Текст книги "Невыносимая жара"

Бакли по-прежнему не верил своим глазам.

– Он был диким зверем. Он гоготал, когда я называл его Русским Терминатором. Никто не мог убить его.

– Но кто-то все-таки это сделал. И я уверена: вы знаете, кто это был. – Она мысленно сосчитала до трех и задала вопрос: – Кто нанял вас для кражи картин?

Адвокат вскочила на ноги.

– Не отвечайте.

– А может быть, вы этого сами не знаете, – произнесла Никки. Тон ее пугал еще больше потому, что она говорила совершенно равнодушно. Она не кричала, не угрожала – она просто умывала руки. – Мне кажется, мы гоняемся за собственным хвостом. Нужно вас освободить. Выпустим вас под залог. Обдумаете свое положение на свободе. Посмотрим, сколько вы продержитесь.

– Вы действительно намерены его отпустить, детектив? – спросила адвокат.

– Каньеро, дай мне ключи от наручников.

Каньеро погремел ключами, и Бакли, отступив в сторону, втянул голову в плечи, как будто услышал свист плети.

– Вы разве не этого хотели, Джеральд?

Заключенный покачнулся, готовый упасть в обморок. Рот его наполнился слюной.

– Что… – Бакли сглотнул. – Что у него с… – Он провел рукой по своему лицу, намекая на ожог Поченко.

– О, это моя работа, – небрежно бросила Никки. – Приложила ему к щеке раскаленный утюг.

Он взглянул на Лорен, и та кивнула. Потом посмотрел на Хит, снова на Поченко, опять на Хит.

– Ну ладно.

– Джеральд, – вмешалась адвокат, – заткнись.

Он развернулся к ней и рявкнул:

– Сама заткнись! – Потом Джеральд Бакли тихо, с побежденным видом пробормотал, обращаясь к Хит: – Я скажу вам, кто нанял меня, чтобы украсть эти картины.

Никки взглянула на Рука.

– Надеюсь, ты меня извинишь? Подожди, пожалуйста, в коридоре, пока я беседую с мистером Бакли.

Глава восемнадцатая

Когда они ехали обратно в участок, Рук сидел на заднем сиденье, но Никки не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять, что он взбешен до предела. Однако ей ужасно хотелось обернуться – видеть выражение мучительного любопытства на лице бедняги доставляло ей извращенное удовольствие.

Каньеро, сидевший рядом с журналистом, заметил:

– Эй, дружище, что с тобой, мутит, что ли?

– Нет, – отрезал Рук. – Хотя мне кажется, что я простудился на сквозняке, когда меня отправили в коридор – в тот самый момент, когда Бакли собирался заговорить.

Хит еще сильнее захотелось посмотреть на него.

– Ничего себе представление! Вышвырнули меня за дверь во время финальной сцены.

Таррелл затормозил у перехода через 7-ю авеню и сказал:

– Знаете, когда подозреваемый готов расколоться, то чем меньше людей при этом присутствует, тем лучше. И репортер там совершенно ни к чему.

Никки, откинувшись на спинку сиденья, взглянула на цифры на гигантском телеэкране, расположенном рядом с Мэдисон-сквер-гарден. Тридцать семь градусов.

– Но ты ведь, наверное, сам догадался, кого назвал Бакли, да, Рук?

– Скажи мне имя, и я тебе отвечу.

Эта реплика вызвала смешки в салоне «краун виктории».

– Сколько можно надо мной издеваться? – сердито буркнул Рук.

– Мы не издеваемся, – сказала Никки. – Ты хотел познакомиться с работой детективов, так? Делай, как мы, и думай, как детектив.

– Только с Таррелла пример не бери, – добавил Каньеро. – Он неправильно думает.

– Я тебе даже дам подсказку, – продолжала Хит. – Что нам известно? Нам известно, что все картины были фальшивыми. Нам известно, что они исчезли к тому моменту, когда в квартиру вломилась банда Бакли. Мне продолжать, или ты уже сообразил?

Зажегся зеленый свет, и Таррелл поехал вперед.

– У меня есть теория, – сообщил Рук.

В конце концов Никки решилась и, опершись локтем о спинку сиденья, обернулась к нему.

– Мне кажется, мы договорились, что ты назовешь имя.

– Ну хорошо, ладно. – Он смолк, затем выпалил: – Агда. – Рук подождал ответа, но трое детективов лишь бесстрастно смотрели на него, и он первым нарушил молчание: – В тот день квартира находилась в ее полном распоряжении. И еще мне не понравились ее разговоры на допросе. Я не верю наивному лепету насчет невинного массажа спины. Эта девчонка обхаживала Мэтью Старра. А потом он послал ее подальше, как всех своих прежних любовниц, только она, в отличие от остальных, рассвирепела и захотела отомстить.

– Итак, Агда организовала его убийство? – спросила Хит.

– Да. И кражу картин.

– Интересно. – Хит поразмыслила несколько секунд. – Думаю, ты также можешь объяснить, зачем Агда убила оценщицу из «Сотбис». И каким образом она сумела вынести из дома картины.

Рук отвел взгляд и уставился на свои ботинки.

– Я не все дыры смог заткнуть, это лишь теория.

Никки оглядела коллег.

– Расследование – это трудоемкий процесс. У нас тоже не все сразу получается.

– Но скажи, я прав?

– Я не знаю, а ты как считаешь? – И она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Когда все вышли из машины, Руку и Тараканам пришлось напрячься, чтобы не отстать от Никки Хит. Добравшись до своего рабочего места, она устремилась к письменному столу и открыла ящик с папками.

– Все, я понял, – заговорил Рук, догнав ее. – Когда Агда начала работать в семье Старров?

– Два года назад, – бросила Хит, не оглядываясь. Она была занята – перебирала фотографии в папке.

– А когда, по словам Каспера, была продана та картина? Именно два года назад. – Рук подождал, но она продолжала шуршать бумагами. – Агда смогла вынести картины из «Гилфорда» потому, что она работает не одна. Думаю, наша шведка – член некой преступной группы, которая занимается кражами и подделкой произведений искусства. Международной банды.

– Гм…

– Она молодая, симпатичная, она проникает в дома богатых людей, получает доступ к их коллекциям. Она – их тайный агент. Агентесса. Няня.

– И как могла международная банда специалистов по подделке картин оказаться настолько тупой, чтобы выкрасть кучу фальшивок?

– Когда она их крала, они не были фальшивками. – Он с довольным видом скрестил руки на груди.

– Понятно, – сказала детектив. – А тебе не кажется, что хозяева заметили бы, как няня выходит из квартиры с картиной под мышкой? Или пустое место на стене?

Журналист поразмыслил, затем вынужден был сдаться.

– Ты всегда найдешь, к чему придраться, да?

– Рук, если мы не будем придираться, то защитник на суде обязательно сделает это за нас. Именно поэтому я и занимаюсь сбором улик, достаточных для предъявления обвинения.

– А разве того, что я тебе сейчас рассказал, недостаточно?

– Как видишь, я еще не закончила. – Она нашла снимок, который искала, и положила его в конверт. – Тараканы!

Таррелл и Каньеро подошли к ней.

– Берите машину и прогуляйтесь за город; здесь фото Джеральда Бакли. Поезжайте в то место, которое он назвал нам у судмедэксперта. Думаю, его будет нетрудно найти. Покажите фото, может, кто-нибудь узнает его. А потом возвращайтесь сюда, и побыстрее.

– За город, я опять что-то упустил? – воскликнул Рук. – О, понятно, Бакли – запретная тема. Дай-ка я догадаюсь. Ты хочешь проверить, правду ли Агда сказала насчет своей подружки из университета, или же на самом деле она была где-то в другом месте с картинами?

– Таррелл, у тебя есть карта?

– Мне карта не нужна.

– Тебе – нет, а вот Руку – да, – сказала Хит. – Он слегка подзабыл окрестности.

Когда Таррелл и Каньеро ушли, она сунула папку обратно в ящик. Рук по-прежнему следил за каждым ее движением.

– А что мы теперь будем делать?

Никки жестом указала на соседнее кресло.

– Мы? Мы, то есть ты, опустишь свою пулицеровскую задницу на это кресло и постараешься не мешать мне, пока я пытаюсь заполучить несколько ордеров.

Рук сел.

– Ордеров на арест? Несколько?

– Ордеров на обыск. Несколько. Точнее, два, и еще ордер на прослушивание телефона. – Хит взглянула на часы и вполголоса выругалась. – Уже полдня прошло, а они нужны мне прямо сейчас.

– Гм, мне кажется, если тебе это срочно нужно, я могу помочь.

– Не надо, Рук.

– Это же ерунда.

– Я сказала – нет. Не лезь в это дело.

– Но ведь уже влезал один раз.

– Хотя я приказывала не делать этого.

– И раздобыл тебе твой ордер. – Он огляделся по сторонам, убедился в том, что поблизости никого нет, и прошептал: – Неужели после той ночи это по-прежнему так важно для тебя?

– Не вздумай.

– Ну разреши мне помочь тебе.

– Нет. Только не звони судье Симпсону.

– Назови хоть одну вескую причину.

– Потому что мы теперь с ним приятели, – ухмыльнулась Хит и взяла трубку. – Я сама могу ему позвонить.

– Ты спишь со мной, а потом высмеиваешь мои теории и крадешь у меня друзей. – Рук откинулся на спинку кресла и скрестил руки. – За это я не познакомлю тебя с Боно.

Хорэс Симпсон прислал ей требуемые ордера вместе с официальным предупреждением: Хит следовало вернуться к Руку за покерный стол, чтобы судья смог отыграться. Подумать только, все эти годы детектив тщетно обрывала телефоны и обивала пороги с просьбами об ордерах!

Однако заполучить бумаги оказалось самой простой задачей. Для того чтобы начать прослушивание телефона, требовалось время, то есть предстояло ждать еще несколько часов. Но Никки Хит терпеть не могла ждать. Вернувшись из кабинета капитана Монтроза, она схватила свою сумку.

– Ты куда? – удивился Рук.

– Капитан дал мне свободную группу. Мы едем делать обыски. – Когда он поднялся, она сказала: – Прости, Рук, но наступила финальная фаза. Только полиция.

– Да ладно тебе, я посижу в машине, обещаю. Жарко, конечно, но ты же разрешишь мне немного опустить стекло. Говорят, что сидеть в машине в такую духоту опасно, но ничего, я вытерплю, возьму с собой воды.

– Лучше посиди здесь и подумай над уликами. Здесь у тебя есть доска с данными, есть кондиционер и еще время – куча времени. – Направляясь к выходу, Хит бросила через плечо: – И не забывай, надо думать как детектив.

– Могла бы взять меня с собой, все равно я знаю, куда вы едете. – Никки остановилась в дверях, и когда она развернулась к нему, он продолжал: – В «Гилфорд», а потом на частный склад на Варик-стрит.

Она взглянула на свою сумку.

– Ты рылся в моих бумагах, да?

Он ухмыльнулся:

– Просто я думаю как журналист.

Вернувшись в участок два часа спустя, Никки обнаружила Рука на том же месте – он сидел, устремив взгляд на доску.

– Ну что, никаких новых теорий не появилось, пока меня не было?

– Вообще-то, появились.

Она подошла к своему письменному столу и проверила голосовую почту. Никаких сообщений не было. Хит раздраженно швырнула трубку на рычаг и взглянула на часы.

– С тобой все в порядке? Никаких проблем с ордерами?

– Аu contraire[104]104
  Напротив (фр.).


[Закрыть], – возразила Хит. – Теперь я просто жду результатов прослушки. Все остальное прошло как по маслу. Замечательно.

– И что вы нашли?

– Сначала ты. Послушаем твою новую теорию.

– Хорошо. Я обдумал факты еще раз и понял, кто преступник.

– Не Агда?

– А почему ты спрашиваешь? Все-таки Агда?

– Рук!

– Извини, извини. Итак. Агду пришлось сбросить со счетов. Однако мне не дает покоя одна вещь, о которой она упомянула, – насчет нового пианино. – Это вызвало у Никки интерес. Она уселась на краешек своего стола, скрестив руки на груди. – Так что, уже становится теплее? – спросил он.

– Единственное, что я могу тебе сказать наверняка, – это то, что я не становлюсь моложе. Не отвлекайся.

– Когда ты ее допрашивала, она обмолвилась, что новое пианино было такое замечательным, и она едва не упала в обморок, когда его вытащили из ящика. – Он сделал паузу. – А кто сейчас перевозит пианино в ящиках? Никто.

– Интересно, продолжай. – На самом деле, Никки сама зацепилась именно за эту фразу, и ей было любопытно, какие выводы сделает журналист.

– Мы знаем, что пианино действительно привезли, потому что видели его в гостиной после кражи. Вот я и подумал: зачем притаскивать в квартиру ящик – наверняка для того, чтобы вынести в нем что-то после того, как вытащишь из него пианино?

– Итак, теперь остается только назвать имя.

– Это же очевидно. Компания, торгующая пианино, – прикрытие для шайки воров.

– Это твой окончательный ответ? – Бесстрастное выражение ее лица заставило Рука разволноваться, и Никки захотелось расхохотаться от души; однако она ничем не выдала своих мыслей.

– Или… – пробормотал он, – ну, дай мне закончить. Ты потребовала ордер на обыск в «Гилфорде» и на каком-то частном складе. От идеи с ящиком я не отказываюсь, но насчет имени… это Кимберли Старр. – Несмотря на то что выражение лица Никки не изменилось, Рук оживился. – Я прав, я уверен в этом. Я вижу по тебе. Ну а если я не прав, скажи мне!

– Ничего я тебе не скажу. – В этот момент в помещение вошли Таррелл и Каньеро, и она развернулась к ним. – Зачем портить себе развлечение?

– Мы с Тарреллом показали там фотографию Бакли, – сообщил Каньеро. – Два человека опознали его. Неплохо.

– Очень даже неплохо. – Никки позволила себе поддаться радостному чувству – расследование близилось к концу. – И они готовы свидетельствовать в суде?

– Готовы, – подтвердил Таррелл.

Зазвонил телефон на столе Никки, и она схватила трубку.

– Детектив Хит. – Она закивала, как будто собеседник мог ее видеть, затем произнесла: – Превосходно. Замечательно. Превосходно. Огромное спасибо. – Положив трубку на рычаг, она обернулась к своей команде. – У техников все готово. Идем слушать. – Наконец-то события происходили с нужной ей скоростью.

Никки и Рук уселись вплотную друг к другу на складных металлических стульях в углу тесной комнатки, за спиной у техника, который занимался записью разговоров. Никки вынуждена была выключить слишком шумный кондиционер, чтобы он не мешал ей слушать, поэтому в помещении стояла невыносимая духота.

На консоли замигал голубой огонек.

– Звонят, – сказал техник.

Хит надела наушники; до нее донеслись длинные гудки. Дыхание ее участилось, как тогда, перед налетом на Лонг-Айленде, с той лишь разницей, что сейчас она не могла заставить себя успокоиться. Сердце гулко стучало. Наконец Никки услышала щелчок, и оно замерло.

– Алло?

– Я звоню тебе по прямой линии, потому что не хочу, чтобы секретарша об этом знала, – начала Кимберли Старр.

– Ну хорошо… – осторожно ответил Ноа Пакстон. – Только не понимаю почему.

Никки сделала жест технику, чтобы он включил запись. Тот кивнул.

Кимберли продолжала:

– Скоро ты все поймешь, Ноа.

– Что-нибудь случилось? У тебя такой странный голос.

Никки зажмурилась и сосредоточилась; ей не нужно было ничего видеть – только слышать. Разговор был слышен превосходно, она улавливала малейшие изменения интонации. Она слышала, как зашипело офисное кресло, в котором сидел Ноа. Она слышала, как Кимберли сглотнула ком в горле.

Никки ждала. Ей нужны были слова.

– Мне необходима твоя помощь в одном деле. Я знаю, ты всегда выполнял всякие поручения Мэтью, и теперь мне нужно от тебя то же самое.

– Поручения? – Тон его был по-прежнему настороженным.

– Ладно, Ноа, хватит прикидываться. Мы оба знаем, что Мэтт занимался сомнительными делишками, и ты в этом участвовал. Сейчас мне нужна твоя помощь в таком деле.

– Я слушаю, – сказал он.

– Картины у меня.

Никки заметила, что непроизвольно стиснула руки в кулаки, и заставила себя разжать пальцы.

Скрипнуло офисное кресло Пакстона.

– Повтори еще раз.

– Разве я не по-английски сказала? Ноа, я про коллекцию картин. Ее не украли. Я забрала ее. И спрятала.

– Ты?

– Не я сама. Заплатила нескольким парням, и они все провернули, пока меня не было в городе. Забудь об этом. Самое главное – это то, что они у меня, и я хочу, чтобы ты помог мне их продать.

– Кимберли, ты что, рехнулась?

– Они принадлежат мне. Я не получила страховку. Я заслуживаю хоть какой-то награды после всех лет жизни с этим уродом!

Настала очередь Никки сглотнуть ком в горле. Картинка начинала складываться. Сердце едва не выпрыгивало у нее из груди.

– А почему ты думаешь, что я могу помочь тебе продать их?

– Ноа, мне нужна помощь. Ты устраивал дела Мэтью, а теперь будешь устраивать мои дела. И если ты не захочешь мне помочь, я найду того, кто захочет.

– Ну-ну, Кимберли, давай полегче. – Снова пневматическое шипение; Никки представила себе, как Ноа Пакстон поднимается со своего кресла за полукруглым рабочим столом. – Не надо никому звонить. Ты меня слушаешь?

– Слушаю, – ответила она.

– Нам нужно поговорить обо всем. Решение обязательно найдется, только нельзя терять голову. – Он помолчал и спросил: – А где картины?

Возбуждение охватило Никки, и она даже ощутила легкое головокружение. Струйка пота побежала по ее щеке из-под винилового наушника.

– Картины здесь, – сказала Кимберли.

– Где «здесь»?

«Скажи же, – произнесла про себя Никки. – Скажи это».

– В «Гилфорде». Круто, да? Они ищут-ищут, а картины все это время были в здании.

– Ну хорошо, а теперь слушай меня. Никому не звони, просто успокойся. Нам нужно встретиться лично, понятно?

– Понятно.

– Хорошо. Сиди там. Я сейчас приеду. – И Ноа повесил трубку.

Никки сняла наушники. Рук последовал ее примеру и воскликнул:

– Я же сказал! Я был прав! Это Кимберли. Ха-ха, дай пять! – И он поднял руку, развернув ее ладонью к Никки.

– Ты же знаешь, у нас здесь так не делают.

Рук поднялся со стула.

– Послушай, нам надо успеть туда раньше Ноа. Если эта женщина убила своего мужа, кто знает, что у нее на уме.

Никки тоже встала.

– Спасибо за совет, детектив Рук.

Он открыл перед ней дверь, и они вышли в коридор.

Глава девятнадцатая

Хит, Таррелл, Каньеро и Рук пересекли вестибюль «Гилфорда» и подошли к лифтам. Когда двери открылись, Никки отстранила Рука.

– Эй-эй, куда это ты собрался?

– С вами.

Она покачала головой:

– Ни в коем случае. Ты останешься внизу.

Автоматические двери начали закрываться, и Каньеро уперся в створку плечом.

– Ну хватит тебе, я же все сделал, как ты сказала. Я думал как детектив, и я заслужил, чтобы мне дали посмотреть, как ее арестовывают. – Когда три детектива рассмеялись, Рук решил немного уступить: – Ну можно мне хотя бы подождать в коридоре?

– Когда я арестовывала Бакли, ты тоже сказал мне, что подождешь в коридоре.

– Ну, допустим, один раз я потерял терпение.

– А что ты натворил на Лонг-Айленде, когда я велела тебе держаться подальше от мастерской?

Рук поддел носком ботинка краешек ковра.

– Послушай, ты так говоришь, как будто тебе предстоит не арест девушки, а драка с бандитами.

– Обещаю, долго ждать тебе не придется. В конце концов, – добавила Никки с нарочитой торжественностью, – ты это заслужил. – И она вошла в лифт вместе с Тараканами.

– Ты так со мной обращаешься… пожалуй, напишу статью про кого-нибудь другого.

– Ты разбиваешь мне сердце, – сказала Никки, и двери лифта сомкнулись.

Войдя в квартиру, детектив Хит обнаружила Ноа Пакстона, одиноко сидевшего в гостиной.

– А где Кимберли?

– Ее здесь нет.

Таррелл и Каньеро вошли следом за Никки.

– Проверьте все комнаты, – приказала она, и детективы скрылись в коридоре.

– Кимберли там нет, – сказал Пакстон. – Я смотрел.

Хит ответила:

– Мы все любим делать сами, как это ни странно. – Взгляд ее упал на стены – как и прежде, от пола до потолка увешанные картинами. Никки залюбовалась этим зрелищем. – Картины – они снова здесь.

Ноа, казалось, разделял ее изумление.

– Я тоже ничего не понимаю. Я как раз пытался сообразить, откуда они взялись.

– Расслабьтесь, Ноа, больше не нужно разыгрывать спектакль. – Она помолчала, глядя, как лоб его пересекают морщины. – Они все это время были в «Гилфорде», верно? Мы подслушали ваш телефонный разговор с Кимберли меньше двадцати минут назад.

– Понятно. – Пакстон подумал несколько секунд – без сомнения, вспоминал свои слова, размышлял, не выглядит ли он теперь соучастником. – Я сказал ей, что она рехнулась, – пробормотал он.

– Конечно, вы законопослушный гражданин.

Он развел руками.

– Прошу прощения, детектив. Я знаю, что должен был сразу позвонить вам. Наверное, сработали мои инстинкты – я так привык заботиться об этой семье. Я приехал сюда, чтобы уговорить ее вести себя разумно. Но уже слишком поздно. – (Никки на это лишь пожала плечами.) – Когда вы узнали, что она их украла? Из этого телефонного разговора?

– Нет. Первым звоночком послужило то, что наша новоиспеченная вдова купила пианино и уехала из города в тот день, когда его должны были привезти. Вам не кажется, что Кимберли не из тех женщин, которые оставят квартиру, полную антиквариата, в распоряжении команды грузчиков и безмозглой няни? – Никки неторопливо подошла к «Стейнвею» и ударила по клавише. – Мы побеседовали с администратором. Он подтвердил, что грузчики появились здесь утром с огромным ящиком, но не помнит, чтобы они выносили этот ящик на улицу. Думаю, он не обратил на это особого внимания – у него хватало хлопот с отключением света.

Ноа улыбнулся и покачал головой.

– Ух ты!

– Я знаю, неплохо придумано, да? Картины никуда не пропадали из здания.

– Гениально, – сказал Пакстон. – Однако это слово никак не ассоциируется у меня с Кимберли Старр.

– Ну что ж, в итоге вышло, что она не так уж умна, как казалось ей самой.

– Что вы имеете в виду?

Никки множество раз прокручивала в голове предстоящий разговор, чтобы не упустить ни слова, и теперь нужно было вовлечь в него Ноа.

– Вам известно, что Мэтью передумал насчет коллекции и решил ее продать?

– Нет, я ничего об этом не знаю.

– Так вот, он собрался избавиться от картин. Утром в день убийства сюда приехала женщина по имени Барбара Дирфилд, сотрудница «Сотбис». Она должна была оценить коллекцию. Однако к себе в офис она так и не вернулась – ее убили.

– Какой ужас!

– Я считаю, что это преступление связано с убийством Мэтью.

Ноа нахмурился.

– Все это трагично, однако не вижу никакой связи.

– Сначала я тоже не видела. Я все время задавала себе вопрос: зачем кому-то убивать оценщицу? Затем я обнаружила, что все картины в коллекции Старра были подделками.

И Никки посмотрела на Ноа, побелевшего как полотно.

– Подделками? – Взгляд его блуждал по стенам.

Никки заметила, что он остановился на картине, висевшей около арки, которая вела в коридор. Эта картина была прикрыта покрывалом.

– Фальшивки, Ноа. – (Он снова обернулся к ней.) – Вся коллекция.

– Но как такое возможно? Мэтью заплатил за эти картины огромные деньги, покупал их у известных торговцев с прекрасной репутацией. – Лицо его начинало приобретать нормальный цвет, затем он даже порозовел от волнения. – Я уверяю вас, мы покупали несомненные подлинники.

– Я знаю, – сказала детектив. – В архиве страховой компании хранились фотографии настоящих картин.

– Тогда как они могли превратиться в подделки?

Никки присела на подлокотник дивана, стоившего дороже среднестатистического автомобиля.

– Оценщица сфотографировала все картины коллекции. Мы нашли ее фотоаппарат: снимки отличались от тех, что нам прислали из страховой компании. Барбара Дирфилд получила документальное подтверждение того, что эта комната увешана подделками. – Хит помолчала, давая Пакстону время переварить услышанное. – В какой-то момент между покупкой и визитом оценщицы кто-то подменил картины.

– Этого не может быть. Вы уверены?

– Абсолютно уверена. И Барбара Дирфилд пришла бы к тому же самому выводу, если бы осталась жива и смогла внимательно изучить фотографии. Из этого, – продолжала Никки, – я заключила: Барбара Дирфилд была убита потому, что некий человек желал скрыть свое преступление. Коллекция Старра, оцениваемая в шестьдесят миллионов долларов, на самом деле не стоила ни цента.

– Так вы утверждаете, что Мэтью пытался сбыть с рук подделки?

Хит покачала головой:

– Мэтью никогда не нанял бы оценщика, если бы знал, что это подделки. После того как он вложил столько денег в свой маленький Версаль… У него случился бы нервный припадок, если бы он узнал об этом.

Ноа широко раскрыл глаза, и на лице его отразилось понимание.

– О боже… Кимберли…

Никки поднялась, подошла к полотну Джона Сарджента, бросила быстрый взгляд на двух маленьких девочек и сказала:

– Кимберли, украв коллекцию, опередила кое-кого другого. Я арестовала членов второй банды, которые вломились сюда ночью, во время отключения электричества, и обнаружили лишь пустые стены.

– Множество людей приложили немало усилий для того, чтобы украсть ничего не стоящие фальшивки.

– Кимберли не знала, что картины ничего не стоят. Безутешная миссис Старр считала, что наконец-то вытянула многомиллионный лотерейный билет в награду за дерьмовую семейную жизнь.

– Очевидно, другие воры тоже считали коллекцию ценной. – Пакстон махнул рукой в сторону картин. – Иначе зачем было красть все это?

Никки отошла от картины и взглянула Пакстону прямо в лицо.

– Не знаю, Ноа. Может быть, вы мне расскажете?

Он ответил не сразу, настороженно оглядел ее, пытаясь сообразить, был ли это просто риторический вопрос, или здесь крылось что-то еще. Наверняка ему не понравился ее пронзительный взгляд, но он все-таки решил сделать вид, что вопрос риторический.

– Мне остается только гадать.

Если утренняя сцена в морге была для Никки спектаклем, то происходившее сейчас она могла бы сравнить с занятием по бразильскому джиу-джитсу – с боксированием было покончено, пора переходить к захвату.

– Вам знаком некий Джеральд Бакли?

Пакстон поджал губы, уголки рта его опустились.

– Не припомню.

– Очень любопытно, Ноа. Потому что Джеральд Бакли вас знает. Он служит в этом здании ночным швейцаром. – Хит наблюдала за противником: лицо его выражало лишь неподдельный интерес. Никки решила, что он играет почти убедительно. Неплохой актер, но она была лучше. – Может быть, это освежит вашу память? Бакли – тот человек, которого вы наняли для организации второй кражи во время отключения электричества.

– Ложь. Я не знаю этого человека.

– А вот это очень-очень странно, – отозвался из коридора Каньеро. Пакстон вздрогнул – он не заметил возвращения двоих детективов. – Мы с моим напарником сегодня утром прогулялись в Тарритаун. Заглянули в местный бар.

– Называется… как же его… «Глоток во сне»? – добавил Таррелл.

– Не важно, – сказал Каньеро. – По-моему, вы там обычно проводите время, да? Все вас знают. Бармен и официантка опознали на фотографии Джеральда Бакли как человека, с которым вы долго сидели вместе за столиком несколько дней назад.

– Как раз когда не было света, – продолжал Таррелл. – Примерно в то время, когда Бакли должен был явиться сюда на работу.

– Здесь вы немножко ошиблись в выборе, – заметила Хит.

Ноа переводил бессмысленный взгляд с Никки на двух других детективов, вертя головой, как будто смотрел теннисный матч.

– Парень сразу размяк и выложил все, – сказал Каньеро.

– Бакли также утверждает, что вы позвонили ему, велели приехать сюда, в «Гилфорд», и впустить Поченко через дверь, ведущую на крышу. Как раз перед тем, как был убит Мэтью Старр, – продолжала Никки.

– Поченко? А кто такой Поченко?

– Звучит правдоподобно. Вас просто так не поймаешь, верно? – отозвалась Никки. – Поченко – человек, которого вы не опознали на моих фотографиях. Несмотря на то что я показывала вам их дважды. Один раз здесь, второй раз – у вас в офисе.

– Вы блефуете. Все это только предположения. Вы состряпали дело, основываясь на словах лжеца. Алкоголика, который на все готов ради денег. – Свет из окна падал прямо на Пакстона, и Хит заметила, что лоб его блестит от пота. – Да, признаюсь, я встречался с этим Бакли в «Глотке». Но только потому, что он пытался вытрясти из меня несколько долларов. Пару раз я пользовался его услугами, чтобы найти проституток для Мэтью, и он хотел заставить меня заплатить за молчание. – Пакстон поднял подбородок и сунул руки в карманы, словно говоря: вот моя версия, и я не собираюсь от нее отступать.

– Давайте поговорим о деньгах, Ноа. Помните свое небольшое прегрешение, обнаруженное судебными бухгалтерами? Когда вы сжульничали немного, чтобы припрятать от Мэтью несколько сотен тысяч?

– Я уже говорил вам, что эти деньги предназначались для оплаты обучения его сына.

– Допустим, что это правда. – Никки ему не верила, однако применила еще одно правило джиу-джитсу: когда собираешься свалить противника, а он намеренно подставляет тебе слабое место, не позволяй обмануть себя. – Каковы бы ни были ваши побуждения, вам удалось замести следы, вернув деньги два года назад, сразу после того, как одна из картин Старра, Жак-Луи Давид, была продана на черном рынке именно за эту сумму. Совпадение? Я не верю в совпадения.

Каньеро покачал головой:

– Ни капельки.

– Детектив Хит просто на дух не выносит совпадений, – объяснил Таррелл.

– С этого вы и начали, да, Ноа? Вам нужно было несколько тысяч; вы заплатили кому-то за изготовление подделки, затем унесли настоящую картину и продали ее? Вы сами говорили, что Мэтью Старр был невеждой. Этот человек ни за что не догадался бы о том, что одна из картин в его салоне – не настоящая, правда?

– Смело, – заметил Каньеро.

– А потом вы осмелели еще больше. Когда вы поняли, как это легко, вы провернули тот же трюк с другим полотном, и с третьим, и со временем подменили все картины. Вы слышали об Альфреде Хичкоке?

– Что, он обвиняет меня в Великом ограблении поезда[105]105
  Великое ограбление поезда – ограбление королевского почтового поезда, совершенное 8 августа 1963 г. в Великобритании; преступниками было похищено 2,6 миллиона фунтов стерлингов (60 миллионов долларов).


[Закрыть]?

– Однажды его спросили, было ли, по его мнению, когда-либо совершено идеальное преступление. Он ответил, что да. И когда журналист поинтересовался, какое же именно, Хичкок ответил: «Мы не знаем, и именно поэтому оно является идеальным».

Никки подошла к Тарреллу и Каньеро, стоявшим в дверях.

– Должна признаться, подмена картин была идеальным преступлением. До тех пор, пока Мэтью неожиданно не решил продать их. Ваше преступление должно было всплыть наружу. Сначала следовало закрыть рот оценщице, поэтому вы приказали Поченко убить ее. А потом он пришел сюда, опять же по вашему распоряжению, и сбросил Мэтью с балкона.

– Да кто такой этот Поченко? Вы все время говорите об этом человеке так, как будто я его знаю.

Никки поманила его.

– Подойдите сюда.

Пакстон помедлил, покосился на входную дверь, затем приблизился к детективам.

– Взгляните на эти картины. На любую, которая вам больше нравится, Ноа, хорошенько, не торопясь.

Он наклонился к одной из картин, бегло осмотрел ее и повернулся к Хит.

– Ну, посмотрел, и что? – спросил он.

– Когда Джеральд Бакли вас выдал, он также сообщил нам адрес склада, куда вы велели ему отвезти украденные полотна. Сегодня я получила ордер на обыск этого помещения. И представьте себе, что я там обнаружила? – Она обвела жестом салон, освещенный рыжим светом заходящего солнца. – Оригиналы из коллекции Старра.

Пакстон попытался сохранить внешнее хладнокровие, однако у него все-таки отвисла челюсть. Он снова бросился к картине, присмотрелся к ней, затем к соседней.

– Все верно, Ноа. Это украденные вами оригиналы. Подделки по-прежнему лежат в подвале, в ящике из-под пианино.

Пакстона затрясло. Задыхаясь, он переходил от одной картины к другой.

Детектив Хит продолжала:

– Должна признаться, вы арендовали первоклассное хранилище. Климат-контроль, новейшая противопожарная система, замки, двери и все такое. Никогда не видела камер такого высокого разрешения. Посмотрите-ка на этот снимок, который был сделан одной из камер. Картинка небольшая, но очень четкая.