Текст книги "Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства"

Функцию сигнала о капитуляции, призванного предотвратить дальнейшие атаки, нетрудно экстраполировать на другую ситуацию, в которой он будет полезен, – на проигрыш в борьбе за статус. Тогда можно проанализировать, чем еще в такой ситуации полезно уныние: оно побуждает пересмотреть социальные стратегии, задуматься о переходе в другую группу, укрепить отношения с избранными потенциальными союзниками или затаиться и отказаться от социального взаимодействия до лучших времен.

Однако эта гипотеза, даже в переосмысленном виде как реакция на обстоятельства, по-прежнему относится к конкретной области – социальной сфере – и к ее конкретному аспекту – позиции в социальной иерархии. Заведомо бесполезная борьба за статус – лишь один из подвидов более общей неспособности добиться цели. Сигнализируя о капитуляции после утраты статуса, мы оберегаем себя от дальнейших посягательств со стороны власть имущих. А если прахом идут усилия в какой-то другой области? Ограничивается ли главная функция симптомов депрессии предотвращением дальнейших нападок после потери статуса?

Мой опыт клинической практики говорит, что нет. Даже в рамках иерархической борьбы симптомы депрессии не только сигналят о капитуляции, но и, допустим, мотивируют попробовать альтернативные стратегии или поискать новых союзников. Кроме того, даже если примерно половина моих пациентов с депрессией загоняют себя в ловушку преследования недостижимых целей, многие из этих целей никак не связаны с социальной позицией. Безответная любовь – это преследование статусной цели? А поиски способа спасти ребенка от рака?

Истина в этом вопросе не родится в спорах, нам нужны фактические данные, как соотносятся симптомы депрессии с теми или иными ситуациями и событиями. На выискивание нарушений в работе мозга у страдающих депрессией тратятся миллиарды долларов, и миллионы на исследование роли «стресса». То, что финансирующие организации не удосуживаются выделить средства, чтобы доподлинно выяснить, какие симптомы депрессии с какими жизненными ситуациями и событиями коррелируют, – это беда и позор для науки[321]321
  Fried EI, Nesse RM, Guille C, Sen S. The differential influence of life stress on individual symptoms of depression. Acta Psychiatr Scand. 2015 Jun; 131(6): 465-71.


[Закрыть],[322]322
  Fried EI, Nesse RM. Depression is not a consistent syndrome: an investigation of unique symptom patterns in the STAR*D study. J Affect Disord. 2015 Feb 1; 172: 96-102.


[Закрыть],[323]323
  Fried EI, Nesse RM. Depression sum-scores don’t add up: why analyzing specific depression symptoms is essential. BMC Med. 2015; 13(1): 72.


[Закрыть].

В подавленном состоянии человек склонен постоянно размышлять об одолевающих его проблемах, однако зачастую это не более чем мысленная жвачка. Он безрезультатно, не принимая никаких решений, мусолит одни и те же мысли, словно комок травы, который корова жует, проглатывает, отрыгивает и пережевывает снова. Моя бывшая коллега по университету, психолог Сьюзен Нолен-Хоэксема, рассматривала мысленную жвачку как дезадаптивный когнитивный паттерн, играющий ключевую роль в депрессии и по возможности требующий прекращения[324]324
  Nolen-Hoeksema S, Wisco BE, Lyubomirsky S. Rethinking rumination. Perspect Psychol Sci. 2008; 3(5): 400-24.


[Закрыть]. Ей несказанно повезло, если можно так говорить о беде: она собрала данные о пациентах с депрессией и склонности к мысленной жвачке как раз перед землетрясением 1989 года в окрестностях калифорнийской вершины Лома-Приета. Заново опросив тех же респондентов после землетрясения, Сьюзен выяснила, что у тех, кто был склонен к мысленной жвачке, депрессия развивается с большей вероятностью, даже на фоне нормы для всех остальных предпосылок для депрессии[325]325
  Hoeksema S, Morrow J. A prospective study of depression and posttraumatic stress symptoms after a natural disaster: the 1989 Loma Prieta earthquake. J Pers Soc Psychol. 1991; 61(1): 115-21.


[Закрыть].

Авторы нашумевшей статьи в Psychological Review за 2009 год биолог Пол Эндрюс и психиатр Дж. Андерсон Томсон-младший выдвинули гипотезу, практически диаметрально противоположную[326]326
  Andrews PW, Thomson JA. The bright side of being blue: depression as an adaptation for analyzing complex problems. Psychol Rev. 2009; 116(3): 620-54.


[Закрыть], заявив, что мысленная жвачка помогает справиться с крупными неприятностями. По их мнению, депрессия угнетает активность и интерес к внешней жизни, чтобы высвободить время и умственные силы на размышления над проблемой. Эта статья дополнила высказанное Эндрюсом и биологом Полом Уотсоном в 2002 году предположение, что в ходе эволюции депрессия развивалась для обслуживания функции «социальной навигации»[327]327
  Watson PJ, Andrews PW. Toward a revised evolutionary adaptationist analysis of depression: the social navigation hypothesis. J Affect Disord. 2002; 72(1): 1-14.


[Закрыть]. Сурово раскритиковавший эти идеи эволюционный психолог из Университета Ньюкасла Дэниел Неттл подчеркнул почти полное отсутствие у нас свидетельств, что мысленная жвачка помогает найти выход из социальных проблем или что депрессия ускоряет поиски выхода[328]328
  Nettle D. Evolutionary origins of depression: a review and reformulation. J Affect Disord. 2004; 81: 91-102.


[Закрыть]. Точно так же считает норвежский эволюционный психолог-клиницист Лейф Кеннар, и я с обоими критиками согласен[329]329
  Kennair LEO, Kleppestø TH, Larsen SM, Jørgensen BEG. Depression: is rumination really adaptive? In: The evolution of psychopathology [Internet]. Cham (Switzerland): Springer; 2017 [cited 2017 Nov 18], pp. 73-92. Available from: https://link.springer.com/chapter/10.1007/978-3-319-60576-0_3.


[Закрыть].

Тем не менее уход от социального взаимодействия и самокопание могут быть полезны, когда человек оказывается в жизненном тупике. Меня покорила вышедшая в 1989 году книга шведского психоаналитика Эмми Гут «Продуктивная и непродуктивная депрессия – ее функции и недостатки» (Productive and Unproductive Depresion: It’s Functions and Failures)[330]330
  Gut E. Productive and unproductive depression: its functions and failures. New York: Basic Books; 1989.


[Закрыть]. На ярких примерах из жизни исторических личностей она доказывает, что депрессивное погружение в себя и напряженные раздумья вполне способны помочь кому-то справиться с крупными жизненными проблемами, требующими коренных перемен, но других людей непродуктивная депрессия, наоборот, затянет, как трясина. Крупные неприятности могут послужить толчком к мобилизации огромных сил на поиск новых стратегий. Однако, как отмечают Гут, Неттл, Нолен-Хоэксема и другие, уход в себя и погружение в собственные мысли все-таки нельзя считать оптимальной реакцией в таких обстоятельствах.

В этой главке изложен вкратце ряд наиболее убедительных гипотез, объясняющих функции уныния и депрессии. Попытки противопоставить эти функции друг другу не приводят ни к чему, кроме бессмысленных споров: в действительности все эти функции могут быть значимы. Однако их значение и взаимосвязь станут яснее, если присмотреться не к самим функциям, а к ситуациям, в которых проявляется их польза.

В большинстве своем поведенческая активность – это стремление к цели. Одни действия направлены на получение, другие – на то, чтобы чего-то избежать, уклониться, предотвратить, но и в том и в другом случае действующий преследует некую цель. Как подавленное настроение, так и приподнятое порождается ситуациями, возникающими на пути к цели. Что это за ситуации? Обобщенный, но конструктивный ответ – душевные подъемы и спады развились для того, чтобы соответствовать благоприятным и неблагоприятным обстоятельствам[331]331
  Nesse RM. Is depression an adaptation? Arch Gen Psychiatry. 2000; 57(1): 14-20.


[Закрыть]. Благоприятные обстоятельства – это те, в которых малыми усилиями можно добиться очень многого. Если в долину забрело целое стадо мастодонтов – ура, срочно снаряжаемся на охоту, богатая добыча оправдает риск и напряжение сил. В период экономического подъема энтузиазм и хлопоты продавца новых автомобилей окупятся с лихвой. В неблагоприятных обстоятельствах усилия пропадут зря. Если уже который месяц в долине даже следов мастодонта не видно, охотничья вылазка окажется напрасной тратой времени и усилий. Продавать машины во время экономического кризиса дело хоть и не настолько безнадежное, но радости в нем мало.

Душевный подъем в благоприятных обстоятельствах дает возможность воспользоваться ими по полной. Уныние в неблагоприятных обстоятельствах позволяет избежать риска и бесполезного расходования сил, заодно побуждая переключиться на другие стратегии или цели. Способность менять настроение в зависимости от благоприятности обстоятельств дает преимущество при естественном отборе.

Чем дальше, тем интереснее. Когда благоприятные обстоятельства с большой долей вероятности такими и останутся, необходимость в излишнем рвении пропадает. Если мастодонты идут через долину сплошным потоком, можно не суетиться при виде стада. Если урожай можно снять в любое время – зачем напрягаться. Но если мастодонты в долине показываются редко, подсуетиться при виде следов будет нелишне. Как ни парадоксально, чрезмерный энтузиазм оправдан в основном тогда, когда благоприятная возможность скоротечна. Уныние тоже полезнее при временном ухудшении дел, а не когда тяжелые времена затягиваются на неопределенный срок. У человека, потерпевшего внезапную серьезную неудачу, жизненная ситуация рано или поздно наладится, но в мрачном свете депрессии он не всегда сумеет это разглядеть.

Чтобы максимизировать приспособленность, достаточно принять три правильных решения. Давайте посмотрим, как этому способствует настроение, на примере сбора дикой малины. Решение первое: сколько сил потратить на данный куст? Собирать ягоды как можно скорее или не торопясь? Второе: когда прекращать? Тянуться в самую гущу этого куста или поискать нетронутый? И наконец: что делать, когда с малиной будет покончено? Пособирать еще что-нибудь, заняться чем-то совсем другим, отправиться домой?

Наша жизнь – это череда подобных решений разной степени срочности. Перекроить еще раз этот абзац или он уже достаточно хорош и можно редактировать следующий? Поработать еще или прерваться на обед? Дописывать в принципе эту книгу или бросить все и научиться играть в гольф? Как-то оно туговато идет, вдохновение иссякает, пойду я все же пообедаю.

Вот, так-то лучше. Переключив внимание благодаря короткому перерыву, я ставлю главный вопрос чуть иначе: почему отсутствие способности к смене настроения невыигрышно? Ведь колебаний настроения могло бы и не быть. Оно всегда оставалось бы одинаково ровным: мы не воодушевлялись бы, набредя случайно на дерево, сплошь увешанное спелыми плодами, и не огорчались, не обнаружив ни единой ягодки на дереве, к которому мы специально шли несколько часов. Наше сердце не трепетало бы от кокетливого взгляда прекраснейшей из дам и не каменело бы от осознания, что взгляд был предназначен другому. Без способности к переменам настроения ни выигрыш в лотерею, ни банкротство никак не влияли бы на уровень энергии, энтузиазма, готовности к риску, инициативы или оптимизма. Пример со сбором ягод можно спроецировать на множество других жизненных ситуаций, даже таких глубоко личных, как решение остаться на этой работе или искать другую, сохранять семью или разойтись[332]332
  Kramer PD. Should you leave? New York: Scribner; 1997.


[Закрыть].

Если вы хоть раз собирали дикую малину, вам наверняка знакома вся гамма эмоций, сопутствующих этому занятию. При виде куста, ломящегося от невиданного урожая, вы приходите в восторг и с радостным азартом ссыпаете в корзину полные пригоршни, не забывая отправлять в рот самые крупные и душистые ягоды. Те, которые на виду, постепенно редеют, корзина пополняется все медленнее и медленнее. Воодушевление спадает. И вот вы уже тянетесь сквозь колючие ветки в глубь куста за самой последней корявой ягодкой. Мотивация к сбору ягод на этом кусте пропала окончательно – и это хорошо. Бессмысленно пытаться обобрать каждый куст дочиста. Но и бестолково метаться от куста к кусту тоже не стоит. Как долго стоит задерживаться у куста, чтобы собрать максимальное количество ягод за единицу времени? На первый взгляд задача абстрактная, однако от правильного ее решения зависит приспособленность почти любого животного[333]333
  Sinervo B. Optimal foraging theory Internet]. 1997. Available from: http://bio.research.ucsc.edu/~barrylab/classes/animal_behavior/FORAGING.HTM.


[Закрыть].

Специалист по поведенческой экологии и математик Эрик Чарнов предложил изящное решение, многое проясняющее в области настроений в повседневной жизни[334]334
  Charnov EL. Optimal foraging: the marginal value theorem. Theor Popul Biol. 1976; 9(2): 129-36.


[Закрыть]. Для простоты предположим, что на поиски нового куста всегда уходит одинаковое время (на графике обозначено как «время поиска»). Сбор ягод со свеженайденного куста сперва идет быстро, потом все медленнее, поэтому кривая на графике сначала резко уходит вверх, потом выравнивается. Прекратить сбор можно в любой точке этой кривой. Чем дольше вы задерживаетесь у куста, тем больше ягод с него соберете, но, чтобы максимизировать объем собранного за единицу времени, нужно угадать момент, когда пора переходить к следующему кусту.

Лучший момент для перехода – тот, который обеспечит наибольшее количество собранных ягод в единицу времени. Число ягод – это высота кривой (вертикальные пунктирные линии), а время – длина (время поиска + время сбора), поэтому, чтобы собрать наибольшее количество ягод в единицу времени, нужно переходить к следующему кусту в той точке, где наиболее круто уходящая вверх (сплошная) линия на графике касается вершины кривой. Если перейти раньше (самая нижняя пунктирная линия, упирающаяся в кривую) или задержаться дольше (средняя пунктирная линия, пересекающаяся с кривой), вы соберете меньше ягод за единицу времени.

Чарнов назвал свои построения теоремой предельного значения, поскольку самое главное происходит «на пределе», в той точке, где скорость сбора ягод с имеющегося куста падает ниже числа ягод, которые можно собрать за единицу времени с нового куста. Ключевая идея проста, как все гениальное. Чтобы принять правильное решение, не нужно ничего высчитывать, достаточно положиться на эмоции. Чтобы максимизировать число собранных за день ягод, переходите к новому кусту, как только утратите интерес к имеющемуся. Поскольку эмоции запрограммированы естественным отбором, обычно это и будет тот момент, когда скорость сбора с имеющегося куста снизится до среднего числа ягод в минуту с множества кустов. Этот механизм принятия решений встроен в мозг почти каждого живого существа. Божьи коровки, пчелы, ящерицы, бурундуки, шимпанзе и люди справляются с такими задачами во время добычи пропитания одинаково хорошо. Здесь не требуется никаких расчетов, оптимальный момент перехода к новому источнику добычи подсказывает мотивация.

Решение, когда лучше всего переключиться с одного занятия на другое, принимается по тому же принципу. Если кустов и ягод так мало, что вы больше калорий израсходуете на топтание в малиннике, чем получите от малины, лучше всего прекратить сбор. Даже если ягод полным-полно, все равно наступит момент, когда лучше всего закруглиться, иначе корзина станет неподъемной, а потом придется круглые сутки торчать у плиты, перерабатывая добычу на варенье, которое вы и за год не съедите. Как раз к этому моменту мотивация пропадает, и разумный человек уходит домой.

Теорема предельного значения задает ритм нашей жизни. Мы увлеченно беремся за дело, какое-то время ему предаемся, затем теряем интерес и переключаемся на что-нибудь другое. Сколько мы продержимся, зависит от изначальных затрат, то есть затрат на поиск нового куста, от снижения окупаемости с течением времени и от окупаемости доступных альтернатив. Например, чтобы почитать книгу, вам нужно найти подходящую, усесться в кресло, включить свет и приступить к чтению. Если через пару минут вы побежите искать себе новое занятие, много прочитать вам не удастся.

Страдающие синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) знают об этом как никто другой. Их мотивация к текущему занятию быстро гаснет, померкнув на фоне сияющих, как неоновые вывески, новых увлекательных возможностей. Они постоянно перескакивают с одного дела на другое и редко доводят до конца хотя бы одно. Было бы интересно понаблюдать за ними на сборе малины – готов спорить, что куст они бросают задолго до оптимального момента. Однако и слишком долго задерживаться тоже неблагоразумно. Для людей, которые слишком застревают на одном занятии, найдется свой диагноз – синдром переизбытка внимания[335]335
  Rosetti MF, Ulloa RE, Vargas-Vargas IL, Reyes-Zamorano E. Palacios-Cruz L, de la Peña F, et al. Evaluation of children with ADHD on the Ball-Search Field Task. Sci Rep [Internet]. 2016 Jan 25 [cited 2018 Jan 14]; 6. Available from: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC4726146.


[Закрыть]. Интересно, что лекарства, использующиеся для лечения СДВГ, повышают уровень дофамина – того самого вещества, которое выделяется в мозге в ответ на вознаграждение. Повышение уровня дофамина заставляет мозг реагировать так, будто за единицу времени с куста поступает больше ягод, чем на самом деле, побуждая продолжать начатое.

Еще одно взаимосвязанное решение, которое возвращает нас к теме уныния и депрессии, – как определить, когда уже пора сворачиваться и идти домой? Общий ответ прост: если вы тратите больше калорий в минуту, чем получите в результате, лучше уйти домой и подождать до лучших времен.

Шмели собирают пыльцу и нектар весь жаркий летний день напролет. Но вот наступает вечер, в прохладе на каждое движение крыльев уходит больше сил, цветы закрываются и искать их все труднее. Где-то там, в сгущающихся сумерках, таится момент, когда пора будет лететь домой. Шмели определяют его безошибочно[336]336
  Heinrich B. Bumblebee economics. Cambridge (MA): Harvard University Press; 1979.


[Закрыть]. Их предки, которые улетали слишком рано или задерживались слишком надолго, получали за день меньше калорий, поэтому оставляли меньше потомства. Тот же принцип действует и для кроликов, хотя цена задержки у них выше: замешкавшийся достается на ужин лисе. Когда в том или ином занятии предполагаемые затраты превышают выгоду, представителю любого вида лучше… не делать ничего. Ничего не предпринимать, остановиться! Точнее, найди подходящее укрытие и переждать там до лучших времен. Вот теперь мы вплотную подходим к унынию и депрессии.

Некоторые животные каждую ночь уходят в выраженный анабиоз. Полосатолицая мышь – мышеподобное сумчатое животное – обитает в голой австралийской пустыне, где источники пищи скудны, а перепады температур огромны. Обеспечить себе за день достаточное количество калорий, чтобы греться всю холодную зимнюю ночь, сумчатая мышь не в состоянии, поэтому с наступлением темноты ее метаболизм замедляется, и, снизив температуру тела до двадцати градусов, мышь до утра впадает в мини-спячку[337]337
  Körtner G, Geiser F. The key to winter survival: daily torpor in a small arid-zone marsupial. Naturwissenschaften. 2009 Apr 1; 96(4): 525.


[Закрыть]. Иногда самая лучшая стратегия – делать даже меньше, чем ничего.

Другим животным приходится принимать жизненно важные решения насчет того, когда лучше пойти на крупный риск. В классическом эксперименте специалист по поведенческой экологии Томас Карако с коллегами приучил юнко (птицы из отряда воробьиных) искать птичий корм в двух кормушках. В обеих можно было добыть одинаковое среднее число зерен за посещение, однако если одна кормушка обеспечивала крохотную, но стабильную окупаемость затрат на добычу, то во второй окупаемость сильно варьировала. При обычной температуре среды птицы предпочитали пусть невысокую, но зато стабильную окупаемость. Когда же температура опускалась ниже позволяющей дожить до утра на калориях от корма с малой, но стабильной окупаемостью, птицы меняли стратегию. Гарантированной гибели от переохлаждения они предпочитали риск, дающий хоть какой-то шанс уцелеть, – примерно как военнопленные-смертники, которые пытаются бежать, несмотря на вышки, колючую проволоку и охрану с автоматами[338]338
  Caraco T, Blanckenhorn WU, Gregory GM, Newman JA, Recer GM, Zwicker SM. Risk-sensitivity: ambient temperature affects foraging choice. Anim Behav. 1990; 39(2): 338-45.


[Закрыть].

Суровые времена требуют нелегких рискованных решений. Моя бабушка родилась в феврале 1884 года на небольшом острове у побережья Норвегии. В день ее крестин мой прадед заметил у берега крупный косяк рыбы. Неслыханная удача, подарок судьбы, позволяющий прокормить несколько лишних ртов долгой голодной зимой! Прадед с товарищем кинулись в лодку и принялись грести, сражаясь с волнами. Они забрасывали сети снова и снова, пока лодка не наполнилась до краев. Наловить еще или поворачивать к берегу? Рыба-то еще здесь, а вот рыбакам не факт что удастся выйти в море во второй раз. Они продолжили ловить, сваливая рыбу в пустую шлюпку, болтающуюся за кормой лодки на цепи. Поднялся ветер, шлюпка перевернулась, обрубить цепь было нечем, и обе лодки пошли ко дну. Моя прабабка в отчаянии металась по берегу с новорожденной дочерью на руках, глядя, как муж тонет у нее на глазах. Оптимизм и храбрость – качества ценные, но порой роковые. Когда знаешь об опасностях, которыми чреват риск в суровых условиях, становится понятнее, откуда у ныне живущих потомков моего прадеда склонность к тревожности и пессимизму.

Разумеется, и в наше время для многих людей остаются жизненно важными решения, касающиеся сбора ягод или ловли рыбы, однако теперь все же актуальнее долгосрочные социальные цели в обширном хитросплетении общественных взаимосвязей, вынуждающем нас принимать нелегкие решения, продолжать ли труды, которые, возможно, окажутся напрасными. Есть области, в которых немногочисленным победителям в конкурентной борьбе достается невероятный приз, а у всех остальных годы усилий и труда превращаются в пшик. Добиться славы в профессиональном футболе – это вершина успеха, но 999 из 1000 штурмующих эту вершину сорвутся на подступах. Слава даже самого знаменитого из писателей меркнет по сравнению с футбольной, но это совершенно не расхолаживает многочисленных желающих взяться за перо. Карьерные битвы – неисчерпаемый источник подобных примеров, однако настроение управляет и более обыденными целями, такими как желание сбросить вес, найти работу, поладить со вздорным начальством или супругом, не позволить артриту превратить вас в беспомощного калеку. С переменным успехом мы продвигаемся к целям, составляющим нашу жизнь, и настроение в процессе то взлетает, то падает.

И здесь мы возвращаемся к ключевому вопросу, поставленному теоремой предельного значения: когда лучше всего отказываться от крупной жизненной цели? В первые годы своей клинической практики я всегда рекомендовал пациентам бороться, не опускать руки, не слушать голос депрессии, внушающий, что удачи им не видать. В некоторых случаях эти советы помогали: кому-то удалось с четвертой попытки поступить в медицинский, кому-то – с пятого приезда в Нэшвилл получить приглашение спеть в Grand Ole Opry[339]339
  Grand Ole Opry – прямая радиотрансляция престижного концерта с участием звезд кантри, проходящего в концертном зале в Нэшвилле. – Прим. пер.


[Закрыть]. Однако гораздо чаще мои пациенты отчаивались, не выдерживая череды неудач. Пятилетняя помолвка вполне может наконец закончиться свадьбой, а актер, решивший остаться в Лос-Анджелесе и штурмовать Голливуд еще годик, наконец пробьется в киноиндустрии – но так бывает редко.

Объективный опыт в сочетании с растущей приверженностью эволюционному взгляду побудили меня прислушиваться к настроению пациентов. Слишком часто их симптомы проистекали, судя по всему, из глубинного осознания, что некий крупный жизненный проект так никогда и не осуществится. Она так радовалась, когда он предложил жить вместе, но все идет к тому, что более желанного предложения она от него не дождется. Начальник вроде бы и отзывается хорошо и даже намекает на повышение, но от слов к делу не переходит. Надежда на новый курс лечения еще теплится, но все предшествующие попытки справиться с онкологией ничего не дали. Муж две недели в завязке и не берет в рот ни капли, но сколько раз он до этого клялся, что завязал, а потом срывался в запой? Далеко не всегда уныние – это порождение расстроенного мозга, оно может быть нормальной реакцией на недостижимость цели.