Текст книги "Невыносимая жара"

И она захлопнула дверцу. Такси поехало дальше, и Никки, обернувшись, увидела, что Рук, стоя на тротуаре, ухмыляется во весь рот.

Махнув жетоном, детектив Хит миновала ворота стоянки. Когда она расписалась, охранник, выйдя из тесной будки на палящее солнце, указал ей на машину судмедэкспертизы, стоявшую в дальнем конце. Никки обернулась, чтобы поблагодарить его, но он уже сидел внутри, прямо под кондиционером.

Солнце еще висело низко, лучи едва освещали крышу выставочного центра, но Хит ощутила их горячее прикосновение, когда остановилась, чтобы сделать свой ритуальный вздох, долгий, глубокий, и вспомнить то, что нужно было вспомнить. Когда Никки была готова увидеть жертву, она направилась вдоль длинного ряда пыльных машин с исписанными маркером стеклами на место преступления. Фургоны судмедэксперта и криминалистов были припаркованы поблизости от эвакуатора, на котором стоял новый, зеленый с металлическим отливом автомобиль «вольво». Техники в белых комбинезонах снимали отпечатки с машины. Подойдя ближе, Хит рассмотрела на водительском сиденье обмякшее тело женщины; лица видно не было.

– Простите, что оторвала вас от утренней гимнастики, детектив. – Лорен Пэрри вышла из-за своего фургона.

– Тебя не проведешь, да?

– Я же тебе говорила, что с Джеймсоном Руком можно иметь дело. – Никки покачала головой и улыбнулась – она потерпела поражение. – Ну и как, это правда?

– Очень даже.

– Отлично. Рада, что ты наслаждаешься жизнью. Детективы только что рассказали мне, что позавчера вечером тебя чуть не убили.

– Ага, после «Сохо Хаус» дела мои все хуже и хуже.

Лорен подошла к ней.

– Ты как?

– Получше, чем плохой парень.

– Девочка моя. – Нахмурившись, Лорен сдвинула ворот блузки Никки, чтобы взглянуть на синяки. – Да, я бы сказала, что ты чудом уцелела. Давай-ка теперь поосторожнее, ладно? У меня достаточно клиентов, ты мне пока не нужна.

– Посмотрим, насколько мне это удастся, – отозвалась Никки. – Итак, ты вытащила меня из постели в несусветную рань, и надеюсь, дело того стоит. Что у тебя?

– Неизвестная женщина. Как я уже говорила, ее нашел водитель эвакуатора, когда сегодня утром привез сюда машину. Он подумал, что у нее отказало сердце из-за духоты.

– Неизвестная? В машине?

– Я тебя прекрасно понимаю, но мы не нашли прав. Ни сумочки, ни номеров, никаких документов.

– Ты сказала, что обнаружила нечто, имеющее отношение к делу Мэтью Старра.

– Дай девушке немного секса, и она становится очень нетерпеливой.

Никки приподняла бровь:

– Немного?

– И очень самодовольной.

Судмедэксперт протянула Никки пару перчаток. Пока детектив натягивала их, Лорен заглянула в свой фургон и достала прозрачный пластиковый пакет. Взяв за уголок, она подняла его так, что он оказался перед глазами у Никки.

В пакете лежало кольцо.

Кольцо с шестиугольной печаткой.

Кольцо, размер и форма которого совпадали с отметинами на теле Мэтью Старра.

Кольцо, которое могло оставить ссадину на пальце Виктора Поченко.

– Ну что, стоило сюда ехать? – спросила Лорен.

– Где ты это нашла?

– Сейчас покажу. – Лорен спрятала кольцо обратно в ящик с уликами и подвела Хит к открытой дверце «вольво». – Оно лежало здесь. На полу, под передним сиденьем.

Никки взглянула на труп.

– Но ведь это мужское кольцо, так?

Судмедэксперт окинула ее долгим, мрачным взглядом.

– Я хочу, чтобы ты взглянула на это. – Они сунули головы в салон, где жужжало множество мух. – Итак, у нас женщина, возраст от пятидесяти до пятидесяти пяти. Тело слишком долго пробыло на жаре, поэтому трудно установить время смерти без лабораторных исследований, но, по моим оценкам…

– Которые всегда оказываются чертовски близкими к истине.

– Спасибо… Итак, судя по степени разложения, она мертва четыре – четыре с половиной дня.

– А причина смерти?

– Несмотря на изменение цвета кожных покровов, совершенно ясно, что здесь произошло. – Лицо трупа скрывали густые длинные волосы; Лорен с помощью металлической линейки отодвинула волосы и открыла шею жертвы.

Когда Никки увидела синяки, в горле у нее пересохло, и ей вспомнилась та страшная ночь. Однако она произнесла лишь одно слово:

– Удушение.

– Очевидно, на нее напали с заднего сиденья. Видишь, где были кончики пальцев?

– Похоже, она чертовски долго отбивалась, – произнесла детектив. С ноги жертвы слетела туфля, щиколотки и голени были покрыты царапинами и синяками – во время борьбы ноги ее бились о приборную панель.

– И еще, посмотри, – добавила Лорен, – следы от каблуков на лобовом стекле, вот здесь.

Туфля со сломанным каблуком валялась на приборной панели, над бардачком.

– Думаю, это кольцо принадлежит тому, кто ее задушил. Скорее всего, свалилось, когда он ее убивал.

Никки представила себе жуткие последние минуты этой женщины, ее отчаянную борьбу с убийцей. Не важно, являлась ли она невинной жертвой, преступницей, которую прикончили сообщники, или кем-то еще – она была человеком. И сражалась за свою жизнь. Никки заставила себя взглянуть на лицо убитой – хотя бы из уважения к ее смелости.

И вдруг ей почудилось в безжизненных чертах нечто знакомое. Нечто такое, чего не смогли стереть смерть и разложение. В голове детектива проносились смутные образы. Продавщицы из бакалейных лавок, сотрудницы банков, фото женщин из журналов, старая школьная учительница, барменша из Бостона… Нет, все это было не то.

– Можно… – Никки указала на волосы женщины и слегка взмахнула рукой. Лорен осторожно отодвинула волосы с лица жертвы. – Мне кажется, я ее где-то видела, – сказала детектив.

Хит переступила с ноги на ногу, отошла на полметра назад, наклонила голову так, чтобы смотреть убитой прямо в лицо. Подумала. И вдруг вспомнила. Зернистое фото, угол в три четверти, на фоне дорогой мебели и литографии в рамке, с изображением ананаса. Она решила проверить еще раз, но все равно, черт побери, она ее узнала. Хит взглянула на Лорен.

– Я видела эту женщину на записи с камеры в «Гилфорде», сделанной утром в день убийства Мэтью Старра.

Зазвонил ее мобильный, и она подскочила от неожиданности.

– Хит.

– Догадайся, где я сейчас.

– Рук, мне не до твоих штучек.

– Даю подсказку. Тараканам позвонили и сообщили о краже, совершенной сегодня ночью. Догадайся где.

Ей показалось, что вокруг сгущается тьма.

– В квартире Старра.

– Я стою в салоне. И представь себе – все картины до единой исчезли.

Глава одиннадцатая

Полчаса спустя детектив Хит вышла из лифта на шестом этаже «Гилфорда» и направилась к распахнутой двери в квартиру Старров, где стоял Таррелл в компании полицейского в форме. На косяке висела табличка «Место преступления», вход в квартиру был огорожен неизменной желтой лентой. На дорогом ковре в холле были свалены в кучку пластиковые пробирки с крышками и ярлычками «Отдел криминалистической экспертизы».

Таррелл кивнул Хит и приподнял желтую ленту. Она проскользнула под ней и вошла в квартиру.

– Черт возьми, – пробормотала Хит, обойдя гостиную.

Она задрала голову, чтобы оглядеть стены помещения – она вполне верила своим глазам, но все равно была потрясена этим зрелищем. Стены были совершенно голыми – остались лишь гвозди и кронштейны.

Когда-то эта комната являлась личным Версалем Мэтью Старра. Бизнесмен, конечно, преувеличивал, но салон действительно походил на маленький музей, увешанный ценными, хотя и плохо подобранными произведениями искусства.

– Удивительно, как меняется комната, когда снимешь все со стен.

Рук подошел к ней.

– Знаю. Она выглядит более просторной.

– Правда? – отозвалась Хит. – А я хотела сказать, что она кажется меньше.

Рук игриво приподнял брови.

– Думаю, наше представление о размерах зависит от личного опыта.

Никки строго посмотрела на Рука и повернулась к нему спиной. В этот момент она заметила, как Таррелл и Каньеро обменялись быстрыми взглядами. Хотя, возможно, ей это просто показалось.

Она решила создать у них деловое настроение.

– Каньеро, ты точно знаешь, что Кимберли Старр и ее сына не было здесь в момент совершения кражи? – Детективу хотелось быть уверенной в том, что к ограблению не добавилось похищение.

– Дневной швейцар говорит, что она уехала вчера утром вместе с ребенком. – Он полистал блокнот. – Вот. Она позвонила ему и попросила помочь с чемоданом. Это произошло около десяти утра. Сын был с ней.

– Она не сказала, куда уезжает?

– Он поймал для нее такси, и она велела ехать на Центральный вокзал. Куда дальше, он, естественно, не знает.

– Таррелл, у нас где-то остался номер ее мобильного. Разыщи его и позвони, вдруг она возьмет трубку. И когда будешь сообщать новость, сделай это помягче, у нее была чертовски нелегкая неделя.

– Понял, – ответил Таррелл и кивнул на двоих офицеров на балконе. – Хочу спросить для ясности, кто будет заниматься этим делом, мы или отдел квартирных краж?

– Боже меня упаси, однако, возможно, нам придется с ними сотрудничать. Конечно, это типичная двадцать первая статья, но мы не можем быть уверенными в том, что здесь нет связи с нашим делом. Пока, по крайней мере.

Особенно после обнаружения трупа неизвестной, мелькнувшей в записи с камеры, и кольца в ее машине, скорее всего принадлежавшего Поченко. Даже коп-новичок моментально сообразил бы, что связь здесь есть. А какая именно – это еще предстояло выяснить.

– И, пожалуйста, будьте с ними повежливее. Только никому не рассказывать о нашем тайном соглашении, договорились?

Парочка из отдела краж, детективы Гюнтер и Фрэнсис, не возражали против сотрудничества, однако информации у них было немного. Обнаружены явные признаки взлома: для вскрытия входной двери преступники воспользовались каким-то электрическим инструментом, очевидно работающим от батарей.

– Помимо этого, – закончил детектив Гюнтер, – здесь все, в общем-то, чисто. Может, лабораторные крысы что-нибудь откопают.

– У меня кое-что не сходится, – сказала Никки. – Для того чтобы все это вынести, нужно было много времени и людей. Несмотря на отсутствие света, кто-то обязательно должен был что-то заметить.

– Согласен, – ответил Гюнтер. – Я как раз подумал, что нам нужно разделиться и поговорить с соседями – может, кто-то слышал что-нибудь ночью.

– Хорошая мысль, – кивнула Хит.

– А больше ничего не пропало? – подал голос Рук.

Никки понравился его вопрос. Дело было даже не в его уместности – она обрадовалась тому, что журналист временно забыл о своих подростковых шуточках.

– Мы это проверяем, – ответил Фрэнсис. – Очевидно, точно мы это узнаем, когда хозяйка, миссис Старр, все здесь осмотрит, но пока нам кажется, что украдены только картины.

Затем Каньеро сделал то же, что и все, – оглядел пустые стены.

– Черт, сколько, ты сказала, стоила эта коллекция?

– От пятидесяти до шестидесяти миллионов – плюс-минус, – ответила Никки.

– Сейчас все это определенно ушло в минус, – заметил Рук.

Пока криминалисты обследовали квартиру, а детективы из отдела краж отправились беседовать с соседями, Никки спустилась поговорить с единственным свидетелем – ночным швейцаром.

Генри покорно ждал ее на диване в вестибюле в компании патрульного офицера. Она села рядом со стариком и спросила, как он себя чувствует. Тот ответил, что с ним все в порядке, и Хит поняла: он сказал бы это в любом случае. Несчастный старик отвечал на одни и те же вопросы уже несколько раз: приехавшим на вызов патрульным, копам из отдела краж, но он терпеливо и подробно рассказал все снова детективу Хит – видимо, был рад поделиться своей историей.

Свет отключили во время его дежурства, примерно в девять пятьдесят. Генри должен был смениться в полночь, но около одиннадцати его сменщик позвонил и сказал, что не может приехать из-за аварии с электричеством. Никки записала имя этого человека, и Генри продолжал. В тот вечер почти никто не приходил и не уходил, потому что лифт не работал, стояла страшная жара, и люди, находившиеся дома, там и оставались, а те, кто был в других местах, решили не возвращаться домой. На лестнице и в коридорах включилось тусклое аварийное освещение, но аварийного генератора в здании не было.

Примерно в половине четвертого утра к парадной подъехал большой фургон, и швейцар подумал, что это техники из «Консолидейтед Эдисон», потому что фургон был похожий. Оттуда вылезли четыре человека в спецовках и набросились на старика. Оружия он не видел, но у них были большие фонари на пять батареек, и когда Генри попытался сопротивляться, один из грабителей ткнул этим фонарем ему в солнечное сплетение. Они унесли его с улицы в вестибюль, потом связали ему руки за спиной проводами, замотали ноги. Никки заметила на черной коже старика остатки серого клея в тех местах, где ему залепили лентой рот. Потом у него отняли мобильный, затащили его в тесную комнатку для почты и закрыли снаружи. Он не мог описать преступников, потому что было темно и все они были в бейсболках. Никки спросила, не слышал ли он каких-нибудь имен, не уловил ли чего-нибудь необычного в голосах – низкие, высокие, акцент. Он ответил отрицательно, потому что их голосов вообще не слышал: никто из них не произнес ни слова. «Профессионалы», – подумала Хит.

Генри сказал, что через некоторое время услышал, как они уходят, затем раздался шум отъезжавшего грузовика. Тогда он попытался освободиться и выломать дверь. Однако его связали очень крепко, поэтому ему пришлось ждать до утра, когда пришел заместитель управляющего и обнаружил его.

– Вы можете сказать, когда примерно они ушли?

– Точно не знаю, но примерно за пятнадцать-двадцать минут до того, как дали свет.

Хит записала: «Ушли перед тем, как дали свет. Примерно 4 утра».

– Подумайте хорошенько. Вы не могли перепутать время, Генри, вы уверены?

– Уверен, детектив. Я знаю, что они пришли в три тридцать, потому что, увидев фургон, я посмотрел на часы.

– Конечно-конечно. Это очень хорошо, вы нам очень помогли. Но меня удивляет время их ухода. Электричество дали в четыре пятнадцать. Если вы говорите, что они ушли примерно за пятнадцать минут до этого, это означает, что они были в квартире всего полчаса.

Генри обдумал ее слова и кивнул.

– Вы не могли уснуть или потерять сознание? Может быть, они все-таки ушли позднее?

– О, можете мне поверить, я все это время был в сознании. Пытался придумать, как бы мне выбраться из чулана. – Старый швейцар смолк, и глаза его наполнились слезами.

– Сэр, с вами все в порядке? – Хит быстро взглянула на стоявшего рядом патрульного. – Вам не нужен врач?

– Нет, нет, прошу вас, не беспокойтесь, дело не в этом. – Он отвернулся и едва слышно заговорил: – Я служу швейцаром в этом доме больше тридцати лет. Никогда в жизни здесь не случалось столько ужасов подряд. Мистер Старр и его несчастная семья. Ваш детектив говорил с Уильямом, ну, знаете, дневным швейцаром. Парень до сих пор трясется, что его уволят, потому что он пропустил тех парней в здание. И вот теперь я. Я знаю, это не самая лучшая работа, но она для меня много значит. У нас здесь есть странный народ, но в основном жильцы очень добры ко мне. Но даже если бы они не были добры, я все равно горжусь тем, что добросовестно выполняю свои обязанности. – Он помолчал минуту, а затем поднял глаза на Никки – у него дрожала нижняя губа. – Я привратник, я сторожу вход. И самая главная моя обязанность – не пускать сюда плохих людей.

Положив руку ему на плечо, Никки мягко сказала:

– Генри, это не ваша вина.

– Как это – не моя вина? Ведь я тогда дежурил.

– Их было больше, вы ничего не смогли бы поделать, как вы не понимаете? Вы – жертва. Вы сделали все, что было в ваших силах. – Она знала, что он верит ей лишь наполовину, знала, что он прокручивает в памяти эту ночь, размышляя о том, как должен был поступить. – Генри?

Он снова поднял на Никки взгляд, и она произнесла:

– Мы все стараемся. Но как бы мы ни старались контролировать происходящее, иногда случаются неприятные события, и мы не в силах предотвратить их.

Швейцар кивнул и выдавил улыбку. По крайней мере, слова, которые Никки когда-то слышала от психотерапевта, помогли другому человеку почувствовать себя лучше.

Она попросила патрульных отвезти старика домой.

Вернувшись в участок, детектив Хит провела на своей доске вертикальную красную черту, отделив место для нового параллельного дела о краже. Затем набросала хронологию событий: время когда уехали Кимберли Старр и ее сын, когда отключили и когда включили электричество, когда позвонил ночной швейцар, когда приехал фургон с грабителями и когда они скрылись.

Затем она провела еще одну вертикальную линию, оставив место для информации об убийстве неизвестной женщины.

– Скоро у тебя закончится место на доске, – заметил Рук.

– Я знаю. Преступники опережают следствие. – И она добавила: – Пока, по крайней мере. – В новой графе Никки приклеила фото с камер наблюдения, где была запечатлена женщина, а рядом снимок, сделанный Лорен на стоянке час назад. – Однако это преступление дает нам некий ключ.

– Очень странно, что она побывала в здании утром того же дня, когда убили Старра, – заметил Каньеро.

Рук подкатил к столу кресло и уселся.

– Любопытное совпадение.

– Странность? Да. Совпадение? Нет, – произнесла детектив Хит. – Ты еще делаешь заметки к своей статье об отделе по расследованию убийств? Тогда запиши следующее: совпадения разрушают дело. И знаешь, почему? Потому что их не существует. Найдешь причину этого «совпадения» – можешь смело доставать наручники, потому что совсем скоро можно будет надевать их на преступника.

– Личность убитой пока не установлена? – спросил Каньеро.

– Нет. Исчезли все личные вещи, документы на машину, номера. Группа из Тридцать второго участка в поисках сумочки роется в мусорных баках в радиусе нескольких кварталов вокруг перекрестка Западной Сто сорок второй и Ленокс-авеню, откуда эвакуировали ее машину. Если здесь ничего не получится, нужно будет узнать, что там с номерами на шасси.

– Понятно, – сказал Каньеро. – А почему результаты исследования волокон еще не готовы?

– Из-за отключения электричества. Но я попросила капитана подложить большую ракету под задницу какому-нибудь технику из отдела криминалистики. – Никки приклеила на доску фото шестиугольной печатки, найденной Лорен, рядом с фотографией синяков на теле Мэтью Старра. И подумала, что, наверное, это все-таки был Поченко. – Черт возьми, мне так нужны эти результаты!

К ним подошел Таррелл.

– Я дозвонился Кимберли Старр по сотовому, она в Коннектикуте. Сказала, что в городе очень душно, и они с сыном провели ночь в летнем домике одного ее друга в Вестпорте. Местечко называется Компо-Бич.

– Проверь ее алиби, хорошо? – попросила Хит. – Вообще-то нам придется разделить список свидетелей, которых мы допрашивали по делу об убийстве, и проверить алиби всех этих людей. И обязательно включить ночного швейцара, который сегодня ночью не пришел на работу. – Никки отметила этот пункт в своем списке и повернулась к Тарреллу. – Как она отнеслась к сообщению о краже?

– Разоралась как сумасшедшая. У меня до сих пор правое ухо не слышит. Но, как ты велела, я не сказал, что именно украли, только то, что во время отключения электричества в квартиру вломились. – Он добавил, что миссис Старр заказала такси до «Гилфорда» и позвонит, когда будет поблизости, чтобы они могли встретиться с ней там.

– Отличная работа, Тэрри, – сказала Хит. – Мне нужно, чтобы кто-то из нас был там, когда она увидит квартиру.

– Кто бы это ни был, возьмите затычки для ушей, – посоветовал он.

– А может, она не так уж и расстроится, – предположил Рук. – Думаю, коллекция была застрахована.

– Я сейчас позвоню Ноа Пакстону и узнаю, – ответила Никки.

– Ну, если предположить, что все застраховано, она даже обрадуется. Хотя по ней не поймешь с таким количеством подтяжек и ботокса на лице.

Каньеро подтвердил их опасения: из-за отсутствия электричества камеры в здании не работали. Но, по его словам, Гюнтер, Фрэнсис и их команда из отдела краж еще опрашивали жильцов «Гилфорда».

– Надеюсь, на этот раз никто не заикнется о неприкосновенности частной жизни – после того, как мимо окон летают люди, а из-под носа спокойно похищают картины на сумму шестьдесят миллионов долларов.

Детектив Хит не желала рисковать и опаздывать к появлению Кимберли Старр в ограбленной квартире, поэтому они с Руком сразу же отправились на перманентное место преступления.

– Знаешь, – прошептал Рук, когда они в очередной раз вошли в гостиную, – нужно предложить ей держать где-нибудь в шкафу запас желтой ленты.

У Никки была еще одна причина прийти сюда пораньше. Она хотела побеседовать с криминалистами, которые очень не любили разговаривать с живыми людьми. Хотя всегда пялились на ее грудь. Хит нашла того, с кем хотела поговорить, на коленях в гостиной – парень пинцетом снимал что-то полезное с ковра.

– Нашли свою контактную линзу? – начала она.

Он обернулся.

– Я ношу очки.

– Это была шутка.

– А. – Он поднялся и уставился на ее грудь.

– Я помню, вы приезжали сюда несколько дней назад, когда здесь произошло убийство.

– Правда?

– Правда… Тим. – Покрытое веснушками лицо техника порозовело. – И я с тех пор все думаю, что вы, может быть, сможете ответить мне на один вопрос.

– Конечно.

– Насчет доступа в квартиру. А именно: мог ли кто-нибудь попасть сюда по пожарной лестнице?

– О, на это я могу вам ответить эмпирически. Нет.

– Вы так уверенно говорите.

– Потому что я в этом не сомневаюсь. – Тим провел Никки и Рука в коридор, из которого несколько дверей вели в спальни; здесь за двумя окнами, расположенными рядом, виднелась пожарная лестница. – В таких случаях полагается осматривать все возможные пути проникновения в квартиру. Видите, вот здесь? Это нарушение техники безопасности, но окна выкрашены толстым слоем краски, рамы слиплись, и видно, что их не открывали уже много лет. Если хотите, я могу сделать анализы в лаборатории и сказать вам, сколько именно лет, но для наших целей в этом нет необходимости – за последние несколько недель их не открывали, это точно.

Никки склонилась над рамой, чтобы проверить слова техника.

– Вы правы.

– Я считаю, что в науке не важно, прав ты или не прав, важно, насколько тщательно ты провел исследование.

– Хорошо сказано, – кивнула Никки. – Вы снимали с этого окна отпечатки?

– Нет, это показалось мне напрасной тратой времени, поскольку открыть его было невозможно.

– Я имею в виду снаружи. Вдруг кто-то пытался проникнуть в квартиру, не зная, что окно запечатано намертво?

У техника отвисла челюсть, и он посмотрел на оконное стекло. Розовые щеки побелели, и лицо Тима, усыпанное веснушками, стало походить на поверхность Луны.

Завибрировал мобильник Никки, и она, отойдя в сторону, взяла трубку. Это был Ноа Пакстон.

– Спасибо, что перезвонили.

– Я уже начал думать, что чем-то рассердил вас. Когда же мы с вами разговаривали в последний раз?

Она рассмеялась.

– Вчера, когда я помешала вам есть салат.

Должно быть, Рук услышал ее смех, потому что появился из коридора и замаячил в отдалении. Никки отвернулась и сделала еще несколько шагов в сторону: ей совершенно не хотелось, чтобы журналист слышал ее разговор. Однако краем глаза она заметила, что он продолжает топтаться у нее за спиной.

– Вот видите? Почти двадцать два часа. Так у человека может и паранойя развиться. Что случилось на этот раз?

Хит рассказала ему о похищении коллекции. Новость была встречена продолжительным молчанием. Она спросила:

– Вы слушаете?

– Да, я… Вы ведь не шутите? То есть вы не будете шутить такими вещами?

– Ноа, я сейчас стою в их гостиной. Стены абсолютно голые.

Снова долгое молчание; затем она услышала, как он откашлялся.

– Детектив Хит, могу я говорить откровенно?

– Давайте.

– Вы никогда не испытывали сильного потрясения, после которого казалось, что вам уже не справиться, а потом вы все-таки преодолевали это, и… гм, прошу прощения. – Она услышала, как он сделал глоток воды или чего-то еще. – Так вот, вы берете себя в руки и справляетесь с шоком, и в тот момент, когда вы приходите в себя, из ниоткуда на вас обрушивается новый сокрушительный удар, а затем – еще один, и вы достигаете точки, когда остается только спросить: «Какого черта я вообще здесь делаю?» А потом представляете, как бросаете это все. Не только работу, но и вообще такую жизнь. Как мне хотелось бы сейчас превратиться в одного из тех парней, которые делают сэндвичи в палатках на пляже в Нью-Джерси или сдают напрокат хулахупы и велосипеды. Просто бросить все это к чертовой матери.

– И вам действительно этого хочется?

– Постоянно. Особенно в данный момент. – Пакстон вздохнул и вполголоса выругался. – И как у вас продвигается дело? Есть какие-нибудь зацепки?

– Посмотрим, – произнесла она, придерживаясь своей политики поменьше отвечать на вопросы свидетелей. – Я думаю, вы можете вспомнить, где находились прошлой ночью?

– Боже, вы даром времени не теряете, да?

– И хотела бы от вас того же. – Никки подождала; она уже знала, как он поведет себя: сначала будет сопротивляться, потом уступит давлению.

– Я понимаю, что не имею права возмущаться, я знаю, что это ваша работа, детектив, но послушайте… – Ее бесстрастное молчание действовало на него угнетающе, и он сдался. – Вчера вечером я проводил еженедельное вечернее занятие в Вестчестерском местном колледже, в Валхалле.

– Кто может это подтвердить?

– Я читал лекцию двадцати пяти студентам. Большинство, как обычно, спали, но один-два из них могли меня заметить.

– А после этого?

– Отправился домой, в Тарритаун, пил пиво и смотрел матч «Янкиз» – «Энджелз» в местном баре.

Хит спросила название бара, записала.

– Еще один вопрос, и мы с вами расстанемся.

– Сомневаюсь в этом.

– Картины были застрахованы?

– Нет. Когда-то давно были, разумеется, но потом начали слетаться стервятники, и Мэтью перестал платить взносы. Он сказал, что не желает тратить состояние на защиту того, что все равно рано или поздно пойдет на оплату долгов. – Настала очередь Никки потрясенно промолчать. – Вы слушаете, детектив?

– Да. Я просто подумала о том, что здесь с минуты на минуту появится Кимберли Старр. Ей известно о том, что коллекция не застрахована?

– Известно. Мэтью сказал ей это в тот же вечер, когда сообщил, что страхование его жизни аннулировано. – И добавил: – Я вам сейчас очень не завидую. Удачи.

Таррелл не шутил насчет затычек для ушей: войдя в квартиру, Кимберли Старр пронзительно закричала. Никки хотела было взять вдову за руку, но та стряхнула ее ладонь, и стон сменился настоящим воплем – как в фильме ужасов пятидесятых годов.

Затем Кимберли выронила сумочку и закричала снова, и у Никки все внутри перевернулось от жалости к ней. Вдова не желала никакой помощи и вытянула руку, отстраняя Никки, когда та хотела приблизиться к ней. Когда у нее не осталось сил визжать, она рухнула на диван со стонами: «Нет, нет, нет». Подняла голову, обвела взглядом салон высотой два этажа:

– Сколько еще мне придется вынести? Кто-нибудь скажет, сколько еще это будет продолжаться? Как мне жить дальше? Как?

И охрипшим от криков голосом Кимберли продолжала жаловаться, стонать и задавать сочувствующим детективам вопросы, не требующие ответа. Им оставалось только ждать.

Рук покинул гостиную и вернулся со стаканом воды, который вдова приняла. Сделав большой глоток, она подавилась, закашлялась и выплюнула воду на ковер; хрип и кашель перешли в рыдания. Никки села рядом, но не прикасалась к женщине. Кимберли отодвинулась и, закрыв руками лицо, в отчаянии зарыдала.

Прошло десять мучительно долгих минут, и Кимберли, забыв о присутствии полицейских, нашарила на ковре сумочку, вытащила пузырек с таблетками и запила лекарство остатками воды. Безуспешно попыталась высморкаться и осталась сидеть, не шевелясь, терзая в пальцах платочек, точно так же, как несколько дней назад, когда на нее обрушилась весть об убийстве мужа.

– Миссис Старр? – Хит заговорила едва слышным шепотом, но Кимберли подскочила на месте. – Через какое-то время мне придется задать вам несколько вопросов, но с этим можно подождать.

Вдова кивнула и прошептала:

– Спасибо.

– Когда вы немного успокоитесь, лучше всего сегодня, осмотрите, пожалуйста, квартиру, нам нужно знать, не украдено ли что-либо еще.

Снова кивок. Снова шепотом:

– Хорошо.

В машине, по пути в участок, Рук начал:

– Когда утром я говорил насчет позднего завтрака, я почти не шутил. Что ты скажешь на предложение пообедать вместе?

– Скажу, что ты слишком форсируешь события.

– Да ладно, разве сегодня ночью мы так уж плохо провели время?

– Нет. Я отлично провела время.

– Тогда в чем проблема?

– Нет никакой проблемы. Так что не будем ее создавать, смешивая наши личные дела с работой, договорились? Если ты не заметил, на мне сейчас уже не одно, а два дела об убийстве, а теперь еще и кража имущества на десятки миллионов долларов.

Никки припарковала автомобиль перед зданием участка на 82-й, во втором ряду между двумя патрульными машинами. Они вышли, и Рук, глядя на нее поверх раскаленной металлической крыши, снова заговорил:

– Как тебе вообще удавалось встречаться с мужчинами при твоей работе?

– Никак.

Затем они услышали оклик Каньеро:

– Не закрывайте дверцу, детектив!

Таррелл и Каньеро мчались к ним со стороны парковки. За ними следовали четверо полицейских в форме.

– Что случилось? – воскликнула Хит.

Тараканы подбежали к открытой дверце у водительского сиденья, и Каньеро сообщил:

– Группа из отдела краж раздобыла у жильцов «Гилфорда» кое-какие сведения.

– Свидетель возвращался из деловой поездки и заметил нескольких парней, выходивших из здания сегодня примерно в четыре утра, – подхватил Таррелл. – Он решил, что это очень странно, и записал номер фургона.

– А почему он тут же не сообщил в полицию? – удивился Рук.

– Дружище, сразу видно, что ты в полиции никогда не работал. – сказал Каньеро. – Ну, не важно; мы поискали в базе, фургон зарегистрирован на Лонг-Айленде. – Он поднял блокнот, и Хит вырвала его у него из рук.

– Забирайтесь, – скомандовала она.

Но Таррелл и Каньеро знали, что делать, и уже сидели на своих местах. Рук еще не успел закрыть заднюю дверцу, а Никки уже выехала на Коламбус-авеню и включила сирену.