Текст книги "Луна и лотос. Сказка для взрослых"

Женя снова и снова спрашивала:

– Где Роман?.. Нельзя ли с ним повидаться, хоть на минутку, хоть на полсекундочки?..

Но все – и Дунай с Даной, и Водян Ершович, и кикиморы с русалками – были неумолимы, строго качали головами:

– Нет, девочка, не проси, не положено. До самой свадьбы вы теперь не увидитесь. Так велит это обычай!

А Водян Ершович, покачивая седой головой и оглаживая длинные «сомовьи» усы, важно добавлял:

– Это тебе не чернила переводить да бумагу печатями марать, как в ихнем ЗАГСе! Здесь все по правде, как заповедано век от века…

Оставалось только ждать, но как же медленно тянулось время в подводном тереме с красной крышей!.. И почему-то Жене мстилось, что уехал ее суженый, уехал далеко, в путь опасный и долгий. Потому покоя она не знала, и за трое суток (слава Богу, суток земных!) глаз почти не сомкнула, до самого долгожданного утра.

Примечания:

*княжна Ксения Нижегородская – жена Дмитрия Донского.

***

Ух, и неслась сомовья упряжка в обратный путь! Под плавниками вода вскипала бурунами, сильные тела морских чудищ извивались, хвосты молотили сильней, чем вины у иного катера… Акулька сомами правила умело, твердой рукой, но все ж порой взвизгивала по-девчачьи, боролась с желанием перекинуться в порешню, да забиться под сиденье, в ноги к царевичу, что сидел тих и печален, и на гонку отчаянную внимания не обращал. Не до того ему было: мыслями он то касался своей ладушки, что томилась по нему в красном тереме, но не мог забыть и несчастную Светлану в каменной хижине.

Матушка Жени, прялку свою оставив, приняла его ласково, даже с радостью… дельфины и русалки загодя успели ей разболтать, что едет к ней в гости царевич Роман Руский, едет секретно, да какие секреты можно хранить в Отраженном мире, где в одном месте колыхнется, а за тысячу верст отзовется?.. Хорошо еще, что Ильм Ниевич согласился, не стал преград чинить, и спрутоголовых отозвал заранее, нашел им дела поважнее. На одном лишь настаивал владыка Черного моря: гостю инкогнито сохранять, шума не поднимать, а в Лазоревую деревню, где жили морские девы, когда во дворец не призывались, и работой иной не были заняты, прийт своими ногами, без упряжки и лишних провожатых.

Роман условие выполнил, в деревню добрался, и колено перед будущей тёщей почтительно преклонил, но сердце его от сострадания как сжалось, так и не расправилось до сих пор.

– Повезло моей дочке… повезло больше, чем мне… – Светлана тихо улыбалась, угощая зятя блинами и вареньем из анемонов, и особенным чаем из пятнадцати трав, что только у Черноморских и водился. – Хорошо, что ты приехал, царевич. Я же здесь как во сне живу, уж столько лет, себя почти не помню, что-то делаю, а просыпаюсь лишь, когда меня в Тверди вспоминают, или -Бог радости посылает – Илюша в гости заглядывает…

Роман сам родился в Тверди, потому и понял, что нежным именем «Илюша» земная женщина Светлана Скворцова называет грозного царя Ильма Ниевича.

– Женя вас часто вспоминает… – начал он издалека. – Она мне все про вас рассказала, все, что знает, и даже спрашивала – не могут ли мои, волжские, узнать, что за беда с вами приключилась?..

– А-а-а, -покачала головой Светлана. – Я и удивлялась, что так посветлело вокруг в последнее время, дельфины ко мне зачастили, то туда сунутся, то сюда, а потом от Илюши секретное послание доставила – что дочка замуж собралась, и не за простого парня, а за царевича, и чтобы я ждала гостя… секретно… А это, значит, ты со своими подданными воду взбаламутил!.. Настойчивый… смелый… такой должен был моей Женьке понравится.

– А представляете, как она будет рада, если узнает, что мама -жива, и не забыла о ней, и хоть живет далеко и трудно, справляется, духом не падает, на Бога надеется, и не зря! – продолжил наступление Роман.

– Может быть… – вздохнула печальная морская дева, лицом затуманилась. – А может быть и то, что видеть меня не захочет… за то, что бросила. Все обиды вспомнит.

Роман взглянул на Светлану строго, но понимающе, сказал мягко:

– У Жени доброе сердце. Она простит… когда про все узнает. Не знать правды намного хуже и больнее.

– И то верно… но мне отсюда обратной дороги нет, царевич… так уж вышло, такая моя судьба: была глупой школьницей, а стала невольницей. Да еще и полюбовницей, не женой… нет, не уйти мне. И отсюда не отпустят, сам знаешь, и у вас – не примут, а у дочери своя жизнь, она теперь с тобой.

– Со мною, матушка… но и без вашего благословения нам никак нельзя.

– Да разве я не понимаю? Уж чему-чему, а этому научилась, здесь, в полумраке, и без мужа, и без отца с матерью. Ох, горько… и Женю без благословения не оставлю, и ты его получишь, Роман Дунаевич – сам и передашь своей суженой.

Они посмотрели друг другу в глаза… долго молчали.

Светлана первой не выдержала, первой отвела взгляд:

– Знаю, знаю… ты меня насквозь видишь, прямо в душу смотришь. Все хочешь понять, как я могла дочь оставить… хотела ей счастья, и себе хотела, немудреного женского счастья, а вышло – и сама страдаю, и Женьку дважды предала. Но разве сердцу прикажешь? Без Ильма мне жизни нет, нет и не было, с тех пор, как впервые мы встретились… еще в Тверди… на закате, посреди моря… Я тогда приехала в Крым на обучение фридайвингу: в открытом море ныряли, с дикими дельфинами плавали… так вот и познакомились: я далеко от катера отплыла, сил не рассчитала, стала тонуть… и вдруг, как в сказке, появились откуда-то дельфины, а с ними – он, Ильм, прекрасный как бог. Я, как в себя пришла да отдышалась, сперва подумала, он инструктор из другой группы… не могло мне, советской студентке, в голову тогда придти, что это сам морской владыка.

Роман слушал рассказ Светланы, не перебивая, старался представить, как ей, полюбившей морского царя, и ребенка с ним зачавшей – вдали от всех, на уединенном острове, среди говора лазоревых волн и пышных южных красот, после жилось в Тверди… И грустно становилось, потому что знал он грустное окончание истории, и для маленькой Жени, и для ее молодой беспечной мамы. Ему-то самому, выходит, крупно повезло, что был полукровкой, и не первым волжским царевичем, что жизнь связал с девой из Тверди. Ильм Ниевич был другим, ни одной капли человеческой крови не текло в его жилах, и семья была куда как строже и надменнее, чем родичи царя Дуная. Так что женился Ильм не на возлюбленной… а если точнее – ни на одной из возлюбленных, женился на ком положено, на знатной морской царевне со Средиземноморья. Светлана и знать не знала, что у ее любимого, что из моря к ней выходит в лучах закатного солнца, и капли жемчужинами дрожат на золотисто-смуглом теле… – есть законная супруга, а от супруги этой – множество детей. Потому и не звал он ее к себе, потому и дочку не хотел видеть. Привязаться боялся… и когда Светлана нарушила запрет, решила рискнуть, все на карту поставила, и бросилась в бурное море – сработала древняя морская магия, темная и страшная, направленная на защиту от чужаков. Море приняло Светлану, чтобы никогда больше не отпустить, ведь по магическому закону, она добровольно в рабство отдалась. Вот и стала морскою девой, печальной невольницей, что на дворец царя могла лишь издали любоваться… хорошо еще, что невинную жертву -ребенка безответного, за мать пострадавшего, пучина отвергла, не приняла.

«Для меня Женю сохранило Черное море…» – понял Роман. – «Но мать – не отдаст, да она и сама не хочет к прежней жизни вернуться». Ведь сумел же Ильм Ниевич как-то проведать, и отыскать свою запретную любовь среди молчаливых печальных полурусалок… таясь, ходил к ней на встречи, и вот, неспроста глаза прикрыл на тайный визит царевича с территории Волжских. Дозволил Роману повидаться перед свадьбой с матерью невесты, ведь невеста все ж таки ему родной дочерью была… пусть не по закону царской чести, но по закону любви.

Они проговорили со Светланой еще долго, а под конец беседы она сняла с шеи цепочку из белого золота, с мерцающим камнем лунного цвета, и протянула Роману:

– Возьми… вот вам мое благословение, царевич… будьте счастливы. Пусть носит и помнит обо мне, в молитвах вспоминает. Об одном прошу – никогда ей не рассказывай всей правды. Не нужна ей такая правда. Молчи, таись, но не говори, что видел меня.

Тяжело было дать такое обещание, но -пришлось, иначе не получил бы царевич талисмана. Оттого и был он печален и задумчив весь обратный путь…

Но чем дальше от Черного моря, чем ближе к светлым волжским просторам, к Плёсу, где ждала любимая -тем больше теплело сердце, разгоралось надеждой на близкое счастье, и верилось – хотелось верить – что быть им вместе с Женей на всю вечной, единою плотью и единой душой. Собственная двойственность больше не пугала, не казалась ошибкой. Полукровка он, и что же? Вот и ладушка его – полукровка… Так получается, что они теперь как настоящие половинки: дополняют, достраивают друг друга до единого целого.

Не будет на их свадьбе Жениной родни, ни отца, ни матери, ни даже деда… Суровый старик в Плёс ехать отказался, велел только «фотографии с регистрации прислать, чтобы я видел, что все по правилам». Ну и что же? Разве только те родня да близкие, в ком общая кровь?.. Посаженным отцом для Жени согласился быть плёсовский мельник, Семен Антонович, а посаженной матерью -мельникова жена, румяная и добродушная толстушка Агафья. В подружки невесте набились веселые кикиморы, Акулька и Снежка – первые. Венки для свадьбы сплетут из разных трав и цветов, из ивана-да-марьи, медвежьего уха, ромашек и клевера…* А полотенце, каким молодым свяжут руки на обручении, вышивала сама Дана Светлановна. И нет, не будет в Женином венке голубой ленты…

Примечания:

* в славянском свадебном обряде венок имел ритуальное значение, именно обмен венками скреплял брачный союз.

*голубая лента, вплетенная в венок, означала девушку-сироту

ЭПИЛОГ

Роман и Женя, отныне муж и жена, сидели на деревянных мостках, держались за руки и болтали босыми ногами в теплой волжской воде…

Свадьба их выдалась такой, что о ней еще долго будут вспоминать в Плёсе – и жители Тверди, и обитатели Отраженного мира. Венчание прошло в березовой роще на берегу, белые деревья в летних зеленых нарядах были украшены еще и лентами, и цветами, и пестрыми флажками с причудливыми эмблемами: выдра, черепаха, сом… Молодые давали друг другу обеты, стоя под аркой, сплетенной из березовых ветвей, ивовых прутьев и осоки, и тоже богато украшенной цветами, речными -лотосами, кувшинками – и вполне земными, ромашками и васильками. Ну а после прямо в роще расставили длинные столы, покрытые вышитыми скатертями, принесли высокие караваи и курники, открыли бочки с пенным сладким вином, с царской винокурни, разлили по чашам… и грянуло веселье, под открытым небом, под солнцем, льющим золотой огонь на мягкие сочные травы, точно само Небо с Землей и соединялись в брачном союзе.

Жених с невестой, правда, пили одну лишь ключевую воду да сладкий сбитень, на двадцати травах настоянный, но Женя все равно чувствовала себя хмельной, голова у нее кружилась, а сердце едва не выскакивало из груди от страха и счастья… Роман обнимал ее, то смешил шутками, то вдруг серьезнел и на ухо шептал страстные признания и обещания, заставлявшие краснеть – и томительно ждать обещанного, когда опустится ночь.

И ночь наступила. Жениха с невестой, как велит обычай, снова осыпали пшеном и просом, дали по глотку лотосового вина, сладкий пряник, который они должны были съесть вместе, кусая с разных концов, и с песнями проводили в дом, к брачному ложу…

Конечно, не обошлось и без соленых шуточек, неизбежных на любой настоящей свадьбе, и ряженые покривлялись изрядно, и кикиморы попытались из-под носа у царевича, чуть ли не на пороге спальни, украсть молодую жену, но Роман был настороже, и кражи не допустил. Подхватил Женю и, больше не оглянувшись ни на кого, внес в спальню… их тотчас оставили в покое.

Под окнами и вокруг все затихло, и ряженые, и гости точно разом сгинули, и в томной, пахнущей земляникой и лотосом темноте остались лишь мужчина с женщиной, страстно желающие друг друга.

– Ладушка моя…. любимая… одна-единственная – навсегда… – шептал Роман, целуя, и постепенно раздевал Женю, без суеты и спешки, и каждым прикосновением заставлял дрожать и стонать. А она, в своей черед помогая мужу снимать одежду, не оставалась в долгу, ласкала без стыда и страха, и, готовая принадлежать, упивалась его ответными стонами. Губы находили губы, грудь прижималась к груди, бедра упирались в бедра, напряженный член властно вторгался в жаркую женскую глубину, и сила взаимного влечения нарастала, чтобы в конце концов слиться во вспышке чистейшего наслаждения.

Они не спали ни минуты… и не пропустили момент, когда ночная синь отступила от окон, молочно-белый туман над Волгой стал рассеиваться, и первые золотисто-розовые блики рассвета начали расплываться по небу. Тогда-то Роман и предложил полусонной, измученно-счастливой Жене пойти на реку, поздороваться с водой, освежить горячие тела… и просто посидеть рядом на мостках. Да еще таинственно намекнул, что у него есть для нее подарок, дождавшийся своего часа.

Это была правда: она едва успела накинуть сорочку и перед зеркалом поправляла спутанные волосы, как Роман неслышно подошел сзади и осторожно надел ей на шею тонкую жемчужную нитку с кулоном из лунного камня…

– Это тебе, любимая, – прошептал он. – На счастье.

Женя вспыхнула, спиной прижалась к мужу, благодарно обхватила рукой, а сама не сводила глаз со своего отражения в зеркале: таким нежным и красивым показалось ожерелье… и смутно знакомым, чем-то из безмятежного счастливого детства, когда мама еще была рядом и целовала ее на ночь. От него сразу же стало тепло, и наконец поверилось, что ей не снится долгий-предолгий фантастический сон, а в самом деле началась новая жизнь. Рядом с Романом, возлюбленным и законным мужем. Ей даже послышался – она готова была поклясться! – тихий голос мамы: «Будь счастлива, дочка. Будьте счастливы на долгие-долгие годы… навсегда».

У Жени повлажнели глаза, она по-детски всхлипнула, но плакать не стала, только обернулась к мужу, покрепче обняла и спросила:

– Ромка!…Где ты это нашел?.. Как узнал про лунный камень?.. У меня такой в детстве был, а потом пропал куда-то…

Роман к сердцу ее прижал, улыбнулся и прошептал таинственно:

– Ты еще не привыкла, что я немного волшебник?..

– Еще нет… но привыкну… и всему научусь. Я обещаю.

– Как же я тебя люблю, моя родная…

– А я тебя, мой милый…

Они снова обнялись и полуодетые вышли в раннее летнее утро, пахнущее цветущим садом, ягодами, мокрой землей и чистой речной водой. Сели на деревянных мостках, опустили ноги в воду, соединили руки и стали ждать, когда взойдет солнце.

Ожерелье на шее у Жени переливалось перламутром и лунным серебром, а Роман все смотрел на свою ладушку, не мог наглядеться и думал, как пойдет ей лотосовый венок волжской царевны.

КОНЕЦ

Дорогие читатели! Спасибо, что дошли с моими героями до конца истории… я решил пока что оставить их здесь, в моменте тихого и безмятежного счастья.

Буду благодарен за ваши отзывы, от них во многом зависит, решусь ли я взяться за новую книгу о Романе и Жене, ведь свадьба -не конец, а начало.