Текст книги "Ловушка для дьявола"

Глава 24

Рона валят на пол сразу, как только он открывает входную дверь. Рука зажимает рот, колено упирается в спину. Настойчивый шепот прямо в ухо:

– Только пикни – и я убью тебя. Понял?

Ливерпульский акцент. Но это не Дом Холт. Рон кивает в знак согласия. Именно такое обращение он получал от полиции во время пикетов в восьмидесятые, но теперь он на сорок лет старше. Давайте включим свет и оценим ситуацию.

Ладонь отпускает рот Рона, сильные руки помогают ему подняться на ноги.

– Вставай, старичок. Никаких резких движений и без шума.

– Резких движений? – переспрашивает Рон. – Мне почти восемьдесят, дружище. Гордишься собой?

– Хорош прибедняться, – говорит мужчина. – Я видел, как боксирует твой сын. Мне не хотелось рисковать.

Зажигается свет, и Рон бросает на мужчину взгляд. Ему сильно за сорок, на нем водолазка под темным костюмом и золотая цепочка, у него густые темные волосы и голубые глаза. Красивый шельмец. Телохранитель Дома Холта? Для этого он слишком дорого одет. Мужчина жестом приглашает Рона сесть на стул, сам садится напротив.

– Рон Ричи?

Рон кивает:

– А ты?

– Митч Максвелл. Ты знаешь, почему я здесь, Рон?

Рон пожимает плечами:

– Ты психопат?

– Боюсь, все гораздо хуже, – говорит Митч. – Кто-то украл у меня кое-что.

– Не могу их за это винить, – отвечает Рон. У него начинает ныть бедро. Боль того рода, что не исчезнет к утру. – Ты работаешь на Дома Холта, да?

Митч смеется:

– Я что, выгляжу так, будто на кого-то работаю?

– Каждый на кого-то работает, – замечает Рон. – Только слабые люди притворяются, что это не так.

– А ты болтливый паршивец, верно? – говорит Митч. – Типичный болельщик «Вест Хэма». Дом Холт работает на меня.

– Неужели? Передай ему, что он должен мне три тысячи за ремонт «Дайхацу».

– Мистер Ричи, – говорит Митч, – 27 декабря вашему приятелю Калдешу Шарме была доставлена небольшая шкатулочка, набитая героином. На следующий день шкатулка, героин и ваш приятель – все исчезло. Потом вашего приятеля нашли с пулей в черепе, что, безусловно, очень обидно, но моего героина по-прежнему нет. Мы разворошили весь его магазин, и ничего. Так, может, вы знаете, где нам искать? У Калдеша был в запасе весь день. Может, он принес шкатулку сюда, а? Попросил своих приятелей присмотреть за ней, пока он попытается сделать свой ход?

– Он не мой приятель, – отвечает Рон. – Я слышал о нем, но никогда с ним не встречался.

– Но ты же в курсе, что он умер? Вы обвинили Дома в его убийстве.

– Ну да, – соглашается Рон. – И в этом есть резон, верно? Сначала грабят сволочного торговца героином. Потом убивают того, кто ограбил. Без обид, приятель, но это мог быть и ты. Ты выглядишь как человек, который вполне на такое способен.

Бедро начинает пульсировать. Но Рон не собирается выдавать, что ему больно.

– Людей иногда убивают, – пожимает плечами Митч. – Однако героин до сих пор не найден. И мне он нужен как можно скорее.

– Из-за этого ты вломился в мою квартиру?

– Поставь себя на мое место, Рон, – говорит Митч. – Совершенно обычная партия героина ввозится в страну в маленькой шкатулочке, запрятанной в кузове грузовика. Затем она пропадает. Через пару дней вы наносите визит в мой офис. Один из вас – отец Джейсона Ричи, так что мне становится интересно. Потом я узнаю́, что в этом замешан приятель Конни Джонсон и какая-то старушка с пистолетом. И что мне прикажешь думать?

Рон улыбается:

– Ты считаешь, Калдеш отдал нам героин перед смертью?

– Это только предположение, – говорит Митч. – Пока ты не докажешь обратное.

Рон наклоняется вперед, стараясь не морщиться. Затем кладет подбородок на сцепленные руки.

– Ты свободен на ближайшие пару часов?

Митч смотрит на наручные часы.

– У моего сына перед школой занятие по уличным танцам, но до тех я в твоем распоряжении.

– Я хочу сделать пару звонков, – говорит Рон. – Позвать сюда своих друзей. Посмотрим, сумеем ли мы как-нибудь с этим разобраться.

– Я могу им доверять? – спрашивает Митч.

– Нет, – отвечает Рон, поднимая телефон и набирая номер. – А мы можем доверять тебе?

– Нет.

– Что ж, тогда извлечем все возможное из того, что мы имеем, – говорит Рон, ожидая ответа на звонок.

Сначала он набрал Элизабет. Иначе никак. Если он сперва позвонит Ибрагиму и она узнает, то расплата будет суровой.

– Лиз, это Рон, обувайся и заходи ко мне. У вас все в порядке? Точно? Ладно, поверю, хотя другие бы не поверили. Ты звонишь Джойс, а я позвоню Ибрагиму. И да, я бы, пожалуй, прихватил с собой пистолет.

Закончив разговор, он набирает номер Ибрагима.

– Может, виски? – спрашивает Рон у Митча. – Пока ждем?

Митч кивает и встает:

– Я принесу. Тебе нужно что-нибудь для бедра?

Рон качает головой. Очевидно, он скрывал боль не так хорошо, как ему казалось. И все же он не собирается доставлять Митчу удовольствие признанием, что тот причинил ему боль.

– Я схожу сам.

Ибрагим отвечает на звонок.

– Иб, это я. Я! Рон. Кто еще, по-твоему, будет звонить так поздно? Меган Маркл?

– Если тебе когда-нибудь понадобится героин, – говорит Митч, – ты только скажи.

Глава 25

Митч предпочел бы говорить с Лукой. Лучше терпеть удары сломанным бильярдным кием в подземном ангаре. Когда точно знаешь, где находишься. Когда понятны правила. Однако сейчас, посреди глубокой ночи, он сидит в удобном кресле и пьет хороший виски с четырьмя пенсионерами.

Нет никаких сомнений, что Митч вышел из своей зоны комфорта.

А ведь план был так прост: напугать до полусмерти этого Рона Ричи, а потом пытать его до тех пор, пока он не расскажет, где героин. Но что-то пошло не так. Женщина с пистолетом, по-видимому, является их главарем. Ее зовут Элизабет. Пистолет не пугает Митча – пугает она сама. За долгие годы ему доводилось видеть такое выражение глаз всего у нескольких человек. Большинство из них сейчас мертвы, сидят по тюрьмам или живут на больших виллах с высокими заборами в Испании.

– Вы гордитесь тем, как зарабатываете на жизнь? – спрашивает Элизабет.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня, – напоминает Митч.

– Если вы вломились в чужой дом в полночь, то, вероятно, будет уместным ответить на несколько вопросов. Это обычная вежливость, – говорит мужчина, представившийся Ибрагимом.

Тот самый, который работает с Конни Джонсон. Теперь он делает пометки.

– Немного гадко, да? Торговать героином?

Это снова произносит Элизабет, сидящая с пистолетом на коленях. Что таится в ее прошлом? Митч знает всех в своем бизнесе, но про нее не слышал никогда.

Женщина поменьше ростом в зеленом кардигане наклоняется вперед:

– Мистер Максвелл. Мы не просили вас приходить сюда. Это был только ваш выбор.

– Совершенно верно, Джойс, – кивает Элизабет. – Вы избили нашего друга…

– Он меня не бил, – быстро говорит Рон.

Элизабет отзывается:

– Что ж, посмотрим завтра, согласится ли с этим твой лечащий врач. Так вот, мистер Максвелл. Должно быть, вы уже заметили, что нам плевать на вашу так называемую крутизну. Мы имели дела с людьми гораздо худшими, чем вы.

– Вы едва попадаете в десятку худших, – подтверждает Ибрагим. – И уж поверьте, такая десятка у меня наберется.

– Если позволите сделать замечание, мистер Максвелл, у нас с вами, похоже, общая цель, – продолжает Элизабет. – Мы желаем выяснить, кто убил Калдеша; вы хотите найти свой героин. Правильно?

– Я хочу вернуть назад свой товар, – говорит Митч. – Я должен вернуть свой товар.

– О боже! – вздыхает Элизабет. – Избавьте нас от эвфемизмов. Мы не дети и не офицеры полиции. Давайте называть героин героином.

– Я должен вернуть свой героин, – повторяет Митч. – Он в маленькой терракотовой шкатулочке, она стоит кучу денег, и она моя.

– С моральной точки зрения, вас, наверное, тяготит торговля героином? – спрашивает Ибрагим.

– И это говорит парень, работающий на Конни Джонсон, – парирует Митч. – Слушайте, прежде чем мы продолжим, ответьте на один простой вопрос: кто вы такие?

– Я Джойс, – отвечает Джойс.

– А мы все – друзья Джойс, – добавляет Ибрагим. – Итак, теперь, когда все прояснилось, позвольте задать вам еще несколько вопросов – просто чтобы узнать вас получше. Чтобы мы почувствовали, что можем вам доверять.

Митч вскидывает руки вверх:

– Тогда валяйте.

– Вы гордитесь тем, что занимаетесь контрабандой героина? – снова спрашивает Элизабет.

– Я горжусь своими успехами, – отвечает Митч и понимает вдруг, что никогда по-настоящему о таком не задумывался. – Но здесь, я думаю, о гордости говорить нельзя. Просто я увлекся этим делом, и у меня стало хорошо получаться.

– Вы могли бы заняться чем-то другим, законным, – предлагает Джойс. – Например, программированием.

– Мне скоро пятьдесят, – напоминает Митч.

Как бы ему хотелось отказаться от всего этого. Когда он найдет героин, все будет кончено. Он уволится.

– Вы когда-нибудь сидели в тюрьме? – спрашивает Ибрагим.

– Нет, – говорит Митч.

– Вас когда-нибудь арестовывали? – спрашивает Джойс.

– Много раз, – отвечает Митч.

– Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? – спрашивает Рон.

Митч хмыкает:

– Если бы я всем подряд признавался в убийствах, разве не попал бы в тюрьму?

– Рон, с твоим бедром все в порядке? – интересуется Джойс.

– Все нормально, – отвечает тот.

– И самый главный вопрос, – говорит Элизабет. – Кто убил Калдеша Шарму? Вы?

Митч улыбается:

– Хорошая попытка, но старайтесь лучше.

– Еще виски? – предлагает Ибрагим.

Митч отказывается. Уже скоро он должен будет вернуться в Хартфордшир, и, поскольку в багажнике у него лежит самозарядное оружие, он не хотел бы, чтобы его останавливали за вождение в нетрезвом виде.

– Тогда вопрос попроще, – продолжает Элизабет. – Кто еще знал о шкатулке с героином?

– Несколько афганцев, – отвечает Митч. – Но вряд ли кому-то из них понадобилось бы это красть. Еще посредник, переправивший наркотики в Молдову, но он один из моих парней.

– Как его зовут? – спрашивает Ибрагим, делая пометки.

– Ленни.

– У кого-то здесь недавно родился правнук по имени Ленни, – встревает Джойс. – Имена постоянно ходят по кругу. Удивительно, да?

– Где его можно найти? – продолжает Ибрагим.

– У Дома есть его номер, – говорит Митч.

– О, наш друг Дом, – оживляется Элизабет. – Разумеется, он тоже в курсе дел? Должно быть, вы все время спрашиваете себя: не он ли стащил героин? Не подставил ли Калдеша в качестве козла отпущения?

Митч качает головой:

– Он знает все, но я не задумываясь доверил бы ему жизнь.

– Однако он знал, что хранилось в шкатулке. Он доставил шкатулку. Именно он встречался с Калдешем?

– Это большие деньги, – напоминает Джойс.

– По большому счету, не очень, – возражает Митч.

– Но ты зарабатываешь больше, чем он, – говорит Рон. – Сто тысяч все равно большие деньги для Дома.

– Они не облагаются налогом? – интересуется Ибрагим. – Скорее всего, нет. Но это я ответил на свой же вопрос. А вы знаете, что выигрыши в викторинах тоже не облагаются налогом? Между викторинами и контрабандой героина есть что-то общее.

Все ждут, пока не убеждаются, что Ибрагим полностью закончил.

– Все верны друг другу до первого предательства, – замечает Рон.

– Я не вижу никакого предательства, – говорит Митч. – Извини.

– Есть еще кто-нибудь, на кого бы вы могли направить наш интерес? – спрашивает Элизабет. – Вы продавали героин, но кто-то же его покупал?

– Ну уж нет, – отвечает Митч. – Вы получили от меня все, что хотели.

– Пока что, – говорит Ибрагим.

– А могу я теперь задать пару вопросов? – спрашивает Митч. – Прежде чем уйду.

Похоже, никто не против. Так что Митч сначала обращается к Ибрагиму:

– Ты действительно работаешь на Конни Джонсон?

– Ага, – подтверждает Ибрагим.

– Что ты для нее делаешь?

– Не могу сказать, – отвечает Ибрагим.

– Все настолько плохо, да? – говорит Митч. Затем переводит взгляд на Элизабет. – Теперь вы. Почему у вас пистолет?

Элизабет насмешливо улыбается:

– Что значит зачем? Чтобы стрелять в нехороших людей.

Господи! Митч поворачивается к Рону:

– Я действительно повредил тебе бедро?

Рон кивает:

– Конечно, повредил. Я же старик, идиот!

– Извини, – говорит Митч. – Я думал, что вы сперли мой герыч.

– Мы его не крали, – отвечает Джойс.

– Теперь вопрос для всех. Ну вы что, серьезно? – спрашивает Митч. – Вы же не думаете, что Дом в самом деле стал бы у меня красть? Даже ради ста тысяч это не имеет никакого смысла. С чего бы он взял, что ему это сойдет с рук?

– Что ж, – говорит Джойс, которая до сих пор вела себя так тихо, что Митч почти забыл о ее присутствии. – Вы сказали, что могли бы доверить ему свою жизнь. И он наверняка об этом знает, верно? Ну и у кого же лучше всего красть?

Она говорит это с такой теплотой, что Митч мгновенно понимает: возможно, она действительно права.

Глава 26

Ранним утром в вагончике довольно холодно, так что Донна до сих пор сидит в пуховике. Крис обеими руками сжимает стаканчик чая, купленный в автомате.

– Чем подробнее я навожу справки о Доме Холте и Митче Максвелле, тем мрачнее рисуются портреты, – говорит он. – Калдеш понятия не имел, с кем связался.

– Но Дом Холт не стал бы красть собственный героин, не так ли?

– Может, он поссорился с боссом? – предполагает Крис.

Он скатывает шарик из бумаги и бросает его по крутой дуге в мусорное ведро в углу комнаты. Шарик ударяется о бортик и отскакивает в сторону.

– Ага, боссы бывают те еще гады, – соглашается Донна. – Но как бы там ни было, сможем ли мы взглянуть на него, не привлекая внимания старшего следователя Риган и ее честно́й братвы? Есть кто-нибудь, с кем мы могли бы поговорить?

– Джейсон Ричи?

– Сын Рона? – переспрашивает Донна. – Почему нет, он вращается в интересных кругах.

Крис теперь дышит на руки.

– Можно попробовать узнать, что ему известно. Я поговорю с Роном.

Сильный порыв январского ветра вторгается в вагончик, когда старший инспектор Джилл Риган открывает дверь.

– Вы забыли постучать, – напоминает Крис.

– Теперь вы так одеваетесь на дежурство? – спрашивает у Донны Джилл.

– Какой-то идиот запихнул нас в вагончик, – отвечает Донна, еще сильнее застегивая молнию. – Мэм.

Джилл садится.

– Для вас в порядке вещей называть старших по званию идиотами, констебль?

– Именно так, – кивает Крис. – Я к этому вполне привык. Чем мы можем помочь?

– Кое-что показалось мне странным, – говорит Джилл.

– Вы служите в Национальном агентстве по борьбе с преступностью, – пожимает плечами Крис. – Странное, должно быть, случается каждый день.

Джилл продолжает:

– Где его телефон? Вот что меня по-настоящему беспокоит.

– Чей телефон? – переспрашивает Донна.

– Калдеша Шармы, – поясняет Джилл. – Интересно, куда он подевался?

– Это не наше дело, – напоминает Крис.

– Ага, – говорит Джилл. – Я тоже так подумала. Ваше дело – гоняться за лошадьми, не так ли?

– Мы делаем все, что в наших силах, – отвечает Крис. – Они очень подвижные.

– Вот только… Донна запрашивала вчера телефонную распечатку, – говорит Джилл, растирая озябшие руки. – Как же здесь холодно…

– Обычное расследование, – пожимает плечами Донна.

– Короче говоря, меня это насторожило. Вы когда-нибудь запрашивали распечатки звонков с других телефонов? И почему я нигде не вижу результаты последнего запроса?

– Мы – полицейские, – отвечает Крис. – Мы запрашиваем множество телефонных распечаток. Интересно, в диспетчерской есть запасной обогреватель?

– Если у вас вдруг окажется его телефон, – говорит Джилл, – то вас уволят из полиции, вы это понимаете?

– Тогда нам повезло, что его у нас нет, – заявляет Донна.

Все трое некоторое время пристально смотрят друг на друга. Крис пытается слегка повернуться на своем офисном стуле, и одно из колес отваливается. По мнению Донны, Крис держится довольно неплохо.

– Не пытайтесь влезать в это дело, – наконец произносит Джилл.

– Разумеется, – соглашается Крис. – Оно в надежных руках Национального агентства по борьбе с преступностью. Если вам понадобится наша помощь – мы тут неподалеку. Стоим, прислонившись к воротам, и жуем соломинки.

Джилл встает:

– Но если вдруг вы случайно наткнетесь на телефон…

– Тогда мы знаем, где вас искать, – кивает Крис.

– Как коллега коллегам… – говорит Джилл, – не вмешивайтесь.

– Принято к сведению, – отвечает Крис. – Не забудьте закрыть дверь, когда будете выходить.

Джилл удаляется, оставляя дверь широко открытой.

Крис встает, чтобы закрыть ее, и заодно убедиться, что старший следователь ушла.

– Есть информация по телефону Элизабет?

Донна смотрит на часы.

– Придет с минуты на минуту.

Глава 27

Сегодня четверг, поэтому вся банда собралась в Мозаичной комнате. На столе для сбора пазлов стоит наполовину съеденный бисквит королевы Виктории.

Время от времени они любят приглашать экспертов, и сегодня на беседу с ними пришли Нина Мишра и ее босс Джонджо, чтобы прочитать лекцию о том, как работает антикварный бизнес. Никогда ведь не угадаешь, что может пригодиться. Ибрагим, как всегда в подобных случаях, почитал кое-что загодя и думает теперь, что знает почти все.

– Если начать с самых основ, – говорит Джонджо, – то антиквариат – это все, чему больше ста лет. Все остальные предметы либо винтажные, либо коллекционные.

– Это согласуется с тем, что я прочитал, – кивает Ибрагим. – Он прав.

– А я и не знала, – говорит Джойс. – Мы с тобой коллекционные предметы, Элизабет.

– Все, чему больше ста лет, имеет свою историю, – продолжает Джонджо. – Кто сделал эту вещь и где?

– Кто купил, за сколько и когда? – подхватывает Нина.

– Ухаживали ли за ней, баловались ли ею, ремонтировали, перекрашивали или же долгое время держали на солнце?

– Однажды Джерри приобрел соусник на барахолке, – рассказывает Джойс. – Он был твердо уверен, что ему сотни лет, но потом мы увидели точно такой же в хозяйственном магазине.

– На самом деле вещи семидесятых годов теперь в большой цене, – замечает Нина.

Джойс улыбается:

– О, ему было бы приятно об этом узнать. А в то время я обзывала его по-всякому.

– Но даже если вещам больше ста лет, – продолжает Джонджо, – почти все они практически ничего не стоят – по причине массового производства, низкого качества или просто потому, что людям это не интересно.

Нина кивает:

– Мои родители иногда приносили домой замечательнейшие вещи: штопоры в форме павлинов, жестянки из-под печенья «Биг Бен». Все это потом продавалось в их магазине за десятку.

– Нина права, – соглашается Джонджо. – Почти все ничего не стоит. Самый легкий способ сколотить небольшое состояние на антиквариате – это профукать большое. А значит, вокруг тех немногих вещей, которые представляют какую-либо ценность, вращается весь антикварный бизнес. Сейчас, например, это какой-нибудь обеденный сервиз Клариссы Клифф[11]11
  Кларисса Клифф (1899–1972) – английская художница по керамике и дизайнер, представительница стиля ар-деко.


[Закрыть] или керамика Бернарда Лича[12]12
  Бернард Лич (1887–1979) – британский художник, занимавшийся гончарным делом.


[Закрыть]. В следующем году будет что-то другое.

– Итак, если вы хотите просто зарабатывать на жизнь, – говорит Нина, – то уравнение довольно простое. Хотите продать вещь за десятку? Убедитесь, во-первых, что она обойдется вам всего в пятерку, а во-вторых, что она модная.

– То есть, что на нее найдется спрос, – поясняет Джонджо.

– Если вы сделаете все правильно, то будете год за годом зарабатывать на безбедную жизнь. Мои родители так до конца и не разобрались, как это работает. Они постоянно влюблялись в свой товар.

Джонджо наставительно произносит:

– Первое правило антикварных игр: никогда ни во что не влюбляйся.

– Дельный совет, – замечает Ибрагим, – о жизни в целом.

– Наверное, Калдеш зарабатывал на жизнь именно так? – спрашивает Джойс.

– По моему мнению, да, – отвечает Джонджо. – Он занимался антиквариатом полвека, знал, на что обращать внимание, у него имелись постоянные клиенты, которые ему доверяли, и арендная плата, которую он мог себе позволить. Уверен, у него бывали пустые недели, но вообще это неплохой рецепт здорового бизнеса.

– Плюс удовольствие от работы с необычными, красивыми или редкими вещами, – добавляет Нина. – Ты не станешь миллионером, но и скучно тебе не будет.

– А если действительно захотеть стать миллионером? – интересуется Рон. – Как это можно сделать?

Джонджо воздевает палец вверх:

– Вот! Чем не вопрос дня?

– Вы уже встречались с Самантой Барнс? – спрашивает Нина.

– Это следующий пункт в нашем списке дел, – отвечает Джойс.

– Давайте я вам кое-что покажу, – говорит Джонджо.

Порывшись в кожаном портфеле, он достает оттуда маленький бархатный мешочек. Затем надевает пару белых перчаток, развязывает шнурок мешочка и выкладывает себе в ладонь серебряную медаль.

– О-о-о! – вырывается у Джойс.

Джонджо поднимает руку и показывает медаль каждому по очереди.

– Итак, предмет нашего внимания – только, пожалуйста, не трогайте руками! – медаль «За выдающуюся службу», которую вручали во время Второй мировой войны. С тех пор ее передавали из поколения в поколение внутри одной семьи, однако их правнуки теперь поступили в университет, так что владельцы медали принесли ее мне, попросив оценить, за сколько ее можно продать.

– Она прекрасно смотрелась бы в соцсетях, – замечает Джойс. – А у меня там в основном фотографии Алана. Вы не возражаете?

– Минуту, – говорит Джонджо. – Я спросил у семьи, каково их мнение относительно стоимости медали, и они мне ответили, что, судя по тому, что они прочитали, «За выдающуюся службу» может стоить до десяти тысяч фунтов стерлингов.

– Да ладно! – удивляется Рон.

– Я обязан был сообщить им, что их дезинформировали, – продолжает Джонджо. – И что на самом деле, учитывая великолепное состояние медали и ее происхождение – ведь она хранилась в семье с момента вручения, – ее цена может значительно превысить тридцать тысяч фунтов.

Рон изумленно восклицает:

– Етить-колотить!

– Рон, – укоряет его Джойс.

– Красивая медаль, правда? – спрашивает Джонджо.

– Очень, – соглашается Джойс.

Джонджо кладет медаль обратно в мешочек и снимает перчатки.

– А чем она особенно прекрасна, Джойс, как вы считаете?

– Ну, она довольно… блестящая?

– Я скажу вам, что́ в ней самое прекрасное, – говорит Джонджо. – И это подскажет вам, как стать миллионером в мире антиквариата. Самое прекрасное в медали – бархатный мешочек, белые перчатки и то, как я понизил голос, изображая благоговение.

– Я тоже иногда так делаю, – перебивает его Ибрагим.

– Самое прекрасное – это история, – продолжает Джонджо. – О правнуках и семье, которая решилась, наконец, продать награду предка.

– Что ж, да, – кивает Джойс. – Это тоже было великолепно.

– Но все это ложь, – говорит Джонджо, бесцеремонно бросая медаль на стол. – Это совершеннейший хлам, изготовленный в мастерской примерно в двадцати милях отсюда. Есть один джентльмен, который зарабатывает ими на жизнь, и вы должны тщательно отслеживать таких людей. Данный экземпляр просочился через сеть местного аукционного дома, но, к счастью, под рукой оказался я, чтобы указать им на ошибку. С тех пор я храню эту медаль, дабы преподавать тот урок, который я только что преподал вам. Суть урока: если вы способны рассказать интересную историю, то сможете продать кусочек металла стоимостью в пять шиллингов за тридцать тысяч фунтов. Именно так становятся миллионерами.

– И именно такую игру ведет Саманта Барнс, – подхватывает Нина. – Подделки. Имитации. Фальшивки. В основном картины. Практически каждая гравюра Пикассо, выпущенная ограниченным тиражом, которую можно увидеть в интернете, – это ее рук дело. Большинство работ Бэнкси и Дэмьена Херста. Она пишет и Лоуренса Лаури – что угодно.

– И, как я подозреваю, теперь она замешана в чем-то похуже, – говорит Джонджо. – И Калдеш мог об этом знать.

Нина кивает:

– Мне тоже известна ее репутация.

– Я где-то читала, что Бэнкси – это на самом деле человек, который создал передачу «Сделай сам», – встревает Джойс. – Ник Ноулз. Правда, стоит ли в это верить? Не знаю.

Ибрагим воспринимает это как сигнал к тому, чтобы перейти к насущным делам.

– Вот график, – говорит он и раздает всем ламинированные листы. – Я начинаю думать, что такого рода информацию мне стоит распространять в цифровом виде. Печатные копии довольно ресурсоемки. Мне бы хотелось, чтобы к 2030 году Клуб убийств по четвергам стал углеродно-нейтральным.

– Для начала можно перестать ламинировать все подряд, – замечает Рон.

– Шаг за шагом, Рон, – отвечает Ибрагим, – шаг за шагом.

В глубине души он осознаёт, что Рон прав, но не чувствует в себе достаточно сил, чтобы расстаться с машинкой для ламинирования. Наверное, точно так же Америка относится к угольным электростанциям.

– Мне нужно уйти без четверти двенадцать, – говорит Элизабет. – Просто ставлю вас в известность.

– Но на двенадцать назначена встреча, – напоминает Ибрагим. – Как обычно.

– У меня другие планы.

Джойс интересуется:

– Какие планы?

– Прокатиться со Стефаном. Немного подышать свежим воздухом. Ибрагим, давайте перейдем к графику.

– Кто будет за рулем? – не отстает Джойс.

– Богдан, – отвечает Элизабет. – Ибрагим, прошу, я тебя задерживаю.

– Возможно, я была бы не против прокатиться, – говорит Джойс, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ибрагим снова берет процесс в свои руки. Жаль, он не знал, что у них всего сорок пять минут на встречу. Его жизнь измеряется часами. Впрочем, неважно – просто плыви по течению, Ибрагим. Он подготовил примерно восьмиминутную преамбулу о природе зла, но теперь придется отложить ее на другой случай и сразу перейти к делу. Это немного огорчает.

– Чтобы добраться до смысла убийства, – начинает он, – похоже, нам предстоит ответить на два ключевых вопроса. Во-первых, где теперь героин, а во-вторых, кому звонил Калдеш после разговора с Ниной? Я что-нибудь упустил?

– Зачем он купил лопату? – спрашивает Рон.

– Это упомянуто в разделе «Прочие факты» на листе, который ты держишь в руках, Рон.

– Приношу свои искренние извинения, – отзывается тот. – Так и где же героин?

– Нина, вы сказали, что Калдеш арендовал гаражный бокс в Файрхэвене? – спрашивает Джойс.

– Именно, – кивает Нина. – Правда, понятия не имею где.

– Возможно, героин лежит там, – предполагает Джойс. – Держу пари, мы могли бы найти его следы.

– Возможно, – соглашается Ибрагим. – Или он уже продан. Конечно, вряд ли героин прибрал себе Митч Максвелл. Но тогда кто же?

– Интересно, – подхватывает Элизабет, – не найдется ли у Конни Джонсон еще какой-нибудь информации для нас, Ибрагим? Мы до сих пор не знаем, кто деловой партнер Митча.

– Я увижусь с ней в понедельник, – говорит Ибрагим.

Джонджо спрашивает:

– Кто такая Конни Джонсон?

– Она похожа на Саманту Барнс, только в области наркотиков, – поясняет Джойс. – Возможно, я могла бы испечь для нее булочек, Ибрагим. Не думаю, что в тюрьме кормят булочками.

– Конечно, – ворчит Рон. – Она хочет меня убить. Испеки ей булочки.

– И все же, чем ты займешься? – спрашивает Джойс у Элизабет. – Куда вы поедете?

– Есть чем заняться, есть кого повидать, – туманно отвечает та.

У Джойс звонит телефон. Она смотрит на дисплей, затем принимает вызов.

– Привет, Донна, какой приятный сюрприз! А я как раз вчера о вас вспоминала. По ITV3 идет сериал про полицейских, «Кегни и Лейси», и вот Кегни, а может быть, и Лейси – во всяком случае, блондинка – заходит в бар и говорит… О… Да, конечно, да… – Немного приунывшая Джойс протягивает телефон Элизабет. – Тебя.

Элизабет прикладывает телефон к уху.

– Да? Мм… хм… Мм… хм… Мм… Хм-м! Да… Да… Это вас не касается… Да… Спасибо вам, Донна, я очень благодарна.

Она возвращает телефон Джойс.

– Так вот, Кегни или Лейси заходит в бар, и…

– Ибрагим, – говорит Элизабет, – ты свободен сегодня днем?

– Я надеялся позаниматься зумбой, – отвечает Ибрагим. – У них появился новый учитель, и он…

– Ты поедешь в Петворт с Джойс, – перебивает его Элизабет. – Мне нужно, чтобы вы немедленно поговорили с Самантой Барнс.

– Что ж, мне действительно нравится антиквариат. И еще меня очень интересует контрабанда героина. В греховных занятиях есть что-то…

Элизабет останавливает Ибрагима поднятием руки:

– Донна проверила распечатки моих телефонных разговоров.

– Так-так, – говорит Рон.

– Во вторник в 16:41 я позвонила Саманте Барнс.

Ибрагим отрывает взгляд от своих заметок.

– И что?

– А то, – отвечает Элизабет, – что вместо номера Саманты Барнс в распечатках стоит код 777.