Текст книги "Дважды Шутт"

– Параллельная эволюция, – кивнув, проговорил Шутт. – Конечно. Ученые обнаружили немало примеров этого явления. Но в то же время среда обитания на каждой планете по-своему уникальна. Скажем, лицо Клыканини напоминает морду земного бородавочника, однако он наделен способностью к прямохождению...

– А я должен заметить, что эта способность свойственна другим обитателям Земли, – невозмутимо возразил Бикер.

Шутт поднял руку с вытянутым указательным пальцем.

– А синтианцы...

– Да, сэр, – прервал его Бикер. – Уверен, мы с вами можем вот так обмениваться аргументами и контраргументами весь день. Но это ни в коей мере не послужит доказательством или опровержением моей точки зрения, которая заключается в том, что формы жизни, адаптировавшиеся к условиям существования на одной планете, так уж обязательно не могут адаптироваться к жизни на другой. Вспомните о том, какое количество планет успешно колонизировали люди. И главное, о чем я хотел вам сказать, так это о том, чтобы вы порекомендовали Суши и Рвачу искать решение, не обязательно основанное на высокой технологии камуфляжа.

– Думаю, Рвач непременно склонится к предположению о чем-нибудь низком, – улыбнулся Шутт. – На самом деле, чем более низок обман, тем скорее мысль о нем придет в голову Рвача.

– Несомненно, – без тени улыбки подтвердил Бикер.

Немного помолчав, Шутт нахмурился.

– Ладно, Бик, я все понял, – сказал он и наставил на дворецкого указательный палец. – Ты считаешь, что я совершаю глупость, но не решаешься прямо сказать мне об этом. Поэтому ты готов позволить мне расшибить голову, а потом одаришь меня своей извечной усмешкой – дескать, «а я вам что говорил?». Или ты примешься дергать за ниточки у меня за спиной, чтобы заставить меня делать то, что я и должен делать, по твоему разумению, и чтобы я при этом не догадывался, что выполняю твой план. Я прав или нет?

– Я бы не стал это так обрисовывать, сэр.

– Меня не интересует, как бы ты это стал обрисовывать, – огрызнулся Шутт. – Сейчас не та ситуация. Предстоит военная операция, и дело не только в том, чтобы сберечь репутацию. Если я должен знать о чем-то, мне нужно узнать об этом сейчас, пока мы не вляпались по самые уши. Так что давай, Бик, выкладывай.

Бикер приосанился.

– Сэр, я вам уже не раз говорил: у меня недостает профессионального опыта в делах военных, и честно говоря, профессионального интереса я к ним тоже не питаю.

– Думаю, это не имеет никакого значения, – резко проговорил Шутт. – Давай не тяни. Ты что-то скрываешь, а я хочу, чтобы ты мне все сказал.

Бикер сложил руки за спиной и сказал:

– Хорошо, сэр. Найдется ли здесь место, где бы мы могли поговорить абсолютно конфиденциально?

– А здесь что тебя не устраивает? – спросил Шутт и огляделся по сторонам. Они с Бикером находились в жилом помещении, которое зенобианцы предоставили ему на время пребывания в столице. Но тут лицо его озарилось понимающей усмешкой, и он сказал: – А-а-а, я понимаю, на что ты намекаешь. Конечно, я думаю, мы найдем такое место. Давай-ка прогуляемся.

Шутт и Бикер вышли из комнаты. Для того чтобы сделать это, в дверном проеме им пришлось пригнуться – дом был выстроен для проживания существ, ростом почти в два раза уступавших человеку. Затем они направились по коридору к выходу из дома. В прихожей дежурил зенобианец в форме Гряземесителей. Завидев людей, зенобианец встал во весь рост и издал шипение. Шутт, на счастье, прихватил с собой включенный транслятор. Стоило зенобианцу зашипеть, как из динамика транслятора послышались переведенные слова:

– Приветствую вас, капитан! Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Спасибо, не нужно, – ответил Шутт. – Мы с моим дворецким решили немного размяться перед едой. Мы немного прогуляемся по улицам и скоро вернемся сюда.

– Это может быть небезопасно, – запротестовал зенобианец. – Я должен сопровождать вас, чтобы вам ничто не угрожало.

– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, – согласился Шутт и, взглянув на Бикера, вопросительно вздернул бровь.

Бикер пожал плечами.

– Думаю, мои предположения подтверждаются. Но пожалуй, решение можно изыскать.

– Для начала я выключу транслятор, – решительно заявил Шутт, протянул руку к маленькому приборчику на ремне и нажал на кнопочку. – Теперь им придется вести запись наших с тобой разговоров, а потом проиграть их несколько раз на собственном трансляторе, дабы понять, о чем мы говорили.

– Полагаю, именно так они и поступят, – кивнул Бикер. – Но пожалуй, мы смогли бы осложнить им задачу. – Он хитро усмехнулся и произнес следующее: – По-бум смот-тум рим-бум, как-бум тран-тум сля-бум тор-тум пе-бум ре-тум ве-бум дет-бум та-тум ку-бум ю-тум абракадабру!

Дневник, запись № 542

Поделиться с боссом моими тревогами оказалось достаточно просто, как только мы с ним перешли на хитрый способ общения. Наша речь, если я правильно судил по выражению физиономии приставленного к нам зенобианца, вылетала из динамика его транслятора в виде полной галиматьи. Наверняка зенобианцы затем нашли бы способ расшифровать все, о чем мы с боссом беседовали, но это заняло бы какое-то время, а пока мы с капитаном получили возможность беспрепятственно переговариваться.

Несмотря на то что мой босс не до конца согласился с моей оценкой ситуации, он не стал спорить с тем, что поставленные мной вопросы следует непременно поставить перед Суши и Рвачом. А на данный момент, до тех пор пока мы не узнали ничего нового о происходящем на Зенобии, этого должно было хватить.

Однако у меня было сильнейшее предчувствие того, что, только вернувшись к роте «Омега», мы сможем увидеть полный спектр проблем, с которыми столкнулась Зенобия, и понять нашу роль в их решении.

Впоследствии оказалось, что я совершенно прав.

Махатма только что завинтил последние болты, которыми к стене крепилось оконное стекло в помещении штаба. Остановившись около окна, чтобы передохнуть и обозреть окружающие окрестности, он вдруг заметил в небе яркий объект. Судя по тому, как он двигался, не могло быть никаких сомнений относительно того, что он собой представлял. Махатма аккуратно уложил отвертку в ящичек для инструментов. Надо сказать, что к инструментам Махатма относился с величайшим почтением в отличие от начальников. Затем он поспешил, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что увидел.

Около трапа, спущенного с катера-челнока, он нашел Шоколадного Гарри, который наблюдал за выгрузкой боеприпасов и продовольствия.

– Сержант, – запыхавшись, проговорил Махатма, – сейчас поблизости приземлится корабль.

– Корабль, говоришь? – Шоколадный Гарри сначала взглянул на Махатму, затем поднял руку и указал на светящуюся точку, двигавшуюся по небу. Точка снижалась и двигалась так, что можно было наверняка судить об искусственном происхождении объекта. – Ага, – кивнул Гарри. – Корабль, не будь я Шоколадный Гарри. – Он указал на наручный коммуникатор на запястье Махатмы. – А что же ты не воспользуешься этой хреновиной и не свяжешься с Мамочкой, чтобы она всем сказала?

– Мне показалось целесообразным обзавестись показаниями независимого свидетеля, – объяснил Махатма. – Стоит мне обратиться к сержанту Бренди, как ее лицо сразу же обретает скептическое выражение. Это очень хорошо, что она все подвергает сомнению, но в данном случае, на мой взгляд, было бы лучше, если бы рота действовала, ни в чем не сомневаясь, а скепсису бы предалась уже потом.

– Это ты мощно завернул, – кивнул Шоколадный Гарри, хотя, судя по выражению его физиономии, мысли у него были совсем другие. Как бы то ни было, он поднес к губам собственный коммуникатор и проговорил: – Мамочка, мы заметили неизвестный корабль, приближающийся с востока. Похоже, он вскоре совершит посадку неподалеку от лагеря. Давай-ка скоренько оповести об этом офицеров. Ожидаемое время посадки – минут пять. Не могу сказать, кто это – друзья или враги, но на всякий пожарный стоит приготовиться к любому раскладу.

– Все усекла, великанчик ты мой сладенький, – отозвалась Мамочка. В голосе ее прозвучала едва заметная хрипотца – но скорее всего то были просто-напросто помехи. – У вас там найдется что-нибудь большое-пребольшое на тот случай, если в вас начнут бабахать?

– Мамулька, ты говоришь с человеком, который владеет всеми пушками в роте, – обиженно проговорил Гарри, но Мамочка уже прервала связь – видимо, для того, что оповестить обо всем офицеров. Гарри прищурился и снова устремил взгляд в небо, пытаясь определить, что же за корабль приближается к поверхности. – Ни фига не вижу, – признался он.

– А что мы будем делать, сержант? – поинтересовался Махатма.

– Уж тебе-то об этом волноваться не стоит. Что скажут, то и будешь делать, – буркнул Шоколадный Гарри.

– Вот именно поэтому я вам и задал этот вопрос, – заметил Махатма. – Но вы ответили на него лишь частично.

Шоколадный Гарри сдвинул брови и обернулся. Поговаривали, будто бы его свирепый взор на небольшом расстоянии был способен продырявить броню, но Махатма устоял. Даже невинная улыбочка так и не покинула его физиономию. Выдержав с пару секунд, Гарри пожал плечами.

– Со мной, пожалуй что, та же фигня. Я за выгрузкой припасов наблюдаю и буду этим заниматься, пока мне не дадут другого приказа. А что до тебя...

Что бы он ни собирался сказать потом, его слова были заглушены громким писком коммуникаторов.

– Общая тревога! – послышался из динамиков голосок Мамочки. – Неопознанный нарушитель приближается к базе. Всем занять боевые позиции. Повторяю: всем занять боевые позиции. Это не учебная тревога.

– Ну вот, слыхал, что дамочка сказала? Поскакали гостей встречать! – крикнул он, положил свой блокнот рядом со штабелем ящиков с батарейками и зашагал прочь со скоростью, поистине поразительной для его габаритов.

– Странно сказано... – покачал головой Махатма, но сержант-снабженец уже пересек границу зоны слышимости. Лишившись аудитории, Махатма развернулся и поспешил на свой пост. Он знал, что там найдет кого-нибудь – к примеру, Бренди, – кто мог бы ответить на его новые вопросы.

Может быть, наконец ему удалось бы выяснить, имело ли смысл оттачивание мастерства в этом деле, коим он занимался с первого дня службы в Легионе.

«Слишком быстро. Не ожидала», – подумала Бренди. Она, сама того не желая, была довольна. Похоже, месяцы упорных тренировок делали свое дело – и это при том, что рота оказалась в совершенно новой для нее ситуации, где расстановка по боевым позициям и полученные задания должны были не просто быть в крови у легионеров. Все происходило так, как и должно было происходить при настоящей боевой тревоге.

Бренди с улыбкой обходила позиции оцепления. Конечно, накладки были – все понимали, что без них не обойдется. Когда звучит команда типа «свистать всех наверх!», кто-нибудь всегда оказывается в туалете или под душем. Наверное, еще несколько недель рота должна была буквально захлебываться пересудами о том, почему Каменюка и Стрит явились на свои позиции одновременно и при этом – полуодетые. Супермалявка по пути споткнулась и непременно набила бы себе шишку, ударившись о толстенную балку, и попала бы в лазарет, если бы Клыканини вовремя не подхватил ее под мышки. Но теперь все были на своих местах, готовые действовать, и оставалось только ждать – а придется ли вообще действовать.

Неопознанный корабль явно держал курс прямо к базе – теперь в этом можно было не сомневаться. Мамочка несколько минут кряду пыталась выйти с кораблем на связь, но местные радиопомехи стали еще сильнее, чем прежде, так что было невозможно определить, слышали ли Мамочку на борту корабля. Судя по расположению бортовых огней, корабль представлял собой стандартную модель Галактического Альянса, однако хитрые враги запросто могли изготовить подделку. На всякий случай следовало приготовиться к худшему. Бренди очень надеялась на то, что они подготовились к тому худшему, к какому надо было подготовиться. Что же до того, сумеет ли рота справиться с неожиданностями – в конце концов, за это Бренди и получала жалованье.

Корабль снижался и сбавлял скорость. Бренди понимала, что на его борту могло быть какое-то оружие – на случай нападения. Но если все было верно, то эта модель корабля вооружениями не оснащалась, да и броней тоже. Однако не исключалась возможность контрабандной установки оружия. Бренди поднесла к губам коммуникатор и проговорила:

– Ответа нет, Мамочка?

– Нет, Бренди, – ответила связистка. – Либо слишком много помех, либо они молчат.

Тут послышался новый голос: это была Рембрандт, которая командовала ротой во время отсутствия капитана Шутника.

– Бренди, твои люди на местах?

– Да, мэм, – ответила Бренди. – Все на местах. Только скажите – и мы разнесем эту посудину на атомы.

– Думаю, мне не придется отдавать вам такой приказ, – отозвалась Рембрандт. Голос ее звучал спокойно, но Бренди все же показалось, что она уловила испытываемое Рембрандт волнение. И неудивительно – следовало хоть немного волноваться от перспективы вступления в бой впервые за все время службы в Легионе. Этого мгновения втайне ждал каждый легионер, готовился к нему, понимал, что оно может наступить когда угодно. И все же это было непросто – лежать по периметру вокруг лагеря и ждать, не получишь ли по башке.

– Корабль садится, – проговорил кто-то из легионеров. И верно, корабль основательно сбросил скорость и неуклонно снижался. Двигатели не были отключены, но работали в посадочном режиме. Именно сейчас легче всего было бы уничтожить корабль. Стоило ему совершить посадку – и могло произойти все что угодно. Бренди очень жалела о том, что экипаж корабля не вышел на связь и не ответил, кто на борту и с какой целью явился на Зенобию. Теперь оставалось только ждать приказа Рембрандт – или открытых враждебный действий со стороны тех, кто прибыл на корабле. Если бы дошло до этого, можно было и не успеть что-то этим действиям противопоставить. Бренди скрипнула зубами. Корабль продолжал снижение.

– Ответа с борта корабля по-прежнему нет, – послышался из коммуникатора голос Рембрандт. – Может быть, у них вышло из строя оборудование для связи, а может быть, их молчание что-то означает. Нам рисковать нельзя, Бренди. Если произойдет что-то, хотя бы с натяжкой похожее на атаку, не жди приказа, приступай к обороне. Ясно?

– Да, мэм, – ответила Бренди, развернулась и прокричала своим подчиненным: – Так вот, салаги! Возьмите под прицел люки, как только это корыто коснется земли. Будьте готовы стрелять по всему, что движется. Без моего приказа никому не стрелять, но к тому времени, как я дам такой приказ, цель держать всем.

– Сержант, – донесся до Бренди голос Махатмы, который залег где-то сравнительно недалеко от нее. – У меня вопрос.

– Сейчас не время для вопросов! – проревела Бренди. – Займи позицию и целься. Ждать моего сигнала!

Нервное напряжение в цепи ощущалось почти физически. Корабль, подняв тучу пыли, приземлился менее чем в полукилометре от лагеря. Бренди стиснула зубы и застонала. Пыль ухудшала видимость. Оставалось надеяться, что на борту корабля никому не придет в голову мысль воспользоваться этой завесой.

– Не стрелять, – проговорила Бренди в микрофон коммуникатора.

Прищурившись, она все же рассмотрела открывающийся люк. Поднеся к глазам бинокль, Бренди пригляделась получше. Этот люк мог быть обманным – кто бы из него ни вышел, основная команда могла запросто спуститься по трапу с противоположного борта. Бренди пыталась пронзить взглядом оседающую пыль. Из люка выехал трап, и по нему кто-то начал спускаться... Человек в темной одежде.

– Каменюка, Убивец, Махатма, цельтесь в люк, – приказала Бренди. Эти трое были лучшими снайперами в роте. – Все остальные, будьте готовы целиться в тех, кто покажется из-за корабля.

Человек спустился по трапу на землю и ровной походкой зашагал в сторону лагеря. Из люка вышел еще один человек, также в темной одежде, и направился следом.

– Держать их под прицелом, но не стрелять, – распорядилась Бренди.

Пыль осела, и Бренди в бинокль рассмотрела людей более четко.

– Что за черт? – оторопело проговорила она. – Не стрелять, ребята. Они в форме Легиона.

Но как здесь могли оказаться офицеры Легиона? – а на таком корабле могли прилететь только офицеры. Бренди ждала, пока они подойдут ближе. А незваные гости неумолимо приближались к лагерю. Второй офицер, ростом пониже первого, нес два портфеля и контейнер с компьютером. Из открытого люка выехала автоматическая тележка, доверху нагруженная багажом.

Не дойдя шагов десяти до границы лагеря, первый офицер остановился и обвел взглядом оторопевших легионеров.

– Что ж, – проговорил он тонким, писклявым голосом, – это и вправду похоже на базу Легиона. – Выдержав паузу, он с явной насмешкой добавил: – Гражданский человек, может быть, и не признал бы.

С этими словами он зашагал вперед.

Бренди до сих пор не понимала, кто это такой, но на всякий случай поднялась с земли и строго проговорила:

– Стой. Кто идет?

Офицер, шедший первым, и не подумал остановиться. Он проговорил на ходу:

– Майор Портач, командир роты «Омега», Космический Легион.

– Командир? – От неожиданности у Бренди отвисла челюсть. – Сэр, командир роты «Омега» – капитан Шутник.

– Был капитан Шутник, – уточнил майор Портач, не сбавляя шага. Теперь он был настолько близко, что Бренди могла хорошо видеть его презрительную ухмылку. На ее взгляд, он был слишком юн. Обведя взглядом линию оцепления, Портач брезгливо скривился. – Ну все, клоуны, попаясничали и хватит! Слишком долго продолжался ваш веселый пикничок. Я – ваш новый командир согласно приказу генерала Блицкрига, и клянусь Богом, я тут у вас наведу порядок!

9

Дневник, запись № 545

Современные справочные системы – удивительная вещь. Они заставляют людей часами ждать получения сведений, которые они без труда могли бы получить быстрее, полистав соответствующие справочники. Современные системы связи – не лучше. Из-за них торговцы и сборщики налогов способны напугать своих клиентов до полусмерти во время ужина или в другое неподходящее время и при этом не рискуют быть выдворенными за дверь или получить кочергой по макушке. Эти системы связи позволяют молодым разнополым людям вести бесконечные разговоры, если этим термином можно обозначить словообмен, напрочь лишенный истинного смысла. Эти системы несказанно хороши, особенно если являешься владельцем контрольного пакета акций коммуникационного концерна, торгующего этими самыми злокозненными системами. А вот другие смотрят на них несколько иначе.

Странно – те моменты, которые наиболее сильно раздражали нас на цивилизованных планетах, вдруг стали необыкновенно желанными, когда мы оказались в глуши, на Зенобии, а вышеупомянутые системы вдруг отказались работать как положено.

Весть о прибытии майора Портача вихрем пронеслась по роте «Омега». Новый командир занял кабинет, отведенный для Шутта, после чего вызвал к себе лейтенантов Армстронга и Рембрандт для конфиденциальной беседы с ним и его адъютантом, младшим лейтенантом Окопником. Бренди при этом выпала неприятная миссия. Она должна была попытаться сообщить капитану Шутнику о новых кознях генштаба, направленных на то, чтобы помешать его нововведениям в командовании ротой.

Как обычно, эта новость уже была известна на ротном связном пункте. В конце концов, работа Мамочки в том и состояла, чтобы следить за всеми переговорами и заботиться о том, чтобы нужные сведения поступали к тем, кому они требовались больше других. Так что в то самое время, когда Бренди влетела в комнату связи, до потолка заставленную всевозможным оборудованием, Мамочка уже по собственной инициативе пыталась связаться с отсутствующим капитаном. За спиной у Мамочки стоял Клыканини и смотрел на приборы, необычайно свирепо нахмурившись.

– Как я посмотрю, вы уже при деле, – заметила Бренди, остановившись перед пультом связи. – Вы говорили с капитаном? Как он воспринял новости?

– Вбфтгрвмммтфс, – прошептала Мамочка, съежившись за пультом – так она всегда себя вела, когда сталкивалась с необходимостью лично общаться с кем бы то ни было вместо возможности разговаривать по коммуникатору.

– О, проклятие, я совсем забыла... – спохватилась Бренди. – Прости, Мамочка, но дело сверхсрочное. Клык, может быть, ты меня просветишь? Что тут у вас?

– У нас быть ничего, – ответил волтрон. – Один шумы и шумы, и больше ничто. Наверное, в пустыня быть сильный буря, мы так думать. Мамочка отправлять послания, но быть непонятно, получать их капитан или не получать.

Словно бы в подтверждение его слов из динамиков послышался треск статических разрядов.

– Просто восторг, – обреченно проговорила Бренди, ненадолго задумалась и спросила: – А как насчет того, чтобы попробовать связаться с местными властями на зенобианской военной частоте? Эта частота должна быть надежна, если на этой планете есть хоть что-нибудь надежное. Может быть, получится связаться с ними и спросить, не смогут ли они переслать капитану сообщение.

– Неплохой мысль, – похвалил Бренди Клыканини. – Мамочка уже пытаться это делать. Только пока ей не везти.

– Ну, будь что будет, – обреченно проговорила Бренди, добрела до ближайшего стула и устало опустилась на него. – Посижу тут, пожалуй, пока майор не решит, что я ему зачем-нибудь нужна. Если мне очень повезет, глядишь, это случится не раньше, чем завтра. Не прекращай попыток, Мамочка, ладно? И дай мне знать, если связь появится хотя бы на мгновение. Может быть, капитан ничего и не сможет сделать с этим стервятником, но он хотя бы заслуживает того, чтобы о его появлении его уведомили заранее.

– Бриглифитз, – пролепетала Мамочка и продолжила крутить верньеры и время от времени произносить стандартную контрольную фразу в микрофон. Звуки статических шумов становились то громче, то тише, но ничего похожего на нормальные сигналы так и не появлялось. Бренди и Клыканини терпеливо ждали.

Наконец, по прошествии нескольких часов, майор Портач вызвал Бренди по коммуникатору и приказал ей подготовить роту к полной инспекции к завтрашнему утру. Бренди ответила, что приказ понятен, посмотрела на Мамочку и Клыканини и сказала:

– Ничего не поделаешь. Мне нужно хоть немножко поспать, иначе завтра я буду не лучше мешка с песком. Продолжайте попытки связаться с капитаном, и если от него будут хоть какие-то вести, сразу звоните мне. О’кей?

– Твбфлт, – отозвалась Мамочка.

Клыканини добавил:

– Не волновайтесь, Бренди, мы вам сразу говорить. Идти отдыхать.

К собственному изумлению, Бренди крепко уснула, как только ее голова коснулась подушки, а разбудил ее будильник. Она вскочила с кровати, готовая приступить к своим обязанностям, но тут вспомнила, что готовит ей день грядущий, и с такой силой пнула свою кровать, что та проехала полметра по полу.

Если в роте «Омега» и существовало когда-то правило устраивать побудку и построение в шесть часов утра, эта традиция давно была забыта. Шутта подобные армейские ритуалы интересовали не слишком сильно, а лейтенанты и сержанты в этом смысле с готовностью пошли у него на поводу. Лейтенанты Армстронг и Усач и некоторые другие неустанно следили за своим безупречным внешним видом и усиленно заботились о соблюдении дисциплины и обычаев Легиона, но таких было немного, и они не навязывали своих предпочтений остальному контингенту роты.

А вот майор Портач, с другой стороны, дал всем понять четко и ясно, что именно в этом плане он намеревался внести изменения в жизнь роты «Омега», и притом – немедленно. Майор самолично отрывал «с мясом» плохо пришитые пуговицы, распекал легионеров за «неуставные» прически и стояние не по стойке «смирно». Выражение физиономии у него при этом было такое, словно он – садовник, обнаруживший вредителей на кустах, порученных его заботам. Отчитывал провинившихся он с рекордной скоростью и выговоры сопровождал нескрываемым сарказмом. Рядом с ним стоял его адъютант, младший лейтенант Окопник, который сопровождал каждое очередное высказывание майора мерзкой ухмылкой.

Особой мишенью для нападок майора стали новобранцы. Перед Бандюгой он задержался минут на двадцать.

– У тебя неуставная стрижка, – объявил он. – Сразу после поверки отправишься к парикмахеру, а после этого явишься ко мне в кабинет, чтобы я лично определил, нравится ли мне твой внешний вид!

– А-а-а, майор... – запротестовал было Бандюга.

– Разговорчики в строю, легионер! – рявкнул майор. – Пожалуй, я сделал тебе незаслуженный комплимент – не вижу перед собой никого, хотя бы смутно напоминающего легионера. Это не только к тебе относится, но и ко всем остальным в этой роте. Что это у тебя в ухе?

– Серьга, – ответил Бандюга. – В нашем клубе на Аргусе...

– Клубная серьга не является частью военной формы, – гаркнул Портач и протянул руку, чтобы выдернуть серьгу из уха Бандюги. Младший лейтенант Окопник хихикнул.

Но Бандюга первым дотянулся до собственного уха и выдернул серьгу.

– Я ее не буду носить, – сказал он с усмешкой, призванной показаться майору виноватой.

– Ты ее не будешь носить – что?! – взревел Портач.

– В ухе не буду носить, – озадаченно отозвался Бандюга. – Она же в ухе у меня была или где?

– «Я не буду носить ее в ухе, сэр»! – гаркнул Портач. – И убери немедленно эту противную ухмылку со своей физиономии! Тебя что, никто не учил, как положено разговаривать со старшим по званию?

– Учили, только на меня так не орали, – ответил Бандюга и устремил на Портача такой взгляд, что можно было не сомневаться: он прикидывает – не поколотить ли майора. – Не орали, пока вы...

– Ты лучше забудь обо всем, чему тебя учили до меня, – посоветовал ему Портач. – Я – командир, и ты будешь делать все так, как я говорю, и начнешь прямо сейчас. Ясно?

– Ага, я слышу, о чем вы просите, майор, – ответил Бандюга, отнюдь не по-военному пожав плечами. – Бывает, в аду тоже мороженого просят. Только это не значит, что получат...

– Сержант, этот человек лишается права покидать лагерь на десять дней, – буркнул майор, обернувшись к Бренди.

– Есть, сэр, – отозвалась Бренди, но ни словом не обмолвилась о том, что за пределами лагеря нет положительно ничего, достойного внимания.

Примерно через час после начала поверки, заключавшейся в непрестанных придирках и оскорблениях, майор наконец отстал от легионеров и взобрался на помост, который велел соорудить еще вечером предыдущего дня. Бригада под командованием Шоколадного Гарри трудилась над возведением помоста до рассвета.

Взойдя на помост и на миг вперив взгляд в роту, Портач гаркнул:

– Там – враги, и мы отправимся на их поиски!

Какое-то время стоявшие строем легионеры никак не реагировали на это заявление. Портач, собственно, никакой реакции и не ждал. Он ясно дал понять подчиненным, что единственная реакция на его приказы – беспрекословное подчинение. Быть может, он и добился бы беспрекословного подчинения от любого другого подразделения Космического Легиона, но сейчас перед ним была рота «Омега». Пусть ее служащие и не привыкли много думать, но, с другой стороны, и беспрекословно повиноваться они тоже не привыкли.

Лейтенанты Рембрандт и Армстронг, стоявшие рядом с майором, смотрели на легионеров. По лицу Армстронга трудно было догадаться о том, что он думает о новом командире. Но с другой стороны, по его лицу всегда было трудно о чем-либо догадаться. А вот лицо Рембрандт, напротив, выражало плохо скрываемое осуждение. И если Портач пока этого не замечал, то только в силу своей молодости и наглости. Как бы то ни было, генерал Блицкриг безошибочно избрал кандидатуру на пост анти-Шутта. Этот человек был способен уничтожить все, чего добился его предшественник.

– Ради разнообразия теперь эта рота будет все делать так, как положено в Легионе, – продолжал Портач. – Вы тут все распустились, вы жили, как компания плейбоев. А этому не место в Легионе.

– А где этому место? – выкрикнул кто-то из дальней шеренги. – Хотелось бы там оказаться!

– Кто это сказал? – рявкнул Портач.

Ответа не последовало.

– Кто это сказал?! – повторил майор, чуть наклонился вперед и препротивно ухмыльнулся. Не дождавшись ответа, он обратился к Бренди: – Старший сержант, я требую, чтобы легионер, сказавший это, был выведен из строя и наказан.

Лейтенант вытащил блокнот и приготовился записать имя нарушителя дисциплины.

– Прошу прощения, майор, но я не имею ни малейшего понятия о том, кто говорил, – ответила Бренди.

Портач ей не поверил.

– Вы что же, не знаете голосов своих подчиненных, сержант?

– Всех не знаю, – сказала Бренди. – В роте есть новобранцы.

– И прибыли они не вчера, насколько мне известно, – буркнул Портач, нахмурился и наставил на Бренди указательный палец. – И теперь их голоса должны быть вам знакомы.

– Да, сэр, – проговорила Бренди таким тоном, словно эти слова обожгли ей язык. Лицо ее было столь же бесстрастным, как лицо лейтенанта Армстронга, но даже новобранец обратил бы внимание на то, как сверкают ее глаза. Если бы этому новобранцу была дорога жизнь, он бы сразу стал тише воды, ниже травы.

Заметил бы сверкающие глаза Бренди и опытный офицер. Но если Портач и заметил это и задумался о том, что это может значить, он никак этого не показал.

– Если вы не можете указать мне на того легионера, который нарушил дисциплину, мне придется наказать всю роту. Если на то пошло, нарушение дисциплины отражается на всех и каждом.

– Да, сэр, – чуть не скрипнув зубами, отозвалась Бренди. – Какое именно дисциплинарное взыскание вы намерены наложить на роту, майор?

– Наряды вне очереди, – ответил Портач. Окопник послушно записал это в блокнот. – Ночное дежурство. И будет лучше, если легионеры не будут спать на своих постах, сержант. Я славлюсь обыкновением устраивать ночные поверки. Если обнаружу, что кто-то спит на посту... имейте в виду, сержант, здесь у нас зона боевых действий. Вы понимаете, что это означает.

– Да, сэр, – сказала Бренди, вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь. – Все понятно, сэр.

– Но если провинившийся желает признаться в содеянном, он может избавить своих товарищей от этого наказания... – мерзко ухмыляясь, сообщил Портач.

– Это я сказал, сэр! – послышался чей-то голос – может быть, тот же самый, а может быть, и нет.

Бренди и майор повернули головы в ту сторону, откуда донесся голос, и увидели, что из строя вышел Махатма.

– Ага, значит, ты по крайней мере повел себя порядочно по отношению к товарищам, – довольно проговорил Портач. – Ты отправишься на гауптвахту. На десять дней.

– Есть, майор, – отозвался Махатма с извечной улыбочкой. – Только я не знал, что у нас уже есть гауптвахта. Ее выстроят специально для меня?

– За дерзость получаете еще десять дней гауптвахты, легионер! – гаркнул Портач. Стоявший рядом с ним Окопник довольно осклабился.