Текст книги "Лев Троцкий и политика экономической изоляции"

В течение первых лет советской власти взгляды партийного руководства отличались большой наивностью, что было вполне объяснимо. В теории Маркса не имелось никаких конкретных указаний по поводу создания нового строя. За несколько месяцев, непосредственно предшествовавших революции, Ленин набросал ряд предложений, которые представляли собой лишь поверхностные замечания и вряд ли могли претендовать на продуманную модель социалистического общества. В список возможных мероприятий Ленин включил слияние и, возможно, национализацию банков, национализацию существующих промышленных синдикатов, принудительное объединение крупных независимых предприятий и обязательное вступление граждан в потребительские общества. Земельный вопрос, один из главных вопросов революции, был решен в результате принятия программы, предложенной левыми эсерами. Таким образом, post facto были закреплены результаты, достигнутые в ходе крестьянских восстаний.

Трудности, которые приходилось преодолевать новому правительству, частично были обусловлены партийной пропагандой. В августе 1917 года Ленин в работе «Государство и революция» заявил, что управление современным обществом и экономикой сводится к выполнению задач учета и контроля, которые «упрощены капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок». «Организуем крупное производство, – писал Ленин, – сами мы, рабочие»¹. Соответственно, когда рабочие взяли в свои руки предприятия, они думали, что популярный лозунг о контроле со стороны рабочих предполагает передачу предприятий в их собственность. Появилось множество независимых предприятий, подчинявшихся исключительно рабочему контролю, что приводило все к большему ухудшению ситуации в промышленности.

Ленин признал необходимость полной национализации промышленности лишь весной 1918 года. Ранее он предполагал, что страна в своем развитии должна пройти промежуточный этап, который он называл «государственный капитализм». По мнению Ленина, система «государственного капитализма» будет отдаленно напоминать германскую экономику периода войны. За контроль над производством продукции и далее будут отвечать владельцы заводов и их управляющие. Они должны будут обеспечивать выполнение таких общих требований, как, например, соблюдение восьмичасового рабочего дня. Фабрично-заводские комитеты и народные комиссары будут вправе потребовать с владельцев предприятий финансовые отчеты. Высшим органом административного управления должен был стать Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ)[245]245
  Утвержден при Совнаркоме декретом ВЦИК и Совнаркома 2 (15) декабря 1917 г.


[Закрыть]. Этот громоздкий управленческий аппарат был создан в декабре 1917 года. После срыва переговоров с крупнейшими промышленниками Ленин убедился, что в руки частного капитала не может быть передана даже часть полномочий. 28 июня 1918 года практически вся промышленность была, наконец, национализирована[246]246
  Речь идет о принятом 28 июня 1918 г. декрете Совнаркома «О национализации предприятий ряда отраслей промышленности, предприятий в области железнодорожного транспорта, по местному благоустройству и паровых мельниц».


[Закрыть]. Однако по крайней мере одна из главных причин принятия такого решения не имела никакого отношения к экономике. Формальный акт национализации являлся гарантией того, что юридические права на российскую собственность не перейдут в руки германских граждан, права собственности которых были практически закреплены в дополнительном протоколе к тексту Брест-Литовского мирного договора.

В течение большей части этого периода Троцкий проводил мирные переговоры. В марте 1918 года он был назначен народным комиссаром по военным делам и председателем Высшего военного совета. На новом посту в наследство ему досталась опасная для страны ситуация. В июле, когда левые эсеры предприняли попытку свержения большевиков, охрану правительства обеспечивал лишь один военный отряд. В Сибири готовились к выступлению контрреволюционеры, основную военную силу которых составляли чехословацкие военнопленные. Ощущалась острая необходимость в восстановлении военной дисциплины, и для организационного руководства над процессом создания Красной Армии Троцкий привлек бывших царских офицеров.

Яркий отпечаток на экономические взгляды Троцкого наложила его деятельность в качестве наркома по военным делам. В марте 1918 года он предупреждал, что анархия представляла самую главную угрозу для выживания революции. Он призывал к работе, дисциплине и порядку и утверждал, что «в политическом, в революционном, в военном смысле советский режим непобедим, но он может споткнуться о свою неспособность справиться с творческими, организационными задачами»². Одновременно с экспериментом в армии Троцкий предложил использовать буржуазных специалистов и в народном хозяйстве. Их следовало привлекать к процессу восстановления промышленности и к администрированию на добровольной основе, а при необходимости – на принудительной. По его мнению, созданные на предприятиях фабрично-заводские комитеты и выборные комиссии со временем уступят место квалифицированным инженерам и техническим специалистам. Революция, как он считал, должна без всяких колебаний привлекать «народный национальный капитал», который уже был вложен в опытных буржуазных специалистов³. Рабочие должны ощущать себя солдатами, постоянно помнить о своем трудовом долге и трудовой чести. Если исчерпаны все другие средства, то для того, чтобы дисциплинировать нерадивых рабочих, необходимо создавать трудовые суды. В манере, больше подходящей для военного командира, он рисовал картину слаженно функционирующего чиновничьего аппарата: «Теперь мы должны быть точны и расчетливы, как хорошие бухгалтера. Нам должно быть точно известно, какое у нас имущество, сколько сырья, зерна, какие орудия производства, сколько рабочих рук и каких именно специальностей, и все это должно расположиться, как клавиши на рояле, чтобы каждый хозяйственный инструмент действовал так же правильно, как действуют клавиши; чтобы, например, в случае необходимости, в любой момент можно было передвинуть определенное количество металлистов из одного места в другое»⁴.

В выступлениях Троцкого призывы к дисциплине впервые зазвучали в 1918 году, т. е. в то время, когда в целом стал наблюдаться отказ от принятия коллективных решений и от иных форм радикальной демократии. Ленин неоднократно подчеркивал необходимость единоначалия на производстве и более эффективного учета и контроля. Хотя некоторые из тех, кто называл себя левыми коммунистами, например, Н. Бухарин, К. Радек, Н. Осинский, В. Смирнов и другие, возражали Ленину и утверждали, что попытки восстановить трудовую дисциплину такими революционными методами могут оттолкнуть рабочих, поддерживаемая ими идея коллективного контроля вскоре полностью себя дискредитировала. В начале 1918 года к решению этого вопроса подключились профсоюзные организации, которые ограничили сферу деятельности фабрично-заводских комитетов. Ленин считал необходимым умерить пыл профсоюзных организаций, стремящихся к независимости, поэтому он заявил: «Профессиональные союзы становятся и должны стать государственными организациями, на которые в первую очередь ложится ответственность за реорганизацию всей хозяйственной жизни на началах социализма»³. Но Ленин был дальновидным политиком и понимал, что нельзя допускать излишнего нажима на организованные рабочие массы. В новой Программе партии, принятой весной 1919 года, предусматривалось, что «профсоюзы должны притти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым»⁶. Эта противоречивая уступка профсоюзам была пустой формальностью. К концу 1919 года, в самый разгар гражданской войны, когда начался настоящий голод, партийные руководители полностью забыли о квази-синдикалистских идеях, высказанных в книге «Государство и революция». Однако когда появилась перспектива возврата к более спокойной жизни, идеи уравнительности вновь оказались востребованными.

Хотя поначалу партийным руководителям и удалось добиться определенных успехов на трудовом фронте, это не устраняло угрозу из-за рубежа. Даже в апреле 1918 года мнение Троцкого о перспективах выживания социалистической России оставалось практически таким же, каким оно было до начала революции. Он полагал, что если в Западной Европе капитализм сохранится, то для России мирные условия окажутся «в десять раз хуже», чем те, которые были достигнуты в Бресте. Он писал: «Русская революция и европейский империализм не могут жить друг с другом рядом в течение долгого времени. Мы сейчас существуем потому, что немецкая буржуазия ведет кровавую тяжбу с английской и французской буржуазией. Япония тягается с Америкой, и поэтому у нее руки пока что связаны. Вот почему мы держимся. Как только хищники заключат мир, они все обратятся против нас, и тогда Германия вместе с Англией и Америкой распластают тело России на части. … Тогда нам гибель»^7.

Формирование буржуазного «единого фронта» произошло еще до завершения военных действий. К августу 1918 года часть территории России оккупировали не только германские, но и британские, французские, японские и американские войска. Ближе к концу года, когда в Европе подходил к концу процесс мирного урегулирования, Троцкий пришел к мнению, что только германская революция может сорвать реакционные планы Антанты, поскольку появится шанс создать военно-политический альянс между осажденной Россией и Германией⁸. Тогда можно будет менять немецкое железнодорожное оборудование на российский хлеб[247]247
  Троцкий писал, что немецкий пролетариат «поможет нам наладить железные дороги … а мы возьмем богатства хлебные и поделимся ими по братски с германским рабочим классом». См.: Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. Т.I. С. 372–373.


[Закрыть]. Тем самым начнет создаваться основа для будущих Соединенных Штатов Европы. Однако в ноябре, когда пала династия Гогенцоллернов, к власти пришли Эберт и умеренные социал-демократы. Перспективы начала революции в Европе были коренным образом пересмотрены. Троцкому пришлось признать, что «может пройти еще несколько лет или, может быть месяцев, если дела пойдут хорошо»⁹.

Вскоре стало понятно, что даже столь умеренный оптимизм был чрезмерным. В январе 1919 года, после неудавшегося восстания спартаковцев в Берлине, левые радикальные группировки были разгромлены. В апреле была разгромлена Баварская советская республика. К концу лета та же судьба постигла Венгерскую советскую республику. Российская дипломатическая миссия в Берлине была закрыта, а германские войска, находившиеся на территории России, получили приказ начать военную интервенцию. Америка, в течение 1919 года посылавшая гуманитарную помощь главным державам Европы, в целях борьбы против распространения большевизма всеми силами пыталась не допустить падения правительства германских умеренных социал-демократов во главе с Эбертом. Американский представитель Буллит предостерегал, что в противном случае «остальная Европа больше не сможет противостоять распространению заразы»¹⁰. Весной 1919 года кольцо блокады, которым Германия окружила Россию, сменилось кордоном стран Антанты. Троцкий с сожалением писал: «Диктатура русского рабочего класса сможет окончательно упрочиться и развернуться в подлинное всестороннее социалистическое строительство только с того момента, когда европейский рабочий класс освободит нас от экономического и особенно военного гнета европейской буржуазии и, свергнув ее, придет нам на помощь своей организацией и своей техникой»¹¹. Однако Россия ждать больше не могла. Пришло время для коренного пересмотра ситуации. В работе «Итоги и перспективы», так же как и в своей теории империализма, Троцкий дал неверный прогноз событий в Европе. В равной степени беспочвенными оказались его опасения по поводу широкого распространения крестьянской контрреволюции. Крестьяне, успокоенные перераспределением земли, предпочли режим большевиков возвращению помещиков. Белая армия лишилась народной поддержки и, несмотря на оказываемую ей помощь союзников, скоро была вынуждена отступить. Москва и Петроград успешно оборонялись от наступления врагов. В последние недели 1919 года решающие сражения Гражданской войны закончились победой, в основном благодаря умелому военному руководству Троцкого. Все бóльшую важность вновь стали приобретать проблемы организации экономики.

По мере того, как необходимость заниматься решением военных вопросов отходила на второй план, Троцкий все чаще обращался к проблемам восстановления народного хозяйства. Он, как и Ленин, был убежден, что так называемый германский «военный социализм» представлял собой организационную модель, которую можно использовать и в российских условиях¹². Ленин с самого начала считал, что для России подходит форма германского «государственного капитализма». Троцкого больше интересовала существовавшая в Германии система мобилизации трудовых ресурсов. Согласно этой системе, к совместной работе с государственными чиновниками привлекались германские промышленники и представители профсоюзов, что должно было обеспечивать равномерное распределение трудовых ресурсов. Взяв эту модель за образец, Троцкий в декабре 1919 года вынес на обсуждение Центрального Комитета партии ряд конкретных предложений, целью которых было создание системы всеобщей мобилизации труда, аналогичной призыву на военную службу.

Прежде чем перейти к рассмотрению предложений Троцкого, необходимо отметить, что идея обязательной трудовой повинности не была новой для России. Временное правительство Керенского уже пыталось создать подобную систему по германскому образцу. Еще в июне 1917 года в Петрограде большевики приняли резолюцию, в которой говорилось об обязательной трудовой повинности. К концу 1918 года были предприняты первые шаги по воплощению этой резолюции в жизнь. Было объявлено о мобилизации технических работников. Трудовая повинность каждого российского гражданина в возрасте от 16 до 50 лет была закреплена законом. В январе 1919 года была также объявлена мобилизация специалистов в области сельского хозяйства, железнодорожных служащих, работников водного транспорта и сотрудников центральных организаций¹³. В ноябре 1919 года к исполнению трудовой повинности были привлечены крестьяне. Они должны были предоставлять топливо, лошадей, повозки и сани для транспортировки важных грузов¹⁴. С учетом последующих событий, уместно отметить, что предложения Троцкого явились логическим завершением принятия ряда некоординированных мер. К началу 1920 года он оказывал огромное влияние на принятие решений благодаря своему авторитету, заработанному в результате блестяще организованной обороны Петрограда. Такому талантливому помощнику Ленин был готов предоставить, хотя бы на некоторое время, неограниченные полномочия.

Троцкий прекрасно понимал, что прежде чем заниматься восстановлением народного хозяйства, необходимо четко организовать демобилизацию Красной Армии. Однако в то время единственным эффективным механизмом в стране являлся военный бюрократический аппарат, и Троцкому не хотелось, чтобы с наступлением мира этот аппарат потерял контроль над этими огромными людскими ресурсами. В качестве альтернативы он предложил передавать военным подразделениям все больше полномочий по управлению экономической жизнью страны.

Гражданские экономические органы он рекомендовал организовывать таким образом, чтобы они территориально соответствовали аналогичным воинским подразделениям. На смену сверхцентрализованному и бессистемному контролю над экономикой, который до этого осуществлял ВСНХ, должны были придти военная дисциплина и аккуратность¹³. Перед военным руководством была поставлена задача по подготовке и проведению дальнейшей регистрации трудовых ресурсов в масштабе страны. В результате для всего трудоспособного населения каждого региона можно было предусмотреть рабочие места в соответствии с квалификацией работников. Декабрьские тезисы Троцкого, в которых был закреплен перенос принципов армейской дисциплины на уникальную по своему характеру организацию экономического управления, обозначили новый драматический виток революции. Политика военного коммунизма достигла наивысшей точки своего развития, когда непосредственная военная угроза уже отступила и когда полным ходом шла подготовка к замене Красной Армии на регулярную милицию.

Жесткие требования, которые предъявлялись к экономике на завершающем этапе периода Военного коммунизма, были непосредственно связаны с амбициозными предложениями Троцкого, провозглашенными им в декабрьских тезисах. Было очевидно, что составление проработанного экономического плана восстановления народного хозяйства откладывается на неопределенное время, однако Троцкий настаивал на незамедлительном составлении проекта «небольшого» плана, предусматривающего потребности в трудовых ресурсах ограниченного количества приоритетных отраслей промышленности. Еще до конца декабря 1919 года были разработаны планы по сбору необходимых данных. В том же месяце была создана Комиссия по всеобщей трудовой повинности, которую возглавил Троцкий. Хотя нарком по военным делам прекрасно понимал, что благодаря недавним успехам на военном фронте ситуация несколько разрядилась и население успокоилось, он не мог остановиться и прекратить командовать. По его мнению, «переход к режиму трудовой повинности должен неизбежно поддерживаться мерами принудительного характера, то есть в последнем счете вооруженной силой пролетарского государства»¹⁶. В декрете, принятом Советом народных комиссаров объявлялось, что к рабочим, которые пренебрегают выполнением трудовых обязанностей, должны применяться дисциплинарные меры. Планировалось создать штрафные трудовые части; в исключительных случаях особо злостные нарушители трудовой дисциплины могли предстать перед судом революционного трибунала¹⁷. Чтобы продемонстрировать солидарность партийных руководителей по этим вопросам, в газете «Правда» от 5 февраля 1920 года было опубликовано официальное заявление, в котором разъяснялась необходимость подобных мер[248]248
  По-видимому, имеется в виду передовая статья «Приказы по трудовому фронту», в которой говорилось о решении ВЦИК о мобилизации трудящихся на заготовку и доставку топлива, очистку и ремонт железнодорожных путей и др.


[Закрыть].

Предполагалось, что при мобилизации трудовых ресурсов самым внимательным образом будут учитываться навыки и квалификация рабочих, а также потребности в рабочей силе. Воинские подразделения, прекратившие участие в военных действиях, планировалось превратить в «трудовые армии». Они должны были заняться заготовкой продовольствия и топлива, строительством железных дорог и выполнением других работ, над которыми несложно было осуществлять контроль. Крестьяне должны были периодически отбывать трудовую повинность, выполняя аналогичные задания под контролем местных трудовых комитетов и военной администрации. Одна из первых трудовых армий была сформирована на Украине под непосредственным руководством Сталина. Преобразование воинских подразделений в структуры трудовой армии, по сути, означало отсрочку демобилизации. Эти меры вряд бы привели к организованному и решительному противодействию со стороны крестьян, однако трудовая мобилизация промышленного пролетариата могла вызвать серьезные проблемы и обострить ситуацию.

Теоретически, целью революции было освобождение рабочих. Однако декабрьские тезисы выглядели жалкой пародией на прежние лозунги партии: роль профсоюзов фактически сводилась на нет, поскольку им гарантировалось лишь участие в консультациях по уточнению деталей новой политики. После ряда дискуссий Центральный Комитет попытался внести исправления в окончательный вариант тезисов. Перед профсоюзами была поставлена конкретная задача – оказывать «влияние» на квалифицированных рабочих. С целью обеспечения «железной трудовой дисциплины» было решено расширить штат сотрудников, занимающихся вопросами трудовой мобилизации. Было рекомендовано ввести повсеместно трудовые книжки, которые лишь кое-где начинали заводить после 1919 года. В резолюции, принятой в конце января, предписывалось создавать трудовые суды. В тех случаях, когда в наиболее важных отраслях промышленности профсоюзы не могли наладить должную трудовую дисциплину, предусматривалось проведение «формальной милитаризации»¹⁸.

Безразличное отношение Троцкого к судьбе профсоюзов грозило в будущем обернуться серьезными проблемами. Выступая 24 января 1920 года, он выразил свое мнение по поводу роли профсоюзов следующим образом: «Поскольку дело касается квалифицированных рабочих, тут, как я говорил, первая основная задача выпадает на долю профсоюзов. Только там, где методы профсоюза недостаточны, необходим какой-то другой дополнительный аппарат и – в частности – метод принуждения, ибо трудовая повинность предполагает, что государство имеет право сказать квалифицированному рабочему, который сидит в селе и занимается какими-нибудь починочными работами: “Ты обязан отсюда сняться и отправиться в Сормово или на Коломенский завод, ибо ты там нужен”»¹⁹.

В равной степени неосмотрительными были его формулировки в докладе на собрании членов Екатеринбургской организации РКП (б) 25 февраля 1920 года. Он утверждал, что в государстве рабочих нет места «тред-юнионистской» политике, которая сводится к проведению переговоров и забастовок, ведущих к нарушению трудовой дисциплины. Такая политика и не нужна, считал он, поскольку у государства нет иной задачи, кроме защиты интересов рабочего класса²⁰. В течение некоторого времени Ленин придерживался аналогичных взглядов и заявлял, что задачу восстановления экономики «надо решить военными средствами, с полной беспощадностью, с полным подавлением всех остальных интересов»²¹. Неудивительно, что руководители профсоюзов не проявляли энтузиазма по поводу такой постановки вопроса. Они считали, что Троцкий стремится создать «новую аракчеевщину». По их мнению, используемые тогда методы организации труда очень напоминали попытки Аракчеева, военного министра периода правления Александра I, использовать не занятых военными действиями подразделения армии в качестве сельскохозяйственных работников²².

Троцкий понимал, что эти мероприятия идут вразрез с его прежними чаяниями. Он, тем не менее, утверждал: «Мы страдаем не от коммунизма, а потому, что начатки коммунизма переплетаются у нас остатками капитализма»²³. Выход из этой ситуации был только один – стремление к проведению последовательной политики коммунистического строительства. Однако для этого нужен план, а составление плана зависело от трудовой мобилизации. В своем выступлении на заседании Московского комитета РКП (б), состоявшемся 6 января 1920 года, он разъяснял ситуацию следующим образом: «Этот несколько карикатурный период в развитии нашего хозяйства неизбежен. Это переход от разрушения капитализма к социалистическому хозяйству в тягчайших условиях»²⁴.

Конечно, одним из факторов, создававших столь тяжелое положение для России, являлась полная экономическая изоляция страны от Европы. Если бы Россия находилась в более благоприятной ситуации, то перспектива изоляции не казалась бы такой ужасающей. Однако к 1920 году экономика России уже больше чем пять лет существовала в условиях войны. В течение длительного времени в промышленности происходил износ основных фондов без их последующего восстановления: железные дороги перестали функционировать; угольные шахты были затоплены; в городах ощущались негативные последствия голода. Огромное количество фабрик остановило производство по причине отсутствия запасных деталей, невозможности осуществлять ремонт оборудования, а также из-за нехватки сырья. Развитие промышленности в целом тормозилось, по всей вероятности, в связи с недостатком капитала. Помимо этого, значительное количество оборудования не использовалось только из-за неудовлетворительной организации производственного процесса. В результате состояние основных фондов казалось более плачевным, чем было на самом деле. Таким образом, рекомендации Троцкого, по сути, сводились к замене основных фондов трудовыми ресурсами. Для того чтобы надлежащим образом организовать огромные человеческие ресурсы России, требовался жесткий контроль. В городах процветали прогулы рабочих без уважительной причины. Крестьяне, которых привлекли к промышленному производству в годы войны, теперь возвращались в деревню в поисках земли и пропитания. Заводские рабочие, многие из которых еще не полностью утратили связь с деревней, также пополняли число уезжавших из города.

В разгар этой неразберихи Троцкий в одиночку бросился в бой за то, чтобы доказать тщетность надежд на помощь из-за рубежа. 6 января 1920 года на заседании Московского комитета РКП (б) он заявил, что вскоре возникнет проблема, связанная со все усиливающимся дефицитом жизненно важного технического оборудования. Он считал, что в ситуации экономической дезорганизации и нехватки капитала невозможно обойтись без трудовой мобилизации: «Вся суть в том, что мы надлежащего технического оборудования в ближайший период создать не сможем. Может быть, удастся вывезти из Америки паровозы и пр., но на это полагаться нельзя. Мы должны говорить о том, что мы можем сделать в стране в эпоху незаконченной блокады». В завершение, Троцкий сделал вывод о том, что «все сводится к живой силе внутри страны. Другого рычага, при помощи которого мы могли бы сохранить наше хозяйственное положение, нет»²³.

Вскоре после выступления на заседании Московского комитета РКП (б), 12 января 1920 года, Троцкий сделал доклад на партийной секции ВЦСПС, в котором он, в частности, заявил: «Если бы мы могли выписать от немцев и англичан сразу 2.000 паровозов, машин, мастеров, и техников, получить сырье и продовольствие, то в наше экономическое положение вторгся бы новый фактор, который чрезвычайно улучшил бы положение». Однако после этих пустых фантазий ему пришлось перейти к более реалистичной оценке ситуации: «Рычаг для изменения положения лежит не в моментальном и чрезвычайном получении всяких даров из-за границы, а в общественном факторе. Этот фактор есть организация рабочей силы»²⁶. Завершая свое выступление, Троцкий подвел итог: «Нужно учиться опыту проведения трудовой повинности в самом широком масштабе, ибо именно потому, что наше техническое оборудование износилось, сельскохозяйственный инвентарь приходит в упадок, нам приходится все более возмещать все недостатки живой человеческой силой, применением трудовой мобилизации»²⁷.

Менее чем через две недели Троцкий выступил на III съезде советов народного хозяйства, где высказал похожие мысли. Вследствие революции, Первой мировой и гражданской войн, техническое оборудование России понесло колоссальный ущерб. Европа и Америка собираются поставлять лишь небольшое количество машин. Основным рычагом экономики, по его мнению, должна стать «вдвойне и втройне рабочая сила, в первую голову квалифицированный промышленно-индустриальный пролетариат и затем широкие ресурсы сырой рабочей силы», которые можно привлекать в деревне²⁸.

Окончательный вариант декабрьских тезисов был утвержден 22 января 1920 года Центральным Комитетом. В последней редакции тезисов для обоснования привлечения армии к решению экономических проблем и для подкрепления выводов о необходимости введения политики трудовой мобилизации использовались прежние аргументы. Во втором пункте тезисов говорилось следующее: «Рассчитывать на получение извне в ближайшем будущем и в значительном количестве машин, угля и квалифицированных рабочих нет оснований – не только по причине блокады, относительно дальнейшей судьбы которой сейчас нельзя с полной уверенностью делать никаких предсказаний, но и по причине крайнего хозяйственного истощения Западной Европы»²⁹. В третьем и девятом пунктах тезисов Троцкий, в свете идеи об изоляции, вновь сделал вывод о том, что в процессе восстановления экономики Россия должна рассчитывать главным образом на собственные трудовые ресурсы.

16 января 1920 года, когда предложения Троцкого уже были приняты, Верховный совет Антанты принял решение официально отменить блокаду и разрешить частную торговлю с Россией через кооперативы. Таким образом, в неустойчивой ситуации, в которой пребывала российская экономика, открывались новые горизонты. Ленин воспринял это как надежду на незамедлительную помощь. Он усмотрел в решении Верховного совета возможность реального восстановления нормальных международных отношений и импорта машин³⁰. Хотя в реакции Ленина скорее отразилась его надежда на подобное развитие событий, а не серьезная оценка международной ситуации, в ней проявился один очень важный момент. Хотя в целом Ленин и поддержал планы Троцкого, он не был согласен с лежащими в их основе аргументами.

В очередной раз проявилась различное отношение Ленина и Троцкого к теории империализма, правда, теперь в новом и совершенно неожиданном контексте. Троцкий, не разделявший оптимизма Ленина, опасался, что империализм, которому не удалось победить революцию с помощью интервенции, будет стремиться задушить ее экономически. В феврале 1920 года он писал, что если экономические контакты с Европой возобновятся к тому моменту, когда в России полным ходом будет идти восстановление экономики, это вполне может оказать положительный эффект на строительство социализма. Однако Троцкий не исключал возможности и для другого развития событий: «При дальнейшем нашем хозяйственном упадке условия будут диктовать нам мировые купцы, располагающие товарными запасами. Тем или другим путем они низведут нас на положение закабаленной колониальной страны»³¹. Он считал, что Англия и Франция хотят превратить рабочих России в колониальных рабов, и что голодающая страна не сможет выстоять перед напором англо-французского капитала³².

И все же Троцкий соглашался с Лениным в том, что необходимо предпринимать попытки закупки зарубежного оборудования. В связи с этим он предложил прибегнуть к использованию остатков золотых резервов страны. Он полагал, что таким образом удастся сорвать неофициально введенную Антантой золотую блокаду. Троцкий допускал, что Франция и Англия, возможно, будут вынуждены принять российские золотые слитки для стабилизации собственных неустойчивых валют. Россия же, со своей стороны, вскоре может отказаться от использования драгоценных металлов в качестве денег: «Мы переходим к коммунистическому строю; деньги у нас все более и более теряют свое значение»³³.

Такая противоречивая реакция свидетельствовала о неуверенности Троцкого. С одной стороны, он не мог полностью отказаться от надежды на то, что экономическая блокада закончится. Однако, с другой стороны, он весьма скептически оценивал потенциальные выгоды от прекращения блокады. Он был твердо убежден, что если в капиталистических странах не произойдет пролетарская революция, то Европе суждено оказаться в хаосе послевоенной разрухи, которая будет усугубляться периодически наступающими кризисами. Экономическая изоляция России de facto, по всей вероятности, продолжится независимо от решения Верховного совета Антанты. Ни Франция, ни Англия, скорее всего не будут в состоянии обеспечить Россию необходимым ей оборудованием, поскольку они достаточно ослаблены собственными экономическими проблемами. В этом отношении, как считал Троцкий, необоснованные надежды были бы «чистейшей утопией»; Россия должна делать ставку только на собственные силы³⁴. Неоправданный оптимизм может ослабить решимость рабочего класса в то время, когда ему предстоят великие жертвы и свершения. Троцкий утверждал, что Антанту не следует воспринимать как «силу зла» или как «силу добра»; к ней следует относиться безразлично. Обещания Антанты ничего не стоят до тех пор, пока она не начнет экспорт средств производства. И, наконец, самое главное: рабочие должны понять современную стратегию капитализма. Россия – бедная и голодная страна. Спекулируя на человеческом несчастье в обмен на «фунт чая и банку консервированного молока»³⁵, капиталисты станут выдвигать неприемлемые условия. Если отбросить риторику, то можно сказать, что Троцкий, по-видимому, опасался, что Россия попадет в ловушку, пытаясь решить взаимосвязанные вопросы отказа от выплаты долгов и национализации. Эти опасения были вполне обоснованны. Французское правительство намеревалось увязать возобновление торговых отношений с Россией с урегулированием вопросов о существующих государственных долгах и возмещении конфискованной собственности. Троцкий был убежден, что если для улучшения продовольственной ситуации пришлось бы поставить на карту судьбу социализма, то России было бы лучше продержаться самостоятельно до тех пор, пока она не сможет вести переговоры с позиций силы. Его непреклонная позиция по этому вопросу была обусловлена тем, что он в корне неверно трактовал мнение партии. Если ранее он это даже не осознавал, то дискуссия на IX съезде партии расставила все по своим местам.