Текст книги "Шуттовская рота"

* * *

– Прошу садиться, сержант… Шоколадный Гарри, если не ошибаюсь?

– Просто Гарри, так будет вернее, капитан, – сказал сержант, осторожно опуская свою огромную тушу на предложенный стул, – Ш. Г. – это только для моих друзей.

– Хорошо. Давайте все же будем использовать короткое имя, Ш. Г., – кивнул ему Шутт, что-то записывая в своем блокноте, – поскольку, думаю, через пару месяцев мы станем друзьями.

– И как вам удалось вычислить это прямо сейчас? – Сержант нахмурился, охваченный подозрением. – Не обижайтесь, сэр, но на моей памяти офицеры никогда не поддерживали дружбы с людьми, подобными мне.

– Весьма прискорбно. Впрочем, я сам себя немного опережаю, – с отсутствующим видом заметил командир, просматривая свои записи. – Однако из вашего заявления можно предположить, что вы человек нечистый на руку и недобросовестный, во всяком случае, мне так показалось.

Сержант-снабженец прищурил глаза, и это было единственным изменением на его лице, ставшим заметным, когда он откинулся назад.

– А знаете, капитан, это замечание граничит по меньшей мере с расизмом. Уж не хотите ли вы этим сказать, что, по-вашему, все цветные – законченные воры?

Как можно было догадаться по имени, Шоколадный Гарри был негром, правда его кожа имела скорее светло-коричневый оттенок, чем густо-черный, обычно ассоциируемый с его расой. К тому же он был еще и волосат, хотя выражалось это лишь наличием густой щетинистой бороды, компенсировавшей его короткую стрижку. Очки с толстыми темными стеклами, задвинутые на лоб, дополняли картину, которую он являл собой, когда разглядывал своего командира с хмурым видом, который при более мелкой фигуре казался бы по меньшей мере мелодраматическим.

– Хм-м-м? – произнес Шутт, наконец оторвавшись от своих заметок и поднимая взгляд. – О, конечно, нет, Ш. Г. Я основываю свое предположение на том простом факте, указанном в вашем деле, что ваш общий интеллект гораздо выше среднего. Мое рассуждение проистекает из того, что, имея даже половину ваших мозгов, любой, кто занимался бы снабжением этого отряда, вполне мог бы удвоить свое жалованье, приторговывая на черном рынке. Если я не прав, то вы, разумеется, можете получить мои извинения.

Гарри широко улыбнулся:

– Спасибо, кэп. Извинение от офицера такой служака, как я, получает не каждый день.

– Позвольте, сержант, – перебил его командир, возвращая ему улыбку зуб в зуб, – но я сказал: «Если я не прав». А для того чтобы я счел такое извинение необходимым, мне надо будет попросить вас подождать здесь, пока не конфискуют ваши учетные документы и не опечатают склад, и уж потом инвентаризация и аудиторская проверка покажут, ошибаюсь я или нет.

Улыбка исчезла с лица сержанта будто мышь, заметившая кошку, а сам он нервно облизнул губы, в то время как взгляд его метался между дверью и командиром.

– В этом… в этом нет необходимости, капитан, – сказал он очень осторожно. – Я хочу заметить, но разумеется, только между нами, что, конечно, может быть обнаружено по нескольким позициям общего списка снаряжения, ну скажем так, затерялось кое-что за последние несколько месяцев. Если хотите, я могу посмотреть, нельзя ли отыскать пропавшую технику за пару недель.

– Это совсем не то, что я имею в виду, Ш. Г., – заметил Шутт, улыбаясь.

– Хорошо, тогда иначе. – Гарри заговорщицки пригнулся, наклоняясь на стуле вперед. – Я предполагаю, что мы сможем выработать в некотором роде взаимовыгодное соглашение…

Командир резко рассмеялся, обрывая сержанта.

– Извините меня, Гарри, но, похоже, у вас какое-то неправильное представление о происходящем. Я ни в коем случае не собираюсь вытряхнуть вас с вашего места. Уж чего я хочу, так это как раз противоположного. Я хочу, чтобы вы расширили свою деятельность, и думаю, что смогу вам в этом помочь. Вы можете прямо сейчас начать очистку своего склада от большинства скопившихся там запасов.

Сержант-снабженец нахмурился:

– Почему вы так считаете, капитан? Я хочу сказать, что я, конечно, обязательно так и сделаю, но мне кажется, что если мы сейчас освободимся от всего снаряжения, то кое-кто может это заметить. Как вы думаете скрыть тот факт, что я сижу на пустом складе?

– Прежде всего мы не собираемся ничего скрывать. – Шутт усмехнулся. – Мы будем делать это строго по уставу… особенно упирая на раздел 954, параграф 27, который гласит: «Сержант, ведающий снабжением, может избавиться от любых излишков или устаревшего имущества путем уничтожения или продажи последнего»… и на раздел 987, параграф 8: «Командующий офицер должен определить тип снаряжения, имеющегося в его подразделении, которое требует замены или продажи как устаревшего, или, если оно признано негодным, отправки на слом». Сейчас, на мой взгляд, основная масса нашего снаряжения более пригодна для музея, чем для действующей боевой части, так что я считаю, твоя работа полезна не только для тебя.

Гарри кивнул:

– Звучит очень приятно. Я бы даже сказал «сладко»… но есть одна деталь. Как же я останусь при пустом складе?

– Нет, вовсе не при пустом. Я думаю, ты заполнишь его тем снаряжением, которое появится здесь через несколько недель и которого будет значительно больше, чем сможет вместить освободившееся пространство. Как я уже говорил на встрече с ротой, я буду пользоваться правом повышения качества нашего снаряжения… за свой счет, разумеется.

– Разумеется, – как эхо повторил сержант, откидываясь назад, чтобы рассмотреть командира полуприщуренными глазами. – Но тогда возникает новый вопрос, капитан. Я-то вам зачем, если вы так богаты, как говорите? Я имею в виду, что раз вы можете купить все это снаряжение, то зачем дурачить окружающих, получая деньги за распродаваемые мной излишки?

Шутт глубоко вздохнул, будто терял терпение, убеждая несговорчивого ребенка.

– Ш. Г., мы оба знаем, что есть вещи, которые просто так не купишь. Я имею в виду, что мои деньги и методы могут быть очень хороши для обычного снаряжения, но уверен, время от времени нам будут нужны некоторые предметы, купить которые можно только на черном рынке. Так вот, я рассчитываю на то, что ты будешь той ниточкой, которая свяжет нас с подпольной торговой сетью, а в качестве пропуска используешь продажу нашего устаревшего снаряжения. Уловил направление?

– Абсолютно отчетливо, капитан, – сказал Гарри, и его лицо расплылось в широкой усмешке. – Вы знаете, раньше я никогда не произносил слово «брат» по отношению к белым, но вы можете составить исключение.

– Боюсь, что предпочту пока относиться просто к разряду «хороших парней», – резко поправил его Шутт. – Видишь ли, Ш. Г., есть несколько правил, определяющих эту игру, моих правил, а не Легиона.

– Ого. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Прежде всего, – продолжал командир, не обращая внимания на театральные замечания сержанта, – я не хочу, чтобы твои действия могли в конечном итоге как-то нанести нам вред. Например, имея дело с нашим автоматическим оружием, ты должен понимать, что, если вынешь из него переключатель на автоматическую стрельбу, это не означает, что на следующей неделе ты можешь открывать продажу этих переключателей. Наше снаряжение, возможно, и устарело, но там есть масса вещей, от которых я бы не торопился избавляться, дабы не позволить кому-то использовать его против нас… или даже против местной полиции. Очень трудно будет играть невинных голубков, если на всей планете мы единственные обладатели современного автоматического оружия. И вдвойне справедливо это будет для того нового вооружения, которое мы получим, такого как наручные средства индивидуальной связи. Я полагаю, ты можешь спустить несколько обычных систем ради установления нужных контактов, но специальные ротные средства трогать не стоит. Я не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме нас, мог прослушивать частные каналы связи. Кстати, раз уж об этом зашла речь, если ты немного подумаешь, то, конечно, согласишься, что в твоих же собственных интересах исключить возможность постороннего прослушивания наших с тобой личных переговоров.

Сержант-снабженец поморщился:

– Наверное, вы правы, но это ограничивает мне свободу маневра.

– Правило номер два: деньги от всех продаж должны поступать на счет роты. И еще: у меня не вызовет беспокойства, если ты будешь снимать небольшой навар с этих операций, чтобы чуть-чуть скомпенсировать собственные неудобства… на самом деле я это вполне приемлю и сочту просто честной наградой за трату личного времени в интересах всей роты. Просто помни об этом и делай привычную работу, как врач – строго по рецепту, и ты никогда не услышишь от меня никаких порицаний. При этом не забывай, что я имею полное представление о том, как идут дела на рынке, даже на черном. Если мне покажется, что ты берешь больше, чем положено, я просто отстраню тебя от всего этого.

– Отстраните, капитан? – Гарри был готов заявить протест. – Мое сердце не разорвется, если вы отправите меня с этой планеты, вы сами об этом знаете.

– Я не имею в виду перевод. – По лицу Шутта скользнула улыбка. – Я отстраню тебя от твоих упражнений. Видишь ли, Ш. Г., сейчас ты всего лишь обманщик и мелкий жулик. Оставайся со мной, играй по моим правилам, и я научу тебя играть в большую игру и покажу, как можно составить некоторый финансовый капитал, в котором ты будешь нуждаться после того, как твоя служба закончится. Договорились?

– Садись, Бренди, – сказал командир, указывая старшему сержанту на стулья для гостей. – Очень жаль, что пришлось продержать тебя в ожидании столько времени, но по самым разным причинам я хотел оставить разговор с тобой на самый конец.

– Ничего страшного, сэр. – Она пожала плечами и опустилась на указанное место. – Если я чему-то и научилась в армии, так это умению ждать офицеров.

Шутт пропустил эту колкость мимо ушей.

– Принимая во внимание, что уже поздно, а также нашу общую усталость, я постараюсь быть как можно более кратким и сразу перейду к делу. – Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, будто обхватывая себя. – Скажи мне, Бренди, какая, по твоему мнению, самая большая задача стоит передо мной в этой роте?

У старшего сержанта округлились глаза, она подняла брови и, поджав губы, тихонько свистнула.

– Трудный вопрос, – сказала она, чуть меняя позу. – Даже не знаю, с чего и начать. Если хорошенько подумать, вам ни к чему, чтобы я перемывала косточки всем в этой роте, но если речь идет о чем-то существенном…

Ее голос менялся в такт с покачиваниями головы.

– На мой взгляд, есть одна проблема, которая стоит особняком и маячит, словно сигнальный фонарь, – жестко произнес Шутт. – Фактически единственная, и я пока не знаю, как с ней справиться.

– И что же это такое, сэр?

– Ты.

Бренди откинула голову и нахмурилась.

– Я, сэр?

– Вот именно. Только не пойми меня превратно. Ты в полном порядке, Бренди… голова, плечи и талия самые лучшие из всех, что достались мне в этом унаследованном персонале. Из твоего личного дела и из моих собственных наблюдений за последнюю неделю следует, что ты прекрасный лидер, почти такой же, а может быть, даже и лучший, чем я сам.

Тут командир слегка покачал головой:

– Проблема в том, что ты циник. Если бы в тот момент, когда братья Райт создали свой первый самолет, ты оказалась рядом, все, что ты изрекла бы по поводу их стараний, звучало бы примерно так: «Он никогда не полетит». Затем, когда он пронесся над головами собравшихся зрителей, твоим единственным комментарием было бы: «Они никогда не посадят его на землю!»

Едва заметная, призрачная улыбка тронула лицо старшего сержанта.

– Уж такая я есть, капитан, – призналась она.

Улыбка была ей возвращена.

– Вот это и есть тот самый вопрос, который я не могу оставить в этой роте нерешенным. Я намерен все здесь изменить и хочу начать с того, чтобы каждый легионер, он или она, находящийся под моим командованием, сформировал о себе самом гораздо лучшее мнение, чем это есть сейчас. Я не смогу сделать это, если главный лидер личного состава, состоящего из добровольцев, позволяет им сжиться с мыслью, что все они дерьмо и ничем другим быть не могут. Я готов воевать на два фронта: со штаб-квартирой и самими легионерами. Но не в состоянии открывать еще и третий фронт, сражаясь с тобой.

Старший сержант совершенно спокойно продолжала смотреть на него.

– Речь идет о моей отправке отсюда, сэр?

Шутт поморщился:

– Должен признать, что такая возможность промелькнула у меня в голове… и ты действительно единственная во всей роте, в отношении кого я совершенно серьезно подумывал об отправке. Хотя лично мне это не нравится. Это слишком просто – уйти без всякой попытки что-то сделать. Я восхищен, Бренди, твоими способностями и энергией прирожденного лидера. И все-таки надеюсь, что мы сможем работать вместе. Именно работать друг с другом, бок о бок, а не быть в оппозиции. Это единственный путь, который я вижу, хотя он и требует больших перемен, в основном – с твоей стороны.

Прежде чем ответить, Бренди задумчиво помолчала, прикусив губу.

– Чтобы быть до конца честной с вами, сэр, должна сказать, что я не уверена, смогу ли измениться, даже если бы и захотела этого. Старые привычки очень трудно ломать, а я слишком долго им потворствовала.

– Сейчас мне не требуются гарантии, – торопливо и искренне продолжил командир. – Пока что вполне достаточно просто желания попытаться исправиться. Я не люблю играть роль психолога-любителя, но… хорошо, сущность большинства циников, с которыми мне приходилось иметь дело в прошлом, можно выразить одной лишь фразой: «Кого это волнует?» Но на самом-то деле кое-что, хоть и немногое, все-таки их волновало. Возможно, когда-то они были кем-то сильно обижены, так сильно, что больше и не пытались избавиться от страха перед возможностью нового унижения. Я не знаю, относится ли это к твоему случаю, да на самом деле это и не важно. Все, о чем я прошу, это сделать попытку, прежде чем поставить на этом крест, другими словами, дать шанс. Дать шанс легионерам… дать шанс мне.

Некоторое время в комнате висела тишина, пока двое находившихся там людей продолжали чувствовать неловкость после неожиданно откровенного разговора. Первым попытался рассеять напряжение Шутт.

– Ну, хорошо, обдумайте это, старший сержант. Если же, в конце концов, окажется, что это дело не стоит даже и попытки, дайте мне знать, и я позабочусь о вашем переводе.

– Благодарю вас, сэр, – сказала Бренди, поднимаясь и отдавая честь. – Я подумаю об этом.

– И еще, Бренди…

– Да, сэр?

– Подумай о том, чтобы дать шанс и самой себе тоже.

– Сэр?

Шутт разлепил веки, чтобы глянуть на дворецкого, стоявшего в дверях его кабинета.

– Да, Бикер?

– Извините за вторжение, сэр, но… я по поводу намеченной на завтра передислокации… Ну, я просто подумал, сэр, что вам следовало бы попытаться хоть несколько часов поспать.

Командир встал, зевая, потягиваясь и расправляя затекшие конечности.

– Как всегда, ты прав, Бикер. Что бы я без тебя делал?

– Не могу даже вообразить, сэр. Встреча прошла хорошо?

Шутт пожал плечами:

– Не так хорошо, как я надеялся… но лучше, чем опасался. Хотя было несколько моментов… Эта Бренди, старший сержант, даже отдала мне честь, прежде чем уйти.

– Это само по себе можно посчитать за достижение, сэр, – заметил Бикер, осторожно выглядывая из дверного проема.

– И Рембрандт, лейтенант, которая хочет стать художником, после моего разговора с ней и с Армстронгом, уходя, спросила, не хочу ли я позировать ей. Я подумал, что речь идет о портрете… но потом был буквально поражен, когда понял, что она хотела поработать с обнаженной натурой.

– Понятно. Вы допускаете возможность этого?

– Я сказал ей, что подумаю. Как-никак, а это льстит, если учесть количество объектов, из которых она могла делать выбор. Между прочим, это может оказаться широким жестом – помочь ей в ее карьере живописца…

Я и на самом деле не думал, что мое положение обязывает меня в данном случае проинформировать моего шефа… Хотя скорее у меня не хватило мужества сказать ему, поэтому я и оставил это до тех пор, пока он сам все не узнает. Дело в том, что я уже имел возможность ознакомиться с работами лейтенанта Рембрандт: две законченные картины и находящиеся в работе наброски. Вне всяких сомнений, она посвятила себя пейзажам – во всяком случае, пока.

Глава 4

Дневник, запись № 019

Переселение роты в целях перестройки ее старых казарм было сложнейшим предприятием. Для самих легионеров такой переезд трудностей не представлял, поскольку их личный багаж был невелик. Однако упаковка и консервирование снаряжения, принадлежащего роте в целом, особенно такого, как кухня, оказалось долгим делом, несмотря на то что в этом участвовал почти весь личный состав. Поэтому получилось так, что реально мы смогли двинуться только во второй половине дня.

Желая произвести впечатление как на роту, так и на всю колонию, мой шеф отказался от того, чтобы, как обычно, перевозить легионеров на грузовиках, на каких перевозят скот (хотя после того, как мне довелось понаблюдать за их обедом, я был склонен к несколько иной оценке этой сложившейся практики), и нанял для этой цели небольшую флотилию лимузинов, которые плыли по воздуху, словно парящие птицы. Прежде чем читатель воспримет этот факт как чересчур экстравагантный жест, я поспешу отметить, что мой шеф не был скупым по натуре, особенно когда следовало произвести впечатление.

Во время всего путешествия казалось, что легионеры пребывали в необычайно приподнятом настроении, развлекаясь, словно школьники на загородной прогулке, и разыгрывая друг друга с помощью только что обретенных средств индивидуальной связи. Те, что ехали рядом со мной, однако, воспользовались возможностью проверить заявление, которое сделал мой шеф прошлым вечером, – относительно того, что они могут говорить со мной совершенно откровенно.

– Прошу прощения, мистер Бикер…

Дворецкий оторвался от экрана компьютера, чтобы взглянуть на обратившегося к нему легионера, в глазах которого не было заметно ни теплоты, ни враждебности.

– Просто Бик, этого вполне достаточно, сэр. Не надо никаких титулов.

– Да, конечно… Я только хотел узнать… Не могли бы вы рассказать нам что-нибудь о нашем новом командире? Мы слышали, вы уже довольно долго с ним.

– Ни в коем случае не буду этого отрицать, сэр, – ответил Бикер, складывая экран и убирая компьютер в карман. – Разумеется, вы должны понимать, что мои отношения с шефом носят сугубо конфиденциальный характер, и потому все, что я волен рассказывать в подобных случаях, не более, чем просто мое собственное мнение.

– Рассказывать что?

– Он говорит, – включилась в разговор Бренди, сидевшая на другой стороне лимузина, а вслед за ней и остальные, подстегиваемые интересом, перестали смотреть в окно и начали прислушиваться, – что не собирается разбалтывать какие-либо секреты или подробности, а расскажет только, что сам обо всем этом думает.

– Ну, хорошо.

– Но тем не менее, с вашего позволения, должен отметить, что вы можете быть абсолютно уверены, что к любому разговору между нами, сейчас или в будущем, я буду относиться в равной мере конфиденциально.

Тут легионеры повернулись к Бренди, ожидая от нее толкования.

– Он имеет в виду, что не будет болтать о том, что вы ему расскажете.

– Хорошо. Тогда… мистер… Все, что мне хотелось бы знать, Бикер, действительно ли он деловой парень. Я имею в виду, говорит он очень хорошо, но сколько в его словах просто выпущенного пара? И, проще говоря… я хочу, чтобы ты попробовал рассказать об этом доступными для нас словами, без перевода.

– Понимаю, – ответил Бикер, задумчиво постукивая пальцем по колену. – Если я вас правильно понял, вы интересуетесь, можно ли доверять моему хозяину… вашему командиру. Насколько мне известно, он всегда был предельно добросовестным, извините, я поправлюсь, до болезненного честным, во всех своих предприятиях, как деловых, так и личных. А что касается его надежности… ну, я не думаю, что нарушу какую-нибудь тайну, если скажу коротко то, что может заметить даже самый случайный наблюдатель: он опасно неуравновешен.

Казалось, все присутствующие легионеры на какой-то момент были шокированы этим заявлением дворецкого, так что возникла пауза, заполненная тишиной. Первым, кто обрел дар речи, была старший сержант.

– Что значит «неуравновешен», Бикер? Ты хочешь сказать, что капитан немного не в себе?

– О, как раз нет. Я не имел в виду, что он опасно безумен или что-нибудь в этом роде, – поспешно поправил себя дворецкий. – Возможно, что в своих попытках упростить объяснение я выбрал не совсем удачное слово. Мой шеф неуравновешен лишь в том смысле, в каком считаются неуравновешенными большинство деловых мужчин и женщин, а именно в том, что имеет склонность к навязчивым идеям. Эта его черта никак не позволяет судить о том, насколько его работа соответствует его жизни. Его работа и есть его жизнь, и он рассматривает все окружающее нас в этой вселенной именно с такой точки зрения. Вот эта рота легионеров сейчас его самое любимое детище, и вся его энергия и все возможности концентрируются на развитии и продвижении ее вперед. Говоря откровенно, я убежден, что вам всем просто повезло, что вы оказались в нужный момент в сфере его сегодняшних интересов. Мой же опыт подсказывает мне, что он, когда всерьез берется за дело, очень редко, если это вообще случается, терпит неудачи.

– Извини, Бикер, – растягивая слова, вновь заговорила Бренди, – но я не могу удержаться, чтобы не отметить намеренность твоего выражения «его сегодняшних интересов». А что же случится с нами, если он окажется увлечен какой-нибудь новой блестящей игрушкой?

– О, я очень сомневаюсь, что это произойдет. Он проявляет удивительное упорство в достижении цели. Если, конечно, не…

Бикер оборвал фразу на полуслове.

– Если что не?..

– Ну, хорошо… ваш командир обладает почти неограниченной энергией и способностью идти вперед, увлекая за собой даже тех, кто предпочитает быть абсолютно пассивным к его планам и начинаниям. Отбить у него охоту, а я думаю, это единственная причина, по которой он может отказаться от своего начинания, могло бы лишь активное крупномасштабное сопротивление переменам внутри самой роты. Именно вы, легионеры, можете стать несокрушимой преградой в его попытках изменить ваш теперешний облик, как общий, так и каждого в отдельности.

– Я не могу с этим согласиться.

– Он считает, что мы должны дойти до максимального обострения отношений, прежде чем командир будет вынужден от нас отказаться. Разве это не так, Бренди?

– Гм-м-м? Да, верно. Пусть это тебя не волнует, Бикер. Сейчас мы, возможно, и не подарок судьбы, но собираемся по крайней мере попытаться поддержать намерение твоего парня… и каждый, кто воспротивится этому, будет иметь дело лично со мной.

В оживленной беседе, которая последовала вслед за этим, никто и не заметил, что дворецкий тихонько посмеивался.

Отелю «Плаза» хоть и приходилось мириться с высокомерием своих новых, более современных собратьев, но он знал и лучшие дни, а в его апартаментах все еще поддерживалась атмосфера одинокого достоинства и чопорной элегантности. Фонтан, располагавшийся в небольшом парке перед отелем, украшали, как и большинство других общественных мест, многочисленные надписи, оставленные бесконечной чередой юных террористов, а сам парк уже долгое время почти никем не посещался, за исключением уличных мальчишек, использующих дорожки и скамейки исключительно для того, чтобы днем носиться по ним с головокружительной скоростью на планирующих досках, а ночью заниматься урегулированием территориальных споров, но при этом создавалось впечатление, что отель совершенно игнорировал все происходящее вокруг, словно отчаявшаяся мать семерых детей в период летних каникул.

Однако это шаткое равновесие было нарушено, как только первый парящий лимузин приземлился прямо перед отелем на отведенной для этих целей стоянке и начал освобождаться от своего груза, который составляли легионеры и их багаж. Шутт находился в головной машине. Он предоставил возможность своим подопечным самим разбираться с их снаряжением и направился прямо к столу дежурного.

– Чем могу быть вам полезен, сэр? – спросил клерк, нервно поглядывая на входную дверь, за которой была видна собиравшаяся толпа.

– Меня зовут Уиллард Шутт. Я уверен, что у вас заготовлены заказанные мною места… сто номеров и пентхаус.

После длительных колебаний клерк двинулся к своему компьютерному терминалу, возможно, по случайному совпадению стараясь держаться от Шутта в некотором отдалении.

– Да, сэр. У нас есть ваш заказ. Уиллард Шутт… пентхаус.

– И сто номеров.

– Я… я весьма сожалею, сэр, но в моих записях указан только пентхаус.

Улыбка на лице командира стала слегка напряженной, но со стороны его раздражения можно было и не заметить.

– Не могли бы вы проверить еще раз? Я сделал этот заказ почти неделю назад.

– Да, я помню, что к нам поступал такой заказ. Но, кажется, он был отменен.

– Отменен? – В голосе Шутта послышалась твердость. – Кем?

– Вам нужно поговорить об этом с нашим управляющим, сэр. Если вы подождете, то через минуту я разыщу его.

Не дожидаясь ответа, дежурный клерк нырнул в расположенную позади его стола дверь, оставив Шутта пребывать в беспокойстве, возраставшем по мере того, как пространство за его спиной заполнялось легионерами.

Лоуренс (и уж ни в коем случае не Ларри) Песивец, вполне вероятно, был значительно моложе большинства людей, занимавших подобное положение, но уже в самом начале его карьеры стало ясно, что он был рожден именно для такой должности. Он правил отелем «Плаза» железной рукой, и хотя подчиненные чувствовали себя весьма неуютно под его тиранией, они тем не менее были благодарны ему за ту непоколебимую уверенность, какую он проявлял всякий раз, когда возникал очередной кризис, что порой случается в такого рода бизнесе, и за то, что вот, как и сейчас, они могли спрятаться от всех неприятностей за его спину. Не раз волны изнервничавшихся и разгневанных посетителей разбивались об эту скалу, ни в малейшей степени ее не сотрясая, и он всегда являл собой уверенность ветерана, стоило ему выйти из своего кабинета и с первого взгляда оценить ситуацию.

– Я управляющий отелем. Мне показалось, что у вас какие-то затруднения, сэр?

Командир мельком глянул на бронзовую бляху, на которой было указано имя управляющего.

– Да, мистер Спесивец. Меня зовут Уиллард Шутт, и мне хотелось бы знать, кто отменил мой заказ на сто номеров.

Находящийся в полной безопасности, в стороне от линии огня и случайных взглядов, дежурный клерк едва сдерживался от подступавшего смеха. Шутт ненамеренно произнес вслух прозвище, которое уже давно закрепилось за управляющим… Спесивец… хотя до сих пор никто не отважился произнести это ему прямо в лицо.

– Песивец, сэр… Заказ отменил я сам.

– Могу я узнать почему?

– Конечно. Я полагаю, в него просто вкралась опечатка, видимо, по вине того, кто принимал этот заказ. Она скорее возникла из-за ошибки компьютера, чем была результатом небрежности нашего персонала, и я посчитал, что это вполне очевидная ошибка. – Управляющий выдал при этом самодовольную улыбку, однако так и не получил в ответ ничего подобного. – Приняв во внимание стоимость сотни наших номеров за период, скажем, ну, нескольких недель и не будучи уверенным, сколько их заказано на самом деле – один или десять, я по праву управляющего снял этот заказ. Но тем не менее, думаю, мы сможем разместить вас в соответствии с вашими запросами.

– Понятно. Вы даже не побеспокоились проверить номер кредитной карточки, сопровождавшей этот заказ?

– Именно так. Как я уже сказал, сумма была бы несуразно большой.

Шутт, словно фокусник, сделал рукой неуловимое движение, и на столе прямо перед управляющим появилась кредитная карточка.

– Мне кажется, это должно снять вопрос о несуразных размерах стоимости заказа.

К достоинствам Песивца следовало отнести то, что он никогда не удивлялся и не раболепствовал перед видом кредитной карточки, а предпочитал проверить подпись на ее обороте. Это была карточка «Дилитиум Экспресс», предназначавшаяся только для самых богатых во всей галактике людей и обычно используемая для ускорения покупки или продажи целых компаний. Несмотря на внешнее спокойствие, управляющий начал испытывать смутные признаки страха, который усиливался по мере того, как он продолжал размышлять.

– Да, вижу, – очень медленно произнес он.

– И теперь, когда я перед вами и вы ознакомились с ней, можем ли мы приступить к оформлению моего заказа? То, что мне требуется, – это сто заказанных мною номеров… как видите.

Резким движением вскинув голову, командир быстро определил, что теперь уже все фойе отеля было заполнено солдатами.

Песивец полностью осознавал наличие этой толпы. С того момента, как он увидел эту карточку, его мысли были заняты сопоставлением потенциальной выгодности этой сделки и того ужаса, который охватывал его при одной мысли впустить на свою территорию целую роту легионеров. Но, не упуская из внимания факт, что его жалованье в любом случае не изменится ни в какую сторону, он принял решение.

– Очень жаль, мистер Шутт. Но у нас сейчас нет достаточного количества свободных номеров для того, чтобы удовлетворить ваш заказ. Если хотите, я могу помочь вам подыскать другое место, более… подходящее для вашей компании.

Управляющий был заранее готов к вспышке гнева, которая могла последовать за подобным предложением. Но, к его удивлению, Шутт ответил ему ленивой улыбкой.

– Мне не хотелось бы с вами спорить, мистер Спесивец…

– Песивец.

– …однако тот же самый компьютер, который я использовал для оформления своего заказа, подсказал мне, что из ста пятидесяти ваших номеров постоянно занято едва ли более дюжины. Вместо этого я постараюсь доказать вам, что наше небольшое недоразумение может быть разрешено тремя путями. Во-первых, я могу подать жалобу на вас и на отель на основании закона о том, что вы не можете отказать в постоянном жилье кому бы то ни было, исходя из расы, религии, пола или рода занятий… но это путь долгий и изнурительный, а главное, он никак не удовлетворяет моей потребности немедленно получить эти комнаты. Во-вторых, вы можете, как добрый малый, прямо сейчас приступить к выдаче ключей. В-третьих…

Улыбка на лице командира стала чуть шире.

– …я могу купить этот отель и заменить вас на кого-нибудь другого, кто проявляет гораздо больше рассудительности, когда требуется защищать интересы владельца.

Небрежная ссылка на его уязвимость в какой-то мере лишила управляющего присутствия духа, но Песивец отлично осознавал явную недостаточность информации, обнаруженную этим третьим намерением Шутта, и вновь овладел собой.