Текст книги "Невыносимая жара"

Глава шестая

Никки вошла в бар, расположенный на крыше клуба «Сохо Хаус», недоумевая, о чем думала ее подруга, когда заказывала столик в коктейль-баре под открытым небом во время аномальной жары. Половина восьмого вечера, будний день – было еще слишком рано, слишком душно и скучно, особенно на этом участке 9-й авеню. Встречаться в баре в районе бывших мясоперерабатывающих заводов в семь тридцать вечера – это нечто из ряда вон выходящее. Настоящие ранние пташки.

Лорен Пэрри, которую явно не волновали подобные мелочи, помахала ей из-за своего столика с видом на улицу – столик стоял как раз там, где заканчивался тент и начинался бассейн.

– Здесь не слишком жарко? – спросила она, когда Никки подошла.

– Нет, все нормально. – Они обнялись, и Хит добавила: – Кто может устоять перед искушением сбросить несколько фунтов, потея на жаре?

– Ну уж, прости. Я целыми днями сижу в морге, – отозвалась судмедэксперт. – Стараюсь отогреться при любой возможности.

Они заказали коктейли. Никки выбрала кампари с содовой – ей хотелось чего-то сухого, искристого и более всего – холодного. Подруга, как обычно, взяла «Кровавую Мэри». Когда принесли напитки, Никки заметила, что это зловещий выбор для коронера.

– Почему ты всегда заказываешь одно и то же, Лорен? Это же не воскресный ланч. Возьми себе какой-нибудь «Сакетини» или «Секс на пляже».

– Эй, хочешь поговорить о зловещих напитках – давай. По опыту я знаю, что секс на пляже обычно заканчивается трупом под причалом.

– За жизнь, – произнесла Никки, и женщины рассмеялись.

Еженедельная встреча за коктейлем была не просто посиделками в баре. Дружба между Никки и Лорен завязалась три года назад, когда Лорен только пришла в отдел судмедэкспертизы и сделала свое первое вскрытие, и этот еженедельный ритуал возник благодаря работе. Несмотря на различие в происхождении – Лорен выросла в муниципальной лачуге в Сент-Луисе, а Никки в семье среднего класса на Манхэттене, – они общались на одном уровне, как женщины-профессионалы, работающие в традиционно мужских областях. Конечно, Никки любила иногда посидеть с коллегами в полицейском баре рядом с участком, но она не могла чувствовать себя там своим парнем – точно так же ей показалась бы смешной мысль записаться в женский клуб рукоделия или чтения. Они с Лорен дорожили чувством товарищества, безопасности, которое давала им дружба, дорожили возможностью поделиться рабочими проблемами и, конечно, выпустить пар и расслабиться. Обеих женщин не привлекал досуг в кружке кройки и шитья или в баре, где снимают мужчин.

Никки спросила:

– Не возражаешь, если поговорим о работе?

– Эй, сестренка, напомню тебе: во-первых, я целый день сижу в холоде, а во-вторых, клиенты, с которыми приходится иметь дело, не слишком разговорчивы, так что, если есть что обсудить, давай.

Хит хотелось обсудить Мэтью Старра. Она рассказала Лорен, что теперь ей ясно, откуда взялись синяки на груди и животе жертвы. Кратко описала беседы с Мириком и Поченко. Поляк, без сомнения, велел своему вышибале дать застройщику понять, что самое главное для него – выплатить долги букмекеру. Однако опыт подсказывал Никки, что благодаря усилиям адвокатов и уверткам подозреваемых никакого обвинения предъявить не удастся. Ей хотелось знать, не заметила ли Лорен каких-нибудь еще, более поздних отметин.

Лорен Пэрри была чудом. Она помнила подробности каждого вскрытия, точно так же, как Тайгер Вудс[62]62
  Элдрик Вудс («Тайгер») (р. 1975) – американский игрок в гольф.


[Закрыть] помнит все удары, сделанные во всех турнирах, а также удары противника. Она ответила, что обнаружила только две важные детали. Во-первых, две отметины необычной формы на спине погибшего – в точности соответствующие форме полированных медных ручек на балконных дверях и, возможно, оставленные, когда его с силой вытолкнули наружу. Хит вспомнила, как Тараканы показывали им с Руком балкон и каменную крошку на полу, в том месте, где ручка ударилась о стену. Во-вторых, на плечах Старра остались следы пальцев. Эксперт продемонстрировала: убийца двумя руками схватил жертву за предплечья и сбросил с балкона.

– Думаю, особой борьбы не было, – сказала Лорен. – Тот, кто это сделал, просто поднял Старра, вынес спиной вперед, распахнув при этом двери, и швырнул вниз. Я внимательно изучила его ноги и щиколотки и уверена: мистер Старр даже не коснулся ногами перил, когда его сбрасывали на тротуар.

– Никаких больше ссадин и порезов, никаких ран, отметин, следов сопротивления?

Лорен покачала головой.

– Хотя есть одна странность.

– Говори, дорогая; странности – лучшие друзья детективов, после несообразностей.

– Я внимательно смотрела на синяки от кулаков, помнишь, те, что с кольцом? Был еще один след – точно такой же, как остальные, но уже без кольца.

– Может, он его снял.

– Посередине избиения?

Никки сделала большой глоток коктейля, наслаждаясь ощущением того, как пузырьки лопаются у нее на языке, и глядя через расположенный рядом плексигласовый барьер на улицу с высоты седьмого этажа. Она еще не понимала, что может означать информация Лорен, но вытащила блокнот и записала: «Один удар без кольца».

Они заказали аранчини и тарелку оливок и к тому времени, когда принесли закуски, уже перешли к другим темам. Осенью Лорен предстояло вести семинар в Колумбии; ее таксу Лолу выбрали для участия в рекламе собачьего корма, когда она в прошлые выходные выгуливала ее на площадке; Никки берет недельный отпуск в конце августа, собирается съездить в Исландию – не хочет ли Лорен отправиться с ней.

– Там слишком холодно для меня, – сказала та, но обещала подумать.

Завибрировал мобильный Никки, и она взглянула на экран.

– В чем дело, детектив? – спросила Лорен. – Срочно необходимо ваше участие в погоне? Вы сейчас спуститесь на канате прямо к парадной двери, где вас ждет преступник, готовый сразиться на кулаках?

– Рук, – только и сказала Никки.

Она взяла со стола телефон.

– Говори, не стесняйся.

– Это Рук, – повторила детектив, как будто дальнейших объяснений не требовалось.

Она подождала, пока не включится голосовая почта.

– Дай ему мой телефончик, – предложила Лорен, помешивая соломинкой «Кровавую Мэри». – Бывают и похуже, чем Джеймсон Рук. С этим мужчиной еще можно иметь дело.

– О, ну конечно, только этого мне и не хватало. Мало того, что он повсюду таскается за мной хвостом, так еще и это. – Когда мобильный снова завибрировал, показывая, что получено сообщение, Никки нажала на кнопку и поднесла телефон к уху. – Ух ты! Если верить ему, он наткнулся на очень важные сведения насчет дела Мэтью Старра, и мне нужно это увидеть… – Она подняла руку, чтобы остановить готовую заговорить Лорен и дослушала сообщение до конца.

– И что за сведения?

– Не сказал. Якобы сейчас говорить не может, но мне нужно приехать к нему домой; оставил адрес.

– Надо ехать, – решила Лорен.

– Я начинаю беспокоиться. Насколько я его знаю, он мог воспользоваться правом гражданского ареста[63]63
  Гражданский арест – понятие, существующее в американском праве и позволяющее человеку, который стал свидетелем преступления, произвести задержание.


[Закрыть] и схватить любого, кто знаком с Мэтью Старром.

Когда мощный грузовой лифт остановился на последнем этаже, Рук уже ждал ее по другую сторону складных сетчатых дверей.

– Хит. Ты действительно пришла.

– В твоем сообщении говорилось, что тебе нужно кое-что мне показать.

– Верно, – кивнул он, направился вперед по коридору и завернул за угол. – Сюда.

Никки прошла следом за ним и очутилась в кухне, которая соединялась с залом, как в телешоу о дизайне интерьера называли огромное помещение, представляющее собой одновременно столовую и гостиную. В зале стоял покерный стол – настоящий стол, крытый сукном. И он был окружен… игроками. Хит резко остановилась.

– Рук, здесь нет ничего имеющего отношения к моему делу, так?

– Да, ты действительно настоящий детектив. – Он пожал плечами и лукаво улыбнулся. – Ты пришла бы, если бы я просто пригласил тебя сыграть в покер?

Никки охватило сильное желание тут же развернуться и уйти, но игроки поднялись, чтобы приветствовать ее, и путь к отступлению был отрезан.

Когда они шли к столу, Рук заметил:

– Если тебе очень-очень нужен предлог для визита, связанный с работой, можешь поблагодарить человека, который устроил тебе ордер на изъятие видеозаписей из «Гилфорда». Судья, это детектив Никки Хит, Департамент полиции Нью-Йорка.

Судья Симпсон в желтой спортивной рубашке, в окружении высоких стопок покерных жетонов выглядел несколько иначе, чем обычно, в судейском кресле.

– Я выигрываю, – сообщил он, пожимая ей руку.

Ведущая программы новостей, которую обожала Никки и вся остальная Америка, тоже сидела здесь со своим мужем-кинопродюсером. Ведущая заявила, что рада появлению копа, потому что ее ограбили.

– Причем ограбил судья, – добавил муж.

Рук усадил новую гостью на пустой стул между собой и телеведущей, и прежде чем Хит опомнилась, продюсер, обладатель «Оскара», уже сдавал ей карты.

Как с облегчением обнаружила Никки, ставки были невысокими; затем облегчение сменилось тревогой: может, они специально понизили ставки, зная, какое у нее жалованье? Однако ей было ясно, что эти люди играют скорее ради развлечения, чем ради денег. Хотя выигрыш тоже имел значение, особенно для судьи. Впервые увидев его без мантии, с лысиной, сверкавшей в свете лампы, и заметив маниакальную сосредоточенность на игре, Никки не смогла удержаться от мысленного сравнения с другим Симпсоном. Она отдала бы все деньги, которые были на столе, ради того, чтобы услышать, как судья произносит: «Д’оу!»[64]64
  Характерное словечко Гомера Симпсона, героя мультсериала «Симпсоны», произошло от восклицания «Проклятие» («Damn»).


[Закрыть]

После того как карты сдали в третий раз, свет на секунду вырубился, затем зажегся снова.

– Начинается, – заметила Никки. – Мэр предупредил, что напряжение будет периодически падать.

– Сколько времени у нас уже аномальная жара? – спросил продюсер.

– Сегодня четвертый день, – ответила его жена. – Я брала интервью у одного метеоролога, и он сказал, что аномальная жара – это только если три дня подряд бывает выше тридцати двух градусов.

Женщина, появившаяся в кухне, отозвалась:

– А если жар продолжается дольше трех дней, нужно немедленно обратиться к своему врачу.

Присутствующие рассмеялись, женщина вышла из-за кухонного стола и отвесила низкий театральный поклон, сопровождая его изящным жестом. Рук рассказывал Никки о своей матери. Разумеется, она и до этого знала, кто такая Маргарет. Женщину, которая получила премию «Тони»[65]65
  Премия «Тони» – популярное название премии, ежегодно присуждаемой за достижения в области американского театра, включая музыкальный театр (прежде всего многочисленные постановки на Бродвее).


[Закрыть], постоянно мелькала в разделах «Стиль» и репортажах с вечеринок в «Vanity Fair», просто невозможно было не знать. Маргарет было уже за шестьдесят, и она давно сменила амплуа инженю на грандам (однажды Рук по секрету рассказал Никки, что он про себя произносил это как «гром-дам»). Леди выглядела знаменитой актрисой до кончиков ногтей – от вступительной реплики до манеры, с которой она вошла в зал, пожала руку Никки и принялась уверять ее, что много слышала о ней от Джейми.

– А я много слышала о вас, – ответила Хит.

– И вы можете верить всему, дорогая моя. А если он где-то и приукрасил, то когда я попаду в ад, там мы это исправим. – Затем она проплыла – да, иначе сказать было нельзя, – проплыла обратно в кухню.

Рук улыбнулся Никки:

– Как видишь, я считаю, что в рекламе должно быть хоть немножко правды.

– Я это уже поняла. – Она услышала звон кубиков льда в бокале и увидела, как Маргарет открывает бутылку «Джеймсона».

«Да, – подумала она, – я многое о вас узнаю, Джеймсон Рук».

Телеведущая воззвала к чувству гражданской ответственности Рука, и он выключил кондиционер. Никки подняла голову от карт, и взгляд ее непроизвольно устремился к его шортам и футболке с изображением группы «U2» – он босиком шел по восточному ковру к дальней стене. Наклонился, чтобы поднять раму окна, из которого открывался вид на Трайбеку. Оторвав от журналиста взгляд, Никки заметила на берегу Гудзона далекую громаду здания «Ривер-Старр», освещенную снизу огнями Джерси-Сити. Здание было погружено во тьму, лишь мерцала красная сигнальная лампа на мертвом кране, над прутьями арматуры, ожидавшими, когда же снизу поднимутся стены. Никки знала, что ждать им придется долго.

Маргарет села на стул сына рядом с Никки и сказала:

– Отличный вид. – И когда Рук наклонился, чтобы открыть следующее окно, актриса придвинулась к Никки и прошептала: – Хоть он и мой сын, все равно я считаю, что вид замечательный. Однако, возможно, я просто пытаюсь сделать комплимент самой себе. – И затем для ясности добавила: – Джейми унаследовал симпатичную задницу от меня. Моя получила превосходные отзывы, когда я играла в ревю «О, Калькутта!»[66]66
  «О, Калькутта!» – эротическое музыкальное ревю на либретто британского музыкального критика Кеннета Тайнона, в течение длительного времени игравшееся в музыкальных театрах Нью-Йорка. Английское название пьесы «Oh! Calcutta!» – каламбур, обыгрывающий французскую фразу «O quel cul t’as!» («Какая у тебя красивая задница!»).


[Закрыть].

Два часа спустя, после того, как Рук, затем телеведущая и ее муж выбыли из игры, Никки выиграла очередную партию у судьи. Симпсон заявил, что он нисколько не расстроен, однако, заметив выражение его лица, Никки порадовалась, что заполучила судебное распоряжение еще до этой партии в покер.

– Видимо, сегодня по каким-то причинам карты легли не в мою пользу.

Ей снова захотелось услышать, как он восклицает: «Д’oу!»

– Дело не в картах, Хорэс, – возразил Рук. – Наконец-то за этим столом появился человек, способный читать ваши мысли. – Он поднялся, прошел на кухню, отрезал ломтик остывшей пиццы «Рэйс» и выудил из раковины, полной льда, новую бутылку пива «Fat Tire». – Хотя, на мой взгляд, лицо ваше абсолютно ничего не выражает. Я не могу понять, что происходит за этой бесстрастной судейской маской. Возможно – «ух ты!», а возможно – «ой-ой-ой!». Но вот эта женщина – она видит людей насквозь.

Рук снова уселся на свое место, и Никки подумала, что, возможно, он пошел за пиццей и пивом, только чтобы иметь предлог придвинуть стул ближе к ней.

– Мое лицо никогда не выдает моих мыслей, – похвастался судья.

– Я говорю не о том, что оно выдает, а о том, что она на нем читает, – сказал Рук. Разговаривая с судьей, он повернулся к Никки. – Я общаюсь с ней уже несколько недель, и мне кажется, я никогда в жизни не встречал более проницательной женщины. – Он смотрел ей прямо в глаза, и, несмотря на то что эпизод отнюдь не напоминал момент близости на балконе Старра, Хит ощутила тот же трепет. Поэтому она отвернулась и собрала деньги, размышляя о том, в какую, черт побери, игру она здесь ввязалась – и думала она отнюдь не о картах.

– По-моему, мне пора домой, – сказала Никки.

Рук настаивал на том, чтобы проводить ее, но Никки решила дождаться остальных гостей. Ей нужно было избавиться от него, и она ушла вместе со всеми. Потому что на самом деле, размышляла она в лифте, ей хотелось не столько побыть одной, сколько не быть вдвоем с ним.

«По крайней мере, сегодня», – подумала она.

Телеведущая с мужем жили совсем близко, поэтому они попрощались в тот момент, когда Симпсон поймал такси. У музея Гуггенхайма судье нужно было сворачивать в сторону пригорода, и он спросил, не желает ли Никки проехаться с ним. Она попыталась разобраться в своих чувствах и решить, стоит ли бросить приниженного Рука на тротуаре, или остаться и терпеть неловкость прощания, а может, что еще хуже, неловкость возвращения, и ответила «да».

Рук спросил:

– Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я тебя некоторым образом разыграл?

– А на что мне сердиться, шутник? Ведь я ухожу не с пустыми руками.

Затем она подвинулась в глубь машины, чтобы дать место Симпсону. Десять минут спустя Никки открывала дверь своей квартиры неподалеку от парка Греймерси, мечтая о ванне.

Никто не смог бы обвинить Никки Хит в потакании собственным капризам. «Отсроченное удовольствие» – это словосочетание часто приходило ей на ум, когда она пыталась подавить редкие вспышки гнева на себя саму за то, что делает не то, что могла бы делать. Или видит, как это делают другие.

Поэтому, когда она снова открыла кран, чтобы пена поднялась повыше, и позволила себе одно из редких удовольствий, ванну с пеной, мысли ее снова устремились к той дороге, от которой она отказалась. Дороге в Коннектикут, к зеленой лужайке, родительским собраниям, мужу, ездившему на поезде в Манхэттен, к свободному времени и деньгам на массаж, а может быть, даже занятиям йогой.

Занятия йогой вместо тренировок по ближнему бою.

Никки попыталась представить себя в постели с адвокатом, пресным, как соевый творог, с бородкой Джонни Деппа и со стикером «Спонтанное проявление доброты» на бампере проржавевшего «сааба». И это вместо постельных тренировок с бывшим «морским котиком». У нее могли быть мужчины и похуже Джонни Деппа. И были.

В этот вечер она пару раз задумывалась о том, чтобы позвонить Дону, но не сделала этого. А почему нет? Ей хотелось похвастаться превосходным приемом, которым она свалила Поченко на станции метро. «Легко и быстро, садитесь в машину, сэр». Но она хотела позвонить Дону вовсе не из-за приемчика, и сама знала это.

Так почему же она не позвонила?

С Доном было легко. «Персональный» тренер никогда не спрашивал, где она сейчас, когда она вернется или почему она не позвонила. К ней или к нему – не имело значения, они ехали туда, куда было ближе. Он не искал себе жену, не искал утешения или спасения от неприятностей.

И секс с ним был хорош. Время от времени Дон становился слишком агрессивным или слишком стремился побыстрее довести дело до конца, но она знала, как с этим быть и как получить то, что ей нужно. И какая разница между ним и парнями из пригородов, всеми этими ноа пакстонами? Отношения с Доном не были самым важным в ее жизни, но они давали ей то, что было ей необходимо.

Так почему же она не позвонила?

Когда пена начала щекотать Никки подбородок, она закрыла кран и вдохнула запах детства. Хит подумала о своих «отсроченных удовольствиях», попыталась представить, каково это – стремиться к собственной цели вместо того, чтобы выполнять необходимую работу, и подумала: неужели так будет, скажем, через одиннадцать лет, когда ей исполнится сорок? Ей казалось, что до сорока еще так далеко, однако последние десять лет, целых десять лет ее жизни, проведенных под влиянием воспоминания о смерти матери, промелькнули, подобно прокрученной с ускорением видеозаписи. Или это было потому, что она не наслаждалась жизнью?

В тот день она пыталась убедить мать, что ей следует изучать театральное искусство, и вот она перешла в юридический колледж и занялась уголовным правом. Никки подумала: может быть, сама того не понимая, она стала слишком жесткой, чтобы быть счастливой? Она знала, что мало смеется и много судит людей.

Что сказал тогда Рук за покерным столом? Что она «видит людей насквозь». Не такую эпитафию она хотела бы видеть на своем надгробии.

Рук.

«Ну хорошо, я пялилась на его задницу», – подумала она. Затем этот трепет – возможно, смущение оттого, что Грандам застукала ее за неприличным занятием. Никки задержала дыхание и опустилась под воду, чтобы успокоиться.

Она вынырнула, смахнула пену с лица и волос и, застыв в приятной прохладе, дала волю воображению. Интересно, каково это – быть в постели с Джеймсоном Руком? Как он будет себя вести? Как будет двигаться? Каково это – чувствовать его прикосновения, его поцелуи?

И снова дрожь пронизала ее. А как она сама будет себя вести с ним? Этот вопрос взволновал ее. Она не знала.

Это была загадка.

Никки вытащила пробку из ванны и поднялась.

Хит не включала кондиционер и вышла из ванной мокрая, без одежды; при такой влажности не было смысла вытираться. Мыльные пузыри приятно щекотали кожу, а кроме того, Никки понимала: если обтереться полотенцем, в тяжелом душном воздухе она моментально взмокнет снова, так что она решила – пусть от нее пахнет лавандой.

Два окна ее квартиры выходили на окна соседей, и поскольку ветра все равно не было, она опустила ставни и отправилась в чуланчик рядом с кухней. Детективу Никки Хит удавалось экономить огромное количество времени и денег волшебным образом – она сама гладила одежду по вечерам. Ничто не производило на жуликов такого впечатления, как юбка без единой морщинки и идеальные стрелки на брюках. Она расставила на кухне гладильную доску и включила утюг.

Сегодня Никки не злоупотребляла алкоголем, однако выпитое все-таки вызывало жажду. Она нашла в холодильнике последнюю банку лимонной газировки. Конечно, сторонники экономии электроэнергии могли бы упрекнуть ее, но она оставила открытой дверь холодильника и встала рядом, чувствуя, как поток холодного воздуха овевает обнаженное тело, и оно покрывается «гусиной» кожей.

Услышав негромкий щелчок, Никки отвернулась от холодильника. Включился красный огонек – утюг нагрелся. Она поставила банку с газировкой на кухонный стол и побежала к платяному шкафу, чтобы найти какую-нибудь относительно чистую и, главное, дышащую одежду.

Темно-синий льняной пиджак был лишь слегка помят в нескольких местах. Направляясь через коридор в кухню, Никки заметила, что пуговица на правом рукаве треснула, и остановилась, чтобы взглянуть на нее внимательнее и вспомнить, нет ли запасной.

И в этот момент из кухни донесся хлопок открываемой банки лимонада.