей провести месяца два на свежем воздухе на ферме, и она превратилась бы в весьма привлекательную особу. Беда была в том, что она туда никогда не попадет.

– Я собираюсь прекратить ваш шантаж, – твердо сказал Вулф. – Вы выманиваете деньги у мистера Перрита, угрожая рассказать все о его настоящей дочери.

– Не думайте, что мое молчание – знак согласия, – вставила Вайолет.

Она неплохо владела своим голосом.

– Ради молчания я готов обойтись без согласия, – сухо сказал Вулф. – Как я уже сказал, это шантаж, но меня не интересует его юридический или уголовный аспект. У вас довольно странное положение, как это часто бывает с шантажистами. Расправится ли с вами мистер Перрит по-своему, или вы откроете всем его тайну, в любом случае вы потеряете работу и источник дохода. При малейшем просчете вы можете оказаться в тюрьме штата Юта. Очевидно вы убеждены, что Перрит вас не тронет. В этом я с вами согласен. Сегодня он пришел ко мне с просьбой приостановить шантаж. Я взялся за эту работу.

– Я проехала к вам по просьбе отца, – сказала Вайолет. – Я не верю своим ушам! Дейзи Перрит утверждает, что я не его дочь? Неужели вы думаете, что я поверю этому?

– Я думаю, что вам трудно поверить в это, мисс Мерфи. Вы были убеждены, что ни при каких обстоятельствах Дейзи Перрит, озабоченный судьбой своей настоящей дочери, не откроет никому, что вы являетесь подставным лицом. Но вы недооценивали его характер. Вы не знаете, что его сильнейшим чувством (сильнее даже любви к дочери) является тщеславие. Он не может допустить, чтобы кто-то имел власть над ним. Он не позволит вам вытягивать у него деньги.

Вулф устроился в кресле поудобней.

– Но он допустил ту же ошибку, что и вы. Он недооценил мой характер. Вы потребовали у него пятьдесят тысяч долларов. С этого момента, мисс Мерфи, когда бы вы ни получили деньги от мистера Перрита, сверх вашего недельного жалованья, вы будете должны мне девяносто, то есть из ста долларов вы будете отдавать мне девяносто. В противном случае власти Солт-Лейк-сити узнают о вас.

Вайолет изумленно смотрела на Вулфа.

– Вы не можете так поступить! – воскликнула она. – Мне стоит только сказать Перриту… – Она замолчала, раздумывая, и потом выражение ее глаз изменилось.

– Вы думаете, что я идиотка? – сказала она. – Я отдам деньги вам, а вы передадите их Перриту. Неужели он думает, что я попадусь на такую дешевую уловку?

Она наклонилась вперед.

– Послушайте, – серьезно сказала она, – может быть, вы думаете, что у меня не хватит храбрости для разговора с Перритом? Тогда я вам кое-что покажу. – Она стала расстегивать платье. – Сегодня вечером я была в театре, но, если вы заметили, на мне платье с длинными рукавами. И знаете почему?

Вайолет спустила платье с плеч и освободила одну руку.

– Что вы скажете на это? – спросила она.

Да, это было зрелище. На белой коже от локтя до плеча темнели синяки. Я подошел ближе, и Вайолет показала мне руку. Синяки могли быть нанесены пальцами, кулаками, а возможно, каким-нибудь орудием.

– Это еще не все, – сказала Вайолет. – Синяки есть и на других местах, но я покажу их только за плату. Я сказала Перриту: «Не думайте, что вы имеете дело с ребенком. Если вы будете издеваться надо мной, то я пойду и расскажу все, и потом вы меня не найдете». Поэтому, мистер Вулф, бросьте меня запугивать.

Она натянула платье на плечи и стала застегивать его.

– Так что Дейзи Перрит у меня в руках. Я единственный человек из живущих, кому это удалось. А теперь вы думаете, что он сможет вернуть свои деньги с помощью этого паршивого вымогательства?

Вулф поморщился.

– Советую вам как следует обдумать мое предложение, мисс Мерфи, – сказал он спокойно. – Уверяю вас, что это моя собственная идея. Не стоит рисковать. Вы можете убедиться в правильности моих слов слишком поздно. Ваша судьба меня не интересует. Если вы получите деньги от мистера Перрита и не отдадите мне моей доли, то возмездие может настигнуть вас в любую минуту. Кстати, совершенно бесполезно пересказывать наш разговор мистеру Перриту. Я готов к этому и сделаю так, что он не поверит ни одному вашему слову.

– Черта с два не поверит. Он сам подсказал вам этот план.

– Нет. – Вулф отодвинулся вместе с креслом от стола. – Если бы вы знали меня лучше, мисс Мерфи, то вы поверили бы, что эта идея целиком принадлежит мне. Я сам задумал этот план, и, надеюсь, выгоду из него получу. Вы сможете оставлять себе десять тысяч долларов из каждых ста тысяч, которые вытянете из него.

Вулф встал и направился к двери, потом он повернулся к Вайолет.

– Только одно предупреждение, мисс Мерфи. Естественно, вы захотите получить от Перрита как можно больше денег и исчезнуть. Возможно, он не станет преследовать вас по известным причинам. Но со мной будет иначе. Я найду вас где угодно. Я почти так же тщеславен, как и мистер Перрит, и не люблю, когда меня надувают.

Он вышел.

Вайолет не повернулась в сторону двери. Она сидела, не сводя глаз с кресла Вулфа, как будто он еще сидел в нем. Уголки ее губ кривились. Она была спокойна и что-то напряженно обдумывала. Наконец она повернулась ко мне и сказала:

– Боже мой, какой он толстый.

Я одобрительно кивнул ей.

– Вы храбрая женщина, и я восхищаюсь вами. К счастью, вам не нужно принимать решение сразу, у вас есть время подумать. Утро вечера мудренее.

Вайолет улыбнулась мне, и я усмехнулся в ответ.

– Вы не похожи на торгаша, – сказала она. – Вы выглядите здоровым и красивым.

– А внутри все наоборот, – ответил я и встал. – Не предлагаю отвезти вас домой, потому что видел внизу вашу машину. Но могу составить вам компанию, чтобы подышать свежим воздухом.

Она встала с кресла, подошла ко мне и измерила пальцами мой череп.

– Свежий воздух, – сказала она. – Детка, разве я в нем нуждаюсь?

– Мы поделимся, – сказал я. – Девяносто процентов вам, а десять мне.

Я взял в прихожей свой плащ и шляпу и проводил Вайолет к ее двухместному автомобилю.

Я решил сопровождать ее не из любви к свежему воздуху. Я не осуждаю Вулфа за то, что он не предупредил Перрита о своем плане шантажа Вайолет, потому что этот план мог прийти ему в голову непосредственно перед разговором с ней, а может быть, даже во время разговора.

Но все равно этот план мне не нравился. Если Вайолет приедет сейчас домой и расскажет все Перриту, что вполне возможно, то тогда нельзя предсказать, как он отреагирует.

Здравый смысл мог бы подсказать ему, что Вулф старается вернуть его деньги, но беда в том, что для такого типа, как Перрит, не существует здравого смысла. Вероятно, он не верит, что на свете есть хоть один честный человек.

Поэтому я сел в машину Вайолет.

Она оказалась первоклассным водителем, почти таким же хорошим, как я.

Когда машина остановилась у светофора на Семидесятой улице, я сказал:

– Мисс Мерфи, вы влипли.

В моем распоряжении было не так уж много времени, поскольку она живет на Семьдесят восьмой улице, и я не собирался подниматься к ней и укладывать ее в кроватку.

– Вы влипли, – сказал я, – если будете продолжать шантаж. Говорю это искренне, потому что восхищаюсь вами. Если вы будете тянуть деньги из Перрита и не дадите Вулфу его доли, то вы пропали. Вулф – это комбинация гиены и шакала в одном лице. Если вы будете отдавать Вулфу его долю, то рано или поздно об этом узнает Перрит и накажет не только моего патрона, но и меня.

– Продолжайте, – Вайолет не отрывала глаз от дороги. – Вы пока не сказали ничего умного, но ваш голос звучит приятно. Мне пока даже не хочется выпить.

Мы были на Семьдесят первой улице, и я продолжал:

– У вас нет ни одного шанса выбраться из этой истории. Вы застряли между Вулфом и Перритом, а такая позиция опасна даже для танка Шермана, а не только для леди. У меня есть одно предложение, благодаря которому вы спасетесь из этой мясорубки. Вы приезжаете домой и говорите Перриту – или если хотите, то я могу сделать это за вас, – что с шантажом покончено, что вы по-прежнему его любящая и послушная дочь, но просите увеличить ваше недельное жалованье со ста долларов до трехсот.

Вайолет бросила на меня быстрый взгляд.

– Таким образом Вулф останется без своей доли, – продолжал я. – Сомневаюсь, что он вообще что-то рассчитывал получить… во всяком случае, разговор с ним я беру на себя. Почти наверняка Перрита устроит такой финал. Что касается вас, вы будете вести спокойный образ жизни и получать в год пятнадцать тысяч шестьсот долларов. Вы будете получать на шестьсот долларов больше, чем сенатор США! И вы можете оставаться в Нью-Йорке, встречаться с друзьями, посещать музеи и картинные галереи… Кстати, я терпеть не могу женщин за рулем, но вы водите машину прекрасно.

– Да, я умею поворачивать и давать задний ход, – согласилась она. – Ха, картинные галереи! Вы что, комик?

– Как-нибудь вы должны повести меня в тот придорожный ресторан, который принадлежит Перриту в Вестчестере. О картинных галереях я сказал просто так, забудьте это. Еще одно: если вы собираетесь обдумать мое предложение, то ради Бога, не говорите Перриту ничего о двойном шантаже Вулфа. Иначе начнется такой содом, который трудно будет остановить.

– Неужели? – с презрением спросила она. – А может быть и не начнется?

– Вы сумасшедшая, если думаете, что Вулф и Перрит сговорились. Вы не знаете Вулфа.

– Зато я знаю Дейзи Перрита.

Машина свернула на Семьдесят восьмую улицу.

– Но Вулфа вы не знаете, – продолжал настаивать я. – При первой возможности я расскажу вам про него. Он так непроницаем не только из-за своего жира. Перрит только дважды в жизни встречал равного ему противника: первый раз – вас, а потом Вулфа.

Вайолет остановила машину у тротуара справа, рядом с навесом. Я открыл для нее дверцу, но она уже вылезла благодаря своей подвижности и, обойдя машину, подошла ко мне. Она положила руку на мой рукав.

– Оставим машину здесь. Потом я спущусь и отвезу вас домой.

Второй раз за вечер мне приходилось выпутываться из неудобного положения, но на этот раз рядом не было Мортона, чтобы помочь мне. Я старался осторожно освободить руку и начал подбирать слова для отказа, но они так и не были сказаны. Больше того: дело обернулось так, что я мог вообще не сказать больше в жизни ни одного слова.

На улицу со стороны Пятой авеню въехала на второй скорости машина. Около автомобили Вайолет она замедлила ход и почти остановилась (я стоял спиной и определил это только по звуку).

Вайолет все еще сжимала мою руку. Когда она увидела машину, ее лицо застыло, и она прижалась ко мне.

Я резко повернулся, и тут раздались выстрелы. Высунувшийся из окна машины парень стрелял всего с двадцати футов.

Мне кажется, Вайолет была ранена первой же пулей. Она стала оседать на землю, и я опустился вместе с ней не только потому, что она по-прежнему держалась за мою руку, но и потому, что стоять столбом в данной ситуации было неумно.

Потом включились привычные рефлексы, и, встав на колени позади автомобиля Вайолет, я стал стрелять в машину, удалявшуюся в сторону Мэдисон-авеню. Я нажимал на курок до тех пор, пока не кончилась обойма. Машина скрылась вдали. Тогда я повернулся к Вайолет. Она пыталась встать, но это ей не удавалось, и она рухнула на землю. Я опустился около нее на колени и увидел, что одна пуля пробила ей щеку, но, очевидно, были и другие ранения.

Я сказал ей:

– Не двигайся, детка. Спокойно.

Задыхаясь и хрипло втягивая воздух, она пыталась сказать мне что-то.

– Это… это стыд, – наконец заговорила она. – Стыд.

Потом она замолчала и откинулась назад. Я встал и огляделся. Открылись окна, послышались голоса, и кто-то уже бежал в мою сторону с Пятой авеню.

Дверь многоквартирного дома открылась, и оттуда вышел швейцар. Увидев, что ко мне направляется полицейский, я встал, крикнул: «Врача!» – и нырнул в подъезд дома. Вестибюль был пуст, там стоял лифт с открытой дверью. Я нашел телефонный коммутатор, надел наушники и набрал номер телефона Вулфа.

Наконец мне ответили:

– Ниро Вулф слушает.

– Говорит Арчи. Я отвез ее домой. Мы стояли на тротуаре перед ее домом на Семьдесят восьмой улице. Приехал на машине какой-то парень и стал стрелять, потом уехал. Она мертва. Скажите Фрицу.

– Ты пострадал?

– Только морально. Этот подонок Перрит решил убрать ее, а нас использовать как прикрытие. Скажите Фрицу.

Позади меня раздался начальственный голос:

– Положите трубку! Немедленно!..

Существование лейтенанта Роуклиффа из отдела, занимающегося расследованием убийств, является одной из причин, заставляющих меня сомневаться, что мир когда-нибудь достигнет стадии всеобщего братства.

Без десяти три ночи в камере пыток девятнадцатого полицейского участка на Западной Шестьдесят седьмой улице, где была размещена походная штаб-квартира, Роуклифф сказал мне:

– Прекрасно. – Он никогда не пользовался вульгарными выражениями и выражениями тина «о'кей». – Прекрасно, я прикажу посадить вас в тюрьму.

Я зевнул и сказал:

– Вы говорите это уже в четвертый раз. Меня это не устраивает, так же как мистера Вулфа и его юриста. Но я скорее соглашусь на это, чем на что-то другое. Приступайте.

Роуклифф продолжал сидеть и хмуро смотреть на меня.

– Разрешите мне подвести итог нашей беседе, – предложил я. – Дейзи Перрит приезжал, чтобы посоветоваться о чем-то с Ниро Вулфом. Спросите о теме беседы самого Вулфа.

– Я уже дважды посылал к нему своих людей, – холодно сказал Роуклифф, – но их даже не пустили в дом. Дверь, как обычно, закрыта на засов. Фриц Бреннер поговорил с ними через щель, сказав, что Вулф спит, а он не собирается будить его. Наглое и высокомерное заявление.

– Попробуйте прийти туда после завтрака, – предложил я. – Скажем, часов в одиннадцать.

Я был рад, что Фриц принял необходимые меры обороны, хотя я сам не успел предупредить его.

– Конечно, если я буду сидеть в камере, то не смогу оказаться там и впустить вас. Итак, в одиннадцать сорок вечера приехала дочь Перрита, очевидно, тоже посоветоваться с Вулфом. Об этом разговоре вам тоже лучше спросить у него. Когда они закончили, я проводил мисс Перрит домой, причем она сама вела машину. Около ее дома мы были в двенадцать тридцать. Мы стояли…

– Это ясно.

– Так оно и произошло. У человека в машине лицо было завязано носовым платком.

– Откуда вам известно, что это был носовой платок?

– О Боже мой! Допустим, это был кусок ткани размером с носовой платок, оторванный от низа рубашки. Он завязал им лицо, чтобы его нельзя было узнать. Не знаю, хотел ли он убить только девушку или нас обоих, думаю, что все-таки только ее. На машине был номер, но я не успел разглядеть его. Впрочем, это неважно, раз вы нашли машину брошенной около метро. Интересно, есть ли там следы от моих пуль?

– Где сейчас Дейзи Перрит?

– Понятия не имею.

– Он прячется в доме Вулфа?

– Боже, конечно, нет. Мне страшно даже подумать об этом.

– А вчера вам не было страшно, когда он устраивал с Вулфом свои дела?

– Послушайте, лейтенант, – недовольно сказал я. – Скоро уже рассветет. Я несколько раз рассказывал вам все, что мне известно. Больше вы из меня и слова не вытянете. Вы чертовски хорошо знаете, что говорить о Дейзи Перрите и его дочери вам нужно с Вулфом. Вы хорошо знаете, что я не имею права ничего рассказывать вам. Вам также известно, что если вы меня задержите, то Вулф будет недоволен. Чего вы, в конце концов, хотите – нажить себе кровного врага или расследовать убийство? Я предупреждаю вас, что собираюсь вздремнуть, все равно где – на стуле, на тюремной койке или в своей постели дома.

– Ладно, выметайтесь отсюда, – скомандовал Роуклифф. – Да поживей.

Он нажал кнопку, сделал распоряжение, и спустя минуту я очутился на тротуаре. Я хорошо отдавал себе отчет в том, что причиной моего освобождения была надежда Роуклиффа на помощь Ниро Вулфа.

Я безуспешно пытался поймать такси и решил отправиться домой на метро. По дороге домой мои мысли были заняты только Дейзи Перритом. Я еле удерживался от того, чтобы рассказать в полиции о его деле и тем самым помочь им. Я понимал, что без разрешения Вулфа не имею права делать этого. Кроме того, по дороге домой мне пришло в голову одно предположение. Что если всю работу по устранению Вайолет проделал мой тезка Арчи?

Сколько я ни думал над этим, ничего здравого мне в голову так и не пришло.

Исходная позиция была такова: Перрит решил не откладывать дела в долгий ящик, – отделаться от Вайолет. Это, конечно, совершенно ясно. Но зачем понадобилось втягивать в это дело Вулфа, не говоря уж обо мне!

Используя Вулфа как прикрытие, он неминуемо должен был выдать тайну о том, что Вайолет является подставным лицом. А ведь именно это он всеми силами хотел скрыть. Мне необходимо было получить ответы на эти вопросы, так как у меня появилась одна идея. Я решил убить Дейзи Перрита. Это решение не было связано со смертью Вайолет и с неприятными минутами, которые мне пришлось пережить три часа тому назад у ее машины. Оно было продиктовано ясным пониманием того, куда Перрит затянул нас с Вулфом. Мы понимаем, что работа частного детектива связана с риском, и идем на это. Но быть замешанными в частные дела Перрита и Микера – это уже сверх разумного риска. Остается только назначить дату своих похорон. Пересаживаясь на поезд на Гранд-Сентрал, я решил убить Перрита при первой же возможности. Когда через четыре минуты я пересаживался на Таймс-сквер, эта идея показалась мне совершенно сумасшедшей. Еще четыре минуты спустя, когда я подымался к выходу из метро на Тридцать четвертой улице, у меня в голове не было вообще ни одной здравой мысли. Кого мне действительно хотелось теперь убить, так это Вулфа, который в своем безумном вожделении мяса открыл окно и заставил меня пригласить Перрита в дом.

Свернув с Девятой авеню на Тридцать пятую улицу, я решил дать своему мозгу отдохнуть. Меня ждали постель и отдых после двухчасовой беседы со служителем закона.

Подойдя к крыльцу дома, я решил не заходить к Вулфу перед сном. Наш разговор вполне мог подождать до утра. Ступив на первую ступеньку крыльца, я почувствовал некоторое успокоение, но оно тотчас исчезло при виде двух мужчин, вышедших из тени и приблизившихся ко мне.

Один из них был мой тезка Арчи, а другой – Дейзи Перрит. Арчи держал револьвер в руке, Перрит прятал руки в карманах. Мое оружие было при мне, но из того револьвера, что лежал в кармане пиджака, я расстрелял все патроны, а моя кобура под мышкой не могла выручить меня, так как плащ на мне был застегнут на все пуговицы.

– Мне нужно расспросить вас о сегодняшнем вечере, – сказал Перрит. – Моя машина стоит за углом на Одиннадцатой авеню. Идите. Мы пойдем сзади.

Если бы Перрит собирался убить меня, то он не стал бы начинать разговора, а сразу взялся бы за дело. Так что я вполне мог не обращать внимания на его приказание и открыть дверь своим ключом. Правда, тут было одно «но»: дверь была закрыта изнутри на засов. Значит, для того чтобы войти в дом, мне нужно было поднять с постели Фрица, не говоря уже о том, что, увидев открытую дверь, Перрит и его оруженосец могли решить нанести нам визит.