Текст книги "Соперники"

Картина третья

Северная эспланада.

Входит сэр Люциус О'Триггер.

Сэр Люциус. Удивляюсь, где прячется этот капитан Абсолют! Честное слово, эти военные всегда становятся нам на дороге в любовных делах. Подумать только, что я мог бы жениться на леди Доротее Кармин, если б не этот паршивый майоришка, с которым она сбежала раньше, чем я успел слово сказать. Поразительно! Что такое дамы в них находят, чтобы так ими увлекаться? Может быть, это по наследству от Змея-искусителя – они ловятся, как гадюки, на красную тряпку! А-а-а… Не капитан ли это! Он и есть. Он так, очевидно, имеет все шансы на успех, что один вид его раздражает меня. Да с кем же это он говорит? (Отходит в сторону.)

Входит капитан Абсолют, разговаривая сам с собой и жестикулируя.

Капитан. Стоило мне плести эту интригу! Хорошую награду получил я за все мои ухищрения. Ах, маленькая предательница! Я и не думал, что ее романтизм дойдет до такой чертовской нелепости. О проклятие! Я вне себя! Я готов перерезать глотку… себе… или кому-нибудь другому с величайшим удовольствием!

Сэр Люциус (в сторону). Вот удачно! Я и не ожидал, что найду его в таком подходящем для моей цели настроении. Как я вовремя пришел сюда! Теперь надо только завязать с ним разговор и завести ссору по всем правилам. (Подходит к капитану.) С вашего разрешения, капитан, я в данном случае держусь иного мнения.

Капитан. По-чести, вы странный спорщик, сэр. Я как раз не выражал никакого мнения.

Сэр Люциус. Это не резон, сэр. Разрешите мне сказать вам, что можно не только говорить неправду, но и держать ее в мыслях.

Капитан. Совершенно верно, сэр. Но мысль, не выраженная вслух, не может дать повода к спору.

Сэр Люциус. В таком случае, сэр, вы держитесь иного мнения, чем я, а это и требуется доказать.

Капитан. Послушайте, сэр Люциус, если бы я не знал, что вы истинный джентльмен, я бы этого не заключил из нашего разговора. Не понимаю, к чему вы клоните, если только вы не добиваетесь ссоры.

Сэр Люциус, Покорно благодарю вас, сэр, за быстроту соображения. (Кланяется.) Вы изволили угадать то, что составляет предмет моих желаний.

Капитан. Очень хорошо, сэр! Я готов удовлетворить ваши желания. Но я был бы очень рад, если бы вы сделали мне одолжение и объяснили причину их.

Сэр Люциус. Прошу вас, сэр, будьте спокойны. Наша ссора очень элегантна: мы только испортим ее, если начнем объясняться. Впрочем, у вас короткая память, иначе вы бы не могли забыть, что на этой неделе вы нанесли мне некоторого рода оскорбление. Поэтому без дальних слов – назначайте время и место.

Капитан. Что ж, сэр, раз вы непременно так хотите, то чем скорее, тем лучше! Сегодня же вечером, здесь, около Весеннего сада! Я думаю, нам никто не помешает.

Сэр Люциус. Ну, еще бы! Мешать в делах подобного рода – величайшая неблаговоспитанность! Не знаю почему, но у вас в Англии если такая вещь станет кому-нибудь известной, то сейчас же поднимется такой переполох, что порядочному джентльмену уже нельзя подраться тихо и мирно. Однако, если вам все равно, капитан, я бы счел за особое одолжение, если бы вы согласились встретиться со мной на Королевской поляне. Я должен там быть еще по одному небольшому делу в шесть часов, тогда я разом покончил бы с тем и другим.

Капитан. Мне совершенно безразлично. Значит, в седьмом часу мы возобновим этот разговор более серьезно.

Сэр Люциус. Прекрасно, капитан. Для шпаг будет еще достаточно света, хотя для пистолетов, пожалуй, уже темновато. Ну вот, все в порядке, у меня с души камень свалился. (Уходит.)

Входит Фокленд.

Капитан. Как ты кстати! А я собирался разыскивать тебя. Ах, Фокленд! Все демоны злобы и разочарования ополчились на меня. Я так расстроен, что, если бы не приятная перспектива быть вскоре отправленным на тот свет, я бы не имел духу даже рассказать тебе все.

Фокленд. Что это значит? Неужели Лидия изменила свои чувства? А я полагал, что теперь и склонность ее и долг будут направлены на одно и то же.

Капитан. Да! Как глаза с косинкой. Пока глаз ее любви был направлен на меня, глаз ее долга очаровательно смотрел в сторону, но, когда глаз долга заставили смотреть на меня же, глаз любви описал круг и сердито отвернулся прочь.

Фокленд. Но что ты сказал насчет перспективы?

Капитан. О! Для довершения всего некий добродушный ирландец (передразнивая манеру сэра Люциуса) любезно попросил у меня разрешения перерезать мне горло. Я намерен доставить ему это удовольствие. Вот и все!

Фокленд. Ну, будь же серьезен!

Капитан. Я как нельзя более серьезен. Некий сэр Люциус О'Триггер – ты его знаешь в лицо – за какое-то оскорбление, которого я и не думал наносить, вызвал меня сегодня на дуэль, назначив ее на шесть часов вечера. Вот за этим-то я и искал тебя. Ты пойдешь со мной?

Фокленд. Тут какое-то недоразумение. Сэр Люциус объяснится, и, наверное, все уладится. Но… Сегодня вечером? Ах, как это неудачно!

Капитан. Почему? Для шпаг света будет достаточно, как говорит сэр Люциус, хоть для пистолетов и темновато. Черт бы побрал его пистолеты!

Фокленд. Я сам ужасно расстроен размолвкой с Джулией. Мой подлый, мучительный характер взял свое: я так жестоко обошелся с ней, что прямо не приду в себя, пока мы не помиримся.

Капитан. Клянусь богом, Фокленд, ты ее не стоишь.

Входит слуга, передает Фокленду письмо и уходит.

Фокленд. О Джек! Это письмо от Джулии! Я боюсь распечатать его – вдруг там последнее прости! Вдруг она требует возвратить ей письма и вернуть… О, как я казнюсь за свое безумие!

Капитан. Давай сюда, я прочту. (Берет письмо и распечатывает.) Да. Действительно роковой приговор. Между вами все кончено.

Фокленд. Джек, не мучай меня!

Капитан. Ну так слушай. (Читает.) «Так как я уверена, что мой дорогой Фокленд, поразмыслив, уже раскаялся в своей жестокости ко мне, я больше об этом не скажу ни слова. Мне надо поговорить с вами как можно скорее. Ваша верная навек Джулия». Вот это я называю упрямство и гнев. (Дает ему письмо.) Это что? Ты как будто совсем не рад?

Фокленд. О нет, я рад… Но… Но…

Капитан. Черт бы тебя побрал с твоим «но»! Стоит тебе услышать что-нибудь такое, от чего другой человек жизнь бы свою благословил, как ты сейчас же портишь все дело разными «но»!

Фокленд. Джек, ты мне друг, ну скажи по совести, неужели ты не находишь несколько странной… неделикатной… такую поспешность в желании простить! Женщины никогда не должны первыми просить о примирении. Это должно исходить от нас. Им следует сохранять холодность, пока у них не вымолят благосклонность, и их прощение, так же как и любовь, не должно быть завоевано без борьбы.

Капитан. Нет сил слушать тебя. Ты неисправим! Ну, довольно об этом. Мне надо еще устроить кой-какие дела. Приходи ко мне около шести часов, не забудь. Я, несчастный труженик, старался, землю рыл, интриговал, чтобы добиться цели, и все мои труды пропали даром из-за ее прихоти, Так мне-то позволительно роптать и браниться! Но такой причудливый скептик в любви, раб своей вспыльчивости и каприза, который сам создает все свои затруднения, право, скорее достоин насмешки, чем сострадания. (Уходит.)

Фокленд. Я чувствую справедливость его упрека. И все-таки я не променял бы свою изысканную утонченность чувств на грубое самодовольство, с каким он попирает шипы любви. Эта дуэль дает мне мысль, которой я сейчас же воспользуюсь. Пусть это будет пробным камнем для бескорыстия и искренности Джулии. Если ее любовь чистое золото, я с радостью выгравирую на нем свое имя и, раз запечатлев его там, отброшу навсегда все сомнения. Но, если в металле преобладают примесь эгоизма или шлак гордости, пусть какой-нибудь другой безумец вздыхает об этой игрушке. (Уходит.)

Действие пятое

Картина первая

Будуар Джулии.

Джулия одна.

Джулия. Как его записка взволновала меня! На какой роковой случай он намекает? Почему он так настаивает на свидании наедине? О Фокленд! Скольких горьких минут, скольких слез ты мне стоишь!

Входит Фокленд.

Что все это значит? Почему такие предосторожности, Фокленд?

Фокленд. Увы, Джулия, я пришел проститься с вами надолго.

Джулия. О боже! Что вы хотите сказать?

Фокленд. Вы видите перед собой несчастного, жизнь которого погублена. Да, не изумляйтесь. Мой проклятый характер навлек на меня это несчастье. Я ушел от вас раздраженный и взволнованный; глупая случайность втянула меня в ссору… Словом, я вынужден немедленно бежать из Англии. О Джулия, если б я имел счастье назвать вас своей еще до этого рокового происшествия, я бы не так боялся изгнания.

Джулия. Моя душа разрывается от горя, когда я догадываюсь о том, что именно произошло. Но, если бы ваше несчастье не было вызвано такой роковой причиной, я бы нашла огромное утешение в том, что мне наконец представляется случай навсегда уничтожить в вашем сердце малейшее сомнение в горячей искренности моей любви. У моего сердца не было другого властелина. Я вверяю себя вашей чести. Бежим! Как только мы очутимся вне опасности, мы исполним волю моего отца, и я получу законное право разделять ваши несчастья и нежно утешать вас. Тогда, на груди вашей жены, вы усыпите угрызения вашей совести, а добродетельная любовь ангельской рукой разгладит морщины укоризненных мыслей и вырвет последние шипы у раскаяния.

Фокленд. О Джулия, у меня не хватает слов благодарности… Но время не ждет, оно требует от вас быстрого решения. Может быть, вам нужно хоть несколько часов, чтобы взвесить все то, что вы теряете, ибо что может дать вам ваш бедный Фокленд, кроме своей любви?

Джулия. Мне не нужно ни минуты! Нет, Фокленд, я полюбила вас бескорыстно. И если я теперь более чем когда-либо оценила торжественный обет, которым мы связаны, то это потому, что он позволяет мне не бояться дурной славы и скрепляет печатью долга решение любви. Но не будем медлить… Может быть, каждая минута…

Фокленд. Нет, мне лучше не показываться до наступления темноты… Но мне страшно подумать, каким бесчисленным превратностям я подвергаю такое нежное существо…

Джулия. Возможно, что вы лишитесь всего состояния из-за этого злосчастного поступка. Не знаю, так ли это! Но это одно никогда не составит нашего несчастья. Нам хватит того немногого, что есть у меня; изгнанникам не полагается жить роскошно.

Фокленд. Да… Но в таких ужасных условиях жизни оскорбленная гордость может усилить раздражительность моего характера, и я сделаюсь таким угрюмым, таким суровым, что у вас истощится терпение. Может быть, воспоминание о моем поступке будет так терзать мою совесть, что доведет меня до мрачного, мизантропического состояния, и в конце концов я возненавижу нежность, желающую утешить меня, вырвусь из ваших объятий и поссорюсь даже с вашей любовью.

Джулия. В таком тяжелом состоянии духа вы будете вдвое нуждаться в нежном и любящем друге, который бы заботился о вас, утешал… который, перенося спокойно и кротко ваши недостатки, научил бы вас так же спокойно и кротко переносить удары судьбы.

Фокленд. Дорогая, я испытал тебя до конца. Вместе с этой ненужной хитростью я отбрасываю прочь все мои сомнения! Как мне вымолить у тебя прощения за эту последнюю недостойную выходку моей беспокойной, недоверчивой души?

Джулия. Как! Значит, никакого несчастия с вами не произошло?

Фокленд. Мне стыдно сознаться, что я все это придумал, но сжалься, Джулия, и не казни меня презрением за вину, которая никогда больше не повторится. Прости меня в последний раз и позволь мне завтра же сделать тебя перед богом и людьми моим добрым гением и наставницей навсегда. Дай мне искупить все мое прошлое безумие годами нежнейшего обожания!

Джулия. Погодите, Фокленд! Одному небу известно, как я счастлива, что вы не совершили преступления, которое я боялась назвать. Я плачу! Это слезы благодарности… Но то, что ваши жестокие сомнения довели вас до обмана, растерзавшего мое сердце, доставило мне такую муку, которую я и выразить не могу.

Фокленд. Ради бога, Джулия…

Джулия. Нет, выслушайте меня до конца. Мой отец любил вас, Фокленд. Вы спасли мне жизнь. И в его присутствии я отдала свою руку – радостно отдала тому, кому раньше отдала сердце. Когда вскоре после этого я потеряла отца, мне думалось, что само провидение указало мне в вас того, кому я должна отдать всю любовь и благодарность, оставшиеся в моем сердце. И потому я охотно соглашалась терпеть от вас все то, что гордость и чувствительность запретили бы мне выносить от другого. Я не стану попрекать вас, повторяя, как вы играли моей искренностью…

Фокленд. Я всецело признаю себя виновным, но выслушайте…

Джулия. После целого года таких испытаний я могла льстить себя надеждой, что меня не оскорбят новой проверкой моей искренности, проверкой столь же бесполезной, сколь жестокой. Но теперь я убедилась, что вам несвойственна доверчивость и довольство в любви. С этим убеждением я никогда не буду вашей, Фокленд! Пока я надеялась, что мое постоянное внимание, моя неутомимая доброта смогут в конце концов перевоспитать вас, я была счастлива получить возможность постоянного влияния на вас; но я не хочу давать вам законного права злоупотреблять долготерпением той, которая все равно никогда не могла бы бороться с вами.

Фокленд. Но, Джулия, клянусь душой и честью, если когда-нибудь после этого…

Джулия. Еще только одно слово: я поклялась вам в верности когда-то и не отдам сердца другому. Я буду искренне молиться о вашем счастье. Буду молить у неба как самого драгоценного дара, чтобы оно избавило вас от несчастных свойств, которые одни виною того, что наш торжественный обет нарушен. Все, чего я прошу от вас, это чтобы вы задумались над своими недостатками. И, когда вы будете перечислять все радости, которых сами себя лишили, пусть не последним вашим сожалением будет воспоминание о той, которая за вами, нищим, пошла бы на край света и любовь которой вы утратили. (Уходит.)

Фокленд. Ушла… Навек! Да. В ней чувствовалась такая отчаянная решимость, что я был словно пригвожден к месту. О дурак, болван, варвар! Мне… мне, у которого пороков больше, чем у последнего из смертных, милостивая судьба послала на помощь небесного ангела, и я сам, безумец, прогнал его от себя. Но надо спешить на место дуэли! О! Настроение мое вполне подходит для предстоящей сцены. Жаль только, что я в ней не главное действующее лицо, что я не могу сделать так, чтобы моя проклятая ложь обратилась на меня… О любовь! Мучительница, враг мой! Твое действие подобно чарам луны: ты делаешь людей глупцами, а чувствительных обрекаешь безумию и меняешь течение их жизни. (Уходит.)

Входят служанка и Лидия.

Служанка. Мисс Джулия только что была здесь, я знаю это; может быть, они в соседней комнате.

Служанка уходит.

Лидия. Ах!.. Хоть он так ужасно поступил со мной, я не могу выкинуть этого повесу из головы. Кажется, одной лекции моей серьезной кузины будет достаточно, чтобы я помирилась с ним.

Входит Джулия.

О Джулия, я пришла к тебе, потому что жажду утешения! Боже мой, дорогая, да что с тобой? Ты плакала? Пусть меня повесят, если Фокленд опять не мучил тебя!

Джулия. Ты ошибаешься, я немного расстроена, но совсем по другой причине. Тебе ни за что не догадаться. (В сторону.) Я даже перед сестрой не стала бы обвинять Фокленда.

Лидия. Ах, какие б огорчения у тебя ни были, могу тебя уверить, что мои превосходят их! Ты знаешь, кем оказался Беверлей?

Джулия. Теперь я могу тебе признаться, Лидия, что мистер Фокленд давно уже посвятил меня в эту тайну. Если бы капитан был действительно тем, за кого ты его считала, я не стала бы так спокойно выслушивать твои признания, а постаралась бы отговорить тебя от этого каприза.

Лидия. Так, значит, все меня обманывали? Но все равно. Я за него никогда не выйду замуж!

Джулия. Но, Лидия…

Лидия. Да разве это не возмутительно? Я воображала, что мне предстоит очаровательная драма. И вдруг оказалось, что мною торговали как на рынке. А я-то представляла себе сентиментальное похищение! Восхитительное переодевание! Прелестную веревочную лестницу! А тут еще луна, коляска четверней, шотландский священник,[43]43
  Шотландский священник. – В Шотландии было легче, чем в Англии, заключить брак, так как здесь не требовалось троекратного оглашения в церкви и лицензии.


[Закрыть] негодующая миссис Малапроп и заметки во всех газетах… О, я умру от разочарования!

Джулия. Не удивлюсь этому!

Лидия. И какой печальный контраст! Чего я теперь могу ждать? Скучнейших приготовлений, разрешения епископа, благословения тетушки, чтобы с ним отправиться к алтарю, глупо ухмыляясь? Или еще того хуже: троекратное оглашение в деревенской церкви, где толстый, неуклюжий пономарь будет спрашивать каждого мясника в приходе, не знает ли он препятствий к соединению Джека Абсолюта и девицы Лидии Лэнгвиш, незамужней особы? О, дожить до того, чтобы тебя называли девицей!

Джулия. Действительно, как грустно!

Лидия. О, как мне горько вспоминать те очаровательные хитрости, к которым я прибегала, чтобы улучить полминутки свидания с этим человеком! Сколько раз я, крадучись, убегала из дома в холодную январскую ночь и находила его в саду обледеневшим, как статуя; он падал прямо в снег на колени и так трогательно чихал и кашлял… Он дрожал от холода, а я от волнения, и в то время как наши руки и ноги немели от зимней стужи, он горячо умолял меня разделить его пламя – и мы пылали взаимным жаром! Ах, Джулия, вот это была настоящая любовь!

Джулия. Если бы я была в веселом настроении, Лидия, я бы от всего сердца посмеялась над тобой… Но сейчас я более склонна серьезно просить тебя: не заставляй искренне любящего тебя человека страдать от твоих капризов: я слишком хорошо знаю, до чего могут довести капризы.

Лидия. О господи! Что это принесло сюда тетку?

Входят миссис Малапроп, Фэг и Дэвид.

Миссис Малапроп. Так-так, хорошенькие дела! Там, на Королевской поляне, происходят кровопролития, самоубийства, отцеубийства и всякие симуляции. И нигде не найти сэра Энтони, чтобы помешать ужасной апострофе.[44]44
  Апострофа – один из приемов риторики (риторическая фигура) – обращение к отсутствующему лицу или к неодушевленному предмету. Миссис Малапроп употребляет это слово вместо «катастрофа».


[Закрыть]

Джулия. Боже мой, сударыня, что вы такое говорите?

Миссис Малапроп. Вот он может вам сказать! Он-то и открыл мне все дело.

Лидия (Фэгу). Какое дело?

Фэг. Сударыня, я почел бы себя в высшей степени неблаговоспитанным человеком, если бы хоть на одну минуту замедлил дать все объяснения, какие только в моей власти, даме, так глубоко заинтересованной во всем происходящем.

Лидия. Да говорите же, скорее говорите!

Фэг. Вы правы, сударыня, вещи такого рода необходимо разглашать как можно скорее, потому что если мы будем медлительны, то, может быть, пока мы будем украшать цветами нашу тему, успеют погибнуть две или три жизни.

Лидия. Сил нет! Ради бога, тетушка, да скажите же, в чем дело?

Миссис Малапроп. В чем дело? Дело в убийстве! Дело в резне! Дело в побоище! Но он вам расскажет все партикулярно.

Лидия (Фэгу). Прошу вас, короче…

Фэг. Что касается побоища, я не берусь об этом судить, а насчет обдуманного или необдуманного убийства – это уж как решат присяжные заседатели…

Лидия. Но кто же, кто замешан в этом?

Фэг. Во-первых, один молодой джентльмен, с которым не хотел бы я, чтобы что-нибудь случилось. Такой прекрасный молодой человек! Мы давно живем с ним вместе и всегда были в наилучших отношениях.

Лидия. Да кто же это, кто, кто?

Фэг. Мой хозяин, сударыня, я говорю о моем хозяине.

Лидия. О боже! Капитан Абсолют?

Миссис Малапроп. То-то… Теперь ты испугалась?

Джулия. Но кто же с ним еще?

Фэг. Об остальном, сударыня, этот джентльмен может лучше вас осведомить, чем я.

Джулия (Дэвиду). Говорите же, друг мой!

Дэвид. Да что уж, сударыня, вот вам крест, дело плохо. Люди ведь не отправляются на увеселительную прогулку с огнестрельным оружием, винтовками, пушками и черт его знает, с какими еще взрывчатыми вещами. Тут, миледи, хорошего нечего ждать.

Джулия. Но кто же там еще, кроме капитана Абсолюта?

Дэвид. Бедный мой хозяин, с вашего разрешения, первым его назову. Вы меня знаете, миледи, я – Дэвид, а мой бедный хозяин, ох… может быть, мой бывший хозяин – мистер Акр, эсквайр… Потом еще там мистер Фокленд, эсквайр.

Джулия. Ах, сударыня, бежим туда скорее, помешаем свершиться несчастью!

Миссис Малапроп. О, фи-фи, это было бы не элегантно с нашей стороны. Мы только ускорим апострофу.

Дэвид. Ох, сударыня тетушка, спасите несколько жизней. Иначе они все безнадежно пропали. Поверьте мне: там ведь еще этот кровожадный филистимлянин, сэр Люциус О'Триггер.

Миссис Малапроп. Сэр Люциус О'Триггер? О ужас! Неужели они втянули бедного, дорогого сэра Люциуса в это дело? Чего же вы стоите, девочки? В вас не больше чувства, чем в дербиширских окаменелостях!

Лидия. Что же нам делать, тетушка?

Миссис Малапроп. Как – что делать? Не стоять в полной кастрации, а бежать, лететь, помешать несчастью!.. Друг мой, вы можете нам указать дорогу?

Фэг. Пожалуйста, сударыня, я буду вашим проводником. А ты, Дэвид, беги, ищи сэра Энтони.

Миссис Малапроп. Идем, идем, девочки, он нас проконвоирует на место. (Фэгу.) Идемте! Вы наш посланец! Ведите нас, а мы будем предшествовать за вами!

Фэг. Ни на один шаг впереди дам! Ни за что на свете!

Миссис Малапроп. Вы, наверное, знаете, где место встречи?

Фэг. Думаю, что найду его, сударыня. Хорошо уже то, что мы, во всяком случае, услышим выстрелы; как подойдем поближе, так по выстрелам, наверно, и найдем их. Не беспокойтесь, сударыня, не беспокойтесь!

Уходят.