Текст книги "Ее последний вздох"

Глава 19

Прохладный воздух с Эллиот Бей освежал, и Трейси, все еще красная от пережитого волнения, с наслаждением втягивала его, пока они с Кинсом переходили Джефферсон-стрит на ту сторону, где осталась их машина.

Воробей открыл дверцу водительского места, но садиться не спешил.

– Что это сейчас было?

– Я была не права, что уехала, Кинс?

– Не изводи себя.

– Наверное, мне надо было остаться. Может быть, если бы я осталась, мы бы уже поймали этого парня сейчас.

– Твоей вины тут нет. И ничьей другой тоже. Это Ноласко принял решение отправить дело Хансен в висяки. И забрал он его у нас с одной целью: чтобы тебе нагадить. А в Седар Гроув поехать было нужно, и во всей полиции штата не найдется ни единого копа, который не поступил бы так же, как ты. Ты имела право узнать, что случилось с твоей сестрой.

Она кивнула, но никакие утешения Кинса не могли унять боль, которую она испытала, наблюдая мгновения прощания Ширли с дочерью, или смягчить жестокую реальность, состоявшую в том, что, хотя арест Ковбоя вернет семьям погибших чувство справедливости, он никогда не поможет им забыть.

Уж кто-кто, а Трейси знала это не понаслышке.

* * *

Криминалистическая лаборатория штата Вашингтон располагалась в длинном приземистом цементном амбаре в Содо, районе, который, как привет из индустриальной эры, все еще торчал к югу от центра Сиэтла. Когда Трейси и Кинс, попетляв по бесчисленным коридорам, приблизились наконец к офису Майкла Мелтона, они услыхали вкрадчивые звуки его гитары и столь же вкрадчивый голос, ласкающий слух.

– «Кантри Роудз»[16]16
  Take Me Home, Country Roads, песня известного фолк-певца Джона Денвера.


[Закрыть], – сказал Кинс.

Дверь Мелтона была не заперта, однако хозяин кабинета глазом не моргнул и, разумеется, не пропустил ни одного аккорда, когда Трейси с Кинсом возникли на пороге. Песню он закончил впечатляющим гитарным рифом.

– Как поживает мой любимый детектив? – спросил он.

– Догадываюсь, что ты говоришь не обо мне, – сказал Кинс.

Трейси выдавила улыбку.

– К концерту готовишься?

Мелтон пел в кантри-вестерн-группе под названием «Криминалисты», где играли еще трое его коллег. Выступали в местных барах, на небольших площадках, участвовали в ежегодном концерте по сбору средств для помощи жертвам преступности. Мелтон говорил Трейси, что гитара и группа помогают ему не сойти с ума в этом безумном мире. Внешне он походил на лесоруба – хвост густых седеющих волос, пышная бородка, закатанные рукава фланелевой рубашки и бицепсы, наводящие на мысль о том, что их обладатель, должно быть, провел детство, раскалывая чурбаны на поленья.

– В расписании ничего нет, – сказал он. – Но вы же меня знаете: где пиво, там и я.

Мелтон повесил гитару на стену, добавив ее к разношерстной коллекции «сувениров» – бейсбольных бит, слесарных молотков, ножей, пистолетов и даже одной пращи; все они остались от дел, в расследовании которых он принимал участие.

– Хотя и с этим придется повременить; мы тут так завалены всякой хренью, что аж в глазах темно.

Мелтон протянул им два отчета: один с описанием веревки, найденной на стрельбище для полиции, и второй, о веревке, которой была задушена Вероника Уотсон.

– С чего начнем?

– Давай со стрельбища, – сказал Кинс.

– Обычная веревка, стандартное трехжильное плетение. Полипропилен, ход витка правый.

– То есть точно такая же, какими задушили Хансен и Шрайбер, – сказал Кинс.

– Абсолютно такая же.

– Ты можешь сказать, они все были отрезаны от одного куска?

– Ничего определенного. Концы слишком обмахрились.

– А если на уровне догадки?

– Я бы сказал, что нет.

– Производителя назвать можешь?

– Только то, что веревка очень распространенная. Такую где угодно купишь.

– А узел? – спросила Трейси.

– Узлы разные. Тот, что со стрельбища, явно отличается от тех, что на веревках Хансен и Шрайбер. Не такой замысловатый. – Мелтон протянул им снимки.

– И какие выводы ты делаешь? – снова спросила Трейси.

– А вот это уже, слава богу, не моя работа.

– Что можно сказать о человеке, который завязал этот узел: левша он или правша?

Мелтон покачал головой.

– Слишком простой узел, чтобы по нему судить.

– Значит, никаких особых навыков тут не потребовалось, – сказала Трейси.

– Никаких, – согласился с ней Мелтон.

Трейси повернулась к Кинсу:

– Может, это было сделано нарочно, чтобы сбить нас со следа?

– Может. А что с Вероникой Уотсон? – спросил у Мелтона Кинс.

– Такая же обыкновенная, трехжильная, из полипропилена, с правым ходом витка. На мой взгляд, отрезана от того же мотка, что и веревка Шрайбер, но это только догадка. А вот узел такой же, как в двух предыдущих случаях, точно.

– Никаких сомнений? – переспросила Трейси.

– Никаких.

– Значит, левша, – заключил Кинс.

– Определенно, – подтвердил Мелтон.

– Сколько нам еще ждать анализа ДНК? – спросила Трейси.

– По крайней мере сутки, да и то если вне очереди.

Трейси вздохнула.

– Скажи, Майк, как нам поймать этого парня?

– И это тоже, слава богу, вне моей компетенции. Будем надеяться, что он совершит ошибку. Они все ошибаются. Вопрос только в том, когда.

Глава 20

Билли Уильямс заехал предупредить – Мария Ванпельт сделала специальный выпуск новостей, в котором официально проинформировала население о том, что в городе появился новый маньяк по прозвищу Ковбой и что полицейское управление Сиэтла занято организацией спецгруппы для его поимки.

– Очень мило с ее стороны, что известила нас об этом, – сказала Трейси, не в силах скрыть отвращение.

– Начальство созывает собрание, – сообщил Билли. – Все шишки там будут, ваше присутствие строго обязательно.

– То есть отказаться нам нельзя? – переспросил Кинс.

– Нет, – сказал Уильямс.

В Центре юстиции Трейси и Кинс, которые ничего не ели с завтрака, направились прямиком в кухню. Там Воробей пожертвовал в общественный фонд два доллара и взял пачку доритос и пачку печенья «Феймос Эймос».

– Тебе с высоким содержанием жира или с высоким содержанием жира?

– Ты же меня знаешь, зачем спрашиваешь? – Трейси тоже взяла печенье. – Шоколадное.

Оттуда они поднялись на восьмой этаж, где ступили в безликую комнату для совещаний, на стенах которой не было ни картин, ни фотографий. Ноласко сидел в дальнем конце стола, спиной к тонированным окнам. Подняв голову от документов, он вперился в них поверх очков. Его разделенные на прямой пробор волосы цвета грязи и пушистые, подстриженные чуть ниже уголков рта усы давно уже породили среди женской части полиции шутку о том, что Джонни похож на стареющую порнозвезду семидесятых. Рядом с ним сидел Беннет Ли, офицер, ответственный за связь управления полиции Сиэтла с общественностью, Билли Уильямс и Эндрю Лауб, их лейтенант.

Ли резко оттолкнул от себя два листка, и они заскользили по столу к Кинсу и Трейси, которые как раз выкатывали себе из-под него пару стульев на колесиках.

– Что это? – спросила Кроссуайт.

– Кларидж хочет сделать заявление, – сказал Ноласко, имея в виду шефа полицейского управления Сэнди Клариджа. Сняв с носа очки, Джонни принялся вертеть их за дужку. – С ним будет мэр. Последний выпуск новостей их не особо осчастливил.

– Что за выпуск? – спросила Трейси, садясь.

– Насчет нового серийного убийцы… и сомнений в том, достаточно ли мы компетентны, чтобы его поймать.

– Снова Скорострелка? – сказала Трейси, называя Марию Ванпельт кличкой, которую придумали для нее детективы.

– Не имеет значения, – ответил Ноласко.

– Тот еще источник правды. – Трейси бросила в рот печенюшку.

– Она и конвенцию буддистов способна подать как тайное гангстерское сборище, – поддакнул Кинс.

– Может, хотите объяснить это шефу? – спросил Джонни.

– А нас сюда за этим позвали? – вопросом на вопрос ответила Трейси.

– Вас позвали сюда потому, что я хочу знать, как у нас обстоят дела с последним убийством и как оно связано с первыми двумя, – сказал Ноласко. – Причем мне нужна версия покороче. Времени у меня мало.

– Веревка такая же, как та, которой задушены Хансен и Шрайбер, – сказала Трейси. – Сказать, от одного ли мотка, невозможно, но узел везде один и тот же. Вязал один человек. Видимо, левша. Комната прибрана. Кровать застелена. Одежда сложена аккуратно. Анализ ДНК еще не готов; отпечатки пальцев с веревки не снимешь, но Мелтон говорит, что в комнате мотеля их насобирали столько, что на целую деревню хватит. Так что потребуется время.

– Значит, теперь у нас есть серийный убийца, – сказал Ноласко.

– Он у нас и раньше был.

– Может, сосредоточимся на заявлении, – сказал Ли, беря со стола лист бумаги, – раз уж у нас времени мало.

Кто бы ни был автором этого документа, все три преступления он описал в самых общих чертах, опустив всякие указания на петлю или веревку.

– Прессу этим не успокоить, – сказала Трейси.

– А это не наше дело – их успокаивать, – возразил Ноласко.

– Они уже знают, что Хансен и Шрайбер были задушены удавкой, – продолжила Кроссуайт. – Дотумкают, что и с Уотсон расправились точно так же.

– Мне не хотелось слишком конкретизировать детали.

– Вам это удалось.

– Тебе что-то не нравится?

– Мне-то все нравится, но вот журналисты, как только Кларидж прочтет им эти слова, немедленно решат, что он чего-то недоговаривает. И начнут задавать ему вопросы, ответить на которые он не сможет. – Она пожала плечами. – Но выбор ваш.

Ноласко задумался над ее словами, поглаживая указательным пальцем усы – он всегда так делал, когда хотел потянуть время. Немного погодя он положил листок с заявлением на стол, домиком сложил ладони чуть ниже усов и спросил:

– И что ты предлагаешь?

– Нет смысла скрывать тот факт, что Уотсон задушили и какой именно веревкой, – ответила Трейси.

– Согласен, – сказал Кинс. – Все равно птичка уже вылетела, спасибо Скорострелке.

– Но пусть ничего не говорит об узле, о методе удушения и о состоянии комнаты, где было найдено тело, – добавила Трейси.

Несколько секунд она читала второй параграф, где говорилось о том, что Кларидж занят формированием специальной группы.

– Ты у нас занимаешься общественностью, Беннет?

– Я, – сказал он. Вид у него при этом был не особенно счастливый, как и голос.

Отвечать за связи с прессой в таком деле, как серийное убийство, все равно что идти в ураган по канату: приходится особенно внимательно следить за равновесием, рискуя на каждом шагу сорваться. Дашь много информации – просветишь не только общественность, но и убийцу. Дашь мало – журналисты решат, что расследование не движется или что полиция что-то утаивает. Трейси считала, что Ли способен справиться с этой деликатной задачей лучше многих. Он умеет держаться заранее согласованного сценария и при этом контролировать свой голос и лицо, так что по ним никто не прочтет ничего лишнего.

Последний параграф содержал неизбежное в таких случаях заверение, что полиция уже задействовала для поимки преступника все имеющиеся ресурсы… в том числе прибегла к помощи местного подразделения ФБР.

– Какого черта! – ругнулся Кинс. – Чья это идея – втянуть Фантастически Бестолковых Ребят в расследование? – Прежде чем кто-либо успел ответить, в комнату вошел шеф полиции Кларидж, а с ним Стивен Мартинес, замглавы отдела уголовных дел. Оба были в форменных полицейских рубашках голубого цвета с коротким рукавом. Рубашка Клариджа отличалась четырьмя золотыми звездочками на воротничке и золотым значком на левом нагрудном кармане. Кларидж всегда надевал форму перед выходом на публику. Это был его способ заявить всему свету «Я все еще коп», даже если начальствовать ему оставалось уже недолго. Ходили слухи, что свежеизбранному мэру, который не назначал Клариджа на эту должность, уже не терпится сменить шефа полиции.

После обмена приветствиями шеф спросил:

– Это что у вас там, заявление?

Ли встал и передал копии ему и Мартинесу. Кларидж стал читать, постукивая по столу средним пальцем. Трейси взглянула на Кинса: тот все еще дулся из-за того, что Ноласко втянул в расследование фэбээровцев.

Когда начальник положил листок, Джонни сказал:

– Шеф, я предлагаю не скрывать тот факт, что убийца душит жертв веревкой. Этого кота мы все равно уже из мешка выпустили. Если мы попытаемся скрыть это, журналисты засыплют вас вопросами о подробностях, которые мы не хотим сейчас раскрывать. – Кларидж взглянул через стол на Трейси. – Детектив Кроссуайт, это ваше расследование. Вы согласны?

– Я считаю, что это блестящее предложение, – сказала она. Ли опустил голову, но не сумел скрыть улыбку. – Я бы также не использовала слова «проститутки» или «стриптизерши». Убитые были танцовщицами. А еще лучше называть их просто жертвами.

– Расскажите мне о них.

* * *

Следующие двадцать минут Кларидж внимательно слушал, задавал толковые вопросы, делал пометки на обратной стороне заявления для прессы, а Трейси снабжала его информацией о местах, где были совершены преступления, о выводах судмедэкспертов и криминалистов, об уликах и возможных подозреваемых. Рабочий день уже закончился, так что кондиционеры работали не на полную мощность, и в комнате скоро стало тепло и душно. Кларидж раскраснелся, несмотря на свою бледную кожу.

– Значит, сомнений в том, что мы имеем дело с одним и тем же человеком, практически нет, – подытожил он.

– Точно.

– Кто-то сильно не любит танцовщиц?

– Не исключено. Хотя возможно, они просто под руку подвернулись. Но да, все три были танцовщицами.

– Так кого мы ищем? Работника клуба? Или клиента?

– Первое, – сказала Трейси. – Мы уже запустили проверку всех мужчин, работающих в этих клубах, и отслеживаем тех, у кого есть приводы или судимости, – сказала она. – Но танцовщиц в этих клубах около сотни, и есть веб-сайт, где любой клиент может зарезервировать себе любую понравившуюся ему девушку. Так что убийца мог лично и не бывать в клубе. Он мог договориться о встрече с девушкой через сеть.

Шеф задумался – наверняка подсчитывал, в какую копеечку им влетит, если придется нанимать экспертов по работе с интернетом. Потом обратился напрямую к Трейси и Кинсу:

– Кроме характерного почерка убийцы на месте преступления, о нем есть какая-то личная информация?

– Эксперты полагают, что, судя по узлам, он левша.

–Это может существенно сузить круг подозреваемых, – сказал Кларидж.

– Может, – ответила Трейси. – К сожалению, в данный момент он и так совсем не широк.

– Надо это изменить. Я намерен перенаправить кое-какие денежные средства на создание опергруппы по этому делу.

Кроссуайт испытала смешанные эмоции. С одной стороны, ее радовало, что специально для поимки Ковбоя будет создана особая группа, но с другой, это значило, что в ближайшие дни ей придется работать без продыху, то и дело упираясь лбом в бесчисленные тупики. Больше того, она знала, что на выполнение этой задачи могут уйти годы, и еще неизвестно, как непрерывное напряжение ума и нервов скажется на ее здоровье.

– Детектив Кроссуайт, – сказал Кларидж, – боюсь, что причастность к этому делу может оказаться психологически слишком тяжела для вас, учитывая историю вашей семьи и недавний инцидент с удавкой. Возможно, будет лучше, если старшим по расследованию будет назначен детектив Роу. А уж как вы разделите обязанности внутри группы, вам решать.

Трейси внутренне ощетинилась, услышав это предложение, и уже хотела было сказать, что Кинс, конечно, прекрасный выбор, но она хочет вести это дело сама, что было сущей правдой. К тому же она боялась, как бы назначение старшим в группе не оказалось той соломинкой, которая сломает спину верблюду, то есть окончательно поставит Воробья и его жену на край развода. Но не успела она сказать и слова, как Ноласко подался вперед.

– При всем моем уважении, – начал он, – я не согласен.

Ошеломленная, Трейси повернулась к Кинсу, чей недоуменный взгляд яснее ясного дал ей понять, что и он тоже удивлен.

– На мой взгляд, если опергруппу по поимке серийного преступника, убивающего женщин, будет возглавлять женщина, то это может быть благосклонно воспринято журналистами и публикой. Что позволит нам избежать той критики, которая обрушивалась на офис шерифа округа Кинг во время расследования дела Риджуэя. – О критике, уже обрушенной на них его преждевременным и недальновидным решением передать дело Николь Хансен в отдел нераскрытых преступлений, он благоразумно не упомянул.

Кларидж потянул себя за нижнюю губу.

– Что скажете, детектив Кроссуайт?

– Я хочу сама вести это дело, шеф.

Тот кивнул:

– Хорошо. Значит, это ваша группа. Не буду лишний раз напоминать вам о том, что меч обоюдоострый.

– Понятно, – сказала Трейси.

– Шеф, – сказал Кинс, – а мы можем обсудить вопрос о вмешательстве ФБР? Конечно, публике и политикам их участие всегда приятно щекочет нервы, но ведь эти ребята – не специалисты в расследовании именно убийств, а уж маньяков они и вообще ловят только в романах да в кино. Честно говоря, я бы предпочел работать скорее с группой бойскаутов, чем с ними.

– Надо принимать во внимание и другие факторы, – возразил Ноласко. – Специальная группа дорого стоит, а участие ФБР даст нам дополнительных людей и фонды. К тому же это хорошо для пиара. Так публика будет знать, что мы задействуем все возможные ресурсы.

И опять Кларидж проявил осторожность.

– Объявляя о создании специальной группы, я скажу, что ФБР будет оказывать нам помощь в нашем расследовании. Так вы и детектив Кроссуайт сможете держать их на расстоянии, а когда вам будет нужно, привлекать их ровно настолько, насколько это будет необходимо.

Начальник взглянул на часы.

– Мне надо готовиться к пресс-конференции.

Когда Кларидж и Мартинес вышли, Ноласко обратился к Трейси:

– Список людей, нужных тебе для участия в опергруппе, должен лечь мне на стол прежде, чем ты отправишься домой. И в нем должно быть не пятьдесят человек. Пятнадцать максимум. Это вам не новый Риджуэй. Работайте. Мы уже ему проигрываем, и я не хочу, чтобы и дальше так было. Ищите ублюдка.

Когда Ноласко ушел, Кинс сказал:

– Умеет он мотивировать, верно? Уинстон Черчилль рядом с ним отдыхает.

– К сожалению, он прав, – сказала Трейси. – Этот парень уже опережает нас на много шагов, и что-то, по-видимому, подогревает его желание убивать. Если мы не поймаем его в ближайшее время, то новый Риджуэй у нас будет.

Глава 21

Жирные обертки от гамбургеров валялись в машине. По пути Кинс останавливался у Дика на Кэпитол-хилл, в фастфуде для клиентов на колесах, куда стекались старшеклассники и студенческая братия со всего Сиэтла в поисках жрачки подешевле. Единственное, что нравилось Трейси в этой забегаловке, – это что коктейли здесь все еще делали из настоящего мороженого и закрывалась она в час ночи.

Дэн позвонил в тот момент, когда трубочка для коктейля в стакане Трейси забилась кусочком клубники. Такой поздний звонок, скорее всего, означает, что он видел выступление Клариджа, в котором тот заявлял о создании опергруппы, и новостной сюжет Марии Ванпельт, в котором Ширли и Лоренс Беркман поносили полицейское управление на чем свет стоит за то, что те не сделали этого раньше, и теперь хочет убедиться, что с Трейси все в порядке.

– Могу приехать переночевать у тебя, – сказал Дэн.

– Предлагаешь секс из сострадания?

Кинс за рулем фыркнул и улыбнулся.

– Вовсе нет, – сказал Дэн. – Мой арбитраж начинается не раньше десяти утра. Эти парни ходят на работу как банкиры – не спеша. Правда, я не знаю, может, тебе нравится секс из сострадания – тогда обращайся.

Трейси засмеялась – после долгого, полного огорчений дня это было приятно.

– Увы, мы все еще на работе.

– Как твой адвокат я надеюсь, что они платят тебе сверхурочные.

– Как продвигается арбитраж?

– Медленно. Советник защиты бьется за каждое слово. Я уже начинаю подумывать, не перейти ли и мне на почасовую оплату.

– И продать свою душу?

– Эти парни берут за час столько, что потом легко можно купить новую. Как насчет пятницы, все еще в силе?

– Только если ты еще в сострадательном настроении.

– Шутишь? Сострадание – моя основная специальность. Есть какие-нибудь идеи, чем займемся?

– Есть, даже несколько.

– Ты меня убиваешь. Ты это знаешь?

– До пятницы. – Она нажала отбой и опустила телефон в карман куртки. Кинс поставил стакан с шоколадным шейком.

– Секс из сострадания? И как это работает?

Она не удержалась от ухмылки.

– Потом расскажу.

– Надо рассказать об этом Шанне, – добавил Кинс.

– Дела все еще плохи?

– Общаемся, как корабли, расходящиеся на реке в ночи. У нас непростой период. И от этого не легче.

– Ничего, все выправится.

– Она поговаривает о том, чтобы отвезти детей в Сан-Диего, в гости к сестре.

– Звучит неплохо.

– Сейчас учебный год, Трейси.

– Ой.

– Я слишком много всего пропустил в последнее время – игры с детьми, обеды с друзьями. Она чувствует себя матерью-одиночкой.

– Так смывайся домой почаще. У нас теперь будут люди, будет на кого переложить ношу.

– Да, наверное. Ну а ты как? Тебе нравится этот парень?

Она пожала плечами, но тут же обнаружила, что улыбается.

– Я не тороплюсь.

– Значит, сострадательный секс – это не торопясь? Черт, мне и впрямь надо бы этому научиться.

– С тех пор как я вернулась из Седар Гроув, мы встречаемся урывками. Я боюсь, что, когда мы начнем проводить больше времени вместе, он быстро поймет, что все это лишь очаровательный фасад.

– А у тебя и фасад есть?

– Пошел ты.

– Ну как ему тебя не любить?

* * *

Обрывки бумаги крутились и вертелись на ветру, который мел булыжную мостовую закрытого на ночь Пайк Плейс Маркет. Перед «Пинк Паласом» новый зазывала, постарше и покруче, чем тот скучающий парнишка, которого они видели тут днем, шагнул с обочины, когда Кинс подрулил ко входу. Его пятерня легла на капот машины.

– Здесь парковаться нельзя.

Кинс сверкнул на него жетоном.

– Еще будешь машину лапать, прикую тебя к бамперу наручниками. – Зазывала сделал шаг назад, примирительно подняв обе руки. – Присмотри за ней пока, – добавил Кинс, – получишь хорошие чаевые.

В «Пинк Паласе» жизнь уже била ключом, огни сверкали, музыка гремела – все тот же навязчивый пульсирующий электронный ритм евротехно, от которого у них еще в прошлый раз едва не лопнули барабанные перепонки. Две женщины трудились на сцене – азиатка с плохо прокрашенными волосами и гораздо более крупная негритянка, которая днем стояла у бара. Они приседали, широко расставив ноги, выгибались, подрагивали всем телом. Вот азиатка зацепилась ногой за шест и крутанулась вокруг него разок, мужчины вокруг сцены закричали, размахивая купюрами. Другие танцовщицы прохаживались между столиками в белье и туфлях на каблуках.

Трейси скользнула глазами по лицам мужчин, пропуская самых бойких и приглядываясь к тем, что сидели за дальними столиками, в тени, потягивая пиво или напитки покрепче. Она искала среди них того, кто держит стакан в левой руке. Искала высокого парня со светлыми волосами, в костюме. Один был в бейсболке, натянутой так низко, что глаз было не разглядеть, и, несмотря на жару в зале, в джинсовой куртке с подкладкой из шерсти. В угловой кабинке два мужика как зачарованные смотрели на почти голую женщину, которая елозила перед ними по столу.

Набиль Котар ждал их возле стойки бара, вид у него был встревоженный.

– Ладно, пошли, – сказал он.

Вслед за ним они нырнули под занавес и оказались в тесном и узком закулисном пространстве. То и дело приходилось огибать переносные металлические вешалки с экономными костюмами танцовщиц; рулоны черного электрического кабеля; неприкаянные софиты и звуковое оборудование. Котар, идя впереди, говорил через плечо:

– Трое танцовщиц позвонили и сказали, что заболели. Еще одна так напугана, что собирается увольняться и ехать в Колорадо. Даже из гримерки выходить не хочет.

– Нэш был здесь сегодня вечером? – спросила Трейси.

– Я не видел, – сказал Котар. – Вопросы будете задавать им в перерывах, когда они не работают на сцене и в зале.

– Эти девушки работали с Вероникой?

– Трое, – сказал Котар. – Четвертая сейчас на сцене.

Вместе с Котаром они вошли в такую же тесную, забитую всякой всячиной комнатенку. За гримировочным столиком сидела рыжеволосая, топлесс; в руках она держала аппликатор для туши, но не делала никаких попыток накраситься. Блондинка, сидевшая на складном металлическом стуле за вторым столом, плотнее завернулась в красный шелковый халат. Третья женщина, брюнетка в таком прозрачном платье, что оно не оставляло ничего воображению, стояла у вешалки и задумчиво перебирала белье.

– Это детективы, – объявил Котар. Трейси и Кинсу он сказал: – Пойду принесу вам парочку стульев.

– Мы видели новости, – сказала брюнетка, когда за Котаром закрылась дверь. Китайский символ взбегал по ее шее вверх, к мочке уха, утыканного многочисленными серебряными колечками. Еще одно кольцо пронзало ее правый сосок. – Я смотрю: «О черт, это же Вероника». Анжела тоже была ничего девчонка, но она обычно танцевала в другом клубе, к тому же она была новенькая. Я не так хорошо ее знала. А Вероника здесь уже давно. – Она пропустила свои трехдюймовые платформы в трусики и, ерзая задом, стала натягивать их вверх по своим длинным ногам. – Говорят, это опять серийный убийца; и почему всем психам надо жить именно здесь?

– Это все дождь, – сказала рыжая. – Небо все время серое, вот и депресняк. – У нее был высокий тонкий голосок, и лет ей, судя по всему, было маловато, чтобы иметь разрешение танцевать стриптиз.

Вернулся Набиль и протянул Кинсу два складных стула.

– Покороче только, – сказал он, почти извиняясь. И снова ушел.

– Все напуганы, – продолжала рыжая. – В смысле, я вчера танцевала с Ви. Она была ничего, всем довольна и все такое. Поверить не могу. Завтра же возвращаюсь в Колорадо.

Трейси и Кинс сели у двери. Оба отлично знали, что не стоит прерывать свидетеля, который говорит сам, по своей воле.

– Я думала, вы его уже поймали, – сказала блондинка. На вид она была старше двух других, однако толстый слой «штукатурки» на лице мешал судить о ее возрасте. – Он же школьный учитель или кто-то вроде.

– Анжела раз приводила его с собой, – сказала рыжая. – Не сюда. На Аврору.

– Почему вы его не арестовали? – спросила блондинка.

– Улик недостаточно, – сказала Трейси.

Блондинка закатила глаза и отвернулась к столику для макияжа.

– А вы не замечали, никто вчера не обращал на Веронику особого внимания? – спросила Кроссуайт.

– Я не видела, – сказала рыжая.

Трейси перевела взгляд на блондинку, которая отрицательно помотала головой, продолжая глядеть в зеркало и пудрить грудь.

– Не знаю даже, что это за штука такая – особое внимание.

– Кто-нибудь видел вчера здесь Дэррела Нэша? – снова спросила Трейси.

– Я видела. – Брюнетка натянула чулки и теперь пристегивала их к поясу.

– Ты видела, как он говорил с Вероникой? – спросила Трейси.

– Нет.

– Я видела, – сказала блондинка, по-прежнему глядя на них в зеркало. – Я была на сцене. А Ви только что закончила в кабинке.

– Долго они говорили? – спросил Кинс.

– Нет.

– Вероника ничего потом об этом не говорила? – спросила Трейси.

– Типа?

– Ну вообще что-нибудь.

Она потрясла головой.

– Нэш часто сюда приходит? – спросил Кинс.

– Он же хозяин, – сказала блондинка, и Трейси сразу уловила ее настрой. – У Ви был бойфренд. Вы с ним уже говорили?

– Поганец. – Брюнетка набросила на себя коротенькую сорочку и стала разворачивать длинные сетчатые перчатки.

– Почему поганец? – спросила Трейси.

– Ви здесь танцевала, и он решил, что может нас щупать. Задница.

– А как к этому относится администрация клуба? – спросила Трейси.

– Каждая девушка проводит свои границы, – сказала блондинка. – Не хочешь, чтобы тебя трогали, – хорошо. Мужики все равно будут пытаться. Но тогда просто вставай и уходи.

– А они не злятся?

– Бывает.

– Особенно когда пьяные, – сказала рыжая.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы клиент злился на Веронику или Анжелу?

– Нет, такого не помню, – сказала блондинка. Две другие только пожали плечами.

– Родители Вероники говорили, что этот парень ее поколачивал, – сказала Трейси.

Рыжая кивнула.

– Она раз пришла со здоровыми синяками, но говорить об этом не захотела.

Брюнетка шагнула в сторону сидевшего у двери Кинса.

– Мой номер, – сказала она.

Кинс хотел было встать, но брюнетка положила руки ему на плечи, ловко перекинула одну ногу через его колени и на миг оседлала его, прежде чем переступить через него второй ногой. Улыбнулась ему и подмигнула.

– Это за счет заведения.

Едва она вышла, как в комнату ввалилась афроамериканка, которую они видели на сцене. Она тяжело дышала и промокала бумажным полотенцем разгоряченное лицо и грудь. Формы у нее были пышнее, чем у других.

– Это детективы, насчет Ангел и Велвет, – сказала рыжая.

– Я сразу поняла, что вы копы, еще когда днем вас видела. Спросила у Набиля, в чем дело.

– И что он вам сказал? – поинтересовалась Трейси.

– Вероника умерла. Вы считаете, что это тот же парень. Это так?

– Мы над этим работаем.

Кинс предложил женщине свой стул, так как больше сесть в комнате было не на что.

Она заулыбалась.

– Это ты серьезно? Спасибо. Спина болит, сил нет. Меня зовут Шерис.

– Они хотят знать, не приставал ли кто вчера к Веронике, не оказывал ли ей особое внимание, – сказала блондинка.

Шерис стянула с себя парик, открыв облегающую шапочку цвета кожи. Трейси оценила ее возраст на тридцать с лишним.

– Да нет, вчера все было довольно тихо.

– Никто не выделялся? – спросил Кинс.

– А как насчет Мистера Адвоката? – подсказала блондинка.

– Любитель больших сисек, – сказала рыжая. – Меня он никогда не вызывает.

– Я его не видела, – сказала Шерис.

– Как его зовут, знаете? – спросила Трейси.

Та помотала головой:

– Нет.

– Но он действительно адвокат?

– Это мы его так зовем, – сказала блондинка, – из-за того, что он всегда в костюме и в галстуке.

– Что еще вы о нем знаете?

– Любит поболтать, – сказала блондинка. – Но не чокнутый, вообще без странностей.

– Сколько лет?

– Чуть за сорок, наверно? – Блондинка глянула на Шерис. – Они еще бойфрендом Ви интересовались.

– Он сюда приходил, – сказала та. – Деньгу сшибить хотел.

– Откуда вы знаете, что он приходил именно за деньгами? – спросила Трейси.

– Потому что этот парень вечно в поисках денег. Для него Вероника – ходячий банкомат.

– А вы не знаете, у Вероники с Анжелой не могло быть общего постоянного клиента?

Шерис снова помотала головой:

– Нет, не знаю.

– Это что еще за черт?

Женщины вздрогнули. Дэррел Нэш стоял в дверях, красный, с искаженным лицом. Набиль Котар выглядывал из-за его плеча, вид у него был пришибленный. Нэш напустился на него:

– Что это за чертовщина, Набиль? Это из-за них на моем танцполе всего одна танцовщица?

Кинс шагнул к ним.

– Мы задаем девушкам вопросы.

– Задавайте свои вопросы в нерабочее время.

– Они сейчас на перерыве. – Кинс сделал еще шаг вперед, так что Нэш, вынужденный отпрянуть, налетел на Котара.

– Это частный клуб. Вы не имеете права отвлекать сотрудников в рабочее время.